CC BY
27
САНКЦИИ ПО НОРМАМ ОБЫЧНОГО ПРАВА У СИБИРСКИХ НАРОДОВ (на примере деятельности судов словесной расправы XIX в.)
В.В. НАУМКИНА,
кандидат юридических наук, доцент, доцент кафедры государственного права ГОУ ВПО «Хакасский государственный университет им. Н.Ф. Катанова»,
naumkinav@mail.ru 12.00.01 - теория и история права и государства;
история учений о праве и государстве
Аннотация. Рассматриваются меры взыскания, характерные для традиционного судопроизводства. Выделяются особенности достижения общественного согласия через деятельность судебных органов, которые обеспечивали нейтрализацию конфликтных ситуаций.
Ключевые слова: обычное право, обычаи, санкция, словесная расправа, традиционные суды.
SANCTIONS ON THE CUSTOMARY LAW'S NORMS OF SIBERIA PEOPLES (on the example of activities of verbal harsh treatment's courts in the XIX-th century)
V.V. NAUMKINA,
Candidate of Law Sciences State Law Chair's University Reader of the Khakas State University after N.F Katanov,
Annotation. Characterizing for traditional legal procedure measures of recovery are considered in the article. The peculiarities of public agreement's achieving during activities of legal organs, providing the neutralization of conflict situations are selected.
Key words: customary law, customs, sanction, verbal harsh treatment, traditional courts.
У коренных сибирских народов на протяжении дли -тельного времени обычаи выступали основным регулятором общественных отношений и использовались судебными органами; функционировали специальные органы судопроизводства (словесные расправы), которые рассматривали имущественные споры, конфликтные ситуации и так называемые «маловажные» правонарушения. К маловажным делам были отнесены все правонарушения и споры, кроме возмущения, намеренного убийства, разбоя и насилия, деланья фальшивой монеты, похищения казенного и общественного имущества1. Словесная расправа в своей деятельности руководствовалась действующими обычаями.
Санкции могла носить как имущественный, так и личный характер. Наиболее распространенными в обычном праве кочевых народов Восточной Сибири были имущественные санкции, которые носили компенсационный характер. Деятельность расправы в первую очередь была направлена на достижение общественного согласия через примирение сторон; телесные наказания применялись при экономической несостоятельности ответчика. «Имущественные
эквиваленты» преступных деяний встречаются у различных народов на ранних этапах развития права (например, в «Русской Правде»). Такая денежная компенсация должна была удовлетворить пострадавшего. Каждое правонарушение имело свою «цену», но из-за бедности далеко не каждый мог позволить воспользоваться «альтернативным видом» наказания, поэтому наказание определялось исходя из имущественного положения обвиняемого.
Наиболее распространенными санкциями, которые налагались органами расправы, были: телесное наказание розгами (или лозами); телесное наказание розгами и штраф; удаление в отдаленные края; компенсация за причиненный вред; штраф в пользу общества.
Арест за уклонение от суда был мерой взыскания и использовался для обеспечения явки ответчика. Уклонение от суда рассматривалось расправой как неуважение к органам власти, поэтому независимо от результатов судебного разбирательства такое игнорирование властных органов рассматривалось расправой как правонарушение. Физическое воздействие использовалось не только для обеспечения привода ответчика в суд, но и в воспитательных целях.
При экономической несостоятельности ответчика использовался наем инородцев на работу или в рекруты. Официально рекрутская повинность не распространялась на коренные народы Сибири. Рекрутский устав освобождал всех инородцев независимо от разряда от этой повинности даже при смене образа жизни и переходе в иное состояние2. Некоторые авторы считают, что «царское правительство проявило известную осторожность, считая обучение «инородцев» военному делу опасным»3. Были и другие причины освобождения аборигенов от рекрутской повинности — это незнание русского языка, что затрудняло военную службу.
С 1855 г. инородцы получили право добровольно поступать на военную службу в качестве охотников4. Фактически инородцы нанимались в рекруты вместо крестьян, что рассматривалось как уважительная причина смены места жительства и фиксировалось в книге «записи контрактов и договоров». Так, Устав «Об управлении инородцев» 1822 г. запрещал коренным народам отлучаться из мест кочевья на расстояние более двух дней пути без официального разрешения. Такие книги были официальным обоснованием причины раздельного от рода проживания, что учитывалось при налогообложении рода5. По содержанию этих книг невозможно сделать однозначный вывод о причине всех наймов (добровольное желание или принудительная мера, гарантирующая возврат долгов). Особый интерес представляют записи о найме в рекруты, которые встречаются чаще других. Во всех договорах о найме в рекруты присутствуют следующие условия: плата инородцу (стоимость такой услуги была различной — от 100 до 250 руб.6); сумма задатка (как правило, 30 руб.); обязанность нанимателя оплатить долги инородца (долги по налогам и долги «разным людям»).
Договоры о найме в рекруты без уплаты долгов не встречаются; это свидетельствует о том, что долги были основной причиной найма. Задолжать инородец мог только у состоятельных сородичей, которые имели влияние на все общество, поэтому добровольность найма является весьма спорной. Тем более что общество не было заинтересованно в уменьшении численности рода, поскольку налог определялся для всего рода исходя из численности, которая была на момент переписи. Таким образом, подобный наем в рекруты или в работники можно рассматривать как разновидность неофициальной меры взыскания, которая гарантировала возврат долга.
А.А. Борисов в качестве разновидности санкций у якутов выделяет угон скота; на основе анализа архивных материалов он приходит к выводу, что угон скота можно рассматривать трояко: как вид преступления, как способ урегулирования различных имущественных споров и как «форму санкции против нарушителя прав»7. У кочевых народов скот был основным имуществом и источником средств существования,
поэтому угон скота общество использовало как действенную меру воздействия, если поведение сородича не отвечало интересам общества. Такая мера использовалась как исключительная.
Наказание не всегда определялось в отношении лица, совершившего преступное деяние. Санкция могла распространяться на иных членов семьи (детей, жену)8, а также на свидетеля, который скрыл информацию о правонарушении9.
В качестве одной из особенностей определения наказания по степным законам и обычаям можно выделить отсутствие четкой связи между определенным деянием и наказанием, а также неопределенность меры наказания за конкретные действия. Тяжесть наказания зависела от положения человека в обществе и его репутации. Действовало негласное правило «всякая денежная пеня распределяется сообразно званию обиженного»10. Субъективизм — характерная черта обычного права.
Законы Уголовные Российской Империи освобождали от телесных наказаний ряд лиц, а именно султанов сибирских киргизов; духовных лиц; лиц, занимающих должности в волосном управлении. Так как российское законодательство инородцев по многим вопросам приравнивало к крестьянам, Сибирский комитет рекомендовал включить в этом перечень должностных лиц родового и инородческого управления, почетных инородцев, лиц, награжденных медалями и оружием, а также жен, детей и вдов инородцев, освобожденных от телесного наказания.
Исследователи связывают субъективизм с «социальной ценностью человека» для местного сообщества11, такой подход был характерен для различных российских народов. Можно выделить несколько критериев, значительно влияющих на отношение общества к деянию человека: наличие или отсутствие должности; происхождение человека, наличие титула или уважаемых предков; финансовое положение человека; репутация в обществе (распутность, трезвый образ жизни, «дурное» поведение, трудолюбие и т.д.); религиозная принадлежность (смена веры не приветствовалась обществом); отношение личности к ценностям общества (пренебрежение или признание); рецидив правонарушения.
Мера наказания зависела от того, кому был нанесен ущерб. Так, по показаниям якутов цена удовлетворения за обиду главному родоначальнику — 150 руб., голове Инородной Управы — 100 руб., родовому старосте — 50 руб. За обиду простого инородца обидчик платил компенсацию в размере годового налога и общественных взносов. При этом при определении наказания за нанесенный ущерб должностному лицу учитывалась существенная особенность. Тяжесть наказания определялась с учетом пожеланий истца: «Когда обиженный родоначальник на удовлетворение его пеней не согласится, в таком случае обидчик наказывается плетью»12.
Наказание могло не последовать, если совершенное правонарушение вызывало поддержку сородичей. Например, у бурят часто встречается причинение тяжелых телесных повреждений со смертельным исходом за принятие крещения13, такие действия судебная расправа не рассматривала как преступные. Преступление, совершенное уважаемым или знатным человеком, могло оставаться безнаказанным14.
Особенность обычного права кочевых народов Восточной Сибири состояла в отсутствии четкого понятийного аппарата и конкретных норм, что также приводило к принятию субъективных решений. Например, конкретного понятия правонарушения не существовало, поэтому применяемые наказания не всегда были связаны с противоправным деянием. Так, в Иркутской губернии были случаи применения меры наказания розгами для сведения счетов с инородцами, выступавшими против избрания должного лица15. В Енисейской губернии наказание применялась к инородцам, обращавшимися к окружному начальству с жалобами на решения, принятые органами инородного управления. Жалобщики рассматривались как лица, доставляющие «неудобства» начальству и мешающие работать, так как отвлекают высшее начальство от других более важных дел. Тяжесть наказания за то или иное правонарушение зависела от особенностей хозяйственной деятельности. Скотоводство было основным занятием кочевых народов, а скот служил основой экономики. Поэтому среди степных народов наиболее распространенными правонарушениями были конокрадство и скотокрадство, которые наказывались строже других правонарушений.
Наказание всегда было направлено на воспитание правонарушителя и других родовичей. При определении наказания учитывалось, совершал ли ранее человек подобные действия. При вынесении приговора ответчика всегда предупреждали, что при повторном правонарушении взыскание будет более строгим.
В обычном праве кочевых народов четко прослеживается воспитательная функция. Поэтому одним из основных принципов выступала публичность и строгость при вынесении и исполнении решения. Так, в воспитательных целях телесным наказаниям инородцев подвергали публично, поэтому в приговорах часто встречается фраза «в пример прочим»16. К более строгому наказанию можно отнести удаление в «отдаленные края». «Удалялись» инородцы на северные земли (Туруханский край) с более тяжелыми климатическими условиями. Удаление на северные территории приводило к нарушению родовых связей и экономически было суровой санкцией. Такое наказание чаще всего применялось в отношении лиц, неоднократно совершавших правонарушение, «отнюдь чтобы он не мог починить побега, наделать другого преступления»17.
При рассмотрении правонарушения большое значение имели репутация человека и отношение к нему
других членов общества, поскольку «преступником признавался тот, кого считало таким общество... ныне преступником считают того, кого молва, слухи и общественное мнение признают заведомо лихим человеком»18. В таком случае изменить решение словесной расправы можно было только при наличии следующих условий:
1) если дело будет пересмотрено высшей инстанцией словесной расправы;
2) при рассмотрении дела окружным судом (при наличии жалобы со стороны ответчика);
3) если инородец сам докажет свою невиновность (встречается редко).
При определении размера ущерба, кроме субъективного фактора, использовались различные «штрафные коэффициенты», посредством которых компенсировались иные ущербы и расходы. Исследователь Е.С. Глыкова, рассматривая вопрос применения наказания, анализирует два бурятских понятия — «яалы» и «анд-за». Понятие «яала», по ее мнению, можно рассматривать как синоним понятия «преступное деяние». По официальным данным, термин «яал» использовался как «пеня или взыскание трех или четырех голов скота за каждую покраденную голову»19. В обычаях бурят это понятие сохранило значение уголовного наказания за хищение скота.
Наказание в виде «яалы» представляло собой четырехкратную (или трехкратную) систему штрафов. Первым штрафом была аналогичная единица скота, остальные три штрафа состояли из молодняка того же вида домашних животных. Например, при похищении коровы первым штрафом была корова; вторым — корова-двухлетка; третьим — телка; четвертым — теленок. Такая система штрафов позволяла не только возместить ущерб потерпевшему, но и покрыть все остальные расходы (материальный и моральный вред потерпевшему, вознаграждение лицу, которое оказало содействие следствию, и вознаграждение лицу, производившему следствие)20.
Официально в письменных источниках говорится только о трех штрафах; фактически использовались различные варианты определения размера «яалы». У народов Енисейской губернии существовала 2,3,4-кратная система штрафов. Штрафной коэффициент зависел от рецидива правонарушения21. Увеличение размера штрафа было рассчитано на воспитательное воздействие.
Размер «яала» зависел от экономического уровня племени. Так, у Селенгинских бурят за кражу скота и маловажное воровство с виновного взыскивалось по 10 коп. с каждого рубля стоимости украденного. Такая же сумма предусматривалась в качестве вознаграждения за поимку вора22 или предоставление информации о правонарушении (т.е. за свидетельские показания).
«Андза» выступала в качестве меры обеспечения общественного договора и договоров в брачно-семейных
отношениях. Как мера наказания за совершение преступлений «андза» возникла в виде формы межродового соглашения. Она устанавливалась за такие преступления, как убийства, побои, оскорбление. В отличие от «яалы» из «андзы» при назначении «анд-зы» доли различным участникам процесса не выплачивались (только потерпевшему)23.
На действующие обычаи большой отпечаток накладывали религиозные верования. Некоторые нормы стали результатом слияния правил и религиозных убеждений. Религиозные верования использовались при разбирательстве словесной расправой.
Религиозные представления часто расширяли перечень субъектов ответственности по степным обычаям. Например, у якутов была практика наказания животных за преступления (смерть за убийство человека). По отношению к неодушевленным предметам также употреблялись меры наказания: орудие преступления закапывали в землю; ружье, дающее промах, наказывали розгами24 и т.д. Обычаи сибирских кочевников не содержали четких и жестких предписаний и санкций и позволяли учитывать «социальную ценность» личности либо семьи. При наличии суровых условий кочевого проживания это позволяло обеспечить консолидацию и единство рода.
1 Устав об управлении инородцев от 1822 г. // ПСЗ РИ с 1649 г. Т. 38. 1822-1823. СПб., 1830. № 29126.
2 Устав рекрутский от 28 июня 1831 г. // ПСЗ РИ. Собрание 2-е. Т. 6. (1831). Ч. 1. № 4677.
3 Дамешек Л.М. Дамешек И.Л. Россия и народы Сибири: организация управления и административные реформы в XIX веке// Взаимоотношения народов России, Сибири и стран Востока: история и современность: Доклады Между-нар. науч.-практ. конференции, 12-15 октября 1995 г. Кн. 1. М.; Иркутск, 1995. С. 218.
4 О дозволении инородцам поступать в военную службу охотниками: Указ от 27 декабря 1854г. // ПСЗ РИ. Собрание 2-е. Т. 30. (1855). № 2886685.
5 О порядке отлучек инородцев, кочующих в Восточной Сибири: Положение Сибирского комитета от 20 октября 1859 г. // ПСЗ РИ. Собрание 2-е. Т 34. (1859). Ч. 2. № 35001.
6 ЦГАРХ. Ф.ИИ-2. Оп. 1. Д. 764. Л.13-21.
7 Борисов А.А. Якутское общество и обычное право в XVII — начале XX века. М.: Книжный дом «Университет», 2002. С. 41.
8 Рязановский В.А. Обычное право монгольских племен
(монголов, бурят, калмыков). Ч. 2. Харбин, 1924. С. 61.
9 О законах некоторых Восточных Сибирских инородцев // Сибирский вестник. Ч. 1. СПб., 1823. С. 4.
10 Там же.
11 Например, см.: Алборова А.Г. Обычное гражданское право российских крестьян во второй половине XIX века. Дис. ... канд. юрид. наук. Н. Новгород, 2007. С. 35; Коновалова А.С. Обычное право в Российской правовой жизни: Дис. ... канд. юрид. наук: М., 2005. С. 104; и др.
12 Свод степных законов кочевых инородцев Восточной Сибири. Приложение №1. Б.м., 1836. С. 108.
13 ГАИО (Государственный архив Иркутской области) Ф. 24. Оп. 9. Кар. 2041. Д. 212. Л. 11-12.
14 Кузнецова А.А., Кулаков П.Е. Минусинские и ачинские инородцы : (Материалы для изучения). Красноярск, 1898. С. 61.
15 Еще об инородческом управлении // Сибирь. 1885. № 32.С. 2.
16 Например, см.: ЦГАРХ. Ф. ИИ-2. Оп. 1. Д. 872. Л. 3.
17 ЦГАРХ.Ф.ИИ-2. Оп. 1. Д.1 0. Л. 36.
18 Лаппо Д.Е. Преступления и наказания по степному праву сибирских кочевых инородцев (Минусинские татары) / Известия Красноярского подотдела Восточно-Сибирского Императорского русского географического общества. Красноярск: Енисейская губернская типографи,. 1906. С. 67.
19 Например, см.: Словарь местных слов, вошедших в Свод Степных законов и в пояснительные примечания к сему Своду. СПб., 1841. С. 7; Буссе О. Список слов бытового значения некоторых кочевых народов Восточной Сибири. // Записки Императорского русского географического общества по отделению этнографии. Т. 6. СПб., 1880. С. 197.
20 Гылыкова Е.С. Обычное право бурят [электронный ресурс]: историко-правовое исследование : Дис. канд. юрид. наук. М.: РГБ, 2005. С. 136.
21 Костров Н. Этнографические заметки о киргизских татарах. // Записки Сибирского отдела Императорского русского географического общества. Кн. 8, Ч. 1. Иркутск, 1865. С. 114.
22 О законах некоторых Восточных Сибирских инородцев. С. 11.
23 Гылыкова Е.С. Указ. соч. С. 140-141.
24 Материалы по обычному праву и по общественному быту якутов. // Труды комиссии по изучению Якутской Автономной Советской Социалистической республики / Д.М. Павлинов, Н.А. Виташевский, Л.Г. Левенталь и др. Т. 4. Л., 1929. С. 205.
