CC BY
23обороны, за рубежами которой фашистское командование рассчитывало отсиживаться в оккупированной Европе.
Участники похода побывали в небольшом городке Кимпере, который считается исторической достопримечательностью юго-западной Бретани. Кимпер оказался в стороне от боев Второй мировой войны и поэтому смог сохранить готические соборы, старинные дома и узкие улочки, характерные для городов позднего средневековья.
24 августа УК «Перекоп» покинул Брест. Оставшиеся бсуток перехода до родной базы курсанты посвятили завершению выполнения учебной программы. Миновав Каттегат, корабль вошёл в пролив Зунд. Курсанты смогли увидеть городские кварталы Копенгагена и рейд датской столицы.
Своеобразным подведением итогов большой работы, направленной на изучение военно-исторических событий по маршруту перехода, явилась военно-историческая викторина, в которой приняли участие команды от всех штурманских смен и группа нахимовцев. Победителями оказались курсанты 3-го факультета БВМИ.
30 августа УК «Перекоп» вошёл в ВМБ Балтийск, оставив за кормой 6150миль. Участников похода торжественно встречало командование Балтийского флота. Командующий БФ вице-адмирал К.С.Сиденко в своем выступлении отметил, что поход имел огромное значение для подготовки будущих офицеров ВМФ РФ, их штурманской и морской практики, патриотического воспитания, ознакомления с Мировым океаном по маршруту перехода, а также с военной и военно-морской историей, культурными и историческими памятниками многих зарубежных стран.
* Командиром похода являлся тоже академик АВИН, начальник Балтийского ВМИ имени адмирала Ф.Ф.Ушакова контр-адмирал Д.В.Комков, один из соавторов этой публикации.
** Корабли (суда) постоянно находящиеся на стоянке (станции) в иностранном порту.
*** Подробнее см.: Воен.-истор. журнал. 2008. № 2. С. 59.
ПО СТРАНИЦАМ РЕДКИХ ИЗДАНИЙ
Публикация: ОСТРОВСКИЙ Александр Васильевич —
ведущий научный редактор редакции «Военно-исторического журнала» (Москва)
А.Г. БРИКНЕР СМЕРТЬ ПАВЛА I
Источники
Едва ли можно надеяться, что в государственном архиве окажется очень много материала о мартовском эпизоде 1801года. Вполне естественно, что русское правительство не могло быть расположено опубликовывать подробности насилия, совершённого над монархом. Наоборот, в своем официальном оповещении государственная власть старается затушевать обстоятельства дела. Никто из исполнителей и их сообщников не был отдан под суд. Главные действующие лица: Пален, Панин, Александр, составившие план низложения Павла, руководили проведением его в жизнь. Только нравственная ответственность за происшедшее падала на них, так как ни к какой другой ответственности они привлечены не были. Даже отставка Палена и Панина и их высылка из столицы через несколько месяцев после смены правления, события, находившиеся в тесной связи с Павловской катастрофой, не дали никакого повода к расследованиям, следы которых можно было бы открыть в архивных материалах.
Но если трудно собрать достаточно сведений об этом факте в русских государственных бумагах, то и в депешах иностранных послов, пребывавших тогда в Петербурге, нельзя найти много нового. О подготовлении заговора дипломаты, разумеется, мало что могли знать. Во всяком случае, больше, чем другие, мог быть об этом осведомлён английский посол Уитворт, благодаря своим отношениям к сестре Зубовых г-же Жеребцовой. Между тем Уитворт за несколько месяцев до перемены трона сделался жертвой деспотического произвола Павла и совершенно неожиданно должен был покинуть Петербург вместе со многими другими послами. Так как такая же участь постигла и многих других дипломатов, то состав дипломатического корпуса очень сильно сократился. Те, которые находились в Петербурге, как, например, шведский посол Стединг, в первый момент поверили, что Павел умер будто бы от апоплексического удара, и только несколько позже получили возможность узнать, как в действительности происходило дело. Узнали, впрочем, довольно много, как это видно из упоминаемых нами далее записок саксонского резидента Розенцвейга.
Особенно ценны для исследования вопроса те сведения, которые можно получить непосредственно от самих участников дела. Историку предоставляется возможность как бы подвергнуть допросу виновных. Затем выступают свидетели, которые подробно излагают всё, что они видели и слышали. Таким образом, удаётся собрать довольно богатый материал, который напоминает протоколы уголовного судопроизводства.
Всё, что было высказано в интимной беседе о трагическом событии Паленом, [Л.Л.]Беннигсеном1 и даже императором Александром, проникало постепенно в историческую литературу. Собранные и сгруппированные рассказы эти дают возможность широко охватить весь ход дела. Точно так же, как и на суде, где судьи и присяжные на основании свидетельских показаний выносят свой приговор.
Мы приводим главные сочинения по этому вопросу в порядке их появления.
Эту серию начинает Тьер своим известным произведением: «Histoire du consulat et de l'empire», которое появилось более полстолетия тому назад. Он рассказывает о смерти Павла по двум источникам. Первый из них — доклад «очень хорошо осведомлённого лица», составленный для берлинского двора и сообщенный затем первому [в то время] консулу Наполеону. Второй источник — рассказ французского эмигранта, который был лично знаком с Беннигсеном и Паленом и узнал от них очень важные подробности происшествия. В течение нескольких десятилетий неизвестно было, кто этот эмигрант, пока в последнее время не выяснилось, что это не кто иной, как известный граф
[А.Ф.]Ланжерон, который много лет (1790—1831) провёл на русской службе. Его записки о России, заполненные главным образом историей войн, составляют шесть фолиантов и хранятся в архиве министерства иностранных дел в Париже. Не подлежит никакому сомнению, что Тьер имел в виду этот источник.
Ланжерона не было в Петербурге во время катастрофы, но он позже мог подробно услышать о ней. В это время он жил в литовском местечке Кобрине, Ковенской губернии, где стоял его полк. О смене правления он услышал вскоре после убийства Павла, но не мог узнать, как дело произошло. В 1804году Ланжерон посетил графа Палена, который жил в Митаве, и заставил его рассказать себе всю историю этого акта. То же самое случилось несколько лет спустя с графом Беннигсеном, которого Ланжерон очень близко знал и высоко ценил как талантливого человека. Беннигсен также очень подробно изложил ход события. В 1826году Ланжерон встретился в Варшаве с великим князем Константином, который в свою очередь очень обстоятельно рассказал ему, каким путём в 1801 году было установлено новое правительство, и что он, великий князь, лично пережил и узнал при этом. Записав в своё время, когда у него состоялись беседы с Паленом и Беннигсеном, рассказы этих двух главных заговорщиков, Ланжерон точно так же поступил и с рассказом великого князя Константина. Таким образом и появилось сочинение Ланжерона: «De la mort de Pauli» (О смерти Павла), рукопись которого хранится среди его бумаг в Парижском архиве и была использована в своё время Тьером. Недавно оно было напечатано в довольно полном виде виконтом де-Груши в «Revue Britannique» (за июль 1895года).
Беннигсену затем ещё раз пришлось высказаться по этому поводу. В 1860году появилась в издаваемом Зибелем журнале (Шт.) статья под названием «Убийство императора Павла». Неизвестный тогда автор делает следующее замечание в своём введении: «Нам казалось неудобным в настоящий момент указать отдельно все источники, из которых было заимствовано предлагаемое описание переворота; это можно будет сделать только спустя некоторое время. Здесь мы должны ограничиться указанием, что в основание нашей работы положен отрывок из рукописи мемуаров графа Беннигсена, и что весь наш рассказ составлен по тем сведениям, которые были непосредственно сообщены лицами, близко стоявшими тогда к русскому двору и к этим событиям». Автором статьи, как несколько позже выяснилось, был не кто иной, как Теодор Бернгарди, который воспроизвел в основных чертах содержание этой монографии в своей «Истории России». К сожалению, из этой рукописи мемуаров Беннигсена ничего больше в литературе не появлялось. О судьбе этих мемуаров существуют анекдотические рассказы, достоверность которых остаётся под сомнением.
Тем более приходится пожалеть о том, что Бернгарди ограничивается таким кратким указанием на свои источники, и остаётся неизвестным, какие данные исходят от Беннигсена, а какие основаны на других показаниях, хотя бы частью и устно сообщённых.
В 1865году появились в английском журнале «Fraser's Magazine for town and country» (за август и сентябрь) записки русского генерала [Н.А.]Саблукова под заглавием: «Remembrances of the Court and Times of the Emperor Paul I of Russia». Автор в короткое время сделал карьеру на военной службе, ещё будучи сравнительно молодым человеком, особенно выдвинувшись в царствование Павла. В 1801году он занимал пост полковника в кавалерийском полку, который всегда пользовался особенным доверием императора Павла и его супруги, и шеф которого — великий князь Константин — был очень расположен к автору этих мемуаров. Саблуков был свидетелем всего того, что происходило в Михайловском дворце накануне катастрофы, имел случай несколько раз разговаривать с императором Павлом непосредственно перед его смертью, явился ночью
тотчас после убийства на месте преступления, сообщал о своих беседах с великим князем, Паленом и др. и имел таким образом возможность дать много новых и интересных подробностей о ходе дела. Правда, автор редактировал свои очерки очень поздно в 1840— 1847гг. в Англии, Карлсруе и Петербурге, но нужно предположить, что он воспользовался при этом ранее составленными заметками. Так, например, к очеркам приложены планы царских покоев в Михайловском дворце, а это оказывает очень существенную помощь при исследовании деталей происшествия. Благодаря той роли, которую он играл при дворе, Саблуков очень хорошо был осведомлён о положении Павла и его приближённых. Его отец принадлежал к жертвам гнева душевнобольного монарха. Несмотря на это, он оставался верным императору и осуждал способ действий заговорщиков. Саблуков был очень образованный человек, много раз бывал в Западной Европе, и писал свои мемуары на английском языке. Только часть этих мемуаров была напечатана на русском языке в историческом журнале «Русский Архив».
Главный виновник катастрофы граф Пален, обстоятельные показания которого в беседе с Ланжероном в 1804году были уже раньше упомянуты, имел случай ещё раз очень откровенно и без всякой утайки высказаться по этому поводу и притом очень скоро после разыгравшейся трагедии, именно в разговоре с бароном Гейкингом. Записки последнего, составленные на французском языке, появились в извлечении несколько лет тому назад на немецком языке в издании Фр.Бинемана. Воспроизведение рассказа Палена и его мнения о неизбежности катастрофы и заслугах её организатора имеют очень большую ценность.
В гораздо меньшей степени, чем Пален, был расположен говорить о событии и своем участии в нём граф Никита Петрович Панин. Занимая в 1800году пост вице-канцлера, он составил план регентства, чтобы уменьшить бедствия злосчастного правления Павла, и действовал при этом в согласии с великим князем Александром. В конце 1800года он вместе со многими другими высокопоставленными чиновными лицами был выслан императором, и его во время катастрофы в Петербурге не было. Он очень решительно и резко порицал насильственный образ действий заговорщиков и не принимал ни малейшего участия в преступлении. Он точно так же был удален затем императором Александром, как и Пален, и Зубовы. В изданном на русском языке многотомном сочинении А.Г.Брикнера: «Материалы к жизнеописанию графа Н.П.Панина» (С.Петербург, 1888—1892) события конца царствования Павла приведены с большими пробелами по не зависящим от автора обстоятельствам. Тем не менее, и здесь можно узнать очень многое об этой драме и в особенности о том, как составленные Паниным и Александром проекты регентства постепенно уступали место планам Палена, Беннигсена и др. положить конец царствованию и жизни Павла. На это обстоятельство большое внимание уже обратил Бернгарди. Теперь же можно сделать существенные дополнения на основании данных, опубликованных по поручению внучки Панина, княгини М.Мещерской.
Впрочем, Панину пришлось уже однажды ещё раньше высказаться по поводу Павловской катастрофы. В сочинении, опубликованном под заглавием «Тайные истории и загадочные личности. Сборник неизвестных или забытых достопримечательных документов, изданных Фридрихом Билау» (Лейпциг, 1850, т.1, с.58 и др.), имеется описание государственного переворота 1801года, где очень важные анекдотического характера подробности сопровождаются следующим замечанием: «Эти детали лично сообщены автору этих записок умершим в начале 1837 года графом Паниным». Автором изданных в сборнике «Тайные истории и пр.» записок является саксонский резидент Розенцвейг, рукопись которого хранится в Дрезденском архиве и недавно была напечатана в журнале: «Aus allen Zeiten und Landen» (Брауншвейг, 1882, октябрь). Так как главное содержание этих записок Розенцвейга уже было приведено в книге «Тайные истории и пр.», что
осталось неизвестным для нового издателя, то такое заглавие как «Впервые публикуемые подлинные записки саксонского посла Карла Фридриха Розенцвейга», нельзя назвать корректным. Впрочем, описание, сделанное этим дипломатом, по интересным подробностям, по своей обстоятельности и основательности может быть поставлено рядом с рассказом Ланжерона.
После более или менее обстоятельных показаний о событии Палена, Беннигсена, Панина и др. особенно интересно выслушать бывшего тогда наследником престола и одного из главных соучастников этой трагедии императора Александра. Богатый в этом отношении материал дают мемуары его близкого друга князя Адама [А.А.]Чарторыйского, появившиеся в двух томах в 1887году в Париже. Во время переворота Чарторыйского в России не было, и он был приглашён в Петербург Александром вскоре после своего восшествия на престол. Молодого императора он нашёл в крайне возбуждённом состоянии. Преследуемый угрызениями совести, он в разговорах своих неизменно возвращался к теме о катастрофе. Из очень краткой передачи разговоров Александра в мемуарах Чарторыйского можно видеть, что великий князь не ожидал такого насильственного исхода и был глубоко потрясён теми последствиями, к которым привёл составленный им сообща с Паниным и Паленом план регентства. Этот источник имеет, понятно, огромное значение. Здесь подтверждаются главным образом те сведения, которые нам известны, в особенности всё то, что мы знаем о поведении Панина по его бумагам. Большой интерес представляют также имеющиеся в мемуарах Чарторыйского указания об удалении Палена и Панина от двора. Душевные настроения Александра, его мнительность находят здесь очень яркое выражение.
Таковы главные источники, которые дают возможность воспроизвести это событие со многими подробностями через сто лет после того, как оно произошло. Многократно поднимавшийся вопрос о виновности Александра может быть теперь очень легко решён на основании показаний участников дела с указанием на смягчающие обстоятельства. В особенности умаляют его вину сведения о невыносимом положении, которому нужно было положить конец, во что бы то ни стало. Опасность, которая угрожала всем окружающим и общественному порядку, принимала такие размеры, что насилие над Павлом могло быть совершено в интересах самозащиты. Решительные меры должны были считаться патриотическим делом. И, действительно, переворот 1801года более, чем какой-либо другой, может быть назван спасительным актом. Очень хорошо известное нам из других источников отношение широких общественных кругов к известию о происшедшем событии вполне оправдывает замыслы главных виновников: Панина, Палена и Александра. Только жестокость, с которой их планы были выполнены, сильно компрометируют Палена, Беннигсена, Зубовых и других, хотя первые двое и не принимали непосредственного участия в кровавой сцене.
Из других источников, которые рисуют нам общее положение дел, самым ценным для нас является «Архив князя [С.Р.]Воронцова». В 38томах этого издания нам преимущественно приходится иметь дело с частной перепиской высокопоставленных чиновных лиц и других особ, которые играли роль при русском дворе в царствования Елизаветы, Екатерины, Павла и Александра. Такие письма рисуют нам текущие явления жизни гораздо ярче, чем записки в виде мемуаров. Интимное общение между друзьями глубоко вскрывает нам действительное положение страны и даёт целый ряд мнений о событиях и лицах. Благодаря обилию этих мнений и их разнообразному происхождению мы легко можем их проверять. Какое бы значение не имели для таких суждений личные интересы, субъективные настроения, временные симпатии или антипатии, их многочисленность всё-таки представляет нам великолепный регулятор для критики источников. Если люди различных характеров, никакого понятия друг о друге не имевшие, в своих откровенных
излияниях своим друзьям единогласно подтверждают, что общее состояние в конце царствования Павла было совершенно невыносимо, то такое единодушие является обстоятельством, смягчающим вину организаторов катастрофы. Если когда-нибудь будет написана история царствования императора Павла, то «Архив князя Воронцова» будет служить для неё главным источником. Здесь перед нами говорят министры, посланники, придворные, чиновники. Их интимные письма, в значительном числе написанные лимонным соком и химическими чернилами, показывают, что в данном случае имели дело с душевнобольным монархом, и что в общих интересах было непременной обязанностью устранить или обезвредить его. Если сановники, как граф Панин, [В.П.]Кочубей, Воронцов, [П.В.]Завадовский, Бутурлин и наблюдатели, как Николаи, Роджерсон, Гримм, Алексей Орлов, Татищев и другие вполне единодушны в этом пункте, то этот материал производит впечатление обвинительного акта против жертвы катастрофы и оправдательного приговора для его виновников. Патологическому состоянию, в котором находились императорская фамилия, двор, правительственная машина и всё государство, должен был быть положен конец. Крайне прискорбно, что вследствие недостатка предохранительных клапанов оказался неизбежным такой ужасный кризис, тогда как в других странах подобные психозы у самых высокопоставленных особ приводили только к назначению регентов.
Такого же характера, хотя и не столь поучительного свойства для суждения об общем положении, и вышеупомянутые «Материалы к жизнеописанию графа Н.П.Панина», недавно изданная на французском языке биография графа Андрея Разумовского с приложениями и другие источники, которые в соответствующих местах будут упомянуты в этой книге.
Продолжение. Начало см.: Воен.-истор. журнал. 2008. № 6.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Беннингсен Леонтий Леонтьевич (1745—1826), граф (1812), генерал от кавалерии (1862), участник убийства Павла! В Отечественную войну 1812года в августе—ноябре исполнял обязанности начальника Главного штаба армии, уволен за интриги против М.И.Кутузова. (Прим. ред.)
(Продолжение следует)
