CC BY
35
А. С. Данилов
Семантика древнеисландского цветообозначения grwnn 'зеленый' в песнях «Старшей Эдды»
1. Рассматривая круг референтов имени цвета, исследователи цветообозначений в древних германских языках в большинстве случаев пытаются предположить, какие цветовые характеристики приписывали тому или иному объекту носители древнего языка (ср. Wolf 2006). Предметом исследования в этих случаях оказываются «собственно-цветовые» семантические признаки, которыми искусственным образом ограничивается интен-сионал значения имени цвета, тогда как все прочие признаки представляются импликациональными и, следовательно, периферийными.
Вместе с тем, стоит отметить, что, произвольно фиксируя какую-либо совокупность признаков как смысловое ядро древнего поэтического слова и оттесняя все прочие признаки на периферию его значения, мы невольно поступаем так, как поступили бы при семантическом анализе слова в современном языке. Но, подходя к древнему слову с теми же готовыми семантическими моделями, что к слову современному, мы молчаливо допускаем идентичность этих семантических структур, которые на деле различны, и притом во многом. М. И. Стеблин-Каменс-кий видит в слове древнего памятника более комплексное смысловое единство, чем может представиться современному толкователю: «Значения слов древнего языка всегда в большей или меньшей степени не совпадают со значениями соответствующих слов современного языка. И всего больше не совпадают они там, где это несовпадение всего труднее заметить: в самых элементарных словах, относящихся к духовному миру, таких, как «душа», «правда», «добро» и т. п.» (Стеблин-Каменский 1971: 7).
А. Н. Веселовский говорит о «синкретических эпитетах» ранней поэзии: «Эпитеты, которые я называю синкретическими, отвечают <...> слитности чувственных восприятий, которые первобытный человек выражал нередко одними и теми же лингвистическими показателями» (Веселовский 1989: 62). С. Д. Кацнельсон отмечает в качестве одной из важнейших особенностей ранних имен качественный полисемантизм: «Каждое
первобытное имя обозначает не одно, а несколько качеств данного предмета, вследствие чего и качественные значения сплетаются в целые пучки» (Кацнельсон 1949: 265). Чтобы понять истоки качественного полисемантизма эддического имени цвета, необходимо прежде всего учитывать, что цветообозначение в «Эдде» прочно связано с системой значимостей мифа (язык эддических песней - это язык описания мифологической реальности), и «трансформация общего языка в особый поэтический язык, обладающий новыми семантическими возможностями» (Смирницкая 1994: 6) предполагает такую модификацию значения слова, в результате которой слово оказывается носителем особой «мифопоэтической информации».
Цветовые эпитеты, вероятно, способны отражать не только внешнее свойство денотата (цвет), но и некоторые другие его свойства, объяснимые с позиции его значимости в мифе или героическом предании: «... собственно цветовое значение выступает в эддической поэзии как вторичное, периферийное. «Эдда» апеллирует не к зрению, а к иным чувствам, и изучение эддических цветообозначений ведет глубже цвета» (Смирницкая 2001: 216). Эддические цветообозначения - это характеризующие единицы, связанные со своими денотатами более чем по одному признаку. Общим семантическим признаком для лексем данной группы является собственно-цветовой признак, однако мифопоэтическая информация, которая также входит в их значение, по своему характеру может широко варьироваться.
2. Цветообозначения, представленные в «Эдде», можно условно разделить на две группы: в семантике некоторых цвето-обозначений (таыдт 'красный', ъуаПт 'черный', g№nn 'зеленый', Ьтйнп 'бурый') мифопоэтический компонент значения определяется ассоциациями, сформированными на раннем этапе семантического развития этих слов, и в контексте эддических песней актуализируются древнейшие пласты в их семантике. Употребление других цветообозначений (Ыат 'синий', %тат 'серый',]атрт 'коричневый') не дает оснований говорить об актуализации в контексте «Эдды» древнейших пластов их значения. Мифопоэ-тическая значимость, которую приобретают такого рода цветообозначения в контексте «Эдды», представляется вторичной модификацией их общеязыкового значения.
Прилагательное g№nn 'зеленый', о котором пойдет речь в настоящей работе, является наиболее характерным примером цветообозначений первой группы, мифопоэтическая семантика которых определяется «ассоциациями, восстанавливаемыми
этимологически». О. А. Смирницкая отводит этимологической предыстории слова роль одного из ключевых факторов в исследовании семантики эддических цветообозначений: «Цвет в любой культуре является источником коннотаций и мотивирует те или иные символические смыслы. Для изучения цветообо-значений в «Эдде», однако, важнее принимать во внимание, что и сами они не первичны в языке, т.е., в свою очередь, имеют определенную мотивировку, выявляемую этимологически. Именно эта, исходная мотивировка цветообозначений <. > определяет их употребление в «Эдде»» (Смирницкая 2001: 216).
Отправной точкой для поиска категорий мифологического мышления, с которыми связано в языке «Эдды» цветообо-значение grnnn 'зеленый', может послужить космогонический контекст «Прорицания Вёльвы». Немаловажно, что grnnn -первое, открывающее цветообозначение песни: Ar var alda, / ^at er Ymir bygdi, // vara sandr ne s^r / ne svalar unnir; // iord fannz sva / ne upphiminn, // gap var ginnunga, / enn gras hvergi «В начале времен, / <когда Имир жил, // не было> ни песка, ни моря, / ни волн холодных. // Земли еще не было / и небосвода, // бездна зияла, / трава не росла» (Vsp. 3)1. Вслед за тем сообщается, что боги «подняли» (yppo) землю, солнце взошло на положенную ему орбиту (Vsp. 4), однако не исключено, что все перечисленные манипуляции с космической материей следовало бы рассматривать как экспозицию, «приготовления к бытию», но еще не начало самого бытия.
Как подлинную «точку отсчета» в данном микроконтексте можно рассматривать событие, описанное в конце 4 строфы «Прорицания Вёльвы»: ^а var grund groin / grrenom lauki «тогда поросла земля / зеленым луком». С этого момента часы сотворенного мифологического мира начинают свой ход, и мифологические события развиваются вплоть до «Помрачения Богов» (ragna rok), когда мир богов исчезает в огне, и вселенная вновь погружается во тьму. Новый виток в циклической космогонии «Прорицания Вёльвы» открывает строфа 59: Ser hon upp koma / odro sinni // iord or sgi / idiagrrena «<Видит: восходит / в другой уж раз // из моря земля, / снова зеленая>». Очевидно, что и в
1 Переводы песней «Эдды», использованные в настоящей статье, соответствуют изданию Старшая Эдда. В угловых скобках <...> представлен дословный перевод отдельных фрагментов текста, учитывающий существенные особенности оригинала.
данном космогоническом контексте именно прилагательное grnnn маркирует начало нового цикла: grnnn выступает как знак, которым замкнута и продлена реальность мифа.
Впрочем, было бы неверно считать цветообозначение gmnn единственно индикатором переходных состояний, необходимым цветовым атрибутом акта творения. В «Песни об Альвисе» приводится обозначение земли ígmn 'вечнозеленая': lord heitir med monnom, / enn med ásom fold, // kalla vega vanir, / ígrren iotnar «<Землей зовется у людей, / и Долом - у асов, // Путями называется у ванов, / Вечнозеленой - у турсов>» (Alv. 10)2. Привлекает внимание образ вечнозеленого Мирового Ясеня в Vsp. 19: Asc veit ec standa, / heitir Yggdrasill, // hár badmr, ausinn / hvítaauri; // ^adan koma doggvar, / ^srs í dala falla, // stendr ж yfir, grrenn, / Urdar brunni «<Ясень, ведаю, стоит, / зовется он Иггдрасиль, // высокое древо, омытое / белою грязью; // с него нисходят росы, / те, что в долах выпадают; // зелен всегда стоит / над водами Урд>».
3. В рассмотренных выше контекстах «Прорицания Вёльвы» цветообозначение grnnn связано с семантикой «прорастания, произрастания», притом очевидна «растительная» природа всех без исключения денотатов этого имени цвета. Прилагательное gmnn восходит к и.-е. *ghro / ghrs 'расти, вырастать'3 (ср. др.-
2 Как в эддическом контексте, так и в древнеисландской прозе grann представляется нередкой характеристикой суши, ср. í ey ^eiri, / er Algrren heitir «на острове том, / что зовется Сплошь Зеленый» (Hrb. 16). В сознании мореплавателя клочок зеленой суши, вероятно, противопоставлен водной стихии, как в приведенных выше строках из «Прорицания Вёльвы»: Sér hon upp koma / ööro sinni // iorö ór sgi / iöiagrrena «Видит она: / вздымается снова // из моря земля, / зелена как прежде» (Vsp. 59). Показателен фразеологический оборот из языка древнеисландской прозы, в котором зеленый цвет выступает в качестве доброго знамения, символа надежды: .. .vsntum at nokkut grant mun fyrir liggja «.будем надеяться, что впереди нас ждет зеленый уголок» (Cleasby, Vigfusson: 218). Grann нередко употребляется в прозе в значении «хороший, ладный, верный», ср. Flyt ^ú mik aptr til eyjar minnar, ok mun sá grrnnstr «Отвези меня обратно на мой остров, и будет так лучше всего» (Finnb. 14).
3 Ю. Покорный делает предположение об идентичности и.-е. корней *ghro / ghrs 'расти, зеленеть' и *ghro / ghrs 'проступать, выходить наружу' (варианты и.-е. корня *gher) (Pokorny: 440, 454). В этом случае к этимологическим коррелятам др.-исл. grann 'зеленый' сле-
исл. groa, др.-англ. growan, др.-в.-нем. gruoen 'расти', гот. gras, др.-исл. gras, др.-англ. grœs, др.-в.-нем. gras 'трава'; возможно, также лат. grämen 'трава, стебель', рус. гроздь) (Pokomy: 454; Lehmann: 159-160), что самым естественным образом проявляет связь зеленого цвета с концептами произрастания, рождения, первоначала. Мифопоэтическая семантика прилагательного grœnn в контексте «Эдды», таким образом, напрямую обусловлена этимологическими ассоциациями. Проявление этих связей можно наблюдать, например, в аллитерационном рисунке долгой строки ^â var grund groin / grœnom lauki «тогда поросла земля / зеленым луком» (Vsp. 4), где прилагательное grœnn отчасти дублирует информацию, входящую в значение причастия groin 'поросший', и обе эти лексемы связываются аллитерацией с обозначением земли как порождающей стихии (ср. одно из имен земли в Alv. 10: groandi 'прорастающая'). «Способность аллитерации представлять корневое созвучие слов как выражение их смысловой сопринадлежности восходит к ее этимологизирующей функции» (Смирницкая 1994: 427)4. Связь цветообозначения grœnn с семантикой рождения проявляется и в семантической аттракции лексем grœnn и vaxinn 'выросший, проросший' (ср. groin 'поросший' в Vsp. 4) во «Второй Песни о Гуд-рун»: Svâ var Sigurör / of sonom Giuca, // sem vœri grœnn laucr / or grasi vaxinn «Таким был Сигурд / пред Гьюки сынами, // <как лук зеленый, / меж трав проросший>» (Gör. II 2).
Итак, приведенные примеры дают основания предполагать, что в структуре значения прилагательного grœnn присутствуют семантические признаки двух типов: собственно-цветовой признак «зеленого цвета» и нецветовой этимологически мотивированный признак «рождения, роста». Grœnn, таким образом, вполне справедливо можно назвать одним из наиболее показательных примеров цветообозначения с этимологически мотивированным мифопоэтическим компонентом.
дует прибавить др.-в.-нем. graz 'игла хвойного дерева', гот. *granö, др.-в.-нем. grana, др.-англ. granu, др.-исл. grön 'усы'.
4 О. А. Смирницкая отмечает ту роль, которую играют механизмы аллитерации в раскрытии семантического потенциала поэтического слова: «... начально-корневая аллитерация, будучи сращена с языковым ритмом, искони обладает мотивирующей силой, представляя связь звучаний как прямое выражение семантической сопринадлежности слов» (Смирницкая 1994: 68).
4. Примечательна роль атрибутивного комплекса gmnar brautir 'зеленые тропы' в некоторых мифологических и героических песнях «Эдды». Дракон Фафнир пророчит Сигурду удачу в сватовстве к Гудрун: Liggia til Giúca / granar brautir «К Гьюки ведут / зеленые тропы» (Fm. 41). Старец Риг, идущий «зелеными тропами», всюду встречает радушный прием - Аг qvádo ganga / granar brautir // oflgan oc aldinn, / ás kunnigan «<Давно было, шел / зелеными тропами // древний, могучий / ас многомудрый5>» (R^. 1). В «Песни о Риге» весьма часто встречаются и другие формулы «прямого и доброго пути» с существительным brautir: перед Ригом «прямые тропы» réttar brautir (R^. 14, 26), он непременно идет «серединой дороги» midrar brautar (R^. 1, 6, 32); сваты Ярла едут к дочери Херсира по «влажным тропам» úrgar brautir (R^. 39).
Каждая из названных формул как будто знаменует благополучный исход дела, однако между рассматриваемыми контекстами есть и еще одна черта сходства. Идущих и едущих зелеными или влажными тропами объединяет определенная амбиция: Сигурд намерен просить руки Гудрун, Ярл шлет сватов к дочери Херсира; Риг, которого за время странствия трижды приглашают на супружеское ложе, имеет, как можно думать, непосредственное отношение к рождению детей трех различных сословий. Формула gmnar brautir, как, вероятно, и úrgar brautir (есть основания считать данные атрибутивные комплексы вариантами одной формулы6) может, таким образом,
5 Читают также «высокого рода», ср. kunnigr II (Cleasby, Vigfusson: 359).
6 Úrigr связывают с úr 'влажность, моросящий дождь', yra 'капать, моросить', с наименованием 'первобытного быка' úrr (Я. де Фрис толкует úrr как 'мужественный зверь, зачинатель', к и.-е. *uer 'мочить, увлажнять'), а также с aurr 'влага, жидкая грязь' (Vries: 635-636). Вспомним, что в описании пышно зеленеющего Мирового Древа не однажды сообщается о его «напитанности влагой»: ...hár baómr, ausinn / hvítaauri; // padan koma doggvar, / ^жге í dala falla, // stendr ж yfir, grann, / Urdar brunni «.древо, омытое / белою грязью, // росы с него / на долы нисходят; // над источником Урд / зеленеет он вечно» (Vsp. 19). В «Речах Альвиса» приводятся три наименования земли, указывающие, вероятно, на ее плодоносящую ипостась: ...ígra:n iotnar, / álfar gróandi, // kalla aur upregin «<[землю зовут] вечнозеленой ётуны, / альвы - прорастающей, // влагою величают боги>» (Alv. 10). Можно думать, что aurr, úrigr и другие слова из и.-е. *uer определенным образом соотносятся с семантикой «плодородия, зарождения жизни».
иметь «матримониальное» приложение или, во всяком случае, связываться с семантикой «продолжения рода». Вероятно, устойчивость формульного атрибутивного сочетания с grnnn и в данном случае мотивирована связью этого цветообозначения с семантикой зарождения жизни, начала.
5. По контрасту с приведенными случаями употребления grnnn, особенно в формуле grnnar brautir 'зеленые тропы', обращает на себя внимание контекст из «Гренландской песни об Атли»: Fetum léto frrecnir / um fioll at ^yria // marina mélgreypo, / Myrcvid inn ókunna; // hristiz oll Húnmorc, // ^ar er hardmódgir fóro, // ráco ^eir vannstyggva / vollo algrana «Пустили могучие / вскачь по нагорьям // <коней, удила закусивших>, / сквозь Мюрквид неведомый. // <Гуннская земля сотрясалась / там, где ехали смелые, // гнали они страшащихся плети / долами зелеными>» (Akv. 13). Как видно из дальнейшего контекста песни, братья едут «долами зелеными» на верную смерть, что противоречит безусловному пониманию grnnn в эддических песнях как доброго знамения, знака благоприятного исхода странствия.
Напротив, в «Гренландской Песни об Атли» мы находим сочетание vellir algmnir 'долы зеленые' в окружении многочисленных знаков неблагоприятного исхода, например: Hár fann ec heidingia / ridit í hring raudom: // ylfscr er vegr occarr, / at rída 0rindi «<Волос нашел я волчий, / вплетенный в кольцо красное, - // волчий то путь, / которым поедем>» (Akv. 8); Nidiargi hvotto Gunnar / né náungr annarr, // rynendr né rádendr, / né ^eir er ríkir vóro «<Не подстрекали Гуннара ни родичи, / ни верные люди, // ни советчики, ни мужи премудрые, / ни те, что храбрыми были>» (Akv. 9); Leiddo landrogni / lydar óneisir, // grátendr, gunnhvata, / ór gardi húna «<Вывели князя / крепкие духом // дружинники, плача, / из гуннских палат>» (Akv. 12).
Знаки сходного характера обнаруживаются и в описаниях пути. Кнефрёд, глашатай Атли, пробирается сквозь «Темный Лес неведомый» (Myrkvid inn ókunni) на коне, закусившем или рвущем удила (mar inn mélgreypi), т.е. непокорном, бешеном
Таким образом, рассматривая йrigr и gmnn как эпитеты со схожей мифопоэтической семантикой, мы получаем некоторые основания считать атрибутивные комплексы granar Ъгаыйг 'зеленые тропы' и й^аг Ъгаыйг 'влажные тропы' вариантами одной формулы «прямого и доброго пути».
7
коне . Путь Гуннара и Хёгни сопровождается сходными атрибутами: БеШт 1е11о йтестг / ит Ао11 а! ^упа // *шап та ше^гвуро, / Ыутсу[б 1пп 6кыта «Пустили могучие / вскачь по нагорьям // <коней, удила закусивших>, / сквозь Мюрквид неведомый» (Лку. 13). Очевидно, эпитет ше^гвур1 призван сообщить, что кони Гуннара и Хёгни отказываются следовать по пути, который Хёгни называет волчьим (...уШсг ег уе§г оссагг, / а1 пда 0гшё1 «.волчий то путь, / которым поедем» (Лку. 8)), и везут своих седоков лишь под страхом плети (vandstyggг) (Лку. 13) . Возможно, именно противоречие, заключенное в формулировке «нехотя ехать добрым путем» (гасо ^е1г vannstyggva / vдllo а^шпа, досл. «гнали они понукаемых плетью / долами зелеными») может послужить объяснению нехарактерного употребления цветового эпитета g№nn в «Гренландской Песни об Атли».
6. Как можно предположить, в рассматриваемых строках из «Гренландской песни об Атли» (Лку. 13) употребление в одном микроконтексте, казалось бы, несовместимых эпитетов (с одной стороны - ше^гвур1 'рвущий удила', vannstyggг 'понукаемый плетью', 6кыт1 'неведомый', с другой - а^тт 'сплошь зеленый', т. е. 'благой, благоприятный') не случайно; это особый прием, направленный на придание особого драматизма повествованию. Внешняя оболочка «Гренландской Песни об Атли» -это приглашение на пир, которому соответствуют отдельные сегменты композиционной структуры: прибытие гонца, посулы щедрых даров, изъявление согласия, прощание с родичами, путешествие, прибытие, встреча с хозяином и челядинцами. Вместе с тем, уже в описании этих этикетных событий можно заметить знаки противодействия, неблагоприятного исхода. Убий-
7 Mel 'мундштук конской узды' (Cleasby, Vigfusson: 423), greypa 'проделывать борозды'; но ср. greypr 'яростный, неистовый' (Ibid.: 214).
8 Прилагательные vandstyggr 'страшащийся плети' и melgreypr 'закусивший удила', 'рвущий удила' в Akv. 13 можно было бы рассматривать как поэтические эпитеты коня, указывающие на типичные свойства «покорности» и «резвости», если бы не то обстоятельство, что эти сложные слова не встречаются ни в одном поэтическом тексте, кроме «Гренландской Песни об Атли». Композит melgreypr 'закусивший удила' мы находим в (Akv. 3, 4, 13); vandstyggr 'страшащийся плети', как можно полагать, встречается лишь однажды во всем корпусе древне-исландской поэзии (Akv. 13). Можно предположить, что употребление композитов vandstyggr и melgreypr в «Гренландской Песни об Атли» мотивировано непосредственным контекстом песни.
ство гостей, о котором идет речь в 20-31 строфах песни, не совместимо с их приглашением на пир, и намеренно противоречивый характер повествования усугубляется окказиональным использованием языковых средств, значение которых не соответствует сути описываемых событий; так, «прямой и добрый путь» в Лку. 13 оказывается гибельным, а «пиршество в Валь-галле» в Лку. 14 оборачивается смертью его участников9.
В «Гренландской Песни об Атли» обнаруживаются два семантических пласта, каждому из которых присущи свои собственные выразительные средства, и анализ контекстов, подобных Лку. 13, выявляет повествовательные стратегии, стоящие за «наслоением смыслов» в поэтическом тексте. В Лку. 13 мы можем наблюдать коллизию знаков благоприятного (странствие по зеленым долам) и неблагоприятного (укрощение непокорных коней, путь через неведомый темный лес) исхода событий, в чем проявляется основное противоречие, заключенное в композиции песни. Итак, есть основания думать, что именно спецификой композиционной структуры и соответствующими ей особенностями повествования «Гренландской Песни об Атли» объясняется на первый взгляд противоречивое употребление в ней цвето-обозначения а^тт 'сплошь зеленый'.
7. Сравнение контекстов употребления g№nn в «Гренландской Песни об Атли», «Прорицании Вёльвы», «Песни о Риге» и «Речах Фафнира» позволяет сделать вывод о семантической специфике цветообозначений в «Эдде». Космогонический контекст «Прорицания Вёльвы» актуализирует в семантике цветообозна-чения g№nn то же единство собственно-цветового признака «зеленого цвета» и мифопоэтического признака «зарождения жизни», что контексты «Песни о Риге», «Речей Фафнира» и «Гренландской Песни об Атли». Следует заметить, что если в композиции «Песни о Риге» и «Речей Фафнира» «зеленые тропы» (^шшг Ьтыйт) представляются как «путь, ведущий к рождению новой жизни», то в «Гренландской Песни об Атли» «долы зеленые» (усШг а^штт) становятся «путем, ведущим к утрате жизни». Однако в последнем случае соответствующая речевая семантика объясняется не модификацией лексического значения g№nn, но особенностями использования языковых средств в «Гренландской Песни об Атли». Все контексты
9 Подробный анализ контекстов употребления уа1Нд11 в «Гренландской Песни об Атли» приводит О. А. Смирницкая (2004: 196-199).
«Эдды» актуализируют одну ту же совокупность цветовых и мифопоэтических признаков в семантике цветообозначения g№nn, что позволяет сделать вывод об инвариантности значения этой лексемы в языке «Эдды».
В этой связи представляется важным напомнить об особенности поэтики древнегерманского поэтического текста, на которую обращает внимание О. А. Смирницкая: «. не будет слишком большим преувеличением сказать, что поэтический текст (текст конкретного памятника) в эпическом искусстве стремится к совпадению с системой виртуальных знаков поэтического языка» (Смирницкая 1994: 50). «Виртуальные знаки поэтического языка» - это языковые средства, и если совокупность семантических признаков, составляющих значение поэтического слова, актуализируется в любом из возможных поэтических контекстов, то невозможность существования в древнегерманс-ком поэтическом языке полисемии становится очевидной. В самом деле, проблема дифференциации значений слова имеет оборотной своей стороной проблему дифференциации контекстов, актуализирующих различные признаки в семантике слова, однако, анализируя использование прилагательного g№nn, мы видим, что весьма несходные поэтические контексты способствуют одновременной актуализации всех цветовых и не-цвето-вых признаков в значении лексемы цвета, что и позволяет говорить о существовании синкретического имени цвета в эдди-ческой поэзии.
Принятые сокращения эддических песней
Л1у. - Л1у1Б8та1 «Речи Альвиса»; Лку. - Л11аку1ба т gг<xn1enzka «Гренландская Песнь об Атли»; Бт. - РаСш8та1 «Речи Фафнира»; Обг. II - Оибгипагку1ба оппиг «Вторая Песнь о Гудрун»; И^. -Ш^^ик «Песнь о Риге»; У8р. - Уо1шра «Прорицание Вёльвы».
Литература
Веселовский 1989 - Веселовский А. Н. Историческая поэтика. М. Кацнельсон 1949 - Кацнельсон С.Д. Историко-грамматические
исследования. Т. 1. Из истории атрибутивных отношений. М. Смирницкая 1994 - Смирницкая О. А. Стих и язык древнегерманской поэзии. Т. 1-2. М.
Смирницкая 2001 - Смирницкая О. А. Цветообозначения в «Эдде» в освещении исторической поэтики: гаибг и Шг // Скандинавские языки: Диахрония и синхрония. Вып. 5. М. С. 215-233.
Смирницкая 2004 - Смирницкая О. А. О многозначности эпического текста (комментарий к строфам «Гренландской Песни об Атли») // Слово в перспективе литературной эволюции. М. С. 171-202.
Стеблин-Каменский 1971 - Стеблин-Каменский М. И. Мир саги. Л.
Cleasby-Vigfusson - Cleasby R., Vigfusson G. An Icelandic-English Dictionary. Init. by R. Cleasby, revised, enlarged and completed by G. Vigfusson. 2-nd ed. Oxford, 1957.
Lehmann - Lehmann W. P. A Gothic Etymological Dictionary. Based on the 3-d ed. of Vergleichendes Wörterbuch der Gotischen Sprache by S. Feist. Leiden, 1986.
Pokorny - Pokorny J. Indogermanisches Etymologisches Wörterbuch. Bd. 1-2. Bern, 1959.
Vries - Vries J. de. Altnordisches Etymologisches Wörterbuch. Leiden, 1961.
Wolf 2006 - Wolf K. Some Comments on Old Norse Color Terms // Arkiv för nordisk filologi. 2006. 121. P. 173-192.
Источники и переводы
Edda - Edda. Die Lieder von Codex Regius nebst verwandten Denkmälern. / Hrsg. von G. Neckel. 5. verbesserte Auflage von H. Kuhn. Heidelberg, 1983.
Старшая Эдда - Старшая Эдда / Пер. А. И. Корсуна, ред. и комм. М. И. Стеблин-Каменского. СПб., 2005.
Finnb. - Finnboga saga ramma / Ed. with introduction and notes by Johannes Halldorsson // islenzk fornrit XIV. Reykjavik, 1959.
