CC BY
50
[email protected] Максим Геннадьевич Гвоздев,
кандидат исторических наук, доцент кафедры истории Отечества и культуры, Саратовский государственный технический университет УДК94(47)"17(1917)" им. Гагарина Ю.А.
ПОЛИТИКА ВРЕМЕННОГО ГЕНЕРАЛ-ГУБЕРНАТОРА САНКТ-ПЕТЕРБУРГА И.В. ГуРКО В СФЕРЕ ОБРАЗОВАНИЯ
(1879 - 1880 гг.)
В статье проводится анализ комплекса административных мероприятий, проводившихся правительственными структурами по решению студенческого вопроса в Санкт-Петербурге в пореформенное время. Выявляются причины недовольства со стороны студентов и профессорско-преподавательского состава, определяется роль И.В. Гурко в проведении правительственного курса в сфере образования. Источниковой базой исследования послужил корпус опубликованных источников и неопубликованных архивных материалов, в том числе и документов личного происхождения. Методологической основой исследования явились как общенаучные методы, так и специальные методики исторических исследований, характерные для направления научной биографии.
Ключевые слова: И.В. Гурко, временный генерал-губернатор, студенческий вопрос, Санкт-Петербургский университет.
M.G. Gvozdеv
EDUCATION POLICY OF THE PROVISIONAL GOVERNOR-GENERAL OF ST. PETERSBURG I.V. GURKO IN 1879 - 1880
The paper analyzes the set of administrative measures undertaken by government agencies to address the student riot issue in St. Petersburg at the end of the XIX century. The author reveals the reasons of dissatisfaction on the part of students and faculty members, defines the role of I.V. Gurko in conducting government policy in education. The study is based on the body of published sources and unpublished archival material, including private documents. The methodology of the research includes general scientific methods and special techniques of historical research, specific to the areas of scientific biography.
Keywords: I.V. Gurko, provisional governor-general, student issue, St. Petersburg State University.
Генерал-фельдмаршал И.В. Гурко воспринимался и воспринимается исключительно как полководец Русско-турецкой войны 1877 - 1878 гг. Другие сферы его деятельности отечественными исследователями рассматривались крайне мало или оценивались сквозь призму решения определенной исследовательской проблемы. Служба И. В. Гурко в качестве гражданского чиновника высшего ранга практически выпала из поля зрения отечественных историков, как дореволюционных, так и советских. Такое отношение исследователей к личности Гурко было вызвано политической «неудобоваримостью» генерал-фельдмаршала. Черты его характера, закаленного войной, не соответствовали конформным нормам и традициями управленческих структур Российской империи, превращая их носителя в неудобную фигуру, плохо вписывающуюся в общую картину выдающихся государственных и военных деятелей второй половины XIX в. Настоящая статья представляет собой первый опыт исследования отдельных аспектов гражданской службы прославленного генерал-фельдмаршала.
Неудавшееся покушение А. Соловьева 2 апреля 1879 г. на российского самодержца взбудоражило всю страну. Ответные действия на дерзкое покушение и недавние убийства высших сановников империи были предприняты незамедлительно. Европейская часть империи была разделена на шесть временных генерал-губернаторств (Санкт-Петербургское, Московское, Киевское, Харьковское, Одесское и Варшавское). Согласно указу № 59476 от 5 апреля 1879 г. царские представители получали широчайшие полномочия. В круг их компетенций входил контроль над местными губернскими властными структурами. При этом полномочия временных генерал-губернаторов расширялись до полномочий главнокомандующего армии в той части империи, где объявлялось военное положение. Вместе с тем чиновники наделялись правом предания военному суду любых гражданских лиц, проверки газет и журналов вплоть до их закрытия, перемещения административным порядком подозрительных личностей к местам основного проживания под надзор полиции, осуществления надзора над учебными заведениями в соответствующем учебном округе.
Наведение порядка в столице было поручено Александром II герою недавно завершившейся турецкой кампании 1877 - 1878 гг. генерал-адъютанту И. В. Гурко. Особое место в деятельности временного генерал-губернатора Санкт-Петербурга занимал студенческий вопрос. Для правительства уже давно стала очевидной проблема стремительного распространения социально-революционных идей среди студентов. Молодые люди, сочувствовавшие этим идеям, принимали непосредственное участие не только в мирном «хождении в народ», но и в организации подпольных типографий, распространении литературы, покушениях на царских чиновников. Учрежденная в 1879 г. специальная комиссия констатировала, что бедность и лишения, которые испытывали отдельные молодые люди, становилась основной причиной прекращения процесса обучения. При этом вчерашние студенты чувствовали обиду на правительство, что становилось основанием для увлечения «крамольными» учениями, предлагавшими другую организацию власти и общества [7, с. 907].
Согласно новой концепции, идущей против недавно предпринятых действий по либерализации в сфере образования, университеты потеряли значительную часть автономии. Правительство инициировало создание особых надзирающих инспекций, контролировавших конкретные учебные заведения. При этом вопрос о качественном и количественном составе оставался открытым. К примеру, И.В. Гурко ратовал за увеличение численного состава сотрудников инспекций. Для обеспечения контроля над столичными университетами, коих было больше, чем в каком-либо другом российском городе, генерал-губернатор видел целесообразность в соотношении 150 студентов на одного инспектора [1, с. 33]. Кроме того, в начале нового учебного года вместе с видом на жительство студентам выдавались специальные правила, которые строго регламентировали поведение, а общеобязательность и неотвратимость их исполнения подтверждалась подписью учащихся. Как сообщалось в донесениях III Отделения за 1879 г., «порядок этот соблюдался и в других высших учебных заведениях и вначале не возбуждал никакого неудовольствия со стороны студентов» [3. Ф. 109. Оп. 164. Д. 636. Л. 1]. Однако по мере распространения слухов среди студентов о неприятии этих правил самыми известными профессорами все заметнее проявлялось недовольство. Кроме того, фоном для этих настроений выступила нерешительность университетского руководства в опротестовании таких ограничений автономии.
Негативное влияние на развитие ситуации в целом оказал и попечитель университета, князь Волконский, который несколько раз прилюдно ставил под сомнение статус и полномочия инспектора Антропова, обязывая его подчиняться ректору университета. После жалобы инспектора И.В. Гурко сделал Волконскому серьезное внушение, а Антропову приказал действовать так, как он действовал прежде. Однако через несколько дней в университете начались волнения. Главным виновником в деле ограничения университетской автономии в глазах студентов представал инспектор. Антропов не раз терпел оскорбления как со стороны студентов, так и со стороны профессоров. Впоследствии один из студентов воспроизвел в письме коллективное отношение к нему: «Антропов, отставной моряк и ужасный дурак <...> Ему можно с большой уверенностью предсказать блестящую будущность; он в скором времени станет посмешищем всего университета» [3. Ф. 109. Оп. 164. Д. 636. Л. 11].
Не менее пренебрежительное отношение к инспектору выказывали и преподаватели. К примеру, знаменитый профессор права А.Д. Грановский на лекциях открыто выступал против инспекторской власти. Декан математического факультета, профессор П.Л. Чебышев, один из основных разработчиков либерального университетского устава 1863 г., выставил Антропова из аудитории во время лекции. Всемирно известный химик Д. И. Менделеев в лицо называл его трубочистом. Студентов, в свою очередь, все больше будоражили слухи, что в новом университетском уставе планируется введение телесных наказаний. Спонтанная студенческая сходка в курительной комнате университетской читальни по этому вопросу переросла в широкое обсуждение проблемы. Е.М. Феоктистов в письме редактору газеты «Московские ведомости» М.Н. Каткову, рассказывая об этом инциденте, отметил: «Антропов явился в куритель-
ную, но его стали свистать» [5. Ф. 120. Карт. 12. Ед. хр. 21. Л. 2 об.]. Недовольства грозили обернуться массовым неповиновением. Студенты сообща задумали проигнорировать очередной пункт правил.
Генерал-губернатор, находившийся до этого момента в стороне, вынужден был лично вмешаться в ход дела. Следует отметить, что Гурко получал массу разнообразных предложений возможного разрешения проблемы. Председатель ученого комитета и член совета министра народного просвещения А. И. Георгиевский советовал столичному генерал-губернатору в случае продолжения волнений в университете расставить в нем войска. Однако Гурко полагал, что главными подстрекателями студенческих волнений выступили несколько профессоров, именно они и должны были их прекратить. Инспектор Антропов, окончательно себя дискредитировавший, по решению Гурко был отправлен в отставку. Один из студентов вспоминал впоследствии: «Между студентами начались сходки, а так как инспектор прекратить их не мог, то принужден был подать в отставку, в наказание нам Гурко велел закрыть читальню при университете» [3. Ф. 109. Оп. 1 а. Д. 1572. Л. 38]. Генерал-губернатор, желая навести порядок в учебном заведении, вызвал к себе ректора, профессора ботаники А.С. Фа-минцына. Приказ Гурко стал причиной душевных переживаний для ректора, недавно уже побывавшего в тюремной камере. Фаминцын несколько дней содержался там, получив время подумать над собственными высказываниями против решений комиссии, рассматривавшей беспорядки в студенческой среде. Позиция ректора была слишком либеральной. Нахождение в тюрьме без каких-либо допросов и указания причин задержания заставило его впредь придерживаться более умеренной позиции [4, с. 144].
Сопровождать Фаминцына вызвался профессор Д. И. Менделеев. Согласно свидетельствам В. А. Поссе, Гурко встретил ученых достаточно резко, переходя с командного тона на крик. Столичный генерал-губернатор заявил ректору и великому химику, что сам прибудет в университет и лично разберется не только со студентами, но и с профессорами [6, с. 43]. За этим последовал не менее резкий пассаж Менделеева, который стал басом кричать в адрес Гурко: «Как вы смеете мне грозить? Вы кто такой? Солдат и больше ничего. В своем невежестве вы не знаете, кто я. Имя Менделеева навеки вписано в историю науки. Знаете ли вы, что он произвел переворот в химии, знаете ли вы, что он открыл периодическую систему элементов?» [6, с. 43]. Натиск известного ученого заставил генерал-губернатора сдержаться. Напуганный ректор последовал за стремительно покинувшим кабинет Гурко Д.И. Менделеевым. Тем не менее беседа прошла небезрезультативно, волнения в университете постепенно улеглись. Студент Плансон в письме к своему приятелю Н.К. Унтилову отмечал: «У нас в университете был целый ряд волнений, но волновалась толпа каких-то олухов или мальчишек. Те строгие правила, которые нам выданы, почти не исполняются: <...> и на лекции не ходят целыми неделями и вообще свобода ничем не стесняется; несмотря на это, нашлись какие-то умники, которые вздумали восстать против этих совершенно фиктивных правил» [3. Ф. 109. Оп. 1 а. Д. 1572. Л. 41].
Следует отметить, что арсенал административных мероприятий Гурко в отношении студенчества носил
весьма жесткий характер, однако в основе принятия окончательного решения лежал детальный анализ фактов. Характерным примером административных действий генерал-губернатора по выяснению всех обстоятельств расследуемого дела стал приговор студенту Н. Изюмову.
Картина происшествия вырисовывалась следующая. Проживавший в Санкт-Петербурге крестьянин Ярославской губернии Павел Матвеев обратился в местное отделение полиции. Он получил письмо на свое имя и, открыв конверт, увидел очередной номер газеты «Земля и воля» и печатный листок, посвященный описанию покушения на жизнь шефа жандармов А.Р. Дрентельна. Затем с подобными заявлениями в полицию обратились крестьянин Мартьянов и купец Киселев. Они, так же как и Матвеев, получили конверты по почте. Оказалось, что письма подписаны одним и тем же подчерком. Дознание показало, что он принадлежал студенту Н. Изюмову, который входил в круг знакомых Мартьянова.
Проведенная экспертиза подчерка студента стала основанием для его задержания и взятия под стражу в качестве обвиняемого. Следователи выяснили, что Изюмов недавно был отчислен из Санкт-Петербургского университета, так как не имел возможности своевременно заплатить за обучение. Уныние бывшего студента перемежалось с бытовым пьянством. В ходе проведения расследования показания свидетелей сводились к тому, что увлечение Н. Изюмова «крамольными» учениями основывалось на глубоком чувстве обиды на правительство, которое вводило столь высокую плату за образование. Неудавшемуся студенту грозило серьезное наказание. Однако в процесс вынесения приговора по делу вмешался Гурко. Генерал-губернатор воспользовался полномочиями и указал на недостаточность доказательной базы для обвинения в рассылке запрещенной литературы именно с преступной целью. Смягчающим обстоятельством вины Изюмова явилось постоянное нахождение его в состоянии опьянения. Основным аргументом стало отсутствие нанесения какого-либо вреда или ущерба, так как адресаты писем своевременно обратились в полицию [3. Ф. 109. Оп. 165. Д. 64. Л. 3 об.]. В результате Н. Изюмова отправили на родину в Архангельскую губернию административным порядком, где он должен был находиться под надзором полиции.
Следует отметить, что столичный генерал-губернатор наводил порядок в столице, пользуясь по-военному жесткими, но эффективными методами, целью которых должно было стать искоренение «крамолы» в молодежной среде. В реальности механизм административной машины был не таким жестоким. В большинстве случаев основной мерой наказания являлась высылка административным порядком. К примеру, Иосиф Черневский, студент Санкт-Петербургского университета, был отправлен к месту основного проживания за найденные «запрещенные сочинения». Маркел Голинский, студент столичного Технологического института, после проведенного обыска был отправлен на родину с запретом проживания в дальнейшем в Санкт-Петербурге. Основанием стало обнаружение у него в ходе обыска воззвания польских социалистов, которые после событий польского восстания 1863 г. находились под особым контролем со стороны правительства. Нельзя не отметить стремление генерал-губернатора не только пре-
кратить распространение «крамольных» идей среди студенчества, но и хотя бы привить минимальное уважение к власти. Студенты Эрнст Крупскоф и Эдуард Бар, уроженцы Великого княжества Финляндского, были отосланы административным порядком на историческую родину. Причиной наказания стало личное оскорбление, нанесенное младшим чинам столичной городской полиции [3. Ф. 109. Оп. 165. Д. 64. Л. 67].
Жесткая политика столичного генерал-губернатора в решении студенческого вопроса не осталась не замеченной обществом. Ф.М. Достоевский, характеризуя Гурко, отмечал, что тому ничего не стоили высказывания о ссылке, повешении сотни студентов [2, с. 124]. Известный в дальнейшем журналист, деятель революционного движения В.А. Поссе, достаточно просто объясняя позицию временного генерал-губернатора столицы, утверждал, что сам Гурко считал Петербургский университет одним из рассадников крамолы и вознамерился его уничтожить [6, с. 43]. Следует отметить, что предпринятые мероприятия соответствовали духу времени и целям, поставленным перед временными генерал-губернаторами самим императором. Гурко действительно
не отличался особой мягкостью по отношению к студентам, уличенным в противоправной деятельности, но при этом нет видимых оснований говорить о чрезмерной жестокости временного генерал-губернатора. И. В. Гурко в этом плане отличался политической умеренностью, в основе которой лежали собственные понятия о справедливости.
1. Георгиевский А.И. Краткий исторический очерк правительственных мер и предначертаний против студенческих беспорядков. СПб.: Типография В.С. Балашева, 1890.
2. Голос минувшего. 1914. № 4.
3. Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ).
4. Ольховский Е.Р. Тайный арест академика Фаминцына. Из истории изучения в 1878-1879 гг. причин волнений среди учащейся молодежи // Очерки по истории Санкт-Петербургского университета. 1998. Вып. 7. С. 132 - 146.
5. Отдел рукописей Российской государственной библиотеки (ОР РГБ).
6. Поссе В.А. Пережитое и продуманное. Л.: Изд-во писателей в Ленинграде, 1933. Т. 1.
7. Татищев С.С. Император Александр II. Его жизнь и царствование. М.: АСТ, 2006.
^ййр [email protected] Сергей Евгеньевич Гришин,
доктор политических наук, профессор кафедры документоведения и документационного обеспечения управления, Саратовский социально-экономический институт (филиал) УДК94(470.44) ФГБОУ ВПО «РЭУ им. Г.В. Плеханова»
АНАЛИЗ ПРИЧИН ЗАДЕРЖКИ ПУСКА В ЭКСПЛУАТАЦИЮ
ПЕРВОЙ ОЧЕРЕДИ САРГРЭС
В статье рассматривается один из малоизученных в отечественной историографии эпизодов - строительство и пробная эксплуатация Саратовской ГРЭС в период с 1925 по 1931 гг. Освещены факторы, вызвавшие трехлетнюю задержку пуска в эксплуатацию первой очереди первенца большой энергетики региона. По итогам анализа архивных материалов автором выделены две объективные причины отставания темпов строительства от намеченных планов: слабая механизация и задержки поставки оборудования - и одна субъективная: затянувшийся период пробной эксплуатации. Изучение данных проблем позволило прийти к выводам, что первая очередь СарГРЭС соответствовала начальному периоду всех советских электростанций, проектировавшихся с использованием импортного оборудования. Это был период накопления опыта. Саратовские энергетики смогли воспользоваться ситуацией отсталости, заимствуя технические достижения и организационно-хозяйственный опыт экономически развитых стран.
Ключевые слова: экономическая история, история электроэнергетики, индустриализация, СарГРЭС.
S.Ye. Grishin
ANALYSIS OF THE DELAY IN COMMISSIONING OF THE FIST LINE OF THE SARATOV POWER GE^RATION STATION
The paper deals with one of the little-known episodes of the Russian historiography: construction and trial operation of the Saratov power generation plant in 1925 to 1931. The author identifies the factors that caused a three-year delay in the commissioning of the first line of the first big power generation plant in the region. Having analysed archives and documents the author identifies two external reasons for lagging behind the pace of the construction plan: poor mechanization and delay in delivery of equipment, and one internal one: lengthy period of trial operation. The research has led to the conclusion that the first phase of the Saratov power generation plant was similar to the initial period of all Soviet power generation plants designed with the use of imported equipment. This was the period of building up experience. Power generation specialists in the Saratov region were able to overcome technical backwardness through borrowing technological advances and organizational-economic experience of the economically developed countries.
Keywords: economic history, history of electric power generation, industrialization, Saratov state power generation station.
