CC BY
59
Izvestiya of Irkutsk State Economics Academy, 2016, vol. 26, no. 1, pp. 149-157. ISSN 1993-3541
Известия Иркутской государственной экономической академии.
2016. Т. 26, № 1. С. 149-157. ISSN 1993-3541
I. A. ARZUMANOV, I. A. KUZMIN
УДК 343.97;340.1
DOI 10.17150/1993-3541.2016.26(1).149-157
И. А. АРЗУМАНОВ
Иркутский государственный университет, г. Иркутск, Российская Федерация И. А. КУЗЬМИН Академия Генеральной прокуратуры РФ, г. Иркутск, Российская Федерация
ФОРМИРОВАНИЕ СИСТЕМЫ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЯ ПРЕСТУПНОСТИ В КОНТЕКСТЕ РАЗВИТИЯ ИНСТИТУТА ЮРИДИЧЕСКОЙ ОТВЕТСТВЕННОСТИ У ИНОРОДЦЕВ ВОСТОЧНОЙ СИБИРИ (ПЕРВАЯ ПОЛОВИНА XIX ВЕКА)
Аннотация. Современная уголовно-правовая политика осуществляется в условиях социально-неоднородного общества, в сложной системе бытовых, национально-этнических, культурно-религиозных и иных отношений. Учет исторического опыта предупреждения и борьбы с преступностью в процессе обозначенной деятельности необходим. В статье проанализированы факторы и особенности становления системы профилактики преступности на примере развития положений о юридической ответственности у инородцев Восточной Сибири в первой половине XIX в. Выявлены основные формы реализации правосознания у этносов Восточной Сибири имперского периода с учетом политико-правовой интеграции коренного народонаселения в условиях действия автохтонной шаманско-культовой традиции и практики как базиса формирования социокультурного пространства. Изучены отдельные положения Свода Степных законов для инородцев Восточной Сибири 1822 г., Устава об управлении инородцев 1822 г. и Устава о предупреждении и пресечении преступлений 1857 г. Обосновывается тезис о наличии у субъектов имперского и губернского правотворчества осознания важности защиты имперского правопорядка и профилактики преступности. На основе исследования правосознания, обычно-правовых норм, положений имперского (регионального) законодательства и сложившейся практики применительно к инородцам Восточной Сибири выявлена специфика мер юридической ответственности рассматриваемого периода, характерные черты механизма их реализации, а также ряд иных положений, свидетельствующих о сравнительно-высоком уровне и предметной направленности источников права в обстановке переплетения публичных интересов разных уровней. Сделан вывод о наличии реальных исторических предпосылок формирования отечественной системы предупреждения преступности, учитывающих различные аспекты жизнедеятельности коренных народов и народностей Восточной Сибири.
Ключевые слова. Россия; Сибирь; инородцы; устав; юридическая ответственность; наказание; противоправное деяние; предупреждение преступности.
Информация о статье. Дата поступления 7 декабря 2015 г.; дата принятия к печати 25 декабря 2015 г.; дата онлайн-размещения 29 февраля 2016 г.
FORMATION OF THE CRIME PREVENTION SYSTEM IN THE CONTEXT OF THE LEGAL LIABILITY DEVELOPMENT OF INDIGENOUS DWELLERS OF EASTERN SIBERIA (THE FIRST HALF THE 19th CENTURY)
Abstract. The modern crime policy is conducted in an environment of unequal societies and complex national, ethnical, cultural, religious etc. relations; therefore, strategies for its implementation should take into consideration a historical experience in the sphere of the crime combating and prevention. This paper addresses factors and features of the crime prevention system formation using the example of the legal liability development of indigenous dwellers of Eastern Siberia in the first half of the 19th century. Political and legal integration of native tribes was performed under the umbrella of local shamanic religion traditions that served as a basis for formation of the sociocultural space. Taking this fact into account, we established basic ways of forming legal rights awareness by the ethnic groups of Eastern Siberia in Imperial Russia. We examined selected provisions of «The Code of Steppe Laws for the Nomadic Tribes of Eastern Siberia» (1822), «The Code of the Indigenous Administration» (1822), and «The Code of Criminal and Corrective Punishments»
I. A. ARZUMANOV
Irkutsk State University, Irkutsk, Russian Federation I. A. KUZMIN
Academy of the Prosecutor General's Office of the Russian Federation,
Irkutsk, Russian Federation
© И. А. Арзуманов, И. А. Кузьмин, 2016
149
Izvestiya of Irkutsk State Economics Academy, Известия Иркутской государственной экономической академии.
2016, vol. 26, no. 1, pp. 149-157. ISSN 1993-3541 2016. Т. 26, № 1. С. 149-157. ISSN 1993-3541
LAW AND LEGISLATION
(1857). It is argued that the subjects of imperial and provincial law-making recognized the importance of the imperial justice administration and crime prevention. Based on the investigation of the legal awareness, customary legal norms, imperial and provincial legislative provisions as well as established practices in relation to indigenous dwellers of Eastern Siberia, the main features of legal liability and specifics of its implementation mechanisms during the period covered were identified. Certain findings also attest to the relatively high level of the legal sources in an environment of intertwined public interests. The research showed that there exists a real historical background for the national crime prevention system to incorporate various aspects of life of the ethnic groups and indigenous tribes of Eastern Siberia.
Keywords. Russia; Siberia; indigenous dwellers; Code; legal liability; penalty; wrongful act; crime prevention. Article info. Received December 7, 2015; accepted December 25, 2015; available online February 29, 2016.
На современном этапе становления правовой политики в криминологической сфере особое внимание обращается на формирование превентивного фактора массового правосознания. К сожалению, в нашем тысячелетии доминирующей криминологической тенденцией остается рост преступности в мире, увеличение тяжести и общественной опасности преступлений, сопряженное с отставанием механизмов социально-правового контроля криминализации общественных отношений [1, с. 3-4].
Опыт прошлого в его региональной проекции достаточно интересен и может быть применим в различных сферах государственного управления процессами возрождения традиционных форм культуры, хозяйствования и правосознания у малочисленных и коренных народов и этнодиаспор. История российского государства и права в Восточной Сибири дает для этого ряд прецедентов, достойных внимания в качестве методологической кальки, пригодной для решения многих задач в сфере предупреждения преступности посредством формирования институтов юридической ответственности в условиях полиэтничности социальной общности. Историко-правовые закономерности развития института юридической ответственности [2, с. 54-84; 3, с. 68-73] у инородцев Восточной Сибири в первой половине XIX в. являются показательными и заслуживающими внимания, причем как в общетеоретическом, так и в частно-криминологическом аспектах. Проявившаяся здесь система этногенеза, наиболее разработанного в трудах Л. В. Гумилева, является хорошей теоретической платформой для изучения этапов становления и дальнейшего совершенствования правовых конструкций под влиянием историко-природного воздействия как фактора, влияющего на развитие национального правосознания [4, с. 154; 5, с. 32-33]. «Национальное правовое мышление, — отмечает А. В. Мурунова, — выражает совокупность признаков, характерных черт правосознания народа, отличающих его от других правовых си-
стем. Истоки его уходят в глубокую древность, его формирование происходит одновременно с образованием народа. Своеобразие национального правового мышления выражается в основополагающих нравственных и правовых нормах, правовых представлениях, в принципах поведения и правопонимания» [6, с. 75]. В связи с этим сложно не согласиться с Т. А. Чикаевой, утверждающей, что «правовая система возникает и развивается в соответствии с чертами национального менталитета, предстающими через эмоциональные и рациональные формы правосознания нации» [7, с. 211]. Современные исследования социокультурных процессов в Восточной Сибири также дают основания считать, что данный регион обладает определенной самобытностью и особенностями [8].
Необходимо выделить две основные формы реализации формирования правосознания (в его «превентивном» контексте) у этносов Восточной Сибири имперского периода. Первая связана с реформой управления Сибирью, вторая — с правотворческой компетенцией региональных органов государственной власти. Данные формы являлись определяющими в государственном регулировании этноконсолидационными процессами на осваиваемых территориях. Этноконсолидация понимается нами в аспекте включения автохтонных этносов Восточной Сибири в политико-правовое пространство Российской империи, осуществляемая в рамках общегосударственных реформ губернского управления XVIII — начала XIX в.
Политико-правовая интеграция коренных народов в Сибири обусловлена отличиями Сибири как в уровне и качестве организации административно-управленческой, фискальной деятельности государства, так и в том, что подавляющее большинство автохтонов Восточной Сибири еще в начале XIX в. придерживалось шаманизма.
Автохтонная шаманско-культовая традиция и практика не только выполняли все основные социальные функции религии (критические суждения к пониманию которой выразил Ч. Теренс [9, с. 37]) и выступали наиболее универсальной
Izvestiya of Irkutsk State Economics Academy, Известия Иркутской государственной экономической академии.
2016, vol. 26, no. 1, pp. 149-157. ISSN 1993-3541 2016. Т. 26, № 1. С. 149-157. ISSN 1993-3541
I. A. ARZUMANOV, I. A. KUZMIN
формой идеологической системы социокультурного пространства. В рамках шаманистского комплекса сформировывались и тысячелетние традиции основных форм социальных регуляторов общественных отношений, имеющих специфическое выражение в нормах обычного права. Впоследствии проблема нивелировки влияния мифорелигиозной системы шаманизма на сознание включаемых в состав империи народов решалась за счет усиления влияния структур православной, а впоследствии и ламаистской церкви. Однако на первых этапах государственного воздействия на сферу правосознания автохтонов публичное управление осуществлялось в рамках реализации норм разработанного М. М. Сперанским Устава об управлении инородцев 1822 г. (далее — Устав). К основным правилам управления инородцами Восточной Сибири относилось предоставление в частных делах кочующим инородцам права словесной (устной) расправы по нормам обычного права. Реализация правовых обычаев повлекла за собой уменьшение числа предметов судебных разбирательств, подлежащих рассмотрению имперскими судебными учреждениями, а также урегулирование социально-экономической жизни — обеспечение свободы торговли и производства, создание условий к исполнению инородцами своих обязанностей. Данные нормы носили декларативный характер, поскольку требовали соответственного нормативно-правового обеспечения, восполняемого за счет систематизации норм обычного права. Унификация системы управления и кодификация обычного права инородцев решались в два этапа:
- стратификация инородческого ясачного населения на три разряда, каждый из которых отражал специфику образа жизни оседлых, кочевых и бродячих (ловцов). Последующей административной реформой управления выстраивалась иерархия властеотношений и фискальная система, базирующаяся на родоплеменных структурах самоуправления. Общая породовая перепись и территориальная привязка инородцев способствовали налаживанию и осуществлению общего контроля со стороны губернской администрации;
- легализация обычно-правовой системы управления инородцами и предопределение параметров правотворческой деятельности администрации в свете общих задач реализации интегративной функции государства.
Легализация обычно-правовой системы автохтонного населения Восточной Сибири осуществлялась в процессе подготовки Свода Степ-
ных законов для инородцев Восточной Сибири в 1822-1873 гг. В процессе подготовки Свода Степных законов фактически была осуществлена систематизация норм обычного права сибирских инородцев Енисейской губернии, Иркутской губернии, Якутской области (входящих в первой половине XIX в. в состав Восточно-Сибирского генерал-губернаторства) [10, с. 8-13].
Конечной целью систематизации норм обычного права являлась их итоговая переработка с приведением к общегосударственному уровню установлений позитивного права по мере изменения самого образа жизни инородцев. С одной стороны, интересы имперского казначейства в систематической интенсификации ясачных пушных и денежных сборов привели к искусственной консервации характера родоплеменных отношений. С другой стороны, процессы систематизации норм обычного права способствовали формированию института юридической ответственности как важнейшей структурной детерминанты правосознания.
В этот же период времени отдельными учеными было обращено внимание на потребность изучения преступности в губерниях Российской империи, ее причин, условий и региональных особенностей, в том числе состав и уровень нравственного и материального благосостояния народонаселения [11, с. 58-61]. Наметившееся в середине XIX в. «усиление» внимания к проблеме предупреждения преступности обуславливалось, прежде всего, утверждением в 1857 г. указом Императора России Устава о предупреждении и пресечении преступлений, который предписывал всем должностным лицам на всех уровнях власти «предупреждать и пресекать всякие действия, клонящиеся к нарушению должного уважения к вере или же общественного спокойствия, порядка, благочиния, безопасности личной и безопасности имущества»1. Обозначенные действия свидетельствуют о принятии на себя российским государством того времени ответственности (позитивной) за эффективное выполнение своих задач, о чем писал еще Ф. Бастиа [12, с. 3-4, 47-48]. Государственно-принудительная обеспеченность нормативных установлений (которая, по мнению И. А. Хобеля, является сущностным свойством права [13, с. 49-50]) имперским законодателем вполне осознавалась и продвигалась.
1 Устав о предупреждении и пресечении преступлений : (Св. зак. т. 14, изд. 1857) : доп. и изм. по Продолж. 1863, 1864, 1868, 1869 и 1871 гг. с разъяснениями по Уложению о наказаниях изд. 1866 г. и по Уставу о наказаниях, налагаемых мировыми судьями [Москва : Тип. Т. Рис], 1872. VIII. 159 с.
Izvestiya of Irkutsk State Economics Academy, Известия Иркутской государственной экономической академии.
2016, vol. 26, no. 1, pp. 149-157. ISSN 1993-3541 2016. Т. 26, № 1. С. 149-157. ISSN 1993-3541
LAW AND LEGISLATION
Серьезные мысли о важности профилактики преступности высказывали в своих трудах такие мыслители XIX в., как В. Белинский, А. Герцен, Н. Чернышевский и многие другие деятели, что было отмечено Э. Ю. Енгояном [14, с. 877].
«Между тем, — по мнению Ю. М. Ан-тоняна, — тысячелетия человеческой истории показали, что покончить с преступностью невозможно, что она так же естественна, как болезни и смерть. Человеческую природу нельзя переделать, как и решить все и для всех социальные проблемы... Ее (преступность — И. А., И. К.) нужно лишь удержать в определенных рамках, не давая ей захлестнуть общество, на некоем цивилизованном уровне <...> профилактика. Это наиболее важный уровень борьбы с преступностью, поскольку в этом случае оказывается воздействие на сами криминогенные факторы, то есть на факторы, порождающие совершение преступлений» [15, с. 21-22].
Важно отметить, что нормы обычного права, которым следовали инородцы Восточной Сибири, задолго до их систематизации содержали целый ряд взаимосвязанных положений, достаточно подробно объективирующих юридическую ответственность в общественной жизни, ориентированных на выполнение ее регулятивной функции [16, с. 108-109]. В частности, В. В. Наум-кина отмечала, что санкции могли носить личный (наказание розгами, удаление в отдаленные края и др.) и имущественный (штраф, возмещение ущерба и др.) характер, зависели от субъективного усмотрения лиц, возлагавших наказание и ряд иных факторов (репутации лица, его имущественного положения), применялись с целью воспитательного воздействия. Наказания возлагались специальными органами судопроизводства (Словесными расправами) и часто дифференцировались в зависимости от рецидива [17, с. 103-104]. Наиболее распространенным правонарушением было воровство, причем якутские племена обособляли воровство-кражу, воровство-грабеж и воровство-мошенничество [18, с. 227-228].
Процесс сбора «полных и подробных сведений» о законах инородцев для рассмотрения их по «Губерниям в особых Временных комитетах» был завершен в Енисейской губернии к февралю 1824 г. и обсужден на заседаниях губернского Временного комитета. Материалы по обычному праву, собранные в Восточной Сибири в рамках реализации § 68 Устава, сохранились благодаря предпринятым Д. Я. Самоквасовым изданию их в 1876 г. Это издание является уникальным в связи с отсутствием собранных в данный период
материалов по обычаям инородцев в фондах российских государственных архивов.
Дополнением к изданным Д. Я. Самоквасовым материалам из Дела по составлению Степных законов в 20-х гг. XIX в. являются имеющиеся в материалах дела Государственного архива Иркутской области личные наблюдения гражданского губернатора Енисейской губернии, касающиеся обычно-правовых обыкновений инородцев. К дополнениям можно отнести и ответы гражданского губернатора Енисейской губернии на вопросы комиссии Сибирского комитета по поводу уточнений некоторых положений проекта «Степных законов для южных скотоводцев и промышленников и кочующих земледельцев Енисейской губернии»1.
Заметки гражданского губернатора Степанова были представлены генерал-губернатору Восточной Сибири в преддверии собрания «полностью подробных о сем сведений, дабы с пользою воспользоваться оными», а также тщательного рассмотрения и изучения во Временном комитете с последующим составлением проекта Степных законов для инородцев Енисейской губернии2.
Сведения, приводимые гражданским губернатором Енисейской губернии, были собраны среди этнических групп кочевых татар в Минусинском и Ачинском округах, для которых, собственно, и был составлен проект Степных законов3.
Согласно Ведомости о родоначалиях ясачных народов по Минусинскому округу Енисейской губернии численность родовых управ в Степной думе соединенных племен в 1823 г. была следующей: инородные управы. В их числе: Бальтир-ская — 840; Кызыльско-Карачинская — 106; Кий-ско-Косинская — 103; Ближне-Карачинская — 615; Кийско-Кубанская — 381; Дальне-Кара-чинская — 260; Казанова 2-я половина — 159; Сагайская 1-я половина — 885; Сагайская 2-я половина Карачаровская — 305. Итого — 3 654. Качинская степная дума — 3 821, Кайбальская Степная дума — 594. В Ачинском округе в ки-зильской Степной думе при 11 родовых управах числилось 2 288 чел. обоего пола4. Данный признак-маркер объективно соответствовал семей-но-родовому укладу и обеспечивал достаточно высокую степень ручного управления, а также эффективность и «общественный» характер устного судопроизводства, который фиксировался
1 Государственный архив Иркутской области (ГАИО). Ф. 24. Оп. 10. Д. 77. С. 372-385.
2 Там же. С. 26-28.
3 Там же. С. 375.
4 Там же. С. 58-59.
Izvestiya of Irkutsk State Economics Academy, 2016, vol. 26, no. 1, pp. 149-157. ISSN 1993-3541
I. A. ARZUMANOV, I. A. KUZMIN
в § 101 Устава: «Родовое управление производит все дела словесно».
В «путевых заметках» по обычному праву Енисейских инородцев большую часть занимает гражданско-правовая сфера отношений — институты брака, семьи, наследования, завещания и некоторые аспекты обязательственного права.
В заметках гражданского губернатора имеются сведения по вопросам обязательственного права. Собранные губернатором сведения отличаются еще и тем, что в них имеются образчики рассмотрения в процессе «словесной расправы», находящиеся в компетенции родовых управ исковых дел. Спектр гражданско-правовых отношений, касающихся разбирательств по искам в обеспечение прав заимодавца, не рассматривался в проектах Степных законов для Енисейской губернии, поскольку, согласно § 59 представленного проекта, «все инородцы должны управляться на сей предмет 22-го июля 1822 г. высочайше утвержденным положением о разборе исков по обязательствам, заключаемым в Сибирских губерниях обывателями разных сословий»1. Тем интереснее заметки, касающиеся реального положения при решении дел по восстановлению прав заимодавца, собранные гражданским губернатором, которые фактически составили необходимую основу для становления института гражданско-правовой ответственности и механизма ее реализации: «В займы дают деньги или вещи просто, или с поруками, или при свидетелях, но без всяких актовых обязательств. В случае неустойки разбирается у князцев и ежели откроется, что заимобратель отказывается платить по неимению занимаемой вещи или денег, то князец делает свое распоряжение; если заимобратель не способен вовсе, то платит порука; ежели тот, на которого откроется иск, запрется и не будет свидетелей, то иск не имеет своего достоинства; ежели наконец запирающийся заимобратель будет уличен свидетелями, тогда князец объявляет ему, что он обязан заплатить; а когда уличенный решительно откажется заплатить, тогда поступок таковой вменяется ему в стыд и поношение, а имение его остается неприкосновенным»2.
Отражены в заметках и социальные процессы, связанные с распадом патриархальной семьи. Наиболее ярко это проявляется в процессах общинного судопроизводства по делам, касающимся бедных членов этногрупп [19, с. 193].
А. П. Степанов пишет далее: «Таков образ займа между богатыми и посредственными; но
1 ГАИО. Ф. 24. Оп. 10. Д. 77. С. 53.
2 Там же. С. 26-28.
Известия Иркутской государственной экономической академии.
2016. Т. 26, № 1. С. 149-157. ISSN 1993-3541
бедные подлежат другому разбору. Все они находятся за долги у богатых; подвергаются терпеливо телесному наказанию и даже бывают продаваемы от одного хозяина другому, то есть поступают в работники к тому, кто заплатит прежнему хозяину причитающийся на них долг»3.
В заметках губернатора имеются и положения, не отраженные впоследствии в проекте Степных законов для инородцев Енисейской губернии и касающиеся уголовно-правовых норм: «Относительно же преступлений, которые остаются собственному разбору ясашным, они других не признают, как воровство, пьянство, карточную игру и убийство. Все преступления будучи обнаружены подвергают без исключения наказанию плетьми при сходке общества перед лицом князца»4. Сведения, приводимые гражданским губернатором Енисейской губернии, были собраны среди этнических групп кочевых татар в Минусинском и Ачинском округах, для которых, собственно, и был составлен проект Степных законов5.
Сказанное отражает общую картину развития регулятивных и охранительных правовых средств и процессов, способствующих выработке системы юридической ответственности, в том числе, в контексте повышения эффективности превентивной (профилактической) функции последней.
По мнению В. Вагина, сибирские инородцы в соответствии с Уставом обладали обширным самоуправлением, освобождались от посторонних (вредных) влияний и имели возможность самостоятельно решать все административные, хозяйственные, судебные (кроме уголовных) вопросы [20, с. 335, 338], не исключая возложения «неуголовных» видов юридической ответственности за «маловажные» правонарушения. Б. Ц. Жалса-нова и Л. В. Курас придерживаются схожего мнения, утверждая, что Устав предоставил инородцам «право на сохранение традиционных форм управления на основе норм обычного права, так называемых степных законов» [21, с. 45]. Авторы Устава предприняли попытку гуманизировать административную машину управления и привлечь к ее деятельности представителей коренного населения, что было (по мнению С. А. Черноморца, С. Г. Замираловой [22, с. 21-27]) важно для сохранения национальной целостности и самобытности инородцев Сибирского региона.
Осознание субъектами высочайшего и губернского правотворчества необходимости защитить имперский правопорядок привело
3 Там же.
4 Там же.
5 Там же. С. 375.
Izvestiya of Irkutsk State Economics Academy, Известия Иркутской государственной экономической академии.
2016, vol. 26, no. 1, pp. 149-157. ISSN 1993-3541 2016. Т. 26, № 1. С. 149-157. ISSN 1993-3541
LAW AND LEGISLATION
к закреплению соответствующих негативных санкций (мер юридической ответственности), применяемых к инородцам за совершение противоправных деяний. При этом учитывались и социальное и ситуативное направления предупреждения преступности [23, с. 80-81]. Одновременно с этим можно констатировать наличие специальных процедурных норм, касающихся регламентации процесса возложения юридической ответственности.
Устав также называет основания возникновения уголовной ответственности инородцев (составы преступлений), обособляя возмущение, намеренное убийство, грабеж и насилие, делание ложной монеты, похищение казенного и общественного имущества. Важно заметить, что между кочующими четырех родоначалий Енисейской губернии возникали особые отношения и нормы поведения (по основным признакам схожие с обычным правом), за нарушение которых к виновным могли применяться меры, не зависящие от прихоти инородных управ и степных дум (по некоторым источникам применение наказания относилось к компетенции старейшин).
Функции общей и частной превенции хорошо прослеживаются на примере правовой регламентации санкций за совершение такого состава, как кража. Так, в первый раз (в силу § 62 Устава) кража наказывается «возвращением украденного или платежом за украденное по оценке; штрафованием четвертой части что стоит украденное в общественную сумму и за-писанием имени в книгу доколе исправится; буде же нечем платить, продать последнее имение; буде же нечем отдать в заработки тому у кого украл или же постороннему по цене определенной Степною думою, где находиться ему до тех пор, пока заработает как украденное, так и штраф». Во второй раз к обозначенной санкции кумулятивно прибавляется телесное наказание розгами, сопровождаемое «запискою в книгу» о содеянном (запись сохраняется до исправления осужденного). Совершение воровства в третий раз наказывалось отобранием украденного, либо продажей его имения (имущества) для возврата похищенного, бессрочной записью в книгу о содеянном и возможным переселением на постоянное место жительства в Туруханский край. Следует отметить, что сохранение записи в книге о совершенном преступлении фактически означало наличие у инородца судимости.
Осознание правотворцем необходимости сдерживания преступных проявлений способствовало появлению такого института, как соуча-
стие (согласно § 63 Устава «кто был в сообществе с вором, наказывается таким же образом») и его особой разновидности — пособничества (в § 64 Устава установлено: «Кто покупал краденые вещи и будет доказано, что он купил знавши, что они краденые, наказывается за утайку вора как за сообщество с ним»).
Мошенничество (обман) в гражданских правоотношениях между родовичами наказывалось «возвращением денег, или вещи покупщику, полученных продавцом за ту вещь, которую он обманул; и при том вещь остается без платы у покупщика» (§ 65 Устава), что по своей правовой природе напоминает одностороннюю реституцию в гражданском праве.
Возраст преступников также учитывался, наказания к ним носили «откровенно-воспитательный» характер. Так, воры до 15 лет наказывались родоначальником при родителях розгами (§ 66 Устава). В то же время непочтительные совершеннолетние дети, либо дети, отказывающиеся повиноваться родителям, по жалобе последних наказывались розгами, либо отсылались в рабочий дом губернского города с указанием сроков работ (§ 67 Устава).
За неподчинение приказу, попытки перечить начальству виновных лиц («буйных») следовало отсылать по приговору Степной думы в рабочий дом губернского города с указанием срока пребывания (§ 68 Устава). В свою очередь, наказание за нарушение общественного порядка (возмущение спокойствия), в том числе сопряженное с развратными действиями, выражающими неуважение к окружающим (§ 69 Устава), дифференцировалось следующим образом:
- в первый раз буйных и развратных следовало увещевать в Инородной управе его улуса (мера ответственности близка к административной ответственности в форме предупреждения);
- во второй раз нарушителей должно приводить в Думу и наказывать по итогам разбирательства розгами;
- в третий раз нарушители направлялись для выполнения исправительных работ в Думу;
- в четвертый раз надлежало инициировать процедуру принудительного переселения виновных.
Устав (§ 71) запрещал карточные игры между инородцами под угрозой штрафа, который вдвое увеличивался за каждое правонарушение (в первый раз — 5 р.; во второй раз — 10 р., в третий раз — 20 р. и т. д.). За доносительство и клевету (§ 74 Устава) «доноситель между инородцами судится так точно, как тот из Ро-
Izvestiya of Irkutsk State Economics Academy, Известия Иркутской государственной экономической академии.
2016, vol. 26, no. 1, pp. 149-157. ISSN 1993-3541 2016. Т. 26, № 1. С. 149-157. ISSN 1993-3541
I. A. ARZUMANOV, I. A. KUZMIN
довичей, на которого он ложно показывал, или кого оклеветал. Преступление сие повторенное одним и тем же человеком дает право Степной Думе просить о переселении». Половым преступлениям (прелюбодеянию и изнасилованию) были посвящены специальные положения Устава (§ 72-73). Причинение вреда здоровью наказывалось по усмотрению Степной думы «от пяти до пятидесяти рублей; сверх того в общественную сумму вносится пятая часть штрафа; ежели нечем заплатить за увечье, то виновник отдается в заработки, доколе не выработает сумму на заплату за увечье и за штраф» (§ 70 Устава).
Оценивая систему мер юридической ответственности и правонарушений у инородцев Восточной Сибири первой половины XIX в., считаем возможным выделить ее характерные черты:
1. Юридическая ответственность и противоправные деяния, за которые она могла наступить, не разграничивались между собой по отраслевому или функциональному назначению (в том числе по степени общественной опасности), что свидетельствовало о моновзглядах законодателя того периода.
2. Меры юридической ответственности во взаимосвязи с имперским законодательством изучаемого периода являются более гуманными и «умеренными» в плане суровости наказаний, ориентированными на обеспечение национальной справедливости.
3. Субъектами юридической ответственности могли быть любые инородцы, которые допустили нарушения права, а также те, кто помогал им (соучастники) и способствовал совершению противоправных деяний (пособники), включая лиц, занимающихся доносительством.
4. Особенности возложения ответственности подразумевают значительное участие органов местного самоуправления малых народов Сибири на различных этапах процедуры в соответствии с нормами обычного права.
5. Низкий уровень правовых положений в части определения соразмерности противоправных деяний и наказания (тяжесть наказания могла зависеть от положения лица в обществе, его репутации [17, с. 103-104]), соблюдения содержательных и структурных правил юридической техники (материальные нормы не отграничены от процессуальных — располагаются в одних пунктах, отсутствует системность и последовательность в изложении составов правонарушений, нет единой иерархии наказаний и т. д.).
6. Нормы права, регламентирующие юридическую ответственность, с учетом реального опыта их комплексного применения в целом позволяют говорить о наличии необходимых средств для предупреждения преступности у инородцев с учетом местных национальных традиций [24, с. 85; 25] и обычаев.
По результатам проведенного исследования, обобщив изложенное, авторы настоящей работы пришли к выводу о наличии реальных предпосылок для формирования системы предупреждения преступности у инородцев Восточной Сибири (в первой половине XIX в.), что подтверждалось целым рядом организационно-правовых факторов, связанных с установлением и реализацией юридической ответственности. Изложенные в статье аналитические заметки и материалы могут быть использованы при осуществлении современной уголовно-правовой политики, в том числе в отношении малых народов и народностей.
Список использованной литературы
1. Лунеев В. В. Преступность XX века. Мировые, региональные и российские тенденции / В. В. Лунеев. — 2-е изд., перераб. и доп. — М. : Волтерс Клувер, 2005. — 912 с.
2. Кузьмин И. А. Юридическая ответственность и ее реализация : учеб. пособие / И. А. Кузьмин. — Иркутск : Изд-во Иркут. гос. ун-та, 2013. — 219 с.
3. Кузьмин И. А. Государственно-принудительная форма реализации юридической ответственности / И. А. Кузьмин // Юрист вуза. — 2015. — № 5-6. — С. 67-74.
4. Пугина О. А. Развитие и взаимодействие правовых систем в ретроспекции истории / О. А. Пугина // Современное право. — 2010. — № 4. — С. 153-157.
5. Гумилев Л. В. География этноса в исторический период / Л. В. Гумилев. — Л. : Наука, 1990. — 278 с.
6. Мурунова А. В. Национальный характер русского правового мышления / А. В. Мурунова // Пробелы в российском законодательстве. — 2011. — № 3. — С. 75-80.
7. Чикаева Т. А. Особенности российского правосознания и проблемы построения правового государства в России / Т. А. Чикаева // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. — 2013. — № 12-1. — С. 211-213.
8. Социокультурные процессы в Восточной Сибири (на материалах социологических исследований в Красноярском крае и Республике Хакасия в 2009-2011 гг.) : монография / отв. ред. А. В. Немировская. — Красноярск : Изд-во Сиб. федер. ун-та, 2011. — 222 с.
9. Chong T. Modernization Trends in Southeast Asia / T. Chong. — Singapore : Institute of Southeast Asian Studies, 2005. — 72 p.
Izvestiya of Irkutsk State Economics Academy, 2016, vol. 26, no. 1, pp. 149-157. ISSN 1993-3541
LAW AND LEGISLATION
10. Арзуманов И. А. Проблемы соотношения итогов судебной реформы 1864 г. и сибирские реформы М. М. Сперанского: правовой и этноконфессиональный аспекты. Ч. 1 / И. А. Арзуманов // Сибирский юридический вестник. — 2014. — № 4. — С. 6-14.
11. Орлов И. Материалы для уголовной статистики России / И. Орлов, А. Хвостов // Журнал Министерства юстиции. — 1860. — № 10. — С. 58-61.
12. Bastiat F. The Law (1863) / F. Bastiat. — Auburn, Alabama : Ludwig von Mises Institute, 2007. — 62 p.
13. Hoebel E. A. The Law of Primitive Man. A Study in Comparative Legal Dynamics / E. A. Hoebel. — Cambridge, Mass. : Harvard University Press, 1954. — 368 p.
14. Енгоян Э. Ю. Историко-правовой анализ эволюции идей о предупреждении преступности (на примере российского государства) / Э. Ю. Егоян // Гуманитарные и социальные науки. — 2014. — № 2. — С. 877-880.
15. Антонян Ю. М. Общая концепция предупреждения преступности / Ю. М. Антонян // Человек: преступление и наказание. — 2013. — № 3. — С. 21-29.
16. Липинский Д. А. Регулятивная функция уголовной ответственности как одно из правовых средств предупреждения преступности / Д. А. Липинский // Современное право. — 2015. — № 5. — С. 107-113.
17. Наумкина В. В. Меры взыскания по исковым делам кочевых инородцев Восточной Сибири в XIX веке / В. В. Наум-кина // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. — 2010. — № 1. — С. 103-105.
18. Самоквасов Д. Я. Сборник обычного права сибирских инородцев / Д. Я. Самоквасов. — Варшава : Тип. И. Но-сковского, 1876. — 310 с.
19. Арзуманов И. А. Государственное регулирование этноконфессиональных общественных отношений в России (на примере Байкальского региона в XIX-XXI вв.) : монография / И. А. Арзуманов. — Иркутск : Изд-во Иркут. гос. унта, 2014. — 393 с.
20. Исторические сведения о деятельности графа М. М. Сперанского в Сибири с 1819 по 1822 год / сост. В. Вагин. — СПб. : Тип. «2-е отд-ние Собств. Е.И.В. Канцелярии», 1872. — Т. 1. — 801 с.
21. Жалсанова Б. Ц. Реализация реформы М. М. Сперанского как проявление свободомыслия коренных народов Восточной Сибири в XIX — начале XX в. (на материалах деятельности бурятских степных дум) / Б. Ц. Жалсанова, Л. В. Курас // Известия Иркутского государственного университета. Сер. История. — 2015. — Т. 11. — С. 45-49.
22. Черноморец С. А. Проблемы формирования системы органов местного самоуправления малых народов Сибири в первой половине XIX века («Устав об управлении инородцев» от 22 июля 1822 года») / С. А. Черноморец, С. Г. За-миралова // Известия высших учебных заведений. Уральский регион. — 2011. — № 2. — С. 21-27.
23. Лепехин А. А. Тактика проведения мер по предупреждению преступности / А. А. Лепехин // Право и образование. — 2012. — № 4. — С. 80-86.
24. Bell J. English Law and French Law — not so Different? / J. Bell // Current Legal Problems. — 1995. — Vol. 48, part. 2. — P. 80-101.
25. Merriman J. H. The civil law tradition: an introduction to the legal systems of Europe and Latin America / J. H. Merriman, P.-P. Rogelio. — 3rd ed. — Palo Alto, CA : Stanford University Press, 2007. — 192 p.
References
1. Luneev V. V. Prestupnost' XX veka. Mirovye, regional'nye i rossiiskie tendentsii [Crime in the 20th century. World, regional and Russian trends]. 2nd ed. Moscow, Volters Kluver Publ., 2005. 912 p.
2. Kuz'min I. A. Yuridicheskaya otvetstvennost' i ee realizatsiya [Legal Responsibility and its performance]. Irkutsk State University Publ., 2013. 219 p.
3. Kuz'min I. A. State-enforcement form of implementation of legal liability. Yurist VUZa = University Lawyer, 2015, no. 5-6, pp. 67-74. (In Russian).
4. Pugina O. A. Development and interaction of legal systems in historical retrospection. Sovremennoe pravo = Modern law, 2010, no. 4, pp. 153-157. (In Russian).
5. Gumilev L. V. Geografiya etnosa v istoricheskiiperiod [Ethnic geography in a history period]. Leningrad, Nauka Publ., 1990. 278 p.
6. Murunova A. V. National character of Russian law thinking. Probely v rossiyskom zakonodatel'stve = Lacks in Russian legislation, 2011, no. 3, pp. 75-80. (In Russian).
7. Chikaeva T. A. Features of Russian legal consciousness and problems of constitutional state construction in Russia. Is-toricheskie, filosofskie, politicheskie i yuridicheskie nauki, kul'turologiya i iskusstvovedenie. Voprosy teorii i praktiki = Historical, Philosophical, Political and Law Sciences, Culturology and Study of Art. Issues of Theory and Practice, 2013, no. 12-1, pp. 211-213. (In Russian).
8. Nemirovskaya A. V. (ed.). Sotsiokul'turnye protsessy v VostochnoiSibiri (na materialakh sotsiologicheskikh issledo-vanii v Krasnoyarskom krae i Respublike Khakasiya v 2009—2011 gg.) [Sociocultural processes in Eastern Siberia (on the basis of sociological research carried out in Krasnoyarsk Territory and the Republic of Khakassia in 2009-2011]. Krasnoyarsk, Siberian Federal University Publ., 2011. 222 p.
9. Chong T. Modernization Trends in Southeast Asia. Singapore, Institute of Southeast Asian Studies, 2005. 72 p.
10. Arzumanov I. A. Problems of Correlation between the Outcomes of the Judicial Reform of 1864 and M. M. Speransky's Siberian Reform: Legal and Ethnoconfessional Aspects. Pr. 1. Sibirskii yuridicheskii vestnik = Siberian Legal Bulletin, 2014, no. 4, pp. 6-14. (In Russian).
Известия Иркутской государственной экономической академии.
2016. Т. 26, № 1. С. 149-157. ISSN 1993-3541
Izvestiya of Irkutsk State Economics Academy, 2016, vol. 26, no. 1, pp. 149-157. ISSN 1993-3541
I. A. ARZUMANOV, I. A. KUZMIN
11. Orlov I., Khvostov A. Materials for the Russia's criminal statistics. Zhurnal Ministerstva yustitsii = Journal of the Ministry of Justice, 1860, no. 10, pp. 58-61. (In Russian).
12. Bastiat F. The Law (1863). Auburn, Alabama, Ludwig von Mises Institute, 2007. 62 p.
13. Hoebel E. A. The Law of Primitive Man. A Study in Comparative Legal Dynamics. Cambridge, Mass., Harvard University Press, 1954. 368 p.
14. Engoyan E. Yu. Historical and legal analysis of the evolution of the crime prevention concept (by the example of the Russian state). Gumanitarnye i sotsial'nye nauki = The Humanities and social sciences, 2014, no. 2, pp. 877-880. (In Russian).
15. Antonyan Yu. M. General conception of crime prevention. Chelovek: prestuplenie i nakazanie = Human: crime and punishment, 2013, no. 3, pp. 21-29. (In Russian).
16. Lipinskii D. A. Regulatory Function of Criminal Responsibility as One of Legal Means of Crime Prevention. Sovremennoe pravo = Modern law, 2015, no. 5, pp. 107-113. (In Russian).
17. Naumkina V. V. The sanctions for the actions of the nomadic non-Russians from the eastern Siberia in the 19th century. Istoricheskie, filosofskie, politicheskie i yuridicheskie nauki, kul'turologiya i iskusstvovedenie. Voprosy teorii i praktiki = Historical, Philosophical, Political and Law Sciences, Culturology and Study of Art. Issues of Theory and Practice, 2010, no. 1, pp. 103-105. (In Russian).
18. Samokvasov D. Ya. Sbornik obychnogo prava sibirskikh inorodtsev [Customary Law of Siberian Indigenes]. Varsha-va, I. Noskovskii Publ., 1876. 310 p.
19. Arzumanov I. A. Gosudarstvennoe regulirovanie etnokonfessional'nykh obshchestvennykh otnoshenii v Rossii (na primere Baikal'skogo regiona v XIX—XXI vv.) [Government regulation of ethnics and religious relations in Russia (case study: Baikal region in the 20th and 21st centuries)]. Irkutsk State University Publ., 2014. 393 p.
20. Vagin V. (ed.). Istoricheskie svedeniya o deyatel'nosti grafa M. M. Speranskogo v Sibiri s 1819 po 1822 god [Historical data on Count M.M. Speransky's activity in Siberia from 1819 to 1822]. Saint Petersburg, Second Section of His Imperial Own Majesty's Chancery Publ., 1872. Vol. 1. 801 p.
21. Zhalsanova B. Ts., Kuras L. V. Implementation of Speransky's Reform Program as Free-Thinking, Manifested by Native Peoples of Eastern Siberia in the XIXth — the Early XXth Centuries (on the Documents of Buryat Steppe Dumas). Izvestiya Irkutskogo gosudarstvennogo universiteta. Seriya Istoriya = The Bulletin of Irkutsk State University, Series: History, 2015, vol. 11, pp. 45-49. (In Russian).
22. Chernomorets S. A., Zamiralova S. G. Issues of forming the local self-government administration system by indigenous ethnic groups of Siberia in the first half of XX century («The Code of the Indigenous Administration» of 22 July 1822). Izvestiya Vys-shikh uchebnykh zavedenii. Ural'skii region = Bulletin of Higher Education. Ural region, 2011, no. 2, pp. 21-27. (In Russian).
23. Lepekhin A. A. Crime prevention strategies. Pravo i obrazovanie = Law and Education, 2012, no. 4, pp. 80-86. (In Russian).
24. Bell J. English Law and French Law — not so Different? Current Legal Problems, 1995, vol. 48, pr. 2, pp. 80-101.
25. Merriman J. H., Rogelio P.-P. The civil law tradition: an introduction to the legal systems of Europe and Latin America. 3rd ed. Palo Alto, CA, Stanford University Press, 2007. 192 p.
Информация об авторах
Арзуманов Игорь Ашотович — доктор культурологии, профессор, кандидат философских наук, кафедра конституционного права и теории права, Юридический институт, Иркутский государственный университет, 664003, г. Иркутск, ул. Карла Маркса, 1, e-mail: [email protected].
Кузьмин Игорь Александрович — кандидат юридических наук, доцент, кафедра теории и истории государства и права, Иркутский юридический институт (филиал), Академия Генеральной прокуратуры РФ, 664035, г. Иркутск, ул. Шевцова, 1, e-mail: [email protected].
Библиографическое описание статьи
Арзуманов И. А. Формирование системы предупреждения преступности в контексте развития института юридической ответственности у инородцев Восточной Сибири (первая половина XIX века) / И. А. Арз-уманов, И. А. Кузьмин // Известия Иркутской государственной экономической академии. — 2016. — Т. 26, № 1. — С. 149-157. — DOI : 10.17150/1993-3541.2016.26(1).149-157.
Известия Иркутской государственной экономической академии.
2016. Т. 26, № 1. С. 149-157. ISSN 1993-3541
Authors
Igor A. Arzumanov — Doctor habil. (Culturology), Professor, PhD in Philosophy, Department of Constitutional Law and Theory of Law, Law Institute of Irkutsk State University, 1 K. Marx St., 664003, Irkutsk, Russian Federation, e-mail: [email protected].
Igor A. Kuzmin — PhD in Law, Associate Professor, Department of the Theory and History of State and Law, Irkutsk Law Institute (branch) of the Academy of the Prosecutor General's Office of the Russian Federation, 1 Shevtsov St., 664035, Irkutsk, Russian Federation, e-mail: [email protected].
Reference to article
Arzumanov I. A., Kuzmin I. A. Formation of the crime prevention system in the context of the legal liability development of indigenous dwellers of Eastern Siberia (the first half the 19th century). Izvestiya Irkutskoy gosudarstvennoy ekonomicheskoy akademii = Izvestiya of Irkutsk State Economics Academy, 2016, vol. 26, no. 1, pp. 149-157. DOI : 10.17150/1993-3541.2016.26(1).149-157. (In Russian).
