CC BY
66
ИСТОРИЯ
---------------------♦
М.Г. Гвоздев,
аспирант кафедры истории Отечества и культуры, Саратовский государственный технический университет
УДК 94(470)
«КРАСНЫЙ ТЕРРОР» ПРОТИВ САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОГО ВРЕМЕННОГО ВОЕННОГО ГЕНЕРАЛ-ГУБЕРНАТОРА И.В. ГУРКО
После окончания Русско-турецкой войны 1877 - 1878 гг. правительство столкнулось с сильной волной «нигилизма», который в это время принимал самые радикальные формы - вплоть до террористических актов против высших сановников Российской империи. Причины подобного рода действий были связаны с неудачей «хождения в народ». Многие его участники выступили за переход от пропаганды к террору в ответ на неадекватно жесткие репрессии против мирных пропагандистов со стороны царского правительства - прежде всего, политические процессы «50-ти» и «193-х» [5, с. 235]. Тревожным для высших кругов сигналом прозвучал оправдательный приговор, вынесенный судом присяжных Вере Засулич, стрелявшей и ранившей петербургского градоначальника Ф.Ф. Трепова.
Такой вердикт продемонстрировал, что значительная часть общества готова принять подобные меры борьбы, последние преграды были сняты. «Красный террор» народников в ответ на «белый террор» властей нашел свое выражение в целом ряде дерзких покушений, несколько из которых достигли намеченной цели. В их числе убийство жандармского офицера барона Г.Э. Гейкинга, Харьковского губернатора князя Д.Н. Кропоткина, шефа жандармов Н.В. Мезенцова. Правительство и «всевидящее» III Отделение находились в состоянии растерянности, не сразу сообразив, как реагировать на такие действия «нигилистов». Народники, в свою очередь, попытались совершить покушение на самого Александра II.
2 апреля 1879 г. землеволец Александр Соловьев стрелял в царя. Событие вызвало нешуточный резонанс как в высших кругах, так и во всех слоях российского общества. Немедленным ответом самодержца стало разделение 5 апреля 1879 г. европейской части страны на шесть временных генерал-губернаторств (Киевское, Московское, Харьковское, Санкт-Петербургское, Варшавское и Одесское). Вернее сказать, что таковые вновь учреждались в Петербурге, Харькове и Одессе, а предоставленные чрезвычайные права распространялись на уже существовавшие генерал-губернаторства в Москве, Киеве и Варшаве. Главы этих образований наделялись такими полномочиями, что любой временщик прошлых лет мог бы только позавидовать такому исключительному положению. При этом в отечественной историографии эпоху правления временных военных генерал-губернаторов принято обозначать как «военно-карательный психоз ». Сами губернаторы снискали у современников презрительные прозвища - «сатрапы» или «шесть Аракчеевых» [2, с. 154].
♦
♦
Для ведения войны, объявленной Александром II своим врагам внутри страны, требовались проверенные и преданные полководцы. Кто, как не боевые генералы недавно завершившейся Русско-турецкой войны 1877 - 1878 гг., могли быть полезны государю в тяжелую для него минуту? Так, новыми генерал-губернаторами стали: в Одессе - герой обороны Севастополя и блокады Плевны генерал-адъютант Э. И. Тотлебен, в Харькове - покоритель Карса генерал М.Т. Лорис-Ме-ликов. Пост столичного генерал-губернатора царь вверил в руки генерала И. В. Гурко, возглавлявшего переход через Балканы передовых отрядов русской армии.
Первоначально Иосиф Владимирович пытался отклонить предложение царя занять ответственный пост, однако Александр II был непреклонен в своем решении. В итоге Гурко оставалось лишь согласиться с волей монарха. Новоиспеченный временный военный генерал-губернатор Санкт-Петербурга оценивал свое положение в большей степени как номинальное, но при всей полноте ответственности. Е.М. Феоктистов, довольно близко знакомый с Гурко, вспоминал его слова по поводу нового назначения: «Служил бы не более как пятой спицей в колеснице» [6, с. 384]. Дело в том, что в Петербурге находились все силовые ведомства, министерства, а также многочисленные представители семьи Романовых, занимающие все ключевые по -сты. Все это сводило многие инициативы и действия Гурко на нет. Однако невзирая на многочисленные препоны, столичный генерал-губернатор рьяно взялся за исполнение своих обязанностей, сосредоточив основное внимание на борьбе против террористических действий народников.
По указанию Гурко под плотный контроль властей попала торговля огнестрельным оружием и химическими веществами, которые могли использоваться для изготовления бомб и зарядов. В помощь местным чинам полиции были мобилизованы дворники, которые обязывались смотреть за «порядком» в Санкт-Петербурге [1]. Не ускользнул от внимания столичного генерал-губернатора и студенческий вопрос, который он решал в довольно жесткой форме. По словам В.А. Поссе, «Гурко считал одним из рассадников крамолы Петербургский университет и решил его разнести» [4, с. 43]. Кроме того, Гурко надзирал за судебными процессами по политическим делам.
В связи с этим необходимо особое внимание уде -лить делу Л.Ф. Мирского, совершившего покушение на жизнь шефа III Отделения генерала А.Р Дрентельна. Сын польского шляхтича Леон Мирский решился совершить политическое убийство не столько по идейным соображениям, сколько из романтических побуждений. Дело в том, что возлюбленная новоявленного «террориста» Елена Кестельман испытывала восторг перед «подвигами» С. М. Кравчинского, совершившего убийство прежнего шефа жандармов генерала Н.В. Мезенцова. Мирский, чтобы добиться благосклонности своей пассии, решил совершить нечто подобное. Так, 13 марта 1879 г. он, взяв напрокат лошадь, стрелял на скаку в генерала Дрентельна, ехавшего в карете, однако промахнулся. Он смог скрыться с места преступления. Изловили террориста-неудачника лишь через три месяца, после чего Мирский был предан суду Дело разбиралось в Петербургском военно -окружном суде 15 - 17 октября 1879 г Суд приговорил Леона Мирского к смертной казни, а обвиненного
в его укрывательстве прапорщика Юрия Тархова - к каторжным работам сроком на 13 лет. Тем не менее приговор суда подлежал конфирмации временного генерал-губернатора Санкт-Петербурга. Так, 19 ноября 1879 г. Гурко постановил лишить всех прав состояния и сослать дворянина Мирского на бессрочные каторжные работы, а прапорщика Тархова - отправить на те же каторжные работы, но сроком на 10 лет. Временный генерал-губернатор, принимая решение о смягчении приговора, не оставил без внимания мотивы, побудившие Мирского к совершению преступления.
Беспрецедентное по тем временам смягчение приговора вызвало бурю негодования в высших кругах, начиная от самого Дрентельна и заканчивая Александром II. Царь возвращался из Крыма в сопровождении Дрентельна, Гурко же выехал навстречу Практически сразу Александр II начал разговор о Мирском: «Мы и не сомневались, что Мирский будет повешен; по моему мнению ты совершенно неуместно оказал ему мило -сердие!» [6, с. 392]. В ответ Гурко лишь промолчал, но от своего решения не отступился. Шеф жандармов также не был в восторге от изменения приговора суда и до конца жизни своей в Киеве высказывал особую ненависть к бывшему столичному генерал-губернатору
Такая неоднозначная политика Гурко на посту временного военного генерал-губернатора Санкт-Петербурга все же побудила народовольцев к ответным действиям. Исполнительный комитет партии «Народная воля», учитывая карательные меры Гурко, вынес ему смертный приговор, который планировалось привести в исполнение при первой возможности. Следует отметить, что такие приговоры были вынесены всем царским временщикам. Исключением из правила стал лишь хитрый и изворотливый харьковский губернатор - М.Т. Лорис-Меликов.
24 мая 1879 г. в дом временного генерал-губернатора Санкт-Петербурга вошла молодая женщина, которая находилась в крайнем нервном возбуждении. Женщина заявила, что пришла совершить убийство, после чего была немедленно задержана. На первичном дознании было выяснено, что покушение собиралась совершить уроженка города Вильно 36-летняя дворянка Людвига Гильберт. Отвечая на вопросы следователей, женщина отказывалась давать какие-либо подробные сведения, беспрестанно повторяя лишь то, что «на нее пал жребий совершить убийство с политической целью, на что она не решилась» [1. Д.304. Л.1 об]. Во время задержания у Гильберт обнаружилось несколько брошюр революционного характера и записка на польском языке, в которой она с ропотом взывала к Богу по поводу своего жалкого положения. Задержанная женщина находилась на грани нервного срыва, поэтому следователи пригласили доктора, который констатировал, что Гильберт нуждалась в спокойствии. С личного разрешения Гурко она была помещена в приемный покой Казанской части.
На квартире Людвиги Гильберт был произведен обыск, в ходе которого в руки следствия попали несколь -ко листков журнала «Земля и воля» и фотокарточки Веры Засулич. Дальнейшие допросы самой Гильберт показали, что «данное ей так называемым социально-революционным комитетом это поручение она не в силах исполнить, почему и отдалась добровольно в руки правительства» [1. Д.304. Л.9]. Нервное возбуждение не пре-
♦
♦
кращалось, а, наоборот, усиливалось. Следователям даже пришлось провести медицинское освидетельствование. Психиатр, проводивший осмотр, заключил, что Людвига Гильберт страдает острым мрачным умопомешательством, и потому за ней требовался постоянный присмотр со стороны специалистов. С целью недопущения самоубийства Гильберт поместили в городской приют для призрения душевнобольных. Затем покушавшаяся на жизнь столичного временного генерал-губернатора была выслана в родной город Вильно.
Неисполненное покушение оказалось не единственным в жизни Иосифа Владимировича Гурко. В конце сентября 1879 г исполнительный комитет партии «Народная воля» начал формирование группы и разработку плана покушения на столичного генерал-губернатора. С этой целью за ним был установлен круглосуточный надзор. Само покушение, по мнению народовольцев, необходимо было совершить «с помощью трубчатых мин, брошенных под карету. В случае возвращения Гурко домой поздно ночью, мины можно будет положить на дороге» [3, с. 18]. В подготовке покушения принимали участие многие члены Исполнительного комитета и видные деятели партии: А.Д. Михайлов, А. А. Квят-ковский, Л.А. Тихомиров, С.И. Мартыновский, С.Г. Ширяев , А.И. Зунделевич и будущий убийца Александра II -И.И. Гриневицкий.
Однако в стане террористов произошел ряд неудач. При полной пассивности III Отделения местная городская полиция в конце 1879 г. активизировала свои действия. Следствием этого стали аресты членов Исполнительного комитета, причем большинство задержаний удалось из-за попустительства или несоблюдения правил конспирации со стороны революционеров. Первым из числа готовивших покушение на Гурко попал в руки властей Аарон Зунделевич, который, прийдя в библиотеку, опрометчиво оставил в кармане номер «Народной воли». После его ареста остальным участникам готовящегося покушения пришлось перейти на нелегальное положение. Благодаря информации, полученной от контрразведчика «Народной воли» Н.В. Клеточникова, некоторым из членов группы удавалось из-
бежать арестов. Тем не менее 24 ноября 1879 г были задержаны Квятковский и Фигнер. Круг сужался, полиции удалось захватить значительную часть террористов. А 4 декабря совершенно случайно при полном обходе дома были арестованы главные фигуранты планировавшегося покушения - Мартыновский и Ширяев. Вследствие поимки основных участников покушение на временного генерал-губернатора столицы Гурко было не реализовано.
При обыске на квартире у Мартыновского были обнаружены «шесть фунтов магнезиального динамита» и две записки, адресованные Гурко: «Ты, конечно, не мало удивишься» и «Жизнь прослежена шаг за шагом» [3, с. 21]. Интересен факт, что большинство участников планировавшегося покушения на Гурко были арестованы и осуждены за другие преступления перед властью. За подготовку покушения на жизнь столичного генерал-губернатора ответил перед законом С. И. Мартыновский. 3 октября 1880 г. Петербургский военно-окружной суд приговорил его к 15 годам каторги.
Таким образом, умеренно жесткая политика Гурко на посту временного военного генерал-губернатора Санкт-Петербурга по сравнению с его коллегами (киевским губернатором М.И. Чертковым, «прославившим -ся» подписанием многочисленных смертных приговоров, и одесским губернатором Э.И. Тотлебеном, высылавшим бесчисленное множество неблагонадежных лиц) была «по достоинству» оценена членами партии «Народная воля», вынесшими ему смертный приговор. Тем не менее по воле случая оба покушения на жизнь И.В. Гурко не были реализованы.
1. ГАРФ. Ф. 109. Оп. 164. Д. 353. Л. 12 об.
2. Зайончковский П.А. Кризис самодержавия на рубеже 1870 - 1880 гг. М., 1964.
3. Отрывки из автобиографии С.И. Мартыновского // Кандальный звон. 1926. №. 6.
4. Поссе В.А. Пережитое и продуманное. Л., 1933. Т. 1.
5. Троицкий Н.А. Крестоносцы социализма. Саратов, 2002.
6. Феоктистов Е.М. Воспоминания. За кулисами политики и литературы 1848 - 1896.
УДК 94(470.44)
СТАНОВЛЕНИЕ ТЕАТРАЛЬНОГО ОБРАЗОВАНИЯ
В САРАТОВСКОМ ПОВОЛЖЬЕ
В последние годы в российском обществе растет интерес к изучению истории образования и культуры, в том числе истории театра. Саратовская театральная школа заслуженно признана одной из ведущих в нашей стране. Она имеет богатую, интересную и сложную историю, опирается на многолетние славные традиции. Однако многие сюжеты становления и развития саратовской театральной школы пока мало изучены.
В саратовском крае основы профессионального становления актеров были заложены еще в первой половине XIX в. в крепостных и домашних театрах, хоровых капеллах и оркестрах знатных аристократов: Куракиных, Голицыных, Столыпиных, Бахметьевых, Панчулидзевых. В богатых дворянских усадьбах приглашенные и местные преподаватели проводили уроки танцев, пения, сценического действия для крепостных актеров [8, с. 99 -104].
А.В. Дьяконов,
аспирант кафедры экономической и политической истории, СГСЭУ
