CC BY
909УДК 343.13
Орлов Алексей Викторович
кандидат юридических наук, доцент,
заместитель начальника кафедры уголовного процесса
и криминалистики,
Самарский юридический институт ФСИН России, 443022, Россия, г. Самара, ул. Рыльская, д. 24в, e-mail: avorlov7@rambler.ru
Аleksey V. Orlov
Candidate of Law, Associate Professor,
Deputy Head of the of the Department of criminal procedure
and criminology,
Samara Law Institute of the Federal Penitentiary Service of Russia, Rylskaya str., 24v, Samara, Russia, 443022, e-mail: avorlov7@rambler.ru
СИСТЕМА МЕР ПРЕСЕЧЕНИЯ В РОССИИ: ИСТОРИЯ СТАНОВЛЕНИЯ И ПЕРСПЕКТИВЫ РАЗВИТИЯ
Аннотация. Методы принуждения и убеждения активно используются в уголовном судопроизводстве на протяжении всей истории его существования в самых разных формах. Уголовный процесс основывается на необходимости ограничения прав и свобод его участников ради достижения установленных законом целей. И, пожалуй, ни в каком другом правовом вопросе основания и порядок осуществления деятельности по принуждению к определенному поведению не закрепляются столь детально и подробно, как в уголовно-процессуальном институте мер пресечения.
За многолетнюю историю своего существования в отечественном уголовном судопроизводстве система мер пресечения претерпела множество изменений. Часть из них были обусловлены особенностями переживаемых Российским государством исторических событий, другие стали следствием развития правовой мысли и совершенствования законодательной техники. Система мер пресечения всегда четко отражала позицию государственной власти по отношению к лицам, обвиняемым в совершении преступления. Это отношение менялось от полного пренебрежения к правам обвиняемого в инквизиционном, розыскном процессе до признания необходимости применения принуждения лишь тогда, когда без этого нельзя обойтись, и в той мере, в которой это необходимо, в состязательном уголовном судопроизводстве.
Анализ истории становления и развития системы мер пресечения в отечественном уголовном процессе позволяет на основе выявленных закономерностей прогнозировать перспективы ее развития. Появление в тексте УПК РФ в 2018 г. новой меры пресечения в виде запрета определенных действий указывает на то, что институт процессуального принуждения в ближайшие годы может быть в значительной степени реформирован, изменен. Это обусловливает необходимость исторического исследования системы мер пресечения, чему и посвящена данная статья.
Ключевые слова: уголовный процесс, меры процессуального принуждения, меры пресечения, запрет определенных действий, домашний арест, личное поручительство, заключение под стражу.
THE SYSTEM OF RESTRICTIVE MEASURES IN RUSSIA: THE HISTORY OF FORMATION AND THE PROSPECTS OF DEVELOPMENT
Summary. Methods of coercion and persuasion have been actively used in criminal proceedings throughout the history of its existence in various forms. The criminal procedure is essentially based on the need to restrict the rights and freedoms of its participants in order to achieve the aims established by law. And, perhaps, in no other legal issue are the grounds and procedure for carrying out activities to compel a certain behavior fixed in such detail as in the criminal procedure institute of restrictive measures.
Over the long history of its existence in the domestic criminal justice system of restrictive measures has undergone many changes. Some of them were due to the peculiarities of the historical events experienced by the Russian state, others were the result of the development of legal thought and the improvement of legislative technology. The system of restrictive measures has always clearly reflected the position of the state authorities in relation to persons accused of committing a crime. This attitude varied from a complete disregard for the rights of the accused in the Inquisition, search process to the recognition of the need to use coercion only when it is impossible to do without it, and only to the extent that it is necessary in the adversarial criminal proceedings.
The analysis of the history of the formation and development of the system of restrictive measures in the domestic criminal process allows to predict the prospects of its development on the basis of the revealed regularities. The appearance in the text of the Code of criminal procedure in 2018 of a new measure of restraint in the form of a ban on certain actions indicates that the institution of procedural need in the coming years can be largely reformed, changed. This indicates the need for a historical study of the system of restrictive measures, which is the subject of this article.
© 2019 Орлов А. В.
Keywords: criminal proceedings, measures of procédural coercion, preventive measures, prohibition of certain actions, house arrest, personal guarantee, detention.
Уголовное судопроизводство традиционно базируется на четком балансе императивных и диспозитивных начал. Сочетание методов убеждения и принуждения, регламентация запретов и дозволений в определенных законом пропорциях позволяют оценить содержание уголовно-процессуальной деятельности, ее соответствие требованиям гуманизма и справедливости. Ярче всего это проявляется в институте мер процессуального принуждения, в частности, в мерах пресечения. Изучение динамики представлений законодателя о сущности применяемых процессуально-принудительных мер в разные исторические периоды позволяет, опираясь на имеющийся опыт, прогнозировать основные направления совершенствования системы мер пресечения в будущем. Именно поэтому рассмотрение наиболее важных исторических этапов становления системы мер пресечения в нашей стране приобретает сейчас особое значение.
Первые упоминания о применении в нашем государстве неких «обеспечительных мер» при рассмотрении уголовных дел датируются XIII-XIV вв. При этом, как ни странно, в качестве прообраза первой меры пресечения следует рассматривать не помещение лица под стражу или другое ограничение его свободы, а использование механизмов поручительства [1, с. 7]. Сформировавшиеся к тому времени родовые общины выступали гарантами явки и надлежащего поведения лиц, вовлекавшихся в сферу уголовного судопроизводства.
В XV-XVI вв. тенденция обеспечения правомерного поведения обвиняемого в преступлении преимущественно путем поручительства за него третьих лиц была продолжена. В Судебниках 1497 г. и 1550 г. предусматривалась возможность его применения по просьбе обвиняемого в преступлении лица (на основании челобитной), а сами поручители фактически в прямом смысле отвечали «головой» за пропажу обвиняемого или его неявку. Ответственность же за допущенное виновным нарушение была весьма суровой для поручившихся.
В качестве более строгой меры воздействия в указанных Судебниках определялась так называемая «отдача за пристава», представляющая собой помещение обвиняемого под постоянный надзор специального должностного лица - пристава, который лично отвечал за его сохранность и поведение. Содержались отданные «для береженья» лица, как правило, на подворье самого пристава либо в специально построенных помещениях в присутственных местах. Диктовались такие правила тем, что государство рассматриваемого исторического периода еще не в состоянии было строить и содержать специальные тюрьмы для заключенных, в связи с чем эту обязанность возлагали на отдельных лиц. Некоторые исследователи видят в «отдаче за пристава» предпосылки появления такой меры пресечения, как домашний арест [2, с. 28-29], появившейся намного позднее.
С появлением Соборного уложения 1649 г. начался этап усиления государственного влияния во всех сферах жизни общества, что не могло не отразиться и на системе принудительных мер в уголовном судопроизводстве. Поручительство и «отдача за пристава», активно применяемые раньше, отходят на второй план, уступая лидирующее место тюремному заключению. Законодательство Петра I полностью отражало обозначенную тенденцию: количество лиц, содержащихся до суда под стражей, существенно возросло. Отдельно отметим, что в этот исторический период еще не проводилось жесткого законодательного разграничения мер принуждения, применяемых к обвиняемому, и мер наказания, реализуемых в отношении признанных виновными лиц. Содержались и те, и другие в практически одинаковых условиях, а зачастую - и в одних и тех же тюремных заведениях.
Прорыв в законодательном закреплении мер пресечения произошел в период правления императрицы Екатерины II, когда сначала в Наказе комиссии о составлении проекта нового уложения 1767 г., а впоследствии и в Уставе благочиния 1782 г. были заложены и достаточно подробно разграничены цели, основания и порядок применения мер пресечения (в современном понимании) и мер наказания. Например, в ст. ст. 160 и 161 Наказа Екатерины II четко указано, что между содержанием под стражей и заключением в тюрьму есть существенное различие. Если содержание под стражей применялось к обвиняемому до тех пор, пока не станет известно, «виноват ли он или невиновен» и осуществлялось «столь снисходительно, сколь можно», то тюремное заключение служило «вместо наказания» [3] и применялось по приговору. В проекте же принятого чуть позже Общего тюремного устава 1787 г. впервые в истории отечественного законодательства было закреплено раздельное содержание осужденных и обвиняемых, а также лиц разного пола [4, с. 251-253].
Окончательное оформление мер пресечения в отечественной юриспруденции в качестве самостоятельного правового института связывается с введением в действие Свода законов Российской империи 1832 г. В систему предусмотренных этим нормативным актом мер пресечения включались поручительство, полицейский надзор, домашний арест и содержание в тюрьме или при полиции. Был законодательно установлен не только процессуальный порядок избрания каждой из указанных мер, но и основания их применения в зависимости от тяжести совершенного преступления, имеющихся по делу доказательств вины, социального положения обвиняемого и других факторов. Справедливости ради надо признать, что из перечисленных мер в середине XIX в. в России реально применялись лишь содержание под стражей и отдача на поруки, так как в силу извечной загруженности полиции и жандармерии физически «не хватало рук» для контроля за арестованными или поднадзорными лицами.
Судебная реформа 60-х гг. XIX в. также внесла свою лепту в формирование системы мер пресечения. Появление в окружных судах следственных подразделений повлекло перераспределение полномочий на досудебном производстве, в результате чего практически все меры уголовно-процессуального принуждения (за исключением задержания на короткие сроки), в том числе меры пресечения, были переданы из рук полицейского ведомства в компетенцию судебных следователей.
Предусмотренная ст. 416 Устава уголовного судопроизводства 1864 г. система мер «воспрепятствования» сокрытию обвиняемого от следствия включала в себя отобрание вида на жительство или обязание подпиской о явке к следствию и неотлучке с места жительства, отдачу под особый надзор полиции, отдачу на поруки, взятие залога, домашний арест, взятие под стражу. В последующих статьях Устава устанавливались основания и ограничения для избрания каждой из указанных мер в зависимости от тяжести предъявленного лицу обвинения, его социального статуса, возраста, пола и ряда других факторов.
Как мы видим, уже в то время система мер пресечения во многом напоминала современную. Единственной фактически не применявшейся на практике мерой из указанных выше являлся особый надзор полиции. Основной причиной тому было отсутствие в Уставе четкой процедуры его осуществления, в связи с чем в различных регионах Российской империи данную меру понимали по-разному и не применяли.
В таком виде система мер пресечения просуществовала без серьезных модификаций вплоть до 1917 г., когда революционные изменения в стране привели к таким же изменениям в сфере уголовного судопроизводства. Борьба за выживание, которую вело молодое советское государство, требовала принятия чрезвычайных мер в разных сферах деятельности, в том числе и в вопросах расследования уголовных дел. В соответствии с нормативно-правовыми актами 1918-1922 гг. применять меры пресечения в ходе уголовного судопроизводства могли не только органы ВЧК, но и суды, включая революционные трибуналы, созданные как чрезвычайные судебные органы. Соблюдение процессуальных процедур в этот исторический период было принесено в жертву идеям создания нового государства после окончательной победы социалистических сил.
Первым же законодательным актом, оформившим новые представления о месте мер пресечения в уголовном судопроизводстве, стал УПК РСФСР от 25 мая 1922 г. Их система в данном законе включала в себя подписку о невыезде, две разновидности поручительства (личное и имущественное), залог, домашний арест и заключение под стражу. В целом содержание этих ставших уже «традиционными» для отечественного права мер пресечения сколько-нибудь существенных изменений не претерпело, однако обратим внимание на параллельное существование двух достаточно близких, но не тождественных мер - имущественного поручительства и залога. Принципиальное различие между этими мерами заключалось в том, что залог подразумевал внесение в суд денег или другого имущества в натуральном выражении, тогда как имущественное поручительство являлось лишь обязательством уплатить в случае неявки обвиняемого определенную сумму, указанную в подписке о принятии на себя поручительства. Следующий УПК РСФСР от 15 февраля 1923 г. существенных изменений в систему мер пресечения не внес.
Система мер пресечения продолжила расширяться в Уголовно-процессуальном кодексе РСФСР 1960 г. В нее вошли, в частности, такие ранее неизвестные процессуальной науке меры, как отдача несовершеннолетнего под присмотр, поручительство общественных организаций, наблюдение за обвиняемым командования воинской части. Перешли из прежних кодексов в новый подписка о невыезде, личное поручительство, залог, заключение под стражу. Что касается домашнего ареста, то его применение по УПК РСФСР 1960 г. не предусматривалось в принципе.
Справедливости ради следует признать, что из приведенных выше мер пресечения в практической деятельности органов расследования на протяжении десятилетий применялись лишь подписка о невыезде и заключение под стражу (а по уголовным делам в отношении военнослужащих - еще и наблюдение командования воинской части). По разным данным в 90-х гг. XX в. на долю этих двух средств обеспечения явки и правомерного поведения обвиняемого приходилось до 98 % от общего числа избранных следователями и дознавателями мер пресечения.
Таким образом, к началу XXI в., когда на смену УПК РСФСР 1960 г. пришел УПК РФ 2001 г., система мер пресечения находилась в серьезном кризисе.
Прежде всего, новый уголовно-процессуальный закон исключил из системы мер пресечения поручительство общественного объединения как несоответствующее современным реалиям средство обеспечения правомерности поведения обвиняемого, а домашний арест, напротив, был возвращен в текст уголовно-процессуального закона после многолетнего отсутствия.
Вслед за этим законодатель планомерно начал работу по детальному закреплению в тексте УПК РФ процессуальных особенностей применения отдельных мер пресечения. За годы действия УПК РФ были существенно переработаны статьи, посвященные залогу, домашнему аресту, заключению под стражу. Благодаря этим усилиям залог и домашний арест перестали быть «мертворожденными» мерами пресечения и в настоящее время активно применяются на практике. Не перестают привлекать внимание ученых и правоприменителей проблемные вопросы традиционных для отечественного права мер пресечения - подписки о невыезде и заключения под стражу [5, с. 18-23].
Завершающим же «штрихом» в формировании современной отечественной системы мер пресечения стало принятие Федерального закона от 18 апреля 2018 г. № 72-ФЗ «О внесении изменений в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации в части избрания и применения мер пресечения в виде запрета определенных действий, залога и домашнего ареста» [6], который ввел в правовой оборот новую, ранее неизвестную меру пресечения - запрет определенных действий.
Данная мера пресечения заслуживает отдельного пристального рассмотрения, однако в связи с ограниченностью объема статьи укажем лишь на один аспект, демонстрирующий изменение позиции законодателя относительно построения всей системы мер пресечения. По сути дела, речь идет о появлении новой классификации мер пресечения на те, которые применяются в качестве основных, и те, которые можно «сочетать», использовать вместе с другими. Предусмотренные ст. 105.1 УПК РФ запреты в соответствии с новой редакцией закона могут дополнять, в частности, такие меры пресечения, как залог и домашний арест, а при необходимости могут применяться отдельно в качестве самостоятельной меры пресечения. До этих изменений законодатель однозначно и недвусмысленно предоставлял возможность избрания обвиняемому или подозреваемому лишь одной меры пресечения, и лишь в случаях ее неэффективности или отпадения оснований избранная мера пресечения могла быть заменена или отменена. Теперь же, не меняя избранную меру пресечения, следователь или другие ведущие производство по делу лица вправе «дополнить» наложенные ограничения одним или несколькими запретами, предусмотренными в ст. 105.1 УПК РФ. Все это открывает, как нам представляется, абсолютно новую страницу в практике применения мер пресечения в уголовном процессе.
Завершая работу, сформулируем ряд наиболее важных выводов. Во-первых, эволюция системы мер пресечения в отечественном праве четко отражает динамику представлений законодателя об эффективности различных средств воздействия на обвиняемых. В разные исторические периоды предпочтение отдавалось тем или иным принудительным мерам, что свидетельствует о постоянной заинтересованности государства в эффективности их применения. Во-вторых, по нашему глубокому убеждению, способность мер пресечения решать возложенные на них задачи зависит не столько от строгости воздействия, сколько от многообразия предоставленных законом средств и от правильности выбора обеспечительной меры в каждом случае. Чем более разнообразной и «живой» является система мер пресечения, тем она эффективнее. И, в-третьих, активное внимание законодателя к мерам уголовно-процессуального пресечения в последние годы позволяет утверждать, что новые меры пресечения будут появляться, действующая система, без всяких сомнений, расширится, изменится подход к пониманию и классификации процессуального принуждения. И эти вопросы потребуют самостоятельного изучения.
Библиографический список
1. Ткачева Н. В. Меры пресечения, не связанные с заключением под стражу, в уголовном процессе России: монография. Челябинск: ЮУрГУ, 2004. 192 с.
2. Овчинников Ю. Г. Домашний арест как мера пресечения в уголовном процессе: научно-методическое пособие. М., 2006. 192 с.
3. Наказ комиссии о составлении проекта нового уложения [Электронный ресурс]. URL: http://www.historym.com/docs/mlers/ekaterina-2/ekaterina-2-doc12.html?#8 (дата обращения: 06.02.2019).
4. Камардина А. А. Развитие уголовно-процессуального законодательства, регулирующего применение меры пресечения в виде заключения под стражу // Известия Оренбургского государственного аграрного университета. 2014. № 6(50). С. 251-253.
5. Грязева Н. В. Проблемы избрания мер пресечения по делам о побегах из исправительных учреждений // Ведомости уголовно-исполнительной системы. 2018. № 8(195). С. 18-23.
6. О внесении изменений в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации в части избрания и применения мер пресечения в виде запрета определенных действий, залога и домашнего ареста: Федеральный закон от 18 апреля 2018 г. № 72-ФЗ // Собрание законодательства РФ. 2018. № 17. Ст. 2421.
References
1. Tkachyova N. V. Mery presecheniya, ne svyazannye s zaklyucheniem pod strazhu, v ugolov-nom processe Rossii: monografiya [A preventive measure not connected with detention in criminal trial of Russia]. Chelyabinsk: Izd-vo YUUrGU, 2004, 192 р. [in Russian].
2. Ovchinnikov Yu.G. Domashnij arest kak mera presecheniya v ugolovnom processe: nauchno-metod. posobie [House arrest as a preventive measure in criminal proceedings]. Moscow, 2006, 192 р. [in Russian].
3. Nakaz komissii o sostavlenii proekta novogo ulozheniya [Order of the Commission on drafting a new code]. URL: http://www.historyru.com/docs/rulers/ekaterina-2/ekaterina-2-doc12.html?#8 (Accessed: 06.02.2019) [in Russian].
4. Kamardina A. A. Razvitie ugolovno-processual'nogo zakonodatel'stva, reguliruyushchego primenenie mery presecheniya v vide zaklyucheniya pod strazhu [Development of criminal procedure legislation regulating the use of preventive measures in the form of detention]. Izvestiya Orenburgskogo gosudarstvennogo agrarnogo universiteta [News of Orenburg state agrarian University], 2014, no. 6(50), pp. 251-253 [in Russian].
5. Gryazeva N. V. Problemy izbraniya mer presecheniya po delam o pobegah iz ispravitel'nyh uchrezhdenij [Problems of election of preventive measures in cases of escapes from correctional institutions]. Vedomosti ugolovno-ispolnitel'noj sistemy [Statements of the penal correction system], 2018, no. 8(195), pp. 18-23 [in Russian].
6. O vnesenii izmenenij v Ugolovno-processual'nyj kodeks Rossijskoj Federacii v chasti izbraniya i primeneniya mer presecheniya v vide zapreta opredelennyh dejstvij, zaloga i domashnego aresta: Federal'nyj zakon ot 18 aprelya 2018 g. no. 72-FZ [The amendments to the code of Criminal procedure of the Russian Federation regarding the election and application of preventive measures as prohibition of certain actions, bail and house arrest: federal law no. 72-FZ of 18 April 2018]. Sobraniye zakonodatel'stva RF [Collection of legislation of the Russian Federation], 2018, no. 17, st. 2421 [in Russian].
