CC BY
13DOI 10.37523/SUI.2020.39.3.009 УДК 343.13
Орлов Алексей Викторович
кандидат юридических наук, доцент, доцент кафедры уголовного права и процесса, Самарский филиал Московского государственного педагогического университета, 443082, Россия, г. Самара, ул. Стара Загора, 76, e-mail: avorlov7@rambler.ru e-mail:
Aleksey V. Orlov
Candidate of Law, Associate Professor,
Assistant Professor of the Department of criminal law
and procedure,
Samara branch of the State Autonomous educational institution of Moscow,
Stara Zagora str., 76, Samara, Russia, 443082, e-mail: avorlov7@rambler.ru
Грязева Надежда Викторовна
кандидат юридических наук,
врио начальника кафедры уголовного процесса
и криминалистики,
Самарский юридический институт ФСИН России, 443022, Россия, г. Самара, ул. Рыльская, 24в,
e-mail: g.nadezhd@mail.ru
Nadezhda V. Gryazeva
Candidate of Law,
Acting Head of the Department of criminal procedure and criminalistics,
Samara Law Institute of the Federal Penitentiary Service of Russia, Rylskaya str., 24v, Samara, Russia, 443022, e-mail: g.nadezhd@mail.ru
СОДЕРЖАНИЕ И ПРАВОВАЯ РЕГЛАМЕНТАЦИЯ ЗАПРЕТОВ КАК ЭЛЕМЕНТА СИСТЕМЫ МЕР ПРЕСЕЧЕНИЯ В РОССИЙСКОМ УГОЛОВНОМ ПРОЦЕССЕ
Аннотация. Институт мер пресечения в отечественном уголовном процессе в последние годы подвергается серьезным изменениям. Потребности правоприменительной практики, активные изменения в окружающем нас мире, формирование новой технологической и информационной среды - все это заставляет законодателя пересматривать казавшиеся незыблемыми и устоявшимися правовые институты. Внесены были законодательные правки и в казавшуюся окончательно сформировавшейся систему мер пресечения.
Запрет определенных действий, который получил статус самостоятельной меры пресечения, применяется в российском уголовном процессе с 2018 г. Однако до сих пор многие проблемные вопросы применения этого принудительного средства воздействия на поведение обвиняемого и подозреваемого остаются без ответа.
По мнению авторов статьи, настало время дать оценку названной меры пресечения и на основе наработанного практикой опыта попытаться дать ответы на самые дискуссионные вопросы ее применения. Предложенная законодателем в ст. 105.1 УПК РФ идея «комбинирования» мер пресечения путем совмещения установленных основной мерой пресечения правоограничений и «дополнительных» запретов представляется нам далеко не бесспорной. На основе анализа текста закона в представленной научной статье предлагаются концептуальные направления для решения возникших сложностей. Отдельно обращается внимание на необходимость соблюдения правил законодательной техники и недопущение внутренних противоречий в уголовно-процес^мъном законодательстве.
Ключевые слова: уголовный процесс, меры процессуального принуждения, меры пресечения, запрет определенных действий, домашний арест, уголовно-процесфшьнж деятельность.
CONTENT AND LEGAL REGULATION OF PROHIBITIONS AS AN ELEMENT OF PREVENTIVE MEASURES SYSTEM IN THE RUSSIAN CRIMINAL PROCESS
Summary. The institution of preventive measures in Russian criminal process has been undergoing serious changes in recent years. The needs of law enforcement practice, active changes in the world around us, the formation of a new technological and information environment — all this forces the legislator to revise the legal institutions that seemed unshakeable and well-established. Legislative changes were also made to the system of preventive measures that seemed to be finally formed.
The ban on certain actions, which has been granted the status of an independent measure of restraint, has been applied in Russian criminal proceedings since 2018. However, so far, many problematic questions about the use of this coercive means of influencing the behavior of the accused and suspect remain unanswered.
According to the authors of the article, it is time to assess the mentioned measure of restraint and, based on the experience gained in practice, try to give answers to the most debatable questions of its application. Proposed by the legislator in article 105.1 of the code of criminal procedure of the Russian Federation, the idea of «combining» preventive measures by combining the legal restrictions established by the main measure of restraint and «additional»
© 2020 Орлов А. В., Грязева H. В.
bans seems to us far from indisputable. Based on the analysis of the text of the law, the presented scientific article offers conceptual directions for solving the difficulties that have arisen. Special attention is paid to the need to comply with the rules of legislative technique and prevent internal contradictions in the criminal procedure legislation.
Keywords: criminal procedure, preventive measures, house arrest, prohibition of certain actions, criminal procedural activity.
Вопросы реформирования и оптимизации действующей системы мер пресечения в настоящее время приобретают особое значение для органов и учреждений УИС. Несмотря на общую тенденцию уменьшения числа лиц, надзор за поведением которых возложен на ФСИН России, нагрузка на сотрудников службы не сокращается. Так, по официальной статистике на 1 мая 2020 г. в учреждениях УИС самой разной направленности находились 511 030 человек, что на 12 898 чел. меньше, чем в самом начале календарного года. Такие показатели достигаются преимущественно за счет сокращения числа лиц, отбывающих лишение свободы. При этом количество обвиняемых и подозреваемых, содержащихся под стражей в следственных изоляторах и помещениях, функционирующих в режиме следственного изолятора, наоборот, увеличилось с начала 2020 г. на 1090 чел. и составило 98 871. Растет также и количество лиц, к которым применяются альтернативные заключению под стражу меры процессуального пресечения (домашний арест, залог и др.). На конец 1 квартала 2020 г. под домашнем арестом находилось 6912 чел., в 2019 г. - 6709, в 2018 г. - 6614.
В свете сказанного появление в апреле 2018 г. в гл. 13 УПК РФ новой меры пресечения в виде запрета определенных действий (реализацию которой, к слову сказать, возложили на уголовно-исполнительные инспекции, входящие в структуру ФСИН России) можно считать очередной попыткой законодателя повысить эффективность применения предупредительных мер в сфере уголовного судопроизводства при одновременном снижении их репрессивного характера. Согласно статистическим данным УИС за 2018 г. запрет определенных действий был применен в отношении 567 чел., а на конец 1 квартала 2020 г. количество лиц, находящихся под запретом достигло 1884 чел.
Изменения в УПК РФ, внесенные рассматриваемым Федеральным законом от 18.04.2018 № 72-ФЗ «О внесении вменений в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации в части избрания и применения мер пресечения в виде запрета определенных действий, залога и домашнего ареста» [1] (далее - Федеральный закон № 72-ФЗ), вызвали неоднозначную реакцию у правоприменителей.
Рассматриваемые изменения практически мгновенно стали предметом самого пристального внимания как со стороны теоретиков уголовного процесса, так и со стороны практических работников. На страницах этого научного журнала мы уже размещали публикации, посвященные данной тематике, в которых затрагивались вопросы сущности новой меры пресечения, ее места в общей системе и т. д. Во избежание повторного исследования уже рассмотренных проблем предлагаем в рамках данной статьи остановиться на анализе концептуальных изменений, которые, как нам представляется, должно повлечь появление новых подходов к формулированию «запретов» в системе мер пресечения.
Начнем с того, что Федеральный закон № 72-ФЗ, дополнив ст. 97 УПК РФ ч. 1.1, внес в рассматриваемую правовую норму внутреннее противоречие и нарушил давно сложившиеся правила законодательной техники. Так, в соответствии с ч. 1 ст. 97 УПК РФ следователь, дознаватель или суд вправе избирать обвиняемому лишь одну из предусмотренных процессуальным законом мер пресечения при наличии указанных в тексте оснований. Это указание закона вполне конкретно и не допускает иного толкования. При этом в соответствии со вновь введенной ч. 1.1 ст. 97 УПК РФ при избрании залога и домашнего ареста допускается возложение на подозреваемого или обвиняемого дополнительных запретов, предусмотренных отдельной, самостоятельной мерой пресечения (в соответствии со ст. 105.1 УПК РФ), что подразумевает фактически реализацию двух мер пресечения одновременно, их комбинирование. Согласно данным официальной статистики в 2018 г. комбинация мер пресечения «залог + запрет определенных действий» была применена в отношении 14 чел., в 2019 г. - 39, в 1 квартале 2020 г. количество лиц достигло 42. Таким образом, правовая коллизия налицо: ст. 97 УПК РФ в действующей редакции содержит очевидное внутреннее противоречие, что свидетельствует о необходимости переосмысления подходов к реализации процессуального принуждения.
На наш взгляд, такое положение вещей вызвано тем, что авторы рассматриваемого закона не учитывают важность и принципиальное значение заложенного в основе системы мер пресечения
правила о возможности избрания лицу лишь одной принудительной меры. При этом мы в полной мере осознаем, что сама по себе идея применения к обвиняемому или подозреваемому ряда «новых» правовых запретов, введенных Федеральным законом № 72-ФЗ, является конструктивной и продиктована потребностями правоприменительной практики. Соответственно для обеспечения внутренней логики всей системы мер пресечения необходимо лишь правильно «встроить» эти запреты в общую структуру, не разрушая заложенных в ее основе правил.
Исходя из сказанного выделим два возможных варианта возвращения логики в текст уго-ловно-процессуадьного закона.
На первый взгляд, более простым решением видится исключение из текста процессуального закона ч. 1 ст. 97 УПК РФ, которая запрещает применять к лицу несколько мер пресечения сразу. В этом случае указанное выше противоречие будет, безусловно, устранено, однако откроется возможность использования уголовно-процессуальной репрессии для оказания воздействия на обвиняемого или подозреваемого. Как нам представляется, запрет «комбинирования» мер пресечения был установлен законодателем не просто так и является важнейшей гарантией от чрезмерного применения принудительных мер при производстве по уголовным делам. Более того, именно невозможность одновременного применения сразу нескольких мер пресечения позволяет выстраивать их в определенном порядке (по степени их строгости) и осуществлять их замену в качестве поощрения или наказания за несоблюдение установленных ограничений. Поэтому подобное решение проблемы видится нам неэффективным и разрушающим сформировавшуюся практику применения мер пресечения.
Другим же вариантом разрешения возникшего противоречия является «выведение» установленных ст. 105.1 УПК РФ запретов из числа самостоятельных мер пресечения. Проще говоря, запрет определенных действий (а точнее говоря, все предусмотренные ст. 105.1 УПК РФ запреты) должен являться не самостоятельной мерой пресечения, а выступать в качестве возможного «дополнения» к тем или иным существующим в настоящее время принудительным средствам обеспечения правомерного поведения обвиняемого или подозреваемого.
Подобный подход, помимо приведения текста УПК РФ в соответствие с логикой и устранения внутренней противоречивости, позволит, как нам представляется, решить еще две важнейшие проблемы.
Во-первых, отпадет вопрос о месте запрета определенных действий в общей системе мер пресечения. Действующая редакция ст. 105.1 УПК РФ определяет настолько «размытые» границы применения принуждения в рамках данной меры пресечения, что однозначно поместить ее в общей системе перед залогом вряд ли правильно, о чем мы уже писали ранее [2]. Например, вряд ли можно считать более мягкой ограничительной мерой наложение на лицо запрета покидать пределы жилого помещения, в котором он проживает, по сравнению с относительной свободой перемещения лица при избрании ему залога (даже с учетом возможности лишиться определенной денежной суммы). Таким образом, выбрать правильное место для «переменного» по объему правоогра-ничений запрета определенных действий в общей системе практически невозможно. Если же вообще исключить эти запреты из уже устоявшейся структуры мер пресечения, как бы «вынести их за скобки» - проблемы не возникнет.
И, во-вторых, если идеей законодателя было установление возможностей по дальнейшей индивидуализации меры пресечения применительно к конкретному обвиняемому в рамках определенного дела через возложение на него дополнительных правоограничений, то придавать им свойства самостоятельной меры пресечения абсолютно нет необходимости. Именно из-за этой непродуманной реализации изначально правильной и своевременной идеи, как нам представляется, получившийся в ст. 105.1 УПК РФ «гибрид» меры пресечения и процессуальной обязанности обвиняемого не вписывается в общую систему и нарушает логику построения всего института мер пресечения.
В свете сказанного и учитывая проанализированный выше несамостоятельный характер запретов, составляющих содержание новой меры пресечения, предлагаем в качестве перспективных направлений для совершенствования уголовно-процессуального закона задуматься над следующими предложениями.
1. Идея помещения перечня возможных запретов в ст. 105.1 УПК РФ в виде самостоятельной меры пресечения представляется неэффективной в силу приведенных в статье доводов. Поэтому логичнее поместить перечень возможных «дополнительных» по отношению к избранной мере пресечения запретов в ст. 97 УПК РФ. В самих же статьях, посвященных конкретным мерам
пресечения, необходимо сделать отсылки к тем или иным правоограничениям из общего перечня, которые могут усилить эффективность применения «основной» меры пресечения.
Например, для домашнего ареста вряд ли целесообразно будет устанавливать дополнительно запрет покидать место жительства, так как это правоограничение уже включено в содержание этой меры пресечения. А вот предусмотренные в настоящее время п. п. 3, 4 и 5 ч. 6 ст. 105.1 УПК РФ запреты прекрасно с ним сочетаются.
Более того, такой подход позволит применять ряд дополнительных запретов и при некоторых других мерах пресечения, а не только при залоге и домашнем аресте, как это делается сейчас. Например, представляется вполне уместным применять запрет на нахождение в определенных местах при избрании, допустим, меры пресечения в виде подписки о невыезде. Действующая же конструкция закона этого не позволяет.
Конкретный способ реализации этой идеи может быть доработан или скорректирован. Самое главное - убрать эти запреты из общей системы, лишить их статуса самостоятельной меры пресечения, так как подобное решение разрушает всю их конструкцию.
Что касается самой процедуры наложения этих запретов, то, на наш взгляд, предусмотренный в настоящее время судебный порядок их применения вполне можно сохранить, так как он позволяет обеспечить защиту конституционных прав обвиняемого. Таким образом, если следователь или дознаватель желают избрать, к примеру, подписку о невыезде без дополнительных запретов для обвиняемого - достаточно постановления и самой подписки. Если же из собранных материалов дела вытекает необходимость наложить на лицо дополнительные запреты (например, запрет посещать определенные мероприятия), должностное лицо органа расследования вправе обратиться в суд с соответствующим ходатайством и в дополнение к избранной мере пресечения присоединить установленный судом запрет.
2. Анализируя содержание установленных в ст. 105 УПК РФ запретов, нельзя не заметить некой неполноты, односторонности накладываемых ограничений.
На наш взгляд, перечень правоограничений и запретов, «вынесенных за пределы» общей системы мер пресечения, может быть настолько разнообразным, насколько это потребует правоприменительная практика. Это продиктовано тем, что отпадет необходимость как-то связывать между собой в рамках одной меры пресечения абсолютно разные запреты.
Круг возможных правоограничений для «дополнительного» применения совместно с конкретной мерой пресечения - это тема для отдельного развернутого исследования, которое невозможно провести в ограниченном объеме научной статьи. Поэтому в качестве простой иллюстрации приведем достаточно распространенный в странах с англосаксонской правовой системой запрет приближаться ближе определенного расстояния к потерпевшим или свидетелям. Как показывает практика, установленный в п. 2 ч. 6 ст. 105.1 УПК РФ запрет находиться ближе установленного расстояния до определенных объектов не касается живых лиц, а имеет, скорее, привязку к объектам недвижимости или участкам местности. С учетом же самого последнего опыта нашей страны по борьбе с пандемиями и эпидемиями - возможно установление запрета на нарушение правил самоизоляции (если, например, обвиняемый представляет для окружающих инфекционную угрозу). Еще раз подчеркнем, что подобный общий перечень запретов можно дополнять по мере необходимости без ущерба для общей конструкции системы мер пресечения.
В завершение статьи еще раз подчеркнем, что любые законодательные новшества следует реализовывать очень и очень аккуратно с тем, чтобы вносимые изменения не разрушили выстроенные практикой и эффективно работающие механизмы. Запреты, безусловно, являются важным элементом института мер пресечения, однако и их реализация не должна нарушать сформировавшуюся систему и достигнутый баланс применения принудительных мер в уголовном судопроизводстве.
Библиографический список
1. О внесении изменений в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации в части избрания и применения мер пресечения в виде запрета определенных действий, залога и домашнего ареста: Федеральный закон от 18 апреля 2018 г. № 72-ФЗ II Собрание законодательства РФ. 2018. № 17. Ст. 2421.
2. Орлов А. В. Запрет определенных действий в системе мер пресечения // Вестник Самарского юридического института: научно-^аетотес^й журнал. № 5 (31) / 2018. С. 53-57.
References
1. O vnesenii izmenenij v Ugolovno-processual'nyj kodeks Rossijskoj Federacii v chasti izbrani-ya i primeneniya mer presecheniya v vide zapreta opredelennyh dejstvij, zaloga i domashnego aresta: Federal'nyj zakon ot 18 aprelya 2018 g. no. 72-FZ [The amendments to the code of Criminal procedure of the Russian Federation regarding the election and application of preventive measures as prohibition of certain actions, bail and house arrest: Federal law no. 72-FZ of 18 April 2018]. Sobraniye Zakonodatel'st-va Rossiiskoy Federatsii [Collection of legislation of the Russian Federation], 2018, no. 17, st. 2421 [in Russian].
2. Orlov A. V. Zapret opredelennyh dejstvij v sisteme mer presecheniya [Prohibition of certain action in the system of the preventive measures]. Vestnik Samarskogo juridicheskogo instituta: nauchno-prakticheskij zhurnal [Bulletin of the Samara Law Institute: scientific and practical journal], 2018, no. 5 (31), pp. 53-57 [in Russian].
