CC BY
51
преты часто формулируются как советы и угрозы. Библейские метафоры запрета постулируют его как ориентир на правильном / истинном пути души. Три текста Писания рассматриваются здесь в качестве прототипических, или прецедентных, так как они представляют собой как бы «сгусток» запретов и именно к ним восходит множество вторичных текстов различного характера.
Список литературы
1. Арутюнова, Н.Д. Истина и этика / Н.Д. Арутюнова // Логический анализ языка. Истина и истинность в культуре и языке. -М.: Наука, 1995.-С. 7-23.
2. Гак, В. Г. Актантная структура грехов и добродетелей / В.Г. Гак // Логический анализ языка: Языки этики / отв. ред. Н.Д. Арутюнова, Т.Е. Янко, Н.К. Рябцева. - М.: Языки русской культуры, 2000. - С. 90 - 96.
3. Папаян, Р. Библейская мотивация ограничений / Р. Папаян // Конституционное правосудие в новом тысячелетии. - Ереван, 2003. - URL: www.concourt.am/armenian/ almanakh/a!manac2003/papers/21.doc (Проверено 27.08.09).
4. Deutsches Wörterbuch von Jacob Grimm und Wilhelm Grimm. - Leipzig, 1971. - URL: http://de.wikipedia.org/wiki/ Verbot#cite_ref-Grimm2-Verbot_l-0 (Проверено 12.05.09).
5. Duden Herkunftswörterbuch der deutschen Sprache. -Mannheim; Leipzig; Wien; Zürich: Dudenverlag, 1989. -Band 7.
6. URL: http://www.finteoria.ru/strukturapn.html (Проверено 29.08.09).
Ермолова Марина Викторовна - ассистент кафедры немецкой филологии Гуманитарного института Череповецкого государственного университета.
Тел.: 8 (8202) 26-54-71; 8-921-540-38-89; e-mail: marero@yandex.ru
Yermolova, Marina Victorovna - Assistant, Department of German Philology, Institute of Humanities, Cherepovets State University.
Tel.: 8 (8202) 26-54-71; 8-921-540-38-89; e-mail: marero@yandex.ru
УДК 821.161.1(091) «19»
И.Н. Кузнецова
СЕМАНТИКА ИМЕНИ ГЛАВНЫХ ГЕРОЕВ РОМАНОВ А.А. ЛИХАНОВА «НИКТО»
И «СЛОМАННАЯ КУКЛА»
I.N. Kuznetsova
SEMANTICS OF THE MAIN CHARACTERS' NAMES IN A.A. LIHANOV'S NOVELS
«NOBODY» AND «BROKEN DOLL»
В статье рассматривается семантика имени главных героев романов А.А. Лиханова «Никто» и «Сломанная кукла». Производные от имени и фамилии Николай Топоров (Кольча, Топорик, Топорище) подчеркивают «отколотость» героя от социума, его потерянность в современном мире. Имя Мария лишь формально связано с христианской семантикой и акцентирует внимание на утрате людьми веры и человеческой морали.
Литературный герой, семантика, заголовок, система персонажей, прозвище.
The paper describes semantics of the main characters' names in A.A. Lihanov's novels «Nobody» and «Broken Doll». Derivatives from Nikolay Toporov's first and second names (Hatchet, Helve, and Handle) underline the character's being separated from the society, his loneliness in the contemporary world. The name Maria has formally Christian semantics and draws attention to the idea of people loosing faith and human morals.
Literature character, semantics, title, system of characters, nickname.
Герой художественной литературы многопланов по своей структуре, которая включает его имя, портрет, поведение, речевую характеристику, взаимосвязь с другими персонажами и восприятие его ими. Как правило, не все эти компоненты в произведении раскрыты подробно. По мнению Л.Я. Гинзбург, писатель не стремится к такой полноте: «Единство литературного героя - не сумма, а система, со своими организующими ее доминантами. Литературный герой был бы собранием расплывающихся признаков, если бы не принцип связи - фокус авторской точки зрения...» [3, с. 90].
В романах A.A. Лиханова «Никто» и «Сломанная кукла», удостоенных Большой литературной премии за 2001 год, наполнение структуры литературного героя избирательно. В обоих произведениях наибольшее внимание уделяется имени персонажа и различным его трансформациям.
Роман «Никто» начинается со слов: «По имени звали его (Николая Топорова. - И. К.) очень редко, да и как тут станешь по имени к каждому обращаться, когда одних вот Колек не меньше чем десятка три во всем интернате из двух-то с половиной сотен живых душ, так что, для различения, училки да воспитательницы звали их по фамилиям, а меж собой обращаться принято было по кликухам, придуманным, кажется, не кем-то лично, каким-нибудь остроумцем, а, можно сказать, самим существованием» [5, с. 7]. В интернате за героем закрепилось прозвище Топорик, Топор, Топорище.
Вторая глава романа «Сломанная кукла» также содержит авторские комментарии по поводу имени героев:
«...Всех троих зовут Мариями. Старшая -Мария Павловна, в семейном обиходе, между своими - Mana: в этом сокращении слышится, не правда ли, какая-то мягкая привычность, надежность, вроде бы некая разношенность старых домашних тапочек, если тапочки можно услышать <...>
Среднюю зовут Мария Николаевна, и от грубого сокращения по первым слогам ее следовало бы звать Мани, но уж больно вульгарно это звучит, по-американски, а во-вторых, деньги вовсе не суть дочери Мапы, с детства прозванной Маней скорее по-домашнему, даже по-
деревенски, хотя никаких связей с деревней у этой семьи никогда не было.
Младшенькую же в домашнем кругу звали просто Масей <...> Маша просто не выговаривала шипящую букву в своем имени и представлялась как Мася, что волшебно совпадало с уменьшительным наименованием всякого любимого существа» [5, с. 227].
В произведении выбор имени героев - это «один из элементов моделирующей системы» [10, с. 131]. Но зачастую имена «лишены значения и не мотивированы какими-либо свойствами и признаками денотата» [6, с. 33]. Прозвище лучше отражает характер персонажа, т.к. напрямую связано с устоявшимися качествами его внутреннего состояния или внешнего облика.
Кличка Топорик не является простым сокращением фамилии главного героя романа «Никто». Она включает персонажа в среду интерната, где между детьми мало использовались настоящие имена. Так, системность персонажной сферы подкрепляется на уровне взаимодействия имен героев: «Взятое в отдельности имя персонажа только частично нечто значит. Как и любой другой элемент произведения, оно значимо лишь как включенное в структуру произведения, т.е. в своем соотношении с другими элементами своего же уровня (с другими именами в произведении) и с другими уровнями, хотя бы с контекстами, в которых оно появляется» [10, с. 139].
«На внутритекстовых уровнях... разные формы имен (отражают. - И. К.) реляции и отношения между персонажами», - пишет Е. Фа-рино [10, с. 131]. Топориком называют героя только в интернате, подчеркивая его авторитет, решительность, влияние на сверстников. С другой стороны, прозвище главного героя восходит к слову «топор» и указывает на его «отколо-тость» от социума, переводит в мир «мамашек», бросивших своих детей, которых автор называет «безликими обрубками» [5, с. 11], и мир сирот, «полешек детских тел» [5, с. 136]: «Кольча вспомнил те полешки в доме ребенка. Каждый из людей поначалу такой вот полешек. И сколько их, брошенных? Но если взять - и не бросить? Это значит, спасти человека. Так должно
быть, но вот - не стало. Ни у тех полешков (курсив наш. - Я. К.), ни у него» [5, с. 157 - 158].
Символичен сон главного героя, описание которого дается в финале романа:
«Еще в сон приходил лысый Гошман. Сидел на чем-то круглом, вроде как на бревнышках (курсив наш. - И. К), махал на Кольчу рукой, будто они о чем-то спорили или Топорик о чем-то спрашивал, а Гошка отвечал:
- Ничего страшного. Как везде» [5, с. 213].
Всеобщность горя сирот (бревнышек) подчеркивается здесь словами умершего друга Топорика: «Как везде».
Автор отходит от традиционного имени Николай, означающего «победитель воинов, победитель племени» [8, с. 94], преобразуя его в форму «Кольча», созвучную с глаголом «колоть». С помощью этого задается формула восприятия героя у читателя: Кольча Топоров -расколотый топором, обособленный от других персонаж.
Герой сам ощущает свою «отколотость» от мира и пытается найти спасение в связи с семьей, формально выраженной в романе через образы волн и нитей. Автор рассуждает по этому поводу:
«Есть волны, обращенные от мужчины к женщине, но начинается в мире все не с этого, а с волн, которые обращены от больших к маленьким, от матери к дитю, от отца к своему малышу» [5, с. 13].
Рассуждения автора соотносятся с мыслями Николая Топорова:
«У каждого человека есть две нити - от родителей и от собственных детей. И если одна нить оборвана, его держит другая, пусть даже если протягивается она от слабого, от маленького и бессильного. Это кажется - от бессильного. На самом деле сын или дочь - великая сила. Только не дай бог, чтоб и эта ниточка порвалась (курсив наш.-И. К.)» [5, с. 158].
В среде интерната закрепилось еще одно прозвище главного героя - Топорище. С одной стороны, оно подчеркивает признание Коли у сверстников, преувеличение его роли (суффикс «-ищ-» придает слову оттенок увеличения: голосище, глазища и пр.). С другой, слово «топо-
рище» обозначает лишь рукоятку топора, т.е. только часть от целого. Через акцентирование внимания на этом («Его же кликали Топорик, Топор, а когда сердились, то и Топорищем, хотя это слово означало совсем иное, чем означает топор» [5, с. 7]) писатель показывает, что авторитет героя был признан лишь в стенах интерната. За пределами этого заведения Топорище воспринимается только как один из сирот, ничем не отличающийся от других и не представляющий угрозы.
Приглашая в свою компанию, Валентин говорит Кольче: «Кликуха у тебя классная выходит, ты не думал <...> А из первых букв имени и фамилии: Николай Топоров! Что получается? <...> Эх, ты! Ник-То. Никто. - И рассмеялся. -Никто. Ничто. Нигде. Никому. Ничему» [5, с. 77 - 78].
Переименование героя свидетельствует о выключении его из одной системы (интернат) и переходе в другую (большой мир). По Успенскому, если «имя (как личное, так и формальное) может выступать как социальный знак, то перемена имени очень часто бывает связана с переходом в иное состояние - со сменой социума в широком смысле этого слова» [9, с. 482 -484].
Из всех героев романа только Валентин называет Кольчу Никто: он, как и Топорик, детдомовец, поэтому хорошо понимает положение своего воспитанника.
В романе «Сломанная кукла» имя Мария является общим для всех трех героинь: бабушки Мапы, матери Мани и маленькой Маши. Утроение имени позволяет говорить о тесной связи между этими персонажами. Но связь проявляется лишь формально через родственные узы. Родные люди в ситуации беды не приходят на помощь друг другу.
Важной оказывается семантическая наполняемость этого имени, которую не осознает ни одна из его носительниц: «Впрочем, Марии не думали об имени своем напрасно, и по причине незримой: все они были вульгарными атеистками. Не помнили они, - хотя знали, - что имя Мария принадлежит Пресвятой Богородице, родившей миру Христа, и если бы задумались, то, может быть, догадались, поняли, что трижды
продленное в одной семье святое женское имя обязывало их к чему-то особенному, что и не выговоришь, не объяснишь - и все же - к чему-то подталкивало и вело... Если бы знать, к чему...»^, с. 228].
Христианская семантика имени подчеркивает, насколько далеки от веры героини романа: бабушка и мать тянутся к деньгам, Мася редко бывает в церкви.
Имя Мария появляется и в романе «Никто». Мария Ивановна Топорова - мать Кольчи, отказавшаяся от него. Автор не отводит этому персонажу даже сферы воспоминаний. Судьба женщины не раскрыта в произведении: «Да, была туг когда-то квартирантка, но уехала в Сибирь, на какую-то стройку, и, говорят, умерла» (курсив наш. - Я К.) [5, с. 162].
Вводное слово со значением неточного адресата речи («говорят») и обилие неопределенных местоимений на сравнительно небольшом отрезке текста подчеркивает неясность судьбы матери Топорика.
Автор не выносит имя героя в название романа, несмотря на значительную функцию этого элемента художественного образа. Заголовок представляет собой «эмоциональную оценку героя» [1, с. 99], отразившую его прозвище (роман «Никто») и метафорическое осмысление его судьбы («Сломанная кукла»), что традиционно для A.A. Лиханова, в творчестве которого нет произведений, где имя героя было бы отражено в названии.
Заглавие - важный элемент, «место и момент встречи читателя с произведением» [7, с. 116], оно «никогда не является простым индексом знакового комплекса, но всегда символом некоторого смысла <...> заглавие текста есть имя произведения, то есть - в категориях имяславия - манифестация его сущности» [7, с. 115].
Никто - это очередное прозвище мальчика-сироты НИКолая ТОпорова (Кольчи, Топорика), которое в шутку дал ему его покровитель, глава группы рэкетиров, Валентин. Л.С. Выготский писал, что в заглавии «в одном слове (или сочетании слов. - И. К.) реально содержится смысловое содержание целого произведения» [2, с. 350]. Соединение первых букв имени и фамилии героя передает стремление автора по-
казать ненужность современному обществу таких детей, неспособность их самостоятельно найти свое место в жизни. Горечь по поводу этого изливается в финальном лирическом отступлении, вводящем «в мир авторского идеала и помогающем строить образ автора как живого собеседника читателя» [4, ст. 452]:
«Никто. Ничто. Никогда.
Никто не заплачет о мальчике, брошенном матерью, кроме, может, тети Даши, когда узнает. Да и то не горько - сколько их еще таких...
Ничто в мире не переменит его смерть.
Никогда не повторится его жизнь.
Как жизнь всякого из нас.
Испугайтесь, люди, своей беспощадности!
Не покидайте, матери, детей...» [5, с. 224].
Героиня романа «Сломанная кукла» Маша (Мася) - девочка, ставшая жертвой интимного интереса своего отчима Вячика. Образ сломанной куклы формально присутствует в произведении. Игрушку подарил отец девочки (Алексей Медведев) так и не рожденному брату Маши. Вместе с тем на куклу проецируется судьба героини: у игрушки перестали закрываться глаза, когда погиб ее даритель, Маша сломалась после страшной ночи насилия: «А Мася, у которой веки затягивались, как у куклы с закрывающимися глазами, говорила неразумно, сумбурно, хотя и отчетливо» [5, с. 415].
Фигура сломанной куклы в русской литературе возникает не впервые. Наиболее ярко этот образ воплотился в романе-сказке Ю.К. Олеша «Три толстяка», где показана судьба девочки-куклы Суок. В произведении A.A. Лиханова он раскрывается с особой трагичностью. С одной стороны, показывается искусственность, противоестественность той ситуации, которая возникла в семье Маси. С другой - с помощью него возникают ассоциации с фигурой марионетки, которой руководят взрослые (после ночи насилия над девочкой они принимают решение не разрывать выгодное супружество ее матери и вести себя так, будто ничего не случилось): «Мася - послушное дитя, заведенное на одну-единственную ноту, она даже похожа на легко-управляемую (курсив наш. - И. К.) заводную куклу - никаких капризов, никаких особых волеизъявлений: мамина дочка» [5, с. 398]. Кроме того, в романе возникает мотив жертвенности,
Маша стала залогом обеспеченной жизни своей матери:
«...И ты (Мария Павловна. - И. К), как и дочка, заключила сделку с этой новой действительностью.
А по сделкам платят. Налом и безналом.
Но вот еще и так платят - внучкой безвинной. Ее достоинством и судьбой.
Кажется, как хорошо, когда расплата - не из твоего кармана! Какая глупость! Такая плата -ужасней не придумать!» [5, с. 404].
Сюжет обоих романов «стягивается» вокруг фигуры главных героев. Автор выделяет их, обозначая в заглавии и подчеркивая значимость в тексте: «Ведь главное действующее лицо (курсив наш. - И. К.), самая маленькая из трех Маш, только родилась в старое время» [5, с. 265].
Центральные персонажи «несут в произведении основную тематическую нагрузку» [3, с. 90], поэтому читатель заранее настраивается на восприятие конденсированной авторской мысли через них, восприятию которой способствует семантика имени героев.
Список литературы
1. Введение в литературоведение. Литературное произведение. Основные понятия и термины: учеб. пособие / под ред. Л.В. Чернец. -М., 2000.
2. Выготский, JI.C. Собрание сочинений: в 6 т. Т. 2. Проблемы общей психологии / Л.С. Выготский; под ред. В.В. Давыдова. - М., 1982.
3. Гинзбург, Л.Я. О литературном герое / Л .Я. Гинзбург.-Л., 1979.
4. Литературная энциклопедия терминов и понятий / под ред. А.Н. Николюкина. - М., 2001.
5. Лиханов, A.A. Мальчик и девочка: Современная дилогия / A.A. Лиханов. - М., 2003.
6. Мейлах, М.Б. Язык трубадуров / М.Б. Мейлах. - М., 1975.
7. Тюпа, В. И. Поэтика заглавия / В.И. Тюпа // Аналитика художественного (введение в литературоведческий анализ).-М, 2001.
8. Угрюмое, A.A. Русские имена / A.A. Угрюмов- Вологда, 1962.
9. Успенский, Б.А. Книжное произношение в России. Опыт исторического исследования / Б.А. Успенский. - М., 1971.
10. Фарино, К Введение в литературоведение / Е. Фа-рино. - М., 2004.
Кузнецова Ирина Николаевна - аспирант кафедры литературы Гуманитарного института Череповецкого государственного университета.
Тел.: 8 (8202) 55-93-76; 8-960-291-91-22; e-mail: kuzim@rambler.ru
Kuznetsova, Irina Nikolaevna - Post-graduate student, Department of Literature, Institute of Humanities, Cherepovets State University.
Tel.: 8 (8202) 55-93-76; 8-960-291-91-22; e-mail: kuzim@rambler.ru
УДК 811.111
Е.Г. Арюхина
МЕТАКОММУНИКАТИВНЫЕ ВЫСКАЗЫВАНИЯ, УПРАВЛЯЮЩИЕ СОДЕРЖАТЕЛЬНОЙ СТОРОНОЙ ДИАЛОГА
E.G. Aryukhina
META-COMMUNICATIVE UTTERANCES REGULATING THE CONTENT LINE
IN A DIALOGUE
Данная статья посвящена одной из актуальных проблем лингвистики - метакоммуникации, в частности функциям ме-такоммуникативных высказываний (МКВ). Основное внимание в статье уделяется роли МКВ в процессе диалогической речи, основным интенциям МКВ, управляющим содержательной стороной диалога.
Метакоммуникативные высказывания, содержательная сторона диалога, интенция высказывания.
The paper considers one of urgent problems in linguistics, i.e. meta-communication, namely, meta-communicative utterances. The focus of attention is the role of meta-communicative utterances in a dialogue and their main intentions.
Meta-communicative utterances, dialogue content, utterance intention.
