CC BY
251
ОБЗОРЫ И РЕЦЕНЗИИ
УДК 94(47) (049.32)+929Перовская
Троицкий Н.А. Софья Львовна Перовская. Жизнь. Личность. Судьба. Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 2014. - 456 с.
Troitskiy N.A. Sofia Lvovna Perovskaya. Life. The person. Destiny. Saratov State University, 2014. - 456 p.
Многочисленные исследования Н.А. Троицкого хорошо известны специалистам, всем, кто интересуется историей России XIX в. Пожалуй, из всех его сорока книг судьба биографии Софьи Перовской - самая необычная.
Жизнеописание первой русской женщины, приговоренной царским судом к смертной казни, было задумано ее автором более пятидесяти лет назад. По свидетельству Н.А. Троицкого, он в далеком теперь 1961 году «уже владел основным кругом источников о родословной Софьи Перовской, ее семье и детстве»1. Однако на исполнение замысла «обстоятельно и достоверно, на основе максимально доступного круга источников, запечатлеть <...> жизнь, деятельность, личность» «нравственного диктатора» партии «Народная воля» ушло более полувека.
Это не значит, конечно, что личность «нашей идейной Жанны Д'Арк» выпала из поля зрения историка. Напротив, Софья Перовская - одна из центральных фигур множества его монографий и статей2, документально-художественного исследования3 Н.А. Троицкого и даже не оконченного им исторического романа
1 Троицкий Н.А. Софья Львовна Перовская. Жизнь. Личность. Судьба / Н.А. Троицкий ; указ. имён В.А. Соломонова. Саратов, 2014. С. 403 (далее ссылки на страницы этого издания приводятся в круглых скобках внутри текста).
2 См.: Троицкий Н.А. Большое общество пропаганды 1871-1874 гг. (т.н. «чай-ковцы»). Саратов, 1963; Он же. «Народная воля» перед царским судом. 18801891 гг. Саратов, 1983. Он же. Царские суды против революционной России. Политические процессы 1871-1880 гг. Саратов, 1976; Он же. Безумство храбрых. Русские революционеры и карательная политика царизма 1866-1882 гг. М., 1978; Он же. Царизм под судом прогрессивной общественности. 1866-1895 гг. М., 1979; Он же. Первые из блестящей плеяды. Саратов, 1991 и др.
3 См. Троицкий Н.А. «"Варвар" или правда о трех побегах и двух казнях». Саратов, 2013.
«Цареубийца» (глава из него помещена в «Приложениях» рецензируемого издания (С. 403-428). Более полувека саратовский историк не оставлял мысли «обобщающе воссоздать» биографию знаменитой народницы. Но... Жизнь порой подбрасывает такие сюжеты, что не снились ни одному сценаристу. По тайному знаку судьбы жизнеописание Софьи Перовской было подписано в печать в день смерти его автора.
За без малого девяносто лет было издано несколько научных и беллетризованных биографий Софьи Перовской4, но одни за давностью лет устарели, другие же носили очерковый характер, а посему, воздав должное предшественникам Троицкого, следует признать, что его работа - первая капитально фундированная биография одной из самых выдающихся женщин в истории России. Автор тщательно проанализировал необходимую литературу, ввел в научный оборот данные тринадцати архивов России и Украины, использовал сведения из личной переписки и общения с внучатой племянницей героини книги С.Г. Перовской, потомками народовольцев Е.Б. Лопатиной, А.А. Диковским, Ф.А. Михайловым, Н.А. Бассиновой.
Необычная судьба Софьи Перовской ставит перед ее биографом главную исследовательскую задачу: понять и объяснить, как могло случиться, что родившаяся в одном из самых аристократических семейств России праправнучка фаворита императрицы Елизаветы и дочь губернатора Санкт-Петербурга окончила свою жизнь на эшафоте. На этот интригующий и очень непростой вопрос Н.А. Троицкий стремится дать аргументированный ответ с первой и до последней страницы монографии.
Домашнее воспитание, семейные отношения и влияние родных, прежде всего, отца и матери на юную Соню Перовскую подробно рассматриваются в первой главе книги. Нельзя сказать, что отрочество и юность героини книги предопределили ее будущее. Мягкая, любящая мать, а на контрасте, отец, высокомерный, холодный аристократ, истинный представитель столичной бюро-
4 См.: Ашешов Н.П. Софья Перовская. Мат-лы для биографии и характеристики. Пг., 1920; Ахтырская З.А. Цареубийца (Софья Перовская). М.; Л., 1930; Се-гал Е.А. Дорога на эшафот. М.; Л., 1931; Корнилова-Мороз А.И. Софья Перовская -член Исполнительного комитета «Народной воли» М., 1930; Прилежаева-Барская Е.М. Софья Львовна Перовская. Историческая повесть. Л., 1956; Павлючен-ко Э.А. Софья Перовская. М., 1959; Сегал Е.А. Софья Перовская. М., 1962; Долгий В.Г. Порог. Повесть о Софье Перовской М., 1974.
кратии; юношеский протест Сони против отеческого деспотизма и ранний уход из дома - этот вечный конфликт отцов и детей встречался, и будет повторяться в судьбе людей - великих и невеликих - столько, сколько существует род человеческий. Важнее другое. Семейный конфликт Льва Перовского с дочерью - маленькая трагедия в глобальной социокультурной трансформации русского общества эпохи Великих реформ. Автор биографии совершенно справедливо заметил, что «то время было переломным для России.» (С. 77). Добавлю, что на этом витке отечественной истории конфликт отцов и детей, разрыв в преемственности идеалов и ценностей обрел, полагаю, небывало острую, воинственно-радикальную окраску.
Это было время больших надежд и мятежных революционных порывов. Раскол в обществе и смена вектора политического развития, немыслимое прежде крушение традиций и норм прошлого оказались теми шагами истории, к которым чутко присушивалась впечатлительная и жадная до всего нового русская молодежь. Уходила в прошлое пора мечтательных юношей и девиц, уединявшихся с томиком Ж.Ж. Руссо в уютном и тихом уголке барской усадьбы. В царствование Александра II публику шокировали стриженые курсистки, а отпрыски самых знатных семей уходили в коммуны, чтобы «строить новую жизнь»; юнцы и девицы, с насмешкой отвергнув идеалы старшего поколения, взахлеб читали Д.И. Писарева и Н.Г. Чернышевского, штудировали политические трактаты В.В. Берви-Флеровского, восторгались Л. Бюхнером и Я. Молешоттом. Софья Перовская, как и многие ее сверстники, «вольнолюбивую атмосферу в «коммунах» аларчинских курсисток» предпочла безбедной и сытой домашней жизни, но как заметил Н.А. Троицкий: «очень многие тогда следовали примеру Софьи Львовны, а иные и предваряли ее пример» (С. 77).
Перовская, к слову, далеко не единственный представитель «околоцарского» рода, порвавший с семьей и благородным сословием в эпоху «бури и натиска» 1870-х. Исповедовали социализм, расплатившись за это годами ссылок, каторги, тюремного заключения, а то и виселицей, потомок Рюрика, князь-анархист П.А. Кропоткин, убежденный апологет и теоретик индивидуального террора, дальний родственник Петра Великого Н.А. Морозов, сын крупного жандармского чина С.С. Голоушев, генеральские дети С.А. Лешерн фон Герцфельд и В.А. Осинский, повешенный по указке Александра II, князья А.Л. Макаев, П.А. Микеладзе, А.К. Цицианов, и де-
сятки других аристократов крови. Плечом к плечу с ними в движении народников участвовали выходцы из крестьян, рабочих, учащаяся молодежь, офицеры, разночинцы.
В этом коктейле идей и людей и рождался феномен русской интеллигенции, олицетворением лучших качеств которой стала Софья Перовская, «самая обаятельная личность из тысяч и тысяч борцов против царского самодержавия» (С. 7), - по определению Н.А. Троицкого.
С.Л. Перовская ушла в революцию юной девицей и приняла смерть совсем молодой, не дожив и до тридцатилетия. За одиннадцать лет борьбы с режимом она поучаствовала во всех крупных нелегальных организациях и массовых акциях народников, общалась с людьми разных сословий, убеждений, взглядов, и повсюду - в деревне, среди крестьян, в кружках учащейся молодежи и рабочих, в кругу прошедших огонь, воду и медные трубы подпольщиков - оставалась непререкаемым нравственным авторитетом. Свидетельством благородства и нравственной чистоты «цареубийцы», как может убедиться читатель, является уникальный по своей пронзительности человеческий документ: письмо С.Л. Перовской к матери, написанное в ожидании смертного приговора (С. 401-402).
«Пусть всё это так но, как же эта кристально чистая в своих помыслах молодежь могла дойти до такого отвратительного явления как террор»? - может возразить недоверчивый оппонент. Автор жизнеописания Перовской дает свой ответ на этот вопрос.
Несомненное достоинство исследования Н.А. Троицкого, то, он не оставил без внимания ни одну из острых тем, связанных как с практикой революционного движения (особенно террором), так и восприятием личности С.Л. Перовской в отечественной и зарубежной общественно-политической мысли, художественной культуре, исторической науке. Полемизируя с оппонентами, Троицкий доказывает, что истоки трагедии 1 марта 1881 г. нужно искать не в злой воле С.Л. Перовской, а в исторической сущности российского самодержавия, заложником коей и стал Александр II.
Как исследователь, Н.А. Троицкий, едва ли не единственный в современной российской историографии отстаивал ленинский тезис о созданной усилиями народников второй революционной ситуации в России 1879-1882 гг. С этим тезисом можно, наверное, и нужно, спорить, труднее опровергнуть. Автор биографии Пе-
ровской свою позицию доказывает убедительно, на основе большого количества фактов и документов.
Первым серьезным деянием Перовской «со товарищи» стало знаменитое «хождение в народ», охватившее Россию с середины 1870-х годов. Н.А. Троицкий настойчиво подчеркивает, что движение народников по городам и весям России имело исключительно мирный характер. Это утверждение носит дискуссионный характер. Конечно, «народолюбцы» не были вооружены, не создавали партизанские отряды из крестьян и рабочих. Однако их конечной целью было разжечь в духе бакунинских инвектив пламя народного гнева и поднять крестьян на борьбу за «землю и волю». Конечно, власть подобную «перспективу» не приветствовала. Другое дело, что иного способа как передать народу из уст в уста заветные чаяния и мысли у народников и не было.
Вплоть до начала XX столетия Россия оставалась единственной европейской державой, не имевшей ни Конституции, ни парламента. Более того законы самодержавной империи, «подкреплявшиеся» хроническим беззаконием, воспрещали все, что хотя бы в отдаленной степени напоминало общественно-политическую инициативу, даже если это были всего лишь студенческие землячества. Угодить под каток полицейской машины можно было за крамольные разговоры, хранение нелегальной литературы или даже произнесенный, будучи чуть навеселе, тост за здравие Парижской Коммуны, как это произошло со знаменитым адвокатом А.И. Урусовым. Не удивительно, что народники воспринимали Россию как раскинувшуюся на V6 часть суши пенитенциарную систему. И власти это убеждение революционной молодежи подтверждали регулярно, усердно и с размахом. Мало того, что преобразования, получившие в истории название «Великие реформы» не были доведены до логического конца, самодержавие, мучаясь сомнением «не слишком ли много воли им дали?», постоянно ущемляло и укорачивало уже дарованные свободы. Этот факт признавали многие современники событий, в том числе, очень далекие от революционной среды. Так, царский министр П.А. Валуев противоречивую политику Александра II определял как «систему невозможных диагоналей», а консервативный журналист М.Н. Катков, полагая, что верхи будоражат общество своей трусливой непоследовательностью, раздражённо умозаключал: «власть ущипнёт и убежит».
Н.А. Троицкий не отрицает царствовавший первоначально среди народников романтический идеализм. Порой он даже по-доброму иронизирует по поводу нравственного ригоризма радикально настроенной молодежи, как, например, в случае с переводчиком и публицистом С.Л. Клячко, изгнанным из кружка «чай-ковцев» «за чрезмерный интерес к женскому полу, что было инкриминировано ему как непроизводительная растрата революционных сил» (С. 98).
Наивным оказалось и восприятие народниками крестьян как среды готовой для восприятия социалистических идей. Крестьянство с благодарностью принимало помощь молодых революционеров в качестве врачей, акушеров, ветеринаров, писарей, но оставалось равнодушным к их пропаганде. Движение в народ медленно выдыхалось и угасало, но тут встрепенулись власть предержащие и устроили «следственный потоп». По данным автора биографии С.Л. Перовской только за последние месяцы 1874 г. были арестованы около 8 тыс. народников (С. 194). Юрист по образованию, охранитель по убеждениям, наставник наследника престола и будущий обер-прокурор К.П. Победоносцев ужасался: «нахватали по невежеству, по самовластию, по низкому усердию множество людей совершенно даром». Следствие по «делу 193-х», самому крупному политическому процессу в истории России, тянулось три с половиной года. За это время 43 арестанта скончались, 12 - покончили с собой и 38 - сошли с ума.
Если исполнители высочайшей воли предполагали таким образом искоренить «крамолу», то вполне уместно вспомнить старую мудрость: услужливый дурак хуже врага. Достаточно сказать, что многочисленные судебные политические процессы народники, вызывавшие сочувствие большинства образованных людей в стране и за рубежом, превратили в трибуну для пропаганды своих идей. Их единомышленники, оставшиеся на свободе, совершенствовали тактику и формы борьбы, уточняли политические программы, сосредоточенно и упорно готовились к новым сражениям. И стоит задуматься над резонностью вопроса-утверждения Н.А. Троицкого: не сама ли власть укорила переход от Большого общества пропаганды к Исполнительному Комитету «Народной воли»?
В последние годы история революционного движения трактуется пристрастно и, к сожалению, необъективно. Во многих исследованиях, претендующих на жанр «научной» работы, а также школьных и вузовских учебниках, СМИ утрируются истинные
цели и смысл деятельности народников, в искаженном, подчас карикатурном виде предстают и сами революционеры. Очень модно стало со ссылкой на Достоевского клеймить всех без исключения революционеров как «бесов». Действительно, фабулой знаменитому роману Фёдора Михайловича послужило убийство С.Г. Нечаевым и членами созданной им «Народной расправы» студента И.И. Иванова. Однако великий писатель не мог знать того, в чем легко может убедиться читатель этой книги: С.Л. Перовская и все ее товарищи категорически отвергли и личность Нечаева, и предложенные этим нравственным Квазимодо «методы революционной борьбы». Более того, во многом именно по настоянию Софьи Львовны «была развернута разоблачительная по отношению к нечаевщине пропаганда.» (С. 84).
Не столь прост, как может показаться, и вопрос об отношении народников к террору.
Следует сразу отбросить дикую по своему невежеству мысль, что якобы именно образованная в 1879 г. партия «Народная воля» первой в Новой истории явила «образцы» индивидуального политического террора. Напомню, лишь некоторые факты. За восемнадцать лет правления (1830-1848) семь покушений пережил король Франции Луи-Филипп, самым громким из которых стал взрыв адской машины 18 июля 1835 г.: убито 18 и ранено 22 человека. С середины XIX в. волна покушений нарастает беспрерывно. В 1854 г. убит герцог Пармский Роберт I. Четыре года спустя Ф. Орсини и К0 «бомбардировали» Наполеона III. В итоге - 10 человек убиты, 150 ранены. Император не пострадал. По два покушения пережили прусский король Фридрих-Вильгельм IV, германский император Вильгельм I, Фердинанд III Неаполитанский, королева Испании Изабелла II, Франц-Иосиф Австрийский (его жене королеве Елизавете повезло меньше: в 1898 г. ее настигла смерть от рули итальянского анархиста). В 1868 г. убит сербский князь Михаил Обренович III. В 1878 г. чудом избежал смерти от руки террориста король Италии Умберто I. Не лучше обстояли дела и за океаном. В 1867 г. расстрелян инсургентами родной брат Франца Иосифа Австрийского, император Мексики Максимилиан Габсбург. В США в 1865 г. Д.у. Бут выстрелом в упор смертельно ранил президента А. Линкольна, а в 1881 г. анархист Ч. Гуатье (Гито) буквально расстрелял президента Д. Гарфилда. Кстати, это покушение, как отметил Н.А. Троицкий, вызвало протест ИК «Народной воли», выступившего с заявлением, что «в
стране, где свобода личности дает возможность честной идейной борьбы <...> политическое убийство есть проявление того же духа деспотизма, уничтожение которого в России мы ставим своей задачей» (С. 266). Повсюду мишенью террористов становились не только короли и президенты, но и чиновники, военачальники, полицейские, стражи порядка многих стран мира. И, то, что миссия «отца нации», будь он «принцем крови» или законно избранным президентом, становится смертельно опасной, не было затеей народников или программным положением ИК «Народной воли».
До осени 1879 г. практически все покушения русских революционеров носили эпизодический, характер и не готовились целенаправленно какой-либо организацией. Как показал саратовский историк, народники долгое время были ориентированы исключительно «на революционную работу с массами» и решительно выступали против новоявленных «каракозовых», которые с 1866 г. время от времени вознамеривались повторить затею цареубийства. Неприятие террора как главной формы борьбы было принципиальным убеждением Софьи Перовской, в чем может убедиться непредвзятый читатель рецензируемой монографии. Решение войти в состав «Народной воли (1879-1882), этой «террористической» организации, она приняла после долгих колебаний, оставаясь при этом сторонницей пропаганды. Так что же подтолкнуло народников-пропагандистов перейти к «охоте» на самодержца?
Один из распространенных стереотипов, тиражируемых, в том числе, и некоторыми «научными» изданиями гласит: «Народная Воля» - всероссийская «террористическая организация». Приведу лишь некоторые фаты и цифры, позволяющие судить о резонности такого утверждения. По подсчетам Н.А. Троицкого студенческие, рабочие, военные и пр. кружки народовольцев по всей России насчитывали от двух до пяти тысяч участников, не имевших отношения к терактам. Из 30 членов Исполнительного Комитета «Народной Воли» в покушении на царя были задействованы 12 человек. По замечанию Н.А. Троицкого «охота» ИК «Народной воли» на царя продолжалась полтора года. С.Л. Перовская из трех реализованных попыток народовольцев казнить Александра II, приняла активное участие в первой и «сыграла решающую роль в последней из них». (С. 226). За пять лет с 1880 по 1884 г. ИК «Народной воли» осуществил 6 политических убийств. Члены отвергнувшей индивидуальный террор «Земли и воли» с 1876 по 1879 г. казнили девятерых. Теперь сравним (без всяких комментариев) эти данные с
масштабом карательных акций русского правительства за сравнительно короткий срок. С 1878 по 1882 г. под секретным надзором полиции пребывало не менее 20 тыс. человек. Начиная с 1879 г. только по официальным данным ежегодно ссылались в «места не столь отдаленные» в среднем не менее 1200 подданных российской короны (по подсчетам оппозиции эта цифра в разы выше). За 1880-1881 гг. «были репрессированы, по данным жандармских дознаний, не менее 6 тыс. человек» (С. 275). Сотни заключённых томились в нечеловеческих условиях на каторге, в тюрьмах, одиночных камерах. Многие из них, не выдержав истязаний, кончали жизнь самоубийством. С августа 1878 г. до февраля 1880 г. повешены или расстреляны 22 человека. В том числе «И.И. Логовенко и С.Я. Виттенберг были повешены за «умысел» на цареубийство, И.И. Розовский (студент) и М.П. Лозинский - за «<имение у себя» революционных прокламаций, а Д.А. Лизогуб - за то, что он по-своему распорядился собственными деньгами, отдав их в революционную казну» (С. 225).
Как справедливо подчеркнул автор жизнеописания С.Л. Перовской, серия покушений на царя, предпринятая «Народной волей», лишь на первый взгляд выглядит только акцией возмездия царским карателям. При такой постановке вопроса убийство царя-освободителя выглядит как слабость революционной партии, отчаявшейся добиться цели иными средствами, что не соответствует исторической действительности.
Н.А. Троицкий особо подчеркнул, что террор был ошибкой народников, а взрыв в Зимнем дворце, повлекший смерть и тяжёлые ранения солдат караульной команды, «нравственно роняет» авторитет народовольцев в наших глазах. И вовсе не убийство Александра II является главной исторической заслугой Софьи Перовской, Андрея Желябова и их товарищей. Гораздо важнее другое.
В 1860 - начале 1880-х гг. самодержавие впервые столкнулось не с «бессмысленным и беспощадным бунтом» или попыткой переворота, а с осознанным гражданским протестом интеллигенции против нищеты и бесправия народа. Впервые в истории России общество отвергло право власти решать всё и за всех; впервые в ответ на реформы «сверху» выдвигались альтернативные варианты и сценарии политического развития страны «снизу». Можно, конечно, возразить, что пионерами революционного движения были декабристы, а первыми радикальными политическими про-
ектами «Конституция» Никиты Муравьева и «Русская Правда» Павла Пестеля. Однако дворянские революционеры действовали «для народа, но без народа», тогда как Перовская с товарищами шли в народ. Декабристы обсуждали свои проекты в узком кругу для избранных; народники пытались привнести революционные идеи в толщу народных масс. Мятеж 14 декабря 1825 г. лишь напугал и озлобил самодержавие; цареубийство 1 марта 1881 г. знаменовало небывалый по глубине кризис абсолютизма. Наконец, князь С.П. Трубецкой и большинство его сподвижников покаялись перед властью, дав «откровенные показания» на соратников, а многие из них вымаливали милости у царя; народники снисхождения от власти не ждали, товарищей не сдавали, за свои идеи готовы были идти на каторгу и смерть.
«Народная воля» впервые в истории России актуализировала борьбу за политические свободы. До того народники анархистски отрицали и необходимость Конституции, и борьбу за политические права народа. Как показано в монографии Н.А. Троицкого, непримиримые, якобы, радикалы «Народной воли» готовы были прекратить свою деятельность в случае созыва Всероссийского Учредительного собрания. В этом случае, разъясняла Софья Перовская, мы, «за собою мы оставляем лишь одно безусловное право - право свободной пропаганды своих идей, а во всем остальном готовы подчиниться верховной воле народа, выраженной ясно и свободно» (С. 142). Однако власть к такому историческому компромиссу была не готова.
В последние годы много говорят и пишут о том, что убийство народовольцами Александра II поставило крест на эволюции России по пути представительной демократии, первым шагом к которой должен был стать проект М.Т. Лорис-Меликова5. Нет никаких оснований для идеализации режима главы Верховной распорядительной комиссии и сожалений о канувшей в небытие «русской Конституции».
По подсчетам Н.А. Троицкого, за 14 месяцев «диктатуры сердца» во главе с Лорис-Меликовым власти «наскоро устроили 32 судебных процесса (почти все - в закрытом порядке) с 18 смертными приговорами» (С. 244). В истории России более «оперативной» была только скорострельная военно-полевая «юстиция» П.А. Столыпина. За время диктаторства наделенный огромной властью
5 См., например: Итенберг Б.С., Твардовская В.А. Граф М.Т. Лорис-Мели-ков и его современники. М., 2004. С. 102-210.
«бархатный диктатор» даже не подступился к решению острых экономических и социальных проблем. Получается, что «выдающимся» несостоявшийся родитель первой «русской Конституции» наречен за намерение убедить Александра II, а после его гибели Александра III созвать совещательный орган власти при особе государя императора. Ведь ничего большего, вопреки ходячим стереотипам о «конституции», в предложениях М.Т. Лорис-Меликова и не содержалось.
Только в эпоху того политического смятения, в котором пребывала к началу 1880-х г. верховная власть, среднего ума и государственных талантов бравый вояка мог вскарабкаться на политический Олимп. И возвышение, и падение М.Т. Лорис-Меликова в основном предопределялось особенностями политической обстановки, подъемом и спадом революционной борьбы, а не выдающимися качествами калифа на час. Попытка же возвести «бархатного диктатора в ранг выдающихся государственных деятелей носит явно искусственный характер.
Обстоятельства жизни и судьбы Софьи Перовской убедительно и аргументированно рассматриваются автором книги как героическая форма сопротивления социальному злу и насилию над личностью. Не потому ли деятельность народников находила сочувственный отклик в русском обществе?
В наше время, когда преобладают жизненный прагматизм и credo «своя рубашка ближе к телу» стало чуть ли не хорошим тоном издеваться, а то и просто глумиться над идеалами и кумирами народников и вообще революционерами всех времен и народов. Это то, что французы называют l'esprit dans l'escalier (остроумие на лестнице), т. е. ситуация, когда имярек, проиграв очный спор, умничает и острит в отсутствие оппонента, придумывая за него самые нелепые фразы и доводы. Почти никто из современных историков не решается выступить в защиту чести и достоинства героев и мучеников борьбы с русским самодержавием. Однако «почти» -не означает никто. Н.А. Троицкий последовательно, жестко и страстно отстаивает историческую правоту Софьи Перовской и ее товарищей. Насколько убедителен автор в своей апологии «народолюбцев» и «тираноборцев» судить читателю. Со своей стороны, хотел бы заметить, что можно критиковать (аргументированно, конечно) народников, их политические идеи, образ мыслей и деятельность, но нельзя не признать абсолютного бескорыстия и осознан-
ной жертвенности С.Л. Перовской, А.И. Желябова и тысяч их единомышленников .
Троицкий и не скрывает, что своеобразной сверхзадачей ставит цель «очистить светлую память Софьи Львовны Перовской от грязных наслоений со стороны ее хулителей». И это ему удалось сделать блистательно умно и талантливо.
В заключение отмечу, что украшением монографии стали хорошо подобранные и яркие иллюстрации, интересные и разнообразные по содержанию приложения к тексту биографии С.Л. Перовской. Книга снабжена тщательно проработанным именным указателем. Хотелось бы выразить благодарность издательству и сотрудникам Саратовского государственного университета, сумевшим в наше нелегкое время найти средства и силы для издания этой замечательной книги.
Несомненно, написанное живым слогом, обстоятельное и эмоциональное повествование выдающегося русского историка Николая Алексеевича Троицкого о жизни и смерти Софьи Перовской даст пищу уму и сердцу внимательного и неравнодушного читателя.
Ю.Г. Степанов,
кандидат исторических наук, доцент Саратовского государственного аграрного университета им. Н.И. Вавилова
