CC BY
119УДК 327
СОВЕТСКО-ЯПОНСКИЕ ОТНОШЕНИЯ НАКАНУНЕ ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ (ПО СТРАНИЦАМ ДОКУМЕНТОВ)
Гришин Яков Яковлевич,
доктор исторических наук, профессор, профессор кафедры международных отношений, мировой политики и дипломатии Института международных отношений КФУ, Казань.
[email protected] Летяев Валерий Алексеевич, доктор юридических наук, профессор, заведующий кафедрой международных отношений, мировой политики и дипломатии Института международных отношений КФУ, Казань
Аннотация. Статья посвящена взаимоотношениям Советского Союза с Японией с января по 22 июня 1941 года. Особое внимание уделено подготовке и подписанию Пакта о нейтралитете 13 апреля 1941 года между двумя странами, который способствовал ослаблению напряженности, укреплению положения на советских дальневосточных границах.
Ключевые слова: международные отношения, рыболовное соглашение, Пакт о нейтралитете, И. Мацуока, И. Татекава, И.В. Сталин, В.М. Молотов.
Анализируя документы внешней политики СССР на японском направлении, можно сделать вывод, что Москва уделяла достаточно много времени своему восточному соседу. Об этом, в частности, свидетельствуют неоднократные беседы наркома иностранных дел СССР В.М. Молотова с послом Японии в СССР И. Татекавой, прибывшему в нашу страну осенью 1940 года. Одна из встреч проходила 17 января 1941 года. Собеседники обсуждали вопросы, не решенные с прошлого года. Речь в данном случае шла о рыболовстве [1].
Как известно, на основе Портсмутского договора Япония имела определенное право на вылов рыбы в территориальных водах России, и в ходе переговоров японское правительство постоянно ссылалось на него. Но еще 7 сентября 1940 года в беседе с тогдашним японским послом Того В.М. Молотов заявил, что Портсмутский договор серьезно нарушен Японией и тем самым «потерял свою жизненность в современных условиях». Кроме того, он устарел. «Если Япония думает строить свои отношения с СССР на базе Портсмутского договора, заключенного после поражения России, то это глубокая ошибка. Нельзя делать Портсмутский мир ... базой для развития хороших отношений между СССР и Японией» [2].
Следует отметить, что в 1928 года подписывается рыболовная конвенция между двумя странами [3]. И. Татекава от имени своего правительства сделал предложение относительно ее модус вивенди на 1941 год.
Для решения стоящих вопросов следовало создать совместную
комиссию.
Далее между В.М. Молотовым и И. Татекавой шла дискуссия об арендной плате. Первый предложил повысит ее на 50 %. Посол, естественно, стремился к установлению более низкого процента [4].
На следующей встрече 20 января 1941 года [5] И. Татекава назвал японских представителей в составе комиссии. В.М. Молотов обещал в течение ближайших двух дней сообщить состав членов комиссии с советской стороны.
В ходе беседы японский посол «заявил, что, в соответствии с полученной инструкцией японского правительства в отношении подписания временного рыболовного соглашения им составлены проекты протокола обмена нот. Татекава вручил проекты протокола и нот». «При этом Татекава добавил, что за образец проекта протокола принят протокол от 2 апреля 1939 года, поскольку подписание соглашения на 1939 год имело место также после истечения срока действия временного рыболовного соглашения на 1938 год, а в проекте ноты добавлен новый 5 пункт».
В.М. Молотов шутливо заявил, что, по-видимому, в п. 5 имеется опечатка, так как, по его мнению, здесь должна быть цифра 25 %, а не 20 %. Что же касается остальных пунктов ноты, то с ними он согласен, требуется только проверит правильность самих пунктов [6].
Продолжая, нарком обратил внимание японского правительства и посла на то, «что советские рыбопромышленные организации, в свою очередь, очень жалуются на нарушение советских территориальных вод военно-морскими судами Японии, что наносит большие убытки советским рыбопромышленникам». При этом он «выразил уверенность, что японское правительство не допустит повторения подобных нарушений в 1941 году, так как это ведет к осложнениям, и он не хотел бы этого». Что же касается вопросов, связанных с сегодняшним рыболовным соглашением, как сказал В.М. Молотов, то он примет все меры к тому, чтобы сегодня же запросить заинтересованные органы НКВТ, Наркомрыбы и НКИД, и считает, что сегодня же можно будет подписать рыболовное соглашение.
Им были предложены для подготовки к подписанию рыболовного соглашения Царапкин и Павлов (Правовой отдел). Татекава, со своей стороны, предложил Ниси, Миякава и Сайто. Затем В.М. Молотов заявил, «что как только проекты будут согласованы, он готов подписать соглашение и сдать его в печать».
Татекава также заявил, «что он не возражает против помещения сообщений по рыболовному вопросу в печать». Решался важный вопрос. Ибо срок рыболовной конвенции 1940 года истек. Японские рыбаки по многолетней привычке ловили рыбу в советских территориальных водах, но не имели для этого законных оснований. Назревал конфликт.
И вот, наконец, 20 января 1941 года поздно ночью советско-японская конвенция 1928 года была продлена еще на один год, то есть до 31 декабря 1941 года [7]. Создается комиссия из представителей обеих стран для выработки новой рыболовной конвенции.
После подписания рыболовного соглашения И. Татекава в беседе с В.М. Молотовым заявил, что японское правительство, видимо, выразит желание, чтобы параллельно с обсуждением новой рыболовной конвенции вести переговоры по заключению торгового соглашения. В.М. Молотов ответил, что он не возражает против ведения торговых переговоров.
Чуть позднее японский посол в беседе с наркомом заявил, что «японское правительство готово в большинстве случаев пойти навстречу советской стороне в наиболее трудных вопросах».
Очередная встреча В.М. Молотова с И. Татекавой состоялась 18 февраля 1941 года. На этот раз речь шла о нефтяной концессии на Северном Сахалине, на которую, по словам японского посла, советская сторона оказывает систематическое давление. Нарком сказал, что эти факты ему неизвестны, и обещал в этом разобраться. Причем при их подтверждении «нужно будет принять меры к их устранению».
В.М. Молотов принял к сведению заявление И. Татекавы о том, «что японское правительство думает коренным образом разрешить вопрос о нефтяной концессии на Северном Сахалине, что способствовало бы устранению недоразумений между двумя странами и «помогло бы разрешению основных вопросов, интересующих обе стороны» [8]. В завершении встречи И. Татекава сказал, что министр иностранных дел Японии И. Мацуока собирается совершить поездку в Европу, и в связи с этим просил оказать последнему соответствующее внимание.
12 марта японское посольство проводит банкет, на котором присутствовал В.М. Молотов. Перед ним И. Татекава поставил вопрос о возможной встрече И. Мацуоки с И.В. Сталиным [9].
Через 3 дня, как записал в своем дневнике временный поверенный в делах СССР в Королевстве Дания И.Ф. Власов, он присутствовал на открытии весенней выставки датских художников. К нему подошел китайский посланник Нан Юву и поинтересовался специально вопросом о проезде Мацуока через Советский Союз. Также спросил «можно ли предполагать, что его визит в Берлин является одновременно визитом и в Москву». И.Ф. Власов ответил, «что, как видно из всех сообщений иностранной прессы, целью поездки Мацуока является Берлин, а Москва только лишь как транзитный пункт». При этом Нан Юву спросил полпреда допускает ли он возможность, что японский министр иностранных дел при проезде через Москву поставит там вопрос о заключении Советским Союзом пакта о ненападении. На это услышал ответ, что он об этом не осведомлен [10].
В этот же день полпред СССР в Афганистане В.С. Козлов имел беседу с секретарем германской миссии в Афганистане Г. Шмидтом [11]. Советский полпред сообщил, «что прочитал в английских бюллетенях о прибытии министра иностранных дел Японии Мацуока на территорию СССР для дальнейшего следования в Берлин и Рим. Шмидт заявил, что Мацуока едет не только в Берлин и Рим, но он, безусловно, будет иметь переговоры с советским правительством. Затем Шмидт многозначительно добавил, что за последнее время Молотов был на приеме в японской миссии в Москве два раза».
Продолжение разговора В.М.Молотова и И. Татекавы о поездке И. Мацуоки в Европу состоялось 18 марта 1941 года. Японский посол сказал, что они наделали хлопот с ней советской стороне, однако выразил надежду, что поездка его министра будет совершенно благополучной благодаря заботам последней. Нарком согласился со сказанным И. Татекавой и отметил, что «Мацуоке будет оказано всяческое содействие» [12].
Далее посол сообщил, что И. Мацуока имел беседу с советским полпредом в Токио К. Сметаниным и сообщил ему, что при поездке через Москву он намерен до поездки в Берлин и Рим пробыть в Москве один день и затем несколько дней после возвращения из Берлина. В связи с этим, отметил И. Татекава, он считал бы полезным иметь встречи Молотова с Мацуокой до
поездки в Берлин и после нее. В.М. Молотов ответил, что он готов встретиться с Мацуокой после его прибытия в Москву [13].
За день до данной встречи зам. наркома иностранных дел С.А. Лозовский имел беседу с советником японского посольства в СССР X. Ниси. В ее ходе первый сообщил последнему о том, что Мацуока во время поездки может встретиться с И.В. Сталиным. В связи с этим И. Татекава при очередной встрече спросил у В.М. Молотова, когда эта встреча состоится: до поездки японского министра в Берлин или после нее, или же Сталин сможет встретиться как до поездки в Берлин, так и после возвращения из Берлина. Для нас, говорит Татекава, было бы удобнее, если бы Сталин принял Мацуоку как до поездки в Берлин, так и после нее [14].
В.М. Молотов ответил, что он имел разговор со Сталиным, который сказал, что он не возражает против этой встречи. И. Татекава рассчитывал на встречу Мацуоки с советским руководителем 24 марта 1941 года.
После речь пошла о торговых переговорах, которые, по словам японского посла, продвигаются успешно благодаря взаимным уступкам. Он попросил наркома о содействии их быстрейшему окончанию. Затрагивался вопрос и о заключении рыболовного соглашения, переговоры о котором шли не так быстро. Японский посол и здесь обратился за помощью к В.М. Молотову [15]. Тем временем японский министр иностранных дел начинает поездку в Европу.
26-30 марта он посетил Германию, 31 марта - 3 апреля Италию -Ватикан, далее была вновь Германия - 4-6 апреля. Поездка предусматривала и посещение СССР 23-24 марта до ее начала и 7-13 апреля - после ее завершения. Главная задача пребывания в Москве заключалась в выяснении отношений с СССР, включая заключение договора о ненападении или нейтралитете.
24 марта И. Мацуока прибыл в Москву и в Кремле был принят В.М. Молотовым. В начале беседы он разъяснил цели своей поездки в Европу, затем поблагодарил наркома за оказанный ему прием и за путешествие по территории СССР, заявил о заинтересованности Японии в улучшении отношений с Советским Союзом, но хотел бы подробнее об этом поговорить на обратном пути и готов для этого несколько дней пробыть в Москве. Нарком выразил удовлетворение по поводу высказываний Мацуоки об улучшении отношений между СССР и Японией [16].
Дальше беседа проходила с участием И.В. Сталина, так же решившего поговорить с И. Мацуокой [17]. Он сказал, что считает улучшение отношений между СССР и Японией «не только необходимым, но и вполне возможным». Была достигнута договоренность, что И. Мацуока после возвращения из поездки в Европе вновь остановится в Москве и встретится как с В.М. Молотовым, так и И.В. Сталиным.
Остановка японского министра иностранных дел в Москве вызвала резонанс во многих странах, в том числе и в Китае. Как пишет временный поверенный в делах в СССР в Королевстве Дании И.Ф. Власов в своем дневнике от 2 апреля 1941 года, что на обеде, данного министром иностранных дел Дании Сковениусом, к нему подошел «китайский посланник Нан Юву и сказал, что по имеющимся у него сведениям японский министр иностранных дел Мацуока, проезжая через Москву, пытался там выяснить вопрос о возможности заключения с Советским Союзом пакта о ненападении». И.Ф. Власов ему ответил, что никаких сведений по данному вопросу он не имеет. «Нан Юну со своей стороны
подчеркнул, что, по его мнению, Япония в случае заключения пакта о ненападении с Советским Союзом будет себя чувствовать более уверенно и начнет осуществлять свою экспансию на Юг в сторону Филиппин, Голландской Индии, Австралии». Ответ на это был следующим, «что в независимости от того, будет или нет заключен пакт с Советским Союзом, Япония ставит своей непосредственной задачей осуществление экспансии на Юг» [18].
5 апреля 1941 года зам. наркома иностранных дел С.А. Лозовский пригласил к себе советника посольства Японии в СССР X. Ниси, чтобы поговорить о новой рыболовной конвенции и ускорении ее заключения [19]. В связи с этим он передал X. Ниси Памятную записку.
Как пишет С.А. Лозовский... «я указал, что г-н Ниси начал с приветствия, а потом по каждому пункту высказался против советских предложений. С точки зрения протокольно-дипломатической это, может быть, и хорошо, но для деловых переговоров по практическим вопросам это не годится. В связи с этим у меня складывается впечатление, что японская сторона не отдает себе отчета в тех изменениях, которые произошли с 1928 года, надеясь заключить новую концепцию на основе старых принципов. Это неправильная оценка положения. Отсюда, по-видимому, и те возражения против всех пунктов советских предложений, хотя в этих пунктах изложены минимальные требования, без которых новая конвенция заключена быть не может. По каждому пункту г-н Ниси заявлял, что "это трудно", "это очень трудно", "это невозможно", "неприемлемо" и т. п., между тем эти предложения придется принять, так как они вытекают из необходимости и так как только на этой основе не только можно ускорить, но и заключить новую конвенцию» [20].
В связи с негативной позицией японского советника зам. наркома остановился на всех советских предложениях. В заключение С.А. Лозовский предложил X. Ниси изучить их и снова встретиться после того, как он получит указания от своего правительства. Японский советник согласился со сказанным.
Тем временем И. Мацуока на обратном пути из Европы прибывает в Москву, где находился целую неделю. 7 апреля у него состоялась беседа с В.М. Молотовым [21]. Он повторил предложение подписать договор о ненападении и только после этого заниматься урегулированием других обсуждаемых вопросов. Он подчеркнул, что является сторонником не временного улучшения отношений, а хороших отношений «на 50-100 лет». Если договор будет заключен и удовлетворит обе стороны, то Мацуока выражал согласие на денонсацию Портсмутского договора 1905 года и советско-японской конвенции 1925 года. Вместе с тем он выступил за сохранение японских концессий и повторил предложение о продаже Японии Северного Сахалина.
Продолжая, Мацуока заявил, что у него «нет намерений, чтобы Япония вместе с Германией напали на СССР. Он с немцами на эту тему не говорил». Вместе с тем он прибег в ходе беседы и к угрозам. Если, к несчастью, СССР и США будут сотрудничать, считая Японию своим врагом, сказал он, «то Япония, до того, как это сотрудничество осуществится, имеет решимость и готовность напасть на Советский Союз ... Япония не будет ожидать того момента, когда будет укреплен союз между врагами Японии, а она вынуждена будет бить своих врагов раздельно. Так как США находятся далеко, то стратегически Японии сначала придется иметь дело с СССР». Он просил передать это заявление Сталину, тем самым подчеркнув его важность. Мацуока выразил готовность задержаться
в Москве для ведения переговоров до следующего курьерского поезда на Владивосток, то есть до 13 апреля.
Нарком согласился, чтобы провести переговоры по основным вопросам советско-японских отношений. Предложение Мацуоки о продаже Северного Сахалина он охарактеризовал как «шутку». С его точки зрения, более правильным следовало поставить вопрос о покупке СССР у Японии южной части острова Сахалина, а также «некоторой группы северных Курильских островов». Но в данном случае он высказался за то, чтобы эти вопросы не поднимать.
Они коснулись и советско-американских отношений, которые, по мнению И. Мацуоки, могли представлять угрозу для Японии. В связи с этим В.М. Молотов заявил о том, что у Советского Союза нет намерения заключать соглашение с США для нападения на Японию, что советская страна будет продолжать свои переговоры с США и развивать с ними отношения в соответствии с собственными интересами. По сути дела, это был «сдержанный, но твердый ответ на японские угрозы» [22], отмечает В.Сиполс.
В.М. Молотов высказался за урегулирование стоящих вопросов: подписание торгового договора и долгосрочной рыболовной конвенции. Он отметил, что «если японское правительство хочет сделать политически крупный шаг в отношениях с СССР, - а советское правительство, в свою очередь, желает этого, -то в данный момент обе стороны могли бы договориться о заключении пакта о нейтралитете». Вследствие чего вопросы, требующие длительного обсуждения, можно было не затрагивать. Единственно, о чем можно было договориться - только о ликвидации японских нефтяной и угольной концессий на Северном Сахалине. И. Мацуока согласился с тем, что в двусторонних отношениях следует «сделать крупный шаг вперед». В этот же день в сопровождении С.А. Лозовского И. Мацуока и И. Татекава посетили Большой театр. Перед представлением японский посол вел разговор о торговых вопросах, а И. Мацуока главным образом рассуждал на театрально-балетные темы, вспомнив, что он в Америке видел известную балерину Павлову. Затем он сообщил С.А. Лозовскому, что имел очень интересный разговор с В.М. Молотовым в течение 3 часов [23].
8 апреля японский министр имел беседу с американским послом в Москве Штейнгардтом, которому он доказывал, что Японии грозит «опасность» со стороны СССР. В то же время Мацуока, пытаясь вырвать у США согласие на признание особой роли Японии в Восточной и Юго-Восточной Азии и добиваясь давления США на Чан Кайши, с тем чтобы последний прекратил войну с Японией, пугал США возможностью заключения пакта с СССР. «Если США, - говорил Мацуока Штейнгардту, - могут занимать индифферентную позицию по отношению к СССР, то для Японии есть лишь две возможности - либо договориться, либо драться с русскими» [24].
9 апреля состоялась очередная встреча В.М. Молотова с И. Мацуокой [25]. На этот раз последний заявил, что он решил взять обратно свое предложение относительно пакта о ненападении и согласен подписать пакт о нейтралитете, а другие вопросы можно было бы урегулировать впоследствии, после заключения пакта. Однако нарком продолжал настаивать на том, что заключив пакт о нейтралитете, необходимо подписать также протокол о ликвидации японских концессий на Северном Сахалине. При этом подчеркнул, что без подписания соответствующего протокола «будет невозможно подписание пакта о нейтралитете».
И. Мацуока поднял еще один вопрос - о сферах интересов. Но В.М. Молотов отметил, что в данный момент очень важно сосредоточиться на заключении договора о нейтралитете, а для других вопросов нужна более обстоятельная подготовка.
10 апреля японский министр иностранных дел совершил экскурсию в Ленинград. На следующий день он вновь встретился с В.М. Молотовым. Но переговоры закончились безрезультатно, хотя обе стороны были заинтересованы в подписании договора о нейтралитете.
11 апреля у С.А. Лозовского побывал посол Китайской Республики в СССР Шао Лицзы и поинтересовался сведениями о пребывании И. Мацуоки длительное время в Москве, ибо в его стране очень интересуются этим вопросом. Ему ответили, что между СССР и Японией есть ряд непростых проблем, которые требуют длительного обсуждения. «Посол далее сказал, что, по общему мнению, Мацуока надеется разрешить не только отдельные неурегулированные вопросы, но и основные вопросы японско-советских отношений. Существует мнение, что Мацуока обсуждает договор о ненападении, который предоставил бы Японии большую свободу действий в других направлениях. Шао Лицзы спросил, верно ли это? С.А. Лозовский ответил, что «вопрос о пакте ненападения является довольно старым, ибо он тянется с 1932 г. Ничего нового в этой области не произошло. Предсказания некоторых дипломатов, на которые ссылается посол, представляют из себя логические догадки.
Посол отметил, что он понимает создавшееся положение. Раньше Япония не хотела подписывать пакт о ненападении, а теперь она сама усиленно добивается заключения такого пакта. Вопрос заключается в том, сможет ли Япония добиться этого. Шао Лицзы лично надеется на то, что, чем бы ни кончились переговоры с Мацуокой, это ни в какой мере не отразится на китайско-советских отношениях.
С.А. Лозовский в ответ высказал личное мнение, что взаимоотношения Китая и СССР не могут зависеть от урегулирования Советским Союзом неразрешенных вопросов с другими странами. Посол имеет правильное представление о том, что отношения Китая и СССР остаются прежними [26].
12 апреля И. Мацуока был принят И.В. Сталиным. В беседе также участвовали В.М. Молотов и И. Татекава [27]. Японский министр поблагодарил хозяев за радушный прием в СССР, за оказание ему содействия во время пребывания в советской стране. Далее сказал, что он хотел бы ... заключить пакт о нейтралитете, причем без всяких условий, и высказался по ряду моментов. Один из них касался проблем Азии. «Если, - отметил И. Мацуока, - подойти под углом зрения больших проблем к случаю, когда СССР будет стремиться выйти через Индию к теплым водам Индийского океана, то он считает, что это нужно допустить, и если СССР захочет иметь порт Карачи, то Япония будет закрывать на это глаза».
«Для того чтобы освободить Азию, - сказал японский министр, - нужно избавиться от англосаксов, а потому, перед такой задачей, нужно отказаться от мелких вопросов и сотрудничать в больших вопросах» [28]. Он предложил, чтобы СССР и Япония «вместе изгнали влияние англо-американского капитализма из Азии».
Однако И.В. Сталин уклонился от обсуждения такого рода вопросов и вернул беседу к проблеме советско-японского договора о нейтралитете.
И. Мацуока внес компромиссное предложение: вместо подписания протокола о японских концессиях на Северном Сахалине ограничиться тем, что он передаст В.М. Молотову конфиденциальное письмо. И.В. Сталин выразил согласие, уточнив, что это должен быть обмен письмами (а это фактически было равнозначно протоколу) и что в них речь должна идти не просто о решении вопроса о концессиях, как это предлагал Мацуока в своем проекте письма, а о ликвидации этих концессий.
Япония предлагала купить у СССР Северный Сахалин. В связи с этим И.В. Сталин в ходе беседы подошел к карте и, указывая на Приморье и его выходы в океан, сказал: «Япония держит в руках все выходы Советского Приморья в океан - пролив Курильский у Южного мыса Камчатки, пролив Лаперуза к югу от Сахалина, пролив Цусимский у Кореи. Теперь Вы хотите взять Северный Сахалин и вовсе закупорить Советский Союз. Вы что, - отметил И.В. Сталин, улыбаясь, хотите нас задушить? Какая же это дружба?».
И. Мацуока ответил, что это было бы нужно для создания нового порядка в Азии. Кроме того, продолжал Мацуока, Япония не возражает против того, чтобы СССР вышел через Индию к теплому морю. В Индии, добавляет И. Мацуока, имеются индусы, которыми Япония может руководить, чтобы они не мешали этому. В заключение И. Мацуока говорил, указывая по карте на СССР, что ему непонятно, почему СССР, имеющий огромную территорию, не хочет уступить небольшую территорию в таком холодном месте.
И.В. Сталин спросил: «А зачем вам нужны холодные районы Сахалина?»
И. Мацуока ответил, что это создаст спокойствие в этом районе, а кроме того, Япония согласна на выход СССР к теплому морю.
И.В. Сталин заметил, что это даст спокойствие Японии, а СССР придется вести войну здесь (указывает на Индию). Это не годится.
В заключение беседы И.В. Сталин, В.М. Молотов и И. Мацуока договариваются о выделении представителей обеих сторон для уточнения текста пакта, составления совместной декларации относительно МНР и Маньчжоу-Го и т. п.
С японской стороны были выделены Ниси, Миякава, Сакамото, Сайто и Хираока. С советской стороны - Вышинский, Лозовский, А.П. Павлов и Царапкин [29].
На следующий день в Кремле состоялось подписание Пакта о нейтралитете между СССР и Японией [30]. Согласно документу, стороны обязывались поддерживать «мирные и дружественные отношения между собой и взаимно уважать территориальную целостность и неприкосновенность» друг друга.
Главное же его положение содержится во II статье. «В случае, если одна из Договаривающихся Сторон окажется объектом военных действий со стороны одной или нескольких третьих держав, другая Договаривающаяся Сторона будет соблюдать нейтралитет в продолжение всего конфликта» [31].
Вместе с Пактом подписывается Декларация. В соответствии с ней две страны торжественно заявили, что «СССР обязуется уважать территориальную целостность и неприкосновенность Маньчжоу-Го, а Япония обязуется уважать территориальную целостность и неприкосновенность Монгольской Народной Республики» [32].
Одновременно был произведен обмен не подлежавшими оглашению письмами. И. Мацуока в письме В.М. Молотову выразил готовность «разрешить
в течение нескольких месяцев вопрос, касающийся ликвидации концессий на Северном Сахалине» [33].
После подписания документов И. Мацуока отправился в Японию. Интересна запись его проводов германского посла Шуленбурга, направленной в Берлин 13 апреля 1941 года. «Отъезд Мацуоки задержался на один час, но затем произошел необыкновенно торжественно. По-видимому, совершенно неожиданно для японцев и русских появились Сталин и Молотов. Они подчеркнуто дружелюбно приветствовали Мацуоку и присутствующих японцев и пожелали им счастливого пути» [34].
В данном случае обратим внимание на оценку, данную Пакту о нейтралитете. Начнем с газеты «Правда», в передовой статье которой отмечалось: «Пакт о нейтралитете и Декларация расчищают путь для урегулирования остальных неразрешенных вопросов между СССР и Японией, в том числе Рыболовной Конвенции, Торгового договора и т. д. Все эти неразрешенные вопросы, при всей их важности, нередко потому так затягивались, что между Японией и СССР не было того политического согласия, которое является необходимой предпосылкой для разрешения экономических вопросов. Сейчас, когда эта предпосылка создана, когда оба правительства торжественно заявили о том, что обе стороны стремятся к дружбе, сейчас отпали препятствия, которые стояли на пути развития политических и экономических взаимоотношений между СССР и Японией» [35].
13 апреля оценку Пакту дал и американский посол в СССР Л. Штейн-гардт. Он, естественно, не был в восторге от него. Тем не менее писал в Вашингтон, что желание советского правительства подписать договор предопределялось его стремлением получить обязательство Японии соблюдать нейтралитет «на случай возможного нападения со стороны Германии», то есть укрепить свое положение [36].
Чуть позднее Л. Штейнгардт в беседе с С.А. Лозовским отметил, что не считает, «что пакт о нейтралитете между СССР и Японией направлен против Соединенных Штатов. В действительности этот пакт является еще одним шагом к сохранению мира в Тихом океане. Тем, кто утверждает, что советско-японский пакт представляет собой угрозу для Соединенных Штатов, он, Штейнгардт, отвечает, что Советский Союз имеет опасного соседа на Западе и заинтересован в обеспечении мира на Востоке. Он сам поступил бы точно так же на месте советского правительства» [37] .
Высказал свое мнение о Пакте и английский посол в Москве С. Криппс. Он отметил 14 апреля в телеграмме в Лондон, что русские были заинтересованы в этом договоре «на случай германского нападения на СССР», что они «стремились обеспечить свою восточную границу в связи с опасностью на западе» [38]. Он говорил, что рассматривает договор как «антигерманский, так как его единственной целью может быть защита восточных границ России на случай нападения на западе со стороны Германии» [39].
Интересна оценка Пакта и английского посла в Токио Р. Крейги. Он ее высказал на обеде в своем посольстве советскому послу в Японии Я. Малику. Вначале он спросил последнего доволен ли он договором о нейтралитете с Японией и получил ответ, что этот договор кладет конец напряженности отношений между СССР и Японией, и как мирная акция он взаимно выгоден не только для Японии и СССР, но и для мира во всем мире.
На это Крейги откровенно заявил: «Да, но я им недоволен». На вопрос полпреда: «Почему?», он ответил: «Потому что Япония, подписав договор, немедленно полезет на Юг, то есть против нас» [40].
Я. Малик заметил, что Япония вряд ли сейчас решится бросить вызов объединенным силам США, Англии и Восточной Голландской Индии, тем более что за последнее время, по словам американских газет, силы Голландской Восточной Индии значительно возросли, не говоря уже об усилении военных сил США и Англии в районе Южных морей. «Кроме того, - указал он - за последнее время, кажется, усиливается влияние пробританских элементов в самой Японии, и они, очевидно, будут проводить благожелательную позицию в отношении Англии» [41].
На данном обеде присутствовал посланник Австралии Латам, который сообщил полпреду свой разговор с Охаси - зам. министра иностранных дел Японии, в том числе по поводу Пакта о нейтралитете с СССР. Последний, по словам Латама, «нисколько не верит в прочность этого договора, учитывая уроки отношений СССР с Финляндией, Польшей и Прибалтикой, с которыми СССР также имел договор о нейтралитете, и даже о ненападении» [42].
Сам И. Мацуока, вернувшись из поездки в Европу, сказал германскому послу в Японии О. Отту, что в случае конфликта между Германией и Россией Япония тоже нападет на Россию [43].
Помимо оценки Пакта НКИД через несколько дней подготовил справку о его содержании и значении для СССР. В ней отмечается ряд существенных моментов. «Пакт, подписанный между СССР и Японией 13 апреля, как говорит и само его название, является лишь пактом о нейтралитете, - констатировалось в справке. - В нем нет ни одной статьи, которая придала бы ему характер пакта о ненападении». В справке говорилось, что в результате его подписания в значительной степени притуплено антисоветское острие тройственного пакта. И далее: «Не снимая с нас полностью заботы о борьбе на два фронта, только что заключенный пакт все же значительно улучшает наше положение не только на восточной, но и на западной границе» [44].
В МИД Японии также серьезно занимались анализом текста Пакта. Были изучены все договоры о ненападении, ранее заключенные СССР, и установлено, что в них содержится специальная статья, прямо запрещающая военное нападение договаривающихся сторон друг на друга. И констатировалось, что в советско-японском договоре такого обязательства не содержится [45].
Как бы то ни было Япония, подписав Пакт о нейтралитете, его ратифицировала.
В связи с этим японская сторона в лице И. Мацуока во время приема К.А. Сметанина 25 апреля поинтересовалась о ратификации Пакта нашей стороной [46]. Уведомление об этом полпред получил в 22.00. В этот же день в 22.30 решение Президиума Верховного Совета о ратификации пакта о нейтралитете между СССР и Японией и об одобрении декларации было вручено МИД Японии, то есть в уговоренной обеими сторонами срок [47].
14 мая В.М. Молотов принял И. Татекаву по его просьбе. Он передал наркому ответные предложения японского правительства по рыболовному вопросу. Затем И. Тетакава обратился к В.М. Молотову с просьбой, чтобы он содействовал скорейшему достижению соглашения по торговому и рыболовному вопросам, в результате чего, по словам Татекавы, будет создана благоприятная атмосфера для того, чтобы перейти к урегулированию вопроса о концессиях.
Воспользовавшись тем, что И. Татекава сам поднял вопрос о ликвидации концессий, В.М. Молотов предложил послу договориться о сроке ликвидации концессий не позже июля или начала августа, что отвечало бы существу обмена писем между В.М. Молотовым и И. Мацуокой, в которых говорилось о нескольких месяцах, необходимых для ликвидации концессий. В.М. Молотов указал, что это достаточный срок для соответствующей подготовки общественного мнения в Японии, и если, как сказал В.М. Молотов, ему удастся договориться с И. Татекавой о сроке ликвидации концессий, то он не сомневается, что в таком случае быстро можно будет разрешить вопрос о торговом договоре, о рыболовной конвенции и все другие вопросы.
И. Татекава обещал о своем разговоре с М.В. Молотовым подробно информировать И. Мацуоку и заявил, что он лично стоит за быстрое урегулирование всех вопросов. Затем И. Татекава отметил, что И. Мацуока высказал пожелание, чтобы переговоры о ликвидации концессий велись в Токио, на что В.М. Молотов ответил, что если японское правительство считает желательным вести эти переговоры в Токио, то он запросит свое правительство, но думает, что с этим можно будет согласиться, но главное, отметил В.М. Молотов, это срок ликвидации концессий. Если будет договоренность о сроке, то вопрос о торговом соглашении будет быстро разрешен [48].
31 мая японский посол принес ответ в форме личного заявления по вопросу о сроке ликвидации концессий, который был поднят В.М. Молотовым в вышеобозначенном документе.
В.М. Молотов, прочитав текст этого заявления И. Мацуоки, заметил, что шестимесячный срок, о котором говорит в своем заявлении И. Мацуока, немного длинен и что было бы хорошо, если бы срок ликвидации концессий был установлен в 4 месяца со дня первого обещания, данного И. Мацуокой по этому вопросу.
И. Тетакава сказал, что если переговоры по вопросу о торговом договоре и о рыболовной конвенции пойдут быстрее, то тогда и срок ликвидации концессий, само собой разумеется, будет короче. При этом И.Тетакава добавил, что срок 6 месяцев, который указан в переданном им сегодня заявлении, И.Мацуока имеет в виду самый поздний срок окончательной ликвидации концессий.
В.М. Молотов отметил, что в переданном ему послом заявлении речь идет о двух вопросах: о рыболовном соглашении и о торговом соглашении.
Касаясь вопроса о торговом соглашении, В.М. Молотов подчеркнул, что здесь, согласно заявлению И. Мацуоки, остается как будто бы одно разногласие. При этом он спросил у И. Тетакавы, подтверждает ли он, что действительно осталось только одно разногласие.
И. Татекава ответил, что в заявлении И.Мацуоки отмечено только одно главное разногласие, но что, кроме этого главного, имеется еще ряд мелких разногласий.
После этого В.М. Молотов сказал, что он надеется, что на будущей неделе можно будет закончить вопрос о торговом соглашении [49].
Последний опубликованный документ советско-японских отношений датируется 14 июня 1941 года и касается выполнения соглашения В.М. Молотова с японским послом С. Того (сентябрь 1940 года) [50] по уточнению границы между Монгольской Народной Республикой и Маньчжоу-Го [51].
Подводя итог, следует отметить, что самым важным событием в рассматриваемый нами период в советско-японских отношениях было подписание пакта о нейтралитете. Он позволял Советскому Союзу уделять больше внимания опасности, идущей с Запада. Конечно, полагаться на него на 100 %, естественно, было нельзя, особенно после нападения Германии на СССР. В силу чего ему приходилось держать достаточно большие вооруженные силы на Дальнем Востоке. И все же выступление Японии против советского государства в условиях, когда еще окончательно не определилась обстановка на советско-германском фронте, представлялось японским правящим кругам большим риском.
Советско-японский Пакт о нейтралитете сдерживал агрессию Японии, что позволило часть дальневосточных воинских соединений перебросить в западные районы СССР, которые сыграли немалую роль в битве за Москву.
Трудно представить, как бы обстояло дело на советском Дальнем Востоке, не будь этого Пакта о нейтралитете.
Литература
1. Документы внешней политики. 1940 - 22 июня 1941. Т. XXIII: В 2 кн. - Кн. 2. (Часть I). Декабрь 1940 г. - 2 марта 1941 г. 1998. Док. 653. - С. 340.
2. Там же. Кн. 1. Январь-октябрь 1940. - М., 1995. - Док. 365. - С. 580-581.
3. Рыболовная конвенция между Союзом ССР и Японией со всеми относящимися к ней материалами. М., 1928.
4. ДВП. - Кн.2 (Часть 1). Док. 653. - С. 341.
5. Там же. - Док. 656. - С. 347.
6. Там же. - С. 349.
7. Там же. - С. 350.
8. Там же. - Док. 683. - С. 408-409.
9. Там же. Кн. 2 (Часть 2). Док. 726. - С. 485-486.
10. Там же. Кн. 2 (Часть 1). Док. 700. - С. 437-438.
11. Там же. Кн. 2 (Часть 2). Док. 722. - С. 491.
12. Там же. Док. 726. - С. 485.
13. Там же.
14. Там же. - С. 486.
15. Там же.
16. Там же. Док. 733. - С. 494-495.
17. Там же. Док. 734. - С. 449-502.
18. Там же. Кн. 2 (Часть 1). Док. 700. - С. 439.
19. Там же. Кн. 2 (Часть 2). Док. 749. - С. 529-530.
20. Там же. - С. 525.
21. Более подробно. См. Сиполс В.Я. Тайны дипломатические канун Великой Отечественной войны. 1939-1941 / В.Я.Сиполс. - М.: 1997. - С. 316-319.
22. Там же. - С. 317.
23. ДВП. Кн.2 (Часть 2). Док. 756. - С. 536.
24. Foreign Relations of the United States. (FRUS) / Japan 1931-1941, vol. II. P. 184, 185, 186.
25. ДВП. Кн. 2 (Часть 2). Док. 759. - С. 359; Сиполс В.Я. Тайны дипломатические. - С. 318.
26. Там же. Док. 767. - С. 548-550.
27. Там же. Док. 272. - С. 560-565.
28. Там же. - С. 561.
29. Там же. - С. 564.
30. Там же. Док. 773. - С. 565-566.
31. Там же. - С.565.
32. Там же. - С. 566.
33. Там же. - Приложение.
34. Akten zur deutschen auswärtigen Politik. 1918-1945. Baden-Baden. 1956 Bd. XII/2. - S. 448.
35. Правда. 1941. 14 апреля.
36. ДВП. M. 1992. Т. 22. Кн.1. - С. 570-572.
37. ДВП. Т. ХХШ. Кн. 2 (Часть 2). - С. 727.
38. ADAP. Bd. 6. - S. 894, 905.
39. Estorik Е. Strafford Cripps. A. Biography. London. 1949. - P. 268.
40. ДВП. T. XXIII. Кн. 2 (Часть 2). - Док. 784. - С. 593.
41. Там же.
42. Там же. - С. 594-595.
43. Новая и новейшая история. - 1994. № 4-5. - С. 73, 74.
44. Сиполс В.Я. Тайны дипломатические / В.Я. Сиполс. - С. 320.
45. Lupke Н. Japans Russlandpolitik von 1939 bis 1941. Frankfurt a. M.,
1961 S.103.
46. ДВП. Т. ХХШ. Кн. 2 (Часть 2) - Док. 797. - C. 618.
47. Там же.
48. Там же. Док. 830. - С. 679.
49. Там же. Док. 849. - С. 707.
50. ДВП. Т. ХХП. Док. 559, 564, 579, 586.
51. ДВП. Т. XXIII. Кн. 2 (Часть 2). Док. 862. - С. 735-736.
