CC BY
57
УДК 821.161.1.1 МИНСКИЙ Н.М. А.Э. ДУДКО
кандидат филологических наук, преподаватель, кафедра иностранных языков, Орловский институт искусств и культуры E-mail: [email protected]
UDC 821.161.1.1 MINSKY N.M.
A.E. DUDKO
Сandidate of Philology, Lecturer, Department of foreign languages, Orel State Institute of Arts and Culture E-mail: [email protected]
СОНЕТЫ БАЙРОНА В ПЕРЕВОДЕ Н.М. МИНСКОГО BYRON'S SONNETS IN TRANSLATION OF N.M.MINSKY
В статье анализируются переводы сонетов Дж. Байрона, выполненные одним из выдающихся русских поэтов-символистов Н.М. Минским. Хотя в отдельных случаях переводчик максимально близко подходит к адекватному воспроизведению особенностей оригинала, все же в области сонетной архитектоники он оставляет за собой полное право на любые трансформации, усложняющие представление о прототипе.
Ключевые слова: Байрон, Минский, поэтический перевод, русско-английские литературные связи, ритм, система рифмования.
This article deals with the translations of Lord Byron's sonnets done by one of the best Russian poets N. M. Minsky. Though in some cases the translator is close enough to adequate translation of specific features of the original, but nevertheless in the field of sonnet tectonics he reserves the absolute right to do any transformation which ravels understanding of the prototype.
Keywords: Byron, Minsky, poetic translation, Russian-English literary connections, rhythm, system of rhyming.
Все немногочисленные сонеты Байрона попали в поле зрения русских переводчиков очень поздно, на стадии составления полного собрания сочинений английского поэта. Причины этому можно видеть в довольно однобоком понимании его творчества, которое воспринималось прежде всего как эпическое, тяготеющее к политической сатире и эпиграмматичности. Следует отметить, что и сам Байрон давал немало оснований для такого уровня рецепции, в известном смысле отказывая своей лирике и, в частности сонетам, в правах автономности: включение в состав поэмы («Сонет Шильону»), использование в качестве иллюстративного материала («Сонеты к Дженевре»), подарка («Сонет на бракосочетание...») или послания (политического - «Сонет принцу-регенту», художественного - «Сонет Женевскому озеру») свидетельствуют о том, что сонет как универсальный жанр только начал проникать в художественный тезаурус самого неистового английского романтика. Боялся ли он обвинений в классицистично-сти, а может, просто был движим духом протеста против сложившихся литературных норм, но факт остается фактом: сонеты Байрона - в основном - исключение из правил его художественной эстетики и философии, что подтверждается отсутствием экспериментов на уровне формы. В этом отношении можно говорить о том, что байроновская сонетиана - островок классической поэтики в океане освобождающейся от жанровых канонов лирики.
Все эти особенности сонетианы Байрона, очевидно, чувствовали и переводчики, почти сто лет игно-
рировавшие ее и обратившиеся к ее переводу лишь в начале ХХ столетия. В составе переводческой гильдии венгеровских переводчиков [10, 99], переводивший произведения Байрона, одно из ведущих мест занимал Н.М. Минский (Николай Максимович Виленкин), применявший в своей переводческой практике принципы символистской поэтики, требовавшей усиления художественного впечатления любыми доступными средствами. По свидетельству биографов, «Н. Минский одним из первых переводил произведения французских декадентов на русский язык и, приняв их эстетику, дополнил ее собственными метафизическими находками» [11, 109], прекрасно владел древними и новыми языками. Следует отметить, что Минский был одним из выдающихся русских переводчиков, имевшим большой опыт работы с английской романтической поэзией: С. Венгеров особо отмечал переводы Минским «родственного ему по духу Шелли».1
В своей переводческой стратегии Н. Минский исходил из особенной трактовки художественного творчества: «Если цель художника достигнута, если в своем произведении он отразил мир вполне таким, как он ему казался, то подобное произведение мы называем правдивым. <...> Единственный критерий художественной деятельности - искренность художника - и только». [9, 2] Именно искусство, по мнению предтечи символизма, творит «новую Природу». Как отмечает С.В. Сапожков, концепция искусства Н. Минского определяла, что
1 С. Венгеров особо отмечал переводы Минским «родственного ему по духу Шелли». [13, 319].
© А.Э. Дудко © A.E. Dudko
«преимущество и основное назначение таланта художника как раз и состоит в том, что он принципиально свободен от следования объективной правде действительности. Художник не просто может - обязан - видеть мир таким, каким он ему кажется». [12, 148]
В рамках этой теории совершенно не удивительно внимание Н.М. Минского к творчеству одного из самых субъективных английских романтиков.
1. «SONNET TO LAKE LEMAN» Сонет был написан Байроном в 1816 году под впечатлением от поездки в окрестности Женевского озера в июле 1816 года. В примечаниях к публикации первого перевода в полном собрании сочинений (1904-1905) указывается, что «в некоторых лондонских кругах сонет Байрона вызвал негодование, как произведение нечестивое, посвященное восхвалению «величайших злодеев человечества». Именно такое выражение находится в предисловии к напечатанному в Gentleman's Magazine в 1818 г. плохому стихотворению, в котором прославляется Темза и покоящиеся на ее берегах великие представители английского духовенства». [2, 6]
Композиция этого сонета представляет собой довольно сложную структуру из перечислений имен, которыми начинается текст, и развернутых обращений к озеру, которое то именуется по-французски, как и имя мадмуазель де Сталь - Lemán, то «Озером Красоты» («Lake of Beauty»), то метонимически - «прозрачным морем» («crystal sea»).
Написанный 5-ст. ямбом по уже использовавшейся им ранее схеме abbaabbacdcdcd, этот сонет Байрона оказывается насыщенным звукописью, начиная от анафорических повторов, удвоений, аллитерационных взаимодействий между строчками и заканчивая сложным фонетическим корреспондированием между компонентами разных рифменных цепей в секстете: Rousseau - Voltaire - our Gibbon - and De Stael - a
Leman! these names are worthy of thy shore, b
Thy shore of names like these! wert thou no more, b
Their memory thy remembrance would recall: a
To them thy banks were lovely as to all, a
But they have made them lovelier, for the lore b
Of mighty minds doth hallow in the core b
Of human hearts the ruin of a wall a
Where dwelt the wise and wondrous; but by thee c
How much more, Lake of Beauty! do we feel, d
In sweetly gliding o'er thy crystal sea, c
The wild glow of that not ungentle zeal, d
Which of the Heirs of Immortality С'
Is proud, and makes the breath of Glory real! [15, 293] d
Это произведение примечательно тем, что аккумулирует в себе черты двух противопоставленных традиций: топоса умиротворенного пейзажа [14, 130-143], восходящего к идиллической традиции сентименталистов и элегии поэтов «озерной школы», и топоса так называемого «бурного» (готического) пейзажа, разрабатывавшегося самим Байроном в поэмах и подхваченно-
го русскими романтиками. На это указывают последние строчки сонета, в которых появляются чисто байронов-ские эпитеты и образные концепты: «wild», «not ungentle zeal», «Heirs of Immortality» и т. д.
Перевод этого сонета, выполненный Н.М. Минским для венгеровского издания, изменяет не только метрическую основу оригинала (6-ст. ямб вместо 5-ст.), но и систему рифмования, графически приводя ее в соответствие с архаической английской моделью, трансформируя за счет использования перекрестной и кольцевой рифмовки в катренах:
СОНЕТ К ЖЕНЕВСКОМУ ОЗЕРУ Руссо, Вольтер, де Сталь, наш Гиббон, - имена, a
О Леман, берегов твоих достойны эти, B
Как ты достоин их. Пусть ты б иссяк до дна, a
Их слава сохранит твою среди столетий. B
Как всем, отраден был им звук твоей волны, c
Для нас же после них милее вал певучий. D
Так смутной повестью про жизнь души могучей D
Руины мертвых стен навек освящены. c
Но также, над твоей скользя пучиной мирной, E
О Леман, озеро прозрачной красоты, f
Сильней мы чувствуем горенье их мечты, f
Тот благородный пыл, что к славе вел всемирной. E
Там, где наследники бессмертья жить могли, g
Не тщетной кажется действительность земли. [2, 28] g
Обращает внимание тот факт, что при некоторых семантических заменах и незначительных перестановках образной системы, переводчику удалось добиться довольно точной передачи всех компонентов лирического высказывания и даже усилить их за счет анафорического использования названия озера («О, Леман!»2) и повтора слов «достойный» и «слава». И несмотря на то, что в первой строке Минский произвел перестановку имен, все же эквилинеарность в его переводе достаточно высока: сохранены такие образы-детали, как «берега» и «руины стен», к которым добавлены не противоречащие общему смыслу образы «волны», «вала» и «пучины мирной». Довольно близко по смыслу передано и определение названных в начале сонета предшественников и современников «наследниками бессмертья» - «the Heirs of Immortality», что, по свидетельству самого Байрона, изменило отношение де Сталь к его творчеству.3 Но все же, если в начале переводчик пытался сохранить сложный ритм коротких и длинных предложений, то в конечном счете отказался от этого, заменив его традиционным членением предложений по строфам и аннулированием восклицательных знаков.
2 В отличие от оригинала переводчик принудительно (за счет междометия) вводит английское произношение этого гидронима, но при этом в названии именует его Женевским озером.
3 См.: «... когда ее спросили, почему она изменила свое мнение обо мне, она с похвальною искренностью отвечала, что я помянул ее в сонете вместе с Вольтером, Руссо и проч., и что ей теперь неловко». [2, 6]
Во многом это было обусловлено отказом от некоторых наиболее сложных элементов байроновской метафорики: могучие умы («mighty minds») Минский называет «могучей душой», «свободное свечение благородного рвения» («The wild glow of that not ungentle zeal»4) превращает в «благородный пыл», а «дыхание Славы» («the breath of Glory») переводит довольно запутанным метонимическим выражением «Не тщетной кажется действительность земли».
2. «SONNET OF CHILLON»
Сонет был написан Байроном в 1816 году и вошел в состав поэмы «Шильонский узник» на правах своеобразного предисловия. В примечаниях отмечается: «Поэма написана в деревне Уши близ Лозанны, где Байрон и Шелли, посетившие 26 июня 1816 г. Шильонский замок, задержались из-за плохой погоды на два дня. Создана, по-видимому, между 27-29 июня, окончательный вариант закончен к 10 июля 1816 г. Несколько позже, ознакомившись с документами о жизни и деятельности Франсуа Бонивара, Байрон, стремясь к исторической достоверности, не только предпослал поэме предисловие, но и написал «Сонет к Шильону», в котором воспел тех, в ком дух Свободы не угасает». [3, 3, 349-350]
Eternal Spirit of the chainless Mind! a
Brightest in dungeons, Liberty, thou art; - b
For there thy habitation is the heart, - b
The heart which love of thee alone can bind; a
And when thy sons to fetters are consigned, a
To fetters, and the damp vault's dayless gloom, c
Their country conquers with their martyrdom, c
And Freedom's fame finds wings on every wind. a
Chillon! thy prison is a holy place, d
And thy sad floor an altar, for 'twas trod, e
Until his very steps have left a trace, d
Worn, as if thy cold pavement were a sod, e
By Bonnivard! May none those marks efface! d
For they appeal from tyranny to God. [16, 1-2] e
Обращает внимание, что сонет написан по довольно специфической модели - abbaacca dedede, основная погрешность которой заключается в несохранении сквозной рифмовки в катренах при довольно относительной точности созвучий: Mind - bind - consigned - wind. Форма секстета позволяет говорить об архаической его интерпретации.5 Еще одна особенность сонета заключается в том, что в нем практически нет анжамбманов:
4 Сложность в передаче подобных образов, по мнению Е.И. Клименко, заключается в том, что «некоторыми словами Байрон пользуется особенно охотно, придавая им расширенный и эмоционально-усилительный смысл, свой оттенок, например, словом wild, которое может означать в его стихах «дикий», «суровый», «свободный», «независимый», «стремительный», «непокорный»». [8, 55]
5 Этот тип рифмовки в терцетах, по наблюдениям М.Л. Гаспарова, происходит от итальянского 6-строчного страмботто, а вся структура итальянского сонета - авва авва cdc dcd - была разработана стильновистами. [5, 150]
стиховые ряды лишь в конце текста разрываются за счет вставных структур, образуя специфическую форму синтаксического взаимодействия через строку, что особенно заметно на метро-ритмическом фоне 5-ст. ямба:
And thy sad floor an altar, for 'twas trod, Until his very steps have left a trace, Worn, as if thy cold pavement were a sod, By Bonnivard! May none those marks efface! For they appeal from tyranny to God.
Следует отметить, что образный строй этого сонета напоминает стихи Мильтона и раннего Вордсворта из цикла «Стихи, посвященные национальной независимости и свободе»: то же обращение к духу свободного мышления, противопоставленного тюрьме, та же апелляция к Богу и выдающимся деятелям прошлого и современности.
Весь этот романтический антураж был близок русским поэтам-переводчикам, но имидж английского романтика вызывал у властей негодование, и потому тот был под запретом: «Уже в 1821-1822 гг., - по свидетельству М.П. Алексеева, - большинство произведений Байрона подверглось строжайшему запрещению. Все вновь выходившие издания Байрона немедленно же вносились в секретные перечни "произведений, запрещенных цензурным комитетом Министерства внутренних дел", не допускались к ввозу из-за границы, к продаже и, тем более, к переводу; последние разрешались лишь в исключительных случаях и с чудовищными цензурными искажениями <...> Характерно, что в 20-х годах и в переводе из Байрона "безусловному устранению" подлежали даже самые отдаленные намеки на явления современности и что в затруднительных случаях цензурный комитет, в порядке "консультации", обращался с соответствующими запросами в Министерство иностранных дел». [1, 409-410]
Все эти особенности, очевидно, и сказались на переводной судьбе данного сонета. Так, В. А. Жуковский, который первым в России перевел поэму Байрона, все же не решился перевести сам сонет: «Жуковский оставил не переведенным вступление к «Шильонскому узнику» - прославляющий свободу "Сонет к Шильону" ("Sonnet on Chillon"). <...> Жуковского в поэме Байрона привлекла не столько сама тема свободы, сколько тема человеческих переживаний, братской нежности и любви». [3, 2, 476-477] Существуют и другие точки зрения на решение первого отечественного переводчика Байрона отказаться от передачи на русский язык этого сонета. Так, А. Веселовский во втором томе сочинений Байрона (1905) указывает: «Этот сонет не переведен Жуковским, как не перевели его ни Кернер, ни Николини и др. В сущности, поэма - не история, а fable, как называл ее автор - стоит сама за себя, как довлеющий психологический этюд - вне времени, а так как в ней нет имени Бонивара, то понять связь поэмы с сонетом можно только при посредстве биографической справки, доставленной Байрону его женевским знакомым. Да и настроение
поэмы и сонета разные...» [2, 8-9]
Ц.С. Вольпе увидел в факте отказа от перевода идеологические причины и обстоятельства: «.переводя «Шильонского узника», Жуковский отбрасывает предпосланный Байроном сонет к свободе («Sonnet on Chillón») и религиозно элегически переосмысляет монолог Бонивара. Жуковский поправляет Байрона при помощи более ему близких английских элегических поэтов и английских романтиков-ториев (Саути и др.). Эта интерпретация байронизма в свете поэтики английских романтиков «озерной школы» стала линией истолкования английского романтизма в России, противоположной декабристскому и пушкинскому пониманию творчества Байрона». [4, 376]
Первый перевод этого сонета был выполнен именно Н. Минским и под названием «Сонет к Шильону» был включен в полное собрание сочинений Дж. Байрона под редакцией С.А. Венгерова (1904-1905): Дух вечной мысли, ты, над кем владыки нет, a
Всего светлей горишь во тьме гробниц, свобода. B
Там ты живешь в сердцах, столь любящих твой свет, a Что им с тобой мила тюремная невзгода. B
Когда твоих сынов, хранящих твой завет, a
Бросают скованных под сень глухого свода, - B
В их муках торжество восходит для народа, B
И клич свободы вмиг весь облетает свет. a
Шильон! Твоя тюрьма - святыня. Пол гранитный - C Алтарь. Его топтал страдалец беззащитный C
Так долго, что в скалу, как в дерн, вдавил следы. d
Их не сотрет никто, клянусь я Бонниваром. E
Пусть к Богу вопиют они о рабстве старом, E
Пусть возвещают смерть насилья и вражды. [2, 10] d
Как видно из приведенной схемы, перевод Минского, не следуя системе рифмования оригинала, тоже довольно произволен по отношению к традиции: французский сонет со схемой abba abba ccd eed не выдержан до конца, точнее - нарушается в самом начале, введением катрена с перекрестной рифмовкой. Это создает определенные трудности для восприятия отмечаемого исследователями эффекта «эмоциональной значительности», который создается в поэзии Байрона за счёт «усиленной риторики искреннего речевого жеста, иронии, а также за счет взаимопроникновения жанровых установок и смыслового осложнения «общих мест»».[17, 57] Замена 5-ст. ямба оригинала на 6-ст. дает Минскому возможность довольно точно и даже с ам-плификационным расширением передать некоторые самые яркие словесные образы оригинала6: «Eternal Spirit of the chainless Mind» - «Дух вечной мысли, ты, над кем
6 См: «Подчеркнём объективный характер подобных отклонений, продиктованных национальными особенностями русского литературного языка. Давно отмечено, что русские слова имеют в среднем большую слоговую протяжённость, чем соответствующие английские, и одна строка пятистопного ямба в английской поэтической строке вмещает гораздо больше лексических единиц, чем в русской». [10, 71]
владыки нет...»; «And when thy sons to fetters are consigned, / To fetters, and the damp vault's dayless gloom.» - «Когда твоих сынов, хранящих твой завет, / Бросают скованных под сень глухого свода.» Но все же звучание перевода оказывается менее выразительным, даже в первом терцете, в котором была сделана попытка максимального приближения к синтаксическому и образному строю сонета Байрона.
Chillon! thy prison is a holy place, Шильон! Твоя тюрьма -святыня. Пол гранитный
And thy sad floor an altar, for 'twas trod, Алтарь. Его топтал страдалец беззащитный
Until his very steps have left a trace, Так долго, что в скалу, как в дерн, вдавил следы.
Эмоциональное подчеркивание важнейших слов («Liberty», «Freedom's fame», «Chillon!», «Worn», «By Bonnivard!» и др.) за счет синтаксических вставок, восклицаний и особого их расположения в строчках и субстрофах Минским практически не воспроизводится. Стиль перевода выравнивается, создавая совершенно отличную от оригинала модель лирического высказывания: на четыре восклицательных знака у Байрона в переводе Минского - всего лишь один, на семь предложений - целых девять, но самое главное, что ритм коротких и длинных синтаксических рядов совершенно не выдерживается переводчиком. У Байрона короткие предложения чередуются с длинными по принципу ритмического противопоставления и не совпадают с внутренними границами в октете и секстете, а у Минского получается равновесная конструкция: за исключением первого терцета все строфы либо состоят из одного развернутого предложения, либо из двух. См.:
Байрон Минский
1-2 катрены = 2 1 катрен = 2
2 катрен = 1
1-2 терцеты = 4 1 терцет = 4
2 терцет = 2
Таким образом, вроде бы внешне не очень значительные трансформации метрического и строфического строя сонета в переводе Минского приводят в конечном итоге к довольно существенным изменениям сонетного почерка Байрона, но сам факт обращения к жанру, занимавшему второстепенное место в творчестве великого английского романтика, может восприниматься как свидетельство особенного значения английского романтического сонета русской художественной кон-цептосфере. И хотя сонетный канон в интерпретации Байрона отличается архаическими установками, все же переводы его сонетов Н.М. Минским, несмотря на отсутствие предшествующей традиции, существенно расширяли возможности интериоризации не только собственно байроновского творчества, характеризующегося сложной системой диссонансов и повторов, но огромного потенциала жанра сонета, аккумулировавшего в себе приемы «эмоциональной значительности», метафорической непредсказуемости и игровой динамики рифменного созвучия, привнесенные Байроном в этот
жанр. При этом все же нельзя не отметить, что переводы Н.М. Минского, сглаживающие неровности байро-новского стиля, изменяют не только метро-ритмический облик оригинала (6-ст. ямб вместо 5-ст.) и систему риф-
мования, но и переводят его в иную национальную кон-цептосферу, нарушая связь с архаическими формами итальянского сонета, культивируемыми английским поэтом. [6, 79-93]
Библиографический список
1. АлексеевМ.П. Русско-английские литературные связи (18 - первая половина 19 вв.) // Литературное наследство. Т. 91. М., 1989. 863 с.
2. Байрон Дж. Г. Полн. собр. соч.: В 3 т. СПб.: изд. Брокгауза-Ефрона, 1905. Т. 2. 654 с. ( Библиотека великих писателей под ред. С.А. Венгерова)
3. БайронДж.Г. Собр. соч.: В 4 т. Сост. и общ. ред. Р.Ф. Усмановой. М.: Правда, 1981. Т.2. 320 с; Т. 3. 368 с.
4. Вольпе Ц.С. Жуковский // История русской литературы: В 10 т. / АН СССР. Ин-т лит. (Пушкин. Дом). М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1941. Т. V: Литература первой половины XIX века. Ч. 1. С. 355-391.
5. ГаспаровМ.Л. Очерк истории европейского стиха. Отв. ред. Н.К. Гей. М.: Наука, 1989. 304 с.
6. Женетт Ж. Фигуры: Работы по поэтике: В 2 т. М.: Изд-во имени Сабашниковых, 1998. Т. 2. 472 с.
7. Жуковский В.А. Собр. соч.: В 4 т. М.; Л.: Гос. изд-во худож. лит., 1959. Т. 2: Баллады, поэмы и повести. Подгот. текста и примеч. И.М. Семенко. 487 с.
8. Клименко Е.И. Байрон: язык и стиль. М.: Издательство литературы на иностранных языках, 1960. 112 с.
9. Минский Н.М. Старинный спор // Заря. 1884. № 193. С. 1-2.
10. Первушина Е.А. Сонеты Шекспира в России: переводческая рецепция XIX-XXI вв.: монография. Владивосток: Изд-во Дальневост. ун-та, 2010. 354 с.
11. Самсонова О.Н. Творчество Н.М. Минского: феномен этнокультурного самоопределения писателя: дисс. ... канд. филолог. наук. Ишим, 2009. 140 с.
12. Сапожков С.В. К.М. Фофанов и репинский кружок писателей: Статья вторая // Новое литературное обозрение. 2001. № 52. С. 192-219.
13. Энциклопедический словарь. Под ред. проф. И.Е. Андреевского. СПб.: Ф.А. Брокгауз, И.А. Ефрон, 1892. Т. 6. 505 с.
14. Эпштейн М.Н. Природа, мир, тайник вселенной: Система пейзажных образов в русской поэзии. М.: Высшая школа, 1990. 304 с.
15. The Works of Lord Byron: With His Letters and Journals, and His Life: In 14 vol. / By Thomas Moore, Esq. London: John Murray, 1832. Vol. 10. 316 р.
16. The Works of the Right Honourable Lord Byron: In 8 vol. V. 6. Prisoner of Chillon. Manfred. Lament of Tasso. London: John Murray, 1818. 192 р.
17. McGann J.J. Byron and Romanticism. Cambridge: Cambridge University Press, 2002. 326 р.
References
1. AlekseevM.P. Russian-English literary connections (18 - first half of 19 centuries.) // Literary inheritance. V. 91. М., 1989. 863 p.
2. Byron G.G. Complete set of works. In 3 V. Saint Petersburg.: ed. Brockhaus and Efron, 1905. V. 2. 654 p. (Library of great writers under the editorship of S. A. Vengerov).
3. Byron G.G. Set of works. In 4 V. / compiled and edited R.F. Usmanova М.: Truth, 1981. V.2. 320 P; V. 3. 368 p.
4. Wolpe C.S. Zhukovsky // History of Russian literature. In 10 V. / АN USSR. Literary Institute. (Pushkin Dom). М.; L.: Published by АN USSR, 1941. - Т. V: Literature of the first half of XIX century. P. 1. Pp. 355-391.
5. GasparovM.L. Sketch of history of the European verse / editor N.R. Gey. М.: Science, 1989. 304 p.
6. Genette G. Figures: Works on poetics: In 2 V. М.: Publishing house of Sabashnikov, 1998. V. 2. 472 p.
7. Zhukovsky КА. collected works.: in 4 V. М.; L.: State publishing fiction., 1959. V. 2: Ballads, poems and stories. ed. by. 1М. Semenko. 487 p.
8. KlimenkoЕ.I. Byron: language and style. М.: Publishing house of literature in foreign languages, 1960. 112 p.
9. Minsky КМ. Ancient dispute // Dawn. 1884. № 193. Pp. 1-2.
10. Pervushina Е.А. Shakespeare's sonnets in Russia: translation reception XIX-XXI centuries. Monograph. Vladivostok: Publ. by Far Eastern University, 2010. 354 p.
11. Samonova О.К Creation of Minsky №М.: phenomenon of ethnocultural self-determination of the writer: dissertation. Ishim, 2009. 140 p.
12. SaposhkovS.V. К.М. Fofanov and Repin's Writers Circle: Second Article // New literary education. 2001. № 52. Pp. 192-219.
13. Encyclopedic dictionary / ed. by professor I.Е.Andreevsky. Saint Petersburg.: Brockhaus and Efron 1892. V. 6. 505 p.
14. EpshteinМ.К Nature, peace, universe cache: System of landscape images in the Russian poetry. М.: higher School, 1990. 304 p.
15. The Works of Lord Byron: With His Letters and Journals, and His Life: In 14 vol. / By Thomas Moore, Esq. London: John Murray, 1832. Vol. 10. 316 р.
16. The Works of the Right Honourable Lord Byron: In 8 vol. V. 6. Prisoner of Chillon. Manfred. Lament of Tasso. London: John Murray, 1818. 192 р.
17. McGann J.J. Byron and Romanticism. Cambridge: Cambridge University Press, 2002. 326 р.
