Актуальные проблемы реализации домашнего ареста в свете введения меры пресечения в виде запрета определенных действий Текст научной статьи по специальности «Право»

ВЕСТНИК СЮИ

УДК 340

Орлов Алексей Викторович

Aleksey V. Orlov

кандидат юридических наук, доцент, заместитель начальника кафедры уголовного процесса и криминалистики, Самарский юридический институт ФСИН России, 443022, Россия, г. Самара, ул. Рыльская, 24в, e-mail: avorlov7@rambler.ru

Candidate of Law, Associate Professor,

Deputy Head of the Department of criminal procedure and

criminalistics,

Samara Law Institute of the Federal Penitentiary Service of Russia, Rylskaya str., 24v, Samara, Russia, 443022, e-mail: avorlov7@rambler.ru

АКТУАЛЬНЫЕ ПРОБЛЕМЫ РЕАЛИЗАЦИИ ДОМАШНЕГО АРЕСТА В СВЕТЕ ВВЕДЕНИЯ МЕРЫ ПРЕСЕЧЕНИЯ В ВИДЕ ЗАПРЕТА ОПРЕДЕЛЕННЫХ ДЕЙСТВИЙ

Аннотация. Появление в тексте УПК РФ новой меры пресечения в виде запрета определенных действий внесло существенные коррективы в саму систему процессуальных принудительных мер. Изменения затронули и меру пресечения в виде домашнего ареста. Однако далеко не все новеллы, как нам представляется, носят бесспорный характер и позволяют повысить эффективность применения домашнего ареста.

Приведенные в статье статистические данные убедительно демонстрируют продолжавшийся до последнего времени рост количества применений домашнего ареста в качестве меры пресечения. Однако, по мнению автора, рассматриваемые законодательные изменения способны существенно изменить пропорцию и сократить использование анализируемой меры пресечения в правоприменительной практике.

Отдельно в работе затронуты проблемы технической оснащенности уголовно-исполнительных инспекций как органов, осуществляющих контроль за соблюдением обвиняемым требований домашнего ареста. Автор отмечает, что новая редакция УПК РФ впервые зафиксировала на законодательном уровне возможность замены домашнего ареста при отказе обвиняемого от применения к нему технических средств контроля или при их повреждении. Вызывает вопросы и новый перечень запретов, сопряженных с домашним арестом.

В целом в работе дается анализ новой редакции ст. 107 Уголовно-процессуального кодекса РФ в свете внесенных изменений и формулируются возможные пути решения выявленных проблем.

Ключевые слова: меры пресечения, домашний арест, запрет определенных действий, уголовно-процессуальная деятельность, уголовный процесс, полномочия уголовно-исполнительных инспекций.

ACTUAL PROBLEMS OF HOUSE ARREST IN THE CONTEXT OF NEW PREVENTIVE MEASURE

PROHIBITING CERTAIN ACTIONS

Summary. The appearance of a new measure of restraint in the Criminal procedure code in the form of prohibition of certain actions made significant adjustments to the system of procedural coercive measures. The changes also affected the house arrest. However, not all of the novelties seem to be indisputable and allow to improve the use of house arrest.

The statistical data presented in the article convincingly demonstrate the growth of the number of applications of house arrest as a preventive measure, which has continued until recently. However, according to the author, the considered legislative changes may change the ratio and reduce the use of analized measure of restraint in law enforcement.

Separately in the work affected by the technical problems of equipment status of the criminal executive inspections as bodies exercising control over the observance by the accused of the requirements of house arrest. The author notes that the new version of the code of criminal procedure for the first time recorded at the legislative level the possibility of replacing house arrest in case of refusal of the accused to use technical means of control or damage to them. The new list of prohibitions associated with house arrest also raises questions.

As a whole, the scientific article analyzes the new version of regulation of house arrest in the Criminal procedure code of the Russian Federation andformulates possible ways of solving the identified problems.

Keywords: preventive measures, house arrest, prohibition of certain actions, criminal procedural activity, criminal procedure, powers of criminal executive inspections.

Появившаяся вместе с принятием УПК РФ 2001 г. новая для отечественного уголовно-процессуального законодательства мера пресечения в виде домашнего ареста в течение достаточно продолжительного времени оставалась практически неработающей конструкцией. Причин тому

©2018 Орлов А. В.

ЮРИДИЧЕСКИЕ НА УКИ

было много, причем далеко не последнее место среди них занимало отсутствие в тексте УПК РФ четкой процедуры реализации этой меры пресечения. Несмотря на это, перспективы применения домашнего ареста были очевидны уже тогда, что подталкивало ученых-процессуалистов заниматься исследованием данной тематики [1, с. 78].

Ситуация кардинально изменилась с принятием Федерального закона № 420-ФЗ от 07.12.2011 «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и отдельные законодательные акты Российской Федерации», который, по сути, превратил ст. 107 УПК РФ из «мертвой» нормы в активно применяемое правовое правило. В рассматриваемой статье наконец-то появилась процедура избрания и изменения меры пресечения в виде домашнего ареста, а также было расписано (пусть и в самом общем виде) содержание основных запретов, возлагаемых на помещенных под домашний арест лиц.

Данные судебной статистики последних лет отражают безусловный факт, что количество случаев применения домашнего ареста вплоть до апреля 2018 г. продолжало неуклонно увеличиваться. Так, по данным Судебного департамента при Верховном суде РФ в 2016 г. было заявлено и рассмотрено судами всех уровней 6857 ходатайств об избрании меры пресечения в виде домашнего ареста (удовлетворено - 6056), а в 2017 г. - уже 7339 (удовлетворено - 6442) [2].

Принятие же Федерального закона от 18 апреля 2018 г. № 72-ФЗ «О внесении изменений в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации в части избрания и применения мер пресечения в виде запрета определенных действий, залога и домашнего ареста» [3] (далее - Федеральный закон № 72-ФЗ), который ввел в текст УПК РФ новую меру пресечения «запрет определенных действий» (ст. 105.1 УПК РФ) и кардинально поменял правовое содержание ряда других принудительных мер из той же главы, как нам представляется, знаменует начало нового этапа в применении домашнего ареста.

Говорить о том, как в действительности повлиял Федеральный закон № 72-ФЗ на практику применения домашнего ареста, пока преждевременно, однако предвидеть некоторые «потенциальные» трудности его реализации с учетом внесенных изменений можно уже сейчас.

Во-первых, законодатель изменил понятие домашнего ареста. Если раньше рассматриваемая мера пресечения подразумевала нахождение лица, к которому она применялась, в условиях «полной либо частичной изоляции от общества» в определенном жилом помещении, то после апрельских изменений домашний арест выражается просто в «изоляции от общества» без уточнения объема этой изоляции.

Такая редакция ч. 1 ст. 107 УПК РФ недвусмысленно указывает на то, что изоляция как сущностная составляющая домашнего ареста перестает быть переменной величиной, и по законам логики должна теперь всегда пониматься как полная изоляция. Частичная же изоляция, если под ней понимать нахождение лица в определенном жилом помещении в установленное судебным решением время, вполне может реализовываться через запрет определенных действий, то есть не требует теперь применения домашнего ареста.

На наш взгляд, такое законодательное новшество вряд ли можно признать бесспорным и лишенным недостатков. Как показывает практика, домашний арест чаще всего избирался при невозможности применить к подозреваемому или обвиняемому заключение под стражу по состоянию здоровья, что подразумевает возможность покидать место жительства, например, для проведения медицинских процедур. Если же изоляция станет полной, не подразумевающей право выходить из квартиры или другого места жительства, то и смысл избрания домашнего ареста в качестве меры пресечения исчезнет. В подобных ситуациях, видимо, придется избирать запрет определенных действий.

Во-вторых, законодатель при формулировании ст. 107 УПК РФ отказался от ранее применявшегося для описания налагаемых домашним арестом правоограничений термина «ограничение». Теперь домашний арест характеризуется исключительно «запретами», установленными в п. п. 3-5 ч. 6 ст. 105.1 УПК РФ.

В настоящее время сложно предвидеть, какие правовые последствия повлечет такое терминологическое изменение и насколько оно существенно. Вероятнее всего, использование в Федеральном законе № 72-ФЗ исключительно термина «запрет» должно подчеркнуть степень серьезности правоограничения и не дать возможности смягчать их по усмотрению суда. Здесь же отметим, что из числа запретов, которые могут налагаться на обвиняемого или подозреваемого по усмотрению суда при применении домашнего ареста, в новой редакции ст. 107 УПК РФ исключен запрет выходить за пределы жилого помещения в определенные периоды времени. Скорее всего,

ВЕСТНИК СЮИ

этот запрет теперь должен устанавливаться «по умолчанию», в любом случае. Видимо, это лишний раз подтверждает, что домашний арест превращается в полную, не подразумевающую исключений изоляцию лица от общества.

В-третьих, Федеральным законом № 72-ФЗ существенно расширен перечень условий, которые могут повлечь изменение домашнего ареста на более строгую меру пресечения.

Если раньше законодатель говорил о некоем абстрактном нарушении «условий исполнения» домашнего ареста, то теперь в ч. 14 ст. 107 УПК РФ в дополнение к указанному перечислены конкретные действия, влекущие замену избранной меры пресечения на заключение под стражу. В этот перечень вошли и отказ обвиняемого от применения специальных технических средств контроля (электронных, аудиовизуальных и др.), и умышленное их повреждение, нарушение целостности или уничтожение, и любые другие действия, направленные на нарушение функционирования средств контроля.

Такое внимание законодателя к сохранности и исправности технических средств контроля вполне понятно, так как на современном этапе именно оборудование СЭМПЛ является, по сути, единственной реальной возможностью для сотрудников уголовно-исполнительных инспекций обеспечить эффективный контроль за соблюдением обвиняемыми или подозреваемыми правовых запретов, установленных домашним арестом [4, с. 47]. Однако до сих пор законодатель очень неохотно включал в текст УПК РФ прямые отсылки к технической стороне реализации процессуальных положений. Хочется надеяться, что подобные аспекты в будущем будут освещаться более детально.

К сожалению, при формулировании текста новой редакции ст. 107 УПК РФ за пределами внимания законодателя так и остался вопрос о том, в каких случаях домашний арест должен обязательно сопровождаться применением технических средств контроля, а в каких этот вопрос остается на усмотрение суда. Осознавая, что техническая оснащенность уголовно-исполнительных инспекций оставляет желать лучшего и что оборудование СЭМПЛ не всегда надежно обеспечивает контроль за поведением обвиняемого, рискнем предположить, что эффективность домашнего ареста с точки зрения достижения целей, указанных в ст. 97 УПК РФ, с учетом рассматриваемых изменений в законе вряд ли повысится. В этой связи целесообразным представляется дополнить текст ст. 107 УПК РФ перечнем случаев, когда применение технических средств контроля при избрании домашнего ареста является обязательным. Другим вариантом решения является установление в законе обязанности суда при избрании рассматриваемой меры пресечения всегда разрешать вопрос о необходимости применения СЭМПЛ или других средств обеспечения.

И, наконец, еще один вопрос, на котором нельзя не остановиться при рассмотрении новой редакции домашнего ареста. Связан он со сроками применения данной меры пресечения и зачета времени пребывания под арестом в итоговый срок назначенного по приговору наказания.

В соответствии со ст. 109 УПК РФ предельный срок заключения лица под стражу (или под домашний арест, так как данная норма распространяет свое действие и на него) в ходе досудебного производства по уголовному делу с учетом всех возможных продлений составляет 18 месяцев, после чего данная мера пресечения должна быть заменена или отменена. Как уже было отмечено выше, домашний арест предполагает изоляцию лица от общества в определенном жилом помещении; при этом ограничение права на свободу передвижения и выбора места пребывания считается настолько строгим правоограничением, что срок домашнего ареста засчитывается в срок лишения свободы (при условии осуждения человека к этому наказанию) из расчета 1 день лишения свободы за 1 день ареста.

Теперь же с учетом внесенных Федеральным законом № 72-ФЗ изменений практически тех же правоограничений для обвиняемого или подозреваемого можно добиться гораздо проще и без приложения со стороны следователя или дознавателя тех усилий, которые раньше требовались для помещения лица под домашний арест. Дело в том, что п. 1 ч. 6 ст. 105.1 УПК РФ закрепил возможность установить для названных выше лиц запрет на выход за пределы жилого помещения, в котором они проживают, в определенные периоды времени (что, по сути дела, поразительно напоминает домашний арест). Более того, законодатель предусмотрел возможность установления этого запрета на гораздо более длительные сроки, чем при применении домашнего ареста - вплоть до 36 месяцев с момента избрания меры пресечения по обвинению в совершении особо тяжкого преступления. Отдельно прописана возможность применения данной меры пресечения при обвинении лица в совершении преступлений даже небольшой тяжести, что для ареста было практически исключено. И, что самое главное, нигде в уголовно-процессуальном законе не установлен механизм зачета этого срока в итоговый срок наказания, что по логике существенно снижает риск выплаты больших компенсаций при реабилитации незаконно привлеченного к ответственности лица.

ЮРИДИЧЕСКИЕ НА УКИ

Получается, что при таких формулировках закона следователю нет никакого смысла «связываться» с домашним арестом, который потом еще и будет зачтен в срок наказания, когда есть запрет на совершение определенных действий, позволяющий фактически те же ограничения на обвиняемого возлагать на более длительный срок и без последующего зачета в срок назначенного наказания. Такой подход в перспективе, как нам представляется, способен существенно сократить количество лиц, к которым будет избираться домашний арест, за счет роста количества обвиняемых и подозреваемых, ограниченных запретом определенных действий.

Завершая статью, еще раз подчеркнем, что изменения в УПК РФ, внесенные Федеральным законом № 72-ФЗ, в любом случае демонстрируют внимание законодателя к проблемам мер пресечения. Вместе с тем для успешного решения целого ряда вопросов требуется не только совершенствование законодательных формулировок, но и серьезное техническое оснащение уголовно-исполнительных инспекций как контролирующих исполнение домашнего ареста органов.

Библиографический список

1. Беляков А. В., Попова JI. Н. Понятие домашнего ареста как меры процессуального пресечения // Вестник Владимирского юридического института. 2013. № 4(29). С. 78-82.

2. Официальный сайт Судебного департамента при Верховном суде РФ. Раздел «Правовая статистика». URL: http://www.cdep.ru/ (дата обращения: 16.05.2018).

3. О внесении изменений в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации в части избрания и применения мер пресечения в виде запрета определенных действий, залога и домашнего ареста: Федеральный закон от 18 апреля 2018 г. № 72-ФЗ // Собрание законодательства РФ. 2018. № 17. Ст. 2421.

4. Демидова Е. Т., Грязева Н. В. Основные направления оптимизации практики применения домашнего ареста с использованием электронных средств надзора и контроля // Организационные, правовые и технические проблемы использования системы электронного мониторинга подконтрольных лиц: материалы ведомственной научно-практической конференции (17 февраля 2012 г.). Самара: Самарский юридический институт ФСИН России, 2012. С. 46-49.

References

1. Belyakov А. V., Popova L. N. Ponyatie domashnego aresta kak mery processual'nogo presech-eniya [The concept of house arrest as a measure of procedural restraint]. Vestnik VJadimirskogo yuridicheskogo instituía [Bulletin of Vladimir law institute], 2013, no. 4(29), pp. 78-82 [in Russian],

2. Oficial'nyj sajt Sudebnogo departamenta pri Verhovnom Sude RF. Razdel «Pravovaya statisti-ka» [Official website of the Judicial Department at the Supreme Court]. URL: http://www.cdep.ru/ (Accessed: 16.05.2018) [in Russian],

3. O vnesenii izmenenij v Ugolovno-processual'nyj kodeks Rossijskoj Federacii v chasti izbraniya i primeneniya mer presecheniya v vide zapreta opredelennyh dejstvij, zaloga i domashnego aresta: Feder-al'nyj zakon ot 18 aprelya 2018 g. № 72-FZ [About modification of the Criminal procedure code of the Russian Federation regarding election and application of measures of restraint in the form of the ban of actions, pledge and house arrest]. Sobraniye Zakonodatel'stva RF [Meeting of the legislation of Russian Federation], 2018, no. 17, st. 2421 [in Russian],

4. Demidova E. Т., Gryazeva N. V. Osnovnye napravleniya optimizacii praktiki primeneniya domashnego aresta s ispol'zovaniem ehlektronnyh sredstv nadzora i kontrolya [The main directions of optimization of practice of application of house arrest with use of electronic means of supervision and control]. Organizacionnye, pravovye i tekhnicheskie problemy ispol'zovaniya sistemy ehlektronnogo monitoringa podkontrol'nyh tic: materialy vedomstvennoj nauchno-prakticheskoj konferencii (17 fevralya 2012 g.) [Organizational, legal and technical problems of using the electronic monitoring system of controlled entities: materials of the departmental scientific and practical conference (February 17, 2012)]. Samara: Samarskij yuridicheskij instituí FSIN Rossii, 2012, pp. 46-49 [in Russian],