CC BY
57
проблемы приходского духовенства в России; истории отдельных монастырей1 и т.п.
Подводя итог исследованию, С. И. Реснянский и А. А. Киен-ков подчеркивают, что делать обобщающие выводы о развитии изучения темы в современной исторической науке преждевременно. Церковная политика русского государства конца XVII - начала XVIII в. - это «сложное, противоречивое явление, имевшее неоднозначные последствия для общества» (012, с. 360). И хотя отечественная наука сделала многое для изучения этой темы, еще остаются недостаточно изученные или вовсе не изученные вопросы.
Ю.В. Дунаева
2017.04.013-015. ЧАСТНАЯ ЖИЗНЬ И БОРЬБА РУССКИХ РЕВОЛЮЦИОНЕРОВ 1870-х годов. (Сводный реферат). 2017.04.013. САБУРОВА Т., ЭКЛОФ Б. Дружба, семья, революция: Николай Чарушин и поколение народников 1870-х годов. - М.: НЛО, 2016. - 448 с.
2017.004.014. ХИЛБРЕННЕР А. Парадокс Перовской, или Скандал в женском терроризме в России XIX в.
HILBRENNER A. The Perovskaia paradox or the scandai of female terrorism in nineteenth century Russia // The journal of power institutions in Post-Soviet societies. - 2016. - Vol. 17. - Mode of access: http://pipss.revues.org/4169
2017.04.015. ДЖОНСОН Э.М. Революционный роман: Любовь и брак в среде русских радикалов 1870-х годов.
JOHNSON E.M. Revolutionary romance: Love and marriage for russian radicals in the 1870 s // Russian history. - Leiden, 2016. - Vol. 43, N 34. - P. 311-337.
Ключевые слова: Россия, 1870-е годы; русские революционеры; женщина и терроризм; частная жизнь.
Реферируемые материалы показывают, как формировались отношения между мужчиной и женщиной в русском радикальном
1 Кириченко О.В. Традиции православной религиозности русских дворян в XVIII столетии. - М., 1997; Ковригина В. А. Иноземное население Москвы в конце XVII - первой четверти XVIII вв.: (По материалам Немецкой слободы). - СПб., 1997; Стефанович П.С. Приходское духовенство в России в XVI - начале XVII вв.: (По материалам центральных уездов). - М., 1999. и др.
движении 1870-х годов, уделено внимание роли женщин в терроризме.
В книге русского историка Т.А. Сабуровой (д-р ист. наук, ВШЭ, Москва) и американского исследователя Б. Эклофа (профессор Индианского университета, Блумингтон, США) «Дружба, семья, революция: Николай Чарушин и поколение народников 1870-х годов» (013) использованы источники из архивов (РГАЛИ, Гос. архив Кировской области, ГАРФ, РГИА, ИРЛИ РАН и др.), газетные и журнальные публикации исследуемого периода; воспоминания, дневники, переписка. Авторы книги приводят обширные цитаты из воспоминаний Н.А. Чарушина и революционеров, частных документов, обрамляя текст деталями и подробностями. Т. Сабурова и Б. Эклоф применяют разные подходы: на материалах истории провинции показаны условия жизни в Сибири и Вятке; теория поколений раскрывает особенности молодежи 1870-х годов и их отношение к старшему поколению; memory studies (исследования памяти) используется в главе, посвященной коллективной памяти о народничестве в 1920-1930-е годы.
Николай Аполлонович Чарушин родился в Орлове (уездный город недалеко от Вятки) в состоятельной семье. Его отец был государственным служащим, дослужившимся до титула надворного советника, мать происходила из некогда богатой, но разорившейся купеческой семьи. В первой главе описание счастливого и беззаботного детства героя сопровождается выдержками из воспоминаний о детстве Н.В. Чайковского, В.И. Засулич и др. Таким образом авторы книги рисуют общую картину повседневной жизни детей в русской провинции 1850-х годов.
Николай Чарушин с трудом окончил гимназию и отправился поступать в Технологический институт в Санкт-Петербурге. Не проучившись и года, молодой человек оставил институт и присоединился к народническому движению. Чарушин активно посещал разные собрания и студенческие кружки, поддерживал многочисленные знакомства в среде вятских земляков, в том числе и с Н. В. Чайковским. Через него молодой человек познакомился с кружком М.М. Натансона и сестер Корниловых, которые в 1871 г. объединились в Большое общество пропаганды (кружок чайковцев).
Ставшая впоследствии женой Чарушина Анна Кувшинская (1851-1909) была дочерью священника. Она получила хорошее об-
разование и работала классной дамой в Вятском епархиальном училище. Но довольно быстро молодая женщина оставила престижную и хорошо оплачиваемую работу и отправилась в Петербург. Присоединившись к народнической коммуне, А. Кувшинская стала членом кружка чайковцев и занималась пропагандистской работой.
1870-е годы - особое время в истории России: «Именно благодаря мощному молодежному движению, выразившемуся в знаменитом "хождении в народ", 1870-е годы приобретают яркие характеристики как время необычайного оживления общественной жизни... В качестве основных характеристик поколения 1870-х выступают его моральные принципы, нравственные качества (общественное служение, самопожертвование, товарищество, выполнение долга, мужество и пр.)» (013, с. 56-57, 58).
Одним из главных направлений деятельности чайковцев было распространение книг, «способствующих политическому просветлению, формированию самосознания интеллигенции, распространению революционных идей и осознанию необходимости социальных преобразований» (013, с. 73). Т. Сабурова и Б. Эклоф приводят выдержки из воспоминаний других революционеров и отмечают, что «книги заменяли им общение со старшим поколением, в котором они не видели источника необходимого им опыта и идей» (013, с. 69).
Н.А. Чарушин и А. Кувшинская были осуждены по знаменитому «процессу 193-х». В тюрьме они поженились, что дало возможность А. Кувшинской последовать за мужем, приговоренным к каторге, в Сибирь. В те годы условия содержания на Карийской каторге были достаточно мягкими. Позже Н. Чарушин вспоминал, что «мы во всякое время могли свободно общаться между собою, могли беспрепятственно заниматься, устраивать при желании общие чтения, беседовать, спорить сколько угодно, петь или попросту балагурить, в особенности во время наших общих чаепитий и обедов. Недостатка в книгах и журналах не было, не стеснялась и переписка с родственниками и знакомыми.» (цит. по: 013, с. 174). После окончания срока каторги Чарушины вернулись в Вятку. В родном городе они быстро восстановили родственные и дружеские связи. Николай Аполлонович поступает на службу в земство, становится членом либерального Союза освобождения (основан в
1904 г.), участвует в создании местного Демократического союза, который потом объединился с Народно-социалистической партией. Его жена хоть и не принимала участия в общественной жизни, но помогала мужу во всех его начинаниях и делах.
С 1905 по 1917 г. Н. Чарушин руководил основанной им оппозиционной газетой «Вятская жизнь» (потом переименована в «Вятский край», затем в «Вятскую речь»). «Эта газета стала важным элементом жизни города и губернии, часто привлекая внимание столичной прессы и оставаясь, по крайней мере до Первой мировой войны, главным "раздражителем" для местных властей. В 1909 г. премьер-министр П. А. Столыпин назвал ее "самой революционной из всех провинциальных газет"» (013, с. 257).
Февральскую революцию 1917 г. 65-летний Н.А. Чарушин принял восторженно, помимо газеты он участвует в работе комитетов, правительственных и общественных организациях. В октябре 1917 г. в городе на основе всеобщих равных прямых и тайных выборов был избран состав Вятского губернского земского собрания. Его возглавил комиссар Временного правительства, эсер П.Т. Са-ламатов, а Н. Чарушин был избран в ревизионную комиссию. «Губернское земское собрание проголосовало отвергнуть претензии большевиков (действующих от имени советов) на законность захвата власти и призвало учредить Комитет (Совет) во главе с губернским комиссаром, чтобы с его помощью сформировать новое правительство, объявив Вятскую губернию независимой республикой, пока в стране не будет наведен порядок» (013, с. 337).
Н.А. Чарушин неоднократно заявлял, что считает захват власти большевиками незаконным: «Отношение к власти народных комиссаров (советских) отрицательное, она как моровое поветрие, это вопрос совести» (цит. по: 013, с. 336). Но 1 декабря 1917 г. в Вятке власть перешла к большевикам. 20 декабря вместе с другими членами Верховного совета Н. Чарушин был арестован, а газета «Вятская речь» была закрыта. Впоследствии его еще несколько раз арестовывали, судили Революционным трибуналом, держали как заложника под угрозой расстрела.
С 1921 по 1930 г. Н.А. Чарушин работал в вятской библиотеке, возглавляя краеведческий отдел. В 1922 г. В. Фигнер убедила Чарушина вступить в Общество бывших политкаторжан и ссыльнопоселенцев. Члены этого общества старались защитить народни-
чество и его наследие от атак молодых большевиков и историков, стремившихся вычеркнуть революционеров-народников из нового триумфального нарратива, пишут Т. Сабурова и Б. Эклоф. По просьбе В. Фигнер и как член Общества бывших политкаторжан и Общества кружка народовольцев Н.А. Чарушин пишет воспоминания. Мемуары народников-революционеров, выходившие в 1920-1930-е годы, Т. Сабурова и Б. Эклоф считают важным элементом коллективной памяти о поколении семидесятников и оценивают их как «стремление создать образ своего поколения и оставить его в исторической памяти общества, сохранив память о себе, своих идеалах и деятельности» (013, с. 421).
После ухода из библиотеки в 1930 г. Н. Чарушин вел уединенный образ жизни, редко выходил из дома, рядом с ним были его сын и внук. Н.А. Чарушин скончался 6 марта 1937 г.
В русском революционном движении второй половины XIX в. активное участие принимали женщины, наравне с мужчинами они занимали посты в руководящих органах нелегальных организаций, участвовали в террористических актах. В статье А. Хилбреннер (профессор, научный сотрудник Института восточноевропейской истории Боннского университета, Германия) рассматривается «парадокс Софьи Перовской» - первой женщины, казненной по обвинению в политическом терроризме в России (014).
Начало женского терроризма связывают с именем Веры Засулич. Она стала «точкой отсчета» для русских женщин-террористок. Во время судебного процесса адвокат делал упор на эмоциональную составляющую, выставляя свою подзащитную как борца за справедливость. Вероятно, на присяжных произвело впечатление, что «ангелом мести» оказалась женщина, а не мужчина. «Сочувственная реакция широкой общественности на подобное поведение женщины преобразовала революционное движение. В обществе возникла симпатия к радикалам. Выстрел Веры Засулич, "девушки-убийцы", был услышан во всем мире и положил начало первым российским террористическим актам» (014, с. 3).
Российский император Александр II был убит 1 марта 1881 г. Народовольцы начали готовиться к террористическому акту в 1880 г. Но в феврале 1881 г., буквально за несколько дней до начала операции, ее вдохновитель и организатор Андрей Желябов был арестован, что нанесло серьезный удар по организации. Его невеста
Софья Перовская заняла место лидера организации. Если раньше С. Перовская вербовала убийц и собирала информацию, необходимую для организации террористического акта, то после его ареста она взяла на себя полное руководство операцией.
В исполкоме «Народной воли» были женщины, но их обязанности соответствовали типичным гендерным ролям, отмечает А. Хилбреннер. Женщина-лидер - явление необычное даже для революционной среды. Именно Перовская сыграла решающую роль в том, что покушение оказалось успешным. Она разработала гибкий план для действий группы исполнителей. Тот факт, что женщина сыграла такую роль в успехе террористического акта, изменило восприятие терроризма в обществе: «Роль С. Перовской в этой истории сделала ее легендой, и первой женщиной-мученицей в русском революционном движении» (014, с. 3).
В источниках, освещающих деятельность народовольцев, жизни и смерти С. Перовской, как правило, отводится центральное место. Авторы уделяют внимание не только ее роли в заговоре, ведь рассказ о жизни женщины-мученицы должен соответствовать ее смерти, пишет исследовательница. Наиболее яркие и эмоциональные воспоминания оставили С. Степняк-Кравчинский и В. Фигнер, они создали «икону революции». Однако, подчеркивает А. Хилбреннер, о Софье Перовской нет современных работ, рассматривающих ее участие в терроризме в рамках гендерной истории, в отличие от Веры Засулич, Марии Спиридоновой и других женщин-революционерок.
В России XIX в. женщина если и совершала преступление, то в основном по эмоциональным причинам: из-за любви, ревности, мести. Чаще женщина была жертвой. Женская жестокость противоречила принятым представлениям. Насилие, вызванное эмоциями, меньше шокировало, чем насилие, продиктованное холодным, расчетливым умом. Поэтому женщина, совершившая преступление продуманно, расчетливо, представляла значительное отклонение от «нормы».
Власть образа С. Перовской как символа женского терроризма, видимо, основана на том, что в ней присутствовали и эмоции, и холодной разум, предполагает автор. С одной стороны, это женщина, которая из-за любви к Желябову отказалась покидать Петер-
бург, с другой стороны, она продумала, спланировала и организовала убийство царя.
А. Хилбреннер на основе нескольких источников показывает, как создавались разные образы С. Перовской. Государственный обвинитель Н. Муравьев в обвинительной речи выразил недоумение, как могла женщина организовать убийство царя? Обвинитель представил А. Желябова вдохновителем террористов, а затем задал риторический вопрос: «Я спрашиваю себя: неужели исполнительный комитет не нашел более сильной руки, более острого интеллекта, более опытного революционера, когда Желябов был арестован? Как кто-то мог доверить такую задачу деликатной женщине, даже если эта женщина и жила с Желябовым?» (цит. по: 014, с. 5-6). Н. Муравьев, отмечает автор статьи, подчеркивает противоречие в образе С. Перовской. То, что хрупкая молодая женщина хладнокровно планировала убийство царя, представляло собой чудовищный парадокс: деликатность женщины и свирепость террориста. Н. Муравьев нашел этот противоестественный парадокс отвратительным.
С. Степняк-Кравчинский, прямо ссылаясь на Н. Муравьева, тоже показывает противоречивость образа революционерки, но делает это в других красках. Он описывает Софью Перовскую как прекрасную женщину, невинную и деликатную, маленькую, скромную и грациозную, всегда скромно одетую. Своей скромностью и аккуратностью она напоминает «швейцарских девушек», но при этом у Перовской сильная воля, титаническая сила и спокойствие жрицы. Ее революционный пыл Степняк-Кравчинский сравнивает с религиозным, божественным вдохновением.
В описании В. Фигнер используется другая метафора - «материнство». Именно материнские чувства заставляли Перовскую много времени проводить среди крестьян, заботиться о больных и нуждающихся. Тонкие женские качества в сочетании с состраданием матери, сестры милосердия делают ее такой сильной. Итак, там, где Н. Муравьев увидел монстра, С. Степняк-Кравчинский - святую, В. Фигнер увидела мать, пишет автор.
«Парадокс Софьи Перовской» - сочетание женской слабости и террористического насилия - выделяется в описаниях ее жизни и смерти. Ее сторонники и противники трактуют его в одной и той же системе ценностей, но с прямо противоположными оценками:
«блудница» - называет ее Н. Муравьев, «святая», - парирует С. Степняк-Кравчинский. И его мнение укрепилось в значительной степени в общественном сознании. Образ «святой», «мученицы» Софьи Перовской вызвал рост симпатий к террористическому движению. Вероятно, власти поняли это, и в последующие 25 лет ни одна женщина в России не была казнена за политические преступления, завершает статью А. Хилбреннер.
Э. Джонсон (Калифорнийский университет в Беркли, США) рассматривает вопрос о том, как радикальная интеллигенция разрабатывала новые принципы отношений между мужчиной и женщиной, и как это выглядело в жизни (015). Революционеры считали, что они могут изменить сложившиеся социальные отношения, в частности, строя свою жизнь в соответствии с требованиями своих радикальных моральных установок. Отказываясь от принятых в обществе патриархальных отношений, они проповедовали бесполое товарищество между мужчиной и женщиной. Но в жизни этот идеал оказался труднодостижимым. Молодые мужчины и женщины часто вместе снимали квартиры, жили в сообществах. Они старались бороться с тем, что отношения между мужчиной и женщиной выходят за рамки чисто товарищеских. Но им было сложно примирить чувства с требованиями кодекса поведения, который требовал самопожертвования во имя революционных идеалов.
Размышления на эту тему широко отражены в мемуарах, особенно членов кружка чайковцев, пишет Э. Джонсон. Этот кружок объединял радикально настроенных молодых людей, студентов, находящихся под впечатлением от идей А. Герцена, Н. Чернышевского, М. Бакунина, П. Лаврова. Чайковцев отличала приверженность не столько идеологическим, сколько моральным догмам. Одним из условий революционной работы они считали личную жизнь, подчиненную строгим, почти аскетическим требованиям. Подобная моральная строгость, пишет Э. Джонсон, сделала их подозрительными в отношении любого личного счастья.
Революционеры считали, что они выбрали иную жизнь, отличавшуюся от той, которой живет большинство людей. Они чувствовали себя обреченными, осужденными или даже мертвыми людьми. В большинстве своем они полагали, что не следует иметь семью и детей, а необходимо посвятить себя делу революции. Аскетический характер Рахметова из романа Н. Чернышевского «Что
делать?» был идеалом чайковцев. Аскетизм был одним из фундаментальных элементов их системы ценностей. Однако в действительности дружеские отношения перерастали в романтические, а фиктивные браки иногда становились настоящими.
Э. Джонсон представляет несколько историй из жизни революционеров, показывая, как по-разному складывались их судьбы. Лариса Чемоданова, дочь сельского священника, вдохновленная радикальными идеями, и желая избежать брака, навязанного отцом, искала способы сбежать из дома. Ей вызвалась помочь ее учительница - А. Кувшинская, жена чайковца Н. Чарушина. Было решено организовать фиктивный брак Ларисы с чайковцем Сергеем Сине-губом. Разыграв целое представление, обманув родственников и с той и с другой стороны, «молодожены» уехали в столицу и расстались. Спустя некоторое время организация отправила Ларису и Сергея в деревню, учить крестьянских детей. По легенде, они были семейной парой. Вечерами молодые люди вели долгие разговоры на социальные и моральные темы, строили планы будущей работы. Однажды, когда они говорили о любви, Лариса призналась в любви к Сергею. Как вспоминал позже С. Синегуб, он влюбился в Ларису с первого взгляда, но никак не проявлял своих чувств, подчиняя их требованиям революционной морали. Признание Чемодановой уничтожило эту преграду. Их фиктивный брак перерос в реальный союз, который продолжался до смерти С. Синегуба.
Подобное развитие событий было довольно типичным, замечает Э. Джонсон. В доказательство своих слов он ссылается на мемуары Н. Морозова, который писал, что большинство фиктивных браков спустя короткое время перерастали в супружеские отношения. Э. Джонсон подчеркивает моральное напряжение фиктивного брака С. Синегуба и Л. Чемодановой и их «революционного» романа. Заключая фиктивный брак, Синегуб обманывал своих родных, родных Ларисы, церковь, государство. Когда Сергей скрывал собственные чувства, так воспринимая понятие чести, он таким образом лгал ей. Вероятно, подавляя свою любовь, он обманывал сам себя, уверяя, что делает это ради высшего блага. Из всех кружков революционной России чайковцы были наиболее щепетильны в отношении средств и целей, подчеркивает автор статьи.
История любви Николая Морозова и Олимпиады (Липы) Алексеевой показывает, как романтические отношения могут не
сложиться в семейный союз, но сопутствовать революционной работе. Эту историю Э. Джонсон реконструирует на основе воспоминаний Н. Морозова, подробно описавшего не только внешние события своей жизни, но и эмоциональные переживания и размышления.
Липа Алексеева была замужем за богатым тамбовским помещиком, имела двоих детей. Ее муж был душевнобольным и содержался в лечебнице. На квартире Алексеевой собирались чай-ковцы и члены других революционных кружков. Зимой 1874 г. молодой Николай Морозов, тогда еще просто интересовавшийся радикальными идеями, был приглашен в гости. Встреча проходила в обстановке строгой секретности, гости пожимали друг другу руки, но, сохраняя конспирацию, не называли имена. Эти скрытность и конфиденциальность встревожили молодого человека, и он внутренне дистанцировался от новых знакомых. Появление хозяйки салона - Олимпиады Алексеевой - изменило атмосферу. Она ласково приветствовала нового гостя и выразила восхищение его статьей. То, что молодая красивая женщина похвалила его, взволновало Николая Морозова. Когда Алексеева стала исполнять произведения Шуберта и революционные песни, на молодого человека произвело сильнейшее впечатление сочетание красоты хозяйки и вдохновенного пения. В тот вечер зародилась духовная связь между двумя людьми, считает Э. Джонсон. Далее он неоднократно подчеркивает решающее воздействие личности Алексеевой и ее пения на размышления Н. Морозова об участии в революционной борьбе.
Когда началось «хождение в народ», Н. Морозов размышлял: смог бы он пожертвовать нынешним образом жизни? Сможет ли он пожертвовать своей научной работой? И, как писал он позже, в самый разгар размышлений он мысленно услышал голос Алексеевой, исполняющей революционную песню. Таким образом, еще раз проявляется связь между образом Алексеевой и революционными идеями, отмечает Э. Джонсон.
Приняв решение, Н. Морозов отдал свое имущество друзьям и отправился вести пропагандистскую работу среди крестьян. В это время среди революционеров начались аресты. Алексеева была помещена под домашний арест, но сумела передать Николаю записку, чтобы он скрылся от жандармов. Вопреки этому Морозов возвращается в Москву, намереваясь вызволить из плена любимую жен-
щину. Но это оказалось ненужным: она успела уничтожить все компрометирующие материалы. Тем не менее храбрость Морозова произвела впечатление на Алексееву.
Спустя короткое время личной идиллии, Н. Морозов и О. Алексеева вынуждены бежать из Москвы, спасаясь от полицейского преследования. В июне 1875 г. Алексеева была арестована и провела месяц в тюрьме. На суде по «делу 193-х» Н. Морозов и О. Алексеева в последний раз видели друг друга. Алексеева была оправдана, после освобождения она прекратила заниматься революционной деятельностью.
Как и предыдущая пара, Морозов и Алексеева сумели сочетать романтические и революционные отношения. Но Алексеева не захотела пожертвовать детьми ради революции. Но есть и другие примеры: для Екатерины Брешко-Брешковской участие в революционной работе оказалось важнее семейной жизни и ребенка.
Николай Брешко-Брешковский был либерально настроенным помещиком, много делавшим для улучшения жизни крестьян. Он строил школы, основал земельный банк. Его деятельность вызвала недовольство местных помещиков, и его обвинили в неблагонадежном поведении. Семью взяли под надзор полиции. Позже Е. Брешко-Брешковская утверждала, что неспособность изменить систему подобными методами подтолкнула ее к революционным идеям. Супруги перестали быть сотрудниками, политическими партнерами. Е. Брешко-Брешковская не хотела жертвовать своими идейными убеждениями, и разорвала отношения с мужем, который не желал следовать за ней по пути революционного сопротивления. Беременная 29-летняя женщина уехала от мужа жить в коммуну. Родив ребенка и довольно быстро оставив его на попечение отца и родных, Е. Брешко-Брешковская полностью посвятила себя революционной работе.
Эти и другие примеры показывают, как по-разному революционеры старались примирить конфликт между идеологией и повседневной жизнью. Одни пары рассматривали свои романтические отношения, как продолжение служения революционному делу, их личная жизнь шла параллельно с политической деятельностью. Другие, как в случае с Е. Брешко-Брешковской, встречая сопротивление со стороны родных, отказывались от семьи. В любом
случае, многие революционеры сталкивались с подобным напряжением между преданностью революции и повседневной жизнью.
Ю.В. Дунаева
2017.04.016. БЕЙ Е В. ВОЕННЫЙ МИНИСТР ГЕНЕРАЛ В.А. СУХОМЛИНОВ: ЖИЗНЬ И ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ. - М.: Квадрига, 2016. - 299 с.
Ключевые слова: Россия; Первая мировая война; военный министр; В.А. Сухомлинов; биография.
Монография научного сотрудника Института военной истории Министерства обороны РФ Е.В. Бея - «первая подробная и объективная научная биография» военного министра В.А. Сухомлинова, занимавшего этот пост в 1909-1915 гг. Автор основывает исследование на архивных документах, официальных материалах, мемуарах, дневниках, письмах, а также на научных трудах предшественников.
В столетнюю годовщину Первой мировой войны исследователи все чаще обращаются к изучению отдельных государственных и военных деятелей, игравших значительную роль в эту переломную и трагическую эпоху в России, пишет Бей. В этой связи чрезвычайно важно дать объективную оценку ключевой фигуре в подготовке армии - военному министру накануне и в начале войны В.А. Сухомлинову. Его военная и государственная деятельность проходили на острие внутренних и внешнеполитических событий в стране. Он прошел за свою долгую карьеру путь от юнкера до генерал-адъютанта. Его падение, вызванное голословными обвинениями в шпионаже, было «стремительным и громким». «Полное бесславие стало уделом его последних лет после блестящей карьеры» (с. 5).
11 июня 1915 г., после военных неудач на фронте, под давлением общественного мнения и союзнических кругов Сухомлинов был уволен с поста военного министра и 21 апреля 1916 г. арестован и заключен в Петропавловскую крепость, откуда вскоре был переведен под домашний арест. Во время Февральской революции он вновь был арестован. В августе-сентябре 1917 г. состоялось судебное разбирательство его дела, и он был приговорен к пожизнен-
