Меры ответственности по обычному праву сибирских коренных народов Текст научной статьи по специальности «Право»

ПРАВО И СОЦИАЛЬНЫЕ ОТНОШЕНИЯ

J

"Л

УДК 340.14

В.В. Наумкина

МЕРЫ ОТВЕТСТВЕННОСТИ ПО ОБЫЧНОМУ ПРАВУ СИБИРСКИХ КОРЕННЫХ НАРОДОВ

На территории Сибири в XIX веке существовало две системы управления: традиционная и административная. Эти система дополняли друг друга. Требования к должностным лицам определялись как обычаями, так и нормами права.

Ключевые слова: обычное право, система управления, сибирские народы, традиционные органы.

RESPONSIBILITY MEASURES ACCORDING TO THE COMMON LAW OF THE SIBERIAN NATIVE PEOPLES

There were two systems of administration on the territory of Siberia in the XIX - th century.They were traditional and administrative. These systems supplemented each other. The standards to the officials were determined both by the customs and by the standards of law.

Key words: common law, administration system, Siberian peoples, traditional bodies.

В дореволюционной России обычаи выступали основным регулятором общественных отношений у коренных сибирских народов. У коренных народов функционировали специальные органы судопроизводства (словесные расправы), которые рассматривали имущественные споры, конфликтные ситуации и так называемые «маловажные» правонарушения. К маловажным делам были отнесены все правонарушения и споры, кроме возмущения, намеренного убийства, разбоя и насилия, деланья фальшивой монеты, похищения казенного и общественного имущества [20]. Словесная расправа в своей деятельности руководствовалась действующими обычаями.

Для местных сообществ было характерно наличие высокой степени доверия к органам управления, но, несмотря на это встречаются жалобы на решения судебных органов. Содержание жалоб показывает спорную или проблемную ситуацию с позиции существующих моральных и психологических установок общества и личности; является отражением культурного и социального уровня общественного развития; содержит описание деятельности органов управления и судопроизводства; позволяет выделить существующие обычаи в «чистом виде». Санкция могла носить как имущественный, так и личный характер. Чаще использовались имущественные санкции в виде штрафов или возмещения ущерба. В обычном праве различных народов встречаются «имущественные эквиваленты» преступных деяний. Меры личного характера использовались из-за экономической несостоятельности или с целью воспитательного воздействия на человека.

Наиболее распространенными на практике наказаниями, которые налагались органами расправы, были телесное наказание розгами (или лозами); телесное наказание розгами и штраф; удаление в отдаленные края; компенсация за причиненный вред; штраф в пользу общества. Кроме указанных были примеры применения и других видов наказания, которые не были зафиксированы в официальных материалах. Например, в одном из ведомств Иркутской губернии недоимщикам и должникам бурятской знати в наказание «свертывали уши на палочку» [7, с.2], использовали заключение в колодку и религиозную епитимию (отдача в кумирню для моления о прощении грехов) [16, с.61].

Штраф (или денежная компенсация) как альтернативный вид наказания фигурирует во многих источниках у различных народов [2, с.4-9; 15, с.255; 21, с.222] на определенном этапе исторического развития (например, подобные подход встречается в «Русской правде»). Денежная компенсация должна была удовлетворить пострадавшего и тем самым примерить стороны. Каждое правонарушение имело свою «цену», но из-за бедности далеко не каждый мог позволить воспользоваться «альтернативным видом» наказания, поэтому наказание определялось исходя из имущественного положения обвиняемого. А.А. Борисов в качестве

V.V. Naumkina

разновидности санкций у якутов выделяет угон скота. На основе анализа архивных материалов А.А. Борисов приходит к выводу, что угон скота можно рассматривать трояко: как вид преступления, как способ урегулирования различных имущественных споров и как «форму санкции против нарушителя прав» [3, с.41]. Скот был основным имуществом и источником средств существования, поэтому угон скота общество использовало как действенную меру воздействия, если поведение сородича не отвечало интересам общества. Такая мера использовалась как исключительная.

Устав «О предупреждении и пресечении преступлений» предусматривал право мирскому сообществу крестьян и инородцев предоставлять лиц дурного поведения в распоряжение правительства. Термин «дурное поведение» не конкретизировался, такое поведение не имело четких критериев и могло быть использовано при невозможности по-иному воздействовать на правонарушителя. На практике инородческие органы старались самостоятельно определять меру взыскания без участия окружных и губернских органов, не допуская какого-либо вмешательства. Инородческие органы всячески стремились сохранить родовую замкнутость и самостоятельность, которая предоставляла бесконтрольные властные возможности знати. Наказание не всегда определялось в отношении лица, совершившего преступное деяние. Санкция могла распространяться на иных членов семьи (детей, жену) [16, с.61], а также на свидетеля, который скрыл информацию о правонарушении [14, с.4].

В качестве одной из особенностей определения наказания по степным законам и обычаям можно выделить отсутствие четкой связи между определенным деянием и наказанием, а также неопределенность меры наказания за конкретные действия. Ярким примером может быть приговор Мелецкой управы, которая отказалась выносить решение в отношении бывшего родоначальника из-за жестокости наказания. Свой отказ управа мотивировала тем, что по действующим обычаям предусматривались следующие меры взыскания: наказание розгами «можно даже и так, чтобы виновный остался только живым трое суток после наказания» [12, с.61-62], или в собственноручном битье кроме вредных частей тела, или, взыскание штрафа в пользу просителя и судей. Этот пример показывает, что на практике решение носило субъективный характер.

Тяжесть наказания зависела от положения человека в обществе и его репутации. Так, у хоринских бурят за бесчестие, нанесенное словом или делом, с ответчика взыскивался штраф «с почетных людей денежные пеня в пользу обиженного и общества, простых людей, кроме денежной пени наказывает батогами или лазами» [14, с.2]. Действовало негласное правило «всякая денежная пеня распределяется сообразно званию обиженного» [14, с.2]. Субъективизм является характерной чертой обычного права.

Законы уголовные Российской империи освобождали от телесных наказаниях ряд лиц, а именно, султанов сибирских киргизов; духовных лиц; лиц, занимающих должности в волосном управлении. Так как российское законодательство по многим вопросам инородцев приравнивало к крестьянам, Сибирский комитет рекомендовал включить в этот перечень должностных лиц родового и инородческого управления, почетных инородцев, лиц, награжденных медалями и оружием, а также жен, детей и вдов инородцев, освобожденных от телесного наказания.

Исследователи связывают субъективизм с «социальной ценностью человека» для местного сообщества [1, с.35; 8, с.104], причем такой подход был характерен для различных российских народов. Можно выделить несколько критериев, влияющих на отношение общества к деянию человека: 1) наличие или отсутствие должности; происхождение человека, наличие титула или уважаемых предков; 2) финансовое положение человека; репутация в обществе (распутность, трезвый образ жизни, «дурное» поведение, трудолюбие и т.д.); 3) религиозная принадлежность (смена веры не приветствовалась обществом); 4) отношение личности к ценностям общества (пренебрежение или признание); 5) рецидив правонарушения.

Мера наказания зависила от того, кому был нанесен ущерб. Так, по показаниям якутов цена удовлетворения за обиду главному родоначальнику - 150 рублей, голове Инородной Управы - 100 рублей, родовому старосте - 50 рублей. За обиду простого инородца обидчик платит компенсацию в размере годового налога и общественных взносов. При этом при определении наказания за нанесенный ущерб должностному лицу учитывалась существенная особенность. Тяжесть наказания определялась с учетом пожеланий истца. «Когда обиженный родоначальник на удовлетворение его пеней не согласится, в таком случае обидчик наказывается плетью» [18, с.108].

Наказание могло не последовать, если совершенное правонарушение вызывало поддержку сородичей. Например, у бурят часто встречается причинение тяжелых телесных повреждений со смертельным исходом за принятие крещения [5, л. 11-12], такие действия судебная расправа не рассматривала как преступные. Преступление, совершенное уважаемым или знатным человеком, могло оставаться безнаказанным [10, с.61].

Особенностью обычного права кочевых народов Восточной Сибири было отсутствие четкого понятийного аппарата и конкретных норм, что также приводило к принятию субъективных решений. Например, кон-

кретного понятия правонарушения не существовало, поэтому применяемые наказания не всегда были связаны с противоправным деянием. Так, в Иркутской губернии были случаи применения меры наказания розгами для сведения счетов с инородцами, выступавшими против избрания должного лица [7, с.2]. В Енисейской губернии наказание применялась к инородцам, обращавшимся к окружному начальству с жалобами на решения, принятые органами инородного управления. Жалобщики рассматривались как лица, доставляющие «неудобства» начальству и мешающие работать, так как отвлекают высшее начальство от других более важных дел. Тяжесть наказания за то или иное правонарушение зависела от особенностей хозяйственной деятельности. Скотоводство было основным занятием кочевых народов, скот являлся основой экономики. Поэтому среди степных народов наиболее распространенными правонарушениями были конокрадство и скотокрадство, которые наказывались строже других правонарушений.

Наказание всегда было направлено на воспитание правонарушителя и других родовичей. При определении наказания учитывалось, совершал ли ранее человек подобные действия. При вынесении приговора ответчика всегда предупреждали, что при повторном правонарушении взыскание будет более строгим. В обычном праве кочевых народов четко прослеживается воспитательная функция. Поэтому одним из основных принципов была публичность и строгость при вынесении и исполнении решения. Так, в воспитательных целях к телесным наказаниям инородцев подвергали публично, поэтому в приговорах часто встречается фраза «в пример прочим» [23, л. 3]. К более строгому наказанию можно отнести удаление в «отдаленные края». «Удалялись» инородцы на северные земли (Туруханский край) с более тяжелыми климатическими условиями. Удаление на северные территории приводило к нарушению родовых связей, экономически было суровой санкцией. Такое наказание чаще всего применялось в отношении лиц, неоднократно совершавших правонарушение «отнюдь чтобы он не мог починить побега, наделать другого преступления» [25, л.36], а также за развратное поведение [24, л.3].

При рассмотрении правонарушения большое значение имела репутация человека и отношения к нему других членов общества, поскольку «...преступником признавался тот, кого считало таким общество, ... ныне преступником считают того, кого молва, слухи и общественное мнение признает заведомо лихим человеком» [11, с.67]. В таком случае изменить решение словесной расправы можно было только при наличии следующих условий:

1) если дело будет пересмотрено высшей инстанцией словесной расправы;

2) при рассмотрении дела окружным судом (при наличии жалобы со стороны ответчика);

3) если инородец сам докажет свою невиновность (встречается редко).

Положение личности в обществе рассматривалось как обстоятельство, отягчающее или смягчающее меру взыскания при определении наказания. Неопределенность позволяла органам расправы всякий раз создавать прецедент. Такой подход имел воспитательное значение, так как негативная репутация была основанием для обвинения личности в правонарушении.

При определении размера ущерба, кроме субъективного фактора, использовались различные «штрафные коэффициенты», посредством которых компенсировались иных ущербы и расходы. Исследователь Е.С. Глыкова, рассматривая вопрос применения наказания, анализирует два бурятских понятия «яалы» и «андза». Понятие «яала», по ее мнению, можно рассматривать как синоним понятию «преступное деяние». По официальным данным термин «яал» использовался как «пеня или взыскание трех или четырех голов скота за каждую покраденную голову» [19, с.7; 4, с.197]. В обычаях бурят это понятие сохранило значение уголовного наказания за хищение скота.

Наказание в виде «яалы» представляло собой четырехкратную (или трехкратную) систему штрафов. Первым штрафом была аналогичная единица скота, остальные три штрафа состояли из молодняка того же вида домашних животных. Например, при похищении коровы первым штрафом была корова; вторым - корова-двухлетка; третьим - телка; четвертым - теленок. Такая система штрафов не только позволяла возместить ущерб потерпевшему, но и покрыть все остальные расходы (материальный и моральный вред потерпевшему, вознаграждение лицу, которое оказало содействие следствию, и вознаграждение лицу, производившему следствие) [6, с.136]. Официально в письменных источниках указывается только о трех штрафах, фактически использовались различные варианты определения размера «яалы». У народов Енисейской губернии существовала 2-3-4-кратная система штрафов. Штрафной коэффициент зависел от рецидива правонарушения [9, с.114]. Увеличение размера штрафа было рассчитано на воспитательное воздействие. Размер «яала» зависел от экономического уровня племени. Так, у селенгинских бурят за кражу скота и маловажное воровство с виновного взыскивалось по 10 копеек с каждого рубля стоимости украденного. Такая же сумма предусматривалась в качестве вознаграждения за поимку вора [14, с.11], или предоставление информации о правонарушении (т.е. за свидетельские показания). «Андза» выступала в качестве меры обес-

печения общественного договора и договоров в брачно-семейных отношениях. Как мера наказания за совершение преступлений «андза» возникла как форма межродового соглашения. Она устанавливалась за такие преступления, как убийства, побои, оскорбление. В отличие от «яалы» из «андзы» не выплачивались доли различным участникам процесса (только потерпевшему) [6, с.140-141].

Система штрафов была экономическим рычагом борьбы с правонарушениями. Высокие штрафные санкции, с одной стороны, были направлены на удовлетворении истца, с другой стороны, оказывали воспитательное воздействие.

На действующие обычаи большой отпечаток накладывали религиозные верования. Некоторые нормы стали результатом слияния правил и религиозных убеждений. Религиозные верования использовались при разбирательстве словесной расправой. Религиозные представления часто расширяли перечень субъектов ответственности по степным обычаям. Например, у якутов была практика наказания животных за преступления (смерть за убийство человека). По отношению к неодушевленным предметам также употреблялись меры наказания: орудие преступление - закапывали в землю; ружье, дающее промах, наказывали розгами [13, с.205] и т.д. Это было связано с религиозными убеждениями, согласно которым вещи наделялись характеристиками одушевленных существ.

Как уже отмечалось ранее, наиболее распространенным правонарушением среди коренных народов Сибири было воровство. Среди обычаев народов Восточной Сибири, рассматривающих воровство, можно выделить обычаи якутов. Для обычаев якутских племен было характерно выделение различных видов воровства. Якутские обычаи подразделяли воровство: на воровство-грабеж, воровство-кража, воровство-мошенничество [17, с.227-228]. У других народов такого подразделения не было. Также в обычном праве не употреблялись понятия «укрывательство заведомо краденного» и «приобретение или покупка заведомо краденного» [11, с.59].

Наказание за воровство не всегда было соизмеримо с ценностью украденного имущества. В 1862 году Степная Дума соединенных разнородных племен за кражу двух кобыл определила меру наказания «взыскать 3 лошадей в пользу истца и наказать 30 ударами» [22]. А в 1868 году та же Степная Дума приняла решение «за продажу чужой лошади и неблаговидные поступки наказать лозами - 15 ударов» [23, л.3]. Если в первом случае наряду с телесным наказанием ответчик должен был возместить ущерб (больше украденного), то во втором никакого возмещения имущества не предусматривалось. Таким образом, возмещение ущерба за воровство на практике было различным, можно выделить два варианта: возмещался ущерб в размере (или в натуральной величине) стоимости украденного имущества; в воспитательных целях ответчик возмещал пострадавшему ущерб с учетом яала.

Следовательно, при возмещении ущерба можно говорить о неравном положении ответчиков. Неравное положение ответчика ставило в неравные условия потерпевшего. Потерпевший, согласно принятому решению, мог получить обратно свое имущество (или компенсацию равную по стоимости в натуральном выражении); получить имущество в размере, превышающем стоимость украденного имущества; остаться без возмещения ущерба, если ответчик был наказан только телесно.

Литература

1. Алборова, А.Г. Обычное гражданское право российских крестьян во второй половине XIX века: дис. ... канд. юрид. наук: 12.00.01 / Нижегородский гос. ун-т. им. Н.И. Лобачевского. - Нижний Новгород, 2007.

- 210 с.

2. Арсанукаева, М.С. Преступление и наказание в обычном праве чеченцев и ингушей во второй половине XIX - начале XX вв. / М.С. Арсанукаева // История государства и права. -2002. - №5. - С.4-9.

3. Борисов, А.А. Якутское общество и обычное право в XVII - начале XX века / А.А. Борисов. - М.: Книжный дом «Университет», 2002. - 160с.

4. Буссе, О. Список слов бытового значения некоторых кочевых народов Восточной Сибири / О. Буссе // Записки Императорского русского географического общества по отделению этнографии. - 1880. - Т.6.

- С.197-245.

5. ГАИО (Гос. архив Иркутской области). Ф.24. Оп. 9. Кар. 2041. Д. 212. Л.11-12.

6. Глыкова, Е.С. Обычное право бурят [электронный ресурс]: историко-правовое исследование: дис. канд. юрид. наук: 12.00.01 / Е.С. Глыкова; Российский ун-т дружбы народов. - М.: РГБ, 2005. - 210 с.

7. Еще об управлении сибирскими инородцами // Сибирь. - 1884. - №52. - С.2-3.

8. Коновалова, А.С. Обычное право в российской правовой жизни: дис. ... канд. юрид. наук: 12.00.01 / А.С. Коновалова; Московский ин-т мВд РФ. - М., 2005. - 173 с.

9. Костров, Н. Этнографические заметки о киргизских татарах / Н. Костров // Зап. Сибирского отдела Императорского русского географического общества. - Кн.8, Ч.1. - Иркутск, 1865. - С.97-121.

10. Кузнецова, А.А. Минусинские и ачинские инородцы (Материалы для изучения) / А.А. Кузнецова, П.Е. Кулаков. - Красноярск, 1898. - 298с.

11. Лаппо, Д.Е. Преступления и наказания по степному праву сибирских кочевых инородцев (Минусинские татары) / Д.Е. Лаппо // Изв. Красноярского подъодела Восточно-Сибирского императорского Русского географического общества. - Красноярск: Енисейская губернская типография, 1906. - С.17-73.

12. Лаппо, Д.Е. Степное земское положение. Проект земский учреждений, принятый Аскизским инород-

ным съездом 1-2 ноября 1905 г. / Д.Е. Лаппо. - Красноярск, 1907. - 98 с.

13. Материалы по обычному праву и по общественному быту якутов / Д.М. Павлинов [и др.] // Тр. комиссии по изучению Якутской Автономной Советской Социалистической республики. - Т.4. - Ленинград,

1929. - 461с.

14. О законах некоторых Восточных Сибирских инородцев // Сиб. вестн. - 1823. - Ч.1. - С.1-12.

15. Памятники обычного права албанцев османского времени / Сост. Ю.В. Иванова. - М.: Наука, 1994. -

255 с.

16. Рязановский, В.А. Обычное право монгольских племен (монголов, бурят, калмыков). - Ч.1 / В.А. Ряза-новский. - Харбин, 1924. - 114 с.

17. Самоквасов, Д.Я. Сборник обычного права сибирских инородцев / Д.Я. Самоквасов. - Варшава, 1876.

- 282 с.

18. Свод «Степных законов кочевых народов Восточной Сибири». - СПб., 1836.

19. Словарь местных слов, вошедших в Свод Степных Законов и в пояснительные примечания к сему

своду. - СПб., 1841. - 7с.

20. Устав об управлении инородцев от 1822г. // ПСЗРИ с 1649г. Т.38. 1822-1823. - СПб., 1830. - № 29126.

21. Фукс, С.Л. Обычное право казахов в XVIII- первой половине XIX века / С.Л. Фукс. - Алма-Ата: Наука,

1981. - 222с.

22. ЦГАРХ (Центральный государственный архив Республики Хакасия) Ф. ИИ-2. Оп. 1. Д. 721.

23. ЦГАРХ (Центральный госуд. архив Республики Хакасия). Ф. ИИ-2 Оп. 1. Д. 872.

24. ЦГАРХ (Центральный госуд. архив Республики Хакасия). Ф. ИИ-2. Оп. 1. Д. 941.

25. ЦГАРХ (Центральный госуд. архив Республики Хакасия).Ф.ИИ-2. Оп.1. Д.10.