CC BY
75
---------------------------------------------------------------♦
Т.В. Дыльнова, Н.И. Петров
СИНЕРГЕТИЧЕСКИЙ ПОДХОД К СОЦИАЛЬНОМУ УПРАВЛЕНИЮ В ИНФОРМАЦИОННОЙ КУЛЬТУРЕ
В статье предлагается концептуализация синергетического подхода применительно к социальному управлению в ситуации становления информационной культуры. Сложность связана с тем, что синергетика элиминирует из своего проблемного поля классическую задачу объективного и полного описания мира, ориентируясь лишь на создание схемы понимания действий, процессов и состояний. Информационная культура предполагает возможность синергийного анализа и социального проектирования. Синергетика предлагает изменение масштаба рассмотрения. Одной из возможностей такого изменения является микрофизика власти М.Фуко. Именно микрофизический анализ позволяет построить модели нелинейных, неравновесных систем, подвергающихся действию флуктуации.
Ключевые слова: синергетика, информация, культура, микрофизика власти, информационное общество, управление, социальное управление.
T.V. Dylnova, N.I. Petrov
SYNERGETIC APPROACH TO SOCIAL GOVERNANCE IN THE INFORMATION CULTURE
The paper focuses on conceptualization of synergistic approach in relation to social governance in the context of information culture. The complexity stems from the fact that synergy eliminates the classical problem of objective and complete description of the world from its problem field it is aimed only at creating a scheme of understanding actions, processes and states. Information culture implies the possibility of synergetic analysis and social design. Synergetics offers a change of scale of consideration. One of the possibilities of such change is a microphysics of power by M. Foucault. Microphysical analysis allows us to construct models of nonlinear, nonequilibrium systems subjected to fluctuations.
Key words: synergy, information, culture, microphysics of power, information society, governance, social governance.
♦---------
УДК 316.7
В ситуации становления информационной культуры традиционные управленческие подходы теряют эври-стичность. Одним из перспективых междисциплинарных направлений в исследованиях, которое может помочь в разработке методологических основ социального управления в информационной культуре, является синергетика. Уже основатели синергетики, И. Пригожин и Г. Николис, отмечали трудности применения данного метода к анализу социальных процессов в связи с неопределенностью переменных (например, «качество принятого решения») и наличием у человека «собственных проектов» и «собственных желаний». Поэтому применение синергетической исследовательской парадигмы в социальной практике сталкивается с проблемами, требующими неклассического подхода. Методологически ситуация осложнена наличием нескольких разнонаправленных течений внутри синергетики и тем, что представители различных дисциплин видят методологию с точки зрения специфики применения синергетики в конкретном проблемном поле.
В статье мы обратимся к возможностям применения синергетического подхода для анализа социального управления в ситуации информатизации культуры.
Классический подход к управлению в своем анализе отстраняется от внешних связей, уровня сложности. По существу, он рассматривает изолированные, закрытые
системы. Синергетика делает акцент на открытости систем. Понятия и образы синергетики связаны в первую очередь с оценкой упорядоченности и беспорядка - информация, энтропия, корреляция, точка бифуркации и др. Такие системы характеризуются неравновесной структурой, которая связана с адаптацией к внешней среде (система вынуждена изменять свою структуру, может претерпевать много различных состояний).
Становление синергетики как науки и научная объективация феномена социальной самоорганизации произошли лишь во второй половине XX в. в связи с возникновением и развитием междисциплинарных исследований социальных систем. Такие системы поддерживают упорядоченные состояния, несмотря на возмущающие влияния окружающей среды и неравновесность процессов и состояний.
Сложность в том, что синергетика элиминирует из своего проблемного поля классическую задачу объективного и полного описания мира, ориентирована лишь на создание схемы понимания действий, процессов и состояний. Синергетика предлагает концептуальные модели поведения в тех или иных неравновесных ситуациях, поэтому понятия «объективный», «субъективный» иррелевантны для ее проблемных полей. Синергетический подход предполагает взгляд изнутри события или процесса. В горизонте синергетики «все, на-
♦
♦
блюдаемое нами, все, в чем мы сегодня участвуем, - это лишь фрагменты единого мирового синергетического процесса» [5, с. 35].
Для синергийного анализа важно выявление точек бифуркации, где флуктуации достигают такой силы, что организация системы не выдерживает и разрушается, и принципиально невозможно предсказать, станет ли после прохождения данной точки состояние системы хаотичным или она перейдет на новый, более дифференцированный и высокий уровень упорядоченности. В точке бифуркации система может начать развитие в новом направлении, изменить свое поведение. Под точкой бифуркации понимается состояние рассматриваемой системы, после которого возможно некоторое множество вариантов ее дальнейшего развития. Примером бифуркаций могут служить «ситуация принятия решения», «состояние мотивационной матрицы». При этом классический социальный проект представляет лишь один аттрактор, т.е. относительно устойчивое состояние системы, притягивающее к себе множество «линий» развития, возможных после точки бифуркации. Неопределенность необходима, для того чтобы случайность и необходимость взаимно дополняли друг друга в процессе возникновения нового.
Таким образом, синергетика выявила бифуркационный механизм развития, конструктивную роль, механизм конкуренции виртуальных, т.е. допустимых, возможных форм структур, заложенных в системе.
Они становятся инструментами социального мышления и языка. Это предполагает преодоление механицизма и внимание к неравновесным состояниям и процессам слома стабильного порядка. Синергетика устремлена за пределы представлений об обществе как социальной машине, действующей по «объективным законам».
С точки зрения классического подхода к управлению синергетические проекты недостаточно надежны, ибо включают в себя неизбежное пространство бифуркаций, наполненное п-м количеством возможных событий.
Синергетическая модель не дает количественных прогнозов, а предполагает лишь выделение возможности или невозможности в данном событийном ряду того или иного режима поведения, что в значительной мере снижает авторитет, эвристическую и практическую значимость данной методологии [3, с. 12].
В таком горизонте важен не линейный порядок, стабильность, определенность и равновесие, а неустойчивость, неопределенность и неравновестность. Это предполагает отход от легко представимых натуралистических подходов в пользу сетевых [2, с. 120]. Поэтому именно информационная культура предполагает возможность синергийного анализа и социального проектирования. Возникает проблема повышения эффективности синергетических технологий. Классический масштаб рассмотрения при этом слабоэвристичен. Наиболее оптимальны синергетические проекты, когда происходит смена масштаба анализа. В частности, сетевая реальность предполагает микросдвиг масштаба анализа и преодоление натуралистических моделей.
Характерной чертой информационного общества, по Луману, является не столько потребность создания условий определенности, стабильного существования, сколько интерес к воплощенным в маргинальных альтернативах неопределенностям, которые разрушают
«макрофизические» условия для общественного консенсуса и подрывают основы коммуникации. И здесь сталкиваются два процесса: повышение неопределенности и медиатизация. Эти два направления изменений прихотливо сочетаются, порождая неожиданные конфигурации мысли. Риски, связанные с информационными процессами, радикально отличны от традиционных объектных рисков. Внешне информационные, или 1Т-риски связаны с созданием, передачей, хранением и использованием информации с помощью электронных носителей и иных средств связи. Они весьма опасны, так как речь может идти об информации в жизненно важных сферах. Но информатизация повышает рискованность и в иных аспектах. Информационная культура изначально характеризуется наличием рискованных уровней, которых не было в обществе модерна. В информационном обществе господствует новый тип коммуникаций, который Кастельс по аналогии именует «галактикой Интернет» [4]. И в такой среде риск - это уже не исключительный случай, не «последствие» и не «побочный продукт» технологии и общественной жизни. Риски постоянно производятся, причем это производство легитимное, осуществляемое во всех сферах жизнедеятельности общества экономической, политической, социальной и культурной.
Риск в таком контексте переопределяется и становится неизбежным, так как представляет собой «систематическое взаимодействие общества с угрозами и опасностями, индуцируемыми и производимыми модернизацией как таковой. Риски в отличие от опасностей прошлых эпох - следствия угрожающей мощи модернизации и порождаемых ею неуверенности и страха» [1, с. 45].
Многие исследования микроуровня социального проявляют синергетическую составляющую. Так, эври-стична для понимания рисков социального управления разработанная М. Фуко концепция микрофизики власти [6, с. 65]. Фуко считает, что либеральные идеологии не просто определяют человека через социальность, но обнаруживают его в несвоемерном идеологическом (макрофизическом) масштабе. Поскольку изначально либеральные политические теории основываются на отделении политического от социального и их интересует функционирование государства, а не общества в целом, то люди существуют и имеют значение в данных дискурсах только политически, как участники общественного договора исключительно в линейной перспективе. Но их собственная бытийная размерность, экзистенциальная глубина, которая не допускает усреднен-ности, лишь мешает функционированию субъектов как объектов социокультурности. Фактически либерализм опирается на антропологию социального максимализма, т.е. на социальное понимание человека. Основным условием возможности конституирования «Я» человека социального является критически-утопическое истолкование общества. Фуко показывает, что для либеральной власти прямое открытое насилие неприемлемо. Данная власть позиционирует себя как культивирующую саму жизнь. Поэтому необходима добровольность, сознательность, искренность и неподдельность участия в построении фиктивной социальности, питающейся утопическими интерпретациями. Либеральная власть для своего осуществления нуждается в очагах
нормализованной спонтанности, рассчитанной, организованной и технически продуманной. Это и открывает механизм дисциплинаризации власти, которая решает двойную задачу. Во-первых, утверждение медиаторов, полей дисциплинарной власти, которая, охватывая все общество, ставила бы каждого человека на свое место, приписывая ему ранг и таким образом следя за дисциплиной. Школа, завод, казармы, больницы и другие пространства нормализации выполняют не только прокламируемые функции, но и дисциплинарные, осуществляя непрерывное тестирование и контроль. Человек в пространстве данных практик идентифицирует себя с дисциплинарным знанием. Он не мыслит себя вне институционально организованной и публично признанной в качестве значимой деятельности, т.е. как объект знания, познания и институциализации. Захваченный сертифицированными и квалифицированными обществом в качестве значимых мотивациями и общественно полезными ценностями, он лишается возможности самостоятельного экзистенциального анализа. Последний допускается лишь по мере общественной сертификации данного дискурса как значимого и общественно полезного. Все, что не является публично признанными и общественно полезным, вытесняется на периферию. Постепенно человек теряет себя, идентифицируя себя с одномерными проекциями дисциплинарных практик, с институциализированными «Мы»-персонификациями. И здесь решается вторая задача: нейтрализации собственной интенсивности субъекта, ибо его многомерность, самопонимание, экзистенциальная глубина мешает виртуальным проектам преобразования и должны быть заменены внешне определенной формой институциализированного «Я».
Это позволяет Фуко открыть особый «микрофизиче-ский» анализа власти. Власть не сосредоточена в определенных властных органах, а рассеяна по всему обществу, пронизывает его насквозь. Каждый человек утверждает власть. Главное не то, что актор либеральной культуры идентифицирует себя с системой институтов, и не то, что он субъект дисциплинарных пространств, а его уверенность в том, что он способен «разбираться в себе самом посредством одних лишь актов познания, когда больше от него ничего не требуется - ни модификации, ни изменения своего бытия... Знание накапливается в объективном социальном процессе» [7, с. 57]. Феноменология этого обнаруживается Фуко в том, как дисциплинарные пространства разыгрывают социальные отношения и осуществляют власть через союз со знанием. Знания образуют дисциплинарное поле, убеждающее человека в значимости и универсальности институциональных проекций «Я». Это проявляет особые микрофизические отношения знания и власти. Для Фуко нет знания, которое в то же время не предполагает и не образует отношения власти. Нет науки, с одной стороны, и государства - с другой, но есть фундаментальные формы знания-власти, институализированные дисциплинарными практиками, которые, меняясь, проходят через всю историю европейской цивилизации. Они, согласно Фуко, обступают нас, и хотя не говорят нам прямо, кем мы являемся, но показывают, что от нас требуется, и, растворяя человека в дискурсе, «микрофизически» определяют желательную самоинтерпретацию. Всякая власть - это персональный вызов самому человеку.
Актуализируется идентичность, которая рассеивает субъекта в пользу чего-то иного, чем он сам. Перцептивными поддержками являются литература, живопись, театр. Они находятся в синергии с дисциплинарными практиками и конституируют понимание мира как картины, истории как рассказа с заведомо предполагаемым концом, индивида как ансамбля социальных связей, а культуры как субститута горнего горизонта.
Именно благодаря такому повороту складываются либеральные политические онтологии, предполагающие более тесное взаимодействие власти и знания. Они предлагают несколько вариантов идеологии, т.е. совмещение в едином дискурсе позиционирования свободы индивида, приоритета индивидуальных интересов и ценностей над социальными; индивидуализм; приверженность ценностям свободы и реальное функционирование деэкзистенциализированного, виртуали-зированного субъекта. Индивиду интенсивное отношение к себе, внутренние связи с самим собой и соответственно духовные практики только мешают и поэтому нигилируются.
Это закономерное положение, так как либеральный субъект конституировался дисциплинарными практиками за счет утраты навыка внимания к себе. Такой текстуа-лизированный субъект оказывается проекцией дисциплинарных объективаций. В сети навыка обращения к себе выработать невозможно. Можно лишь преодолеть постылые ограничения дисциплинарной власти. Но, преодолевая их содержательно, персонаж в сети остается продуктом объективаций. Эти объективации, подобно дару Мидаса, превращают всех прикасающихся к нему в объект, духовное ничто, нигилируют их как личности, несущие Образ. М. Вебер тонко улавливает следствия этого концептом « расколдовывания». Субъект сети - это персонаж, действующий на сцене постпубличности, в тексте, в Интернете. Он вовлечен в коммуникацию дивидов, где сталкиваются «экстенсивности» отчужденных от человека текстов. Такая ситуация проявляет пределы либеральной культуры. И при подходе к пределам модерна знаки оценки меняются, и постлиберализм вынужден признать антиутопичность либеральной реальности. Ситуация субъекта сети - это всегда ситуация пост- (полу-): полупубличности, полуполитичности, полу-социальности. Это делает неэффективными традиционные способы понимания и субъективации человека. Проявляются пределы дисциплинарной власти и опора на знание человека как объекта.
Анализ дисциплинарных пространств требует смены масштаба. В свою очередь, микрофизический масштаб может помочь выделить аттракторы конкретной социальной общности и построить синергийную матрицу проекта. Такая матрица оказывается своемерной процессам развоплощения информационной культуры. При этом феномены информатизации выходят за пределы событий чисто технологического плана. Для их понимания необходимо выделение собственной размерности точек бифуркации.
Именно микрофизический анализ позволяет построить модели нелинейных, неравновесных систем, подвергающихся действию флуктуации. Синергетика открывает возможности проявления собственной размерности точек бифуркации, т.е. моментов перехода. Но при этом приходится отказаться от классического
♦
♦
пренебрежения микровоздействия, так как упорядоченная и неупорядоченная фазы отличаются друг от друга незначительно, а энергия микровоздействия не может объяснить нового состояния. Если в системе возможно несколько устойчивых состояний, то микрофизический анализ помогает увидеть, как флуктуацию выбирает одно из них.
Таким образом, применение синергетических технологий не может реализовываться как критика предшествующего состояния системы, а предполагает внимание к масштабу анализа. Одной из эвристичных стратегий является применение разработанной Фуко микрофизики власти. Подход Фуко открывает возможности синергий-
ного анализа процессов социального проектирования и управления.
1. Бек У. От индустриального общества к обществу риска // THESIS. 1994. № 5.
2. Капра Ф. Уроки мудрости. М., 1996.
3. Капустин В.С. Введение в теорию социальной самоорганизации. М., 2003.
4. Кастельс М. Галактика Интернет. Екатеринбург, 2004.
5. Моисеев Н.Н. Человек и ноосфера. М., 1990.
6. Фуко М. Герменевтика субъекта // Социо-Логос. Вып. 1. М., 1991.
7. Фуко М. Безопасность, территория, население: курс лекций, прочитанных в Коллеж де Франс в 1977 - 1978 учебном году. СПб., 2011.
УДК 316.628 С.А. Жданов
МОТИВАЦИОННЫЙ АСПЕКТ ВЫБОРА РАЦИОНАЛЬНОГО ПОВЕДЕНИЯ
Статья посвящена анализу причин поступков человека и раскрывает инструменты и методы управляющего воздействия на выбор рационального с точки зрения целей организации поведения. На основе системного подхода к исследованию проблемы определена роль и значение потребностей и мотивов как причины поступков и движущей силы деятельности человека. Обосновано, что сила мотива определяется степенью актуальности той или иной потребности для индивида. Сделан вывод, согласно которому направление действий становится для индивида приоритетным, если он считает возможное вознаграждение за определенные действия с соответствующими затратами на их реализацию достаточным для удовлетворения потребности.
Ключевые слова: мотивация, потребности, интересы, стимулы, рациональное поведение.
S.A. Zhdanov
MOTIVATIONAL ASPECT OF RATIONAL BEHAVIOR
The paper analyzes the causes of human behavior and reveals tools and methods for ensuring the choice of rational behavior with regard to organization needs. On the basis of a systematic approach the author defines the role and importance of needs and motivations as driving forces of human behavior. It is proved that motivational strength is determined by the degree of relevance of a particular need for the individual. The conclusion is made that course of action becomes a priority for individuals if they consider the possible rewards for certain actions with associated costs to implement them sufficient to meet those needs.
Key words: motivation, needs, interests, incentives, rational behavior.
Существенный вклад в действительно научное объяснение целенаправленного и рационального поведения человека внесли К. Маркс и Ф. Энгельс, которые определили роль и значение потребностей человека как причины и движущей силы его поступков и деятельности. Все другие, используемые при описании поведения человека понятия, будь то ценности, интересы, мотивы, установки, диспозиции, являются производными от потребностей, порождаются ими. Большую роль потребностям в понимании поведения человека отводил Н.Г. Чернышевский. Через потребности, считал он, можно определить роль материально-экономических условий для развития личности, понять отношение субъекта к объекту. В 20-е и последующие годы XX столетия в зарубежной научной литературе появляются теории мотивации (Г. Мюррей, К. Левин, Г. Олпорт), в которых наряду с физиологическими выделяются
вторичные потребности, возникающие в результате обучения и воспитания. К ним относятся потребности в аффиляции и агрессии, достижении успеха, уважении и защите, потребность в независимости и противодействии и т.д.
В свою очередь, потребности человека проявляются в мотивах и реализуются в поведении при посредстве мотивов. Несмотря на тесную взаимосвязь потребностей и мотивов, последние относительно самостоятельны и специфичны. Мотивы, во-первых, являются осознанной потребностью. Поэтому мотив - это уже не сама потребность, а ее отражение, проявление. Это как бы трансформированная и конкретизированная потребность. Понимание мотива как осознанной потребности весьма существенно для уяснения его специфики. Трактовка мотива как осознанной потребности означает, что мотив не идентичен любым внутренним побуждениям
