Семантическое основание умозаключений в русском языке Текст научной статьи по специальности «Языкознание и литературоведение»

УДК: 811.161.1 367.7

СЕМАНТИЧЕСКОЕ ОСНОВАНИЕ УМОЗАКЛЮЧЕНИЙ В РУССКОМ ЯЗЫКЕ

© 2012 Р. В. Лопухина

докт. филол. наук, зав. кафедрой РКИ, доцент е-mail: rvlopukhinaaram bler. ru

Тульский государственный педагогический университет им. Л.Н. Толстого

В статье рассматривается проблема выражения логических умозаключений в русском языке. Отмечается, что формальные средства выражения умозаключений (например, союзы), хотя они довольно часто маркируют не только сами умозаключения, но и их внутреннюю логическую структуру, можно назвать факультативными. Обязательным же средством служит семантическое (концептуальное) значение двух сочетающихся предложений, независимо от того, какой языковой формой выражаются умозаключения. Приводятся примеры, подтверждающие данное положение.

Ключевые слова: логические умозаключения, семантическое (концептуальное) значение, формальные средства, логическая структура, маркировать, причинноследственные конструкции.

Как показывает анализ фактического материала, значительная часть синтаксических построений в русском языке представляет логические умозаключения на основе наличия в них специальных средств выражения данной формы мысли: причинные союзы всегда вводят меньшую посылку силлогизма, следственные союзы вводят его заключение. Уже по синтаксическим моделям легко угадываются логические формы мысли: «А легче ему живется именно потому, что он быстро приспосабливается к переменам»; «Дело в том, что если пытаешься убежать от других, то поневоле всю жизнь идешь их зыбким путем»» (В. Палевин).

Эти формальные средства выражения умозаключений, хотя они довольно часто маркируют не только сами умозаключения (энтимемы), но и их внутреннюю логическую структуру, можно назвать факультативными. Обязательным же средством служит концептуальное значение двух сочетающихся предложений, независимо от того, какой языковой формой выражаются умозаключения. Как справедливо отмечает А. Д. Гетманова, грамматическая форма причинно-следственных конструкций «поддерживает» мыслительное содержание, составляющее основу значения этих конструкций. Причинно-следственное значение здесь, не имея формальных маркеров, выступает в наиболее «чистом», неосложненном виде [Гетманова 1995: 9].

Действительно, подавляющее большинство высказываний в художественном тексте было определено нами как умозаключения лишь на основе концептуального, семантического значения двух сочетающихся предложений или членов предложения в простом предложении. Более того, и в основе тех синтаксических построений, которые имеют формальные маркеры умозаключений, лежит также соответствующее концептуальное значение. В этом случае оба средства - формальные и концептуальное значение - служат одной и той же цели, одно поддерживает другое: «Распоряжаться собой - это и значит быть взрослым» (Л.Улицкая); «С детства человек должен хоть немного чувствовать себя любимым - тогда в нем развивается все лучшее» (О. Седакова).

В русском языке, как правило, нет полных умозаключений и, следовательно, нет большей посылки, в которой в функции субъекта выступает средний термин. Таким

образом, в энтимеме, выраженной в формах естественного русского языка, мы, во-первых, не видим четко выраженной семантической модели, по которой строится умозаключение. Тем не менее в языковом построении (в двух самостоятельных, сложноподчиненных, сложносочиненных и простых предложениях) мы узнаем умозаключение лишь на основе семантической связи двух суждений, а конкретнее - на основе причинно-следственной семантической связи предложений, из которых одно -причина, основание (меньшая посылка), а другое - следствие (заключение). Значит, для того, чтобы в двух семантически сочетающихся предложениях, независимо от синтаксических способов их связи, увидеть «причину» и «следствие», они должны иметь в своем составе такие лексемы, значение которых распознавалось бы как «причина» и ее «следствие». Например: «Ночью шел дождь. Крыши домов были мокрыми»; «Солнце нещадно палило: было жарко».

Итак, в естественном языке между значением конкретных лексем двух взаимосвязанных предложений часто можно обнаружить такую связь, которая квалифицируется как выражение причины и ее следствия: «Вы презираете те позы, которые время повелевает вам принять. И именно в этом причина вашей трагедии» (В. Палевин). Однако не между любыми лексемами существует такая причинноследственная связь. Например, между предложениями «Дул сильный ветер, на улице появились первые цветы» невозможно увидеть семантическую связь между «причиной» и ее «следствием».

Анализ значений предложений в функции меньшей посылки показал, что круг этих значений безграничен и лишь в общих чертах поддается систематизации. Оказалось, что основанием для следствия может быть предложение с любым значением. Однако в качестве заключения может и должно выступать предложение уже не с любым семантическим значением, выбор предложений в функции следствия хотя и очень широк, но не безграничен, ибо значение предложений в функции заключения с самого начала поставлено в определенные рамки, диктуемые значением предложения в функции меньшей посылки. Например, трудно представить, чтобы предложение в функции меньшей посылки «Сегодня она чувствовала себя разбитой» могло бы служить основанием для заключения «Поэтому стал накрапывать мелкий дождь». Скорее всего, это могли быть предложения: «Поэтому он пошла к врачу (осталась дома, не пошла на работу, не пошла в кино, оделась теплее, приняла лекарство, выпила крепкого чаю и т.д.)». В сущности, каждое предложение в функции меньшей посылки обладает своим собственным, неповторимым семантическим значением, поэтому отдельных «семантических значений», представленных в меньшей посылке силлогизма, может быть столько, сколько существует предложений. Тем не менее, нами была сделана попытка, во-первых, обобщить семантические значения часто встречающихся в художественном тексте предложений, выступающих в функции меньшей посылки, и представить их в виде обобщенных семантических полей.

Во-вторых, проделать аналогичную процедуру семантического анализа каждого отдельного предложения, выступающего в функции заключения. Однако эти значения нет необходимости сводить в семантические поля, так как они важны не сами по себе, а в сочетании со значениями предшествующих предложений, благодаря которым и создается причинно-следственная связь. Нами были исследованы парные причинноследственные семантические сочетания - зависимость между конкретным значением меньшей посылки и конкретным значением заключения. Таким образом создается семантическая цепочка, состоящая из двух звеньев конкретных значений, из которых в одном случае первое звено (причина) генерирует второе (следствие), а в другом случае

- первое звено (следствие) порождено вторым (причиной), но не наоборот.

Семантическое значение предложения «Сегодня она чувствовала себя разбитой» есть такое значение, которое в одной ситуации предполагает в обязательном порядке наличие какой-то предшествующей причины (для «разбитости» человека существовала своя причина): «Она не спала всю ночь». В то же время семантическое значение предложения «Сегодня она чувствовала себя разбитой» генерирует значение предложения «Она пошла к врачу», которое связано с ним как следствие со своей причиной, но не наоборот: «Она пошла к врачу. Поэтому она чувствовала себя разбитой».

В-третьих, если решен вопрос о том, какие конкретные исходные значения генерируют последующие, следственные значения, то возникает вопрос в более обобщенном виде: какие семантические поля служат генераторами логических следствий, тоже сведенных в соответствующие семантические поля.

Проблема семантического анализа всего корпуса умозаключений и их внутренних семантических связей это проблема чрезвычайной сложности и объема, которая нами может быть только поставлена, могут быть лишь намечены пути ее решения.

Анализ эмпирического материала показал, что семантическое значение предложений в функции меньших посылок можно свести к некоторым обобщенным семантическим полям. Однако как и вообще в области семантических исследований, где еще не создан инструмент точного анализа, тем более в области семантических значений целых предложений, возможно отнесение одного и того же значения к различным семантическим полям, ибо каждое предложение содержит в себе набор некоторых элементов, способных одновременно соотноситься с несколькими семантическими полями. Возможности отнесения каждого значения к тому или иному семантическому полю были ориентированы нами именно на значение следственного предложения.

Если попытаться систематизировать значения предложений в функции заключений, то они в высшей степени индивидуальны и не поддаются сведению к каким-либо семантическим полям, обнаруживая большой семантический разброс. Все дело в том, что любые значения предложений в функции меньшей посылки могут быть источником любого логического заключения. А это ведет к тому, что разброс семантических значений в заключениях силлогизма оказывается таким широким, что они не поддаются объединению в общее семантическое поле.

Однако невозможность объединить отдельные семантические значения предложений-следствий в более крупные семантические поля еще не значит, что эти следственные значения совершенно случайны, не порождены своей логической причиной, то есть значением предложений в функции меньших посылок. Эти следственные семантические значения многообразны, может быть даже бесконечны, как и бесконечен вообще человеческий мир, отраженный в причинно-следственных семантических связях. Но значения заключений не могут быть стихийными, не поддающимися анализу, прежде всего потому, что они не случайны, а порождены многообразием причин из жизненной практики, отраженной в естественном русском языке. Хотя причина порождает множество следствий, это множество должно быть именно этим множеством, а не другим. Например, если предложение-причина имеет значение «состояние человека», или более узко - «злой», то семантические следствия могут быть практически самыми различными, но только такими, которые постулированы причиной, являющейся отражением реального бытия человека.

Заключение может быть каким угодно: «Они упали, убежали, потеряли сознание, бежали по улице» и т.д. Но заключение не может обладать таким семантическим значением, которое не лежит в сфере всех тех значений, которые

какими-то нитями причины и следствия, ассоциаций или с помощью иных связей объединены с понятием «злой». Например, причина «От безысходной злости» может имплицировать следствие «она расплакалась», но не может иметь своим следствием: «поэтому звезды засверкали еще ярче», «поэтому стал накрапывать дождь» и т.д.

Что касается значения предложения в функции заключения, то здесь был обнаружен большой разброс семантических значений, которые не поддаются сведению в более крупные семантические поля. Причинное значение, то есть значение «сильного» качества, количества, предмета, действия каждой меньшей посылки постулирует необыкновенное множество выводных значений. При одном и том же значении меньшей посылки может быть множество семантических значений заключения: Небо затягивает. И холодает. Как бы заморозки не случились/Наверное, будет гроза/Нужно быстрее идти домой.

Итак, семантический анализ синтаксических построений и определение в их значении умозаключений - проблема чрезвычайной сложности. Сложность ее, помимо всего прочего, состоит в том, что эта проблема является частью общей проблемы взаимоотношения умозаключений и форм их выражения в языке. Даже там, где в качестве средства выражения силлогизма выступают формальные маркеры, семантическое значение тоже играет большую роль, как бы поддерживая эти средства. Если употребляются логические маркеры, то умозаключение выражается дважды -формальными и семантическим средствами. Там, где нет логических маркеров, единственным способом выражения умозаключения служит семантическое значение.

Анализ примеров русского языка показал, что подавляющее большинство умозаключений выражено в нем без формальных логических маркеров, лишь на основе семантического значения, которое в данном случае выступает как логическая форма умозаключения. Его единственным показателем служит взаимодействие смыслов главного и придаточного предложений, каждого из двух самостоятельных предложений в сверхфразовом единстве, двух сочетающихся членов в простом предложении. Это взаимодействие двух смыслов основано на противопоставлении (или соотнесении) двух ядерных слов - логических центров, выступающих, как правило, в функции предикатов каждого из соотносимых предложений. Например: «Саня почему-то расстроился, чуть не плакал: ему хотелось бы тоже вот так играть Моцарта»; «И хоронить было некого - прямое попадание» (Л. Улицкая).

Семантическое и в то же время логическое согласование или взаимодействие этих членов осуществляется как противопоставление причины и его следствия или как следствия и его причины. Анализ материала показывает, что «избирательность» эта бесконечна. Какая существует семантическая и, следовательно, логическая связь, например, между семантическим значением слов здоровый и веселый, или больной и медленный? Если эти слова взять изолированно, как словарные единицы, то такую связь установить трудно, если не невозможно. Но стоит эти пары ввести в соответствующий контекст, придав им статус противопоставленных членов одного и того же суждения (разных, смежных суждений), как тут же выявляется семантическая и, в конечном счете, логическая связь. Например, простое предложение «Больные ноги бедной старухи едва поспевали за Семеном» (М. Горький) выражает силлогизм без всяких формальных логических маркеров лишь на основе семантического противопоставления членов больные ноги > едва поспевали:

• Больной человек не может быстро ходить.

• У нее больные ноги.

• Она не может быстро ходить (модус Се1агеи1;).

Точно так же мы можем сопоставить семантическое значение слов здоровый и веселый, вставив их в соответствующий контекст предложения. «В составе

предложения зависимая синтаксическая форма может приобрести дополнительное значение. Ср. словосочетание здоровый ребенок и предложение с этим словосочетанием «Здоровый ребенок весел и бодр (= Ребенок весел и бодр, если он здоров = Ребенок весел и бодр, потому что здоров)». Только став второстепенным членом, такая словоформа может вступать в двусторонние связи с разными членами предложения.

Любое знаменательное слово можно считать семантически «самодостаточным», но стоит его поставить в связь с другим словом, обладающим своим набором сем, как мы тут же увидим, что между ними появляются неизвестные до того причинноследственные связи. Если я слышу (вижу) слово «дерево», то к нему можно придумать различные ситуации или приписать предмету, выраженному данным словом, различные качества, восполняющие реальное употребление этого слова, например, «зеленый», «горит», «прочный», «не тонет», «высокий», «плавает», «легче железа» и др. В качестве «силовых», то есть семантических, а в конечном счете логических линий исходному слову приписывается логическое понятие, обозначающее свойства, качества, особенности предмета, выраженного первым словом.

Например, слово-понятие «рыба» может иметь семы: «плавает», «не тонет», «съедобна», «с двумя глазами», «живое существо», «с чешуей», «с хвостом», «имеет плавники», «холодная», «скользкая» и др. На основе этих сем можно построить, например, такое умозаключение: «Этот человек, плавая как рыба, не утонет». Здесь две предикативные единицы (две пропозиции) образуют причинно-следственную связь, которая в конечном счете есть умозаключение.

Причинно-следственные связи, логические выводы господствуют в языке везде, в т.ч. в художественном тексте, в идиоматических выражениях: «... Можно утверждать, что идиомы формируются не на основе собственного значения слов-компонентов, а на основе логического вывода из того, к чему (с точки зрения именующего) приводит обозначенное в сочетании действие, состояние, свойство и т.п.» [Телия 1981: 134-135].

Близкую к этим идеям мысль высказал В.И. Шаховский в связи с исследованием эмотивной валентности единиц: «Поведение слов в речи указывает на то, что каждое слово - это сложная многоярусная семантическая система, только часть компонентов которой знают все носители языка (инвариантная часть). Ее вторая часть - вариантная

- известна различным носителям языка (личностное, индивидуальное знание значения). Кроме того, в семантике языковых единиц имеются потенциальные семы, которые и составляют перспективу смысловых приращений слова». Процесс этот есть «актуализация, экспликация потенциальных сем данной языковой единицы под воздействием внешних факторов». Сема х не исчезает из слова при сочетании с другим словом, не переносится в другое, сочетающееся с ним слово, а просто вызывает к жизни эту сему, то есть индуцирует в другой единице тождественную себе сему. Эта сема «не возникает, а лишь обнаруживается в результате взаимодействия этих единиц» [Шаховский 1984: 201]. В.И. Шаховский находит объяснение бесконечности эмотивной валентности в том, что «любой естественный язык - это нечеткая и динамическая система, состоящая из нечетких объектов и их совокупностей и развивающихся в процессе речевой деятельности». Следовательно, пишет В.И. Шаховский, реализуются не только определенные семы и валентности, уже заложенные в новых значениях, но и ничем не ограниченные метафорические сдвиги [Шаховский 1984: 103].

Аналогичная мысль была высказана ранее А.Ф. Лосевым. Мышление бесконечно, потому что бесконечна та действительность, отражением которой оно является. Если это верно, то верно и то, что отдельные звенья мыслительного процесса (слова) несут в себе «заряженность этим бесконечным стремлением» [Лосев 1977: 6-8]. Следовательно, семантическое значение любого слова как частичка бесконечного

процесса мышления способно к бесконечному развитию, обогащению, расширению своих границ. В связи с этим семантическое значение слова очень подвижно, оно все время подстраивается под реальную действительность, которую стремится отразить как можно более адекватно. Причем «семантическая подвижность» слова выявляется не сама по себе, а только в контексте других слов, выступающих в данном случае как логическая причина и ее следствие.

В связи с этим следует подчеркнуть, что не слово само по себе имеет определенную валентность, то есть имеет свойство быть или «причиной», или «следствием», а говорящий ставит это слово в такую связь с другими словами, что их взаимодействие сразу же проявляется как основание и его следствие.

У человека, видящего, слышащего знак (слово) по ассоциации в сопоставлении с другими знаками возникает масса связей, в том числе, а может быть и в первую очередь, в виде причин и следствий. Правильнее было бы говорить не о значениях вообще, а о значениях (качества, отношения, количества, предмета, действия), заложенных в голове человека, который постоянно мыслит о вещах и их отношениях и находит в процессе познания все новые и новые связи и отношения, которые и реализуются в новых «валентностях», в том числе и в причинно-следственных семантических связях. Например, в предложении «Мальчик побежал, подпрыгивая» нет никакой причинно-следственной связи между побежал и подпрыгивая. Но в предложении «Мальчик побежал, испугавшись» причинно-следственная связь существует. Она появилась на основе «столкновения» двух семантических значений (испугался > побежал), которые и выстраивают причинно-следственный ряд, потому что в самой реальной действительности действие, выраженное глаголом «испугался» как причина сразу же индуцирует действие «бежать», как его следствие, в то время как столкновение слов «побежать» и «подпрыгивать» такой причинно-следственной зависимости в реальной жизни не образует (естественный русский язык - это не система математических исчислений, поэтому говорящий и пишущий часто сами устанавливают свои причины и следствия). Например: «Миха пришел в большое возбуждение, потому что музыка вызывала восторг и смятение такие сильные, что он даже не смог написать по этому поводу стихотворение»; «И, пожалуй, люди были получше городских, почти не тронутые городским развратом» (Л. Улицкая).

В сознании языковой личности слово живет как знак предмета (качества, количества, действия) в виде понятия, в котором заложены семы, отражающие все свойства данного предмета, которых может быть бесконечное множество. Эти свойства, качества, действия одних предметов, отраженные в других словах-понятиях, обнаруживают связи, которые выступают всегда как причина, основание к чему-то другому, что может быть квалифицировано как следствие, вывод, результат первых. Взаимодействие бесконечных свойств, качеств, состояний, действий предметов объективной действительности как раз и составляет материальную основу, которая в естественном языке находит свое отражение в бесконечных семантических причинноследственных связях. А эти бесконечные возможности слов (шире - предложений) вступать в причинно-следственные семантические и, в конечном счете, в логические связи служат основой построения силлогизмов, независимо от того, есть ли в предложении формальные маркеры, сигнализирующие о присутствии здесь умозаключения, или эти силлогизмы построены на семантическом значении двух сочетающихся предложений, членов предложения: «В каком-то смысле литература более точная наука. Что говорит великий писатель, то и становится исторической правдой» (Л. Улицкая).

Как показал анализ естественного русского языка, именно последнее происходит в художественном тексте более чем в два раза чаще, чем с помощью формальных средств.

Библиографический список

Гетманова А. Д. Учебник по логике. М.: «ВЛАДОС», 1995.

Лосев А. Ф. О бесконечной смысловой валентности языкового знака // Изв. АН СССР. Сер. лит. и яз. 1977. Т. 36, №1. С. 3-8.

Телия В. Н. Типы языковых значений. Связанное значение слова в языке. М.: Наука, 1981.

Шаховский В. И. Категоризация эмоций в лексико-семантической системе языка. Изд.2, испр. и доп. М.: Высшая школа, 1984.