CC BY
6УДК 7.01
БУЗСКИЙ М.П.
СОЦИАЛЬНО-МИФОЛОГИЧЕСКАЯ НАПРАВЛЕННОСТЬ В ОСМЫСЛЕНИИ ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ ОБЩЕСТВА И ПРИРОДЫ: ЭКОФИЛОСОФСКИЙ
АНАЛИЗ
Ключевые слова: социальный миф, экологический миф, массовое сознание, субъект, функции мифотворчества.
Анализируя социальные мифы и специфику экологического мифотворчества, автор связывает преодоление социального пессимизма и индивидуализма с формированием коллективной социальной субъектности, позволяющей переводить основное свойство мифа - веру в него - в мотивацию творческой общественной деятельности.
BUZSKY, M.P.
SOCIAL-MYTHOLOGICAL ORIENTATION IN UNDERSATING THE INTERACTION OF SOCIETY AND
NATURE: ECO-PHILOSOPHICAL ANALYSIS
Keywords: social myth, ecological myth, mass consciousness, subject, functions of mythmaking.
The complication of modern society increases the amount of unused content and generates illusory models and representations, among which the most important role is played by social myths. Noting that today there is no universally accepted explanation of this phenomenon in science, the author emphasizes that myths dealing with environmental problems act as ways of simplifying reality and have socio-ontological bases. In the article mechanisms of formation of ecological myths are considered, their orientation is revealed, features of their perception at a level of mass consciousness are shown. The regulating role of collective social actors has been revealed, which, include social and environmental myths based on belief in consciousness and attitudes towards achieving results.
Усложнение современного общества не только увеличивает общий объем его не освоенного содержания, формируя иррациональные и кризисные явления, но и порождает различного рода иллюзорные модели и представления, в которых субъекты данного социума пытаются понять и выразить эту недоступную реальность. Это становится одной из причин опережающего роста знаково-текстовой символической среды, которая либо замещает реальность, как это делают СМИ, продукты массовой культуры, реклама, либо пытается объяснять эту реальность без возможности ее глубокого и всестороннего анализа. Это происходит, когда, с одной стороны, опыт встречи членов общества со сложной реальностью осуществляется как объективная необходимость, а с другой - научное моделирование этого опыта, его концептуализация запаздывает в силу возросших темпов общественных изменений.
Тогда происходит рост социального мифотворчества - создание некоторой замещающей реальность картины мира, которая и принимается субъектами социума как реальность подлинная, поскольку они идентифицируют себя с тем образами и смыслами, которые транслируются в информационных сетях, обсуждаются на уровне общественного мнения. Одна из основ такой веры - массовость. Можно предполагать, что источник современного социального мифотворчества - противоречие между объективной необходимостью, которая существует в обществе, но принимает облик отчужденной, стоящей над людьми «неведомой силы», с одной стороны, и невиданная прежде включенность индивидов в процессы коммуникации, глобальный уровень которой создает иллюзию зависимости общественных процессов от этих информационных потоков, которые не только создают новое «сетевое общество», но и формируют, как показал М.Кастельс, свои собственные пространство и время. «В этом аспекте социальный миф - это общественная форма бытия человеческой субъективности, оторванная от своих подлинно объективных (социально исторических) оснований» [1, с. 160-161]. А поскольку эта субъективность универсальна, то и тематика мифотворчества неограниченно расширяется, охватывая не
только социальные, политические, культурные, экономические явления, но и экологические: мифы о перспективах нашей планеты - преимущественно катастрофических - также разрастаются, видоизменяя свои сюжеты.
Вполне закономерно, что проблематика социальных мифов сегодня активно исследуется в философии, социальной психологии, политологии, теории социальных и межкультурных коммуникаций, социолингвистике и других дисциплинах. Но несмотря на широкий охват исследований этого феномена, сегодня все еще не сформулировано его инвариантное понятие. Так, С.И.Белоусова трактует социальный миф как миф, «отвечающий на вопросы обществе», рассматривая его как феномен, тесно связанный со стереотипами восприятия, который имеет следующие характеристики: «примитивная однозначность структур; укорененность в инстинктивных срезах бессознательного, связанность c привычными витальными потребностями и узкими жизненными интересами, непосредственными социальными ориентациями и установками, привязанность к жизненному опыту в его одностороннем понимании, регламентированный объем социальных знаний, пронизанность социальными эмоциями и чувствами, которыми можно легко манипулировать, регламентированный уровень социальных ожиданий» [2].
Здесь социальный миф выражается как присущая сфере «жизненного мира» человека его внутренняя форма. Акцент поставлен именно на бессознательном как уровне включенности человека в содержание мифотворчества.
А.В. Денисов считает, что социальный миф - это «универсальный способ раскрытия основных проблем и противоречий современности» [3]. Н.И.Соболева определяет социальный миф как «систему онтологизированных семиотических ценностей, которые актуальны в данной конкретной социокультурной общности» [4]. Н.В. Шульга связывает «функционирование мифологем в массовом сознании... с феноменом внутренней нестабильности массового общества. Мифологемы выступают модификацией процессов обновления, разрушая один социальный порядок и создавая другой. Мифологемы также являются эффективным механизмом, позволяющим людям адаптироваться к сложным ситуациям бытия» [5, с. 91-95].
Хотя в каждом из этих определений, так или иначе, выделены свойства социального мифа, но среди них именно адаптационная функция или свойство мифа выделены в качестве одного из существенных. Таким образом, социальный миф выступает как некоторая замещающая реальность модель, которая оказывается наиболее «близкой» для определенного социального слоя, «комфортной» для личностного самоопределения и социального самочувствия человека. Но сам этот «комфорт» имеет не только психологические, но и онтологические основы: социальные мифы направлены на восстановление пошатнувшихся оснований самого существования человека. И даже если они имеют финалистскую направленность - предрекают «конец света», «конец истории», или «окончание эпохи бытия человека», они разрешают определенное противоречие, переводя существующую неопределённость в некий «результат», что позволяет организовать реальность в соответствии с предустановленными направлениями ее бытия. Тем более позитивными выступают мифы оптимистической направленности.
Особое место в современном обществе занимают мифы экологической направленности. Во-первых, в отличие от других социальных мифов, они опираются на некие наглядно воспринимаемые факты и изменения природной среды - загрязнение атмосферы, изменение климатических условий и др. Это повышает уровень их достоверности, хотя всегда упускается то обстоятельство, что здесь работает только долгосрочное прогнозирование и наблюдения, охватывающие значительный период времени. Но в силу концепции неравновесного состояния среды как проявления ее развития, здесь нельзя твердо опираться на какие-либо циклы или явления, которые происходили в прошлом, поскольку взаимодействие природы и общества - это также процесс развития, не предполагающий абсолютно полного повторения каких-то прошлых состояний [6].
Во-вторых, экологические мифы выступают как общие для всего человечества. Они имеют глобальный масштаб и включены в неопределённость и рискогенность самого процесса глобализации, поэтому, в отличие от более «специализированных» социальных мифов - политического или экономического характера - они становятся содержанием массового сознания. Поэтому они больше других мифов могут использоваться в целях манипулирования сознанием и поведением людей массового общества.
В-третьих, экологические мифы выступают как упрощение наиболее сложной реальности, которая даже для науки остается в своей целостности недоступной: накопившиеся глобальные проблемы еще далеки от своего полного решения не только из-за отсутствия «ноосферной практики», в которой бы интересы субъектов деятельности были бы поставлены в зависимость от «разумного отношения к природной среде», но из-за отсутствия завершенной концептуализации этих проблем и их теоретического решения [7].
Значительное число людей связывают экологические изменения с состоянием своего здоровья, поэтому существует постоянный общественный интерес ко всем природным процессам и изменениям, которые определяют исходные условия существования людей -их природную среду. Но существуют и опасения, связанные с тем, что в экологическом мифе открываются некие «факты», но способы решения проблем оказываются не выявленными: эти мифы открывают просто «зияющую опасность». С другой стороны, предлагаемые советы по отношению к проблеме выглядят, даже для массового индивида, как «частный случай». И формой коммуникации, в которой эти страхи, искажениями опасения постоянно сохраняются, является экологический миф, который, как и всякий миф, по мысли Р.Барта, «ничего не скрывает и ничего не демонстрирует - он деформирует: его тактика - не правда и не ложь, а отклонение» [8, с. 225].
Экологические мифы создаются постоянно на уровне обыденной жизни. Такие суждения как «наличие дезодорантов способствует увеличению озоновой дыры», загрязнение природной среды - результат производства огромного количества пластиковой посуды, которая «не разлагается», в отличие от бумаги; грядущий апокалипсис планеты «произойдет из-за «потепления климата» и т.д. - типичные проявления этого феномена. В его основе - существующая сегодня экологическая неграмотность населения, манипулирование экологическими данными в СМИ, коммерческие интересы различных компаний, не заинтересованных в правдивой информации и др.
В ряде изданий публикации формируют «печатные» экологические мифы. Так, в «Экологическом вестнике Кыргызстана. Бишкек, 1997. № I» без указания автора была опубликована заметка «Меры предупреждения обострения заболеваний и их профилактики в периоды магнитных бурь». Здесь утверждалось, что «примерно треть вызовов скорой помощи коррелируют со вспышками на Солнце, 40% - с магнитными бурями, 30% - с ионосферными и другими сопровождающими их факторами». Предлагались такие рекомендации страдающим хроническими заболеваниями: «Увеличить, по крайней мере регулярно употреблять лекарственные препараты, ранее назначенные вашим лечащим врачом». К сообщению приложен прогноз «геофизически неблагоприятных дней», согласно которому в апреле 1997 года таковыми являлись 2, 5, 9, 13, 19, 23. 27, 28, 30 числа» [9, с.7-8].
Что здесь можно отнести к мифологии? Конечно, не само количество вызовов скорой помощи, а их причины: ведь самим врачам не сообщают, что причины обращений пациентов - солнечные вспышки или магнитные бури. Сомнение вызывает и высказанный в заметке прогноз неблагоприятных дней: ведь у людей разная предрасположенность к магнитной или другой активности, к снижению атмосферного давления и т.п., поэтому выделенные здесь дни оказываются необоснованными для конкретных практических рекомендаций.
Подобных сообщений и рекомендаций сегодня множество: реклама одежды и продовольственной продукции, описание невероятных оздоровляющих источников, целебных свойств грязи, предостережений против появления заболеваний кожи от солнечных лучей и т.п. Современный человек живет в мифологическом пространстве, потому что он должен доверять сообщениям, действовать в соответствии с их
предписаниями, верить в успех. При этом подлинная аргументация - обоснование истинности сообщений, всегда остается на втором плане, так как она может формировать критическое восприятие и оценку этих сообщений, как и потребность преодолеть саму мифотворческую среду.
Итак, возникает принципиальный вопрос: насколько полезными и оправданными с общественных и культурных позиций является существование серьезного мифологического слоя или фактора в современном массовом сознании? Рассматривая феномен социального мифа в целом, Э.А. Коблева отмечает: «Миф одновременно обозначает и оповещает, внушает и предписывает, носит побудительный характер, а как идеал устремлен в будущее. Обращаясь к своему «читателю», он навязывает ему свою собственную интенцию. Миф может быть принятым массами, но может и быть навязан искусственно мифотворцами. В этом случае не исключена его деструктивная роль... Современные мифы нацелены на создание определенного образа реальности, который бы совпадал с желаниями, целями и ожиданиями людей - членов данного общества. Причем, миф всегда претендует на истинность, на авторитарность, что способствует освобождению от каких-либо сомнений. Мифы обладают способностью проникать в наше сознание соответствующего критического анализа и владеют нами под влиянием чисто психологических факторов, мешая адекватному восприятию других, даже более обоснованных, мифов. Вот здесь и кроется опасность: миф может «ослепить» человека, выдать желаемое за действительное, дезинформировать» [10, с. 70-71].
Социальные и экологические мифы как бы «разоружают» человека, мешают ему осуществлять свою креативную, творчески преобразующую роль в обществе. И особым способом возвышения над пространством мифотворчества является коллективно-субъектная организация общества - здесь индивиды не входят в пространство мифа, но последний сам так или иначе оказывается включенным в социальное пространство коллективного субъекта [11]. Но что такое «коллективный социальный субъект»?
Отметим в первую очередь, что общественная сущность человека выражается в его готовности включаться в разного рода коллективы и добровольно принимать их требования. С другой стороны, коллективы являются определённой гарантией для индивидов: они укрепляют собственные основания бытия индивидов именно существуя как субъекты: именно субъект «способен через воспроизводственную активность интегрировать распадающийся мир, соединяя в нем предметность, т.е. внечеловеческую объективную логику, и ценности» [12, с. 6].
Эта «мироспасительная» функция субъекта связана с тем, что сами субъекты существуют как самостоятельное проявление духовной или социальной энергии: субъекты выявляются как «активность», которая есть «исходная характеристика субъекта, главный признак, отделяющий его от объекта» [13, с. 90]. Активность проявляется и на уровне отдельных личностей, но коллективный субъект - это общая и единая направленность активности, которая возникает из совокупности скоординированных интересов индивидов и оказывается тем уровнем свободы, который включает необходимость в средство своей самореализации. Именно поэтому общество, которое овладело определёнными идеями и приняло их как истинные, становится непобедимой «материальной силой». (Маркс).
Как же взаимодействуют социальные (экологические) мифы и социальные субъекты? Мы уже выяснили, что для индивидов эти мифы выступают инструментами манипулирования их сознания и поведения. Но как изменяется трактовка мифа в коллективном сознании социальных субъектов? Самое основное здесь то, что мифы здесь меняют свой статус: от принудительных моделей или образов реальности, в которые индивиды могут только верить и которым они поэтому подчиняются без всякого сомнения (критичности), мифы начинают заполнять пространство, которое создают коллективные субъекты - пространство между целями и средствами. Мифы становятся проводниками активности субъектов, которые выдвигают цели и действуют в направлении их достижения.
Здесь вера в содержание мифа становится основой веры в достижение цели, в победу, в обязательное достижение задуманного.
Но тогда как, например, экологический миф о неизбежности глобальной общепланетарной катастрофы может стать проводником для целей социальных субъектов? Здесь следует всегда исходить из того, что любые ситуации, процессы, предметы или отношения воспринимаются в контексте альтернативы: или объектно, т.е. через них самих; либо через контекст субъектной активности, в которых они с неизбежностью превращаются в некий «инструмент», т.е. определяются по отношению к целям, в котором они выступают как «пригодное» или «не пригодное» средство [14]. Миф о глобальной катастрофе негативен не потому, что он говорит о неизбежности «конца света», а потому, что он девальвирует смысл любых других целей, создавая для людей только одну возможность: пассивно ожидать этот самый «конец света», или же действовать в контакте неизбежного ограниченного пространства и времени. Вариант этих действий хорошо описан М.Хайдеггером в его работе «Бытие время»: здесь существование человека анализируется в контексте его конечности, т.е. приближения к смерти [15].
Но отнюдь не факт, во-первых, что «конец света» действительно наступит, если даже приводить все известные его «признаки». Во-вторых, не факт, что это конечное состояние вовсе не зависит от активности человека. Да, ухудшение природной среды -явный результат активности людей; но важно учитывать, что сегодня эта активность имеет потребительскую направленность, тогда как она может вполне стать созидательной, творческой, конструктивной, направленной на спасение и развитие природы, а не только на потребление ее благ.
Итак, современные социальные и экологические мифы выступают как особый исторический выбор, который стоит перед обществом. Или оставаться на уровне индивидуалистического активизма, в котором преобладает стихийно-иррациональные изменения социума и природы, порождающие катастрофы и кризисы, но «оправданные» соответствующими мифами; или же двигаться в сторону укрепления и развития, расширения коллективно субъектного пространства как источника творческой, созидательной активности общества, в котором собственный потенциал социального мифа осваивается и «работает» на созидательный процесс. И этот выбор сегодня - за нами.
Литература и источники
1. Бузский М.П. Мифотворчество в «сложномобществе» / Социальные практики «сложного общества»: социально-философский анализ. Волгоград: Изд-во ВолГУ, 2017. С. 159-200. 230 с.
2. Белоусова С.И. Роль и место социальных мифов в процессе формирования обыденного сознания [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://science.nctu.ru/articles (Дата обращения 10.10.11).
3. Денисов А.В. Миф в художественной системе музыкального театра ХХ века - к постановке поблемы // Вестник гуманитатрной науки. 2003. №3 (69).
4. Соболева Н.И. Социальная мифология: социокультурный аспект // Федеральный образовательный портал ЭСМ [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://ecsocman.<edu.ru>data/994/912/1217/019_soboleva.pdf (Дата обращения 10.10.11).
5. Шульга Н.В. Мифотворчество в средствах массовой информации// Научно-методический электронный журнал «Концепт». 2-13. №3 (март). [Электронный ресурс]. Режим доступа: http:/t-koncept.ru/2013/13063.htm (Дата обращения 09.09.2015).
6. Баркова Э.В. Экофилософия в поисках оснований теории природно-культурногонаследия // Вестник Российского экономического университета им. Г.В. Плеханова. Вступление. Путь в науку. 2013. № 4 (8). С. 3-8.
7. Баркова Э.В. Масштаб личностного развития в целевых установках проектирования экокультуры информационного общества// Социокультурные среды и коммуникативные стратегии информационного общества Труды Международной научно-теоретической конференции. Отв. за выпуск: О.Д. Шипунова. 2015. С. 5-8.
8. Барт Р. Мифологии. М.: Изд-во им. Сабашниковых, 1996. 314 с.
9. Меры предупреждения обострения заболеваний и их профилактики в периоды магнитных бурь // Экологический вестник Кыргызстана. Бишкек, 1997. № I. С. 165-170
10. Коблева Э.А. Значение мифа в современном социуме // Теория и практика общественного развития. 2009. Вып. 1. С. 68-71.
11. Barkova E., Ivleva M., Buzskaya O., Buzskij M. Ecology of culture in the space of social and humanitarian knowledge // Proceedings of the 2017 2rd International Conference on Contemporary Education, Social Sciences and Humanities 2017. С. 12-15.
12. Ахиезер А.С. Россия: критика исторического опыта. В 3 ч. Ч.3. М.: Философское общество СССР, 1991.804 с.
13. Каган М.С. Мир общения. М.: Политиздат, 1988. 319 с.
14. Barkova E.V., Ivleva M.I., Buzskaya O.M., Buzsky M.P., Aghabekyan K.B. Ecology of socio-cultural communications: worldview and methodological foundations// Man in India. 2017. Т. 97. № 21. С. 241-256.
15. Хайдеггер М. Бытие и время. Харьков: Фолио. 2003. 503 с.
References and Sources
1. Buzskij M.P. Mifotvorchestvo v «slozhnomobshchestve» / Social'nye praktiki «slozhnogo obshchestva»: social'no-filosofskij analiz. Volgograd: Izd-vo VolGU, 2017. S. 159-200. 230 s.
2. Belousova S.I. Rol' i mesto social'nyh mifov v processe formirovaniya obydennogo soznaniya [EHlektronnyj resurs]. Rezhim dostupa: http://science.nctu.ru/articles (Data obrashcheniya 10.10.11).
3. Denisov A.V. Mif v hudozhestvennoj sisteme muzykal'nogo teatra HKH veka - k postanovke poblemy // Vestnik gumanitatrnoj nauki. 2003. №3 (69).
4. Soboleva N.I. Social'naya mifologiya: sociokul'turnyj aspekt // Federal'nyj obrazovatel'nyj portal EHSM [EHlektronnyj resurs]. Rezhim dostupa: http://ecsocman.<edu.ru>data/994/912/1217/019_soboleva.pdf (Data obrashcheniya 10.10.11).
5. SHul'ga N.V. Mifotvorchestvo v sredstvah massovoj informacii// Nauchno-metodicheskij ehlektronnyj zhurnal «Koncept». 2-13. №3 (mart). [EHlektronnyj resurs]. Rezhim dostupa: http:7t-koncept.ru/2013/13063.htm (Data obrashcheniya 09.09.2015).
6. Barkova EH.V. EHkofilosofiya v poiskah osnovanij teorii prirodno-kul'turnogonaslediya // Vestnik Rossijskogo ehkonomicheskogo universiteta im. G.V. Plekhanova. Vstuplenie. Put' v nauku. 2013. № 4 (8). S. 3-8.
7. Barkova EH.V. Masshtab lichnostnogo razvitiya v celevyh ustanovkah proektirovaniya ehkokul'tury informacionnogo obshchestva// Sociokul'turnye sredy i kommunikativnye strategii informacionnogo obshchestva Trudy Mezhdunarodnoj nauchno-teoreticheskoj konferencii. Otv. za vypusk: O.D. SHipunova. 2015. S. 5-8.
8. Bart R. Mifologii. M.: Izd-vo im. Sabashnikovyh, 1996. 314 s.
9. Mery preduprezhdeniya obostreniya zabolevanij i ih profilaktiki v periody magnitnyh bur' // EHkologicheskij vestnik Kyrgyzstana. Bishkek, 1997. № I. S. 165-170
10. Kobleva EH.A. Znachenie mifa v sovremennom sociume // Teoriya i praktika obshchestvennogo razvitiya. 2009. Vyp. 1. S. 6871.
11. Barkova E., Ivleva M., Buzskaya O., Buzskij M. Ecology of culture in the space of social and humanitarian knowledge // Proceedings of the 2017 2rd International Conference on Contemporary Education, Social Sciences and Humanities 2017. S. 12-15.
12. Ahiezer A.S. Rossiya: kritika istoricheskogo opyta. V 3 ch. CH.3. M.: Filosofskoe obshchestvo SSSR, 1991.804 s.
13. Kagan M.S. Mir obshcheniya. M.: Politizdat, 1988. 319 s.
14. Barkova E.V., Ivleva M.I., Buzskaya O.M., Buzsky M.P., Aghabekyan K.B. Ecology of socio-cultural communications: worldview and methodological foundations// Man in India. 2017. T. 97. № 21. S. 241-256.
15. Hajdegger M. Bytie i vremya. Har'kov: Folio. 2003. 503 s.
БУЗСКИИ МАРАТ ПАВЛОВИЧ - доктор философских наук, профессор кафедры философии Волгоградского государственного университета (metamarat1@yandex.ru)
BUZSKY, MARAT P. - Doctor of Philosophy, Professor of the Philosophy Department of Volgograd State University (metamaratl @yandex.ru)
УДК 1(091)
ИВЛЕВА М.И.
ИСТОРИЯ ФИЛОСОФИИ КАК НАУКА: КОНЦЕПЦИЯ А.А.КОЗЛОВА
Ключевые слова: университетская философия, философия, наука, история философии, эклектизм, истина, относительная истина, позитивизм, спиритуализм
В статье осуществлен анализ философских воззрений представителя русской университетской спиритуалистической философии второй половины XIX века А.А. Козлова, направленных на рассмотрение важной для философского дискурса того периода проблемы, является ли философия наукой. В дискуссии с представителями позитивизма, отвергавшими научный компонент философского знания, А.А. Козлов отстаивал постулат о научности философии, в целом, и истории философии - в частности. В статье изучается классификация историко-философских концепций, предложенная Козловым, исходя из аспекта признания объективности и научности критериев философского знания, а также их отношения к истинности философского познания действительности. На основании предпринятого исследования делается показано, каково, согласно концепции Козлова, место истории философии в культуре общества.
IVLEVA, M. I.
HISTORY OF PHIOSOPHY AS A SCIENCE: THE CONCEPT OF A.A.KOZLOV
