Рождение фемы. Херсон и таврика в системе византийских военно-административных преобразований VIII-IX вв Текст научной статьи по специальности «История и археология»

С.Б. СОРОЧАН (Харьков)

РОЖДЕНИЕ ФЕМЫ. ХЕРСОН И ТАВРИКА В СИСТЕМЕ ВИЗАНТИЙСКИХ ВОЕННО-АДМИНИСТРАТИВНЫХ ПРЕОБРАЗОВАНИЙ УШ-ГХ ВВ.

Возможность полагаться на федератов, которыми со второй половины VII в. стали не только аланы, германцы (готы), балты, но и оногуры, булгары, была лишь одной из причин, позволявшей Византии долго оттягивать проведение в Таврике военно-административной реформы1. Другие причины остаются недостаточно ясными и выяснение их, как правило, уводило исследователей на поиски противников, которые ослабели или, напротив, могли начать серьезно грозить Романии с севера. Изменения же, наметившиеся в то время в военно-административном устройстве Империи, и нарушение баланса сил внутри самого крымского анклава должным образом не оценивались. Объяснение случившемуся сводилось главным образом к боязни потери здешних архонтатов и, прежде всего, Херсона в результате внешней агрессии, персонофицируемой преимущественно в лице усиливавшихся русов (в последнее время их пытаются заменить исключительно венгерской угрозой), а также вследствие ослабления влияния хазар в Таврике и сильных сепаратистских настроений внутри города, продолжавшего, якобы, активно бороться за муниципальные, полисные свободы и самоуправление. По поводу последней причины необходим отдельный и, добавлю, кардинальный разговор, долженствующий наконец расставить точки над «1». Что касается внешней угрозы, то она тоже нуждается в объяснении и конкретизации, но делать это следует на фоне широкого полотна общерегиональных политических событий евразийского контекста первой половины IX в. и обязательно с учетом как внешней, так и внутренней ситуации предшествующего времени.

Ожесточенные, не на жизнь, а на смерть, столкновения с арабами, а затем с болгарами, решившимися во главе со своим «архигосом» Крумом на своеобразный «блицкриг» летом 812 г., внутренние смуты гражданской войны 821-823 гг. поневоле отодвигали на второй план заботы Империи в отношении проблем крымских территорий. Но дело было не только в сложности ситуации в Византии, которая привыкла вести упорную борьбу и подчас на многих фронтах. Мало того, в горниле этой борьбы как раз и закалялась крепость военно-административного строя государства, убедительно доказавшего свою жизнеспособность. Главное, к имперским, впрочем, как и к хазарским, преобразованиям на территории Крыма не располагало установившееся с конца VII столетия состояние кондомината2. Именно оно обеспечило политическую стабилизацию и привело к экономическому расцвету края, росту населения, возрождению целого ряда поселений на античной основе, что отмечают многие исследователи. На мой взгляд, только нарушение особых условий «двоевластия» способно было вызвать кардинальные изменения на всем полуострове. Вопрос состоит в том, когда они произошли и в чем выразились?

Причины неустойчивости византийско-хазарского кондоминиума в Таврике. И.А. Баранов полагал, что отношения с болгаро-оногурскими родами, бежавшими сюда из Волжской Булгарии, были мирными и сохранялись таковыми до 730-х гг., когда хазары, активизировав свои действия, якобы, аннексировали восточную часть Тав-рики и Готфию с ее главными крепостями, причем новые переселенцы осели уже внутри византийской территории, в непосредственной близости от Херсона, лишь «номинально» входившего в состав Византии.3 Столь тесное соседство поселений салтово-маяцкой культуры, расположившихся в прилегающих к городу долинах, сделало его положение «незавидным».4 Это, по мнению И. А. Баранова, последовало за иудаистской реформой хазарского владетеля Булана, что привело к появлению хазаро-иудейских общин в главных политических и религиозных центрах Таврики.5

Но такой разрыв мирных отношений и, как следствие, крах кондоминиума едва ли произошел столь стремительно. Еще в 732 г. был заключен брак сына василевса Льва III Исавра с дочерью хазарского хагана (в крещении Ириной). Союз продолжал жить и после 737 г., когда хазаро-булгаро-аланские силы потерпели поражение от арабских войск полководца Мервана (будущего последнего омейадского халифа Маруама) и им было явно не до подчинения и удержания Таврики. Напротив, ро-мейские войска, возможно, направлялись на Северо-Западный Кавказ в помощь местным силам, о чем свидетельствует находка именной шелковой ленты протоспафа-рия Иванеса, происходящая из сборов на могильнике УШ-ГХ вв. в Мощевой балке6. Если религиозная рознь с арабами в течение двух с лишним столетий не разрушила систему совместного владения Кипром, почему неокрепший хазарский иудаизм раввинистского толка, имевший поначалу прозелитов только среди евреев и части хазарской верхушки, знати, должен был оказаться более враждебным и радикальным, чем мусульманство? К тому же заметный поворот верхов Хазарии в сторону новой религии никак не мог последовать раньше конца VIII в., вероятно, когда ее принял хазарский двор, после чего в начале IX столетия. в каганате вспыхнула внутренняя смута, приведшая к ослаблению государства7.

Нет оснований видеть враждебный мир в земледельческих и скотоводческих поселениях Юго-Западной Таврики. Расчеты самого И. А. Баранова, учитывающие экономический потенциал этих поселений, показывают, что рынки местных византийских центров могли получать не менее 300 т мяса во второй половине УП-УШ вв. и около 900 т во второй половине VIII-IX вв. Причем, византинизированное население Юго-Западной Таврики с традиционно пастбищно-отгонным скотоводством поставляло такой продукции не меньше8. От 6 до 12 тыс. т. избыточного зерна давало и занятие землепашеством, что по меньшей мере в три раза превосходило размер потребностей херсонитов в зерне. Контакты же салтовцев, в том числе и хозяйственные, с византизированным населением Южной Таврики, напротив, особенно усилились во второй половине VIII в.,9 что было бы невозможно в условиях постоянных разбоев и военных действий.

Не срабатывает и аргумент о том, что Византия, ослабленная религиозными распрями иконоборчества и внешними врагами, не только не оказала серьезного противодействия захвату хазарами всей Таврики с середины VIII в., но, якобы, сама спровоцировала его, чтобы подавить центробежные тенденции представителей местной, враждебной правительству иконопочитательской Церкви10. Силы Империи к этому времени, напротив, не были истощены, ее доходы, армия, несмортя на потери, были значительны, и она вполне могла бы вмешаться в борьбу за Таврику, защитить христианское население, если бы в этом действительно была необходимость. Свидетельством тому активная, результативная борьба с арабами при васи-левсе Льве III (717-741) и особенно успешные походы его сына, талантливого полководца Константина V (741-775) на юг Малой Азии, в Исаврию, отвоевание крупного города-крепости Мелитины в Армении, а также части Сирии, крупномасштабные военные действия против болгар, славян, скамаров в Македонии, переход в подданство Византии ряда армянских владетелей — нахараров, грандиозные переселенческие мероприятия, охватившие Сирию, Армению, Фракию, малоазийские фемы - Анатолик и Фракисий11. После сокрушительных поражениий болгар у Мар-келл (756 г.) и Анхиалла (763 г.) казалось, что давние и самые грозные соперники ромеев на Балканах вот-вот будут поставлены на колени, а их государство перестанет существовать. В 770 г. были наголову разбиты проникшие в Малую Азию арабы. Внутренние смуты в халифате закончились свержением Омейадов, принесших столько зла ромеям, и переносом столицы восточноарабского мира из Дамаска подальше от Византии, в Багдад. К концу 70-х гг. VIII столетия почти на всех границах Империи велись наступательные войны, дававшие большую добычу, а византийский флот доминировал не только на Черном море, но и в Восточном

Средиземноморье12. Не менее удачно проводилась политика укрепления центральной власти. Романия явно была на подъеме после спада второй половины VII — первой четверти VIII вв. и его не остановил даже тяжелый демографический урон от чудовищной вспышки пандемии чумы, обрушившейся в 746-747 гг. на все Средиземноморье13.

Активная, последовательная иконопочитательская, резко враждебная официальному Константинополю ориентация большинства церковных иерархов Таврики и их паствы, похоже, такой же миф современной историографии, как и решительный сепаратизм ее «самоуправляемых» властей: сослание идейных и политических врагов императоров-иконокластов в Херсон и округу при Константине V (741-775) и его сыне Льве IV (775-780), к слову, полухазарину, родившемся от брака с дочерью хагана все еще дружественных хазар, не позволяет рассматривать этот регион как центр антиправительственной оппозиции14. «Обетованные края» беженцев-ико-нопочитателей, на которые незадолго до иконоборческого синода 754 г. в Иерии, якобы, указывал один из пламенных вождей иконопочитателей, монах Стефан Новый, были скорее всего в Центральной и Южной Италии, отдельных областях юж-номалоазийского и отчасти сирийского побережья, на Кипре, Кавказе и по направлению к Готии Низменной (буквально — Впалой или Полой) (каь та проа теи Готг|юу КоьХеи апаитоита), близкой к болгарским пределам Подунавья, а на территории Крыма если и встречались, то узколокально15. Причем, более или менее заметно они проявились здесь не ранее последней трети VIII в. в связи с иконопочита-тельской пропагандой в Крымской Готии епископа Иоанна, побывавшего перед тем в святых местах в Палестине и рукоположенного около 760 г. католикосом Грузии в ортодоксальном Мцхете без утверждения константинопольским патрархом16. Возражения на эту тему, приведенные Х.-Ф. Байером, невразумительны и противоречивы. Они строятся на том, что «в VIII в. Херсон был расположен на западной окраине епархии Зихии, Никопсис - на восточной», и отсюда упоминание «Готской полости» (так автор переводит ОойЫоэ КоПе) надо понимать как... «намек на епи-скопию Готии», каковая, якобы, уже существовала в 754 г.17. Последнее было бы так, если следовать букве, а не смыслу Жития Иоанна Готского.

Иногда с малоазийской иконопочитательской иммиграцией в Таврику связывают так называемые плитовые могилы, а в качестве доказательства отмечается, что в Судакской долине, где на 21 некрополе исследовано около 300 подобных могил, не выявлено ни одной, датируемой ранее начала иконоборческого движения18. Однако на самом деле этот тип погребений был известен и раньше, по крайней мере со второй половины VI-VII вв. Он не является этномаркирующим признаком, но указывает на христианский обряд захоронений, общий и в Крыму, и на Северном Кавказе, и, значит, скорее всего, был связан с местной христианской культурной средой, весьма пестрой по своему этническому облику19. Поэтому видеть в плитовых погребениях Таврики лишь своеобразный побочный эффект религиозно-политической борьбы в Романии нет оснований. Увеличение же притока переселенцев из Малой Азии с конца VII-VIII в. могло иметь одной из главных причин арабскую угрозу, куда сильнее иконоборчества гнавшую за море, в чужие, но относительно спокойные края, процветавшие при режиме кондомината. Вместе с пришлым тюркским, праболгарским, позже — салтово-мяцким населением, в массе своей крещенным, эти переселенцы и их потомки и вызвали явление увеличения числа плитовых погребений, а также каменных склепов с коробовым перекрытием византийского типа, приходящееся именно на это и несколько более позднее время20.

В пользу иконопочитания в Крыму нельзя приводить и указание на отсутствие здесь изображений святых, датируемых между 730-787 гг. и 815-842 гг., поскольку это обстоятельство как раз свидетельствует об обратном — иконоборческих веяниях, ведших к отказу от изображений человеческих лиц в святых местах21.

Вопрос о «пещерных» монастырях как центрах иконопочитательской иммигра-

ции из охваченной правительственными гонениями Малой Азии тоже остается открытым. Исследования А.Г. Герцена и Ю.М. Могаричева, построенные на основе комплексного анализа самых разнообразных источников, не позволили прийти к однозначному выводу о том, что крымские «пещерные» монастыри возникли именно в иконоборческую эпоху22. Действительно, нет определенных данных, позволяющих относить основную массу крымских монастырей и церквей к эпохе иконоборческих гонений, хотя нет и веских оснований говорить о их возникновении не ране-ее середины — конца X в.23 В этом случае получается, что со второй половины

VI-VII вв., когда на ряде плато возникли первые «пещерные» сооружения оборонительного и культового характера (наблюдательные пункты у дорог, караульные, отдельные храмы и баптистерии), до второй половины X в. в Юго-Западном Крыму не было вырублено ни одной церкви или иного скального сооружения, что представляется невероятным24. Между тем стабильная политическая ситуация, в результате которой могли появиться постоянно живущие на одном месте монахи, относится как раз к мирному кондоминатному периоду истории Таврики в VIII — начале IX вв. и увеличению здесь населения, что, впрочем, не отвергает основной вывод о создании большей части крымских «пещерных» монастырей в XIII-XV вв.

Попытки не соглашаться с этим, настаивать на широком иконодульском переселении в Крым в VIII в. по-прежнему предпринимаются, но оговорки о том, что такие мигранты были представлены небольшими группами из нескольких монахов, основывавших монастыри25, никак не согласуется с картиной общего демографического и экономического подъема края. Наконец, почему надо думать, что это были только «сторонники почитателей икон»26? Преследование монофиситства и моно-фелитства после синодов 681 и 692 гг. тоже внесло свою лепту в состав гонимых. Сравнительно спокойный, хозяйственно процветавший регион, разумеется, привлекал самый разный люд разного толка. А.Л. Якобсон справедливо задавался риторическим вопросом о том, способна ли была произвести те резкие экономические и эколого-демографические перемены, которые наблюдались в жизни края, какая бы то ни была монашеская иммиграция27. Ответ очевиден.

Крымские же монахи, как и большинство монахов Византии, похоже, избрали покорный путь сотрудничества с правительством и отнюдь не рвались на борьбу с властями. Такой же верноподданной религиозной ориентации в этих краях продолжали придерживаться в первой четверти IX в., о чем свидетельствует сочинение мо-наха-ортодокса Епифания, который во время сбора материалов для своего сочинения «О житии, деяниях и кончине святого и всехвального первозванного апостола Андрея» посетил ряд приморских центров Малой Азии, Восточного Причерноморья и Крыма, стараясь «избегать (ускользать) сообщества (общин) икономахов» (каь пт|еиуоутест теу коьуоуьау тоу еькоуоцах|оу)28. Где только мог он подчеркивал антииконоборскую тенденцию, которой было еще далеко до полной победы29. Добравшись же из Боспора до Херсона, Епифаний вынужден был констатировать склонность местных жителей к официальному курсу, в том числе иконокласму, следующим образом: «Запутывающий в свои сети (легко окружающий) народ (племя) херсаки и до нынешнего дня туги (не крепки) на веру (клятвенное обещание, ручательство, договор), лгуны и всеми волнениями ветра кружимые» (еотерьсттатоу 8е ет|уост оь Х|ерстакест каь ьстхлироь цех|рь тест стецероу прост пьсттьу, пстеисттаь каь пауть ауецо перьп|ероцеуоь)30. Поскольку термин ethnos ромеи как правило использовали по отношению к инородцам, иноплеменникам, можно думать, что агиограф имел в виду под «херсаками», не одно лишь нестойкое в вере (с точки зрения ревностного ригориста-иконодула) и покорное всем конфессиональным колебаниям население города, но и обитателей его ближней и дальней округи. Недаром апокрифические «Деяния ап. Андрея» (по рукописи XI-XII вв.) конкретизировали слова Епифания следующим образом: «Население его (Херсона - С.С.) разнообразно по происхождению и по роду жизни, но вообще легко увлекается всяким ветром уче-

ния, легковерно и легкомысленно поныне, лживо во всем, слабо в вере и чуждо какого бы то ни было подчинения»31.

Почти в то же самое время, в 810-811, 815-816, 821-826 гг., другой прославленный оплот недовольных церковной правительственной политикой — преподобный Феодор Студит (759-826) в своих письмах, в том числе в Херсон, к ссыльным епископам, сетовал о «совершенных здесь против Христа страшных дерзостях», о пострадавших за веру, наказанных, изгнанных, брошенных в тюрьмы, а в ответном письме архимандриту Готфии упрекал тамошних архиереев и монахов именно за отход от истинной веры и обмирщение, какое нес с собой дух иконоборства, и, по сути дела, указывал на вызванное им состояние здешней монашеской сзихмы32. В пересказе Жития апостола Андрея, сделанном, вероятно, знаменитым византийским агиографом Симеоном Метафрастом в 70-х гг. Х в., тоже отмечалось, что «...жители [Херсона]...в истинной вере некрепки (оик еотауе), а восприимчивы к обычным ересям»33. Судя по всему, «религиозное невежество», а также скрытое и явное язычество, «эллинство» большей части обитателей Таврики было столь велико, что императорская власть без особого опасения могла себе позволить избрать данный регион в качестве постоянного места ссылки для своих врагов политических и идеологических. Образно говоря, крымская земля была настолько не удобрена истинами христианства, что давала чахлые всходы даже для ересей, а значит, и для внутриполитической борьбы на религиозной почве34. Не похоже, чтобы официальный Константинополь хоть когда-нибудь беспокоился серьезно на этот счет.

Нет неоспоримых доказательств иконопочитательской политики, которой, якобы, придерживалось почти все население полуострова. Нет достаточных оснований утверждать мысль о сильных повсеместных иконоборческих настроениях в Таврике. Существование двух-трех деятелей церковной иерархии, проповедников, которые придерживались того или иного курса, еще не может служить весомым аргументом в пользу того, что вся паства поддерживала таких руководителей и наставников. Это не более чем мнение некоторых исследователей. Анализ источников способен привести лишь к выводу о том, что жители полуострова действительно были в большинстве своем «разнообразны по происхождению и по роду жизни», имели глубоко устоявшиеся пережитки языческой культуры и ментальности и были «не крепки в вере», тем более, в последовательном отстаивании православной ортодоксии35. Победа христианства в значительной мере была достигнута в ядровых землях Византии после VI в., который дал значительный прогресс в этом направлении, но и тогда оставались мощные «плевела эллинства», особенно в сельских, гористых, сравнительно изолированных местностях, а языческие боги все еще пользовались почитанием и в IX в.36 Христианская религия, активно внедрявшаяся в общество и вербовавшая в свои ряды все возраставшее число сторонников, долгое время не могла добиться главного - полного подчинения варварских народов отдаленной периферии, лежавшей на пределах ромейской ойкумены. Ведь с принятием христианства речь шла не только о замене культа языческих богов культом христианского Бога. Поскольку религия так или иначе санкционировала своим авторитетом многие нормы поведения, нормы повседневной жизни, то смена культа влекла за собой и смену обычаев, не имевших к нему прямого отношения. При этом речь шла не только о перестройке порядков внутри страны в соответствии с догмами новой религии. На практике это являлось полным подчинением «новоиспеченных» христианских стран и регионов тому миру или «содружеству наций», частью которого они становились. Но это была власть не только над политической жизнью, а и над духовной культурой. Вот этого Византия в VIII в. еще не сумела достичь повсеместно. Если политический и экономический тандем во многом зависит от интересов и обоюдной выгоды стран, народов, то власть над духом, вера, мораль - настолько консервативные и глубокие определения, что иногда проходят столетия, прежде чем новые прогрессивные начала укоренятся в них.

Вместе с тем, причины нарушения византийско-хазарского кондоминиума в Таврике могли быть если не прямо, то косвенно связаны с изменением религиозно-политического курса после смерти василевса-полухазарина Льва IV, в 80-е гг.

VIII столетия при стойкой последовательнице ортодоксального православия, вдовствующей императрице, афинянке Ирине, а следовательно, с усилением критики иудаизма, что не могло не вызвать расхождения с верхушкой хазарского общества, склонной к иудаизму, в то время как наступившее некоторое ослабление мусульманской угрозы со стороны багдадских Аббасидов и взаимный отказ от борьбы за передел сфер влияния в Закавказье лишили Хазарский каганат необходимости придерживаться прежней стойкой ориентации на союз с Византией37. Последнее обстоятельство наверняка сыграло определенную роль в начавшемся охлаждении ха-заро-византийских отношений38. Вполне нормальные до 757-760 гг., они были прерваны после договора хагана с арабами, сопровождавшегося династическим браком, хотя и кратковременным39. Даже возобновление войны с Халифатом в 764 г. не восстановило хазаро-византийские отношения, поскольку вытесненные из Восточного Закавказья хазары потеряли прежний интерес к союзу с василевсом ромеев. К тому же новый узел конфликта завязывался в последней четверти VIII в. на Кавказе, где при поддержке каганата добилось независимости от потерявшей влияние Византии дружественное хазарам абхазское эриставство (царство) Леона II (758-798) - внука хагана, которое стало стремиться присоединить к себе лежавшие на севере земли, значительную часть Грузии в виде Эгриси, а кроме того могло угрожать важному для византийцев укрепленному центру Никопсису и территории автокефальной Зихской епархии, с входившими в ее состав кафедрами Боспора, Су-гдеи и Херсона40. Сюда же стоит добавить начало функционирования Волжского торгового пути, склонявшее каганат к налаживанию нормальных связей с арабским миром через страны Закавказья, Ближнего Востока и тем самым ослаблявшее прежнюю заинтересованность хазар в поддержке добрососедских, взаимовыгодных отношений с Византией41. Не мудрено, что в этой ситуации центральные хазарские власти с 760-х гг., а после смерти грозного Константина V особенно, все чаще стали посещать мысли о собственном одностороннем утверждении на территории Таврики в нарушение давно сложившегося кондоминатного статуса. Составитель Жития Иоанна Готского роняет фразу о том, что хаган «послал» (апопатеьХаа) туда тех, кто действовал от его лица, и, надо полагать, местные власти «передали» (пареХа^е) хагану кастрон Дорос незадолго до 787 г.42 Тревожная тенденция к полному захвату Готии хазарами вполне обозначилась, хотя сам захват еще не свершился. Он лишь назрел как потенциальная угроза. Но, что касается в целом государственной политики Ирины, она не была столь антихазарской, чтобы окончательно, к прямой невыгоде Романии, сломать систему «двоевластия» в Таврике в пользу Хазарии.

«Дело» епископа Ианна Готского. В свое время А.Л. Якобсон отмечал, что знаменитое восстание, случившееся во второй половине 780-х гг. в Юго-Западной Таврике во главе с Иоанном Исповедником, вряд ли было вызвано каганатом43. Столь же трудно видеть в качестве причины случившегося «ослабление Византии внутренними распрями», чем, якобы, воспользовались хазары44. Инициатива была явно на стороне проромейски ориентированного предстоятеля местной церкви, главная, особая заслуга которого, с точки зрения агиографа, состояла именно в том, что он пытался организовать решительное противостояние хазарам, давление которых, очевидно, стало серьезно беспокоить к этому времени власти Крымской Готфии45. В свое время М.И. Артамонов предположил, что это была реакция христианской Готфии на реформы Обадии, а И.А. Баранов видел в случившемся следствие столкновения еще и экономических, военно-стратегических интересов Византии и Хазарии46. Нельзя говорить и об «антивизантийских, антиправительственных тенденциях его участников и главарей»47, ибо религиозные лозунги борьбы были явно православными и, значит, учитывая политический момент, провизантийскими.

Однако еще меньше оснований утверждать, что выступление во главе с Иоанном Готским специально инспирировали константинопольские власти. Крутая, властолюбивая, энергичная Ирина, по сути дела правившая с 780 до 790 г. вместо подраставшего сына Льва Хазара, пылкого, но непоследовательного Константина

VI (780-797), была вольна вмешаться в это восстание, иконодульское по своей сути, следовательно, импонировавшее настроениям регентши, уже несколько лет занятой назначением на епископские кафедры противников иконоборчества. Значит, кроме фактора времени, быстротечности случившегося, для ромейских властей должны были быть еще и другие существенные причины, чтобы «не успеть» воспользоваться инициативой Иоанна Исповедника и последующими крымскими событиями, точная датировка, причины и характер которых остаются в области дискуссий. Поэтому следует задаться целью еще раз проанализировать их с тем, чтобы продвинуться в решении этого непростого вопроса, уже давно рождающего противоречивые выводы исследователей, поскольку они опираются на субъективные, не всегда внимательные толкования единственного письменного источника - Жития Иоанна Готского, созданного во второй период иконоборства.

Вероятно, главная из причин пассивности византийской стороны — нежелание идти на окончательный разрыв с хазарами и, как следствие, немедленный развал отношений кондоминиума, ставших и без того ненадежными. В столице Империи по-прежнему боялись мусульман. Для этого вновь появились веские основания. В 782 г. арабы, грозя новым опустошительным рейдом, вынудили византийцев пойти на уплату ежегодной дани размером в 70 тыс. солидов, а в 785 г. халиф Харун ар-Рашид начал реорганизацию старых пограничных оборонительных рубежей (ас-сугур), проходивших от южномалоазийской Киликии к армянскому Эрзеруму (ромейскому Феодосиуполю) и известных как «Омейадский Север»48. Ирину не могли не устрашить нападения арабов на Анатолию, во время которых армия вторжения превышала 95 тыс. человек49. Скорее всего, у имперского правительства оставалась надежда на союзные хазарские действия против мусульман хотя бы в Закавка-зьи, которые снизили бы возросшую активность рейдов халифа в Юго-Восточной Малой Азии. Другим существенным сдерживающим фактором могли стать сведения о сохранении иконоборской ориентации в Таврике и не сочувствии или, по крайней мере, равнодушии большей части местного населения по отношению к епископу Иоанну Исповеднику, который в строительной надписи 1427 г. из южнобережного партенитского храма св. Апостолов Петра и Павла неверно назван «митрополитом города Феодоро [Мангупа] и всей Готфии»50.

Само восстание, внешне носившее, как принято в средневековье, одновременно политическую и ярко выраженную религиозно-идеологическую окраску, началось в «эмпории Парфениты», предполагаемой резиденции епископа Готфии, где его стараниями во второй четверти VIII в. был основан монастырь и сооружен храм. Дата восстания остается открытой и ясно лишь то, что оно приурочивалось к открытию VII Вселенского синода, на котором предполагалось восстановление столь долго попираемого иконопочита-ния51. По мнению Д. Хаксли, оно произошло в 785 г., еще до созыва в Константинополе первого, неудавшегося синода 786 г., который оказался разогнан многочисленными иконоборчески настроенными епископами, призвавшими на помощь войска, верные памяти всегда заботившегося о солдатах Константина V52. Этой же версии, с незначительными поправками, с некоторых пор стали придерживаться А.Г. Герцен и Ю.М. Могаричев, помещающие восстание между 784 и 786 гг.53

Предшествующее выступлению время пребывания Иоанна в Константинополе, скорее всего, действительно, пришлось на конец патриаршества Павла, который, как, сказано в Житии, «приближался к кончине»54. Следовательно, Иоанн покинул столицу до 31 августа 784 г., когда Павел без ведома императрицы Ирины оставил престол и удалился в монастырь Флора55. Столь же очевидно, что он не участвовал ни в работе синода, пытавшегося собраться в константинопольской церкви св. Апо-

столов летом 786 г., ни в работе синода, наконец открывшегося 24 сентября 787 г. в Никее благодаря крутым мерам, предпринятым Ириной, и энергичности нового патриарха Тарасия56. Однако почему надо считать, что выступление Иоанна в Таврике произошло в 785 г. или «не позднее 786 г.»? В Житии оно описано в главе, следующей сразу за рассказом о синодах в Константинополе и Никее, где прямо сказано, что преподобный епископ Иоанн был выдан «властям хазарским» «после этого» (о 8е оаюа оитоа етакопоа 1оаииеа цета таита... тоьа архлоиаь тои Хг|а£арои е£е8отг|е)57. Следовательно, следуя правилам источниковедческой критики, мы должны разрешить наши сомнения в пользу источника, а не в пользу самомнения критиков. Нельзя исходить из предпосылки ошибочности этого места текста, поскольку автор Жития не скомпрометировал себя противоречиями либо фактическими ошибками. С другой стороны, последующее бегство злополучного «хазарофо-ба» Иоанна не в столицу Романии, а в малоазийскую провинциальную Амастриду, известную своими иконопочитательскими настроениями, убедительно свидетельствует о том, что оно произошло до 24 сентября 787 г., когда вопрос об иконокластах и иконодулах еще не был окончательно решен на правительственном уровне. Скорее всего, выступление сторонников Иоанна состоялось в Готфии незадолго до открытия последнего, «победного» синода в Никее, вероятно, летом 787 г., когда, по-мятуя бурные константинопольские события прошлого года, было далеко не ясно, кто одержит верх - все еще сильные своим влиянием иконоборцы или так и не получившие официального статуса почитатели икон. Политическая ситуация предполагала постоянное лавирование между различными группировками, что отразили императорские моливдулы, очень чуткие, в отличие от монет, к изменениям в государственной политике и идеологии. Даже после 787 г. ни единая печать Ирины, правившей до 802 г., не украсилась религиозными символами, крестом или священным изображением, как можно было бы ожидать58. Они оставались подчеркнуто светскими. Поэтому нет нужды пояснять, насколько сложной была ситуация в годы и месяцы, предшествующие VII Вселенскому синоду.

Зная о иконодульской симпатии константинопольского правительства и о добрых отношениях с ним Ионанна Исповедника «кир Готфии и его архонты» (то кфро Готтг|ьаа каь тоьа архлоиаь аитои), как они названы в Житии59, оказались в двусмысленном, сложном положении. Экспансионистские намерения хагана были вполне прозрачны и не могли не тревожить. Но откровенная поддержка Иоанна, настроенного сепаратистски по отношению не к Империи, а к хаганату, грозила привести к нарушению сложившейся кондоминатной расстановки сил на территории Крыма, что вызвало бы негативную реакцию хазар, все еще формально связанных обязательствами с Константинополем. С другой стороны, слишком демонстративный отказ от «соглашения» (то афатат^еиаь) с епископом и «его народом» (тои ьбьои Хаои), то есть приверженцами ортодоксального православия, епископскими «учениками» (тои цатг|етои), мог в недалеком будущем привести к опале из столицы Империи. Вероятно, по этим же причинам «отмалчивались» херсониты и су-гдейцы и их епископы Сисиний и Стефан, не желавшие раньше времени поддерживать какие-либо иконопочитательские выступления, все еще считавшиеся сомнительными, антигосударственными60. Как и преподобный Иоанн, они знали о появлении хазар в Доросе и о готовившемся новом созыве Вселенского синода, но по понятным причинам не желали торопить события, казалось, замершие в состоянии неустойчивого равновесия. Только у Иоанна хватило решимости поколебать чашу этих весов, но, как показали последующие, почти молниеносно развернувшиеся события, он просчитался в оценке реальной ситуации как в отношении надежд на поддержку официального Константинополя, так и в отношении Юго-Западного Крыма с его местными властями, привыкшими «сидеть на двух стульях» и лишь озабоченными тем, чтобы такое положение, выгодами которого они пользовались уже почти столетие, не изменилось.

Н.А. Алексеенко предлагает видеть в этих кирах Готии «своеобразных правите-лей-наместников пограничных областей, имевших особый статус управления»61. О них, как об «архонтах тех фем», в смысле областей, (тоу хлороу тоитоу арх|оутест тест п|ецест) писал Никифор, называвший районы Готии византийскими архонтата-ми (тоу архлоутьоу), а не менее двух десятков их глав - простатевонтами — стрей-шинами городков (тоу просттатеиоутаст поХьстцатоу)62. Показательно, что похожее наименование - «кир», в значении — «архонт», было использовано тем же писателем применительно к наместнику византийской Александрии, позже служило у византийцев для обозначения правителей Ани, тогда как полунезависимая армяно-византийская «контактная зона» на крайнем востоке Малой Азии именовалась в целом «хорой» и в свою очередь делилась на более мелкие военно-административные округа, небольшие области, города-крепости с округой, тоже называвшиеся хорами63. Очевидно, каждая из областей, местностей - «топов», «фем», «архонтий» или так называемых «климата» (греческое слово среднего рода) имела городок -полисму либо крепость — кастрон, подобный Доросу, с резиденцией местного кира или архонта-простатевонта64. В целом, они представляли типичную «синтезную контактную зону» со всеми вытекающими отсюда моментами: общей с Византией территорией, взаимодействием этносов, культурным взаимодействием, этно-кон-фессиональными, социально-административными компонентами, которые формировались в течении длительного времени, исчисляемом столетиями65. Более того, есть основания думать, что это были бывшие племенные центры (хасттрьст уеутьиц ь(3ь8ец абахеутьиц или касттроьст тоу екеьсте паракеьцеуоу ет|уоу из мартирия братьев Евпрепия и Феодора конца VII в.66), поскольку даже в 1253 г. францисканский монах Вильельм (Гильом) Рубруквис, проезжавший мимо этих краев на пути к ставке великого монгольского хана, отмечал в своем донесении французскому королю Людовику IX, что почти каждый из сорока замков — кастра, расположенных между Херсоном и Салдаей (Судаком), «имел особый язык», среди которых многочисленностью своих носителей выделялся «тевтонский» (теитоуьхиц)67. Не исключено, что это был язык не только готов, как обычно полагают, но и близкий к нему по звучанию еврейский, который на слух как немецкий воспринял посланник. Но как бы то ни было, в период раннего средневековья главы этих центров являлись представителями здешних «аланоготов», ромейских федератов и их властей, имели общие, жизненно важные интересы с имперскими властями Херсона68, внимательно следили за происходившим в столице Романии и в то же время не должны были игнорировать интересы хазарской стороны в Крыму до тех пор, пока эти интересы не переходили границ законных требований. Причем в ситуации сохранявшегося статуса кондоминатного владения правителей (rex) или игемонов (тоу епархльоу еуецоуест) Готфии, как называл православных глав областей — климата (кХьцасть) Таврики диакон Игнатий (ок. 775 — ок. 848) в Житии патриарха Никифора (ум. 828 г.), сочинении, созданном после возобновления иконопочитания, и авторы еще более поздних версиий Жития Феодора Студита, скорее всего, не назначал ни хаган, ни василевс69.

Похоже, Иоанн, который все еще оставался непризнанным официальным Константинополем церковным иерархом Готфии, ослепленный религиозным рвением, поспешил с выступлением, у которого было две основные причины и одновременно связаные с ними цели: предупредить становившееся все более вероятным в перспективе установление власти хазар и тем самым, выслужившись перед императрицей и патриархом, создать условия для организации официально признанного византийскими властями самостоятельного епископства. Нельзя сказать, что выступление оказалось безрезультативным, оно скорректировало и на некоторое, пусть непродолжительное время, смягчило силовой политический курс хаганата в отношении Таврики, но его инициатор явно не получил широкой, всеобщей поддержки, и, как гласит Житие, был вскоре предан (или «передан»?) каким-то селением или обла-

стью (ото еиоа хлорьои паработлеита), и в итоге оказался «властям хазарским выдан» (тоьа архлоиаь тои хлаСарои е£е8отле)70. Это обстоятельство в корне противоречит утверждению о том, что «независимая Готия оказалась центром иконопочи-тателей»71. Уже после случавшегося находились люди из числа местных жителей, которые укоряли преподобного «...как виновного в том, что крепость (то каатрои) Готфии (очевидно, Дорос - С.С.) была сдана (предана, выдана) (тои паработлеиаь) хагану, и что при этом невинно некоторые умерли»72. Видимо, если бы епископ своими проповедями-призывами не накалял обстановку и не спровоцировал мятеж, всего этого можно было избежать и решить назревавший конфликт мирным путем, прежде всего в ходе двусторонних византино-хазарских переговоров, через обмен посланниками и положенными в таких случаях дарами.

В одном из греческих синаксарей, составленных в X-XI вв. на основе пространной редакции Жития Иоанна Готского, содержится очень важное для понимания происходившего уточнение о том, что после подавления выступления его главный организатор и виновник бежал в Романию, на противоположный берег (аитьпераааь) Черного моря, в портовый город Амастриду (Амастру), «преследуемый (прогоняемый) собственным народом» (8ьоктлеьа пара тои оькеьои Хаои)73. Здесь он и умрет, по словам агиографа, через четыре года, то есть в 790/791 г., после чего, как ни странно, его тело будет без промедлений перевезено через море и даже захоронено в Партенитской монастырской церкви св. Апостолов Петра и Павла, бывшем «гнезде мятежа»74. Хаган и на этот раз окажется удивительно уступчивым, если учесть, что Иоанна до самой смерти продолжал называть его «своим гонителем перед Судьей и Богом» (аперхлоцаь 8ькаааатлаь цета тои бьоктои цои ецпроатлеи тои тои Крьтои каь Тлеои)75, а похороны этого непрощенного врага хагана совершились на земле, уже целиком подвластной каганату.

Примечательна также весьма сдержанная позиция хазарской стороны после провала восстания, которая пощадила «кира Готии» и, очевидно, его архонтов, казнив только «17 рабов ... неповинных» (8екаепта 8е боиХоиа ... аиаьтьоиа) — рядовых мятежников, видимо, из числа наиболее активных76. Мало того, сам Иоанн, по словам агиографа, «...получил возможность бежать» (о 8е оаьоа параплфХахлтлеьа ебфиетле 8ьа8раа) из-под стражи из Фул (тои ЩоиХои), еще одного крымского кас-трона, куда его доставили после выдачи хазарам77. Позже из тюрьмы были выпущены невредимыми мафиты, идейные сторонники Иоанна, «... так как хаган сказал: «никакой ошибки не имеют» (оитоь птаьаца оик ехлоиаьи)78. Получается, что хазарские власти отказались от своих былых политических планов в отношении Готфии и продолжали действовать с оглядкой на Византию, в общем и целом все еще соблюдая условия кондоминиума. Едва ли вели бы себя так подлинные и абсолютные хозяева Таврики, имевшие сферу влияния не только в восточной части полуострова, но, якобы, проживавшие возле своего «опорного пункта» - Фул и после подавления восстания Ионна Готского «с конца VIII и на протяжении IX в.» десятилетиями владевшие «глубинными районами Крымского полуострова» с политическим центром в Доросе-Мангупе79.

Сам «сговор» (то афататлеиаь) властей Готфии с не в меру ретивым епископом зрел как превентивная, упреждающая мера, направленная против тревожившего, назревавшего, возможного, но еще не осуществленного хазарского вмешательства, дабы хазары, как отметил агиограф, «не подчинили страну их» (це катакфрьефааь теа хлораа аитои)80. Даже Фулы нельзя однозначно считать нехристианскими и хазарскими, а главу их властей, «господина», неким «хазарским князем», «зависимым местным правителем» или «наместником кагана» только на том основании, что выданный для последующей передачи хазарам Иоанн был на какое-то время помещен в тамошнюю тюрьму — филаку: кир (кфрьоа) Фул, будучи, как и кир Готфии, очевидно, не язычником или иудаистом, а христианином, просил заключенного исцелить своего больного сына и для этого совершить над ним соответствующие право-

славные церковные обряды (тоито аплрауьааа каь (Заптьааа), то есть крестить81. Между тем, следует помнить, что в византийской трактовке крещеный сам напрашивался быть вассалом Империи и автоматически брал на себя обязанности блюсти интересы императора, признавать Византию и ее политический приоритет, ибо понятия «христиан» и «ромей» были в некотором роде синонимами в представлении современников82.

Христианским было и само местное население Фульской области, несмотря на приверженность к фетишистским пережиткам языческого толка, с которыми, судя по Житию Константина Философа, и через 75 лет спустя будет бороться этот миссионер и дипломат, посланник василевса Михаила III и Константинопольского патриарха Фотия. Оправдываясь в грехе, «народ фульский» и его старейшина объясняли пришедшему к ним иерею (Константин был в сане диакона), что обычай поклоняться и приносить жертвы «защитнику мужей» (аХе£аи8роь) — огромному старому дубу, сросшемуся с черешней, был перенят от предков, издавна здесь живших.83 Видеть в них «однозначно...язычников», праболгар, тюркоязычных носителей салтовской культуры, хазар и уж тем более иудеев только на том основании, что они сохраняли элементы обряда поклонения деревьям, будет весьма большой натяжкой, ибо наличие подобных фетишей весьма ненадежный этнический маркер84. Как хорошо известно, деревья почитались индоевропейцами и другими народами85. С не меньшей вероятностью этого обычая могли придерживаться крымские греки, аланы или готы, населявшие окрестности Херсона. Нельзя не признать, что, «...живя близ побережья и почитая Александра, люди из Фул представляются уже довольно эллинизированными», и поэтому византийский роман об Александре мог бы дать нам более конкретное представление об образе жизни этих «хазар»86. Текст источника недвусмысленно указывает, что почитание священного дуба не мешало обитателям Фул оставаться христианами, и поэтому Константину не надо было убеждать местных жителей принять христианство, ибо они уже были крещенными. Именно так отнесся к ним проповедник в своих увещеваниях и уговорах уничтожить греховное дерево. Он в итоге привел решающий аргумент: «Вот Евангелие Нового Завета Божьего, в котором были вы крещены» (выделено мной -С.С.).87 Примечательно, что именно так осознавали происшедшее современники. Климент Охридский, ученик Солунских братьев, в Похвальном слове Кириллу писал в конце IX в.: «А в фульском народе истребил он (Константин) безбожное заблуждение»88. Следовательно, и тут речь шла не о крещении, а о наставлении на путь истинный, разрушение того, что Климент называл «ложью». Совершенно очевидно, что нехристи не могли «целовать Евангелие» в знак раскаяния, как это делал старейшина, очевидно, один из числа местных начальников (тоьа архлоиаь), про-статевонт или кир «народа фульского» (о кфрьоа тои аитои ЩоиХои), и за ним все остальные. Между тем, ошибочное представление о том, что Константин «искоренил язычество в Крыму», якобы, впервые убедил местных варваров принят христианство и тут же их крестил, пустило столь глубокие корни, что остается не замеченным даже маститыми, опытными исследователями, и то и дело всплывает в рассуждениях как непреложный факт89.

Один из этих предков «заблудших», кир Фул, вполне вероятно, идентичный старейшине «народа фульского» из Жития Константина, тоже мог быть православным греком или по крайней мере крещеным аланом, булгарином или готом на византийской службе. Заключение под стражу в фульскую филаку провинившегося перед хаганом не мешает видеть в данном случае проявление все тех же кондоминатных отношений, механизм которых, запущенный сто лет назад, продолжал действовать. Не этим ли отчасти объяснима та странная легкость, с которой старый по нашим, и тем более по византийским, меркам Иоанн (ему было уже за 60 лет) совершил побег из тюрьмы, точнее, попросту покинул ее. Местный архонт, отвечавший за узника, не мог не знать, что за этим кроется попустительство, а фактически, молчаливое

одобрение и хагана, и Ирины, не желавших раздувать громкого политического «дела». Видимо, и ту, и другую сторону вполне устраивал такой почти «бескровный» вариант разрешения некстати разразившегося конфликта, отчетливо показавший, что время для серьезных изменений в Таврике в чью-либо одностороннюю пользу еще не настало.

В сложившейся ситуации регентша была бы довольна ограничиться учреждением Готской автокефальной епископии (но никак не митрополии90), подчиненной Константинополю91, и сохранению кондоминиума на крымской земле. Обстановка здесь, действительно, стабилизировалась и на некоторое время оставалась спокойной, что отразилось в хозяйстве и материальной культуре гетерогенных обитателей местных поселений92.

«Учреждение» же хаганом стражников-таксатов (тлецеиоа еи аито плфХакаа та£атоиа) в кастроне Доросе, в чем некоторые исследователи видят едва ли не главный повод к антихазарскому восстанию под предводительством Иоанна Исповедника, могло быть спровоцировано самими заговорщиками, когда мятеж еще только назревал после передачи крепости посланникам хагана93.

Таксатами (оь та£атоь), токсотами (оь то£отоь) или таксеотами (оь та£еотаь) византийцы обычно называли наемных воинов-профессионалов особых сменных отрядов тагмного (регулярного, постоянного, центрального) войска, которые несли как пограничную, так и гарнизонную службу, составляли ядро войск в фемах, тогда как фемные ополченцы-стратиоты распускались по домам94. В отличие от кавалерии и тяжеловооруженной пехоты, они представляли собой воинов легкой пехоты, вооруженных луками95. Примечательно, что в составленном в ранневизантийской среде Моцоь тои Оцерьтои - собрании юридических норм для южноаравийских христиан - химьяритов, таксеоты представлены как городские служащие или чиновники, которые должны были выполнять обязанности стражников, полицейских96. Не была ли эта, очевидно, немногочисленная хазарская пешая «стража» приглашена сюда самим киром Готии и его архонтами? Ведь ситуация очень напоминала ту, что сложилась вокруг Херсона в 711 г., когда хазары тоже подошли к городу по просьбе местных ромейских властей города и простатевонтов его области, чтобы помочь разрешить разразившийся политический кризис, переросший в военный конфликт. На малочисленность этих воинов указывает сам факт изгнания «филакас таксатус» из резиденции кира Готии приверженцами Иоанна Исповедника, которых, похоже, тоже не могло быть много, ибо Иоанн пользовался отнюдь не всеобщей поддержкой в Юго-Западной Таврике. Казненные позже по приказу хагана 17 человек как раз могли быть из числа тех, кто дерзнул поднять руку на хазарских представителей порядка и кто создал ситуацию, угрожавшую жизни и безопасности местных властей Готии. К тому же из текста Жития остается неизвестным, были ли возвращены эти таксаты, судя по термину, наемные стражники, простые пехотинцы-лучники, на прежнее место после того, как «люди» или «войско» (тои Хаои) епископа «выгнали» (е£е8ьо£еи) их из Дороса и «заняли» (екратеаеи) клисуры - «тесные места», то есть окрестные ключевые позиции в горной местности, где каких-либо стражников, видимо, вообще не было97.

Под клисурами, занятыми приверженцами Иоанна Исповедника, можно понимать, вероятно, не контроль над всеми теснинами, ущельями, проходами, перевалами Горного Крыма, как иногда считают (едва ли у восставших достало бы сил для столь масштабного овладения), а оборонительные стены в балке Каралез перед До-росом и на нем самом, следы которых зафиксированы археологически98. Иеромонах Матфей в конце XIV в. в своем рассказе о Феодоро-Мангупе употребил термин «клисура» применительно к укреплениям, которые заполняли бреши в скальном массиве, созданном на Мангупском плато самой природой, что совпадает с выводами А.Г.Герцена относительно здешней фортификации: «Система состояла из отдельных, дискретно расположенных звеньев, основной задачей которых было, до-

полняя естественные обводы плато, создать непрерывный оборонительный контур, общая протяженность которого составляла около 7 км»99. Вот эти ключевые узлы обороны и оказались на короткое время под контролем сторонников Иоанна.

Примечательно, что в тексте Жития нет даже намека на некое «вторжение» хазар в Горный Крым после изгнания их «таксатов», очевидно, даже не всадников, а немногих пехотинцев-стражников. В этом и не было нужды, поскольку конфликт разрешили сами обитатели Готии («народ», некое селение), выдав Иоанна «властителям хазарским». В той ситуации крупномасштабный карательный рейд конной армии, разгром и оккупация Юго-Западной и Восточной Таврики только разожгли бы и без того накалившиеся страсти и не укрепили бы, а сломали остатки «общественного мнения», еще державшегося в пользу кондомината, а значит, и в пользу хагана. Поэтому нет оснований для утверждения, что хазарский гарнизон разместился в Доросе «после неудачной попытки правящих кругов Готии избавится от завис-тимости от каганата», а сама Готия «подпала под власть хазар»100. А.Г. Герцен, крупнейший знаток Мангупа, похоже, пытается примирить непримиримое, когда пишет, что уже в конце VIII в. византийская крепость на плато была «...захвачена хазарами, владевшими ею около полустолетия, однако население ее в основном остается тем же, сохраняя культурную ориентацию на византийский Херсон»101. Более того, это «удержание» Мангупа, его «хазарский период» иногда продлевают на весь IX в., до второй половины IX — начала Х в.102 Нет сомнений, если бы владычество хазар было здесь столь долгим, оно неминуемо оставило бы свои следы в культурном слое. Между тем, раскопки показали исключительную редкость находок на плато предметов, относящихся к салтово-маяцкой культуре103. А.Г. Герцен отмечает отсутствие сколько-нибудь значительного количества таких артефактов во всех крупных крепостях Юго-Западной Таврики104. Не считая ремонта отдельных участков главной линии обороны крепости, следов присутствия хазар здесь нет. Резкого изменения в этническом составе населения городища в конце VIII — начале IX вв. материалы могильника, продолжавшего функционировать в раннесредневековое время, не дают105. Отдельные элементы «хазарской» погребальной обрядности в захоронениях при большой мангупской базилике - не более как пережитки язычества местного христианизированного салтово-маяцкого населения (следы погребальной трапезы, тризны, кости животных около гробницы, черты обряда обезвреживания трупов)106. Тем более нет никаких оснований говорить о некой «ежегодной сменяемости» в Доросе «хазарского гарнизона» на манер «достаточно редкой для хазар практики управления пограничными областями», отмечаемой источниками лишь в отношении Дербента и «царской» крепости Саркела первой половины Х в.107

Остается неясной и судьба одной из главных крепостей Готфии на Эски-Керме-не, которую хазары, возможно, именовали Кут108. Е.В. Веймарн отмечал на этом городище следы сильного пожара, датировку которого он произвольно увязывал с концом VIII в.109 И.А. Баранов, опираясь на опубликованный востоковедом Д.А. Хвольсоном пересказ переписки на полях Пятикнижия из собрания караимского коллекционера Авраама Фирковича, утверждал, что крепость была уничтожена хазарами в 804-805 г., после того, как они отняли ее у готов, якобы, угнетавших местных иудеев110. Однако подлинность этой приписки, где речь идет о Мангупе, как показали исследования, проведенные по инициативе хранителя коллекции Фирковича, вызывает серьезные сомнения111. Невозможно говорить о разрушении городища и его оборонительных сооружений в ходе подавления вооруженного выступления сторонников Иоанна Готского, поскольку вырубленные у южных ворот Эс-ки-Кермена пещерные церкви с усыпальницами в районе подъемной дороги и въезда в городище были сооружены, судя по корреляции датировок обнаруженных здесь в могилах вещей и истории развития некрополя, не ранее конца IX столетия и не могли служить помехой для защитников крепости, будучи расположенными внизу скального массива.112 Как показывают раскопки Парфенита, главный очаг вос-

стания отнюдь не имел вид «руин», о которых упоминает А.И. Айбабин113. Те усадьбы, что сгорели, были быстро отремонтированы, возобновлены. В целом, жизнь эмпория не испытала экономического спада, а сохранение его политической ориентация на Византию прослеживается в находках ромейских моливдулов некоего Ипата (это могло быть имя, а не титул) и даже стратига Фракии, важнейшей фемы, прикрывавшей столицу Империи, причем наличие на одном из них крестоо-образной инвокативной монограммы, которая может расшифровываться и как «Господи, помоги», и как «Богородица, помоги», в дополнение формулы «рабу своему» (то ао 8оиХо), а также характер крупного продолговатого шрифта указывают скорее на VIII — первую половину IX в., но никак не на время Константина Багрянородного, как полагал издатель печатей Б.А. Панченко114.

Особенности еизантино-хазарских отношений в Таврике в первой трети IX в. Превентивное по характеру антихазарское выступление Иоанна Готского, так и не вылившееся в громкое уголовно-политическое «дело», тем не менее оказалось весьма симптоматичным. Несмотря на то, что источники не сообщают о прямых военных действиях между каганатом, его союзниками и Романией, общее нарастание хазаро-византийского напряжения на юге Восточной Европы, в том числе в Таврике, невозможно не заметить с конца VIII — начала IX вв.115 Этому состоянию своеобразной «холодной войны», скрытой конфронтации, лишь иногда выливавшейся в рейды, грабежи, захваты опорных пунктов, вооруженные стычки небольшого масштаба, можно попытаться найти как косвенные, так и прямые доказательства. Это тем более важно для уяснения истинного состояния и характера византино-хазар-ских отношений в период, непосредственно предшествовавший времени создания стратигиды на Крымском полуострове.

Сугдея (о 2оиу8аои), Готская епархия (епархльа Готтльаа) и ее митрополия Дорос (Дороа цетропоХьа), а также упоминаемые в списке предстоятельств константинопольских патриархов, митрополитов и автокефальных епископов Коййае Ьаигогиш (Ваггои/еэ №3) и схолии к нему Фулы (о ПлоиХои), Хотзирон (о ХлотСьрои), Астиль (о АатеХ), Хуалис (о ХлоиаХеа), Оногурон (о Оиоуоирои), Петег (о Петеу), Унон (о Оииои), Таматарха (о Тацатархла), не названы в другой, правда, тоже неофициальной нотиции, составленной во время патриаршества Никифора (806-815 гг.)116. Возможно, это тоже свидетельствует о том незавидном положении, в каком они оказались в условиях активизации вмешательства хазар и роста их враждебности117.

Говорить об оккупации каганатом восточной части Крымского полуострова в первой половине IX в. и тем более перед этим можно лишь в виде гипотезы, не имеющей весомых подтверждений118. Но, похоже, что Дорос, - главная резиденция,

— митрополия Готии (Дороа цетропоХьа)119, — все же оказался временно захвачен, сожжен и даже переименован в хазарский Ман-к-т, только произошло это не в конце VIII в., в связи с подавлением мятежа Иоанна Готского, а, вероятно, к

20-30-м гг. IX в., когда хазары уже перестраивали его крепостные укрепления и, заселив Мангуп, по мнению Д.А.Хвольсона, иудеями из таманской Гермонассы — Таматархи, а по мнению А.И. Айбабина, - гарнизоном из булгар, совершали набеги на византийские поселения в Таврике120. Именно после VIII в. возникает Большой Мангуп, занявший всю основную площадь плато, а первоначальное укрепление — кастрон площадью около 4,5 га на крайнем восточном мысе Тешкли-Бурун становится его цитаделью121. Особо следует заметить, что ремонт, перестройка ряда узлов оборонительной системы, например, укрепленной линии А. XIV, «клисуры», пересекавшей устье Лагерной балки, которая была сдвинута ниже по склону и установлена прямо на поверхности земли, производился с использованием строительных приемов, типичных для фортификации Северного Кавказа и Подонья, связанной с салтово-маяцкой культурой122. С тыльной стороны новоотстроенной куртины открыто женское погребение с типичными салтовскими серьгами, которое, возмож-

но, было совершено в период строительства стены и имело ритуальный характер123. Наконец, на квадрах оборонительных стен вырезаны тамгообразные знаки, имеющие аналогии от Болгарии до Северного Кавказа.

В Эски-Кермене и Чуфут-Кале следов работ, подобных мангупским, пока не выявлено124. Однако теоретически хазарские «государственные крепости» могли возникнуть также в Кыз-Ауле, Кордон-Обе, Баксане, «Чайке» в 7 км к западу от Евпатории, в «цитадели» Аблемитского городища, расположенном на мысу на южном берегу озера Донузлав, то есть на самых дальних, северных подступах к Херсону125.

Если исходить из указаний о пределах хазарских владений, изложенных в письме хазарского царя Иосифа в Кордову в самом начале второй половины Х в., за византийцами на территории Крыма всегда, и, значит, и в это трудное время распада кондоминиума, оставалась довольно обширная территория вокруг Херсона («на берегу моря Кустантинии к западу»), которая на севере простиралась до долины Альмы (Алма - Баклинское городище?), на западе, во Внутренней горной гряде - до Эс-ки-Кермена, почти пограничного с Мангупом, захваченным на некоторое, непро-должитеьное время хазарами; на юго-востоке - до линии прибрежных поселений, лежавших к востоку от Алупки (хазарской Алубики)126. Кастра и поселения внутри этой территории, в том числе в крупнейших долинах - Инкерманской, Бельбекской, Качинской, Байдарской, Каралезской, Шульской, оставались населены преимущественно теми, кто считался христианскими подданными императора ромеев, и хотя хазары то и дело предпринимали грабительские рейды в эти земли, захватить их не удалось. Впрочем, в 20-30-е гг. IX в., когда ситуация в Таврике обострилась, ни одна из сторон не могла знать, как обернутся дальнейшие события, и каждая вынашивала свои планы.

По мнению Хр. М. Лопарева, одного из лучших отечественных знатоков византийской агиографии, Житие стойкого иконодула, Иоанна Психаита, некоторое время пребывавшего в Херсоне, намекает на враждебное окружение, в котором оказался город и его окрестности в самом начале правления Михаила II Шепелявого (820-829)127. Этому по времени предшествовало убийство «кровожадного зверя» Льва V Армянина (813-820), бывшего грозой для монахов, иконопочитателей, которое последовало на Рождество, в ночь на 25 декабря 820 г. Узнав о том, что нечестивого гонителя больше нет, получив в числе прочих пострадавших «освобождение от наказания», амнистию (абеьаа) от нового василевса, «и свое дело устроив хорошо (в Константинополе), святой уезжает в город Херсон, расположенный рядом с Боспором, и прибыв в этот город ради отдохновения от обременительной толпы (еьа аиапаф£ьи тои охлХоиитои), он придерживался опять подвижнических трудов», исполнял каноны, исцелял, совершал чудеса, что вызвало приток к нему паломников со стороны128. Странно, но их приход (афиброце) святой воспринимал как наказание, вред и тяготился похвалами, которые, по его мнению, уменьшали его добродетель. Через некоторое время Иоанн пригласил некего Парфения, одного из своих учеников, чтобы посоветоваться о совместном отъезде. Учитывая, что переезд в Ро-манию должен был осуществиться морем, вести разговор о нем имело смысл не позже лета-осени 821 г., когда действовала навигация. Однако Парфений ответил, что осуществить это невозможно в виду некой толпы или массы, «множества народа» (фпо тои пХетлоиэ), надо понимать, врагов, что трудно выбраться из Херсона и вернуться в него, совершить обратный путь (паХьиброцеьи), и тогда Иоанн предложил вместе пуститься в опасное предприятие129.

Впрочем, это враждебное окружение еще не вылилось в изоляцию, подобную той, сравнимой временами с тюрьмой, которая будет нарастать к середине столетия. Агиограф отмечал приход сюда накануне тех народов, что находились «параллельно Воспору, вне святого» (афрреоитои тои паракеьцеиои етлиои те Воапоро тлиратлеи те тои ауьои катлеСоцеиои), и в конечном итоге удавшийся отъезд Иоан-

на с Парфением, которые оставили опечаленных херсонитов и прочих паломников, пообещав им вернуться130. Епифаний Монах тоже не сообщал о каких-либо трудностях военного характера, угрожавших Боспору или Херсону во время его путешествия по Таврике, вероятно, состоявшегося до 820 г.131 Это говорит о том, что ситуация то и дело менялась от худшего к лучшему и была неустойчивой. Однако предполагать, что составитель Жития Иоанна Психаита, писавший после 843 г., перенес сведения начала 860-х гг. о плотном вражеском окружении Херсона на 20-е гг.

IX в., когда этого, якобы, не было, будет большой натяжкой132. Такое самомнение строится на гиперабсолютизации агиографической традиции и слишком большом количестве допущений.

Мы тем более не в праве отказывать в доверии житийному источнику, поскольку не исключено, что именно к этой поре усиливавшегося напряжения и нараставших конфликтов, мелких стычек, выливавшихся в непосредственную угрозу городу со стороны неких «толп» или «племен (народов)», периодически блокировавших его, относится надмогильная надпись из «пещерного» храма с небольшим баптистерием, расположенного примерно посередине южного, почти 70-метрового обрыва Монастырской скалы в Инкермане, в 50 шагах к востоку от угла скалы, на вершине которой находилась ранневизантийская крепость133. Это южный, закрытый и наиболее теплый край обрыва, который обращен к Гайтанской (Первомайской) балке. Храм, часть которого обрушилась, состоит собственно из церкви с одной апсидой и тремя нишами под конхой, невысокой алтарной преградой и двухступенчатым синтроном, а также крохотной крещальни и примыкающей к ней усыпальницы, в полу которой вырублена гробница с деревянным перекрытием (судя по остаткам гнезд над могилой). А.Л. Бертье-Делагард полагал, что сооружение было высечено в виде креста, перекрытого уплощенным куполом, и имело связь с 22 помещениями, образовавшими со временем монастырь. Он же считал эту церковь «одной из древнейших пещерных, но все же, судя по грубости профилевок подкупольных карнизов гораздо более поздней, чем время распространения купольных церковных покрытий в подражание константинопольскому Софийскому храму»134. В конечном итоге исследователь датировал ее весьма условно, относя к ранним «татарским временам», «...когда еще существовало княжество Феодоро»135. Между тем, стоит обратить внимание на отсутствие в храме специального, отдельного помещения жертвенника

— професиса, что указывает на время ранее VIII-IX вв.136 Темплон у него в виде выгородки, скорее всего невысокой, как это было характерно для церквей доиконо-борческого периода.

Разногласия вызывают не только архитектурная, литургическая конструкция храма и время его строительства, которое может быть гораздо раньше XIII-XIУ вв., но и датировка плохо сохранившейся шестистрочной надписи, высеченной в стене усыпальницы над нишей, обведенной рамкой. Она гласит: «Упокоились рабы Божии Аврамий сын (?) Афка комит месяца первого (?) 19(?), дня..., и Косма Афка комит месяца марта 6329 (?) (Ехлоьцетл(е)ааи оь 8оиХоь ту Тл(ео)и А(3рацеа и(ьоа?) Атлк[а] роцеа цеиь пр(о)т(о?) ь[тл?1, ец(ера?)... каь Ко[ац]аа Атлка к[о]цеа ц[е]иь [Мартьо?], Стктл?). Чтение коцеа в двух местах, по мнению В.В. Латышева, не подлежало сомнению и уже одно это заставляло относить надпись «к византийским временам, а не татарским». Издатель надписи отметил, что трем из четырех последних ее знаков «легко можно было бы придать цифровое значение (тктл = 329), а первый знак может обозначать 6000 и тогда получится 6329 год от сотворения мира = 821 г. по Р.Хр.»137. В таком случае смерть комитов Афка, сначала сына и затем отца, последовала как раз перед тем, когда Иоанн Психаит и Пар-фений будут безуспешно пытаться выбраться из Херсона, которому грозили некие враждебные «массы». Район Инкермана и его раннесредневековый кастрон находились на последних рубежах, прикрывавших город, и сложить там голову в случае горячего конфликта было не мудрено.

Согласно Тактикону 842-843 г., комиты значились и среди высших, и среди средних, и среди низших сановных рангов. Одни из них следовали после «генеральских» званий протоспафариев, логофетов, преторов, доместиков, протостраторов, протоасикритов (о коцеа тои теьхлеои, о коцеа тои ата(ЗХои), другие после спафа-риев, аподоместиков, клисурархов, турмархов, топотиритов, протонотариев (оь апатларьоь коцетеа теа кортеа тои тлецатои, оь апатларьоь коцетеа теа кортеа тои пХоьцатои), третьи замыкали ряды чиновной пирамиды после асикритов, харту-лариев, нотариев, кураторов, зигостатов, ксенодохов, гирокомов, кандидатов, скрибов, вестиариев, силенциариев, апротов и прочих (оь коцетеа тои ахлоХои каь коцетеа кортеа тои тлецатои, о коцеа теа кортеа тои пХоьцатои, о коцеа тои арьтлцои, о коцеа тои ькаиатои, оь коцетеа тои пХоьцои)138. Маловероятно, чтобы Аврамий и Косма Афки были комитами высокого ранга. Скорее, это были пехотные или морские командиры из разряда самых последних чинов, после которых следовали уже только саны трибунов, аподрунгариев, протомондаторов и кенсо-ров. Некий «царский комит» (коцеть [Заа[ьХько]) упоминается в надписи на части мраморного карниза длиной 1,01 м, найденного в 1891 г. при земляных работах на месте, где находилась большая агора средневекового Херсона, следовательно, комиты встречались в городе среди прочих представителей имперских властей139. Вероятно, их присылали сюда, в «столицу» архонтата, с временными поручениями тогда, когда этого требовала ситуация, когда нужны были вмешательство или помощь со стороны. Такие лица относились к числу византийских официалов. Судя по актовому материалу из послевизантийской Италии второй половины УШ-К вв., это были офицеры, представители военной служилой знати. Из так называемого Баварского кодекса следует, что по месту своей службы они выступали арендаторами земель, главным образом церковных140. Следует также учесть, что комиты не обязательно были начальниками военных отрядов - арифмов, ванд или тагм. Среди них встречались коменданты крепостей, что вполне подходит для комитов, один за одним погибших у Инкерманского кастрона или в нем самом и потому там же похороненых141.

Как бы то ни было, становится очевидным, что система прежнего взаимного, добрососедского, сравнительно мирного византийско-хазарского владения, формально просуществовавшая на крымской земле почти полтора столетия, по сути дела, больше не действовала. Давние призывы Иоанна Исповедника, попытавшегося почти на полстолетия опередить развитие событий в Таврике, все же оказались пророческими. Лишь флер прежних политических обязательств и приоритетов отделял ромеев от открытой конфронтации с каганатом и его союзниками.

Обстоятельства, время и территория создания стратигии Климата. Симптомом и одновременно следствием кардинальных изменений в Таврике явились здешние военно-административные преобразования, на которые решился зрелый, опытный, энергичный император Феофил (829-842), чтобы «...всецело повелевать кас-троном Херсоном вместе с его местностями (каь тоиа еи аите топоиа) и не упустить из рук»142. Понятно, что последняя фраза имела отношение к архонтату, области Херсон и ее местностям — климата, то есть относилась к тому, чем Рома-ния владела не номинально, а вполне реально, и с чем не собиралась расставаться. Вообще все византийские фемы организовывались прежде всего там, где позиции Империи были более прочными, а организация обороны особенно настоятельной. Уже одно это обстоятельство красноречиво говорит о ситуации, сложившейся к тому времени на Крымском полуострове, которую нельзя свести к одному лишь «ослаблению влияния хазар», якобы оказавшихся «не в состоянии претендовать на сюзеренитет над Готией»143. Стратиг и его воинский контингент должны были обеспечить восстановление и упрочение на территории военно-административной фемы имперского правопорядка, налоговых поступлений, функционирование местных органов власти, организовать оборону и, если требовалось, провести набор опол-

ченцев — стратиотов из местного населения путем внесения их имен в стратиотские каталоги.

Удивительное сходство с происходившим в Херсоне и его округе обнаруживает более поздняя попытка императора Василия I Македонянина (867-886) покончить с кондоминиумом на Кипре в пользу Империи тоже путем возведения острова в разряд фемы. Однако эти действия оказались неудачными и, по словам Константина Багрянородного, посланный туда стратиг Алексей, родом армянин, начальствовал там лишь семь лет, после чего все вернулось в прежнее положение144.

Вероятно, крымское мероприятие оказалось более жизнеспособным, будучи включено в часть более обширного общего плана, завершившегося военной реформой 840 г., поскольку, наряду с грядущими местными территориально-административными нововведениями, около 837-839 гг. архонтат Диррахия был возведен в ранг фемы, турмы, турмархаты Селевкия и Каппадокия в Анатолике и турма Хар-сиана в Армениаке стали новыми административными единицами, известными как клисуры, а из Вукеллариев и Армениака были выделены самостоятельны фемы Пафлагония и Халдия (еще одна бывшая турма Армеников), Амасия, Дазимона и Колония стали самостоятельными «частями» Армениака со своими военными гарнизонами, причем один из важнейших центров новосозданной фемы Пафлагонии

— Амастрида оказалась повышена до ранга автокефальной архиепископии. Все это, очевидно, объясняется особенно пристальным вниманием византийского правительства к крепко связанным между собой северным и южным районам Понта Эвксинского145. В целом, после реформ Феофила византийская армия стала более мощным, гибким и надежным инструментом, чем была прежде, а военные мятежи фактически прекратились. Крымская фема тоже заняла запланированное ей место в сложившейся системе.

Из рассказа Продолжателя Феофана и Константина Багрянородного следует, что между Херсоном и южночерноморской Пафлагонией с ее крупнейшими портовыми городами Амастридой (Амастрой) и Синопой осуществлялась стабильная морская связь146. Именно здесь пролегало самое краткое расстояние в 267 км (144 морские мили) между пафлагонским мысом Карамбий (совр. Керемпе) и южной оконечностью Крыма, так что переправа через Черное море, постоянно контролируемая имперскими властями и флотом, не являлась большим препятствием147. И именно поэтому василевс послал спафарокандидата Петрону Каматира («Трудолюбивого») в Херсон не только с военными («длинными») судами - парусно-весельными хеландиями царского флота (цета хлеХаибьои (ЗааьХькои пХоьцои), но и вместе с хеландиями катепана — предводителя местного войска и флота Пафлагонии, который следил за поддержанием порядка на Черном море и базировался в Амастриде, на тот момент, очевидно, еще остававшейся под стратигом фемы Армеников148. Кроме того, катепан являлся командиром таксатов Пафлагонии из числа вои-нов-профессионалов здешней военно-административной единицы, в скором времени превращенную в самостоятельную фему. Приняв участие в экспедиции, в дальнейшем они на какое-то короткое время могли составить ядро войск новосозданной фемы в Таврике. Следует учесть, что развал хазаро-византийского кондоминиума на крымской земле неминуемо вызвал необходимость милитаризации общественной жизни, от которой херсониты и жители окружающих кастра, по-лисм успели за предыдущее столетие основательно отвыкнуть. Отсутствие собственных воинских контингентов вызвало необходимость положиться на иноземцев, на что намекают находки в Херсоне очень близких по времени к описываемым событиям печатей царского спафария, стратига соседней с Пафлагонией фемы Армеников (830-840-е гг.), и Епифания, патрикия, царского протоспафария и стратига Сицилии (около середины IX в.)149. Это же обстоятельство могло бы объяснить внезапное появление здесь сицилийских монет, причем еще до образования фемы.

Впрочем, остается неясным, отправился ли катепан в плавание вместе с Петро-

ной Каматиром. Из текста Продолжателя Феофана следует, что Феофил послал спафарокандидата, отвечавшего за экспедицию, с «царскими хеландиями и катепа-ном Пафлагонии»150. Однако Константин Багрянородный пишет лишь о посылке «хеландий из царских судов и хеландий катепана Пафлагонии»151, то есть об обеспечении предприятия кораблями императорского флота, сосредоточенного в Константинополе, и военными судами Пафлагонии, собранными в Амастриде. Последний вариант представляется более достоверным, а неточность Продолжателя Феофана легко объяснима ошибкой переписчика или редактора, не обративших внимание на то, что в первоисточнике слово «хеландии» было названо дважды не случайно, с разным смыслом.

Контекст источников не оставляет сомнений в том, что на Петрону было возложено поручение, выполнение которого отвечало на тот момент интересам и хагана, и византийцев. Уже в первой четверти IX в. каганат был вынужден создавать ряд укреплений вдоль Дона (Семикаракорское, Крымские, Золотовское, Правобережное Цимлянское, Камышевское и другие городища) для защиты от некой все возрастающей угрозы западным границам Хазарии, которую видят в россах, венграх (мадьярах) или печенегах. Все три вероятных противника выдвинуты историками достаточно давно. Пожалуй, древнее всех версия византийских хронистов конца XI в. Иоанна Скилицы — Георгия Кедрина, касающаяся печенегов (тои Пат£ьиакои еплобои)152. Ныне возрождена и активно утверждается зарубежными и отечественными исследователями «венгерская» гипотеза153. Кое-кто пытается совместить все версии, видя в левом береге Дона предполагаемую границу хазар и венгров, а затем хазар и печенегов, к которым добавляет «будущих губителей Хазарии» - русов, доминировавших в степях Дона и плававших к его устью154.

Действительно, венгры, двигаясь с северо-востока, уже к середине 30-х гг. IX в. достигли причерноморских земель, овладели Перекопом и затруднили хазарам связи с Крымским полуостровом155. Какое-то продолжительное время формально они оставались союзниками, но тем не менее, ситуация, похоже, очень скоро стала весьма напряженной. Епископ Пруденций записал в Сен-Бертинские анналы, что 18 мая 839 г. посланники некоего «народа рос» (0иь аеь8 еат уеитец аиац Рлоа 'охарь 8ьхе(3аит), включавшие свеонов и явившиеся ко двору императора Феофила «ради дружбы» с их «хаганом» (хлауаииа), не могли вернуться к себе на родину, поскольку путь, которым они прибыли в Империю ромеев, оказался под угрозой, был перерезан «варварскими и дикими (свирепыми) племенами безмерной жестокости», отчего чужеземные послы были вынуждены присоединится к византийской миссии и двинутся на север в обход, через владения франкского императора Людовика Благочестивого, где и оказались задержаны в Ингельхейме на Рейне по подозрению в шпионаже в пользу противников франков — свеонов156. Случайно или нет, но почти в то же самое время, очевидно, в конце 30-х гг. IX в., когда «дикие племена» блокировали пути через Северное Причерноморье и, возможно, действительно заняли все пространство от Саркела до Салтова, в Константинополь прибыло посольство от обоих высших властителей Хазарии — хагана и его заместителя, пеха (бека, шада), с настоятельной просьбой, едва ли не требованием (аьтеаеь, аьтеаацеиои), к василевсу, «создать» («основать» - ктьатлеиаь) для хазар «кастрон», причем Феофил, «этой просьбе повинуясь» (те тоитои аьтеаеь пеьатлеьа), согласился без промедления отдать соответствующие распоряжения157. Необычные акценты для византийских источников, авторы которых всегда были проникнуты великодержавной надменностью, тем более если учесть, что в данном случае редактором выступал сам василевс ромеев. Возведение крепости Саркел, начатое с помощью византийцев на важной переправе через реку Танаис и замкнувшее цепь крепостей, призванных контролировать юго-западную границу громадных домениальных владений хагана, вполне согласуется с этой обстановкой некой общей для хазар и ромеев выгоды, в которой не обязательно видеть только противостояние угрозе, якобы, наступав-

шей из понтийских степей в донские158. Ведь с военной точки зрения крепость могла контролировать лишь окрестности и противник мог при желании обойти ее. К тому же надо учесть, что мадьяры во второй половине IX в. уже двигались на запад через земли Северного Причерноморья до тех пор, пока не осели в Паннонии. Поэтому строить против них Саркел - крайний пункт западных границ домена хазарского хагана не имело смысла.

Определенную угрозу мог нести также экскусиократор Алании, который, как позже отмечал Константин Багрянородный, «не живет в мире с хазарами, ...нападает на проходящих без охраны при переходе до Саркела, до климата и до Херсона»159. Подчиненные ему аланы -ясы, действительно, могли находиться вблизи Саркела на Нижнем Дону, что подтверждается данными письменных и археологических источников160. Но в любом случае крепость не была в состоянии существенно повлиять на военную обстановку в регионе. Ясно лишь, что в грамотном с точки зрения фортификации основании Саркела на тот момент все же больше были заинтересованы хазары, чье общество, по мнению М. Мак Говерна, стояло лишь в начале пути урбанизации161. Кроме того, строительство крепости было вполне определенно привязано к заранее конкретно выбранному хаганом месту, чем и оказался в свою очередь обусловлен последующий выбор строительного материала для нее -кирпичей, а не камня, которого поблизости, как выяснилось, не было162. В связи с этим, среди причин сооружения Саркела, как верно заметил В.С. Флеров, надо учитывать не только внешних врагов каганата, но и его внутренние проблемы, тем более, что излучина Нижнего Дона, это не пограничье, а глубокая, внутренняя территория Хазарии, где внешняя опасность не могла бы стоять на первом плане163.

Наряду с военно-административными изменениями в Таврике, в происходившем видится озабоченность каганата, устрашенного невиданным походом арабского полководца Мервана в 837 г., и усиление к тому времени Романии164 . Это в неменьшей степени, чем все остальное, должно было подтолкнуть каганат к проявлению инициативы в реставрации особенно пошатнувшегося за предыдущие десятилетия союза Византии и Хазарии. Строительство Саркела и «избрание» стратига для Херсона могло быть также связано с политико-экономическими интересами византийцев, стремившихся закрепиться на северных тороговых путях в обход владений арабов. Ведь именно от Дона начиналось контролируемое хазарами ответвление Шелкового пути, которое проходило далее севернее Каспия165. Мирные предложения Феофила к халифу ал-Мамуну, отправленные в 832 г. и сулившие прежде прочего торговые выгоды, были отвергнуты арабами, потребовавшими за это непомерную уступку - принятие ромеями ислама, после чего византийско-арабские отношения обострились опять-таки как раз перед строительством Саркела166.

Но оказание ромеями содействия в закладке крепости в не меньшей степени можно расценивать и как тактическую уступку хазарам, стремление разрядить напряжение, нараставшее в Таврике после фактического развала кондоминиума. Угроза Херсону заставляла византийцев осторожно обходиться со своим могущественным партнером по крымским владениям, для которого основание Саркела, похоже, было больше вопросом престижа хагана, демонстрации величия и всесилия власти, чем настоятельной необходимостью. В этом случае становится понятно, почему в просьбе хазар прозвучали столь требовательные ноты, перед которыми склонился отнюдь не робкий Феофил, и почему при всем том в акции оказались заинтересованы и херсониты, давшие большинство ремесленников-технитов, опытных строителей, кирпичников, асбестопоев — изготовителей извести, собравшие в замену военным транспортные парусные (так называемые «круглые» - атроиуфХа пХоьа) и гребные грузовые суда (кацатера кара(3ьа), особенно пригодные для речного плавания, против течения167. Для здешних подданных василевса участие в экспедиции Петроны Каматира стало не просто очередным подневольным мероприятием, чужеродным измышлением центральной имперской власти, а реальным шансом

на улучшение положения, в том числе экономического, своего города и сопредельных мест, то и дело оказывавшихся в хазарском, а с конца 830-х гг. еще и в венгерском враждебном окружении. Такое состояние перемежающегося мира и войны не было в новинку, прекрасные иллюстрации чему являет пример длительных визан-тино-болгарских отношений в Нижнем Подунавье168. Наконец, едва ли не самое существенное, крепость, глубокомысленно озаглавленная ромеями «аапрои оапьтьои»

— «Белый приют»169 должна была стать, и как показала история, действительно стала важным звеном в развитии посреднической, транзитной торговли, в которой принимали участие и византийцы, и население Хазарии. Ее расположение непосредственно на водном пути, в отличие от других крепостей, охранявших прежде всего сухопутные дороги вдоль Дона, могло иметь глубокий смысл, выходивший за рамки военно-стратегических замыслов и питаемый нуждами наблюдения за передвижениями по важнейшей судоходной артерии — Танаису. Со времен раскопок М.И. Артамонова повелось считать, что Саркел, построенный на левом берегу Нижнего Дона, контролировал лишь переправу через реку, но не сам водный путь, и что при этом крепость была ориентирована на запад170. На этом основании К. Цу-керман замечает, что росы передвигались по рекам, а не ходили степью, и поэтому угрожать оттуда, с запада, хазарам могли только венгры171. Однако, как можно владеть переправой и не обращать внимания на саму реку? Ведь если о судоходстве хазар ничего не известно, то о судоходстве их контрагентов — ромеев, в том числе херсонитов, а также о судоходстве росов, совершавших плавания к устью Дона, подобного не скажешь172. Наконец, почему ориентация ворот крепости на северо-запад (а не на запад) должна говорить о том, что она обращена против врага, угрожавшего только с этой стороны? Крепость явно контролировала левобережную дорогу вдоль Дона и переправу через Дон, то есть путь, ведший с северо-востока, а также движение по самой реке, отчего была обращена одной стороной к старице Дона, а другой - к степи. Следы контактов с Херсоном, в том числе находки херсо-но-византийских монет времени Василия I в крепости, можно рассматривать как проявления действия этого речного пути.

Соображения Ф. И. Успенского по поводу того, что ромеи строили Саркел для себя, а не для хазар, оригинальны, а их доказательство признано остроумным.173 Однако материалы раскопок самой крепости на мысу коренного берега Дона, которыми в конце XIX в. не располагал автор гипотезы, вместе с данными письменных источников недвусмысленно свидетельствуют о принадлежности Левобережного Цимлянского городища хазарам, длительном присутствии в нем тюркского, а не византийского гарнизона.174 Вместе с тем, Ф.И. Успенский оказался не прав лишь отчасти, ибо в определенной степени это было строительство для ромеев, всегда заботившихся прежде всего о собственных интересах. По мнению С.А. Плетневой, сама внутренняя планировка Саркела указывает на то, что «Белый приют» мог быть не только военным укреплением, но административным, торгово-таможенным постом, своеобразным «караван-сараем» с системой двух постоялых дворов, обслуживавших купцов Шелкового пути175. Сразу же после сооружения крепости в ее цитадели был размещен хазарский отряд, вероятно, из наемных кочевников, позже — из мусульманских наемников — ларсиев, а на остальной части обосновалось местное, салтовское население. Этому же населению, участвовавшему в строительстве в качестве рабочих, принадлежали наиболее ранние погребения в ямах и подбоях, некоторые — в скорченном положении176. Саркел оставался «царской» крепостью, а возможно, и таможней, вокруг которой так и не вырос посад, до конца IX

— начала Х в., когда городище превратилось в значительный торгово-ремесленный центр или, как выразилась С.А. Плетнева, «переразвилось» из укрепленного поселения в небольшой торгово-ремесленный городок177. Вместе с тем, по мнению В.С. Флерова, эта самая совершенная крепость каганата, для построения которой были приглашены иноземные специалисты, могла быть и не «караван-сараем»: для этого

она была мала (2,08 га), а холодные кирпичные помещения гораздо вероятнее служили не гостиничными помещениями или караульнями, а складами для хранения запасов гарнизона того самого опорного пункта, который изначально намеревались основать хаган и пех Хазарии. Зато ничто не мешает видеть в крепости одну из новых ставок хагана178. Тогда ромейское название «Белый приют» обретает новый символический смысл, связанный не только с торговым гостинным двором. Действительно, от этого крайнего западного центра граница протяженного домена хагана общей площадью не менее 650 тыс кв. км направлялась, согласно свидетельству письма царя Иосифа, к северу и, значит, во время ежегодных регулярных кочевок по четко выверенному маршруту, начинавшихся с Нисана (апреля), хаган со своей свитой, частью воинов и слуг возвращался к своей зимней резиденции на Волге к концу месяца Кислев (октябрь-ноябрь) именно через Саркел, который в этом случае играл роль промежуточной летней резиденции179. Подкочевка сюда имела смысл и ввиду возможности пополнить средства казны за счет собранного таможней. С учетом всего вышесказанного крепость была полифункциональной и, значит, особенно важной180.

По сути дела, уникальность миссии императорского спафарокандидата, связанная с помощью в возведении крепости для чужеземного государя, который в одночасье мог стать потенциальным противником, логически объяснима только в том случае, если видеть в ней своеобразную компенсацию каганату за определенные уступки и, как станет понятным в дальнейшем, несбывшиеся надежды на продолжение стабильного торгового и союзного военного сотрудничества. Ревизия Петроны Каматира показала, что стремление сохранить изжившую себя систему совместного владения на территории Крыма не только беспочвенна, но и опасна ввиду все более возраставшей вероятности перехода «Херсона вместе с его местностями», то есть областями — климата, в руки хазар или других, не менее грозных врагов. В сложившейся ситуации нужно было окончательно рвать с отношениями кондомината, зашедшими в тупик, и идти по пути организации в Таврике новой военной стратигии. Поэтому, скорее всего, именно заинтересованность ромеев в политических и торговых выгодах на фоне относительного, пока еще слабо осознаваемого современниками ослабления позиции давних союзников — хазар при одновременном усилении венгерского и другого, потенциально враждебного прессинга со стороны «диких племен» в Северном Причерноморье с конца 30-х гг. IX в., а не только (и не столько) боязнь укрепления здесь позиций русов181, стали главным в целом комплексе причин, вылившихся в политические, территориально-административные и, как следствие, экономические изменения в самой Таврике и за ее пределами.

Долгое время возведение Херсона в разряд фем исследователи относили к 833-837 гг., исходя из сообщения Продолжателя Феофана, что прибытие хазарского посольства ко двору василевса с настойчивым требованием о постройке крепости произошло «в следующем году» (то баепьоить етеь) после рукоположением (хлеьротоиеьтаь) епископом Константинополя Яннеса, то есть Иоанна VII Грамматика182. Полагали, что возведение на престол нового патриарха состоялось в 832 г., что, как выяснилось, не соответствует действительности. Однако и после введенных историками поправок183 точно установить хронологию хода дальнейших событий едва ли возможно, ибо мы сталкиваемся с целым рядом неизвестных по продолжительности моментов. Начнем с того, что Иоанн Грамматик мог стать патриархом и 21 апреля 837 г., и 21 апреля 838 г.: наиболее убедительные версии, предложенные соответственно авторитетным французским источниковедом Вальтером Грюмелем и американским византинистом Варреном Тредголдом, допускают оба варианта и по степени обоснованности трудно отдать какой-либо из них предпочтение184. В любом случае, строительство Саркела и образование вслед за этим стратигии на крымской земле не могло случиться раньше лета 837 г., причем эта дата представляется нереальной не только по причине крайней, почти невероят-

ной быстроты происшедшего. Дело в том, что хазарское посольство к василевсу Феофилу не пришлось ни на 837 г., ни на 838 г., ибо Продолжатель Феофана отметил, что в том году, когда в Константинополе принимали послов «...и агаряне и Феофил выступали друг против друга, но каждый опасался противника и, ничего не совершив, вернулся в свою землю»185. Между тем, во время победоносной компании 837 г. против арабов византийцы взяли Запетру (Созопетру), Самосату и ряд других восточномалоазийских городов, тогда как летом 838 г. менее удачно сражались у Дорилея и в августе потеряли город Аморий186. Поэтому ближайшему году после вступления на патриарший трон Иоанна Грамматика, согласно этой ситуации, скорее всего, соответствовал 839 г. По предположению В. Тредголда, поддержанному Ф. Винкельманом, архонт Херсона был заменен стратигом Климата уже в этом году или в начале 840 г., однако с этим трудно согласиться187.

Если переговоры с хаганом успели пройти в конце лета — осенью 839 г., то спа-фарокандидат Петрона должен был успеть за пару месяцев, остававшихся до конца навигационного сезона попасть с царскими хеландиями в Пафлагонию и, забрав людей тамошнего катепана, приплыть в Херсон, организовать пересадку на транспортные суда малой осадки и отправится по Меотиде и Танаису к заранее намеченному месту строительства «Белого приюта»188. Путь от столицы до Пафлагонии занял бы сравнительно немного времени, как и путешествие привычным кратким (прямым) путем через Черное море в Херсон. На все это ушло бы от силы около двух недель189. Гораздо дольше были бы организационные хлопоты, рассылка уведомлений, предписаний, сборы перед отправкой и задержки на маршруте в местах временных стоянок, а также сам полуморской-полуречной путь сначала на парусных грузовых, а затем на гребных судах до места строительства Саркела.

С учетом данных крупномасштабных карт и лоций, а также сведений античных периплов, от Константинополя до Иерона на выходе из Босфора в Черное море около 150 км, отсюда до вифинской Гераклеи (Ираклии) - 230 км, от Ираклии до мыса Карамбис - 167 км и от Карамбиса до Синопы около 130 км190. Это был первый этап пути экспедиции Петроны в Пафлагонию, откуда открывался краткий путь через Черное море. Следует учесть, что византийские корабли и условия мореплавания немногим отличались от античных. Средняя (крейсерская) скорость, с которой обычно курсировали древнегреческие торговые суда, составляла 4 узла, то есть 7,408 км в час (один узел равняется морской миле - 1853 м в час)191. При попутном ветре она достигала 9,62 км /ч, то есть 5,2 узла, но при боковом ветре или непогоде ход значительно замедлялся192. Античные военные корабли, двигавшиеся, как и византийские хеландии, на парусах и веслах, могли развивать скорость до 7-8 узлов, то есть 12,9-14,4 км/ч.193 Быстроходный дромон - «бегун» (пХотораьоа 8роцои) с его сотней весел двигался со скоростью до 9,2 км /ч.194 За сутки, по расчетам А.Н. Щеглова, парусное судно при попутном ветре и при благоприятном течении могло пройти 177-267 км195. Это немногим отличается от данных Геродота (IV. 86), согласно которым корабль обычно проходил около 1300 стадий, то есть примерно 230 км (греко-римский стадий = 176, 6 м)196. Даже при более медленном каботажном плавании от устья Дуная к Южному берегу Крыма (м. Бараний Лоб) судно было в состоянии пройти примерно 985 км за шесть суток, преодолевая, следовательно, около 164 км (плюс-минус 5-10 км) в сутки197. Данные, собранные Л. Кассоном, подтверждают, что скорость парусных кораблей при попутном ветре составляла около 4-6 узлов и снижалась до 2,8-3,7 узлов, если происходила не в открытом море, а у изрезанной береговой линии, среди островов, тогда как плавание против ветра обычно совершалось при скорости 2-2,5 узла, бывало 1,5 узла и редко достигало 2,6-3,3 узла198. Даже если остановиться на скорости в 2 узла (3,7 км /ч), с которой могла медленно двигаться экспедиция Петроны из столицы к Пафлагонии, получится, что первый отрезок она была в состоянии преодолеть за 40 часов плавания (2 дня и две ночевки), второй - за 62 часа (три дня, две ночевки), третий - за 45 ча-

сов (два дня, две ночевки) и четвертый - за 35 часов (два дня, одна ночевка). В общей сложности потребовалось бы максимум 9-10 дней, чтобы достичь Пафлагонии. В целом, это совпадает с данными ал-Идриси (1154 г.), который уточнял, что расстояние между Константинополем и Трапезундом равнялось «девять с половиной дней плавания» вдоль побережья199. О том, насколько долго не менялись условия навигации, свидетельствуют слова епископа Кутаисского Максима, который в 1769 г. сообщал, что в Восточное Причерноморье «приходят корабли из Константинополя за восемь, а из Крыма за пять дней»200. Следующий этап маршрута Петроны и хеландий из Пафлагонии пришелся на краткий путь с юга на север через Черное море (267 км или 144 морские мили). В спокойную погоду, с использованием благоприятных течений и ветров между Крымским и Анатолийским побережьем, его можно было преодолеть примерно за 24-30 часов и в итоге уже через пару суток быть в Херсоне201. С.Ф. Стржелецкий приводит по этому поводу следующее наблюдение: «...днем ветер дует с моря, то есть от центра в разные стороны, а ночью с обоих побережий в море, на этом участке представляется великолепная возможность в один прием использовать оба ветра, благодаря небольшому расстоянию между берегами. Парусное судно, выйдя с любого побережья вечером, с попутным береговым ветром к утру может покрыть половину расстояния между этими берегами и с утра с попутным, но морским ветром, к вечеру прибыть на другую сторону моря»202. Впрочем, обычно на это уходило больше времени, поэтому источники иногда исчисляют время перехода через Черное море двумя с половинами — тремя сутками, да еще указывают на это как на своеобразный рекорд203. Следовательно, крейсерская скорость судов при этом едва превышала 3 км /ч (1,6 узла). Остановка в Херсоне, отбор здесь части необходимых рабочих, стороителей, гончаров — плинфоделов, равно как и сбор и подготовка необходимых для дальнейшего плавания «круглых», парусных, а также гребных судов должен был занять особенно много времени (вероятно, не меньше недели). Лишь после этого начался его завершающий этап - каботажное плавание от Херсона вдоль берегов Крыма к Боспору (около 350 км) и почти столько же оттуда через Азовское море к Дону и вверх по течению до места строительства204. Это около 200 часов плавания со средней скоростью примерно 3 узла. При этом путь до Керченского пролива, проделанный на сттроууфХа пХоьа, потребовал, вероятно, не более двух остановок, тогда как плавание по Нижнему Дону было особенно утомительным и должно было сопровождаться гораздо более частыми привалами для восстановления сил гребцов кацатера кара(3ьа.

В лучшем случае при всем старании спафарокандидат успел бы выполнить первую часть своего поручения к ноябрю 839 г. Тогда ему пришлось бы разворачивать стройку поздней осенью-зимой и вести ее в суровых условиях, под пронизывающими степными ветрами, дождем и снегом, ожидая следующего лета, а возможно и осени, то есть конца очередного навигационного сезона 840 г. Отчет Феофилу и принятие ответственного решения об «избрании» стратига для Херсона едва ли поспели бы к ноябрю-декабрю, хотя полностью исключить такую возможность нельзя. С ее учетом мы можем иметь два варианта времени официального создания новой фемы — поздняя осень 840 г. или весна-лето 841 г. (но никак не 839 г.). Если же отплытие царских хеландий было отложено до весны 840 г., как наиболее удобное и, следовательно, наиболее вероятное время, тогда лето и осень этого года ушли бы на организацию начала строительства Саркела и возвращение Петроны состоялось бы не раньше сентября-октября 840 г. Раздумья по поводу принятия решения о феме, любая заминка могли вызвать сдвиг даты, но и тогда она не пришлась бы на время позже весны-лета 841 г. В данном случае речь идет именно о формальном моменте создания фемы, а не о сооружении Саркела за несколько месяцев, ибо после планировки крепости на местности, разбивки строительной площадки последующее строительство велось не один год и уже без активного участия византийцев205.

Разумеется, предлагаемые источником соединительные фразы типа «на следующий год» (то 8’етоить етеь) весьма относительные указатели. Поэтому приведенные выше умозрительные конструкции верны только в том случае, если ассоциативный метод изложения Продолжателя Феофана и Симеона Логофета понят правильно, поскольку, следуя в целом внутренней хронологической канве изложения, византийские составители и редакторы источников не отличались последовательностью, то и дело нарушали ее, отступая, забегая вперед и вновь возвращаясь назад206.

Итак, существуют по меньшей мере два равно возможных, вполне осуществимых варианта создания новой стратигии на территории Крыма: осень-зима 840 г. или весна-лето 841 г. Как бы то ни было, это произошло до зимы 841 г., когда очередной навигационный сезон закрылся, а уже 20 января 842 г. Феофил скончался от тяжелой желудочной болезни. Вряд ли при существующем состоянии источников время организации фемы удасться определить точнее и любые попытки это сделать будут лишь плодить слабодоказуемые версии.

Ко всему прочему, результат административных мер, шедших из Большого дворца, остается не совсем ясным. Петрона Каматир, безусловно, был организатором военно-административных преобразований на крымской земле, но стал ли именно он главой созданной фемы, как утверждают византийские нарративные источники? Ведь до сих пор не известно ни одной печати с именем этого стратига Херсона и климата. Кроме того, как подметил И.А. Баранов, «все рассуждения об организации фемы Петроной ... основаны исключительно на априорности понятий: стратиг — командующий фемой»207, а источники ненадежны по причине более чем столетней удаленности их авторов от описываемых событий. Действительно, впервые термин «фема Херсона» фиксирует трактат Константина Багрянородного «О фемах»208, но он отсутствует в других письменных, сфрагистических источниках, где речь идет лишь о стратигах Херсона. Все это так, однако необходимо учесть, что и Продолжатель Феофана, и Константин Багрянородный пользовались в середине X в. каким-то одним, более ранним общим компендиумом, каким, вероятно, пользовался и автор еще одного сочинения — «Книги царств», приписываемой современнику Константина VII, чиновнику Иосифу Генесию209. Поэтому обвинения их в единодушной хронологической путанице, перенесении событий конца IX — начала X вв. в эпоху Феофила выглядят слишком натянутыми210. Совпадение имени и титула организатора новой стратигиды в Таврике с «императорским посланцем» Петроной — одним из организаторов обороны Фессалоники от пиратского рейда мусульман во главе со знаменитым корсаром Львом Триполийским в 904 г. тоже ни о чем не говорит, поскольку чин протоспафария весьма часто встречался у военных высших рангов, а само имя Петрона не отличалось уникальностью211. Действительно, ни один из письменных источников не говорит о создании «фемы Херсон» в правление Феофила, а лишь о присылке стратига в звании протоспафария, выбранного из возможных кандидатов самим императором. Однако в понимании византийцев этого было достаточно, чтобы подразумевать под объектом, в приказном порядке вверенном управлению стратига, фему или стратигат - город со стратигом. Причем для их обозначения служили такие нарицательные названия, как «земля», «страна», «место» (уе, хлора, тотоа)212. Аналогичные термины ромеи применяли и в отношении крымских владений стратига.

Другое предположение И.А. Баранова о том, что фема Климата не имела отношения к Таврике, поскольку, согласно данным Анонима Газе (Х в.), такое название могло принадлежать какому-то конкретному византийскому городу в Северном Причерноморье или на Дунае, тоже остается лишь гипотезой, достаточно тонкой, но, даже без учета сомнительности источника, серьезно отступившей от «принципа Оккама»213. Феофан четко различал в своей «Хронографии» «херсонитов и босфо-риан и остальные климата» (тои Хоьтои кХьцатои).214 Тем не менее, хронист обычно

не разделял именно Херсон и климата, воспринимая их как единое целое или как нечто тесно связанное с Херсоном, который выступал в этой связке как лидер. Это обстоятельство проницательно отметил уже В.Н. Юргевич: «Если византийцы говорили «проа...теи Хлераоиа каь та Хоьпа кХьцата, то есть близ Херсона и прочих климатов, то они помещали и Херсон в Климатах»215. Описывая гонение Константом II папы Мартина и другого столь же пламенного ортодокса православия, Максима Исповедника, местом ссылки папы Феофан назвал «Херсон и климата» (еи Хлераоиь каь тоьа кХьцааьи), добавив, что Мартин был отправлен в «Херсонские климата» (теа Хлераоиоа кХьцата) и умер там, в «климата востока», а по другому списку рукописи — в «климата востока или Херсоне» (кХьцааь теа аиатоХеа етоь еи Хлераоиь)216.

Рассказывая под 776 г. о наказании василевсом Львом Хазарином заговорщиков, задумавших его свергнуть, византийский летописец вновь назвал место их ссылки «Херсон и климата» (еьа Хлераоиь каь та кХьцата или тоьа кХьцааьи)217. А в представлении Константина Багрянородного, почерпнутом из более ранних источников, весь Крым делился на две «земли» (уе): «землю Херсона и климата, и землю Боспора»218. Фактические данные свидетельствуют о том, что первая часть занимала территорию юго-западного, часть южного и центрального в меридиональном направлении Крыма.219 Это перекликается с совершенно определенным указанием Константина Багрянородного, что климата расположены по отношению к Херсону и Боспору за «болотами» (8е Хьциаь), то есть Сивашем, и заросшим «каналом» (Перекопом), через который вели пути в Таврику220. Кроме того, в своих памятных записках к сыну Роману, император столь же ясно пояснял, что конкретно «кастра климата» (та каатра тои кХьцатои) были расположены «от Херсона до пределов Боспора» (апо 8е Хлераоиоа цехлрь Воапорои)221 и в дальнейшем дважды повторил это слово в слово в том же сочетании (теи Хлераоиоа уеи каь тои кХьцатои каь теа Воапорои уеи те Хлераоиаь каь Воапорои каь та кХьцата).222 Поскольку в этом промежутке между землями Херсона и Боспора находилась Готфия с ее крепостями, становится понятно, почему Игнатий Диакон, составлявший после 828 г. Житие патриарха Никифора, назвал правителя Готфии, христианина, подлежащего наставлениям патриарха, «игемоном народа» одного из «Таврических климата» (етлиоиа еуецоиьаи... катла еи тои Таирькои кХьцатои...оуар тоте теи тои етлиоиа еуецоиьаи епаиерецеиоа)223.

Вообще византийцы обычно дополняли этот термин, под которым уже с

У-УИ вв. понимали «местности», особенно неизвестные, далекие, конкретизирующими дефинициями224, но с IX в. стали все чаще использовать только применительно к областям Таврики225. Обширная выборка из источников на эту тему в свое время была сделана добросовестными, тщательными историками А.О. Куником и В.Г. Васильевским и нет нужды ее еще раз повторять226. Фигурировавшее в ней слово, несомненно, относилось к конкретно очерчиваемой географической номенклатуре

— крымским климата, которая в названии фемы из нарицательного превратилась в имя собственное. В самом деле, подавляющее большинство фем носило подобные «географические имена» — Крит, Эллада, Пелопоннес, Халдия, Пафлагония, Фракия, Македония и прочие, а под названием своих главных городских центров они фигурировали весьма редко. В Тактиконе, составленном в 842-843 гг., в качестве таковых названы только балканские Фессалоника и Диррахий227. Какие бы варианты прочтений ни вызывала плохо сохранившаяся печать неизвестного византийского чиновника первой половины IX в. со следами надписи ТОЖЛ [...] ФХНЕР2, один из этих вариантов имеет равные с прочими основаниями быть связанным с названием новой фемы климата Херсона228. Следует также отметить, что перед нами указание именно на топоним, а не на должность какого-то херсонского чиновника: на византийских моливдулах перед указанием должности ставился не артикль, а подразумевался пропускаемый союз каь, вместо которого на херсонской булле ясно ви-

ден тои. Находка параллельного экземпляра печати той же матрицы из судакского сфрагистического архива помогает развеять сомнения: она имела инвокативную крестообразную монограмму с тетрограммой то ао 8оиХо и принадлежала некоему спафарокандидату и, вероятно, стратигу «климата Херсона» (апа[тларокои]8ь8а[то каь атратеуо т]ои к[Хьцатои теа Хл]ера[оиоа])229.

По аналогии с более поздними данными, почерпнутыми из еврейско-хазарской переписки примерно середины Х в., пределы фемы могли ограничиваться на западе Херсоном, на юго-востоке окрестностями Алупки — Семеиза, а на северо-востоке доходить до Мангупа и юго-западной части Второй (Внутренней) гряды Крымских гор230. Не исключено, что в процессе организации фемы Климата в 840-842 гг. византийская администрация находилась на наиболее близком к Херсону Эски-Кер-мене, поскольку именно там восстанавливается некоторая часть фортификационных сооружений, в частности, на западном склоне, ближе к южному оборонительному углу, где Н.И. Репниковым были обнаружены основания сложенных наспех и насухо кладок из тесаных камней, взятых из построек231. Даже если они не имеют отношение к событиям середины IX в., их строительство не выходит за пределы конца этого столетия. Вероятно, тогда же, во второй половине IX в., после продолжительного перерыва, ромейскими властями были вновь востребованы оборонительные сооружения ранневизантийской Сюйренской крепости в долине р. Бельбек на высоком мысу Куле-Бурун у с. Малое Садовое232. Чуть раньше середины IX в. велось также строительство второй оборонительной линии цитадели на Бакле. Здесь была возведена новая облицовочная кладка ранней оборонительной стены из хорошо отесанных каменных блоков на известковом растворе, и в той же технике сооружены панцири второй куртины, а в месте стыка обоих куртин появилась новая прямоугольная башня233. Судя по отсутствию характерных и обычно многочисленных высокогорлых кувшинов с плоскими ручками в засыпи цистерн, перекрытых куртинами, стройка была завершена до середины IX в.234 Археологические материалы не позволяют связать такие же работы на Мангупе с этим временем, хотя и не исключают их возможность235. Но и без этого последний по-прежнему обнаруживает тяготение к византийскому Херсону и участие в торговом обмене с ним236. По мнению

Н.И. Барминой, многие годы занимавшейся раскопками большой базилики в центре Мангупского плато, предполагаемый новый кафедеральный трехнефный храм митрополии епископии Готфии был кардинально перестроен из предшествующего однонефного храма не ранее IX в., ближе к концу столетия237. Анализ политической ситуации подсказывает, что это событие скорее всего могло произойти в 840-е гг. или немного позже. Тогда же на юго-восточном склоне Дороса-Мангупа соорудили крестообразный храм размером примерно 9x11 м, с тремя входами, открытый археологами в 1983 г. Он подвергался переделкам, пристройке двух небольших часовен и притвора к западному входу. Несмотря на то, что городище в это время пустеет, сокращается обитаемая территория и численность населения, как показывает исследование укреплений, осуществлялся ремонт ряда мест оборонительных стен, а, значит, крепость сохраняла назначение религиозного центра и вновь стала убежищем для находившихся рядом с ней ромеизированных обитателей сельских поселений238. Как и прежде, здесь не существовало местного ремесленного производства, но сохранялась ориентация на Херсон, откуда стала поступать, например, ранняя белоглиняная поливная посуда239. Тогда же, судя по находкам высокогорлых кувшинов в нижнем культурно-строительном горизонте укреплений, были предприняты фортификационные работы на узловых, центральных участках стен крепости Чуфут-Кале, которые тоже могли быть инспирированы византийскими фемны-ми властями240. Имперские амбиции Византии в Таврике на какое-то, пусть непродолжительное, время наконец оказались удовлетворены. Организация стратигата на территории Крымского полуострова, порожденная не одной причиной, а целым комплексом долго вызревавших разнообразных причин, наконец состоялась.

Таким образом, обстоятельства появления в Таврике византийской фемы Климата с центром в Херсоне следует связывать с разнообразными политическими и экономическими изменениями, происходившими как на территории Крыма, так в Византии и Хазарии в течение VIII — первой половины IX вв. Новым представляется изучение этих событий исходя из признания возможности существования в Таврике византийско-хазарского кондоминиума. Мирные, союзные отношения ви-зантийсих императоров с каганатом способствовали стабилизации жизни этого анклава в VIII в.

Ситуация стала меняться к худшему с последней четверти этого столетия, особенно после смерти Льва IV Хазара, когда хаган усилил давление на Таврику. Одним из явных признаков ухудшения явилось выступление пастыря Крымской Готфии Иоанна. Я не связываю случившееся с захватом Восточного и Юго-Западного Крыма хазарами, а делаю попытку доказать превентивный, предупредительный характер этого хазарофобского движения. Стремление властей Готфии лишь сводилось к желанию сохранить сложившийся в предыдущие десятилетия status quo, то есть положение кондоминиума, хотя у самого Иоанна Исповедника могла быть также цель, получив признание из Константинополя, добиться легализации своего положения епископа, рукоположенного без участия патриарха, и создания автокефальной епархии, независимой от Херсона. Детальный анализ письменных источников позволяет установить, что восстание произошло летом 787 г., перед самым открытием церковного собора в Никее. Однако сторонники Иоанна, его мафиты — ученики оказались в меньшинстве и не получили ожидаемую широкую поддержку местного населения. Последующие события и довольно мягкая реакция хагана в отношении происшедшего показывают, что хазары не чувствовали себя полноправными, единоличными хозяевами в Таврике, которая все еще не принадлежала им. Называть эти земли Крымской Хазарией преждевременно.

Тем не менее нарастание византийско-хазарского напряжения становится более отчетливым к концу VIII — началу IX вв., что увязывается с изменением общеполитической ситуации в отношении Багдадского халифата, религиозными расхождениями в связи с новым этапом распространения иудаизма в Хазарии и ослаблением влияния Византии на Кавказе. На территории Крыма это выливается в конфронтацию соперничающих внешнеполитических сил, в своеобразную «холодную войну», подчас доходящую до открытых военных столкновений. Один из таких напряженных моментов можно подозревать около 821 г., судя по некоторым косвенным данным Жития Иоанна Психаита и надписи из храма у Инкерманской крепости с упоминаем двух погибших комитов. Вероятно, к близкому времени относится кратковременный захват хазарами Дороса-Мангупа и перестройка некоторых его укрепленных линий. В этой ситуации, отягощенной появлением венгров, византийские власти были вынуждены пойти на разрыв отношений кондоминиума, поскольку они исчерпали себя и зашли в тупик. Окончательно это показала миссия спафа-рокандидата Петроны Каматира, которая была связана с выполнением требования хагана помочь ему основать новую крепость на Нижнем Дону.

Строительство Саркела, который византийцы символично назвали «Белый приют», было порождено целым комплексом взаимосвязанных проблем. Видеть в них только внешний фактор, стремление хазарских властей защититься от некой вражеской опасности не приходиться. Одна из наиболее совершенных крепостей Хазарии была полифункциональной, могла служить административным, торгово-таможенным, опорным пунктом и даже летней ставкой хагана во время его регулярных ежегодных кочевок по периметру огромных домениальных владений. Ее неординарная роль несомненна. Херсониты были заинтересованы в участии в строительстве «Белого приюта» для хагана, выделили специалистов, «круглые», с низкой осадкой, транспортные, и гребные суда для перевозки, поскольку это мероприятие могло разрядить напряженность в Таврике и обещать в дальнейшем выгоды торгово-эко-

номического порядка. Впрочем, как показали последующие события, надежды не оправдались.

С началом строительства Саркела совпадает по времени организация фемы в Таврике,что могло произойти не ранее осени 840 г. и не позже весны-лета 841 г. К этому времени были завершены территориально-административные преобразования в византийских владениях на южном берегу Черного моря, проходившие в 837-839 гг., проведена военная реформа 840 г., после чего в Херсон самим василев-сом был «избран» стратиг в лице Петроны Каматира, хорошо знакомого с положением местных дел. Новая фема вначале охватила территорию прилегающих к городу и более отдаленных «мест» (областей — климата) в Юго-Западной, Южной и отчасти Юго-Восточной Таврике, по меньшей мере вплоть до Сугдеи, то есть была сравнительно протяженной. Следы византийского фортификационного и общественного строительства прослеживаются в это время по линии Баклы, Чуфут-Кале, Сюйрена, Магупа, Эски-Кермена. Следовательно, после продолжительного перерыва Византия на некоторое время вновь почувствовала себя единовластной хозяйкой на своих крайних северных границах и с помощью здешних подданных в очередной раз продемонстрировала виртуозное искусство поиска выхода из сложной политической ситуации.

ПРИМЕЧАНИЯ

1. Ср.: Баранов И.А. Таврика в эпоху раннего средневековья (салтово-маяцкая культура). К., 1990. С. 147; Баранов И.А. Таврика в составе Хазарского каганата (середина

VII-X вв.): Автореф. дис. ... д-ра ист. наук /ИА НАНУ. К., 1994. С. 32.

2. Сорочан С.Б., Зубаръ В.М., Марченко Л.В. Жизнь и гибель Херсонеса. Харьков,

2000. С. 218-225; Сорочан С. Б. Византия и хазары в Таврике: господство или кондоминиум//ПИФК. М.-Магнитогорск, 2002. Вып. 12. С. 509-543.

3. Баранов И.А. Хазары и Херсонес в VIII в. //Проблемы исследования античного и средневекового Херсонеса. 1888-1988 гг. Тезисы докл. Севастополь, 1988. С. 10-11; Баранов И. А. Таврика в составе... С. 32-36.

4. Баранов И.А. Хазары и Херсонес в VIII в. С. 11.

5. Баранов И.А. Таврика в составе... С. 33; ср.: Гумилев Л. Н. Древняя Русь и Великая степь. М., 1989. С. 121-123.

6. Иерусалимская А.А. Византийский военачальник на Северном Кавказе? Шелковая лента из Мощевой Балки //Актуальные проблемы археологии Северного Кавказа (XIX «Крупновские чтения») (Москва, апрель 1996 г.). Тезисы докл. М., 1996. С. 80-81.

7. В. Мошин относил обращение верхушки хазар в иудаизм к 737-763 гг., но современные иссследования, при всех расхождениях, в целом отодвигают это событие к более позднему времени (см.: Мошин В. Eparchia Gotthias в Хазарии в VIII в. //Труды IV Съезда Русских Академических организаций за границей. Белград, 1929. С. 149-156; Vasiliev A.A. The Goths in the Crimea. Cambridge (Mass.), 1936. P. 102-104; Новоселъ-цев А. П. Хазарское государство и его роль в истории Восточной Европы и Кавказа. М., 1990. С. 40-141, 150-151; Гадло А. В. Византийские свидетельства о Зихской епархии как источник по истории Северо-Восточного Причерноморья //Из истории Византии и византиноведения. Л., 1991. С. 100; Найман А.Я. Евреи в Хазарском каганате //Хазарский альманах. Харьков, 2002. Т. 1. С. 94-97; ср.: Vernadsky G. Byzantium and Southern Russia. I. The Eparchy of Gothia //Byzantion. 1940-1941. T.15. P. 67-76; Zuckerman C. On the Date of the Khazars’ Conversion to Judaism and the Chronology of the Kings of the Rus Oleg and Igor. A Study on the Anonymous Khazar Letter from the Genizah of Cairo //REB. 1995. T.53. P. 237-270; Chekin L.C. Christian of Stayelot and the Conversion of Gog and Magog. A Study of the Nineth Century

Reference to Judaism Among the Khazars //Russia Mediaevalis. 1998. T.9. F.1. P. 13-34; Shepard J. The Khazars’ Formal Adoption of Judaism and Byzantium’s Northern Policy //Oxford Slavonic Papers. 1998. Vol. 31. P. 11-34.

8. Баранов И.А. Таврика в составе... С. 19.

9. Там же. С. 52.

10. Баранов И. А. Таврика в составе... С. 31.

11. Подр. см.: Schenk K. Kaiser Leon III. Ein Beitrag zur Geschichte des Bilderstreit (Inaugural Dissertation). Halle, 1880; Lombard A. Etudes d’histoire Byzantine. Constantin V Empereur des Romains (740-775) /Avec une preface de Ch. Diehl. Paris, 1902; Broaks E.W. The Struggle with the Saracens (717-861) //Cambridge Medieval History. Cambridge, 1923. Vol. 3. P. 119-139; Vasiliev A. Byzance et les Arabes. T.1: La dynastie d’Amorium (820-867) /Ed. franc. preparee par M. Canard, H. Gregoire. Bruxelles,1935. P. 23 sq.; Rochow I. Kaiser Konstantin V (741-775). Materialien zu seinem Leben und Nachleben. Frankfurt am Main, 1994.

12. Lewis A.R. Naval Power and Trade in the Mediterranean A.D. 500-1100. Princeton; N.J., 1951. P. 92-131; Treadgold W. A History of the Byzantine State and Society. Stanford, Calif., 1997. P. 355-370, 380-386, 402-413.

13. Russel J.G. The Ancient and Medieval Population //Transactions of the American Philosophical Society held at Philadelphia for Promoting Usephul Knowledge. N.S. Vol.48. Part 3. Philadelphia, 1958. P. 40-42; Congourdeau M.-H. La societe byzantine face aux grandes pandemies //Maladie et societe a Byzance /Ed. E. Patlagean. Spoleto, 1993. P.

21-41; Сорочан С. Б. Византия IV-IX веков: этюды рынка. Харьков, 1998. С. 341-349.

14. Могаричев Ю.М. Пещерные сооружения средневековых городищ Юго-Западного Крыма (вопросы классификации, хронологии, интерпретации) //Проблемы истории «пещерных городов» в Крыму. Симферополь, 1992. С. 93, 95; Герцен А.Г., Могаричев Ю.М. Иконоборческая Таврика //Византия и средневековый Крым (АДСВ. Вып. 26). Барнаул, 1992. С. 180-190; Auzepy M.-Fr. La Vie d’Etienne le Jeune par Etienne la Diacre. Aldershot, 1997. P. 125, 219; Auzepy M.-Fr. Gothie et Crimee de 750 a 830 dans les sources ecclesiastiques et monastiques grecques //МАИЭТ. 2000. Вып. 7. Р.326, 330. Следует добавить, что Житие, написанное в 816 г. или 807-809 гг. (Sevcenco I. Hagiography of the Iconoclast Period //Iconoclasm. Birmingham, 1977. P. 115; Auzepy M.-Fr. La Vie d’Etienne... P. 5-9), как показала М.-Ф. Озепи, весьма приблизительно отразило ситуацию более раннего времени (Auzepy M.-Fr. La Vie d’Etienne le Jeune et le premier iconoclasme. Paris, 1994. P. 32). Поэтому неясно, какими соображениями руководствовалась А.И. Романчук, когда писала, что только в начале IX в. Таврика стала местом ссылки иконопочитателей (Романчук А.И. Очерки истории и археологии византийского Херсона. Екатеринбург, 2000. С. 78).

15. Могаричев Ю.М. Пещерные сооружения средневековых городищ Юго-Западного Крыма (вопросы классификации, хронологии, интерпретации) //Проблемы истории «пещерных городов» в Крыму. Симферополь, 1992. С. 84-95; Герцен А. Г., Могаричев Ю.М. Крепость драгоценностей. Кырк-Ор. Чуфут-Кале. Симферополь, 1992. С. 45-49; Герцен А.Г., Могаричев Ю.М. К вопросу о церковной истории Таврики в

VIII в. //АДСВ. Екатеринбург, 1999. Вып. 30. С. 102-106. Первым на это очевидное обстоятельство обратил внимание А.Л. Бертье-Делагард, отметивший, что «указанную Стефаном Новым Готию почитают Таврической, но назвать низменной горную страну Тавриды едва ли было удобно, да и по общему смыслу такое объяснение мне не кажется подходящим» (Бертъе-Делагард А.Л. Исследование некоторых недоуменных вопросов средневековья в Тавриде. 2. Православные и униатские епархии, их пределы //ИТУАК. 1920. №57. С. 46, прим.3). Истинная «Низменная Готия» во всех отношениях подходила для убежища иконопочитателей, здесь было где скрыться. «Пещерные» монашеские обители на периферии Империи существовали между концом VII — серединой IX вв., причем скальные монастыри появились в

Малой Скифии даже в условиях языческой Болгарии (Атанасов Г. Ранновизантийски скални църкви и монастири в Южна Добруджа //Археология. 1993. Кн.З. С. 40).

16. Житие Иоана Готского //Груды В. Г. Васильевского. СПб., 1912. T. 2. Вып. 2. С. 407-408. По мнению М.-Ф. Оузепи, избрание Иоанна в Грузии произошло в 758 г. (Auzepy M.-F. Gothie et ^mee... Р. 328, 329). Х.-Ф. Байер относит это событие ко времени около 759 г. (Байер Х.-Ф. История крымских готов как интерпретация Сказания Матфея о городе Феодоро. Екатеринбург, 2001. С. 49). К слову, пассаж Жития о том, что православные в Готии не принимали участия «... в новшествах беззаконного собрания», то есть иконоборческого синода 754 г. в Иерии, под постановлениями которого поставил свою подпись предшествующий пастырь то ли Готии, то ли, скорее, Херсона и Готии (прежнего ^ersonos tes Dorantos), может быть не более чем поздней интерпретацией агиографа Иоанна Исповедника, стремившегося в соответствии со своей «идейной задачей» тем самым подчеркнуть правоверность окружения главного героя. На самом деле случилось одно - в Парфенитах объявилось новое духовное лицо, поначалу даже не епископ, тем более рукоположенный, ико-нодульские симпатии которого остались без внимания центральных и местных властей и некоторое время воспринимались без эксцессов.

17. См.: Байер Х.-Ф. История крымских готов... С. 336-340 (к c. 49); c. 340-342 (к c. 51).

18. Maйкo B.B., Фарбей O.M. Христіянізація тюрко-болгар Криму в світлі археологічних джерел//Археологія. 1995. №3. С. 78.

19. В плитовых могилах хоронили в Херсоне, на горно-, южно- и восточнокрымских сельских, монастырских и церковных кладбищах в Гончарном, на Бакле, в Родниковом, Суук-Су, на Бал-Готе, в урочище Гугуш, Малом Маяке, Семидворье, Кореизе, в окрестностях Сугдеи, на Кордон-Обе, в Партените, на TeroeHe, в Притаю, Боспо-ре (см.: Гадло А^. [Рец.] //ВВ. 1973. T. 37. С. 274 (Якобсон А.Л. Раннесредневековые сельские поселения Юго-Западной Taвpики //МИА. 1970. №168); Айбабт А.И. Могильник VIII — начала X вв. в Крыму //МАИЭТ 1993. Вып. 3. С. 127-130; Айбабт

А.И. Этническая история ранневизантийского Крыма. Симферополь, 1999. С. 199; Зубаръ B.M. Об основных тенденциях процесса христианизации населения Юго-Западного Крыма//Х. сб. 1999. Вып. 10. С. 293).

20. См.: Maйкo B.B., Фарбей O.M. Христіянізація тюрко-болгар Криму ... С. 75-81; Ma^ ко B.B. Некоторые аспекты христианизации тюрок Taвpики в эпоху раннего средневековья //Церковная археология Южной Руси. Симферополь, 2002. С. 148-154.

21. Ср.: Байер Х.-Ф. История крымских готов... С. 341.

22. Герцен А.Г., Moгapuчeв Ю.M. К вопросу о возникновении пещерных монастырей Крыма //Проблемы археологии Северного Причерноморья. Херсон, 1991; Moгapu-чев Ю.M. Пещерные сооружения средневековых городищ Юго-Западного Крыма. С. 5-132; Moгapuчeв Ю.M. К дискуссии о скальной архитектуре Крыма //История и археология Юго-Западного Крыма. Симферополь, 1993; Герцен А.Г., Moгapuчeв Ю.M. Крепость драгоценностей. С. 45-59; Герцен А.Г., Moгapuчeв Ю.M. О времени и причинах возникновения пещерных монастырей Taвpики //Крымский музей. Симферополь, 1995; Moгapuчeв Ю.M. Основные этапы развития скальной архитектуры Юго-Западного Крыма //МАИЭТ 1996. Вып. 5. С. 128; Moгapuчeв Ю.M. Пещерные церкви Taвpики. Симферополь, 1997; Герцен А.Г., Moгapuчeв Ю.M. К вопросу о церковной истории Taвpики ... С. 100-102.

23. Moгapuчeв Ю.M. Пещерные церкви... С. 97-102.

24. Moгapuчeв Ю.M. Ук. соч. С. 5; ср.: Гайдуков H.E. К вопросу о датировке пещерного храма с баптистерием пещерного города Tene-Кермен //Культовые памятники в мировой культуре: археологический, исторический и философский аспекты. V Между-народ. крым. конф. по религовед. Teзиcы докл. и сообщ. Севастополь, 2003. С. 17-18.

25. См.: Даншенко B.H. Монастырское хозяйство в Крыму //Проблемы истории и археологии Крыма. Симферополь, 1994. С. 128.

26. Ср.: Филиппенко В.Ф. К истории Инкерманского пещерного монастыря //История и археология Юго-Западного Крыма. Симферополь, 1993. С. 111; Баранов И.А., Тур

B.Г.Средневековый монастырь на г. Перчем //Археологические исследования в Крыму. 1994 год. Симферополь, 1997. С. 50.

27. Якобсон А.Л. [Рец.] //ВВ. 1977. Т. 38. С. 203 (Феодальная Таврика. Материалы по истории и археологии Крыма. К., 1974. - 216 С.).

28. Епьп|ауьои цоуахлои каь прест(3фтерои перь той (Зьои каь тоу пра£еоу каь теХоист той ауьои каьпауеипг|е|аои каь протокХетои тоу апосттоХоу Аубреои //PG. 1864. T.120. Col. 221 B. О маршруте Епифания подр. см.: Draseke J. Der Monch und Presbyter Epiphanios//BZ. 1895. Bd.4. S. 346-362.

29. Епьп|ауьои |аоуах|ои каь прест(3фтерои перь тои (Зьои... Col. 220 A-B; 221 C; 224 A; 244 B.

30. Епьп|ауьои |аоуах|ои каь прест(3фтерои перь тои (Зьои... Col. 244 A-C; Хождение ап. Андрея в стране мирмидонян //Труды В.Г. Васильевского. СПб., 1909. Т. 2. Вып. 1. С. 276. 72-76; Могаричев Ю.М. Пещерные сооружения городищ Юго-Западного Крыма. С. 93; Герцен А.Г., Могаричев Ю.М. Иконоборческая Таврика. С. 188; Auzepy M.-F.Gothie et Crimee de 750 a 830... P.325-326.

31. Пра£еьст каь перьобоь тои ауьои каь пауеуп^ецои АпосттоХои Ау8реи еукоцьо стфцпепХеуцеуаь //AB. 1894. T. 13. Fasc.3-4. P. 334, §31. Пер. см: Петровский С.В. Апокрифические сказания об Апостольской проповеди по Черноморскому побережью//ЗООИД. 1898. Т. 21. С. 150.

32. См.: Творения преп. Феодора Студита в русском переводе. СПб., 1908 Ч.2. С. 454-455, 553-554; Auzepy M.-F. Gothie et Crimee de 750 a 830... P.326.

33. Хождение ап. Андрея... С. 269-270.

34. Подр. см.: Сорочан С. Б. О положении Церкви в Крыму в VIII-IX вв. //БИАС. Симферополь, 2001. Вып. 2. С. 328-334.

35. Зубаръ В.М. Об основных тенденциях процесса христианизации... С. 291-297; Сорочан С. Б. О положении Церкви в Крыму в VIII-IX вв. //Церковная археология Южной Руси. Симферополь, 2002. С. 126-127.

36. Paganism in the Later Roman Empire and in Byzantium /Ed. by M. Salamon. Cracow, 1991. Р. 124, 126, 131.

37. Ср.: Герцен А. Г., Могаричев Ю.М. О возникновении Готской епархии в Таврике //МАИЭТ. 1991. Вып. 2. С. 120-121; Науменко В.Е. Место Боспора в системе византийско-хазарских отношений //БИАС. Симферополь, 2001. Вып. 2. С. 340-342. Уже

C. Сестренцевич Богуш заметил, что, вероятно, преследование арабами евреев в Иерусалиме и переселение части их в 774 г. на берега Черного моря могли вызвать здесь нагнетание напряженности вследствие распространения иудаизма (История царства Херсонеса Таврийского, сочиненная Станиславом Сестренцевичем Богушем. СПб., 1806. Т. 2. С. 107).

38. Новоселъцев А.П. Хазарское государство и его роль в истории Восточной Европы и Кавказа. М., 1990. С. 151; Цукерман К. К вопросу о ранней истории фемы Херсона //БИАС. Симферополь, 1997. Вып. 1. С. 320.

39. Артамонов М.И. История хазар. Л., 1962. С. 241-242.

40. См.: Очерки истории Грузии. Тбилиси, 1973. Т. 2. С. 417; Абхазия и абхазы средневековых грузинских повествовательных источников. Тбилиси, 1988. С. 56-57, 127-128; Darrouzes J.A.A. Notitiae episcopatuum ecclesiae Cnstantinopolitanae: Texte critique, introduction et notes. Paris, 1981. P. 23, 31, 232-233 (notitia №3 конца VIII — конца IX вв.); Артамонов М.И. История хазар. С. 258-261; Гадло А. В. Этническая история Северного Кавказа IV-X вв. Л., 1979. С. 195-199; Герцен А. Г. К вопросу о территории Херсонской фемы //Проблемы исследования античного и средневекового Херсонеса. 1888-1988. Тезисы докл. Севастополь, 1988. C.21-22; Гунба М. Абхазия в первом тысячелетии н.э. Сухуми, 1989. С. 213-218; McGovern M. Sarkel — a Reflection of Byzantine Power or Weakness? //BS. 1989. T. 50. Fasc. 2. P. 177; Новоселъ-

цев А.П. Хазарское государство и его роль в истории Восточной Европы и Кавказа. М., 1990. С. 151; ср.: Гадло А. В. Византийские свидетельства о Зихской епархии... С. 93-106. Очевидно, Никопсис - центр Зихской епархии, епископа которого на какое-то время в конце VIII — начале IX вв. замещал епископ Сугдеи, находился между современной Гагрой и Адлером (Воронов Ю.Н. К локализации Никопсии //XV Крупновские чтения по археологии Северного Кавказа: Тезисы докладов. Махачкала, 1988. С. 72-73), хотя он может быть отождествлен и с современным Нечепсухо.

41. Науменко В.Е. Место Боспора... С. 342-343.

42. Житие Иоанна Готского //Труды В.Г. Васильевского. СПб., 1912. Т. 2. Вып. 2. С. 416-417, гл.5.

43. Якобсон А.Л. Средневековый Крым. Очерки истории и истории материальной культуры. М.; Л., 1964. С. 31, 157-158, прим. 34.

44. Байер Х.-Ф. История крымских готов... С. 62.

45. Как я уже указывал выше, по целому ряду причин невозможно настаивать на полном господстве или хотя бы протекторате хазар в Крыму в VIII в., равно как и на почти полной самостоятельности Готии (ср.: Шестаков С.П. Очерки по истории Херсонеса в VI-X вв. по Р.Х. //Памятники христианского Херсонеса. М., 1908. Вып.

3. С. 30-42; Артамонов М.И. История хазар. С. 193-202, 252-258; Беляев С. А. История христианства на Руси до равноапостольного князя Владимира и современная историческая наука //Макарий (Булгаков). История русской церкви... М., 1994. Кн.

1. С. 60; Амброз А.К. Юго-Западный Крым. Могильники IV-VII вв. //МАИЭТ. (1994) 1995. Вып. 4. С. 65; Айбабин А.И. Этническая история... С. 171-214, 226-227). Видеть в Иоанне Готском «первого, кто пытался выделить отдельную Готскую епархию», можеть быть, и можно, однако составитель Жития не указал это внятно среди заслуг своего героя, объясняющих его канонизацию, видимо, по причине того, что легитимность избрания Иоанна как епископа была сомнительна, зато служение делу Романии - непреложно (ср.: Могаричев Ю.М. Иоанн Готский и образование Готской епархии //Восток-Запад: межконфесссиональный диалог. Тезисы докл. и сообщ. Севастополь, 2002. С. 24-25). Сам факт антихазарского выступления при любых его трактовках доказывает, что к концу столетия напряженность в отношениях населения Юго-Западной Таврики с хазарами стала нарастать. Причем настолько, что ее попытались использовать как козырь в политической игре, конечной целью которой могло быть создание независимого от церковной власти Херсона автокефального епископства с православной ориентировкой, вполне устраивавшей на тот момент официальный Константинополь (см.: Герцен А.Г., Могаричев Ю.М. К вопросу о церковной истории Таврики в VIII в. С. 112-113).

46. Артамонов М.И. История хазар. С. 327; Баранов И.А. О восстании Иоанна Готского //Феодальная Таврика. К., 1974. С. 151.

47. Домбровский О.И. Фрески средневекового Крыма. К., 1966. С. 14.

48. История Византии. М., 1967. Т. 2. С. 62; Bonner M. The Naming of the Frontiere: ’Awasim, Thughur and the Arab Geographers //Bulletin of School of Oriental and African Studies. 1994. Vol. 57. №1. Р. 17-24.

49. Weil G. Geschichte der Chalifen. Nach handschriftlischen, grosstentheils noch unbenfltzten Quellen. Mannheim, Stuttgart, 1848. Bd. 2. S. 99-117, 155-157; Treadgold W.A History of the Byzantine State and Society. P. 418, 423.

50. Латышев В. В. Сборник греческих надписей христианских времен из Южной России. СПб., 1896. С. 77-79, №70. Судя по более раннему источнику, не искаженному последующими легендами, Иоанн был не более чем хорепископом в Крымской Готфии, да к тому же поставленный не василевсом и рукоположенный патриархом, а предложенный некими «православными Готфии» (тест Готт|ьаст ортгр8о£оь), то есть избранный не по церковным канонам (см.: Житие Иоанна Готского //Труды

В.Г. Васильевского. СПб., 1912. Т. 2. Вып. 2. Гл.2, С. 396, 406-407). Его епархия, если и существовала с середины VI в., как думает С. А. Беляев, принимая во внима-

ние активную деятельность византийцев при Юстиниане I в Крыму, едва ли была самостоятельной, а скорее, подчинялась епископу Херсона, который, как известно, в конце VII в. именовался епископом «Херсона и Доранта» (Дори) (ср.: Беляев С. А. История христианства... С. 59). Вместе с тем, отсутствие подписи епископа Готфии под актами синода 787 г. не может служить аргументом в пользу того, что такой кафедры в это время еще не было (ср.: Науменко В.Е. Представитель Готии на VII Вселенском соборе 787 г. в Никее //Херсонес Таврический. У истоков мировых религий. Материалы науч. конф. Севастополь, 2001. С. 61-67). После бегства Иоанна Исповедника в Амастриду место предстоятеля, естественно, было какое-то время не занято. Следует заметить, что под решениями иконопочитательского собора, на котором присутствовали епископы Херсона и Сугдеи (Деяния Вселенских соборов. Казань, 1873. Т. 7. С. 598-604), нет подписи и епископа Боспора, хотя, судя по находке моливдула Петра Пистика, другим сфрагистическим, церковным и агиографическим письменным источникам, в VII-IX вв. здесь несомненно действовал центр епископии. Кроме того, детальный разбор подписей монаха Кирилла, подписавшегося от имени епископа готов (епископа Готфии) под протоколами семи заседаний Никейского синода 787 г., привел Х.Ф. Байера к оригинальной гипотезе о существовании в Крымской Готфии, наряду с Иоанном Исповедником, другого, законного епископа Никиты, назначенного в свое время иконоборцами, то есть наличие любопытного варианта двоепископства (Байер Х.-Ф. История крымских готов... С. 50-53). Но в любом случае церковной митрополией Готфия стала, как и другие крымские архипископства, не ранее последней четверти XIII в. (Богданова Н.М. Церковь Херсона в X-XV вв. //Византия. Средиземноморье. Славянский мир. М., 1991. С. 20-32), когда забылось даже прежнее название Мангупа-Дори и он превратился в центр деспотии Феодоро.

51. Баранов И.А. О восстании Иоанна Готского. С. 159-161.

52. Huhley D. On the Vita of St. Jone of Gotthia //Greek, Roman and Byzantine Studies. 1978. Vol. 19. №.2. P. 166-168.

53. Герцен А.Г., Могаричев Ю.М. К вопросу о церковной истории Таврики в VIII в. С. 113-115. До этого они разделяли диаметрально противоположную точку зрения и полагали, что «...уже после VII Вселенского собора Иоанн поддержал господина Готии в его борьбе с хазарским засильем» см. Герцен А.Г., Могаричев Ю.М. К вопросу об образовании Готской епархии в Крыму //Скифы Хазары Славяне Древняя Русь. Тезисы докл. СПб., 1998. С. 117; ср.: Герцен А.Г., Могаричев Ю.М. О возникновении Готской епархии в Таврике. С. 120 («Несомненно, что восстание произошло ... после VII Вселенского собора, временно восстановившего иконопочитание»). В новейших работах сохраняется обтекаемое указание на то, что это произошло «на исходе VIII в.», «около 787 г.» или предлагается более широкая дата - «приблизительно вторая половина 80-х гг. VIII в.» (см.: Науменко В.Е. Место Боспора... С. 342; Герцен А.Г.Между Боспором и Херсоном: хазары в Доросе //Боспор Киммерийский, Понт и варварский мир в период античности и средневековья. Керчь, 2002. С. 62; Герцен А.Г. Хазары в Доросе-Мангупе //Хазарский альманах. Харьков, 2002. Т. 1. С. 32; Науменко В.Е. К вопросу о характере византийско-хазарских отношений в конце VIII — середине IX вв.) //ПИФК. М.-Магнитогорск, 2002. Вып. 12. С. 545).

54. Житие Иоанна Готского. Гл.3, С. 397, 411.

55. Theophanis Chronographia ex rec. C. de Boor. Lipsiae, 1883. Vol.1:Textum graecum continens. Р.457. 13-15.

56. В Житии содержится указание, что репрессиям было подвергнуто шесть тысяч бунтовщиков схолариев с их женами и детьми, а вместе с ними и некоторые из проиконоборчески настроенных епископов (Житие Иоанна Готского. Гл. 4, С. 397, 415).

57. Житие Иоанна Готского. Гл.5., С. 397, 416; Никитский А. Житие преподобного отца нашего Иоанна, епископа Готфии //ЗООИД. 1883. Т. 13. С. 28, гл.5. Предыдущая глава завершается словами о том, что «с наступлением удобного времени [24 сентяб-

ря 787 г.] прежние епископы (то есть участники предыдущего, сорванного синода в церкви св. Апостолов С. С.)..., опять сошлись в Никее, изложили определение православия». Подр. об этом см.: Theopanis Chronographia ex rec. C. de Boor. Lipsiae, 1883. Vol. 1.P. 461.16-483.5.

58. Степанова Е.В. Императорские печати иконоборческого периода. Некоторые наблюдения //АДСВ. Екатеринбург, 1999. Вып. 30. С. 91-92.

59. Никитский А. Житие преподобного отца нашего Иоанна... С. 28-29, гл.5.

60. Сисинний, епископ Херсона, и Стефан, епископ Сугдеи, единственные из крымских высших церковных иерархов, какие совершенно определенно фигурируют в списках

VII Вселенского синода в Никее (Деяния Вселенских соборов. Казань, 1873. Т. 7. С. 65, 369, 385; Darrouzes J.A.A. Listes episcopales du concile de Nicee (787) //REB. 1975. T.33. P. 62-63).

61. Алексеенко Н.А. Новые находки печатей представителей городского управления Херсона //МАИЭТ. 1996. Вып. 5. С. 160-161. Это мнение разделяет В.Е. Науменко: «независимые, но союзные империи политические образования, расположенные близ ее границ» (Науменко В.Е. К вопросу о характере византийско-хазарских отношений в конце VIII — середине IX вв. С. 548). В этой связи стоит обратить внимание, что в конце VIII — начале IX вв. термин кфрьост, кфрьоу, кфрьу Никифор и Феофан использовали в своих сочинениях, когда упоминали союзника Юстиниана II - «господина» или «государя», «владыку» Тервеля, правителя булгар, удостоенного высочайшего византийского сана кесаря (см.: Чичуров И.С. Византийские исторические сочинения: «Хронография» Феофана, «Бревиарий» Никифора. М., 1980. С.

39, 63, 155, 164). Следовательно, аналогичный термин византийцы могли применять по отношению к правителям федератов Империи.

62. Чичуров И.С. Ук. соч. С. 156.

63. Никифора патриарха Константинопольского. Краткая история со времен после правления Маврикия //ВВ. 1950. Т. 3. С. 359-360; Юзбашян К.Н. Армянские государства эпохи Багратидов и Византия IX-XI вв. М., 1988. С. 85-86; Арутюнова-Фиданян

В.А. Армяно-византийская контактная зона (X-XI вв.). Результаты взаимодействия культур. М., 1994. С. 53; Арутюнова-Фиданян В.А. Византия и Армения в X-XI вв.: зона контакта //Византия между Западом и Востоком. СПб., 1999. С. 390.

64. Такое представление сложилось уже у А.А. Васильева (Vasiliev A.A. The Goths in the Crimea. Cambridge, Mass., 1936. P. 61; ср.: Zuckerman C. Shot Notes. Two Notes on the Early History of the Thema of Cherson //Byzantine and Modern Greek Studies. 1997. Vol. 21. P.219; Науменко В.Е. К вопросу о названии и дате учреждения византийской фемы в Таврике //МАИЭТ. 1998. Вып. 6. С. 696-698).

65. Ср.: Арутюнова-Фиданян В.А. Армения и Византия в VII в.: синтезная контактная зона //ВВ. 2002. Т. 61 (86). С. 58-70.

66. 1стториа стфутоцост та ката тоу цакарьоу Мартьуоу уеуоуота папау Роцест каь тоу остьоу Ма£ь|аоу каь тоу стиу аито //Епифанович С.Л. Материалы к изучению жизни и творений преп. Максима Исповедника. К., 1917. S.14. 13-14, sec.3; Anastasii bibliothecarii Scholion sive Hypomnesticum //PL. 1853 T.129. Col.684 D.

67. Иоанн де Плано Карпини. История моголов. Вильгельм де Рубрук. Путешествие в восточные страны/Пер. А.И. Малеина. СПб., 1911. С. 68.

68. На это обстоятельство особенно недвусмысленно указывает находка под Тешк-ли-Буруном летом 2000 г. моливдула 630-640-х гг. с именем Дорофея, протевона (?) в сане спафария (Герцен А.Г., Алексеенко Н.А. Византийские моливдулы из раскопок Мангуп-Кале //Проблемы истории и археологии Украины. Материалы международ. науч. конф. Харьков, 2001. С. 91-92). Уже само ее присутствие рядом с Мангупом, достаточно уверенно отождествляемом с Доросом, весьма симптоматично и подтверждает верность приведенных выше заключений.

69. Ignatii Diaconi Vita Nicephori patriarchae Constantinopolitani //Nicephori archiepiscopi Constantinopolitani opuscula historica /Rec. C. de Boor. Lipsiae, 1880. Р. 160. 20-30;

Житие св. отца нашего Никифора, архиепископа Константина града и нового Рима, списанное Игнатием, диаконом и скевофилаксом святейшей Великой церкви св. Софии //Творения св. отца нашего, архиепископа Константинопольского. Минск,

2001. С. 21, гл.28; Michailus Monachus Vita et conversatio sancti patris nostri et confessoris Theodori praepositi Studitarum ( vers. I) //PG. Turnhout, 1976. T.99. Col. 137; Michailus Monachus Vita et conversatio sancti patris nostri et confessoris Theodori abbatis monasterii Studii (vers. II) //PG. Turnhout, 1976. T.99. Col.252; ср.: Айбабин

А.И. Крым под властью Хазарского каганата //Византия и Крым. Международ. конф. Симферополь, 1997. С. 7; Айбабин А.И. Этническая история... С. 211. Примечательно, греческий термин и вместе с тем латинизм rex (рекс, рикс) ромеи использовали применительно к вождям, предводителям (exochotatoi) чужеземных народов, иноплеменников самого высокого ранга, имевших, в отличие от игемонов, высшую власть (ср.: Феофан Исповедник //Свод древнейших письменных известий о славянах. Т. 2 (VII-IX вв.) /Сост. С. А. Иванов, Г.Г. Литаврин, В.К. Ронин. М., 1995. С. 256, 274-275, 296, комм. 87; Раннефеодальные государства на Балканах. VI-XII вв. М., 1985. С. 78-79). Подобный пример владетелей и одновременно функционеров византийской администрации являли «князья» некоторых восточных малоазийских и армянских земель, сопредельных с Византией (Арутюнова-Фиданян В.А. Армяно-византийская контактная зона (X-XI вв.). С. 21-22). Видимо, они продолжали так именоваться и после создания византийской фемы на земле Таврики, когда им пришлось подчиняться власти стратига. Любой из них мог предоставить свой кас-трон в распоряжение стратига, где он мог обосноваться в случае необходимости ухода из Херсона (см.: Константин Багрянородный. Об управлении империей. М., 1989. Гл.53. 528-529; С. 274-275.

70. Житие Иоана Готского. С. 416-417, гл. 5.; ср.: Vasiliev A. The Goths... P. 89-96; М.-Ф. Озепи тоже полагает, что в тексте источника следует читать о выдаче Иоанна хазарам «своим народом», то есть той паствой, которая была не согласна с его взглядами и действиями (также ср.: Герцен А.Г., Могаричев Ю.М. К вопросу о церковной истории Таврики в VIII в. С. 99).

71. Байер Х.-Ф. История крымских готов... С. 48-49.

72. Житие Иоанна Готского. С. 399, 425.

73. Synaxarium Ecclesiae Constantinopolitanae e codice Sirmondiano /Ed. H. Delehaye. Acta Sanctorum. Propylaeum ad Acta Sanctorum Novembris. Bruxelles, 1902. Col. 773. 8-9.

74. Житие Иоанна Готского. С. 398, 421-422. О дате смерти Иоанна ср.: Auzepy M.-F. Gothie et Crimee de 750 a 830... Р. 324, note 2.

75. Никитский А. Житие преподобного отца нашего Иоанна... С. 29, гл.5.

76. Неясно, на каком основании их можно считать «крестьянами» (см.: Айбабин А.И. Этническая история ... С. 209).

77. Vita Sti Ioanni //Acta Sanctorum. Junii V. Antverpiae, 1709 (Bruxelles, 1969). Col. 194 D; Житие Иоанна Готского. С. 398, 399, 417. Следует заметить, что в раннесредневековых памятниках название этого места всегда писалось с одной буквой «лямбда». Двойное «л» появилось гораздо позже. Так, в нотациях XII в. Фуллы в качестве автокефального архиепископства впервые упоминаются как o ПгриХХоу, а в нотации №14 от XIII в. и в приписках того же времени на полях греческого Синаксаря из Сугдеи упоминаются архиепископы Сугдеи и Фулл (стоиуб каь пгриХХ) или Су-гдо-Фулл (о стоиубопгриХХоу, стоиубо пгриХХ), но даже и тогда это делалось непоследовательно, с исключениями (аь пгриХХоь или пгриХоь, стоиубаьаст пгриХ) (Darrouzes J.A.A. Notitiae episcopatuum... №12, 130, р.352 от XII в.; №14б 115, р.377 от 1142 /1143 гг.; №15, 163, р. 385 от XIII в.; Архимандрит Антонин. Заметки

XII-XV века, относящиеся к Крымскому городу Сугдеи (Судаку), приписанные на греческом Синаксаре //ЗООИД. 1863. Т. 5. С. 598, №18-19, 1274 г.; с. 640, №99). Лишь с XIV в. это название стали употреблять последовательно с двумя «л» (Darrouzes J.A.A. Notitiae episcopatuum... №16, 119, р.389, аь ПгриХХоь; №18, 136,

р.408, о П|оиХХоу; №20, 46, р.417). Локализация Фулл как поселения или хотя бы как округа (а это было и то, и другое) до сих пор остается открытой. Уже А.Л. Бер-тье-Делагард метко назвал этот «городок» с населявшим его «фулльским народом» зачарованным кладом, который не дается в руки (Бертъе-Делагард А.Л. Исследование некоторых недоуменных вопросов средневековья в Тавриде. 1. Поселения южного побережья. 2. Православные и униатские епархии, их пределы. 3. Справки о Фуллах //ИТУАК. 1920. №57. С. 67). Почти двухсотлетние поиски породили целую литературу по этому поводу и около двух десятков вероятных вариантов локализации: исследователи привязывают Фуллы то к Чуфут-Кале (И. Тунманн, П.И. Кеп-пен, А.Л. Бертье-Делагард, А.А. Васильев, А.Л. Якобсон), то к расположенному в 3 км от него городищу Кыз-Кермен (Е.В. Веймарн, А.В. Белый), то к Мангупу, то к Бакле (В.Е. Рудаков), то к Эски-Кермену - «центру исторической области Алании» (В.А. Сидоренко, Новиченкова Н.Г.), то к Инкерману (Т. Дышкант), то к «остаткам стен на извести» в южнобережном урочище Рускофилкале (Рускофиль Кале, Руско-фуле) на Никитском мысу (П.И. Кеппен, Н.Н. Мурзакевич, В.Г. Васильевский), то к Кастрополю (П.И. Кеппен), то к холму Фуил между Ай-Тодором и Алупкой (П.С. Паллас), то к Фунам (Н.Н. Мурзакевич), то к Старому Крыму (Карасубазару) недалеко от Сугдеи (Ю.А. Кулаковский, В. Бушков), то к приморскому открытому городищу площадью около 10 га на холме Тепсень около поселка Коктебель на южном побережье Восточного Крыма (Р.А. Орбели, В.В. Кропоткин, М.И. Артамонов, И.А. Баранов, Б.Н. Флоря, А.И. Айбабин, Науменко В.Е., Х.-Ф. Байер, В.В. Майко) (См.: Тунманн И. Крымское ханство /Пер. Н.Л. Эрнста, С. Л. Белявской. Симферополь, 1936. С. 35-36; Путешествие по Крыму академика Палласа в 1793 и 1794 годах. Пер. с нем. (первая половина) //ЗООИД. 1881. Т. 12. С. 163; Кеппен П. О древностях южного берега Крыма и гор Таврических. СПб., 1837. С. 132-133, 178-179, 206; Кулаковский Ю.А. Епископа Феодора «Аланское послание» //ЗООИД. 1898. Т. 21. С. 198-199; Кулаковский Ю.А. К истории Готской епархии (в Крыму) в VIII в. Где находились Фуллы? //ЖМНП. 1898. Ч. 315. Отд. 2. Февраль. С. 194-202; Житие Иоанна Готского //Труды В.Г. Васильевского. СПб., 1912. Т. 2. Вып. 2. С. 425; Маркевич

A. К биографии П.И. Кеппена //ИТУАК. 1914. №51. С. 239; Бертъе-Делагард А.Л. Исследование некоторых недоуменных вопросов... С. 72-87, 124, 127; Vasiliev A. The Goths in the Crimea. Cambridge (Mass.), 1936. P. 74, 98; Кропоткин В.В. Из истории средневекового Крыма (Чуфут-Кале и вопрос о локализации города Фуллы) //СА.

1958. Т. 28. С. 200-201; Якобсон А.Л. К вопросу о локализации средневекового города Фуллы //СА. 1959. Т. 29-30. С. 110-113; Артамонов М.И. История хазар. С. 256-257, прим.; Веймарн Е.В. О двух неясных вопросах средневековья Юго-Западного Крыма. Ч.1: О Чуфут-Кале и Фуллах //Археологические исследования средневекового Крыма. К., 1968. С. 74-77; Сказания о начале славянской письменности. Вступ. ст., пер., коммент. Б.Н. Флори. М., 1981. С. 122, гл.12, прим.3; Рудаков В.Е. Христианские памятники Баклы. Храмовый комплекс X-XIII вв. //Античная и средневековая идеология (АДСВ). Свердловск, 1984. С. 35-57; Blockley R.C. The History of Menander the Guardsman. Liverpool, 1985. P. 275; Бушков В. О Фулльском народе и его священном дубе в жизни Константина Философа и локализации города Фуллы и Фулльской епархии //Украина в прошлом. К.; Львов, 1994. Вып. 5. С. 9-31; Сидоренко В.А. К вопросу о Фуллах и Доросе //МАИЭТ. (1994) 1995. Вып. 4. С. 585; Белый А.В. Вопрос о локализации Фулл в связи с неясным свидетельством Менандра //Проблемы археологии древнего и средневекового Крыма. Симферополь, (1995) 1996. С. 88-94; Белый А.В., Душевский В.П., Мажуко А.С. Девичья крепость. Симферополь, 1999. С. 3; Дышкант Т. Где искать город Фуллы и фулльский народ //День. 2000. 28 октября (№197); Байер Х.-Ф. История крымских готов... С. 63-65; Майко

B.В. О локализации Фулл и Фулльской епархии в раннесредневековой Таврике //Православные древности Таврики. К., 2002. С. 133-145; Новиченков В.И., Новиченкова Н.Г. Об исторической топографии «готской земли» в раннесредневековом

Крыму //Восток-Запад: межконфессиональный диалог. Тезисы докладов и сообщений. Севастополь, 2002. С. 28-29; Науменко В.Е. К вопросу о характере византий-со-хазарских отношений... С. 352). Дискуссии по этому поводу периодически вспыхивают и замирают, чтобы возобновиться с новой силой вновь. Пожалуй, чаще всего разгадку исторической головоломки увязывали с регионом Южного берега Крыма, очевидно, учитывая, что от Фулл Иоанн Готский должен был пытаться бежать к морю, туда, где можно было найти корабль для переправы на побережье Малой Азии (см.: Бертъе-Делагард А.Л. Исследование некоторых недоуменных вопросов... С. 66-67). Видимо, рядом с Доросом, где разыгрались основные события, он был перед этим схвачен. В верховьях балки Каралез, южнее Мангупа известны следы небольшого селения с остатками трехнефной базилики VII-IX вв. Его жители и могли стать теми, кто выдал преподобного, когда он находился в клисуре этой балки. Сравнительная близость поселения к Фуллам, располагавшим тюрьмой, объясняет, почему пленник оказался именно в фулльской филаке. Однако для того, чтобы кратчайшим, а значит, и скорейшим путем попасть от окрестностей Мангупа к морю, следует двигаться на юго-запад, по хорошо известному пути в сторону Херсона, тому самому пути, которым в свое время воспользовался для бегства из Херсона Юстиниан II. Именно так удобнее всего было добраться до ближайшего, лежащего всего в 20 км крупного портового центра, рядом с которым можно было рассчитывать найти снаряженное, готовое к отплытию судно. По этому поводу А.Л. Бертье-Делагард выдвинул следующее логичное соображение: «Беглецу не трудно скрываться в глухих горных трущобах Тавриды, но иное дело, добравшись до моря, найти готовое к отправлению судно; это и теперь не легко, а тогда без сомнения, вызывало долгие поиски и ожидания не только самого судна, но и покладистого судовщика, которых нигде и ни в какое время не хвалили за увоз преступников. И в этом смысле скорее всего и легче было найти желаемое в большом городе Херсоне, имевшем много сношений с заморьем... Найдя судно, приходилось выжидать самого главного - благоприятной погоды. Переправа в заморье дело не хитрое, но парусным судам приходилось ожидать, даже в хорошее время года, иногда целые недели попутного ветра, а в таком случае беглецу всего легче быть нагнанным или выданным враждебной частью населения, как то и случилось с Иоанном» (Бер-тъе-Делагард А.Л. Исследование... С. 71). Уже одно это вполне объективное обстоятельство заставляет усомниться в верности поисков Фулл в неких «трущобах» горно-лесной части среднего Крыма, на склонах гор, в Степной Таврике или за 250 км от места основных событий, на открытом, хотя и приморском поселении VII — первой половины Х вв. на холме Тепсень. Ему принадлежали найденые там остатки одной из самых крупных крымских трехнефных базилик длиной 37,6 м и шириной 12,4 м и еще пяти христианских храмов (при том, что исследовано не более 2% общей площади городища). Церковный центр находился в 29 км к северо-востоку от Сугдеи, что весьма удобно для объяснения его вхождения в дальнейшем в состав единой Сугдо-Фулльской архиепископии. Однако это поселение не удовлетворяет условиям еще одного, очень важного ориентира для Фулл. В конце, в схолиях к Нотации де Боора (Notitiae Isaurorum, по Дарруже №3), датируемой в пределах последней четверти VIII — конца IX вв. и скомпилированной из разновременных записей, при упоминании 37 епархии - Готфии (LZ eparchia Gotthias) в качестве такового были указаны некие Хотцирон или Хотзирон (о Х|от£ьроу) и «Харасия, что значит (которая называется) Черная Вода» (каь тои Х|арастьои, еуо Хеуетаь то Ма(3роу №роу), причем Фуллы были названы вместе с «Черной Водой» (через союз каь), а Хотзирон «соседним, близким» (стфуеууист) к ним (Darrouzes J.A.A. Notitiae episcopatuum... №3, 777-779, р.245; Бертъе-Делагард А.Л. Исследование... С. 75). В самой нотации Готская епархия значится на 35 месте и сразу после ее главного центра - митрополии Дороса тоже следует Хотзирон, как уже сказано, располо-женый близ Фулл и Черной Воды (LH епархгьа Готт|ьаст, а Дорост цетропоХьст, |3 о

Хг|от£фоу) (Darrouzes J.A.A. Op. cit. №3, 611-618, р.241-242). Между тем, никакой реки поблизости от Тепсеня нет. Ближайшая к нему р. Индол находится более чем в 30 км западнее. А еще дальше расположена р. Карасу, что в переводе с татарского означает «Черная вода». Поэтому в указанной в нотиции де Боора «Черной реке» некоторые исследователи видят «греческую кальку татарского слова Карасу» (ср.: Беляев С. А. История христианства... С. 61), что дает весьма призрачное основание искать Фуллы, область и одноименное поселение, рядом с этой крымской рекой. Впервые такое отождествление сделал Ю.А. Кулаковский, указавший на находившийся здесь город Карасу-базар. Х.-Ф. Байер тоже отождествляет Харасиу с Карасу, по крайней мере по названию и, вопреки свидетельству нотиции, заявляет, что «из сообщения о близости страны хотзир к Фуллам и к Карасу не следует видеть близость Фулл и Карасу друг к другу»: «сочинитель записи называет не две близкие друг к другу местности, но наоборот, самые отдаленные пункты Крымской Хазарии, чтобы дать представление о протяженности этой страны» (Байер Х.-Ф. История крымских готов... С. 65). Таким образом, слово стфуеууист в его единственном, понятном значении, категорически исключающем любую иную трактовку источника, он во внимание не принимает. В.Л. Мыц, исходя из того же единственного, взятого в отрыве от других «речного» ориентира, попытался увязать Фулы со скифским городищем у С. Вишенное, располагавшемся на правом берегу р. Биюк-Карасу в 6 км к северо-востоку от г. Белогорска (ранее Карасубазара) (Мыц В.Л. О локализации Фулл и Фулльской епархии //175 лет Керченскому музею древностей. К., 2001. С. 80-83; Мыц В.Л. О локализации Фулл и Фулльской епархии //Церковная археология Южной Руси. Симферополь, 2002. С. 116-120). Однако надо учесть, что смысловое совпадение гидронима из нотиции де Боора с гораздо более поздним татарским названием не может стать решающим аргументом в многолетнем споре. Карасу-базар сравнительно молодой городок, история которого связана с деятельностью татар в Крыму в XVI в., а византинизированное поселение у с. Вишенное, хотя и занимало немалую площадь около 6 га и, похоже, имело укрепления, дает пока невыразительные, нуждающиеся в интерпретации и уточнении, не очень многочисленные материалы VIII-X вв. К тому же, и это главное, оно находится на западном отроге горного массива Ак-Кая, весьма далеко от моря и еще дальше от Мангупа. Нам же необходимо искать приморский центр недалеко от Херсона, стоявший непосредственно на реке.Только такое место подходит для всех отмеченных источниками условий. По этой причине в числе «главных подозреваемых» неизбежно оказывается Инкерман, находящийся на одной из значительных рек Крыма Черной речке (Ка-зыклы/Кизыклы-Узень, Биюк/Буюк-Узень - татарская «Большая река») при впадении ее в Cевастопольскую бухту. На первых русских картах река именовалась Акер-манка, Инкерманка, в 1820-е гг. ее называли Чоргун, по имени лежащей на ней большой деревни, откуда, вероятно, и произошло ее современное название - Черная (Аркас З. Описание Ираклийского полуострова и древностей его. История Херсонеса //ЗООИД. 1848. Т. 2. С. 245; Бертъе-Делагард А.Л. Исследование... С. 170-179). Она течет в русле с глинистыми берегами, извиваясь по широкой Инкерманской долине, западные и южные стороны которой представляют отвесные обрывы, достигающие 60-70 м высоты. Четыре брода через реку, которая еще в конце XVIII в. достигала в низовьях ширины 600-800 сажень (1200-1600 м), после обильных снегов или дождей становились непроходимыми, что предполагает необходимость моста для переправы с берега на берег (Путешествие по Крыму академика Палласа... С. 88-89, 113). В сочинении русского священника Иакова, посетившего эти места в 1634 г., говорится, что от Инкермана до моря было 3 версты (около 6 км), вдвое больше, чем теперь (Оболенский М. Сказание священника Иакова //ЗООИД. 1848. Т.2. С. 687). Суда останавливались и разгружались на левом берегу Севастопольской бухты, в 2-3 км от устья реки и, следовательно, в 5-6 км от Инкермана (Бер-тъе-Делагард А.Л. Ук. соч. С. 194, 200, 261). Даже в 1666 г. район здешней бухты,

способной вместить, по словам современников, «тысячу кораблей», изобиловал косулями, ланями, дикими баранами, водяными птицами гусями, утками, лебедями, цаплями, бакланами (Эвлия Челеби. Книга путешествия /Пер. с османского и ком-мент. Е.В. Бахревского. Симферополь, 1999. С. 29). Рядом с устьем реки сходились две главные дороги, ведшие из степных и предгорных районов Крыма в недалеко расположенный Херсон. Здесь сравнительно легко можно было бы найти судно, но здесь столь же трудно было бы надолго укрыться от тех, кто пожелал выдать Иоанна. Напротив Инкерманской крепости, построенной на оконечности плато Мана-стырской скалы в VI-VII вв., находилась переправа и одно из самы оживленных и, видимо, густонаселенных мест, не с одним поселением (Филиппенко В.Ф. Калами-та-Инкерман: крепость и монастырь. Севастополь, 1997. С. 51). Особого внимания заслуживает средневековое поселение площадью 5 га у подножья Загайтанской скалы, которое существовало с ранневизантийского времени, о чем свидетельствует керамика и монеты Анастасия (491-511) и Юстина (565-578), до XIII-XIV вв., пережив особый подьем в VIII-X вв., а еще одно такое же поселение находилось на плато скалы (Веймарн €.В. Археолопчш роботи в райош 1нкермана //Архелопчт пам’ятки УРСР. К., 1963. Т. 13. С. 63-74; Савеля О.Я. Средневековое Загайтанское поселение в нижнем течении реки Черной в Крыму //Византия и народы Причерноморья и Средиземноморья в раннее средневековье: Тезисы международ. конф. Симферополь, 1994. С. 59; Суханова И.Ю. Отчет о раскопках поселения Ак-Керман (п. Инкерман, Балаклавский район г. Севастополя) //Архив НЗХТ. Д. №2975. Л.6-7; Bortoli A., Kazanski M. Kherson and its Region //The Economic History of Byzantium From the Seventh through the Fifteeth Century /Ed. A.E. Laiou (Dumbarton Oaks Studies. 39). Washington, D.C., 2002. Vol. 2. P.654). Два комплекса «пещерных» монастырских помещений находятся на южных и западных склонах Монастырской и Загайтанской высот, а третий - на левом берегу р. Черной, в Каменоломной (Совет-ницкой) балке (Русские древности в памятниках искусства издаваемые графом И. Толстым и Н. Кондаковым. СПб., 1891. Вып. 4: Христианские древности Крыма, Кавказа и Киева. С. 26-30; Филиппенко В.Ф. Ук. соч. С. 35). Особенно выделяются своей простотой, отсутствием декора «пещерный» архитектурный комплекс Загайтанской скалы. Храмы здесь в основном однонефные, апсидами в них служат алтарные ниши. Следы перестроек и, вместе с тем, разрушенность, худшая сохранность сооружений, особенно восточной части, по сравнению с комплексом Монастырской скалы, могут указывать на то, что это древнейший «пещерный» комплекс в Инкерманской долине, который мог возникнуть раньше конца Х в. (Могаричев Ю.М. Пещерные церкви Таврики. С. 17-22, 29, 30). Во всяком случае, результаты раскопок показывают, что в VIII-IX вв. жители поселения на склоне Загайтанской скалы использовали для жилья как наземные постройки, так и высеченные в камне «пещеры». Некоторые из них переоборудовали из залов для скота под жилье (Суханова И.Ю. Отчет о раскопках... Л.3-5). Если учесть, что местные греки словом п|оиХьа, пгрХьа называли издавна гнездо, логово или пещеру, примеры чему находятся в топонимике Южного берега и других крымских мест, тогда Инкерман с его пещерными сооружениями тоже вполне подходил под этот эпитет (см. подборку знатока этого вопроса Бертъе-Делагард А.Л. Ук. соч. С. 85-86). Другой вариант вариант этимологии слова «фулы» уводит в область готского языка. Его прилагательное fuls означает «гнилой, тухлый» (Гухман М.М. Готский язык. М., 1958. С. 261), вполне подходящий для обозначения заболоченной низины в устье Черной реки. Кроме того надо учесть, что отсюда, по Каменоломному оврагу (Советницкой балке), через плато Сапун-горы, огибая верховья Делагардовой, Лабораторной и Килевой балок, шла дорога, которой можно было достичь Херсона (Веймарн Е.В. «Пещерные города» Крыма в свете археологических исследований 1954-1955 гг. //СА. 1958. №1. С. 75). Если это так, тогда понятно, что Константину Философу, отправившемуся к «народу фульскому» во второй половине 861 г, после возвращения от хагана хазар,

не было нужды рисковать забираться на дальнюю окраину, южный или восточный берег Крыма, и все случившееся с легендарным фульским дубом было связано с относительно недалекими, близкими окрестностями Херсона (8-10 км от города, пара часов ходьбы или того меньше морем) (см.: Житие Константина Философа (текст, комментарии) //Сказание о начале славянской письменности. М., 1981. Гл.12, С. 85-86). Ta^ro же мнения придерживались В.А. Бильбасов, С. П. Шестаков (Бкёъба-сов B.А. Кирилл и Мефодий. СПб., 1871. С. 175; Шестаков C.n. Очерки по истории Херсонеса в VI-X веках по Р. Хр. М., 1908. С. 38) и А.Л. Бертье-Делагард. Последний весьма разумно заметил, что «после длинного, утомительного пути из Хазарии, едва ли Константин мог решиться предпринять новый далекий путь, тем более, что ему приходилось спешить в Константинополь, с донесением» (Бертъе-Делагард А.Л. Ук. соч. С. 73). Этот маршрут больше соответствует представлению об условиях существования херсонитов в конце 50 — начале 60-х гг. IX в., которые, по словам современников, «...казалось, были не города жителями, сколько тюрьмы обитателями (carceris habitatores), так что не отваживались выходить, остерегаясь» (см.: Прочан СБ., Зубаръ B.M., Mapчeнкo Л.B. Ук. соч. С. 261). Не намного дальше от Херсона отправилась 30 января 861 г. «благочестивая экспедиция» во главе с архиепископом Георгием, для того, чтобы обрести мощи св. Климента Римского на островке в Казачьей бухте. Судя по содержанию источников об отыскании мощей св. Климента, все выходы Константина Философа за пределы города, когда он собирал сведения у местных жителей и вел предварительные разведки искомой гробницы, тоже проходили в окрестностях Херсона. Вокруг подстерегали конные отряды хазар или грабителей — венгров, которые с жутким волчьим завыванием нападали на одинокие группы путников из числа тех, что отваживались покидать ближайшие окрестности города. Исходя из этого, не был ли Фулами тот оставшийся не поименованным «христианский город» из Жития Константина, в успешных переговорах о снятии осады хазаров с которого участвовал императорский посланец? Первое знакомство с ним могло породить желание позже еще раз вернуться туда для укрепления благочестия здешних христиан, грешивших заблуждениями язычества. В официальных нотациях Фулы как епархия, а точнее, как автокефальная архиепископия, появилась впервые в самом начале Х в., на 48 месте, сразу вслед за Готией и Сугдеей. Херсон и Боспор стояли соответственно на 21 и 39 месте (Бертъе-Делагард А.Л. Ук. соч. С.

128, спис. А; Darrouzes J. Op. cit. №7, 99, р.274). Позднейшее, происшедшее не ранее середины XII в. соединение Фульской епархии с Сугдейской и последующее возведение их в ранг митрополии (Kennen П. О древностях южного берега Крыма... С. 131; Бертъе-Делагард А.Л. Ук. соч. С. 51; Байер Х.-Ф. История крымских готов... С. 66-67), не противоречит высказанному предположению о локализации Фул в районе Инкермана, тем более, что другой основной «подозреваемый» - городище на холме Teroem у с. Планерское надолго, до XIV-XV вв., прекратило свое существование и случилось это не позже второй четверти X в. Ссылка на консервативность церковных структур в данном случае беспочвенна (ср.: Байер Х.-Ф. История крымских готов... С. 67). Ей противоречат данные археологии. Обращает внимание, что в

80-х гг. XIV в. Херсонский архиепископ посягал на южнобережные приходы - хо-раи, находившиеся к тому времени в ведении Готского и Сугдейского митрополитов. Предстоятель Херсона «говорил и уверял, что с незапамятных времен ему принадлежит право на приход тот (Элисс)», а клирики другого хораи - Кинсануса -тоже клялись, что они всегда относились к Херсону. Едва ли это были голословные утверждения. За ними чувствуется опора на давнюю традицию, несмотря на то, что к тому времени не было уже «никого кто бы знал». Во всяком случае в итоге рассмотрения тяжбы Константинопольский патриарх Макарий, поначалу выражавший недоверие, был вынужден приказать считать «...места те и прежде и теперь подлежащими Херсонской церкви, по бывшему здесь от многих свидетельству» (см.: Архимандрит Антонин. Древние акты Константинопольского патриархата, относящиеся

к Новороссийскому краю //ЗООИД. 1867. Т. 6. С. 458-469, №CCCLV, 1382 г.; CCCLXVII, 1384 г.; CCCLXVIII, 1385 г.; CCCLXX, 1386 г.; CCCCXIX, 1390 г.; Сорочан С.Б., Зубаръ В.М., Марченко Л.В. Ук. соч. С. 352-354, 398). Значит, некие основания к такому решению были и узкая полоса побережья от Инкермана до Сугдеи периодически перекраивалась церковными иерархами после того, как Фулльская епархия вычленилась из Херсонской. Последний раз Фуллы упоминаются в соединении с Сугдеей в 1400 г. В XVI в. они возродились под названием Кафо-Фулльская епархия. В 1666 г. уже как митрополия бывшая епархия была присоединена к древней Амасии, на противоположном берегу Черного моря, а в 1678 г. - к Готии, под названием Готско-Кафская (Бертъе-Делагард А.Л. Ук. соч. С. 56, 57-58). Выходит, древнее название Фулы (Фуллы) исчезло из церковного обращения не ранее конца XVII в. и, значит, до этого времени его по давней традиции увязывали с какой-то конкретной, продолжавшей существовать после Х в. местностью, память о котором постепенно исчезла гораздо позднее, как и представление о его расположении. В этом забвении нет ничего удивительного. К примеру, по данным Мартина Бронев-ского, к последней трети XVI в. было забыто название крупного города и крепости, находившихся на Эски-Кермене, причем настолько прочно, что не только местные турки и татары, но и «сами греки не знали его имени» (Броневский М. Описание Татарии //ЗООИД. 1867. Т. 6. С. 344). Здешняя паства к XVIII в. почти совершенно утратила навык употребления греческого языка, так что даже немногочисленные грамотные священники писали греческими буквами, но на турецком языке (Серафимов С. Заметки из архива Готфийской епархии в Крыму //ЗООИД. 1867. Т. 6. С. 592). Как верно заметил А.Л. Бертье-Делагард, после выселения греков-христиан из Крыма в 1778 г. едва ли было кому сохранять предания о давно опустевших местах (Бер-тъе-Делагард А.Л. Остатки древних сооружений в окрестностях Севастополя и пещерные города Крыма //ЗООИД. 1886. Т. 14. С. 214). Думается, что уже к концу XV в. древние Фулы оказались существенно потеснены новыми топонимами - Каламита и Инкерман. Как бы то ни было, исследование всего комплекса имеющихся письменных источников позволяет наметить контуры четырех ориентиров, которые могут помочь в определении метонахождения легендарного места: его самое близкое соседство со значительной, заметной рекой Юго-Западной Таврики; близость к морю, порту и, наконец, небольшая удаленность как от Херсона, так и от Дороса (Мангупа). Если исходить из этих параметров, мы едва ли найдем более подходящий вариант, нежели район Инкермана и устья Черной речки около Севастопольской бухты. Жизнь здесь не прерывалась с эпохи поздней античности до XVIII в., что вполне соответствует позднейшим упоминаниям Фулл в церковной истории Крыма. Впрочем, поставить окончательную точку в затянувшихся поисках «зачарованного клада», пожалуй, могла бы только счастливая находка in situ соответствующего ясно читаемого эпиграфического памятника, что при нынешних темпах археологических исследований в районе Инкермана едва ли можно ожидать в скором времени, особенно если учесть, что большая часть балки Гайтани (Первомайской) с остатками средневекового поселения и «пещерными» сооружениями погребена под мощными отходами добываемого в карьере камня.

78. Житие Иоанна Готского. С. 399, 423 (в пер. В.Г. Васильевского: «Они не имеют вины»).

79. Ср.: Могаричев Ю.М. К вопросу о «хазарском наследстве» (хазарские иудеи и проблема происхождения караимов и крымчаков) //Проблемы истории, филологии, культуры. М.-Магнитогорск, 2001. Вып. 10. С. 272; Науменко В.Е. Место Боспора... С. 342; Герцен А.Г. Хазары в Доросе-Мангупе. С. 29; Герцен А.Г. Дорос-Феодоро: от раневизантийской крепости к феодальному городу //Кумуляция и трансляция византийской культуры. Материалы XI науч. Сюзюмовских чтений. Екатеринбург, 2003. С. 18.

80. Житие Иоанна Готского. С. 416. М.-Ф. Оузепи тоже подчеркивает, что мотив у Ио-

анна и «господина Готии» был един: не допустить на их земле доминирование хазар, которое, следовательно, еще не состоялось, но назревало (Auzepy M.-F. Gothie et Crimee de 750 a 830... P. 328).

81. Huкumcкuй А. Житие преподобного отца нашего Иоанна... С. 32-33, гл.9; Житие Иоанна Готского. С. 424; ср.: Айбабт А.И. Этническая история ... С. 207, 210, 215, 226 (упоминая кира Фул, автор каждый раз без каких-либо оснований называет его не иначе как «хазарский наместник» или «наместник кагана»); Науменко B.E. К вопросу о характере византийско-хазарских отношений... С. 546. Следует подчеркнуть, что в тексте источника не содержится даже намека на языческие или иудаист-ские убеждения этого «господина»-правителя. Весьма оригинально эту проблему попытался решить Х.-Ф. Байер: «Гак как в Фуллах в 787 г или немногим позже был брошен в тюрьму по приказу хазарского кагана Иоанн Готский, а после этого учреждена епископия хотзиров (хазар), ставшая архиепископией до 907 г., то можно считать доказанным, что Фуллы были хазарскими» (Байер Х.-Ф. История крымских готов... С. 94-95). Taкой классический схоластический силлогизм способен вызвать лишь удивление, ибо основывается на недоказанных положениях, в числе которых фигурирует и мифическое «епископство Хотзирон» непонятно каким образом связанное с Хазарией. Столь же надуманы представления о Фулах как о «центре хазарской администрации в Степной Tapикe», да и местонахождение этой области надо искать гораздо ближе к морю, учитывая маршрут бегства Иоанна из филаки одноименного кастрона или полисмы (ср.: Ромашов C.А. Крым в хазарскую эпоху //Хазары. Второй Международный коллоквиум. Teзиcы. М., 2002. С. 88-89).

82. Шевченко I. Релігійні місії очима Візантії //Записки наукового товариства ім. T. Шевченка. Львів, 1991. T. 222: Праці історико-філософської секції. С. 19; Даркевт

B.n. Византия и Восток//СА. 1991. №3. С. 71.

83. Житие Константина Философа. (текст, комментарии) //Сказание о начале славянской письменности. М., 1981. Гл.12, С. 85-86, 122-123, комм. 4. В такую же глубокую древность уходили некоторые элементы ритуального обряда (использование челюстей животных), связанные происхождением с культом Великой богини плодородия и местной культурной средой Горного и Южнобережного Крыма, которые демонстрируют многолетние раскопки святилища у перевала Гурзуфское Седло, несмотря на то, что в средневековье здесь функционировали уже не языческие, а христианские культовые сооружения, храмы (см.: Новтенкова Н.Г. Святилище античного времени у перевала «Гурзуфское Седло» на Главной гряде Крымских гор (устройство и атрибутика обрядности): Автореф. дис. ... канд. ист. наук /МГУ. М., 1998. С. 2, 11, 18, 21, 23). Языческим был обычай класть куски черепицы - элемент домашнего очага под голову, на верхнюю часть груди, на подбородок или на нижние части головы погребенных в плитовых могилах VIII-IX вв. И это несмотря на то, что такие могилы устраивали в пределах христианских храмов, например, на месте трехнефной базилики около с. Гончарное, и некоторые из погребений сопровождали надгробиями в виде кирпичных стел с двускатным выступом и вырезанным на тимпане георгиевским крестом в круге (Якобсон А.Л. Отчет о раскопках средневекового сельского поселения близ села Гончарное. 1968 г. //Архив НЗХТ Д. 841. Л.12, 14, 17-22, рис. 11). Яркий пример такого амбивалентного отношения местного сельского населения к религиозным вопросам демонстрирует находка в глубине топочного канала одной из гончарных печей по производству тары крупного керамического центра в Чобан-Куле, действовавшего в VIII в. Здесь были зачищены кости петуха и позвонки барана - остатки ритуального языческого обряда жертвоприношения, совершенного при постройки печи, хотя работавшие в этом приморском эргастирии гончары испытывали значительное ромейское влияние и, скорее всего, были крещены (см.: Якобсон А.Л. Средневековые гончарные печи в районе Судака //КСИИМК. 1955. Вып. 60. С. 105). Даже в районе Чернореченской долины, по соседству с таким крупным церковным центром, как Херсон, христианские по-

гребения стали появляться не ранее VI-VII вв., судя по захоронениям в верхнем слое могильника у высоты «Сахарная головка» (Фuлunneнкo B.Ф. Инкерман-Каламита...

С. 52, 71). Не мудрено, что «фульский народ» и в VIII-IX вв. не был тверд в вере, как, впрочем и большая часть населения остальной Taвpики, о которой можно было бы сказать словами из позднейшего послания епископа Феодора: «Пасет... их скорее смерть безверия. Устами они исповедуют, едва смею сказать, во спасение, ибо не веруют сначала сердцем в правду» (^лаков^т Ю.А. Епископа Феодора «Аланское послание». С. 26, §24; ср.: Прочан СБ. О положении Церкви в Крыму в

VIII-IX вв. //Церковная археология Южной Руси. Симферополь, 2002. С. 121-128).

84. Ср.: Mamo B.B. О локализации Фулл... С. 133-134; Евреи в Крыму. Краткий очерк истории иудейских общин Крыма /Сост. Ю.М. Могаричев, И.И. Вдовиченко. Симферополь, 1999. С. 12.

85. Фрэзер Дж. Золотая ветвь. М., 1986. С. 112.

86. Teм не менее, «долгие размышления», сопровождавшиеся перебором всех возможных претендентов на «фульский народ», привели Х.-Ф. Байера к самому шаткому из них - к хазарам (см.: Байер Х.-Ф. История крымских готов... С. 94-95).

87. Житие Константина Философа. С. 86; ср.: Моравско-паннонские Жития Константина и Мефодия. 1. Житие Константина Философа по рукописи XV в. бывш. Московской Духовной Академии) /^руды Словянской комиссии. T.1: Лавров П.А. Материалы по истории возникновения древнейшей славянской письменности Л., 1930. С.

25, гл.12 («се еваггелие новаго завета божиа, в нем же ся есте крестили»); Житие Константина Философа (по рукописи 1469 г.) /^руды Словянской комиссии. T.1: Лавров П.А. Материалы по истории возникновения древнейшей славянской письменности Л., 1930. С. 59, гл.12 («се евангелие новаго завета божиа, в нем се есте и крестили»).

88. Климент Охридский (IX в.) Слово похвальное Кириллу /Пер. И. Калиганова //Родник златоструйный. Памятники болгарской литературы IX-XIV веков. М., 1990. С. 317. Автор подчеркнул факт разорения, искоренения «безбожной лести» именно среди крещеной паствы: «Стадо Х(ристов)о пребезначальным свътом облистая освъти і научия правовърш» (см.: Февраля 14 преставление и похвала святому отцу Константину нареченнаго Кирила, учителя Словенску языку и Болгарску, философа. Створено Климентом //ЗООИД. 1881. T. 12. С. 57, по рукописи первой половины XVII в. из Московского Румянцевского музея).

89. Ср:. Ahrweiler H. Les relations entre les byzantins et les russes au IXe siecle //Byzance: les payset les terriociers. Bulletin d’information et de coordination de l’Association internationale des etudes Byzantines. Athenes; Paris, 1971. T.5. P. 58-62; Айбабт А.И. Крым под властью Хазарского каганата. С. 7; Moгapuчeв Ю.M. К вопросу о «хазарском наследстве»... С. 272; Байер Х.-Ф. История крымских готов... С. 90; Науменко

B.E. К вопросу о характере византийско-хазарских отношений... С. 554. Крайне редко сомнения, видимо, посещали отдельных, наиболее внимательных исследователей, но они гнали их прочь, старались переубедить себя. К примеру, А.Л. Бертье-Де-лагард пытался скрыть их за следующими рассуждениями: «...едва ли было удобно и возможно Константину только из-за дурного обычая идти проповедовать в христианскую страну, где по этому самому должны были быть свои пастыри, подчиненные какой-либо епархии; да и стоило об уничтожении простого обычая упоминать, как о подвиге особо важном; наконец, и фулльский обычай - поклонение дубу, сросшемуся с черешней и носившему названия Александра, не таков, чтобы мог свободно и долго удерживаться в христианской стране, между христианским же населением». Однако, как бы логично ни звучали эти аргументы, они входят в противоречие с текстом источника. Да и убедительность их невелика. О том, как долго держались языческие пережитки в сельской глубинке говорить не приходиться. Это непреложный факт даже для внутренних, ядровых районов Византии. Как я уже подчеркивал, в первой половине XIII в., более чем через 250 лет после проповеднических усилий

Константина Философа, в окрестностях Херсона, на территории Херсонского епископства продолжали жить аланы - «христиане только по имени», все так же нуждавшиеся в духовном поучении («не было пасущего их, хотя благовестие было для многих»), что попытался осуществить епископ Феодор, прибывший из Никеи, и из-за этого вступивший в трения с архиепископом Херсона, который увидел в этом нарушение своих прав чужаком (Кулаковский Ю.А. Епископа Феодора «Аланское послание». С. 17-18, §6-7). Поэтому, если Константин, будучи в дружеских отношениях с престарелым Херсонским архиепископом Георгием, отправился к «фульско-му народу» с ведома и благословения слабого телом, больного архиерея, в этом не было ничего предосудительного (в гл.4 Слова на перенесение мощей преславногоК-лимента сказано, что Георгия во время путешествия на остров 30 января несли на «съдалищи подвижныи»). В связи с этим интересно, как епископ Феодор оправдывал перед херсонским предстоятелем свое пастырское служение на его территории и в чем укорял гонителя: «Мы не предстояли во всенародном учении, не похитили рукоположения, чтобы он (глава Херсонской Церкви) имел право думать, что его права нарушены. Но на вопросы неких быть может и алан мы давали лишь ответы в углу (то есть частным образом). Но пусть бы нам дано было всенародно возвестить слово веры, тогда бы мы не стали ставить препоны возвещавшему, мы бы дали ему возможность видеть учение об Умершем и Воскресшем» (Кулаковский Ю.А. Ук. соч.

С. 18, §7). Следовательно, даже в массовой проповеди среди прихожан чужой епархии епископ Феодор не видел серьезного нарушения и вполне справедливо подозревал своих обидчиков в политических кознях. Поэтому нет оснований подозревать в выдумке составителя пространного Жития Констатина /Кирилла и видеть в эпизоде с «фульским народом» только агиографический штамп, необходимый для прославления героя. Наведение порядка в пограничной епархии в то время как хазары то и дело возбуждали гонения против христиан в каганате не воспринимается как малозначительный эпизод, не достойный упоминания.

90. Еще раз следует подчеркнуть, что таковой она станет, как и прочие крымские архиепископства, очевидно, не ранее последней четверти XIII в., судя по упоминанию об этом событии в экфесисе епархий времен Андроника Палеолога (1282-1328) (см.: Кеппен П. О древностях южного берега Крыма... С. 67-68, прим.96; Богданова Н.М. Церковь Херсона в Х-ХУ вв. //Византия. Средиземноморье. Славянский мир. М.,

1991. С. 20-32).

91. В Списке де Боора (Койіае ^аигогиш), составленном, скорее всего, между 787 г. и 870 г., она названа под общим заголовком «Порядок предстоятельства священнейших патриархов, митрополитов и автокефальных (епископов)» (Та£ьст прокатг|є8рьаст тоу остютатоу патрьархгру, |ієтропоХьтоу каь аитокєпт|аХоу) и под подзаголовком «Митрополичьи» (оь фпо цетропоХьтаст) как «35 епархия Гот-фия (ЬН ерагсЫа ОоИЬіав), а в схолии в конце того же перечня «37 епархия Готфия» (Ь2 ерагсЫа ОойЬіав) (Баггошея І.А.А. Коїіїіае ерівсораШиш... №3, 42. Р.231; №3, 611-618; р.241-242, №3, 777-779, р.245). Неправдоподобным выглядит даже не то, что эта новая церковная единица (митрополия, судя по подзаголовку, или автокефальная епископия, судя по тексту) была создана к концу IX в., не говоря уже о конце VIII в., а то, что она могла охватывать столь обширные хазарские территории и иметь там «епископства». По мнению А.Г. Герцена и Ю.М. Могаричева, «после подавления выступления хазарам удалось установить полный контроль над значительной частью византийских владений в Таврике», то есть, выходит, тех самых владений, которые эти же авторы считали едва ли не «самостоятельными политическими единицами». И, якобы, именно поэтому для христианского населения «...на подвластной хазарам территории» были созданы восемь (или даже девять, считая собственно Готскую) новых епископских кафедр (см. Герцен А.Г., Могаричев Ю.М. К вопросу о церковной истории Таврики в VIII в. С. 112-113, 115; Гадло А.В. К истории Восточной Таврики УШ-Х вв. //АДСВ: Античные традиции и византийские реалии.

Свердловск, 1980. С. 139). О том, что среди населения Хазарии были христиане сомнений нет, но вот в то, что «Готская митрополия охватывала огромные территории, в состав которых входили, в частности, земли Хазарии в Крыму, Приазовье, на Северном Кавказе и в Нижнем Поволжье», поверить невозможно (ср.: Коновалова И. Христианство в Хазарии //Хазары. Второй международ. коллоквиум. Тезисы. М.,

2002. С. 60). Получается, что хазарские власти, в массе своей преимущественно иудаисты, мусульмане или даже язычники, вопреки собственным политическим интересам были озабочены проведением христианизации в своих собственных владениях на территории Крыма и в обширных областях за его пределами (sic!). Подобное утверждение само по себе абсурдно. Кроме того, оно входит в противоречие с содержанием Жития Константина, где ни слова не говорится о епископствах в Хазарии. Несомненно, что с их предстоятелями не избежал бы встречи посланец василев-са и Константинопольского патриарха во время своей миссии к хагану во второй половине 861 г. Между тем его контакты ограничились архиереем Херсона, архиепископом Георгием, и даже не коснулись церковных иерархов Готфии и Фул, вероятно, по той простой причине, что последние, если и существовали, то находились под властью главы Херсонской архиепископии. Ни одна прочая нотиция епископатов, даже если она упоминает Хазарию, не называет ее епископов или епископа. Поэтому заслуживающей внимания представляется высказанная впервые в 1929 г.

В.Мошиным точка зрения о том, что в «епархиях» Готской «митрополии» Списка де Боора следует видеть не официальный документ, а задуманные наброски церковной организации Хазарии. Основой для ее структурирования посужили сведения, полученные Константином Философом во время пребывания в Хазарии, где ему могли рассказать о географии христианских общин в каганате, и именно эта информация легла в основу последних данных нотиции в виде своеобразного миссионерского «проекта будущей христианской организации» на этих землях, так и оставшегося в полной мере нереализованным в силу ряда внешних и внутренних политических причин (см.: Мошин В. Eparchia Gotthias в Хазарии в VIII в. С. 149-156; Vasiliev A.A. The Goths in the Crimea. Cambridge (Mass.), 1936. P. 97-104; Иванов С.А. Византийская религиозная миссия X-XI вв. С. 67; Байер Х.-Ф. История крымских готов... С. 57; Науменко В.Е. Церковно-политические контакты Визатий-ской империи и Хазарского каганата в середине IX в. //Хазары. Второй Международ. коллоквиум. Тезисы. М., 2002. С. 74-76; Науменко В.Е. Notitia К. де Боора как источник по церковно-политическим контактам Византии и Хазарского каганата в середине IX в. //Церковная археология Южной Руси. Симферополь, 2002. С. 129-138; Науменко В.Е. К вопросу о характере византийско-хазарских отношений в конце VIII — середине IX вв. С. 551-554). Еще более категоричны на этот счет вполне достоверные данные писем патриарха Николая I Мистика (№68, 106), написанных, скорее всего, вскоре после марта 919 г. и до начала 920 г. В них он обращался с просьбой к архиепископу Херсона и, очевидно, к новоназначенному стратигу города содействовать делу христианизации Хазарии и удовлетворить просьбу посланцев из Хазарии о постановлении им епископа, которого следовало рукоположить в Константинополе (см.: Nicolas I. Patriarch of Constantinople. Letters /Ed., transl. by R. Jenkins, L. Westerink. Washington, 1973. P. 314-315, №68; p. 388-391, №106; р.553; Сорочан С.Б., Зубаръ В.М., Марченко Л.В. Ук. соч. С. 311). Следовательно, христианские общины в Хазарии в начале Х в. были, а вот своего епископа, способного рукополагать пресвитеров, не было, и значит, упомянутые в Нотиции де Боора церковные центры, входившие в состав епископства Готфии, нельзя принимать за реальные византийские епископства VIII-IX вв. на территории хазар.

92. Айбабин А.И. Этническая история... С. 211-212.

93. Ср.: Герцен А.Г. Крепость Дорос: византийско-хазарское пограничье в Таврике. С. 118; Герцен А.Г.Между Боспором и Херсоном: хазары в Доросе. С. 62.

94. См. Константин Багрянородный. Об управлении империей. С. 369, комм.7; Gregoriou

Тоаппійои М. Паракцє каь птостє той тг|Є|іатькои тг|Є|іои. ТЬевваІопіке, 1985. Б.165.

95. Византийский военный трактат «Бе са$1:гаше1а1:іопе» /Пер. В.В. Кучмы //ВВ. 2002. Т. 61 (86). Гл.1, С. 285, комм.17; гл.19, С. 301, гл.20, С. 304.

96. См.: Пигулевская Н.В. Законы химьяритов //Пигулевская Н.В. Сирийская средневековая историография. Исследования и переводы. СПб., 2000. С. 44.

97. Житие Иоанна Готского. С. 416-417, гл.5.

98. Пиоро И.С. Крымская Готия. К., 1990. С. 89; Піоро І.С. Кримські готи в світлі істо-рико-археологічних та етнологічних досліджень //Археологія. 2000. №3. С. 23; Сидоренко В.А. «Готы области Дори» Прокопия Кесарийского и «длинные стены» в Крыму //МАИЭТ. 1991. Вып. 2. С. 115; Науменко В.Е. К вопросу о характере виза-тийско-хазарских отношений... С. 546; ср.: Византийский военный трактат... Гл. 15,

С. 299, комм.73; гл.19-20, С. 301-304.

99. Герцен А.Г. Рассказ о городе Феодоро. Топографические и археологические реалии в поэме иеромонаха Матфея //АДСВ. Екатеринбург, 2001. Вып. 32. С. 261-262.

100. См.: Айбабин А.И. Этническая история... С. 209, 227; Байер Х.-Ф. История крымских готов... С. 71; Науменко В.Е. К вопросу о характере византийско-хазарских отношений... С. 545.

101. Герцен А.Г.Археологические исследования караимских памятников в Крыму //МАИЭТ. 1998. Вып. 6. С. 746; ср.: Могаричев Ю.М. Пещерные церкви Таврики. С.

70.

102. Евреи в Крыму. С. 16, 17; Герцен А.Г. Хазары в Доросе-Мангупе. С. 29; Герцен А.Г. Дорос-Феодоро: от ранневизантийской крепости к феодальному городу. С. 18, 19.

103. Невзирая на предлагаемую протяженность «хазарского периода» в три четверти столетия или больше, А.Г. Герцен в противоречие к этому пишет о «кратковременном захвате крепости хазарами», не отразившемся на материальной культуре населения (ср.: Герцен А.Г. Крепость Дорос... С. 119; Герцен А.Г. Хазары в Доросе-Мангупе. С. 29, 32). В.Е. Науменко ограничивает хазарский контроль «над горной частью Крымского полуострова» после восстания Иоанна Исповедника «несколькими десятилетиями», тоже отмечая, что гарнизон в Доросе был размещен на «короткое время» (Науменко В.Е. К вопоросу о характере византийско-хазарских отношений... С. 545).

104. Герцен А.Г.Ранневизантийские крепости Юго-Западной Таврики //Византия и Крым. Международ. конф. Симферополь, 1997. С. 34; Герцен А.Г. Между Боспором и Херсоном: хазары в Доросе. С. 62; ср.: Баранов И.А. Таврика в эпоху... С. 58.

105. Герцен А.Г., Науменко В.Е. Керамика К-Х! вв. из жилого комплекса на мысе Тешк-ли-бурун//АДСВ. Екатеринбург, 2001. Вып. 32. С. 128.

106. Бармина Н.И. Мангупская базилика в свете некоторых проблем крымского средневековья //Византия и средневековый Крым (АДСВ. Вып. 27). Симферополь, 1995. С.

81-83.

107. Ср.: Науменко В.Е. Место Боспора... С. 345. К тому же в отношении Саркела Константин Багрянородный отмечал, что в нем держали 300 «таксеотов», очевидно, из числа воинов регулярного царского войска, то есть наемных ларсиев (арсиев), тюрок-мусульман, которые сменялись «по времени поочередно» (ката хлроуоу єуаХХастстоцєуоь), а вовсе не «ежегодно», как обычно переводят этот пассаж (Константин Багрянородный. Об управлении империей. Гл. 42. 22-23, С. 170-171).

108. Герцен А.Г.Византийско-хазарское пограничье в Таврике //История и археология Юго-ЗападногоКрыма. Симферополь, 1993. С. 62; Герцен А.Г. Эпоха средневековья //Греки в истории Крыма. Симферополь, 2000. С. 19. Впрочем, с не меньшим основанием можно считать, что хазарский топоним Кут, упомянутый в письме хагана Иосифа около середины Х в. имел отношение к Чуфут-Кале или к любому другому хазарскому опорному пункту в Юго-Западном Крыму на отрезке между Алубихой (Алупкой) и Манкутом (Мангупом).

109. Beймapн E.B. Оборонительные сооружения Эски-Кермена (опыт реконструкции) //Истрия и археология древнего Крыма. М., 1958. С. 53; Beймapн E.B. «Пещерные города» Крыма //Проблемы истории «пещерных городов» в Крыму. Симферополь,

1992. С. 165.

110. Баранов И. А. Taвpикa в эпоху... С. 151-152; ср.: Хволъсон Д.А. Еврейские древности в Крыму //Груды I Археологического съезда: В 2 т. М., 1871. T. 2. С. 853-859; Хволъсон Д.А. Сборник еврейских надписей из Крыма. СПб., 1884. С. 276.

111. Лебедев B. В. К источниковедческой оценке некоторых рукописей собрания А. С. Фирковича//ПС. 1987. Вып. 29. С. 57-61.

112. Айбабт А.И. Основные этапы истории городища Эски-Кермен //МАИЭТ 1991. Вып. 2. С. 46-47; Moгapuчeв Ю.M. Пещерные церкви Taвpики. С. 40-44.

113. Паршта E.А. ^ржище в Партенитах //Византийская Taвpикa. К., 1991. С. 93; ср.: Айбабт А.И. Крым под властью Хазарского каганата. С. 7. А.И. Айбабин противоречит себе, когда отмечает, что извлеченные из слоя «северопричерноморские амфоры 1-3 типов второй половины VIII-IX вв., гончарные фляги и византийские монеты Михаила I (811-813 г.), Василия I с соправителем Константином (869-879 г.) демонстрируют гибель усадеб в более позднее время» (Айбабт А.И. Этническая история ... С. 210).

114. Панченко Б. Шесть моливдовулов из Партенита //ИАК. 1906. Вып. 18. С. 161-162, №2-3, рис. 2-3; ср.: Романчук А.И., Шандровская B.C. Введение в византийскую археологию и сфрагистику. Екатеринбург, 1995. С. 79-80, рис. 26. Выражаю благодарность Е.В. Степановой за консультацию по поводу уточнения содержания и датировки этих печатей.

115. Ср.: Noonan T. Byzantium and the Khazars: a Special Relationship? //Byzantine Diplomacy. London, 1992. P. 109-132.

116. Parthey G. Hieroclis Synecdemus et Notitiae grraeca episcopatuum. Berolini, 1866. №IX.; cp.: Darrouzes J. A. A. Notitiae episcopatuum... №3, 42, p.231; №3, 611-618, 777-779, p.241-245; Науменко B.E. Церковная география Taвpики... С. 9-20. Очевидно, собственно к территории Крыма конца VIII-IX вв. относились «епархия Готфия», а также Херсон, Воспор, Сугдея и, возможно, Фуллы и Хотзирон. О последних двух упоминается в схолии к списку митрополий Нотиции де Боора: «- 37 епархия Готфия, а) Хотзирон близ (поблизости, вблизи) Фулл и Харасия (тои Xr|apaaiou), что считают (называют) Черная Вода (evo Xєyєтal то Mawpov Nepov)» (Darrouzes J.A.A. Op. cit. №3, 777-779, p.245). Достаточные ли это основания, чтобы вслед за А.А. Васильевым и другими считать Хотзирон именно и только епископией, а под хотзирами — обитателями Хотзирона видеть хазар? (см.: Vasiliev A.A. The Goths in the Crimea. P. 98; Ahrweiler H. Les relations entre les byzantins et les russes... P. 44-71; Баранов И.А. Taвpикa в эпоху... С. 153; Cuдоренко B.А. К вопросу о Фуллах и Доросе. С. 585-586; Mamo B.B., Фарбей O.M. Християнізація тюрко-болгар Криму... С. 75; Айбабт

А.И. Этническая история... С. 208; Байер Х.-Ф. История крымских готов... С. 57; Науменко B.E. Notitia К. де Бора как источник... С. 130-131) Во всяком случае, ничто не мешает понимать под этим названием вполне конкретное место, может быть, центр округа, области, какое-то крупное поселение, полисму или кастрон в Taвpикe, причем не обязательно в восточной ее части, как полагали А. В. Гадло и А.И. Айбабин, ибо ближними ориентирами названы точно не локализованные Фуллы и некая Маврон Нерон, не исключено, Черная речка (ср.: Гадло А^. Византийские свидетельства о Зихской епархии... С. 101). Впрочем, Ю.А. Кулаковский отождествлял Маврон Нерон - «Черную Воду» с именем Харасий (X^apaaiou), в котором считал возможным видеть татарский Карасу, то есть южный приток р. Салгира, на котором стоит Карасу-базар (^лаков^т Ю. Прошлое Tавpиды. Краткие исторические очерки. К., 1906. С. 69). Г. Моравчик по началу предполагал под словом Хотзирон некий тюркский народ, но затем стал видеть в нем кальку с этнонима акациры, всре-чающегося уже в V в. (Moravcsik G. Byzantiniturcica. Berlin, 1958. Bd.2. S.346-347;

Moravcsik G. Byzantinische Mission im Kreise der Tuerkvoelker an der Nordkueste des Schwarzer Meers //Proceedings of the XIII International Congress of Byzantine Studies. London, 1967. P. 22). Астиль, следующий в схолии после Хотзирона, как будто связывают в этой приписке с одноименный рекой Хазарии - Волгой (Итилем), но, дабы не возникло недоразумение, подчеркивают их отличие (о АсттеХ, evo Хеуетаь о АсттеХ о тотар.ост тест Хла£арьаст, есттьу 8е касттроу - «б) Астиль, что считают (называют) Астиль река Хазарии, а это кастрон»). Ю.А. Кулаковский тоже видел в этом названии не гидроним, а самую позднюю столицу хазар - Астиль-Итиль. Поэтому есть основания помещать названные после него другие топонимы и одновременно церковные центры (о ХгриаХш, о Оуоуоироу, о Ретеу, о Оиуоу Хуалис, Оногурон, Ретег, Унон) вплоть до Таматархи на восточном берегу Керченского пролива, якобы, входившие в IX в. в епархию Готфия, вне пределов собственно «страны готов» (ср.: Науменко В.Е. Nititia К де Бора... С. 131-132). Впрочем, основания для этого шаткие, поскольку подобные «этнические» названия мест, обнаруживающие связь с булгарами-оногурами, гуннами, тюрками, могли встречаться и в Юго-Западном Крыму, примером чему служить упоминаемый в церковных документах последней четверти XIV в. южнобережный хлорост, именовавшийся Аланией (ten Alanian) (Acta et diplomata graeca medii aevi sacra et profana /Collecta ediderunt F. Miklosich, I. Mflller. Vindobonae, 1862. Vol.2. №355, 370, 419). Этнонимы фигурируют и в названии епархий, на что, к примеру, указывают первая редакция Минология Василия (конец Х — начало XI в.) и Кларомонтанский синаксарь, где под 10 ноября значится память «св. Ефрема, исповедника и епископа Гуннии» (Сергий. Полный месяцеслов Востока. М., 1997. Т. 2. Ч.1. С. 350). Вопрос лишь, совпадает ли она с тем «Уноном», что назван в Нотиции де Боора и можно ли рассматривать ее в качестве следов «35-ой (37-ой) епархии - Готфии»? Иоанн Скилица упоминул о «еписко-пии Туркии», какая существовала у венгров во второй половине Х в. (Ioannis Scylitzae Synopsis historiarum /Ed. I Thurn. Berolini; Novi Eboraci, 1973. Р. 239. 69-70). К тому же надо учесть особенность византийской этнонимии, где «этнические термины не являются этниконами в узком и строгом смысле слова, но включают в себя обширную область географо-культурно-бытовых характеристик» (Бибиков М.В. Скандинавский мир в византийской литературе и актах //Скандинавский сборник. 1986. Вып. 30. С. 101). Но совсем невероятно, чтобы названия епархий были связаны не с конкретными центрами, городами или крепостями, а с гидронимами. Во всяком случае, в византийских источниках нет надежных прецедентов такого рода. Поэтому нет оснований видеть в Хуалисе — Хвалисе Каспийское море, а в Ретеге Р. Терек, как бы остроумно ни выглядели эти догадки (См.: Vasiliev A. The Goths in the Crimea. P. 97-104; Иванов С.А. Византийская религиозная миссия X-XI вв. с точки зрения византийцев //Вестник Российского гуманитарного научного фонда. 2000. №3. С. 67).

117. Артамонов М.И. История хазар. С. 325. Оригинальную, но ничем не подкрепляемую, более того, входящую в противоречие с другими источниками версию предложил В.В. Сухоребров, по мнению которого Готскую епархию не включили в нотиции первой половины IX в. потому, что официально она как бы «не существовала» для Константинополя, поскольку находилась на иконопочитательских позициях и ее иерархи не признавались патриархом и василевсом (Сухоребров В.В. Крымский полуостров в иконоборческую эпоху //Православные древности Таврики. К., 2002.

С. 80, прим.2). Как уже указывалось на примере реакции местных жителей относительно выступления Иоанна Исповедника, оппозиционные настроения в Готфии по отношению к официальному Константинополю не стоит преувеличивать и, значит, едва ли на местных христиан смотрели бы как на изгоев ромейской Церкви, недостойных общения. Тон писем Феодора Студита в Юго-Западную Таврику тоже не позволяет считать ее обитателей, в том числе монашествующих, стойкими, образцовыми иконодулами (Theodori Studitae epistulae //PG. 1862. T.99. Col. 1344-1345,

1520-1523; К епископам, сосланным ради Христа в Херсон (XCII) //Творения св. отца нашего и исповедника преп. Феодора Студита в рус. пер. СПб., 1908. Т. 2: Письма к разным лицам. С. 454-455 (письмо XCII), 553-555 (письмо CLXIV)).

118. См.: Oikonomodes N. Le «systeme» administratif byzantin en Crimee aux IXe — Xe s. // МАИЭТ. 2000. Вып. 7. Р. 321; Науменко В.Е. К вопросу о характере византийско-хазарских отношений... С. 544.

119. Важно иметь в виду, что слово цетротоХш могло означать и церковный центр, и «главный город», «столицу» провинции в политико-административном смысле. Именно так в Чудесах св. Димитрия упоминается «богохранимая митрополия фес-салоникийцев» (е тлеонлфХактост тоу ТлестстаХоуькеоу цетротоХш), которая превосходила все прочие центры Фракии, а также город Сирмий - «митрополия» провинции Паннония (Чудеса св. Димитрия Солунского //Свод древнейших письменных известий о славянах. Т.2 (VII-IX вв.). М., 1995. С. 102. 13-24, §117; С.

168. 9-10, §284; С. 186, комм. 20). Принятие этой поправки снимает надуманную необходимость возводить епархию Готфия в ранг некой огромной церковной митрополии, ибо таковой она впервые упоминается только в XIII в., а для второй половины VIII в. проблематична даже как автокефальная епархия (Герцен А.Г., Могаричев Ю.М. К вопросу о церковной истории Тарики в VIII в. С. 110-112; Могаричев Ю.М. Иоанн Готский и образование Готской епархии. С. 24-25).

120. Следы пожара археологически прослеживаются в средней части плато, у Лагерной балки недалеко от большой мангупской базилики, но они с трудом поддаются датировки по причине невыразительности слоев. Определенно можно лишь сказать, что они относятся к концу раннего средневековья (подр. см.: Хволъсон Д.А. Еврейские древности в Крыму. С. 858; Хволъсон Д.А. Сборник еврейских надписей... С. 276; Айбабин А. Крым под властью Хазарского каганата. С. 7; Герцен А.Г. Система оборонительных сооружений Мангупа: Автореф. дис. ... канд. ист. наук. Л., 1984. С. 20; Герцен А.Г. Крепостной ансамбль Мангупа //МАИЭТ. 1990. Вып. 1. С. 135, 137; Баранов И.А. Таврика в эпоху... С. 58; Баранов И. А. Административное устройство раннесредневекового Херсона //МАИЭТ. 1993. Вып. 3. С. 141; Герцен А.Г. Византийско-хазарское пограничье в Таврике. С. 64; Герцен А.Г. К проблеме типологии средневековых городищ Юго-Западной Таврики //Византия и средневековый Крым (АДСВ. Вып. 27). Симферополь, 1995. С. 87; Герцен А.Г. Мангуп. Город в крымском поднебесье. Симферополь, 2001. С. 13, 28-29). Х.Ф. Байер предполагает участие в этой перестройке некоторых укреплений Дороса также и готов, которые, по его мнению, оставались друзьями хазар «в течение многих веков после подавления готского восстания в конце VIII в.» (sic!) (Байер Х.-Ф. История крымских готов... С. 106-107).

121. Веймарн Е.В., Лобода И.И., Пиоро И.С., Чореф М.Я. Археологические исследования столицы княжества Феодоро //Феодальная Таврика. Материалы по истории и археологии Крыма. К., 1974. С. 137-139.

122. Герцен А.Г.Ранневизантийские крепости Юго-Западной Таврики //Византия и Крым. Международ. конф. Симферополь, 1997. С. 34; Герцен А.Г.Мангуп. С. 29.

123. Герцен А.Г. Между Боспором и Херсоном: хазары в Доросе. С. 63; Герцен А.Г. Хазары в Доросе-Мангупе. С. 33.

124. Показательно, что на некрополе Эски-Кермена зафиксировано лишь одно несомненно салтовское погребение (Айбабин А.И. Хронология могильников Крыма позднеримского и раннесредневекового времени //МАИЭТ. 1990. Вып. 1. С. 25, мог. №243; Айбабин А.И. Основные этапы истории городища Эски-Кермен. С. 46). Похоже, это городище, как и крепость на Чуфут-Кале, никогда не были хазарскими.

125. Айбабин А.И. Крым под властью Хазарского каганата. С. 7; Баранов И.А. Таврика в эпоху... С. 58-59; Баранов И.А. Таврика в составе... С. 14; Кутайсов С.В. Салтовские памятники Северо-Западного Крыма //Сугдея, Сурож, Солдайя в истории и культуре Руси-Украины. Материалы науч. конф. К.; Судак, 2002. С. 156.

126. См.: Гapкaвu А. Сообщения о хазарах. А. Хазарские письма //Еврейская библиотека. Историко-литературный сборник/Изд. А.Е. Ландау. СПб., 1879. T. 7. С. 160.

127. Лопарев Хp.M. Византийския Жития святых VIII-IX веков //ВВ. (1911) 1913. T. 18. С. 11-13; Лопарев Хp.M. Греческие жития святых VIII и IX веков. Ч.1. - Пг., 1914. С. 235-236. На это же обстоятельство и со ссылкой на тот же источник указывала Элен Арвейлер (Ahrweiler H. Les relations entre les byzantins et les russes au IXe siecle. P. 66). Очевидно, не зная о наблюдении Хр.М. Лопарева, К. Цукерман отнес его к числу «появившихся недавно недоразумений», ибо, по его мнению, в тексте Жития нет абсолютно никаких сведений об угрозе Херсону и даже упоминаний хазар (Zuckerman C. Shot Notes. Two Notes on the Early History of the Thema of Cherson. P. 221; Цукерман K. Вопросу о ранней истории фемы Херсона. С. 320). С последним можно отчасти согласиться, хотя удерживать в Херсоне желавших покинуть его во время начала правления Михаила II могла лишь угроза со стороны хазар, нападение на город и его окрестности, а не толпа фанатично настроенных поклонников святого. Венгры если и появятся здесь, то не ранее, чем через 10-15 лет.

128. La Vie grecque de S.Jean le Psichaite, confesseur sous le regne de Leon l’Armenien (813-820) /Ed. P.C. Van den Ven //Le Museon. Etudes philologiques, historiques et religieuses. Nouvelle Serie. Louvain, 1902. T.3. P. 118. 13-18, §8.

129. La Vie grecque de S.Jean le Psichaite... P.120, §9. Р.Х. Лопарев, приведя цитату из Жития, отметил, что «в другом списке чтение значительно отличное» и что составитель пользовался разными вариантами предания, пытаясь их объединить. Отсюда искусственная затушеванность насильственности в поездке святого (см.: Лопарев Хp.M. Византийския Жития святых... С. 12-13). Teм не менее Х.-Ф. Байер все же полагает, что речь шла не о ссылке, изгнании Иоанна в Херсон, а о его добровольном туда приезде, хотя вслед за ним по не совсем понятным причинам все же последовало бегство. Но «толпа», мешавшая возвращению святого и его ученика в Византию, подана исследователем как те племена, приближенные к Боспору, что стекались к Иоанну, а сам отъезд неправильно понят как состоявшийся не из Херсона, а из Боспора (см.: Байер Х.-Ф. История крымских готов... С. 351-352).

130. La Vie grecque de S.Jean le Psichaite... Р.118-120, §8-9; Лопарев Х. Византийские Жития... С. 12-13. Отбытие Иоанна с его учеником в Константинополь могло произойти не раньше весны 821 г., после выхода указа Михаила II об амнистии потерпевшим при Льве Армянине, «свинье в грязи нечестия», но, с другой стороны, едва ли это случилось позже лета того же года, когда восстание Фомы Славянина набрало силу и охватило азиатские и европейские владения Византии. При этом Вукелларий, Пафлагония, Кивирриоты стали на сторону мятежника, тогда как Михаила II поддержали европейская часть Империи, Оптиматы, Опсикий, Фракисий, Армениак, Халдия, а уже в декабре 821 г. даже Константинополь оказался блокирован и суши, и с моря (Продолжатель Феофана. Жизнеописания византийских царей /Изд. Я. Н. Любарский. СПб., 1992. С. 26-35, кн. II. 10-19; Treadgold W. A History of the Byzantine State... P. 434-435). Вероятно, именно поэтому Хр.М. Лопарев считал, что беглецы могли покинуть Херсон лишь осенью 823 г., после окончательного подавления мятежа в середине октября и нормализации ситуации в столице (см.: Лопарев Хp.M. Византийские Жития... С. 13), но это слишком долгий, а потому нереальный срок для «отдыха» Иоанна в Крыму, если учесть, что он начался весной-летом 821 г.

131. Ср.: Хождение апостола Андрея в стране мирмидонян /^руды В.Г. Васильевского. СПб., 1909. T. 2. Вып. 1. С. 268-269.

132. Ср.: Moгapuчeв Ю.M. К вопросу о политической ситуации в Taвpикe в середине

IX в. //Сборник Русского исторического общества. М., 2002. №4 (152). С. 48-53.

133. Высота расположения храма от подошвы скалы указывается исследователями по разному: около 35 футов (А.Л. Бертье-Делагард), 6-7 сажень (В.В. Латышев), 25-30 м (Ю.М. Могаричев), 30-40 м (В.Ф. Филиппенко), что, очевидно, объясняется его труднодоступностью (подр. см.: Бертъе-Делагард А.Л. Остатки древних соору-

жений в окрестностях Севастополя и пещерные города Крыма //ЗООИД. 1886. T. 14.

С. 232-234; Латышев B.B. Сборник греческих надписей христианских времен из Южной России. С. 40-42, №33; Латышев B.B. Заметки к христианским надписям из Крыма (по сообщениям А.Л. Бертье-Делагарда) //ЗООИД. 1897. С. 151 (по словам Бертье-Делагарда, он добирался к храму «с опасностью жизни, при помощи лестниц и веревок); Moгapuчeв Ю.M. Пещерные церкви Tapики. С. 11-13; Фштпенко B.Ф. Инкерман-Каламита: крепость и монастырь. С. 21-22).

134. Бертъе-Делагард А.Л. Ук. соч. С. 233-234.

135. Латышев B.B. Заметки к христианским надписям... С. 150-151, к №33.

136. Ср.: Гайдуков H.E. К вопросу о датировке пещерного храма с баптистерием пещерного города Tene-Кермен //Культовые памятники в мировой культуре: археологический, исторический и философский аспекты. V Международ. Крым. конф. по рели-говед. Севастополь, 2003. С. 17-18.

137. Латышев B.B. Сборник греческих надписей... С. 42. Эту дату принимает В.Ф. Филиппенко, много лет занимавшийся памятниками Инкермана (Фштпенко B.Ф. Ин-керман-Каламита... С. 21-22). По архитектурным аналогиям и сходству имен похороненных (Афка) с именем из приписки на полях Судакского синаксаря («Андроник Апка, сын протопопа Ми...») Ю.М. Могаричев датирует время сооружения храма

XIII-XIV вв., но аналогии эти, как и у Бертье-Делагарда, весьма условны, а созвучие греческих имен (Aтr|кa-A•п■кa), на которое обратил внимание уже В.В. Латышев, тоже ни о чем не говорит (см.: Moгapuчeв Ю.M. Пещерные церкви... С. 11-13; Архимандрит Антонин. Заметки XII-XV века... С. 597, №7).

138. См.: Oikonomides N. Les listes de preseance byzantines de IXe et Xe siecles. Paris, 1972. P. 41-63.

139. Сохранившаяся часть надписи читается вполне ясно, но уловить ее смысл не удается. В.В. Латышев поместил ее среди надгробных памятников, однако она слишком длинна и к тому же ее начало и концовка на других частях карниза выполнены все в ту же одну строку (Латышев B.B. Сборник греческих надписей... С. 35, №28).

140. Codex traditionum ecclesiae Ravennatis nunc Monachii asservatus /Ed. J. Bernhardt. -Mйnich, 1810. №69, 105, 153.

141. Ср.: Бородт О.Р. Равеннский экзархат. Византийцы в Италии. СПб., 2001. С. 75.

142. Koнcmaнmuн Багрянородный. Об управлении империей. Гл. 42. 41-44, С. 172-173; Theophanes continuatus e rec. I. Bekkeri. Bonnae, 1838. Р.123-124.

143. Ср.: Цукерман K. К вопросу о ранней истории фемы Херсона. С. 320; Moгapuчeв Ю.M. К вопросу о политической ситуации в Taвpикe в середине IX в. С. 50.

144. Сочинения Константина Багрянородного «О фемах» и «О народах» /Пер. Г. Ласки-на. М., 1899. С. 43; см.: Шене Ж.-K. Поздний архонт на примере Херсона //МАИЭТ 2000. Вып. 7. С. 315.

145. Parthey G. Hieroclis Synecdemus et Notitiae graeca episcopatuum. Berolini, 1866. №II, 54; №VI, 84; Лтшщ E.Э. К вопросу о городе в Византие в VIII-IX вв. //ВВ. 1953. T.

6. С. 117; Ostrogorsky G. Geschichte des Byzantinischen Staate. Mйnchen, 1975. S.169-171; Treadgold W. A History of the Byzantine State... Р. 443; cp.: Martin-Hisard B. La domination byzantine sur le litteral oriental du Pont Euxin (milieu du VIIe — VIIIe siecles) //Byzantino-bulgarica. 1981. T. 7. 141, 156; Цукерман K. Два этапа формирования древнерусского государства //Археологія. 2003. №1. С. 80 (о набеге народа Рос на Пропонтиду и Амастру, возможно, в начале 830-х гг., согласно свидетельству Жития Георгия Амастридского, и о прибытии в Византию послов от русов с мирной миссией около 837-838 гг.). Отражением этого внимания является происходящий из Херсонеса моливдул стратига северомалоазийской фемы Армениаков с резиденцией в Евхаите, который хранится в частной коллекции К.Д. Смычкова (размеры: диаметр — 20 мм, толщина — 5 мм). На его лицевой стороне - крестообразная монограмма обращения к Богоматери (тип V по В. Лорану), а в углах тетраграмма [тЬ <то [8ou]X[o] - «Богоматерь, помоги твоему рабу ...» К сожалению, печать

не сохранила имя владельца из-за смещения оттиска вверх. Надпись на обороте, размер литер, их расположение дают основания говорить о легенде в четыре строки и о том, что владелец моливдула был в сане императорского спафария (^[астьХько] стЫатларю] [каь] сттра[теуо] тоу Ар|а[еуьакоу]). На основании эпиграфических особенностей шрифта, формы знака сокращения, отдельных эпиграфических признаков в начертании литер, вида кружка печать может быть датирована второй четвертью IX в., но не ранее 30-х гг., то есть как раз тем временем, когда на южном побережье Понта и в Таврике назрели и стали постепенно осуществляться комплексные территориальные военно-административные преобразования. Хочу поблагодарить К.Д. Смычкова за возможность познакомиться с некоторыми материалами его коллекции.

146. Theophanes Continuatus. Р. 122-123; Продожатель Феофана. С. 58 (III, 28); Константин Багрянородный. Об управлении империей. Гл.42. 30-33, С. 170-171.

147. Ср.: Шене Ж.-К. Поздний архонт на примере Херсона. С. 310.

148. Шене Ж.-К. Ук. соч. С. 315. Ранг катепана был выше ранга турмарха и вообще у стратигов и катепанов, как следует из источников Константина Багрянородного, были разные задачи (Constantini Porphyrogeniti imperatoris De ceremoniis aulae byzantinae libri duo graece et latine, e rec. Io. Iac. Reiskii. Bonnae, 1829. Vol. 1. Р. 657. 2-4). К примеру, в феме Кивирриотов в правление Льва VI был стратиг как руководитель, эк просопу василевса, и был катепан «столицы» военно-административной области Атталии, притязания которого на руководство стратиг отверг на основании того, что в феме не может быть двух стратигов (тлеца 8ш сттратеуоист ехлеьу ои бфуатаь) (Constantini Porphyrogeniti imperatoris De ceremoniis... Р. 50. 169-183; Константин Багрянородный. Об управлении империей. С. 228-231, гл.50. 182-187). Следовательно, катепан Пафлагонии должен был быть подотчетен стратигу Арме-ниаков до тех пор, пока Пафлагония не была выделена в отдельную фему и обзавелась своим стратигом.

149. См.: Смычков К.Д. Новые находки печатей представителей военно-административных округов из Херсонеса //Проблемы истории и археологии Украины. Тезисы докл. науч. конф. Харьков, 1999. С. 75; Соколова И.В. Византийские печати VI — первой половины IX в. из Херсонеса //ВВ. 1991. Т. 52. С. 211, №46.

150. Theophanes сontinuatus /Rec. I. Bekker. P. 122.

151. Константин Багрянородный. Об управлении империей. Гл. 42. 30-32, С. 170-171.

152. Ioannis Scylitzae Synopsis historiarum. P. 73; Georgius Cedrenus Ioannis Scylitzae ope ab

I. Bekkero suppletus etemendatus. Bonnae, 1839. Vol. 2. P. 3; 129. 22-130. 3.

153. Рыбаков Б.А. Киевская Русь и русские княжества XII-XIII вв. М., 1982. С. 234-234; Эрдели И. Венгры на Дону //Маяцкое городище: Труды советско-болгаро-венгерской экспедиции. М., 1984. С. 22; Цукерман К. Венгры в стране Леведии: новая держава на границах Византии и Хазарии около 836-889 г. //МАИЭТ. 1997. Т. 6. С. 663-688; Цукерман К. К вопросу о ранней истории фемы Херсона. С. 320-321; Науменко В.Е. Общеполитическая ситуация в Северном Причерноморье в IX в. в связи с учреждением и становлением византийской фемы в Таврике //Проблемы истории и археологии Украины: Тезисы докл. науч. конф. Харьков, 1997. С. 59-60; Науменко

B.Е. К вопросу о характере византийско-хазарских отношений в конце VIII — середине IX вв. С. 549-550. Число врагов этим не исчерпывается. В последне время появилась еще одна историческая версия, позволяющая видеть в постройке крепость, защищавшую каганат от кавар, хазар-повстанцев, которые после проигрыша в развязанной гражданской войне сосредоточились на территориях, подвластных каганату до войны, к северо-западу от Саркела (Горелик М.В. Три племени кавар и са-вирский всадник //Хазары. Второй Международный коллоквиум. Тезисы. М., 2002.

C. 27). Однако бунт кавар относят обычно ко времени около середины IX в. или даже позже, ко времени около 870 г., когда Саркел уже существовал (Golden P.V. Khazar Studies: An Historico-Philological Inqury into the Origins of the Khazars.

Budapest, 1980. Vol. 1. P. 133-141; Koncmanmun Багрянородный. Об управлении империей. Гл. 39, С. 162-163, 394, комм.1; Цукерман К. Венгры в стране Леведии... С. 671-672; Байер Х.-Ф. История крымских готов... С. 132). Во всяком случае, уже в 881 г. венгры и кавары участвовали совместно в нападении на Вену. Более ранних данных нет. События эти трудно датировать и привязка их к строительству именно данной крепости на Дону произвольна.

154. Байер Х.-Ф. Ук. соч. С. 101, 102, 110.

155. Цукерман K. К вопросу о ранней истории фемы Херсона. С. 320.

156. Annales Bertiniani a. 741-882 //MGH. T.1. Scriptores. T.1. Hannoverae, 1826. Р.434 (a. 839); Dolger .F.Regesten der Kaiserurkunden des ostromischen Reiches. Reiche A. Abt.I. Teil 1: Regesten von 565-1025. Mйnchen; Berlin, 1924. №438. К. Цукерман считает этих росов посланниками из «Русского каганата», якобы, существовавшего в районе Ладоги с 830-х до 870-х гг. (см.: Цукерман K. Два этапа формирования древнерусского государства. С. 77; см. возражения: П.П. ^лочко. Русь изначальная //Археологія.

2003. №1. С. 100-103).

157. Theophanes Continuatus. P. 122; Продолжатель Феофана. С. 56 (III. 28); Koncmanmun Багрянородный. Об управлении империей. Гл. 42. 24-30, С. 170-171 (удивительно, но Константин в гораздо меньшей степени, нежели Продолжатель Феофана, отредактировал пассаж о посольстве в обычном духе «ромейского высокомерия» и не употребил слово «молили» в отношении хазарских посланников). О датировке хазарского посольства см.: Treadgold W. The Byzantine Revival 780-842. Standford, 1988. P. 313. В общем контексте арабо-византийских столкновений 830-х гг. это событие наиболее убедительно соотносится с летом 839 г.: согласно Продолжателю Феофана, оно произошло после той арабо-византийской кампании, когда обе стороны «опасались друг друга и, ничего не совершив, вернулись в свою землю». Поскольку летом 837 г. разыгрались ожесточенные сражения в Сирии, а к концу лета 838 г. войска халифа овладели Аморием, эти походы никак не могут подойти под разряд тех, когда «ничего не было совершено».

158. Ср.: Берлт И. Историческая судьба еврейского народа на территории Русского государства. Пб., 1919. С. 90; Петрухш B. Хазары, венгры и Русь у Константина Багрянородного: тезисы к новому комментарию //Хазары. Второй Международный коллоквиум. Teзиcы. М., 2002. С. 78-81.

159. Koncmanmun Багрянородный. Об управлении империей. Гл.11. 1-8, С. 52-53.

160. ^маковскт Ю.А. Аланы по сведениям классических и византийских писателей. К., 1899. С. 53-54; Lewicki T. Zrodla arabskie do dziejow slowiansze zyzhy. Wroclaw; Krakow, 1956. T.1. S.38; Бубенок О.Б. Алани яси Дніпровсько-Донського межиріччя на військовій службі в хазар //Хазарский альманах. Харьков, 2002. T. 1. С. 25.

161. McGovern M. Sarkel - A Reflection of Byzantine Power or Veakness? //BS. 1989. T.50. Fasc.2. P.178-180.

162. Koncmanmun Багрянородный. Об управлении империей. Гл.42. 35-37, С. 172-173.

163. Флеров B.C. Крепости Хазарии в долине Нижнего Дона (этюд к теме фортификации) //Хазарский альманах. Харьков, 2002. T. 1. С. 153, 154, 158.

164. Герцен А. Г. К вопросу о территории Херсонской фемы. С. 22-23.

165. Новоселъцев А.П. Хазарское государство и его роль в истории Восточной Европы и Кавказа. М., 1990. С. 114-115.

166. Taбapи //Bacuлъeв А.А. Византия и арабы. Ч.2. Приложения. СПб., 1900. С. 25-26; Bacuлъeв А.А. Византия и арабы. Ч.1. Политические отношения Византии и арабов во время Аморийской династии. СПб., 1900. С. 99-101, 113 сл.

167. Theophanes continuatus. P. 123. 6; Продолжатель Феофана. С. 56 (III, 28); Koncman-mun Багрянородный. Об управлении империей. С. 170, 172, гл.42. 32-38. Сравнение текстов указанных письменных источников позволяет предположить, что в экспедиции Петроны оказались задействованы по меньшей мере три типа судов. Переезд через море в Херсон был совершен на «длинных» и, очевидно, быстроходных хелан-

диях из числа судов императорского флота и фемного флота Пафлагонии. Название такого корабля, происходящее от греч. «угорь» (еухлеХист, хлеХист), подчеркивает продолговатость, удлиненность его формы. Э. Арвейлер полагает, что первоначально это были небольшие парусные корабли частных промысловиков и лишь с VIII в. их стали использовать как военные суда (Ahrweiler H. Byzance et la mer. La marine de guerre, la politique et les institutions maritimes de Byzance aux VIIe — XVe siecles. Paris, 1966. P. 412-413). На них транспортировали войска, а также лошадей (Байер Х.-Ф. История крымских готов... С. 100). Трудно обозначить принципиальное их отличие от других быстроходных военных кораблей - дромонов (от броцост «бег»), способных двигаться как под парусом, так и на веслах, хотя исследователи иногда выражают сомнения по поводу убедительности предположения о том, что хеландии не отличались от дромонов (ср.: Oikonomides N. Fiscale et exemption fiscale a Bzyance (IXe

— Xe s.). Athenes, 1996. P. 112, n.156). Последние засвидетельствованы в письменных источниках с V в., вошли в состав военного флота в эпоху Юстиниана I, а эскадры их размещались в портах на Босфоре (Анапла и Евтропий), в приморских центрах на юге Малой Азии (Атталия, Селевкия), кое-где в Греции, примером чему могут служить небольшой порт Анфедон и турма (позже фема) Кефалиния (Ahrweiler H. Op. cit. P. 410-413; Antoniadis-Bibicou H. Etudes d’histoire maritime de Byzance. A propos du «theme des Caravisiens». Paris, 1966. P. 257-258; Schlader H., Blackmann

D.J., Schafen J. Der Hafen von Athedon //Arc^ologischer Anzeiger. Berlin, 1968. Bd.1.

S. 21-98). Такие корабли обладали двумя-тремя мачтами, «латинским» треугольным парусом и сотней гребцов, которые могли быть посажены на гребных скамьях (банках) вдоль бортов в два параллельных ряда и снабжены либо общими длинными веслами, либо у каждого гребца было свое весло определенной длины, в зависимости от места посадки ближе или дальше от носа (Шевеленко А.Я. Первые корабли средневековой Европы //ВИ. 1981. №9. С. 183). Они обладали повышенной устойчивостью, ибо у днища были шире (3,5 м), чем на уровне края бортов (2,5 м). По мнению Л. Гавликовой, dromon и chelandion сочетали военный и бытовой, транспортный характер, и, очевидно, поэтому являлись самым распространенным парусно-гребным судном византийского флота (Havlikova L. Slavic Ships in 5th — 12th Centuries Byzantine Historiography //BS. 1991. T.52. P. 102). Но для плавания каботажного и тем более по реке они подходили слабо. Мелководность Меотиды, особенно на подходе к Дону, от о. Казантип, не давала возможность использовать здесь для плавания крупные суда с глубокой осадкой (Болгов Н.Н. Проблемы истории, историографии, палеографии Северного Причерноморья IV-VI вв. Белгород,

2002. С. 83). Это и заставило организовать сбор в Херсоне судов иного типа, экипажи которых были привычны к плаванию вдоль берегов Крыма, по Азовскому морю

и, главное, по Дону. Надо думать, большая часть их принадлежала херсонитам и городу, а часть, как обычно, северомалоазийцам, из числа тех, что оказались в Херсоне и ближайшим к нему крымских гаванях по делам, связанным с перевозками продовольственных и иных товаров и грузов (ср.: Константин Багрянородный. Об управлении империей. Гл.53. 513-525, С. 274-275). Застигнутые на месте, они на свою беду были мобилизованы для транспортировки царских людей и грузов в качестве издавна известной ангарии - морской повинности. Фрахт в интересах государственной казны (navis continebat fiscum occupasse), предусматривавшийся Кодексом Юстиниана, сохранялся в морской практике последующего времени (Corpus juris civilis. Berolini, 1895. Vol. 2: Codex Justinianus. - IV. 33. 4). К примеру, составители так называемой Перуджийской суммы уточняли, что в византийской Италии фрахту со стороны фиска подлежали суда, несущие извозную повинность (angaria tentus est) и плававшие в Африку (Summa Perusiana /Ed. F. Pattetta //Bulletino dell’Istituto di Diritto Romano. Roma, 1900. A.12. S.v. (C.J. IV. 33. 4). Кроме того, государство обязывало навклиров заниматься перевозкой по казенным нуждам в качестве мандатариев. К слову, этот вариант извозной повинности был весьма невы-

годен и тяжел, особенно для мелких навклиров, собственников небольших суденышек, капитанами которых были они сами. Группу таких бедолаг, «безумных от горя» обитателей крошечного безлесного и безводного острова Андроте, местонахождение которого неизвестно, весьма картинно описал в первой половине IX в. митрополит Никеи Игнатий в одном из своих писем к логофету геникона Демохару, как несчастных, жалких, заросших, грязных оборвышей с избитыми спинами и обритыми головами, явившихся к дверям жилища архиерея просить заступничества, поскольку, перевозя государственную пшеницу, собранную в виде натуральных налогов, они, мучимые голодом, взяли себе небольшое количество зерна, то есть совершили уголовно наказуемое преступление (Kazhdan A. Ignatios the Deacons Letters on the Byzantine Economy //BS. 1992. T.53. F.2. P. 201). Вероятно, большинство кораблей, которых Петрона застал, попав в Херсон, относились к так называемым сттроууфХа пХоьа («круглым судам»), известным со времен античности (Casson L. Ships and Seamanship in the Ancient World. Princeton, 1971. P. 169-170). Уже само их название подразумевает корзиноообразную форму. В отличие от военных, продолговатых кораблей с заостренным носом, эти имели закругленную переднюю часть, широкий, устойчивый корпус, двигались при помощи парусов и отличались медленностью хода (Ahrweiler H. Op. cit. P. 412). Свое название «круглые» они получили, скорее всего, по форме поперечного сечения по минделю (на середине длины корабля). Обычно их идентифицируют с грузовым морским транспортом самого широкого применения и самого разного размера, от маленьких до сравнительно больших, водоизмещением в одну- две сотни регистровых тонн. Подобными судами пользовались и арабы в средиземноморской торговле VIII-IX вв. (см.: Kreutz B.M. Ships, Shipping and the Implications of Change in the Early Mediterranean //Viator. 1976. Vol.

7. P. 79-109). Именно такое судно чаще всего подразумевали ромеи под словом пХоьоу. Весла использовались для маневров и отбуксировки торговых кораблей, но состав их экипажа не предусматривал гребцов (ср.: Ланитцки Г.Амфоры, затонувшие корабли, затопленные города. М., 1982. С. 43). Едва ли сттроууфХа пХоьа были приспособлены для плавания по реке против течения. Поэтому и понадобились суда еще одного типа - гребные кацатера карарьа, о которых упоминул Константин Багрянородный в гл. 42 своего трактата. Источник Продолжателя Феофана сообщает об оставлении у берега Херсона всех «длинных судов» с глубокой осадкой и пересадке на «круглые», а затем переезде к Танаису. Константин Багрянородный опустил этот промежуточный пассаж и сразу сообщил об очередной пересадке людей на «изнурительные (утомительные) корабли» и отправке их к месту строительства на реке Танаис, то есть плавании вверх по самой реке. В греческом словаре Э. А. Со-фоклеса термин кацатероу кара(3ьа переведен как «рабочий транспорт» (working, laboring, indasstions transports), а в английском переводе «Об управлении империей»

- «грузовые корабли» (ships of burden). Однако, если исходить из буквального понимания прилагательного кацатерост, речь идет о транспортных гребных судах бытового назначения, вероятно, малой осадки, специально рассчитанных на тяжелое плавание против течения, в том числе речную перевозку людей и грузов (см.: Цукерман К. К вопросу о ранней истории фемы Херсона. С. 315). Такое судно требовало совершенно иную команду, нежели «круглое», многочисленных гребцов (по меньшей мере несколько десятков) и, значит, больше средств. Недаром в ранней Византии подобные суда — катерги (от греч. катеруост - «место тяжелой работы») обслуживались рабами-моряками, труд которых действительно был особенно тяжел (История Византии. М., 1967. Т. 1. С. 329; Kahane H., Kahane R., Tietze A. The Lingua Franca in the Lewant — Turkish Nautical Terms of Italian and Greek Origin. Urbana, Univ. of Illinois Press, 1958. P. 523). Выходит, Херсон располагал таким классом транспортных плавсредств, потребности в котором, очевидно, были порождены давней торговлей по Азовскому морю и Дону с внутренними областями Хазарии.

168. См.: Прочан СБ. О торгово-экономической политике Византии в Нижнем Подуна-вье в VII-X вв. //Болгарский ежегодник. Харьков; София, 1996. T. 2. С. 62-71.

169. KoncmamuH Багрянородный. Об управлении империей. Гл. 42. 23-24, С. 170-171.

170. Артамонов M^. История хазар. С. 299-301.

171. Цукерман K. Венгры в стране Леведии ... С. 666.

172. Ср.: Флеров B.C. Крепости Хазарии... С. 167; Байер Х.-Ф. История крымских готов...

С. 102.

173. Сочинения Константина Багрянородного «О фемах» ... С. 223-226; Bacuлъeвcкuй BT. О построении крепости Саркел //ЖМНП. 1889. Октябрь. С. 273-289 (продолжение полемики между Ф.И. Успенским и В.Г. Васильевским см.: ЖМНП. 1889. Декабрь. С. 550-557).

174. Tpyды Волго-Донской археологической экспедиции //МИА 1958. №62. T. 1; МИА.

1959. №75. T. 2; МИА. 1963. №109. T. 3; Артамонова O.А., Плетнева C.А. Стратиграфические исследования Саркела - Белой Вежи (по материалам работ в цитадели) //МАГОТ 1997. Вып. 6. С. 539-624.

175. Плетнева C.А. Саркел и «шелковый путь» //Византия и народы Причерноморья и Средиземноморья в раннее средневековье (IV-IX вв.). Teзиcы докл. международ. конф. Симферополь, 1994. С. 49-52; Плетнева C.А. Города в Хазарском каганате (доклад к постановке проблемы) //Хазарский альманах. Харьков, 2002. С. 118.

176. Исследование параметров стандартизованных каменных блоков Правобережной Цимлянской крепости, воздвигнутой, возможно, тоже не без влияния византийских фортификаторов в конце VIII — начале IX вв., и плинф первого строительного периода Саркела обнаруживает применение строителями все же местной метрологиче-сой системы, что указывает на использование местной рабочей силы, вполне вероятно, аланов-ясов, тогда как влияние византийских мастеров ограничилось, по-видимому, разбивкой плана будущей постройки на местности, определением строительных модулей, рецептурой изготавливаемого строительного раствора и кирпича (см.: Cвucmyн RE. О влиянии византийского зодчества на фортификацию в Хазарском каганате //Археолгія та етнологія Східної Європи: материали і дослідження. Одеса, 2002. T. 3. С. 172-173; Бубенок O.Б. Алани-яси Дніпровсько-Донського межиріччя на військовій службі в хазар //Хазарский альманах. Харьков, 2002. T. 1. С. 25-26; Флеров B.C. Крепости Хазарии... С. 159).

177. Плетнева C.А. Саркел и «шелковый путь». Воронеж, 1996. С. 153-157.

178. Флеров B.C. Крепости Хазарии... С. 155-156.

179. Гapкaвu А. Сообщения о хазарах. А. Хазарские письма (По рукописям Имп. Публичной библиотеки). С. 160-161; ср.: Плетнева C. А. Города в Хазарском каганате.

С. 117.

180. Флеров B.C. Ук. соч. С. 167. С. А. Плетнева, ссылаясь на свод сведений письменных источников об Итиле, пишет, что «царский» характер Саркела, его важность подчеркивало уже то обстоятельство, что он был сооружен из обожженного кирпича, а лишь хаган имел право строить для себя здания из такого кирпича, тогда как остальным это было категорически запрещено (Плетнева C. А. Ук. соч. С. 116). Действительно, прочие, даже каменные крепости Хазарии имели сооружения из сырца в лучшем случае с включением обожженных кирпичей, а население обитало в юртообразных или столбовых жилищах.

181. Ср.: Bacuлъeв А.А. Готы в Крыму. Время византийского, хазарского и русского влияния (с VI до начала XI в.) //ИГАИМК. 1927. T.5. С. 222-227; Якобсон А.Л. Византия и история раннесредневековой Taвpики //СА. 1954. T. 21. С. 154, 159; Feher G. Zur Geschichte der Steppenvolker von Sudrussland im 9-10 Jh. //Studia Slavica Academia Scientiarum Hungarica. Budapest, 1955. T.5. S.257-326; История Византии. М., 1967. T. 2. С. 227-228; Sheppard J. The Russian Steppe-Frontier and Black Sea Zone //The Byzantine Black Sea. Athenes, 1979. P. 218-237; Angelov D. Wichtigste Momente in der politischen Geschichte des Schwarzmeergebictes vom 4. bis zur Mitte des 15. Jhr.

//Byzantine-bulgarica. 1981. T.7. S.29; Сазанов А.В. К хронологии цитадели Баклин-ского городища IX-XI вв. //Проблемы истории и археологии Крыма. Симферополь, 1994. С. 55-56. Довод К. Цукермана о том, что это не могла быть русская угроза ввиду того, что «ни хазары, ни империя не воспринимали росов как врагов», верен по существу, но не совсем соответствует источнику, на который ссылается исследователь: Бертинские анналы действительно сообщают под 839 г. о посольстве росов в Константинополь, но этот «народ рос» (уеутец стиац Рлост) был скорее скандинавами: недаром Людовик Благочестивый усмотрел в них разведчиков — свеонов, то есть варягов, которые нападали на северные границы Франкской империи и сильно разоряли эти земли (по этой причине «росов» и задержали в Ингельхейме до выяснения истинных целей их прибытия). Следовательно, называть их «русскими послами» неправомерно (ср.: Цукерман К. Венгры в стране Леведии ... С. 665).

182. Ср.: Theophanes Continuatus. P. 122. 16; Продолжатель Феофана. С. 55-56 (III, 26, 28); Dolger F. Regesten der Kaiserurkunden des ostromischen Reiches. Reiche A. Abt.I. Teil 1:Regesten von 565-1025. Mflnchen; Berlin, 1924. №431. Между прочим, Херсон имел контакты с этим иконоборчески ориентированным представителем высшей церковной власти Византии, умершем в 843 г., и, следовательно, они приходятся как раз на время организации фемы в Таврике. На это указывает находка моливдула патриарха (Соколова И.В. Византийские печати из Херсонеса //Византия и средневековый Крым: АДСВ. Барнаул, 1992. С. 195).

183. См.: Цукерман К. К вопросу о ранней истории фемы Херсона. С. 312 сл.; Науменко В. Византийская фема в Таврике в IX-X вв. (по данным письменных и археологических источников) //Византия и Крым. Международ. конф. Тезисы докл. Симферополь, 1997. С. 67-68; Науменко В.Е. Общеполитическая ситуация в Северном Причерноморье в IX в. ... С. 59; Науменко В.Е. К вопросу о названии и дате учреждения византийской фемы в Таврике. С. 690 сл. (там же библиография вопроса).

184. Grumel KChronologie des patriarches iconoclastes du IX siecle //Echos d’Orient. 1935. T.19. P. 164-165; Treadgold W.The Chronological Accurency of the Chronicle of Symeon the Logothetae for Years 843-845 //DOP. 1979. №33. Р. 178-179. Ключевым моментом в поиске более правильного решения, видимо, нужно считать то, что во время правления Феофила воскресенье 21 апреля, когда был рукоположен Иоанн Грамматик, приходилось только на 832 г. и 838 г., однако предшественник Иоанна, Антоний I Кассимат умер в 836 /837 г. и, значит, 832 г. должен быть отвергнут.

185. Theophanes continuatus. P. 122; Продолжатель Феофана. С. 56 (III, 28).

186. Васильев А.А. Византия и арабы. Ч.1. Политические отношения Византии и арабов за время Аморийской династии. Ч.2: Приложения. СПб.,1900. С. 113 сл.; Treadgold W.A History of the Byzantine State... Р. 440-441.

187. Treadgold W.R. Notes on the Numbers and Organisation of the Ninth Century Byzantine Army //Greek, Roman and Byzantine Studies. 1980. Vol. 2. P. 278; Treadgold W. The Byzantine Revival 780-842. P. 314-315; Treadgold W.A History... Р. 443; Winkelmann F. Byzantinische Rang — und Amterstruktur im 8. und 9. Jahrhundert. Berlin, 1985. S.113-114. Ср.: Цукерман К. К вопросу о ранней истории фемы Херсона. С. 314.

188. Константин Багрянородный. Об управлении империей. Гл.42. 30-34, С. 170-173.

189. Путь от Константинополя до Херсонеса обычно занимал 10-11 дней (Болгов Н.Н. Позднеантичная Таврика как контактная зона (торговый аспект) //Болгов Н.Н. Северное Причерноморье позднеантичного времени: проблемы истории и археологии. Статьи 1991-2001. Белгород, 2002. С. 23).

190. См.: Агбунов М.В. Загадки Понта Эвксинского. М., 1985. С. 53, 57.

191. Michalowski K. Technika grecka. Warszawa, 1939. S.89.

192. Боголюбов H. История корабля. М., 1879. Т. 1. С. 72; Рудаков А.П. Очерки византийской культуры по данным греческой агиографии. М., 1917. С. 164; Веникеев Е.В., Ар-теменко Л.Т. Пенители Понта (Пиратство в Черном море). Симферополь, 1992. С.

24.

193. Labarec B. How the Greeks Sailed into the Black Sea //American Journal of Archaeology.

Baltimore, 1957. Vil.61. №1. Р. 31; Casson L. The Ancient Mariners. New York, 1959. P.

94.

194. Ioannis Damasceni opera //PG. T.94 B. Col. 357 C ; Снисаренко А. Рыцари удачи. СПб., 1991. С. 44.

195. Щеглов А.Н. Заметки по древней географии и топографии Сарматии и Тавриды. 3. К Полибию, IV, 4, 1 //ВДИ. 1970. №2. С. 126-133.

196. Ср.: Агбунов М. В. Ук. соч. С. 36.

197. Там же. С. 45.

198. Casson L. Ships and Seamship... P. 282-289. Tabl. 1-5.

199. Edrisi. Geographie de l’Edrisi /Trad. de l’arabe par P.A. Jaubert. Paris, 1840. T.2. P. 394; Бейлис В.Л. Ал-Идриси о портах черноморского побережья и связях между ними //Торговля и мореплавание в бассейне Черного моря в древности и средние века. Ростов-на-Дону, 1988. С. 71.

200. Грамоты и другие исторические документы XVIII столетия, относящиеся к Грузии /Под ред. А.А. Цагарели. СПб., 1891. Т. 1. С. 29.

201. Золотарев М.И. Новые данные о древних морских путях в Понте Эвксинском //Проблемы греческой колонизации Северного и Восточного Причерноморья: Материалы 1 Всесоюзного симпозиума по древней истории Причерноморья. Цхалтубо, 1977. Тбилиси, 1979. С. 96; Веникеев Е.В., Артеменко Л.Т. Пенители Понта. С. 28.

202. Стржелецкий С. Ф. Очерки истории Гераклейского полуострова и его округи в эпоху бронзы и раннего железа (Середина III тыс. — V в. до н.э.): Дис. ... канд. ист. наук. Севастополь, 1951 (рукопись) //Архив НЗХТ. Д. №1343. С. 23-24.

203. Житие Иоанна Готского. С. 398; Веникеев Е.В., Артеменко. Л.Т. Ук. соч. С. 28.

204. Ср.: Гайдукевич В.Ф. О путях прохождения древнегреческих кораблей в Понте Эвксинском //КСИА АН СССР. - 1969. Вып. 116. С. 13; Агбунов М.В. Ук. соч. С. 53; Зубарев В.Г. Европейское побережье Меотиды (Азовского моря) по Клавдию Птолемею//Древности 1996. Харьков, 1997. С. 68.

205. Артамонов М.И. Саркел-Белая Вежа//МИА. 1958. №62. С. 27.

206. См.: Любарский Я.Н. Сочинение Продолжателя Феофана. Хроника, история, жизнеописание //Продолжатель Феофана. М., 1992. С. 243; Signes Codoner J. El periodo del segundo iconoclasmo en Theophanes Continuatus. Amsterdam, 1995. P. 535-548. С этой точки зрения прибытие хазарских послов могло состояться не через год, а уже через пару месяцев после избрания Иоанна патриархом.

207. Баранов И.А. Административное устройство раннесредневекового Херсона. С. 140.

208. Constantini Porphyrogennetos. De provinciis regni byzantini. Liber secundus: Europa /Ed. Th. Tafel. Tubingen, 1847. P. 9.

209. Продолжатель Феофана. С. 223-248.

210. Баранов И. А. Административное устройство ... С. 139.

211. В.Е. Науменко, критически рассматривая реанимированное И.А. Барановым предположение Ф.И. Успенского об идентичности личностей Петроны Каматира и стра-тига Петроны из 904 г., верно заметил, что строительная деятельность последнего и его, якобы, основательные фортификационные знания, сближающие обоих Петрон, преувеличены исследователями, ибо сводились в случае с Фессалоникой к хитроумному сооружению подводного заграждения из старых могильных надгробий, что свидетельствует лишь о смекалке и находчивости «второго» Петроны (Иоанн Каме-ниата. Взятие Фессалоники //Две византийские хроники Х века. М., 1959. С. 169-170, §17; Науменко В.Е. К вопросу о названии и дате учреждения византийской фемы в Таврике. С. 692). К тому же последний носил другую фамилию - Трифил-лий, на что обратил внимание уже С. П. Шестаков (Очерки по истории Херсонеса в

VI-X веках по Р. Хр. С. 43, прим. 3).

212. Glykatzi-Ahrweiler H. Recherches sur l’administration de l’Empire bzyantin aux IXe — XIe siecles //BCH. 1960. №84. Р. 79.

213. Баранов И. А. Административное устройство... С. 142. См. возражения К. Цукермана по этому поводу (Цукерман К. К вопросу о ранней истории фемы Херсона. С. 316).

214. Чичуров И. С. Византийские исторические сочинения... С. 40.

215. Юргевич В.Н. Две печати, найденные в византийском Херсоне в 1894 году //ЗООИД. 1886. Т. 14. С. 15.

216. Чичуров И.С. Ук. соч. С. 36.

217. Там же. С. 46.

218. Константин Багрянородный. Об управлении империей. Гл. 42. 72-86, С. 174.

219. Талис Д. Л. «Корсунская страна». Доклад на сесии, посвященной 125-летию раскопок в Херсонесе. //Архив НЗХТ. Д. №644. Л.61. Можно согласиться с К. Цукерма-ном, что «Херсон, Боспор и климаты являются тремя отдельными географическими единицами» (Цукерман К. К вопросу о ранней истории фемы Херсон. С. 319). Однако другой его вывод «... территориальное определение фемы Климатов ограничивалось Крымской Готией, не включая ни Херсон, ни Боспор» вступает в противоречие с вышеназванными источниками: в представлении ромеев Херсон, будучи самостоятельной территориальной единицей, все же как бы сливался с климата, в том числе и Готфией, в одну «землю». С точки зрения А.И. Айбабина, в фему Климата входили «...соседние с городом горные крепости, из которых ушли хазары. Другие районы полуострова остались под их контролем» (Айбабин А.И. Крым под властью Хазарского каганата. С. 7).

220. Константин Багрянородный. Об управлении империей. Гл.42. 70-72, 83-86, С. 174-175.

221. Константин Багрянородный. Об управлении империей. Гл. 42, 72.

222. Там же. Гл. 42. 81-82, 85-86.

223. Ignatii Diaconi Vita Nicephori patriarchae Constantinopolitani. Р. 160. 20-30; Житие св. отца нашего Никифора, архиепископа Константина града и нового Рима, списанное Игнатием, диаконом и скевофилаксом святейшей Великой церкви св. Софии. С.

21, гл.28; Байер Х.Ф. История крымских готов... С. 72.

224. Подр. см.: Байер Х.-Ф. История крымских готов... С. 70 (со ссылками на Иоанна Лида и Пасхальную хронику). Пример такого уточнения являет фрагментированный эпиграфический памятник эдикт Анастасия I (491-518), в котором упоминаются «коммеркиарии земли Месопотамии и климата Палестины» (апо коццеркьарьои уе тоу еу Местопотацьа каь апо тои кХьцата тоу ПаХаьсттьуе). См.: Littmann E., Magic D., Stuart D.R. Greek and Latin Inscriptions in Syria, publications of Princeton University Archaological Expeditions to Syria in 1904-1905, Division III. Leyden, 1910. P. 24-42, №20; р.250-251, №526.

225. См.: Соколова И.В. Клад херсонесских монет середины IX в. //ТГЭ. 1971. Т. 12. Нумизматика. №4. С. 22; Alekseenko M.A. Un tourmarque de Gothie sur un sceau inedit de Cherson //REB. 1996. T.54. P. 273. В последний раз Херсон в сочетании с выражением «тамошние климата Готфии» (тест Хлерстоуост каь тоу екеьсте кХьцатоу Готтльаст) упоминается в источниках применительно к событиям около 1225 г. в «Синопсисе чудес св. Евгения», покровителя Трапезунда, составленном скевофилаксом - «хранителем священных сумм» Иоанном Лазаропулом в период 1340-1363 гг., по-видимому, до того, как он стал трапезундским митрополитом по имени Иосиф (Пападо-пуло-Керамевс А. Сборник источников по истории Трапезундской империи, I //Записки историко-филол. ф-та имп. СПб. ун-та. 1897. Т. 44. С. 117-118). Подробные анализы возможности и смысла употребления термина «климаты» по отношению к Таврике почти одновременно и независимо друг от друга проделали К. Цукерман и В.Е. Науменко. Результаты их исследований позволяют достаточно уверенно заключить, что этот термин использовали в IX-X вв. для обозначения региона, где лежали Херсон и Крымская Готфия: в широком смысле под ним понимали области, местности Таврики, входившие в состав Византийской империи или находившиеся под ее влиянием, ограниченные территориально крепостями -

Херсоном с запада и Боспором с востока, а в совсем узком значении - административные единицы, округа, «дистрикты» Готфии, обладающие каждый своим архонтом (откуда название архлоутьаь) и крепостью (касттроу), на которые делилась эта территория (впервые эта мысль была высказана: Vasiliev A.A. The Goths in the Crimea. P. 61; ср.: Zuckerman C. Shot Notes. Two Notes on the Early History of the Thema of Cherson. P. 219; Цукерман К. К воросу о ранней истории фемы Херсона. С. 317-320; Цукерман К. Венгры в стране Леведии... С. 675; Науменко В.Е. Общеполитическая ситуация в Северном Причерноморье в IX в. ... С. 59; Науменко В.Е. К вопросу о названии и дате учреждения византийской фемы в Таврике. С. 692-698).

226. Куник А.О. О записке Готского топарха //Записки имп. Академии наук. 1874. Т. 24. Кн.1. С. 74-81; Записка греческого топарха//Труды В. Г. Васильевского. СПб., 1909. Т. 2. Вып. 1. С. 194-200.

227. Успенский Ф.И. Византийский табель о рангах //ИРАИК. 1898. Т. 3. С. 115.

228. Соколова И.В. Администрация Херсона в IX-XI вв. по данным сфрагистики //АДСВ. Свердловск, 1973. Вып. 10. С. 211-214; Соколова И.В. Монеты и печати византийского Херсона. Л., 1983. С. 74, 76, 149-150, №14; ср.: Баранов И. А. Административное устройство ... С. 142; Цукерман К. К вопросу о ранней истории фемы ... С. 319-320. Указание тоу кХьцатоу могло значиться на еще одном плохо сохранившемся моливдуле второй-третьей четверти IX в (Сокалова И.В. Византийские печати VI

— первой половины IX в. из Херсонеса //ВВ. 1991. Т. 52. С. 213, №53).Обломок другой печати IX в. из собрания Думбартон Оукс с упоминанием «пяти климатов» (тоу пеуте кХьцат[оу]), как считают его издатели, тоже может иметь отношение к страти-гиде, созданной по повелению Феофила в Таврике (Nesbitt J., Oikonomides N. Catalogue of Byzantine Seals at Dumbarton Oaks and in the Fogg Museum of Art. Washington, 1991. Vol. 1. P. 182, №81). Науменко В.Е. видит в этих пяти «округах» связь с пятью названными в нотиции 901-907 гг. церковно-административными единицами Таврики - архиепископиями Херсона, Боспора, Готфии, Сугдеи, Фул (Науменко В.Е. К вопросу о характере византийско-хазарских отношений в конце VIII -середине IX вв. С. 550). Однако остается не объяснимым то очевидное обстоятельство, что в Тактиконе Успенского (842-843 гг.) глава новосозданной фемы назван сттратеуост тоу кХьцатоу, а не тоу пеуте кХьцатоу (Успенский Ф.И. Византийский табель о рангах. С. 115). Нарративные источники, как уже указывалось, тоже упоминают «Херсон и климата». Печать принадлежала явно ромейскому чиновнику, следовательно, должна была нести обозначение конкретного места его службы, а не абстрактный широтный или часовой пояс — «климат» (ср.: Культура Византии вторая половина VII-XII вв. М., 1989. С. 340-341; Бородин О.Р. Возникновение современной хронологии. М., 2000. С. 84). Как и в приведенных выше случаях, речь скорее всего шла об областях, административных единицах и, значит, обладатель печати выполнял служебные обязанности на территории пяти неких областей, которые не имели другого названия кроме «климата». Едва ли их было всего пять: в этом случае резчику печати заказали бы изобразить слово климата без каких либо уточнений, во множественном числе. Видимо, существовали другие должностные лица, распоряжавшиеся на территории большего и меньшего, чем пять, числа климатов. В этой связи в очередной раз вспоминается указание Никифора под 711/712 г. на существование в Таврике не менее двух десятков простатевонтов - глав кастра, полисм или архонтий (Чичуров И.С. Византийские исторические сочинения ... С. 156). Не их ли владения стали называться в IX столетии климатами? Тогда управлявший от лица василевса несколькими такими пунктами вполне мог бы называться архонтом некоего числа климатов. Косвенно это подтверждается тем, что в перечислении объектов карательной миссии 710 г. (еу Хлерстоуь каь Востплоро каь тоист тоу аХХоу архлоутьоу) хронист придерживался того же порядка, что Константин Багрянородный в указании на районирование Крыма (те Хлерстоуаь каь Востпороу каь та кХьцата).

229. Степанова Е.В. Связи Херсона и Сугдеи по данным сфрагистических архивов //Херсонес Таврический. У истоков мировых религий: Материалы науч. конф. Севастополь, 2001. С. 27-28; Степанова Е.В. Судакский архив печатей: предварительные выводы //АДСВ. 2001. Вып. 32. С. 104.

230. Ср.: Герцен А. Г. К вопросу о территории Херсонской фемы. С. 23; Герцен А.Г. Византийско-хазарское пограничье в Таврике. С. 60-64.

231. Репников Н.И. Эски-Кермен в свете археологических разведок 1928-29 гг. //ИГАИМК. Л., 1932. Т. 12. Вып. 1-8. С. 131; Герцен А.Г., Махнева О.А. Пещерные города Крыма. Симферополь, 1989. С. 56.

232. Показательно, что в культурном слое Сюйреня керамические материалы достаточно отчетливо прослеживаются именно с УШ-1Х вв. (Талис Д.Л. Оборонительные сооружения Юго-Западной Таврики как исторический источник //Археологические исследования на юге Восточной Европы. М., 1974. С. 109-110).

233. Талис Д.Л. Оборонительные сооружения... С. 99-104.

234. Талис Д.Л. Керамический комплекс Баклинского городища как источник по этнической истории Горного Крыма в 1У-1Х вв. //Археологические исследования на юге Восточной Европы. М., 1982. С. 62; Сазанов А.В. К хронологии цитадели Баклинского городища 1Х-Х1 вв. С. 42-53.

235. Герцен А.Г.Византийско-хазарское пограничье в Таврике. С. 61; Айбабин А.И. Этническая история ... С. 218.

236. Герцен А. Г. О крепостном строительстве на Мангупе: Тезисы докладов XI Всесоюзной сесии по проблемам византиноведения и средневековой истории Крыма //Архив НЗХТ. Д. №2385. Л.27; Бармина Н.И. Историческое место Мангупской базилики в христианской архитектуре Таврики: Дис. ... канд. ист. наук /Институт археологии АН СССР. М., 1983. С. 79, 95-96, 143; Мыц В.Л. Загородный храм и некрополь Ман-гупа //АДСВ: Античная и средневековая идеология. Свердловск, 1984. С. 57-66.

237. Бармина Н.И. Место и значение Мангупской базилики в истории Дороса-Мангу-па-Феодоро //Научные чтения, посвященные 100-летию со дня рождения проф. М.Я.Сюзюмова. Екатеринбург, 1993. С. 3-4; Бармина Н.И. Вопросы и ответы: опыт источниковедческого анализа //Кумуляция и трансляция византийской культуры: Материалы XI науч. Сюзюмовских чтений. Екатеринбург, 2003. С. 10-13.

238. Герцен А. Г. Крепостной ансамбль Мангупа. С. 134.

239. Там же. С. 134.

240. Белый А.В. К вопросу о датировке «средней» оборонительной стены в Чуфут-Кале //ВВ. 1990. Т.51. С. 205-210.

S.B.SOROCHAN

THE BORN OF THEME. CHERSON AND TAURICA IN SYSTEM OF BYZANTIAN MILITARY-ADMINISTRATIVE TRANSFORMATIONS OF VIII-IX CENTURIES

In work are considered the circumstances of occurrence in Taurica the Byzantian theme Klymata with centre in Cherson. The author connects it to diverse political and economic changes, occured as on territory of Crimea, so in Byzantium and Khazar Kaganat during VIII - first half IX centuries. New is represented the study of these events proceeding from a recognition of an opportunity of existence Byzantian - Khazars condominium in Taurica. The peace and allied relations of the byzantine emperors with Kaganat promoted stabilization of life of this region in VIII century.