CC BY
86
ББК 63.3(2)51 YAK 94(47).082
О.А. МИЛЕВСКИЙ
РОЖДЕНИЕ «РУССКОЙ ЖАННЫ Д'АРК»
(К ВОПРОСУ О ФОРМИРОВАНИИ РЕВОЛЮНИОННОГО МИРОВОЗЗРЕНИЯ С.Л. ПЕРОВСКОЙ)
O.A. MILEVSKY
«RUSSIAN JOAN OF ARC»' BIRTH
(TO THE QUESTION OF REVOLUTIONARY IDEOLOGY OF S.L. PEROVSKAYA)
В статье рассматривается формирование революционного мировоззрения С.Л. Перовской. Анализируется деятельность С. Перовской в начале 70-х гг. XIX в. в кружке «чайковцев».
The question of S. Perovskaya revolutionary viewpoints' forming is observed in the article. Political ideology of Perovskaya at the beginning of the 70th of the 19th century are analyzed. Her activity in «Tchaikovsky's circle» is presented in the article.
Ключевые слова: народническое движение, радикализм, «Народная воля», социализм, пропаганда, революционное движение.
Key words: narodnik movement, «pacing into the people», radicalism, «people's will», socialism, propaganda, revolutionary movement.
История изучения революционной организации «Народная воля» изобилует удивительными коллизиями и во многом показательна для развития отечественной исторической науки советского и постсоветского периода. Трудно не согласиться со словами Н.А. Троицкого, написавшего, что «судьба «Народной воли» трагична вдвойне: сначала она как субъект истории прошла сквозь шквал репрессий со стороны царизма, а потом уже как исторический объект - сквозь тернии предвзятых оценок со стороны историков, вплоть до сегодняшних» [21, с. 268]. Различными историческими мифами окружены и сами народовольцы. Причём в зависимости от политической ситуации в России эти легенды и мифы приобретали совершенно различную трактовку от преклонения перед героизмом и самопожертвованием народовольцев до проклятий в их адрес.
Не осталась в стороне и С.Л. Перовская - первая женщина в России, публично казнённая за политические преступления. Её жертвеннический образ, как ни один другой, привлекал к себе внимание деятелей искусства и культуры на протяжении жизни нескольких поколений.
«На поле битвы, кровью залита, Под грудой тел, хрипя и умирая, Лежит она - прекрасная, святая, Когда-то гордая Мечта...»
(П.Ф. Якубович. После боя. Написано в день ареста Софьи Перовской 10 марта 1881 г.)» [19, с.5].
Так, есть свидетельства, что знаменитое стихотворение в прозе И.С. Тургенева «Порог» было написано как отклик на казнь С. Перовской [19, с. 15]. В августе 1882 г. поэт К. Фофанов написал стихотворение «Погребена, оплакана забыта» памяти С. Перовской [19, с. 91], а Л.Н. Толстой воспринимал Софью Перовскую как «идейную Жанну д'Арк» [18, с. 286]. Она стала героиней одной из лучших поэм А. Блока «Возмездие». Вспомним строки:
«Средь прочих-женщина сидит:
Большой ребячий лоб не скрыт
Простой и скромною причёской,
Широкий белый воротник
И платье чёрное - все просто,
Худая, маленького роста,
Голубоокий детский лик,
Но, как бы что найдя за далью,
Глядит внимательно, в упор,
И этот милый, нежный взор
Горит отвагой и печалью...» [3, с. 200-201].
В настоящее время можно считать полностью доказанной и версию о том, что выдающийся русский художник В.И. Суриков начал писать свою знаменитую картину «Боярыня Морозова» под впечатлением казни С. Перовской, а точнее говоря - под впечатлением провоза первомартовцев к месту казни [19, с. 38].
Согласитесь, немного женщин за всю тысячелетнюю историю России удостаивалось такого внимания выдающихся деятелей отечественной культуры. Поэтому и представляется чрезвычайно важным посмотреть на главную участницу «дела 1 марта» объективно и не предвзято, опираясь на использование современной исторической методологии. Основное внимание в статье будет сфокусировано на анализе причин и обстоятельств, способствовавших формированию революционного мировоззрения С. Перовской.
Софья Львовна Перовская родилась 1 сентября 1853 г. в Санкт-Петербурге в аристократической дворянской семье. Она по прямой линии праправнучка Кирилла Григорьевича Разумовского. Дед С. Перовской Николай Иванович (будущий губернатор Крыма) был внебрачным сыном Алексея Кирилловича Разумовского и получил фамилию Перовский по названию имения Перово. Отсюда, по-видимому, и появилась одна из устойчивых легенд о С. Перовской (периода «чайковцев»), как «о барышне, которая ещё недавно блистала в аристократических петербургских салонах» [8, с. 283]. На самом же деле, несмотря на принадлежность к аристократической фамилии, семья Перовских не имела серьёзных финансовых средств.
Отец Софьи - Лев Николаевич действительно первоначально делал неплохую карьеру. Он занимал в разное время пост вице-губернатора в Псковской и Таврической губерниях. С июля 1861 по декабрь 1864 г. он - вице-губернатор, а с января 1865 г. назначен губернатором Санкт-Петербурга, но уволен с должности 22 июля 1866 г. в связи с выстрелом Д. Каракозова в Александра II. В дальнейшем Л.Н. Перовский служил по министерству внутренних дел.
Весьма удивительным для его круга был и брак Льва Николаевича с Варварой Степановной Веселовской, происходившей из семьи небогатых провинциальных помещиков. В дальнейшем этот брачный мезальянс наложил серьёзный отпечаток на жизнь семьи Перовских и не мог не отразиться на детях.
В свою очередь, это породило вторую устойчивую легенду об отце-деспоте, тиранившем жену и детей, например, «заставлявшим малолетнего сына бить свою мать» [2, с. 9] и С. Перовской как о жертве домашнего насилия. По версии ряда авторов, Л.Н. Перовский особенно не любил младшую дочь Соню [2, с. 8-9; 15, с. 406]. Это утверждение не подтверждается братом
С. Перовской Василием Львовичем, оставившим воспоминания, в которых отметаются все эти крайности. В них В. Перовский отмечает, что «отец относился совсем неплохо ко всем нам в годы нашего детства» [12, с. 15].
Другое дело, что Л.Н. Перовский действительно был человек своего времени - типичный сановник-аристократ, эгоист и сибарит. Он тяготился незнатным происхождением супруги, а главное её неумением, да и нежеланием соответствовать требованиям столичного света. Особенно это стало проявляться в бытность Л.Н. Перовского столичным губернатором. Часто вспыхивавшие домашние сцены действительно глубоко ранили и мать, и детей, и особенно Софью, боготворившую свою мать. Привязанность к матери Софья сохранила на всю жизнь. О чем свидетельствуют строки её последнего предсмертного письма: «В своей глубокой привязанности к тебе я не стану уверять, так как ты знаешь, что с самого детства ты была всегда моей самою постоянною и высокою любовью. Беспокойство о тебе было для меня всегда самым большим горем» [7, с. 43]. Естественно неприкрытая грубость отца по отношению к матери не могла не породить резкого охлаждения между ним и младшей дочерью.
«Все мы «родом из детства», и естественно, что формирование характера С. Перовской проходило именно в детские годы. Здесь представляется вполне уместным обратиться к концепции американского психоисторика Э. Эриксона о «кризисе идентичности1». Эриксон вводит понятие «кризиса идентичности» для объяснения жизненного цикла стадий жизни, которые проходит личность в процессе её социализации. Всего он выделяет 8 стадий от младенчества до старости [10, с. 176]. Однако, по его мнению, важнейшую роль играют «кризисы идентичности», выпадающие на годы детства и юности. Естественно, что в этот момент времени роль семьи, взаимоотношения отца и матери, их личное воздействие на ребёнка имеют первостепенное значение [23, с. 454-463].
По-видимому, именно из детских переживаний, как реакция на неприятие отца, очень недоверчивое отношение С. Перовской к мужчинам в дальнейшем. Хорошо знавшие её по народовольческому подполью товарищи в воспоминаниях о ней подчёркивали, что «она была большая «женская патриотка» и всегда утверждала, что мужчины в сущности ниже женщин. Серьёзное уважение она чувствовала к очень немногим» [5, с. 124]. «Чайковцы» вспоминали, что самой презрительной оценкой мужчины у С. Перовской было слово «бабник» [8, с. 284]. Только в последний год своей жизни она нашла настоящую любовь в лице А. Желябова. Он оказался «человеком по плечу Соне».
Не слишком здоровая обстановка в семье сделала Софью весьма скрытной и сдержанной в проявлении своих чувств к окружающим. Обратим внимание и на важную примету того времени - С. Перовская росла в фактически безрелигиозной семье. Отец и мать не докучали детям вопросами веры, да и сами не часто посещали церковь [5, с. 116]. Это, несомненно, важный факт, который нам поможет лучше понять мотивы дальнейших поступков Софьи.
Не будем забывать того обстоятельства, что «великие реформы» Александра II, породившие у общества надежды на обновление российских политических институтов и невиданный доселе всплеск либерализма, подтачивали фундамент традиционной российской идентичности, образно выражаясь, заключенной в уваровскую формулу «православия, самодержавия, народности».
В такой ситуации переход семьи Перовских к пассивной православной религиозности был обычным веянием времени. Однако подобное манкирование религиозными обязанностями порождало определённый духовный и идеологический вакуум у детей Перовских, который в период смены «исторических эпох», а следовательно, и определённой трансформации традиционной российской идентичности требовал нового наполнения.
1Идентичность - это социализорованная часть нашего «Я».
С. Перовская получила домашнее образование. Первоначально было решено, видимо, под давлением отца, не отдавать её в гимназию и дать ей образование, подобающее девицам из аристократических семей. Карьерная же катастрофа Л.Н. Перовского в 1866 г. в одночасье лишила семью имевшегося ранее достатка, к тому же обнаружились и серьёзные долги. После этого, уже ни о каком систематическом образовании Софьи и речи не было. После событий 1866 г. мать с детьми в 1867 г. перебирается в Крым, в имение Киль-бурун, а отец остаётся в столице.
Думается, этот факт сыграл немаловажную роль в дальнейшей судьбе С. Перовской. Вообще, оценивая формирование её мировоззрения, следует обратить внимание на то обстоятельство, что и в петербургский период жизни она и её братья благодаря матери жили весьма просто. На лето в целях экономии не нанимались дорогие дачи, а ездили либо в Псков к знакомым Варвары Степановны, либо в доставшееся отцу по наследству крымское имение. Там подолгу жили одни, отец бывал лишь наездами, что ещё больше отдаляло детей от отцовского влияния. На летних выездах жили просто, а дети были предоставлены сами себе и развлекались отнюдь не по-барски, обходясь без бонн и гувернеров. Этот подчёркнутый провинциализм весьма показателен для понимания формирования поведенческих установок юной девушки.
Получается, что фактически С. Перовская в детстве испытывала влияние двух культур. Одна - это культура аристократических салонов, носителем и пропагандистом которой выступал отец. Вторая - это культурная среда провинциального дворянства, даже более близкая к разночинной культуре, на которую ориентировалась мать, и в которой вообще не было присутствия отца. Как уже указывалось выше он никогда надолго не присоединялся к семье летом в провинции.
В подобной дихотомии проходило детство С. Перовской, а так как авторитет отца в её глазах был не велик, в отличие, от материнского то «прелесть салонной жизни» её не коснулась, более того она её категорически не принимала, о чем вспоминал впоследствии и её брат [12, с. 30]. Таким образом, уже в пубертатном возрасте зерна негативизма в отношении праздной «салонно-аристократической жизни», с которой ассоциировалась личность отца, глубоко засели в подсознании С. Перовской.
Крымский период С. Перовской с весны 1867 по 1869 гг. - это своего рода водораздел, ставший начальным этапом формирования её радикального мировоззрения. Не будем забывать, что ей было около 14 лет, а это, по мысли американского психоисторика Э. Эриксона, время, совпадающее с началом самого серьёзного «кризиса индентичности», когда в жизни подростка, а тем более девушки, происходят «важные биологические, психологические и социальные перемены и он начинает поиск своего призвания» [10, с. 176].
Конечно, выработка нового «социального самочувствия»1 [11, с. 317] была пока стихийной и скорее эмоционально-интуитивной, никак идейным образом неоформленной. В имении была отличная библиотека, состоящая не только из французских романов, но и серьёзной литературы, и С. Перовская приохотилась к чтению. В этот период времени большое влияние на её умственное развития оказывает и брат Василий, привозивший из Санкт-Петербурга, где он учился, сочинения Писарева, Добролюбова, Сеченова, Молешотта, Бюхнера и др. Причём в чтении работ этих авторов принимала участие вместе с детьми и Варвара Степановна. Работы Писарева оказали мощнейшее воздействие на мировоззренческие установки С. Перовской. Под влиянием его статей она решила обратиться «в мыслящую реалистку», для чего хотела продолжить образование и серьёзно занялась математикой [6, с. 59], к которой, как оказалось, имела хорошие способности.
1Под термином «социальное самочувствие» литературовед Д.Н. Овсянико-Куликовский понимал те личные переживания, из которых образовывались впоследствии общественные, научные и литературные стремления и откуда появлялись элементы политического образа мыслей.
Отъезд в Санкт-Петербург осенью 1869 г. открывает второй этап формирования революционного мировоззрения С. Перовской. Ещё в пути она знакомится с сёстрами Кузнецовыми и А.К. Вильберг, исповедующими те же писаревские взгляды. Знакомство с последней было особенно важным для идейного формирования С. Перовской.
А. Вильберг была на 8 лет старше С. Перовской, имела более ясные и устоявшиеся жизненные цели и как результат - совместное решение о поступлении на Аларчинские женские курсы. Первоначально отец никак не мешал С. Перовской заниматься получением образования. Однако её окружение, состоящее из сестёр А., Л. и В. Корниловых, А. Вильберг, С. Лешерн фон-Герцфельд, их наряды, показной нигилизм вскоре начинают его откровенно раздражать, и он пытается помешать общению дочери с ними, а это фактически стало началом разрыва С. Перовской с семьёй.
Представляется, что можно с большой степенью вероятности определить время, когда С. Перовская принимает окончательное решение отдать свою жизнь общественному служению. Это происходит летом 1870 г. Воспользовавшись отъездом отца на воды в Европу С. Перовская все лето проводит вместе с подругами на даче в Лесном. Совместное времяпрепровождение, занятие научной работой, серьёзные разговоры на социальные темы - все это сблизило девушек и ещё больше укрепило их желание отдать все силы для достижения общественного блага. Выработке такой позиции, несомненно, способствовало и появление в 1869 г. «Исторических писем» П.Л. Лаврова с его призывом к уплате интеллигенцией нравственного долга народу.
Фактически в семью возвращается уже другая С. Перовская, окрепшая духовно, сильная дружеской поддержкой. Стоит отметить, что искреннее и сильное чувство товарищества вообще было характерно для весьма «закрытого характера» С. Перовской, что в дальнейшем определит мотив многих её поступков. Тогда же в 1870 г. она знакомится с членами Вульфовской коммуны, среди которых были такие будущие «звезды революции», как М. Натансон, А. Сердюков, В. Ивановский и др. [6, с. 68]. В этих людях С. Перовская, презирающая «бабников», увидела другой тип мужской личности, настоящего человека дела, готового всего себя отдать идее служения народу.
Не будем забывать и того факта, что у М. Натансона была подготовлена целая система «по затягиванию» молодёжи в революцию посредством правильно организованного знакомства с литературой по социальным вопросам. Естественно, что и молодые курсистки, в том числе и С. Перовская, испытали воздействие этого метода, который лёг на уже подготовленную почву.
В такой ситуации неудивительно, что уже в ноябре 1870 г. происходит её окончательная размолвка с отцом, пытавшимся запретить ей общаться с подругами и ходить на курсы. С. Перовская уходит из дома, некоторое время она живёт у знакомых О. Шлейснер в Киеве. Все попытки отца добиться её возвращения оканчиваются ничем, и весной 1871 г. он даёт своё согласие на получение ей отдельного вида на жительство.
Но получение личной свободы - это хотя и важный, но не последний шаг на пути «служения делу освобождения народа». Представляется, что важным фактором, повлиявшим на окончательный выбор С. Перовской, стал «процесс нечаевцев», проходящий летом 1871 г. Отчёты о нем в надежде на дискредитацию революционного дела открыто печатали официозные издания, но эффект воздействии на молодёжь оказался обратным. Так и С. Перовская, осуждая иезуитскую систему построения «Народной расправы», не могла не оценить в нечаевцах стремления бороться за освобождение народа и против гнёта правительства.
В результате этим же летом 1871 г. она становится членом кружка самообразования, организованного М. Натансоном и Н. Чайковским и известного в литературе под названием кружка «чайковцев» или «Общества большой пропаганды». Несомненно, на выбор С. Перовской повлияло и то обстоя-
тельство, что «чайковцы» категорически не принимали методов С. Нечаева. Неприятие «нечаевщины» нашло отражение в организационном устройстве «чайковцев», не признававших никакого генеральства и доверяющих только силе нравственного авторитета. При этом «чайковцы впервые сумели на практике согласовать дисциплину в своём кружке с свободным самоопределением членов кружка. ибо в основе их организации лежал принцип нравственной солидарности, безусловного доверия друг к другу» [1, с. 66], и во многом этому способствовала С. Перовская.
Удивительно, но факт: С. Перовская 18-летняя девушка, благодаря своим личным качествам, практически сразу стала своеобразным нравственным эталоном «чайковцев». Это отмечает абсолютное большинство мемуаристов. «В кружке Перовская пользовалась большим уважением и влиянием за свою стоическую строгость к самой себе, за неутомимую энергию и в особенности за обширный ум», - писал С.М. Степняк-Крачинский [16, с. 408].
В это же время она впервые попадает на заметку Третьего отделения. С. Перовская была допрошена по делу Н.П. Гончарова, составившего и распространившего четыре прокламации под общим названием «Виселица» [6, с. 76].
Под влиянием событий в России в конце августа 1871 г. на заседании кружка было решено заняться распространением литературы, чтобы этим служить народному делу. Тогда, как вспоминает А.И. Корнилова-Мороз: «Программные вопросы мало интересовали членов кружка, они могли свободно располагать собою и искать наиболее подходящих для себя путей деятельности в народе» [6, с. 82].
В результате, чтобы реально соприкоснуться с массой простого народа С. Перовская в 1872 г. сдаёт экзамен на народную учительницу, но несмотря на то, что она экзамен выдержала, ей без объяснения причин не выдали диплома [14, с. 288]. Тем не менее, она в конце апреля уезжает в Ставропольский уезд, Самарской губернии, где занимается оспопрививанием. Осенью этого же года она работает помощницей народной учительницы в селе Еди-мове, Корчевского уезда Тверской губернии.
Из её писем к А.Я. Ободовской видно, что она не слишком высоко оценивает деятельность знакомых ей земцев, в частности приютившего её доктора Е. А. Осипова, считая что «постепенно он начинает совершенно погрязать в семейную, барскую, мелочную жизнь; все внимание своё он обращает на земскую докторскую деятельность» [13, с. 246].
Стоит отметить, что в оценке С. Перовской тогдашнего положения дел, касающихся пропаганды в деревне доминировали идеи П. Лаврова. Этот мыслитель выдвигал тезис, что «критически мыслящая личность» имеет право свои субъективные идеалы ставить во главу угла изучения истории, «усвоив по степени нравственного развития тот или иной нравственный идеал, располагать все факты истории в перспективе, по которой они содействовали или противодействовали этому идеалу» [9, с. 81].
В основе же предлагаемого им идеала лежала идея «неоплатного долга интеллигенции пред народом», а основной пафос его работ заключался в призыве к интеллигенции работать среди народа во имя его духовного преображения и политического освобождения. «Критическим личностям», прежде всего молодёжи необходимо понять задачи исторического момента, потребности народа, помочь ему осознать свою силу и вместе с ним преступить к борьбе с общественным злом, начать «творить историю». Именно лавристский взгляд на работу в народе заметен в письмах С. Перовской из деревни: «Одно чувствую, что для меня необходимо, - это какая-нибудь деятельность, даже в самом обыденном смысле этого слова. Одной теорией и книгами я решительно не могу довольствоваться; является у меня сильное желание какой-нибудь работы» [13, с. 249].
Однако в целом свои первые попытки контактов с крестьянами С. Перовская оценивала не слишком высоко: «Кругом видишь только сонное царство, а другие личности, бьются, бьются, но усилия их, как мне кажется,
пропадают почти задаром, и вследствие того мне кажется, что мало знаний как существующих условий, так и теоретических, а потому они не могут правильно и окончательно решить, за что нужно теперь взяться» [13, с. 248].
Пребывание в народе обогащает С. Перовскую новым опытом, который отметим, налагается на все тот же юношеский «кризис идентичности» и ставит новые вопросы, главный из которых, какой путь избрать для достижения своего пускай ещё и умозрительного социального идеала. А такая цельная и сильная натура, как С. Перовская переживает этот кризис особенно остро.
Специалисты- историки, работающие в подобном ключе, отмечают, что «чем личность является внутренне богаче, чем она значительней, чем сильнее её переживания, чем она тоньше улавливает порождённые кризисом общества массовые ожидания, тем острее конфликтнее протекает у неё кризис идентичности, тем чаще характеризующий её внутренний конфликт выплёскивается наружу, тем большую социальную значимость он приобретает» [10, с. 176].
Все это относится и к С. Перовской в рассматриваемый нами момент времени. В архиве сохранились фрагменты её заметок за лето 1873 г., проникнутые размышлениями о личности и её предназначении. Главный вопрос, который тогда волновал 19-летнюю С. Перовскую: «Что нужно для того, чтобы личность выбрала себе основательно путь для достижения своей цели?» Она выделяет 3 основных на её взгляд критерия: теоретическое знание; практическое знание и знание своих свойств (имеются ввиду свойства своей личности. - О. М.), опираясь на которые и приведя их в согласие личность выберет свой путь.
Любопытны в качестве характеристики те качества, которые С. Перовская считала важнейшими для людей-действия, иначе говоря, товарищей по борьбе: а) закваска самостоятельности; б) известная степень способности развиваться; в) способность вдумываться как в себя, так и в окружающих; г) известного рода честность и искренность; д) преданность известной идее [4, с. 158].
Достижению какого же социального идеала собиралась посвятить свою жизнь молодая революционерка? Например, она отвергает то, что «Флеров-ский ставит целью человечества плодить жизнь на земле» [4, с. 160]. После некоторого анализа вывод С. Перовской следующий: «Замечается же, что все действия людей имеют одну цель: счастье», однако счастье понимается ей не как нечто индивидуально достижимое. Вот каков её идеал, вот к чему она хочет стремиться в будущем: «Наибольшее счастье человечество может достичь тогда, когда индивидуальность каждого человека будет уважаться, и каждый человек будет сознавать, что его счастье неразрывно связано с счастьем всего общества. Высшее же счастье человека заключается в свободной умственной и нравственной деятельности» [4, с. 160-161].
Уже много позже на одном из допросов по «делу 1 марта» С. Перовская фактически подтвердит то, о чем сказано выше: «Стремясь к поднятию экономического благосостояния народа и уровня его нравственного и умственного развития, мы видели первый шаг к этому в пробуждении в среде народа общественной жизни и сознания своих гражданских свобод. Ради этого мы стали селиться в народе для пропаганды, для пробуждения его умственного сознания» [14, с. 287].
Таким был изначально мотив действий С. Перовской, неправда ли есть в нем что-то от религиозного подвижничества. Но, всё-таки главная направленность её мыслей, а затем и поступков - это конструирование новой социальной реальности - стремление переделать несовершенный «мир отцов», но не в отдалённом, а в обозримом будущем.
Стремление к непосредственному социальному действию наполняет всю активную натуру С. Перовской. К тому же она, будучи человеком очень цельным, встав на путь служения «делу освобождения народа» уже с него не сворачивает. Молодость чужда компромиссов и это отчётливо видно на
примере С. Перовской. Здесь уместно будет развеять ещё один миф, порождённый в своё время ещё охранительной историографией и активно поддерживаемый сегодня рядом ученых (О.А. Платонов, А.А. Левандовский и др.) и писателей (П.Н. Краснов, Э.С. Радзинский) о «маниакальной кровожадности» народовольцев и в частности С. Перовской.
Обратимся к свидетельству хорошо знавшего С. Перовскую по кружку «чайковцев» П. Кропоткина. «Перовская была «народницей» - писал он, - до глубины души и в то же время революционеркой и бойцом чистейшего закала. Ей не было надобности украшать рабочих и крестьян вымышленными добродетелями, чтобы полюбить их и работать для них. Она брала их такими, как они есть, и раз помню, сказала мне: «Мы затеяли большое дело. Быть может, двум поколениям придётся лечь на нем, но сделать его надо. Перовская, должно быть, с самого начала сказала себе, что к чему бы ни привела агитация, она нужна, а если она приведёт к эшафоту - пусть так: стало быть, это будет нужная жертва» [8, с. 284].
С. Перовская была человеком долга и видела его именно в этом бескомпромиссном служении народному делу. Позднее на процессе по «делу 1 марта» в своём последнем слове она так ответила на все обвинения и наветы: «Много, очень много обвинений сыпалось на нас со стороны г-на. Прокурора. Относительно фактической стороны обвинений я не буду ничего говорить... но относительно обвинения меня и других в безнравственности, жестокости и пренебрежению к общественному мнению. я позволю себе возражать и сошлюсь на то, что тот, кто знает нашу жизнь, наши условия, при которых нам приходится действовать, не бросит в нас ни обвинения в безнравственности, ни обвинения в жестокости» [15, с. 321].
Не кровожадность, а самопожертвование, во имя идеи, во имя друга своя - вот что отличало абсолютное большинство народовольцев и уж тем более С. Перовскую. Её мировоззренческие установки и нравственные понятия, как нельзя лучше характеризует ситуация сложившаяся осенью 1879 г. Зная, что С. Перовская не разделяет народовольческих воззрений целиком, представители «Чёрного передела» предлагали ей «выждать некоторое время, пока возможна будет деятельность в народе, и звали её уехать вместе с ними за границу. На это она ответила: «Я останусь здесь погибать вместе с борющимися товарищами» [5, с. 127].
В своей книге «Молодой Лютер» Э. Эриксон подметил важную черту у молодых людей, наделённых особым даром - даром высокого социального служения, его слова, посвящённые молодому М. Лютеру вполне применимы и оценке модели поведения и оценке психотипа «молодой С. Перовской», формирование которой также проходило в условиях своеобразной смены исторических эпох: Россия активно и в социально-экономическом, и политическом плане переживала смену исторических вех, порождённую реформами Александра II, ту самую «революция модерности»1 о которой писал историк-славист В. Страда [17].
Но вернёмся к концепции Э. Эриксона, который, обращаясь к исследованию образа молодого Лютера, прибегает к использованию концепции психоанализа, но не в традиционном фрейдистском понимании, а с опорой на социально-исторический анализ: «В этой книге, - пишет Э. Эриксон, - мы дополним формулировку историческим анализом, который покажем как в период между наступлением половой зрелости и взрослым состоянием силы традиции сливаются с новыми внутренними силами, чтобы создать нечто совершенно новое: новую личность; вместе с новой личностью - новее поколение, а вместе с последним - новую эпоху» [22, с. 44].
1Под модерностью В. Страда понимает исторический период, длящийся около трёх столетий и соответствующий «Новой истории» Страда полагает, что история России, а следовательно и история развития её общественной мыли не могла проходить полностью изолированно от развития мировой и уж тем более европейской цивилизации и её политико-культурной традиции.
Несомненно, «социальным феноменом» России 70-х гг. XIX в. явилось народничество, облечённое в начальной своей фазе в совершенно мирные формы, более походившие на некий религиозный порыв русской молодёжи. В качестве же своеобразного революционного евангелия выступило тогда сочинение П. Лаврова «Исторические письма». «Это была книга жизни, революционное евангелие, философия революции» - вспоминал О. Аптекман [1, с. 122]. Квинтэссенцией же движения стало знаменитое «хождение в народ». Недаром, близко знавший многих непосредственных участников этого движения П. Лавров называл их - «крестоносцами социализма» [18, с. 145].
В таких исторических условиях проходила кристаллизация социальных взглядов и революционного мировоззрения С. Перовской. Летом 1873 г. она возвращается в Петербург, где продолжает работу в кружке «чайков-цев». Тем более, что на повестке дня деятельности кружка встала новая задача - организация пропаганды среди рабочих Петербурга. С. Перовская сразу включается в новое направление деятельности кружка. Под видом жены революционера Д. Рогачёва она нанимает квартиру на Выборгской стороне, вблизи ткацких фабрик, расположенных по Симпсониевскому проспекту [7, с. 22]. В этой квартире она вела занятия с рабочими вместе с «чайковцами» Л. Шишко и М. Купреяновым.
Об обстановке того времени и о работе С. Перовской в роли пропагандистки среди рабочих сохранились воспоминания П. Кропоткина: «Мы собирались тогда в предместье Петербурга, в домике который снимала Софья Перовская, жившая под паспортом жены мастерового. Со всеми женщинами в кружке у нас были прекрасные товарищеские отношения. Но Соню Перовскую мы все любили» [8, с. 283].
Работа на новом поприще продолжалась недолго. 5 января 1874 г. С. Перовская была арестована на квартире Корниловых и доставлена в III Отделение. Так началась революционная карьера С. Перовской, впоследствии сделавшая её «героиней 1 марта 1881 г.» и закончившаяся на эшафоте 3 апреля 1881 г.
Литература
1. Аптекман, О.В. Общество «Земля и воля» 70-х годов [Текст] / О.В. Аптекман. - Пг. : Колос, 1924. - 459 с.
2. Ашешов, Н.П. Софья Перовская. Материалы для характеристики [Текст] / Н.П. Ашешов. - Птб. : Госиздат, 1921. - 143 с.
3. Блок, А.А. Возмездие [Текст] / А.А. Блок // Собр. соч. : в 6 т. - М. : Правда, 1971. - Т. 3. - С. 187-233.
4. Кан, Г.С. «Народная воля»: идеология и лидеры [Текст] / Г.С. Кан. - М. : Пробел, 1997. - 196 с.
5. К биографиям А.И. Желябова и С.Л. Перовской [Текст] // Былое. - 1906. -№ 8. - С. 108-129.
6. Корнилова-Мороз, А.И. Перовская и кружок чайковцев [Текст] / А.И. Корнилова - Мороз // Революционеры 1870-х годов. Воспоминания участников народнического движения в Петербурге. - Л. : Лениздат, 1986. - С. 56-86.
7. Корнилова-Мороз, А.И. Софья Перовская - Член Исполнительного комитета партии «Народная воля» [Текст] / А.И. Корнилова-Мороз. - М. : Всесоюзное общество политкаторжан и ссыльнопоселенцев, 1930. - 45 с.
8. Кропоткин, П.А. Записки революционера [Текст] / П.А. Кропоткин. - М. : Мысль, 1990. - 526 с.
9. Лавров, П.Л. Избранные произведения : в 2 т. [Текст] / П.Л. Лавров. - М. : Мысль, 1986. - Т. 2. - 714 с.
10. Могильницкий, Б.Г. История исторической мысли ХХ века: Курс лекций. Вып 3. Историографическая революция [Текст] / Б.Г. Могильницкий. -Томск : Томский ун-т, 2008. - 554 с.
11. Овсянико-Куликовский, Д.Н. Литературно- критические работы : в 2 т. [Текст] / Д.Н. Овсянико-Куликовский. - М. : Художественная литература, 1989. - Т. 2. - 526 с.
12. Перовский, В.Л. Воспоминания о сестре (Софье Перовской) [Текст] /
B.Л. Перовский. - М. ; Л. : Госиздат, 1927. - 116 с.
13. Письма С.Л. Перовской к А.Я. Ободовской [Текст] // Красный архив. - 1923. -№ 3. - С. 246-250.
14. Показания С.Л. Перовской [Текст] // Былое. - 1918. - № 4-5. - С. 285-290.
15. Последние слова подсудимых [Текст] // 1 марта 1881 г.: Казнь императора Александра II. - Л. : Лениздат, 1991. - С. 318-321.
16. Степняк-Кравчинский, С.М. Подпольная Россия / Собр. соч. : в 2 т. [Текст] /
C.М. Степняк-Кравчинский. - М. : Художественная литература, 1987. -Т. 1. - С. 338-519.
17. Страда, В. Западничество и славянофильство в обратной перспективе [Текст] // Вопросы философии. - 1993. - № 7. - С. 57-64.
18. Троицкий, Н.А. Крестоносцы социализма [Текст] / Н.А. Троицкий. - Саратов : Саратовский ун-т, 2002. - 372 с.
19. Троицкий, Н.А. Народные заступники (Российские народники в художественной литературе) [Текст] / Н.А. Троицкий. - Саратов : Наука, 2007 -228 с.
20. Троицкий, Н.А. «Орлы-богатыри» (Русские народники в искусстве) [Текст] / Н.А. Троицкий. - Саратов : Наука, 2009. - 120 с.
21. Троицкий, Н.А. Россия в XIX веке. Курс лекций [Текст] / Н.А. Троицкий. -М. : Высшая школа, 1997. - 431 с.
22. Эриксон, Э. Молодой Лютер. Психоаналитическое историческое исследование [Текст] / Э. Эриксон. - М. : Медиум, 1996. - 506 с.
