К вопросу о характере византийско-хазарских отношений в конце viii - середине ix вв Текст научной статьи по специальности «История и археология»

В. Е. НА УМЕНКО (Симферополь)

К ВОПРОСУ О ХАРАКТЕРЕ ВИЗАНТИЙСКО-ХАЗАРСКИХ ОТНОШЕНИЙ В КОНЦЕ VIII — СЕРЕДИНЕ IX ВВ.

Политическая история Северного Причерноморья в период «темных веков» (VII-IX вв.) во многом определялась характером взаимоотношений Византийской империи и Хазарского каганата. Эта ситуация объясняется тем, что, в отличие от Закавказья, где общие политические и военно-стратегические цели делали их невольными союзниками в борьбе с арабами, на юге Восточной Европы геополитические интересы превращали империю и каганат в потенциальных противников. Основной ареной византийско-хазарских контактов стала Таврика. Центром византийского присутствия и проводником политики империи в регионе в указанный период оставался Херсон, к которому экономически и политически тяготели области горного и южно-бережного Крыма. Сфера влияния Хазарского каганата ограничивалась, главным образом, восточной частью полуострова. Однако, ее наиболее важные политические центры, Сугдея и Боспор, никогда не прерывали разнообразных связей с «византийским миром». Именно Восточный Крым стал той географической зоной, где конфликт и сотрудничество между империей и каганатом одновременно имели место.1

Безусловно, это лишь наиболее общие представления о характере византийско-хазарских отношений. В действительности, они во многом зависели от изменений общеполитической ситуации в Северном Причерноморье. Такое заключение становится особенно понятным при рассмотрении политической истории региона кон. VIII

— сер.IX вв., когда отношения между Византийской империей и Хазарским каганатом отличались значительной динамичностью, пройдя путь от открытой конфронтации к возрождению военно-политического союза.

Изучение поставленной проблемы требует некоторых замечаний, касающихся состояния ее источниковедческой базы. Безусловно, основой для реконструкции последовательной истории византийско-хазарских отношений в это время являются данные письменных источников. Между тем, работа исследователей осложняется их немногочисленностью и фрагментарностью. Письменные свидетельства фиксируют, очевидно, ключевые, но лишь отдельные вехи, временные «срезы», истории взаимоотношений Византии и Хазарии. В результате, как справедливо отметил Т. Нунэн, периоды кризисов в источниках сменяются «десятилетиями молчания или догадок».2 Эти лакуны в настоящий момент не всегда могут быть заполнены данными археологии. Несмотря на ее несомненный прогресс в последние годы, наши представления об историко-археологической ситуации в Таврике в указанный период ограничиваются отсутствием полной и стратифицированной публикации материалов «хазарского времени», полученных в ходе исследований Судака, Тепсеньского городища, Партенита, Мангупа, Баклы, Эски-Кермена, Тау-Кипчак и др.3 Поэтому предложенная в настоящей работе историческая схема характера византийско-хазарских отношений с кон.VIII в. до сер.IX в. отражает лишь современное состояние изученности и опубликованности источников, нуждаясь в коррекции при появлении новых археологических материалов и нарративных свидетельств, среди которых в последнее время наиболее активно пополняется фонд сфрагистических материалов.

Прекращение приблизительно к 70-80-м гг. VIII в. борьбы Хазарского каганата с арабами за гегемонию в областях Закавказья закономерно привело к разрыву его военно-политического союза с Византией, который на протяжении более чем столетия оставался «краеугольным камнем» в восточной политике империи. Важнейшим следствием этого процесса стала политическая и территориальная экспансия хазар и населения, входившего в состав каганата, в районы, пограничные либо союзные с Византией. По данным «Летописи Картли» (2-я пол. XI в.) и «Истории Грузии», составленной на основе средневековых хроник Вахушти Багратиони (1696-1757), в

80-х гг. VIII в. или между 786 и 797 гг. абхазский эристав Леон II отложился от империи. Помощь ему в этом оказали хазары, внуком кагана которого являлся абхазский правитель.4 Тогда же, около 787 г., захватив крепость Дорос, политический центр Крымской Готии, хазары на несколько десятилетий установили свой контроль над горной частью Крымского полуострова.5

Изменение внешнеполитической ориентации Хазарского каганата хронологически совпадает с еще двумя заметными явлениями в истории Восточной Европы. Во-первых, речь идет о функционирования с конца VIII в. Волжского торгового пути, соединившего европейский Север со странами Закавказья и Восточного Средиземноморья, а также отдельных участков Волховско-Днепровской магистрали, которая в широтном направлении, посредством речных притоков и систем «волоков», связывалась с Волгой. Судя по данным кладов куфических монет, обнаруженных вдоль этих маршрутов, начальный этап установления торговых контактов арабского мира с населением Восточной Европы может быть условно отнесен к периоду 786-817 гг.6 Важнейшие участки торговых магистралей, в низовьях Дона и Волги, проходили через территорию Хазарии, благополучие экономики которой теперь во многом определялось доходами от участия каганата в международной транзитной торговле.7 Во-вторых, к середине VIII в. или в последнее время чаще к концу этого столетия исследователи относят начало формирования на территории Северо-Западного При-каспия, Подонья, Приазовья, Восточного и Центрального Крыма салтово-маяцкой археологической культуры, носителями которой, очевидно, являлось оседлое население, находившееся в той или иной форме зависимости от Хазарского каганата.8 Перечисленные факты, несомненно, свидетельствуют не только о доминировании хазар на юге Восточной Европы в это время, но и о первостепенном значении указанного региона для политической и экономической истории каганата.

Мнение об утрате Византийской империей контроля за ситуацией в Северном Причерноморье в VIII-IX вв. представляется излишне категоричным. Кажущаяся пассивность империи во многом объясняется оборонительным характером ее внешней политики, хотя претензии на мировое господство в официальной идеологии сохранялись.9 Дисбаланс между внешнеполитической доктриной и реальными возможностями империи в этой области должен был быть ликвидирован усилиями дипломатии, использовавшей для выполнения поставленных перед нею задач все имеющиеся в ее арсенале приемы: от прямого вмешательства во внутренние дела соседних государств, натравливания друг на друга с помощью подкупа и интриг при дворах их правителей до династийных браков, активной миссионерской деятельности, крещения варварских «архонтов», наделения их соответствующим титулом, налаживания регулярных торговых связей с ними, заключения союзных или вассальных договоров.10 Как правило, значительную гибкость византийская политика приобретала в областях, расположенных на периферии государства, которые, ввиду их отдаленного географического положения, сложности установления постоянных коммуникаций, ограниченных возможностей использования дополнительных военных контингентов, близости варварского окружения, приобретали особый, нетрадиционный для административной практики Византии, статус. В этих лимитрофных, контактных, зонах могли возникать политические образования, находившиеся под двойной или даже тройной системой управления. Примером такого политико-административно-го статуса служит положение областей Кавказской Албании, Иберии, Армении, Кипра на арабо-византийском направлении, а также ряда горных и приморских районов Таврики в зоне византийско-хазарского пограничья.11 Историческая состоятельность этого заключения относительно последнего региона требует пояснений.

В историографии одним из решающих аргументов установления «хазарского господства» в Таврике считается появление с конца VIII в. десятков поселений и некрополей на значительной части полуострова, выделяемых исследователями в крымский вариант салтово-маяцкой культуры.12 Между тем, картографирование памятни-

ков показывает, что основными зонами расселения «салтовцев» стали территории Восточного и Юго-Восточного Крыма, в меньшей степени, центральной и северо-западной части полуострова. В то же время в Южной Таврике принципиальных изменений в этническом составе, материальной культуре, идеологических представлениях, которые можно было бы связать с притоком значительной массы нового населения, не произошло. Археологически фиксируются лишь отдельные элементы салто-во-маяцкой культуры в области домостроительства, в вещевом инвентаре, в керамическом комплексе, которые уживались и адаптировались к условиям местной среды. Эта ситуация может быть объяснима мирной фильтрацией отдельных групп «сал-товского» населения в глубинные районы полуострова, возможным проявлением моды на определенные виды изделий, а также общностью процессов экономического развития, протекавших в Таврике и районах Подонья-Приазовья в VIII-IX вв.13

Одним из свидетельств экономической интеграции указанных регионов является развитие товарного виноградарства и виноделия в Южной Таврике, импорт продукции которых, безусловно, был ориентирован на западные области Хазарского каганата. Материальным подтверждением этого процесса служит появление, в районе «пещерных городов», высеченных в скале виноградодавилен и гончарных центров в Горном и Южнобережном Крыму по производству амфор т.н. «причерноморского» типа — тары для вывоза вина в районы Подонья и Приазовья.14 Датировка открытых винодельческих комплексов, ввиду отсутствия сопровождающего археологического материала, за исключением, пожалуй, однослойного поселения на Кыз-Керме-не, зависит, главным образом, от хронологии указанных амфор. Несмотря на отсутствие унифицированной классификации данной группы керамики и наличие проблем, связанных с определением ее хронологии, период наиболее активного использования амфор местного производства следует отнести к IX — 1-й пол. X вв.15 Вероятно, этим же временем датируется большинство известных скальных виноградодавилен. Развитие товарного виноградарства, т.е. выведение долговременной и требующей постоянной заботы культуры, могло сложиться лишь в условиях спокойствия и политической стабильности в регионе, существования надежного и рассчитанного на перспективу рынка сбыта продукции. Таким условиям, на наш взгляд, вполне соответствует период доминирования Хазарского каганата в Северном Причерноморье в koh.VIII-IX вв.

Говоря о значительной политической и территориальной экспансии хазар в Тав-рику, исследователи обычно привлекают сведения Жития Иоанна Готского и Пространной редакции Ответного Письма хазарского царя Иосифа кордовскому эмиру Хасдаю Ибн Шапруту. Агиографический источник свидетельствует, что ок.787 г. хазары захватили «клисуры» (горные проходы) в Таврике, разместив на короткое время гарнизон в Доросе, политическом центре Крымской Готии. Житие отмечает зависимость местных правителей Готии и Фулл от хазарского кагана.16 Дорос-Ман-гуп (Манк-т), наряду с Боспором (К-р-ц), Судаком (Суг-рай), Алуштой (Алус), Лам-батом (Л-м-б-т), Партенитом (Б-р-т-нит), Алупкой (Алубиха), упоминается среди идентифицированных пунктов Пространной редакции, определявших западную границу Хазарского каганата в Крыму, вероятно, в кон. VIII — сер.IX вв. Однако, в отличие от областей и народов, расположенных на южной и северо-восточной периферии Хазарского государства, в Еврейско-хазарской переписке нет указаний на данническую форму зависимости крымских территорий.17 Более того, греческие источники отмечают в это время постоянные политические и религиозные контакты рассматриваемых областей Таврики с византийским миром.

О сохранении провизантийской ориентации светской верхушки областей Крыма, затронутых политической и территориальной экспансией Хазарского каганата, свидетельствует, прежде всего, хорошо известный в источниках эпизод, связанный с вступлением Константина VI (780-797) во второй брак около 795 г. В письме «К братьям в Саккудионе» (ок.808 г.) Феодор Студит сообщает, что, противоречащий

церковным канонам поступок императора, вызвал подражание между «властвующими и начальствующими ... в Лангобардии, Готии и её климатах» (тоГс... кратоОстьу ка! ápxowiv... ev Tfj Aoyyi(3ap8ía ка! Гоит0!а ка! тоГс кАХцааьу airrrjc).18 В ранней редакции Жития Феодора Студита (Vita В), составленной пресвитером Михаилом (ок.878 г.), среди последователей Константина VI названы «король Лангобардии, также Готии, а также Боспора топарх» (ó Tfjc Aoyyi(3ap8íac pfjf;, оитыс ó Tf¡c Гот0!ас, oütojc ó Tfjc Воатторои тоттархт|с), в более поздней (Vita А), приписываемой Михаилу Дафнопату ( 1-я пол. X в.) — «так Боспора, также Готов, а также другие правители епархий (областей)» (oíjtüjc о Воспторои, oütojc о Гót0oc, oütojc о! Хопто! тйу ёттархьсЗу f|yep.óyec),19 a в Житии патриарха Никифора (после 842 г.) — правитель одного из климатов Таврики (éy тйу Таирькйу кХьцатшу).20 В распоряжении исследователей имеются немногочисленные, но достаточно определенные свидетельства письменных источников о традиционных контактах горных и приморских областей Крыма (Боспора, Готии и Сугдеи) с византийской церковью в кон. VIII — нач. IX вв.. В той же поздней редакции Жития Феодора Студита (Vita В) отмечаются епископы (о! ётакоттоь), пресвитеры (о! TTpea(3ÚTepoi), первые из монахов (о! ттрйтоь тйу цоуахйу) Херсона, Боспора и «местностей вокруг» (toíjc TTépif; tóttouc), осудившие «михианство» Константина VI.21 «Архимандриту Готии» (Арх1цау8р1тт| Гот0[ас) адресовано письмо Феодора Студита, датированное 821-826 гг.22 Архиепископия Боспора фиксируется в составе Зихийской епархии Константинопольского патриархата в неофициальной нотиции времени патриаршества Никифора (806-815).23 Очевидным представляется существование христианской общины в Сугдее в указанный промежуток времени.24

Безусловно, такого рода связи горных и приморских областей Крыма с Византией еще не решает проблему их политико-административного статуса. Однако, более критичный подход к аргументации сторонников полного хазарского господства на полуострове позволяет несколько по-иному интерпретировать уже давно известные и относительно новые данные источников. Так, в рамках тезиса о сохранении Византийской империей политического контроля за ситуацией в Таврике в кон. VIII — сер. IX вв. становится объяснимым сообщение Константинопольского синаксаря (кон.Х в. или нач. XI в.) о ссылке в Сугдею после 765 г. иконопочитателя по имени Стефан,25 что вряд ли, на наш взгляд, было бы возможно при отсутствии представителей византийской администрации в городе. На включение Сугдеи в финансово-экономическую систему империи и существование здесь, с момента ее основания в кон.VII в., византийской таможни определенно указывают материалы Судакского архива печатей, выявленного в портовой части городища. Среди печатей интересующего нас периода отметим моливдовулы главного логофета, главы высшего фискального ведомства Византии, заведовавшего распределением и сбором налогов по всей территории империи, подчиненных ему коммеркиариев, государственных финансовых инспекторов, ведавших сбором «коммеркия», торговой 10% пошлины с обращения и сбыта товаров, и управляющих торговыми складами («апотеками»), табулярия, частного нотария, составлявшего юридические акты и судебные бумаги, халкопрата, торговца медью и медными изделиями, архонтов Херсона, стратига (?) фемы Климатов, стратига Анатолии.26 Очевидно, что в свете указанных материалов, требует переосмысления традиционная точка зрения о статусе города — как центре хазарского присутствия в регионе, основанная, главным образом, на результатах археологических исследований, комплексная и стратифицированная публикация которых пока отсутствует.

Неоднозначный политико-административный статус областей Таврики, который сложился в условиях хазарской экспансии и ответных усилий византийской дипломатии, отразился в титулатуре местных правителей. Даже Херсон, остававшийся в VIII-IX вв. проводником византийской политики на полуострове, представлял собой «архонтат» — особый вид административной области, признающий зависимость

от империи, но сохраняющий внутреннюю автономию. «Архонтии», как правило, учреждались в пограничных областях Византийского государства, имевших сложный этнический состав населения либо сохранявших сильные традиции муниципального управления. Византийский «архонт» в этих административных единицах являлся верховным представителем центральной власти. Достаточно часто его должность мог занимать глава местного самоуправления. Вероятно, такая ситуация характерна для Херсона, византийским «архонтом» которого являлся «протополит» («первый гражданин») — высший муниципальный чиновник города, известный с первых веков н.э. в форме «первый архонт».27

Правители Боспора и Готии обозначены в уже упоминавшейся ранней редакции Жития Феодора Студита (Vita В) «топархами».28 Последний, как и правитель Фулл, в Житии Иоанна Готского назван «киром».29 По содержанию, термины «топарх» (о тоттархос — дословно «правитель местности») и «кир» (6 юЗрюс — «господин», «хозяин») близки. «Топархи» в первые века н.э. были известны во Фракии, занимая промежуточное положение между «кометами», главами «комархий» — сельских округов, и «протархами», возглавлявшими управление полисов.30 В Египте «топархи-ями» назывались территориальные единицы «нома» — административного округа,31 ликвидированного в ходе реформы Диоклетиана (284 г.). Судя по данным сфрагистики и тактиконов, титул «топарх» не использовался в официальной административной практике Византии, хотя постоянно упоминался в нарративных источниках.32 Сопоставление письменных свидетельств показывает, что, во-первых, «топархами» могли называть правителей независимых государств, территория которых входила в свое время в состав Византийской империи и по-прежнему воспринималась, с точки зрения византийской дипломатии, как временно утраченная. Во-вторых, этим титулом обозначались владельцы небольших областей на периферии Византии. В-треть-их, источники X-XIY вв. иногда применяли данный термин к византийским чиновникам (стратигам, топотеритам), обладавшим значительной автономией по отношению к центральной власти ввиду отдаленного положения района выполнения их обязанностей, сложности коммуникаций с империей и вражеского окружения.33 В византийских источниках эквивалентом «топарху» служили чаще всего титулы «архонт» и «гегемон»,34 на крымском материале, очевидно, «кир».

Применение указанных титулов по отношению к правителям Боспора, Готии, Фулл свидетельствует о том, что эти области воспринимались византийцами как независимые, но союзные империи политические образования, расположенные близ ее границ. В условиях хазарского прессинга, это позволяло безболезненно поддерживать разнообразные контакты населения отмеченных регионов Крыма с Византией. Неслучайность появления титулов «топарх», «кир» по отношению к верховным правителям областей Таврики, расположенных в зоне византийско-хазарских контактов, подтверждается кратковременным существованием в Херсоне в кон.VIII — нач. IX вв. известной по данным сфрагистики должности «кира» города.35 «Кир» Херсона, как и его «архонт», являлся византийским чиновником. Из-за малочисленности интересующих нас моливдовулов разграничение их полномочий выглядит пока не совсем ясным. Тем не менее, заслуживает внимания гипотеза И. А. Алексеенко о том, что появление должности «кира» в центре отдаленной византийской провинции, возможно, было вызвано необходимостью отстаивать интересы города и Византии в целом в их взаимоотношениях с Хазарским каганатом, политическая и территориальная экспансия которого в регионе в это время была максимальной.36

Противоречивость источников в отношении статуса областей Таврики, затронутых хазарской экспансией, заставляет современных исследователей корректировать традиционное определение их политико-административного положения как хазарского «протектората».37 Статус этих горных и приморских территорий Крыма

А.Г. Герцен попытался определить термином «византийско-хазарское пограничье», существовавшим с конца VIII в. до середины X в. и постоянно менявшим свои очер-

тания.38 Развитием этих представлений является гипотеза о существовании византий-ско-хазарского кондоминиума («совладения»), т.е. системы двойного управления, в горных и приморских областях полуострова приблизительно с рубежа УП-УШ вв. вплоть до появления фемы в этом регионе.39

Кондоминантная форма управления появляется на периферии «византийского мира» в конце VII в. Не имея достаточной военной возможности воспрепятствовать экспансии своих противников (арабов, хазар), византийская дипломатия в это время обратилась к поискам новых форм сотрудничества как с «завоевателями», так и с населением лимитрофных областей. Результатом стало появление «кондоминиума» как формы провинциального управления в зоне византийско-арабского (в Армении, Иверии, на Кипре) и византийско-хазарского (Кавказская Албания, приморские и горные области Таврики) пограничья. На сегодняшний день, недостаток источниковедческой базы не позволяет в полной мере раскрыть внутренний механизм функционирования этой системы. Очевидно, что в различных регионах она отличалась как для сторон, заключавших соглашение, так и для населения кондоминантной зоны.

Кондоминиум мог быть исключительно фискальным. Примером является положение Кавказской Албании, правитель которой Вараз-Трдат, по Мовсесу Дасхуран-ци, около 684 г. «платил подать трем народам — хазарам, таджикам (арабам) и грекам (византийцам)».40 Условия византийско-арабского «совладения» были более разносторонними. Его классическим примером служит положение острова Кипр в период с 688 по 965 гг., о чем выразительно свидетельствуют византийские и арабоперсидские источники.41 Константин Багрянородный сообщает, что одним из условий византийско-арабского договора 688 г. являлся пункт о равном распределении налогов «с Кипра, Армении и Ивирии» между Юстинианом II и халифом Абд ал-Маликом (685-705). Магистриан Павел был отправлен к арабам «для утверждения согласованного, и была составлена письменная при свидетелях крепость».42 Ал-Ма-суди (ум.956 г.), рассказывая о византийской экспедиции на остров в конце правления Льва VI Мудрого (886-912), также упоминает «договор, который был заключен еще в начале ислама, относительно того, что они [т.е. киприоты] не должны были помогать ни грекам против мусульман, ни мусульманам против греков, и что ха-радж [поземельный налог] острова [должен быть платим] наполовину мусульманам, наполовину грекам...».43 Таким образом, по условиям византийско-арабского соглашения, характерными чертами кондоминиума на Кипре были, во-первых, нейтральный статус острова, официально не принадлежащий ни одной из сторон договора и управлявшийся местными органами власти. Выполнение условий договора контролировалось специальными византийскими и арабскими чиновниками. С византийской стороны среди таких в источниках фигурируют 8ю1кт|тт|с (сборщик поземельного налога в империи, входивший в ведомство логофета геникона), ¿к ттростожои, «эпарх», «архонт».44 Во-вторых, демилитаризированность зоны, в пределах которой империи и халифату запрещалось иметь постоянные военные контингенты, хотя прибрежные пункты Кипра могли служить местом стоянок их флота.45 В-третьих, равное распределение доходов от поземельного налога и ведения торговли. Безусловно, в Крыму система кондоминантного управления должна была учитывать местную административную специфику и особенности взаимоотношений Византийской империи и Хазарского каганата. Тем не менее, разработка данной гипотезы применительно к Таврике нам кажется достаточно перспективной.46

Политическая ситуация в Северном Причерноморье обостряется с появлением мадьярских племен в 30-х гг. IX в. Враждебный характер их отношений с хазарами,

о чем свидетельствуют византийские и восточные источники (Константин Багрянородный, Ибн Русте), создал угрозу западным границам каганата.47 В этих условиях, по инициативе последнего, происходит реставрация союза Византии и Хазарии.

Первым проектом в рамках военно-политического «сотрудничества» Византийской империи и Хазарского каганата явилось участие византийской миссии во главе

с Петроной Каматиром в строительстве крепости Саркел на Дону в 840 г. Личные впечатления Петроны о политической ситуации в регионе, положенные в основу его доклада императору Феофилу, а также резкое сокращение возможностей прямого военно-административного контроля в Таврике со стороны хазар, обусловленное расселением мадьяр в междуречье Дона и Днепра, «стране Леведии» Константина Багрянородного, стали причиной нового, собственно византийского, проекта на полуострове — создания весной — летом 841 г. фемы Климатов.48

Новое административное образование упоминается уже в Тактиконе Ф. И. Успенского, составленном в 842-843 гг., где «патрикий и стратиг Климатов» (о ттатрькюс ка! атратт|у6с тсЗу КХьцатыу) замыкает список правителей фем империи после стра-тигов Диррахия и Крита.49 На ее существование указывают данные сфрагистики и нумизматики. Известны, по крайней мере, три печати, которые, с большей или меньшей долей вероятности, принадлежат стратигу новой фемы. Первая из них, опубликованная И. В. Соколовой, содержит на реверсе фрагмент надписи «...Кл(иматов) Херс(она)» (...тыу КМьцатшу] [тле?] Херст[шуос]).50 Учитывая грамматические неточности при такой реконструкции легенды, К. Цукерман предполагает, что на испорченном месте перед топонимом «Херсон» было вырезано сокращение союза ка1; («и»). Следовательно, печать принадлежала неизвестному стратигу фемы «...Кл(иматов и) Херс(она)» (...тсЗу КМьцатшу ка!] Херст[шуос]),51 с чем согласен Ж.-К. Шене.52 Однако, ее плохая сохранность и малочисленность моливдовулов с таким топонимом не дают возможности настаивать на таком прочтении надписи. Тем более, что единственная аналогия, происходящая из Судакского архива печатей византийской таможни VII-XI вв., содержит идентичный топоним в легенде: «...спа(фарокан)дида(ту)...Климатов Х)ерсо(на)» (...стт7а[0арокау]818а[тш...т]сЗу НХьцатшу Х]ерсто[уос1). По мнению Е. В. Степановой, моливдовул принадлежит стратигу фемы Климатов.53 Наконец, Дж. Несбиттом и Н. Икономидесом опубликована печать неизвестного чиновника «.. .пяти Климатов» (...тоу Пеуте К/ицат[шу]), которого издатели отождествляют с главой византийского военно-административного округа.54 Среди нумизматических материалов отметим находку бронзовой литой монеты во время исследований Северного района Херсонеса с аббревиатурой на аверсе МВ, на реверсе — КЬ и, возможно, М ниже. А. М. Гилевич расшифровывает надпись на оборотной стороне монеты как «Климаты» и связывает её с функционированием одноимённой фемы в Крыму.55

Говоря о территориальных пределах первоначальной фемы в Таврике, следует, в первую очередь, обратить внимание на содержание термина «Климаты», которым она обозначена в источниках. Анализ его употребления в византийских источниках

IX X вв. показывает, что под топонимом «Климаты» в широком смысле подразумеваются области Таврики, входившие в состав Византийской империи или находившиеся традиционно в орбите её политического и культурного влияния, ограниченные территориально крепостями — Херсоном с запада и Боспором с востока, а в более узком значении — административные единицы, на которые делилась данная территория.56 В состав фемы, судя по опубликованному Дж. Несбиттом и И. Икономидесом моливдовулу ее стратига, входило пять таких административно-территориальных округов («климатов»).57 Совершенно точно их количество совпадает с числом церковно-административных единиц в Крыму в нотации, составленной в первое патриаршество Николая Мистика (между 901 и 907 гг.). В перечне архиепископов, подчиненных Константинопольскому патриарху, соответственно на 72-м, 90-м, 97-м, 98-м, 99-м местах отмечены архиепископы Херсона (о Херстшу), Боспора (о Воспторос), Готии(п Гот0!а), Сугдеп (т| 2оиу8!а), Фулл (а! ФоОХХоь).58 Таким образом, византийский проект создания фемы в Крыму около 841 г. подразумевал, по крайней мере, номинально, включение в ее состав горных и приморских областей полуострова, в том числе Херсона и Боспора. Однако отсутствие у ее стратига реальных возможностей закрепить византийское присутствие на полуострове военными средствами, что было особенно важно в условиях активности в регионе мадьяр и хазар, делали про-

блематичным существование фемы в таком виде. Уже 50-ми гг. IX в. датируются наиболее ранние печати стратигов фемы Херсон.59 Около 860 г. ее стратиг впервые упоминается в нарративных источниках.60 Изменение названия фемы, очевидно, связано с сокращением ее территории до пределов города и его ближайшей округи, что отражает действительные возможности ее главы при осуществлении контроля за политической ситуацией на полуострове.

Сложная обстановка в Таврике не способствовала сохранению стабильного во-енно-политического сотрудничества империи и каганата в дальнейшем. Тем не менее, имеющиеся в нашем распоряжении письменные источники фиксируют еще один византийско-хазарский проект, связанный с попыткой создания единой церковноадминистративной организации для христианского населения Хазарин. Его содержательная часть сохранилась в нотации, изданной в 1891 г. К. Де Боором по единственному списку, происходящему из манускрипта XIV в. (Parisinus 1555 А), состоящего из анонимных, различного по своему происхождению рукописей, главным образом, церковного содержания. Некоторые его погрешности контрастируют с регулярным характером записи, хорошо оформленной и упорядоченной. Как и другие епископальные списки VII IX вв., нотация К. Де Боора восходит к т.н. нотации Псевдо-Епифания (ок.680 г.), однако, ее составитель использовал и более поздние документы, в частности акты VII Вселенского собора в Никее 787 г.61

В списке К. Де Боора присутствует чрезвычайно интересный материал по церковной географии юга Восточной Европы, зачастую не подтверждаемый сведениями иных епископальных списков, в первую очередь, официального характера. Однако, несмотря на постоянное внимание исследователей к нему, вопросы хронологии, содержания, условий появления этого блока сведений не получили однозначной оценки в историографии.62

При анализе данных нотации К. Де Боора, касающихся церковно-администра-тивной ситуации в Северном Причерноморье, прежде всего, обращает на себя внимание необычный состав Зихийской епархии. В списке автокефальных архиепископий, подчиненных Константинопольскому патриархату, она выглядит следующим образом: 82. émipxía ZT|Kxíac ó Xepawvoc 83. émipxía Tfjc canrjc ó Воспторои 84. ёттархьа Tfjc aírrr¡c ó 2ouy8áü)v. Как видим, епископ Сугдеи занял традиционное место епископа Никопсиса для нотаций VII-IX вв., который, в свою очередь, в нашем епархиальном списке отмечен в составе Авасгийской (Абхазской) епархии на 89-м месте в общем перечне архиепископий.63 О существовании христианской общины в Сугдее уже в VIII в. уже говорилось в настоящей работе. Однако, следует отметить, что в таком составе Зихийская епархия в церковных документах больше не встречается, а самостоятельная Сугдейская архиепископия впервые фиксируется лишь в нотации времени Николая Мистика.64

Среди митрополий в списке К. Де Боора на 42-м месте отмечена Г отекая епархия (émipxía Готбьас) с центром в Доросе-Дору (о Дорои). Ниже, в перечне епископов, находящихся под юрисдикцией митрополитов, она располагается на 37-м месте и выглядит следующим образом:

АН' émipxía Гот0[ас á Дорос p.T|TpÓT7oXic (3' 6 хотСфыу у' ó ’АатрХ 8' ó х01,аХт|С é ó óvoyoúpwv

i ó ретеу C o ÓVWbW f| ó Тацатарха

В конце нотации помещена небольшая глосса, уточняющая местонахождение некоторых епископий:

’emipXÍa Гот0[ас

á ó x°TÍÍpwv ovveyyис 4>oi)XXwv ml тоО Xapaaíou, ёуй Хеуетаь то Má(3pou Nepóv.

(3' o' ’Аатт|Х, ёуй Хеуетаь о’АатрХ о ттотацос Tfjc Xafapíac, ”еатьу 8е шатроу.

(«[Епископ] хотциров [находится] совершенно близко [от] Фулл и [реки] Харасиу, [которая] называется Черная Вода. Астель, в то время, когда называется Астель река Хазарин, есть крепость»).65

Остановимся на географической номенклатуре Готской митрополии.66 Большая часть отмеченных в ее составе епископий имеет достаточно ясную локализацию. Центр митрополии «Дору» (о Дорои), безусловно, тождественен крепости Дорос Феофана, Никифора, Жития Иоанна Готского, которая локализуется исследователями на Мангупском плато.67 Этноним «хоциры» (ol хотСфо0 грамматически близок «акацирам» (ol акат^ьроь) Ириска Панийского (кои.У в.) и Иордана (сер.VI в.) — гуннским племенам, обитавшим в степях Припонтийской Скифии.68 Равеннский Аноним (кон.VII — нач.VIII вв.) отождествлял «акациров» Иордана с хазарами: Quos Chazaros supra scriptus Iordanis Agaziros vocat («Иордан называет акацирами тот народ, который мы теперь называем хазарами»), хотя вряд ли в данном случае речь шла об этнически хазарах.69 Для локализации «хоциров» в списке К. Де Боора определяющим является упоминание в глоссе нотации их обитании вблизи Фулл. На сегодняшний день, предпочтительным выглядит локализация этого топонима на территории Тепсеньского городища в Юго-Восточном Крыму.70 Епископия «Астил» (о ’ Аотт|Х) располагалась на нижней Волге. Помимо нашей нотации о городе в устье реки Атель (Волги) с одноименным названием упоминают Ибн Фадлан (921-922 гг.), ал-Истахри (ок. 950 г.) и Ибн Хаукаль (ок. 977 г.).71 К западу располагалась епископия «оногуров» (ó óvoyoúpwv). «Оногурами» («оногундурами», «унногурами» и т.д.) византийские авторы называли болгарские племена, пришедшие во главе с Аспару-хом ок. 680 г. на Балканский полуостров, о чем определенно сообщают составитель актов VI Вселенского Собора Агафон и Константин Багрянородный в трактате «О фемах». Агафон называет их «унногуро-булгарами» (óiwoyoúpoi (BouXydpoi), Константин Багрянородный — «булгарами» (BoiAyápoi) и «оногундурами» (óvoyouvSoúpoi). Последний отмечает разницу в содержании между этими терминами. Общеплеменной этноним варваров, «булгары», стал известен византийцам после появления их во Фракии; «раньше их звали оногундурами» (экзоэтноним — этникон).72 Лингвистически «оногуры» тождественны народу «в-н-н-тр’ы» в Еврейско-хазарской переписке

X в.73 Географически близкие хоронимы «Оногурия» Равеннского Анонима, «Великая Булгария» Феофана и Никифора, «страна в-н-н-тр’ы» локализуются в Восточном Приазовье, на территории между Кубанью и Доном. С востока область обитания оногуров была ограничена северными отрогами Ергеней, «Гиппийскими горами» «Армянской географии» конца VII в.74 Лингвистическая конструкция «Великая Булгария», использованная византийскими историками, отмечает их представления об исходном районе миграции болгарских племен на территории Европы.75 Епископия с центром в Таматархе (6 Тацатарха) охватывала территории Таманского полуострова, ограниченные с севера течением Кубани и областью Зихия с юга.76 С X в. здесь существовала автокефальная архиепископия.77 Епархию «унов» (ó óíwwv), несмотря на собирательный характер этникона «гунны» в византийской историографии, покрывавший большую группу кочевых племен различного происхождения, сходных по своему образу жизни, области обитания, структуре внутреннего управления и характеру взаимоотношений с цивилизованным миром, скорее всего, следует поместить в Северо-Западном Прикаспии, к северу от Дербента, где ок.682 г. пропагандировал христианское учение албанский епископ Исраэль, Житие которого сохранилось в «Истории агван» Мовсеса Дасхуранци.78

Таким образом, Готская митрополия с центром в Доросе (Мангупе) территориально охватывала области Нижнего Поволжья, Северо-Западного Прикаспия, степной зоны Азово-Каспийского междуморья, Таманского полуострова, Восточного и

Горного Крыма. Несмотря на отсутствие аргументированной локализации еписко-пий «хуалис» (ó х01,аХт|с) и «ретег» (о ретеу), входивших в ее состав, ясно, что существование ее в таком виде отражает историческую географию Хазарского каганата, главным образом, его южных и западных пределов, в период наивысшей территориальной экспансии. Показательным в этой связи является присутствие в составе «хазарской» митрополии Крымской Готии, политический центр которой, Дорос, захваченный хазарами около 787 г., входил в число пунктов, определявших западную границу каганата в кон. VIII — сер. IX вв.

Такие размеры митрополии вызывали сомнения в историографии в отношении достоверности сведений нотации К. Де Боора, особенно ее восточно-европейского блока.79 Выход из затруднений, связанных с их интерпретацией, был предложен В. Мошиным и Г. Вернадским. В. Мошин впервые предположил, что епископальный список К. Де Боора являлся не официальным документом, а всего лишь нереализованным проектом по церковной организации областей Хазарского каганата в связи с попыткой Византии усилить здесь свое влияние посредством создания единой епархии. Замысел подобной Готской митрополии появился в связи с обращением верхушки каганата в иудаизм. Указанные события сербский исследователь относил к 737-763 гг.80 Г. Вернадский связал составление нотации с деятельностью Константина Философа в Хазарин накануне принятия каганом и его окружением иудаизма и датировал ее соответственно началом 60-х гг. IX в.81 На сегодняшний день, поздняя дата принятия хазарами иудаизма в качестве государственной религии (ок. 861 г.) подтверждается анализом письменных источников, проделанным К. Цукерманом.82 Наконец, Ж.Даррузе, автор наиболее полного свода епархиальных списков Константинопольского патриархата, полагал, что список К. Де Боора мог появиться между 787 г. и концом IX в. По его мнению, нотация является архивным документом, свидетелем реальных источников своего времени, близким по содержанию к актам Константинопольского собора 869-70 гг.83

Рассматривая обстоятельства, ставшие непосредственными причинами создания подобного проекта, обращает на себя внимание использование автором списка достаточно точной топонимической номенклатуры Хазарии, необычной для византийской литературы этого времени. Скорее всего, такая информация могла быть получена во время личного посещения подданным Византии территории юга Восточной Европы, в результате дипломатических контактов с каганатом. Письменные источники фиксируют для середины IX в. две миссии Византии в его пределы: уже упоминавшегося Петроны Каматира (ок.840 г.) и Константина Философа (ок.861 г.). Последняя экспедиция, в связи с рассматриваемым проектом, представляется более важной.

Сведения о путешествии Константина Философа в Хазарию сохранились в Пространной редакции его Жития, составленной между 869 и 880 гг., а также в так называемой «Итальянской легенде», или «Слове о перенесении мощей св. Климента», написанном ок.882 г. епископом г. Веллетри Гаудериком на основании Краткого Рассказа и Похвального Слова Клименту самого Константина, о чем свидетельствует письмо Анастасия Библиотекаря (875-879 гг.) к этому епископу, и сохранившемся в переработке церковного писателя нач. XII в. Льва Остийского.84 В «Слове» путешествие Константина в Хазарию отнесено к 861 г. На основании Пространного («Паннонского») Жития Константина Философа, можно реконструировать маршрут византийской миссии: Константинополь — Херсон, где он участвовал в открытии и перенесении в город 30 января 861 г. мощей св. Климента, и далее, «сев на корабль, направился в Хазарию к Меотскому озеру и к Каспийским воротам Кавказских гор», где принял участие в «состязании вер» с представителями хазар, иудеев и «сараци-нов» (мусульман).85 Присутствие на диспуте кагана, очевидно, указывает, что местом его проведения была столица Хазарского каганата в устье Волги.

Византийское посольство в Хазарию преследовало, в первую очередь, цели поли-

тического и дипломатического характера и лишь затем миссионерские задачи. Сам Константин к этому времени был уже опытным дипломатом, принимавшим участие в посольстве императорского секретаря («асикрита») Георгия к арабам около 851— 852 гг.86 Решение об отправке византийской миссии, в ответ на хазарское посольство в Константинополь, принималось на уровне императора Михаила III (842-867) и патриарха Фотия (858-867).87

Причины обращения кагана к Византии до конца не ясны, но общеполитическая ситуация, в которой ответное византийское посольство стало необходимым, может быть в общих чертах реконструирована. Враждебные хазаро-мадьярские отношения, затрагивающие интересы империи в Таврике, в середине IX в. усугубились с появлением новой политической силы в Северном Причерноморье — росов, совершивших в июне 860 г. набег на Константинополь.88 Даже если последнее событие и не получило большого резонанса в Хазарин, несомненно, что для Византии после прибытия посольства от своего северного союзника представилась возможность не только укрепить свои отношения с каганатом новым соглашением, но и, посредством своих посланников, ознакомиться с реальным балансом политических сил в регионе. Кроме подтверждения византийско-хазарского союза, о чем свидетельствует письменное послание кагана к императору, результатом миссии Константина стало решение о религиозной неприкосновенности христиан в Хазарии, сопровождавшееся крещением незначительного числа жителей Итиля и фулльского народа в Таврике.89 Такая миссионерская активность византийского посла объясняется не только его принадлежностью клиру, но и находится в общем русле внешней политики империи в 60-х гг. IX в., стремившейся закреплять союзнические отношения с соседними государствами посредством их полной или частичной христианизации. В циркулярном послании Фотия к восточным патриархам (ок.867 г.) зафиксирован факт крещения к этому времени болгар и росов: «не только болгары обратились к христианству, но и тот народ, о котором много и часто говорится и который превосходит других грубостью и зверством, то есть так называемые росы (ршс)».90

Из представленного анализа письменных источников закономерен вывод о том, что именно во время пребывания Константина Философа в Хазарии византийцы, скорее всего, получили сведения о географии христианских общин на территории каганата, которые легли в основу данных списка К. Де Боора. Наличие отдельных очагов православия в этом регионе, подтверждаемое свидетельствами Жития Або Тифлисского (ум.786 г.) и более поздних восточных источников, ал-Масуди, Ибн Хаукаля, ал-Бекри (ум. 1094 г.), предполагало необходимость снабжения их церковной организацией, связанной юрисдикцией единого митрополита.91 Выделение До-роса в качестве центра этой митрополии объясняется не только его близостью к византийским владениям в Таврике, но и давними христианскими традициями в Готии — своеобразным «правом чести» по отношению к другим епархиям.92

Тем не менее, в дальнейшем реализации подобного замысла противодействовал, прежде всего, внешнеполитический фактор. Внутренний кризис в каганате ок.870 г., следствием которого стало переселение части хазар («кабаров») к мадьярам, в совокупности с активностью последних, подчеркнул слабость Хазарского каганата в обеспечении прямого политического и административного контроля в Таврике93. После вытеснения мадьяр из северо-причерноморских степей печенегами в 80-х гг. IX в., Византия в своих дипломатических усилиях в регионе стала уже ориентироваться на «печенежский» фактор94. Это означает окончательное ограничение области политического влияния Хазарского каганата черноморо-каспийским междуморь-ем.

ПРИМЕЧАНИЯ

1. Об особенностях внешнеполитической доктрины Византийской империи и Хазарского каганата на юге Восточной Европы подробнее см.: Noonan Т. S. Byzantium and the Khazars: a special relationship? //Byzantine Diplomacy. London, 1992. P. 109-132; Науменко В. E. Место Боспора в системе византийско-хазарских отношений //Бахчисарайский историко-археологический сборник. Симферополь, 2001. Вып.2. С. 336-345.

2. Noonan Т. S. Byzantium and the Khazars. P. 110.

3. Попытка систематизации археологических материалов по истории Таврики «хазарского периода» на уровне 80-х гг. XX в. была сделана И. А. Барановым: Баранов И. А. Некоторые итоги изучения тюрко-болгарских памятников Крыма //Плиска-Преслав. София, 1981. Т. 2. С. 57-71; Baranov I. A. Die Keramik der Saltovo-Majaki-Kultur in der Krim //Varia Archaeologica Hungaria. Budapest, 1990. Bd.III. S. 23-45; Баранов И. A. Таврика в эпоху раннего средневековья. Киев, 1990. На сегодняшний день, примером комплексного подхода к изучению источников этого времени, нарративных и археологических, служит монография А. И. Айбабина: Айбабин А. И. Этническая история ранневизантийского Крыма. Симферополь, 1999. С. 171-224. Отметим ряд специальных работ, вышедших в последнее время и посвященных анализу и публикации археологических комплексов VIII-IX вв., полученных в ходе исследования городищ и поселений, входивших в зону византийско-хазарских контактов: Макарова Т. И. Бос-пор-Корчев по археологическим данным //Византийская Таврика. Киев, 1991. С. 121-146; Макарова Т. И. Археологические раскопки в Керчи около церкви Иоанна Предтечи //Материалы по археологии, истории и этнографии Таврии. Симферополь, 1998. Вып.6. С. 344-392; Сазанов А. В. Хронология слоев средневековой Керчи //Проблемы истории, филологии, культуры. М.-Магнитогорск, 1998. Вып.5. С. 50-88; Айбабин А. И. Хазарский слой в Керчи //Материалы по археологии, истории и этнографии Таврии. Симферополь, 2000. Вып.7. С. 168-185; Занкин А. Б. Коллекция граффити на амфор-ной таре из раскопок в г. Керчи //Морська торгівля в Північному Причорномор’ї. Київ, 2001. C. 46-51 (Керчь); Зинько В. H., Пономарев Л. Ю. Гончарная керамика VIII-IX вв. с сельской округи Боспора //Археология и история Боспора. Керчь, 1999. Вып.З. С. 185-211; Зинько В. H., Пономарев Л. Ю. Новые памятники салтово-маяцкого типа в окрестностях Керчи //Материалы по археологии, истории и этнографии Таврии. Симферополь, 2000. Вып.7. С. 186-200; Зинько В. H., Пономарев Л. Ю. Исследование раннесредневековых памятников в окрестностях поселка Героевское //Боспорские исследования. Симферополь, 2001. Вып.1. С. 147-158 (п. Эльтиген, бывший п. Героевс-кое); Баранов И. А., Майко В. В. Среднеднепровские элементы в культуре населения раннесредневековой Таврики //Старожитності Русі-України. Київ, 1994. C. 96-103; Баранов И. A., Майко В. В. Пастирско-пенковската култура и проблемът за разселва-нето на прабългарскатите племена от Средното Поднепровие и Таврика //Българите в Северното Причерноморие. Велико Търново, 1995. Т. 4. С. 71-88; Баранов И. A., Майко В. В. Комплексът салтовски сооръжения в Судакската крепост //Българите в Северното Причерноморие. Велико Търново, 1996. Т. 5. С. 71-87; Баранов И. А., Майко

В. В. Праболгарские горизонты Судакского городища сер.VIII — 1 -й пол.Х вв //Българите в Северното Причерноморие. Велико Търново, 2001. Т. 7. С. 83-99; Баранов И. A., Майко В. В. Тюркское святилище Сугдеи //Российская археология. 2001. №3. C. 98-

110 (Судак); Майко В. В. Комплексът прабългарски памятници от VII-X вв. край с. Морское в Югоизточен Крим //Българите в Северното Причерноморие. Велико Търново, 1996. Т. 5. С. 127-148 (с. Морское); Майко В. В. Керамический комплекс VIII-X вв. праболгарского городища Тепсень в Юго-Восточном Крыму (предварительная типология) //Българите в Северното Причерноморие. Велико Търново, 2001. Т. 7. С. 101-123 (с. Планерское); Паршина Е. А. Торжище в Партенитах //Византийская Таврика. Киев, 1991. С. 69-78 (п. Партенит); Науменко В. Е. Раскопки раннесредневекового поселения у подножия Мангупа //Бахчисарайский историко-археологический сборник. Симферополь, 1997. Вып.1. С. 324-340 (Мангуп); Белый А. В., Назаров В. В. Раскопки усадьбы на городище Кыз-Кермен. Постройка №1 //Проблемы истории «пещерных городов» в Крыму. Симферополь, 1992. С. 132-142; Белый А. В. Раскопки усадьбы на городище Кыз-Кермен. Постройка №1 //История и археология Юго-Западного Кры-

ма. Симферополь, 1993. С. 49-58; Белый А. В. Раскопки усадьбы на городище Кыз-Кермен. Комплекс построек №3, 4, 7 //Бахчисарайский историко-археологический сборник. Симферополь, 2001. Вып. 2. С. 189-228 (Кыз-Кермен); Юрочкин В.Ю., Петровский В. А. Исследования в районе городища Бакла //Археологические исследования в Крыму. 1993 г. Симферополь, 1994. С. 276-283; Сазанов А. В. К хронологии цитадели Баклинского городища IX-XI вв //Проблемы истории и археологии Крыма. Симферополь, 1994. С. 42-57 (Бакла).

4. Абхазия и абхазы средневековых грузинских повествовательных источников. Тбилиси, 1988. С. 56-57, 127-128; Очерки истории Грузии. Тбилиси, 1988. Т. 2. С. 250; Гунба М. Абхазия в первом тысячелетии н.э. Сухуми, 1989. С. 213-218; История Абхазии. Сухум, 1991. С. 73-74.

5. Сведения об этих событиях содержатся в Житие Иоанна Готского, составленном между 815 и 842 гг.: Васильевский В. Г. Житие Иоанна Готского //Журнал Министерства народного просвещения. 1878. 4.195. №1. С. 127; Никитский А. Житие преподобного отца нашего Иоанна, епископа Готфии //Записки Одесского Общества истории и древностей. 1883. Т. 13. С. 28-29; Sevcenko I. Hagiography of the iconoclast period //Iconoclasm. Birmingham, 1975. P.115. Об уточнении даты антихазарского восстания в Готии см.: Герцен А. Г., Могаричев Ю. М. К вопросу о церковной истории Таврики в VIII в // Античная древность и средние века. Екатеринбург, 1999. Вып. 30. С. 113-115.

6. В сводке Г. С. Лебедева из 25 кладов куфических монет «первого периода обращения дирхема» в Восточной Европе (кон. VIII в. — 833 г.) 12 относятся к 786-817 гг.: Лебедев Г.С. Эпоха викингов в Северной Европе. Л., 1985. С. 210, 217, 227-228. К этому следует добавить так называемый «Петергофский клад» (ок. 804-805 гг.), несмотря на сложности определения места находки и обстоятельств ее обнаружения: Мельникова Е. А., Никитин А. Б., Фомин А. В. Граффити на куфических монетах Петергофского клада нач. IX в //Древнейшие государства на территории СССР. 1982 г. М., 1984. С. 26-47.

7. Более подробно см.: Науменко В. Е. Место Боспора в системе византийско-хазарских отношений. С. 342-345.

8. О проблемах хронологии, ареала, этнической принадлежности носителей салтово-маяцкой культуры, особенностях ее локальных вариантов см.: Ляпушкин И. И. Памятники салтово-маяцкой культуры в бассейне р. Дон //Материалы и исследования по археологии СССР. 1958. №62. С. 137-148; Артамонов М. И. История хазар. Л., 1962. С. 235-239; Плетнева С. А. От кочевий к городам //Материалы и исследования по археологии СССР. 1967. №142. С. 135, 184-189; Плетнева С. А. Салтово-маяцкая культура //Археология СССР. Степи Евразии в эпоху средневековья. М., 1981. С. 62-75; Плетнева С. А. На славяно-хазарском пограничье. Дмитриевский археологический комплекс. М., 1989. С. 268-283; Магомедов М. Г. Образование Хазарского каганата. М., 1983. С. 192-193; Флеров В. С. О хронологии салтово-маяцкой культуры //Проблемы хронологии археологических памятников степной зоны Северного Кавказа. Рос-тов-на-Дону, 1983. С. 103-109; Михеев В. К. Подонье в составе Хазарского каганата. Харьков, 1985. С. 5, 97-99; Афанасьев Г. Е. Население лесостепной зоны бассейна Среднего Дона в VIII-X вв. (аланский вариант салтово-маяцкой культуры) //Археологические открытия на новостройках. М., 1987. Вып.2. С. 143, 166; Афанасьев Г. Е. Донские аланы. М., 1993. С. 151; Баранов И. А. Таврика в эпоху раннего средневековья. С. 7-9; Кузнецов В. А. Очерки истории алан. Владикавказ, 1992. С. 160-162; Винников А. 3., Плетнева С. А. На северных рубежах Хазарского каганата. Маяцкое поселение. Воронеж, 1998. С. 18-27; Айбабин А. И. Этническая история ранневизантийского Крыма. С. 200-202; Плетнева С. А. Очерки хазарской археологии. М., 1997. С. 206-221. О целесообразности выделения дагестанского варианта салтово-маяцкой культуры см.: Флерова В. Н., Флеров В. С. Дагестанский вариант салтово-маяцкой культуры: правомерность выделения //XXI «Крупновские чтения» по археологии Северного Кавказа. Тезисы докладов научн. конф. Кисловодск, 2000. С. 137-141. Салто-во-маяцкую археологическую культуру не следует отождествлять с материальной культурой собственно хазар, остававшихся на протяжении всей истории государства наиболее кочевой частью «хазарского социума». В Пространной редакции Ответного Письма хазарского царя Иосифа кордовскому эмиру Хасдаю Ибн Шапруту (сер. 50-

х гг. X в.) помимо территории Хазарского государства отмечается «родовой домен» Иосифа, населенный, вероятно, собственно хазарами. Он ограничен течением Нижнего и среднего Дона на западе (р.Бузан), Кумы на юге (р. В-р-шан или В-д-шан), низовьями Волги на востоке, где находились «зимовники» хазар. См.: Коковцов П. К Еврейско-хазарская переписка в X в. JL, 1932. С. 82-83, 86-87, 102-103, 112; Артамонов М. И. История хазар. С. 387-390; Гадло А. В. Этническая история Северного Кавказа. JL, 1979. С. 136, 189-190. О зимних становищах хазар в дельте Волги сообщают также «Армянская география» Анания Ширакаци (кон.VII в.) и Ибн Русте (ок. 903 г.). См.: Патканов К Из нового списка географии, приписываемой Моисею Хо-ренскому //Журнал Министерства народного просвещения. 1883. №3. С. 29; Хволъсон Д. Известия о хазарах, буртасах, болгарах, мадьярах, славянах и русских, Абу Али Ахмеда бен Омар Ибн Даста, арабского писателя начала X века //Журнал Министерства народного просвещения. 1868. №12. С. 666. О существовании «Великой Хазария» на Волге, коренными жителями которой являлись собственно хазары, и «Малой Ха-зарии» к северу от Кубани, населенной иными по своему происхождению народами, свидетельствует грузинский писатель 2-й пол.XI в. Леонтий Мровели. См.: Гадло А. В. Этническая история Северного Кавказа. С. 196; Абхазия и абхазы средневековых грузинских повествовательных источников. С. 37-40. Картографирование погребальных памятников «хазарского времени» на юге Восточной Европы показывает, что, главным образом, в пределах указанного географического «треугольника», между нижним течением Дона и Волги и верховьями Кубани и Кумы, археологически фиксируется группа подкурганных захоронений с подбоем и квадратным ровиком, представленная одиночными погребениями или целыми могильниками. Многие исследователи атрибутируют ее этнически хазарам. Об этом см.: Семенов А. И. Византийские монеты из погребений хазарского времени на Дону //Проблемы археологии. JL, 1978. Вып.2. С. 180-182; Плетнева С. А. Салтово-маяцкая культура. С. 71-72; Семенов А. И. Романовское погребение и донские памятники предсалтовской культуры хазарского времени //Проблемы хронологии археологических памятников степной зоны Северного Кавказа. Ростов-на-Дону, 1983. С. 98-102; Федоров-Давыдов Г. А. Погребения хазарского времени из урочища «Кривая Лука» в Нижнем Поволжье //Проблемы археологии степей Евразии. Кемерово, 1984. С. 80-94; Семенов А. И. К выявлению централь-но-азиатских элементов в культуре раннесредневековых кочевников Восточной Европы //Археологический сборник Государственного Эрмитажа. Л., 1988. Вып.29. С. 102— 109; Плетнева С. А. Хазарские проблемы в археологии //СА. 1990. №2. С. 82; Власкин М. В., Илъюков Л. С. Раннесредневековые курганы с ровиками в междуречье Сала и Маныча //СА. 1990. №1. С. 137-152; Семенов А. И. Византийские монеты Келегейского комплекса //Археологический сборник Государственного Эрмитажа. Л., 1991. Вып.31. С. 126-127; Круглов Е. В. Хазарские погребения в бассейне р. Иловли //РА. 1992. №4. С. 176-182; Плетнева С. А. Очерки хазарской археологии. С. 122-128, 196-205; Иванов

А. А. О поминальных курганах хазарского времени на Нижнем Дону //Проблемы истории и археологии Украины. Тезисы докладов научн. конф. Харьков, 1997. С. 53-54; Afanas’ev G. Е. Archeology of the Khazar Problem //The Khazars. Abstracts Int. Coll. Jerusalem, 1999. P.l; Безуглов С. П., Науменко С. А. Новые находки византийских и иранских импортов в степях Подонья //Донская археология. 1999. №1. С. 35-42; Иванов А. А., Копылов А. А., Науменко С. А. Поясные наборы из курганов хазарского времени междуречья Дона и Сала //Донская археология. 2000. №1. С. 81-89; Иванов А.

А. К вопросу о культурно-этнической характеристике раннесредневековых погребений из курганов с ровиками по данным погребального обряда //Проблемы истории и археологии Украины. Материалы межд. конф. Харьков, 2001. С. 96; Афанасьев Г. Е. Где же археологические свидетельства существования Хазарского государства? //РА. 2001. №2. С. 53-54. Тем не менее, слабая опубликованность этой группы памятников позволяет лишь наметить ее общую хронологию в пределах 2-й пол. VII-X вв., чаще 2-й пол. VII-IX вв., и характерные черты погребального обряда. Особое внимание вызывают погребальные комплексы с византийскими золотыми монетами 2-й пол.VII — сер.VIII вв.: Клеш Л. С., Раев Б. А., Семенов А. И., Субботин А. В. Катакомбы скифского времени и салтовский курган на Нижнем Дону //АО. 1971. М., 1972. С. 133-134; Семенов А. И. Византийские монеты из погребений хазарского времени на Дону. С.

180-182; Семенов А. И. Романовское погребение и донские памятники предсалтовской культуры хазарского времени. С. 99; Косяненко В. М. Погребение у слободы Большая Орловка — ранний памятник салтово-маяцкой культуры //Проблемы хронологии археологических памятников степной зоны Северного Кавказа. Ростов-на-Дону, 1983. С. 116; Афанасьев Г. Е. Муравьевский клад (к проблеме оногуро-булгаро-хазарских миграций в лесостепь) //СА. 1987. №1. С. 193-201; Семенов А. И. К культурной атрибуции раннесредневекового погребения из Уч-тепе //КСИА АН СССР. 1987. Вып. 192. С. 63; Копылов В. П., Смоляк А. Р. Торговые связи Византии с населением Нижнего Дона в конце VII — 1-й половине VIII вв //Торговля и мореплавание в бассейне Черного моря в древности и в средние века. Ростов-на-Дону, 1988. С. 59-64; Семенов А. И. К выявлению центрально-азиатских элементов в культуре раннесредневековых кочевников Восточной Европы. С. 102-105, рис. 4, 4а, с. 109; Семенов А. И. Византийские монеты Келегейского комплекса. С. 126-127; Круглов Е. В. Хазарские погребения в бассейне реки Иловли. С. 182; Безуглов С. И., Науменко С. А. Новые находки византийских и иранских импортов в степях Подонья. С. 35-41. Достаточно высокие датирующие способности византийских золотых монет сер.VII — сер.VIII вв, на сегодняшний день, подтверждаются не только параллельными находками арабских динаров, но и хронологией поясных наборов из погребений с ровиками, содержащих солиды этого времени: Семенов А. И. О датирующих возможностях византийских солидов VII VIII вв //II Кубанская археологическая конференция. Тезисы докладов. Краснодар, 1993. С. 94-95; Безуглов С. И., Науменко С. А. Новые находки византийских и иранских импортов в степях Подонья. С. 35-42; Иванов А. А., Копылов А. А., Науменко С. А. Поясные наборы из курганов хазарского времени междуречья Дона и Сала. С. 81-89. Наиболее ранним в серии монет из подкурганных погребений с ровиками с типичным для них инвентарем является «бородатый» солид Константа II выпуска 651-654 гг. из кургана 14 могильника Подгорненский IV, наиболее поздним — ранний солид Константина V 741-751 гг. из Садового: Семенов А. И. К выявлению центрально-азиатских элементов в культуре раннесредневековых кочевников Восточной Европы. С. 102-103, рис.4; Семенов А. И. Византийские монеты Келегейского комплекса. С. 126-127; Безуглов С. И., Науменко С. А. Новые находки византийских и иранских импортов в степях Подонья. С. 35, 40. К сожалению, комплекс из Садового не опубликован, поэтому невозможно определенно сказать, является ли солид случайной находкой или происходит из погребения. Золотые монеты более позднего времени связаны с погребальными комплексами салтово-маяцкой культуры: Нетайловка (Константин V, эмиссия 751-757 гг.), Снежное (Константин V, эмиссия 751-775 гг.), Старый Салтов (бронзовая монета, обтянутая золотой фольгой — подражание солиду Константина V 751-775 гг.): Тах-тай А. К. Погребальный комплекс хазарской эпохи из округи г. Чистяково Сталинской области //Vita Antiqua. 1999. №2. C. 164; Крыганов А. В. Нетайловский могильник на фоне праболгарских некрополей Европы //Культуры степей Евразии 2-й пол. I тыс. н.э. (вопросы хронологии). Тезисы докладов межд. конф. Самара, 1997. С. 39; Семенов

А. И. О датирующих способностях византийских солидов VII VIII вв. С. 95; Семенов

А. И. К выявлению центрально-азиатских элементов в культуре раннесредневековых кочевников Восточной Европы. С. 102-103, рис.4; Михеев В. К Подонье в составе Хазарского каганата. С. 6. Единственное, на сегодняшний день, исключение — солид 751-754 гг. выпуска из подкурганного захоронения с ровиком могильника Барановка

I на правом берегу р. Иловля, но здесь его сопровождал салтово-маяцкий материал: Круглов Е. В. Хазарские погребения в бассейне реки Иловли. С. 177-179, 182. Солид Константина V эмиссии 751-757 гг. вместе с салтово-маяцким инвентарем были найдены в разрушенном строительными работами погребении у г. Чистяково (современный г. Торез Донецкой области). Форма могильной конструкции, как и погребальный обряд в целом, не восстанавливается. В отчете и публикациях имеются путаные сведения о наличии костей коня и человека из погребения: Тахтай А. К. Погребальный комплекс хазарской эпохи из округи г. Чистяково Сталинской области. С. 160-164; Кравченко Э. E., Шамрай А. В. Погребальные комплексы хазарского времени с баклагами с территории Донецкой области //Донская Археология. 2000. №3-4. С. 70-81. Наиболее значительная серия золотых монет Константина V (255 экз.) связана с «кладом», найденным у г. Славянска-на-Кубани, состав которого отражен пока лишь в

предварительной публикации. Единичными находками в нем представлены арабские динары чекана 718-719 гг. (1 экз.), 724-725 гг. (1 экз.), 738-739 гг. (2 экз.), солиды Льва

III (выпуск 725-741 гг.; 3 экз.), Льва IV (выпуск 775-780 гг.; 8 экз.), Константина VI (выпуск 780-792 гг.; 1 экз.). Время сокрытия «клада» А. И. Семенов предварительно относит к 80-90-м гг. VIII в.: Semenov A. I. New Evidence on the Slavynsk (Anastasiyevka) Hoard of 8*-h Century AD Byzantine and Arab Gold Coins //New Archeological Discoveries in Asiatic Russia and Central Asia. S.-Pb., 1994. P. 83-85. На сегодняшний день, именно совпадение ареала подкурганных захоронений с ровиками с территорией обитания хазар в Еврейско-хазарской переписке X в., нумизматические находки из них, а также принципиальные отличия погребального обряда населения, оставившего «культуру курганов с ровиками» и салтово-маяцкие памятники, являются археологическими свидетельствами хазарской атрибуции указанной группы памятников. Тем не менее, окончательные выводы в отношении их этнокультурной принадлежности можно будет сделать лишь после появления сводной публикации с необходимым графическим сопровождением. Об иной точке зрения при решении этого вопроса см.: Айбабин А. И. Этническая история ранневизантийского Крыма. С. 173-185; Комар О. В. Ранні хозари у Північному Причорномор’ї //Археологія. Київ, 2000. №1. С. 130-142.

9. В основе внешнеполитической доктрины Византийского государства лежала унаследованная от Римской империи так называемая «римская идея» с тезисом об исключительной, провиденциалистской роли Византии в истории человечества. В представлении византийцев, окружающий мир делился на ойкумену (цивилизованное пространство) и варварские земли. Василевс считался, по крайней мере, потенциально владетелем всей ойкумены и сюзереном остальных «архонтов», управлявших временно им уступленными территориями. Из этого проистекает идея «законности» прав византийских императоров на экспансию против соседних государств, с целью возвращения утраченных областей в пределах ойкумены: Удальцова 3. В. Дипломатия //Культура Византии. Вторая половина VII-XII вв. М., 1989. С. 241 ; Литаврин Г. Г. Политическая теория в Византии с середины VII до начала XIII вв //Культура Византии. Вторая половина VII-XII вв. М., 1989. С. 72; Степаненко В. П. Византия в международных отношениях на Ближнем Востоке (1071-1176). Свердловск, 1988. С. 24-25. Эту внешнеполитическую доктрину органично дополняла и развивала православная идеология, согласно которой цивилизованный мир отождествлялся с «миром христиан», а понятие «христианский» становилось синонимом всего «византийского»: Ahrweiler H. La frontière et les frontières de Byzanse en Orient //Actes du XlVe Congrès International des Etudes Byzantines. Bucarest, 1974. P.210. В связи с этим закономерным представляется вывод исследователей о том, что политические, административные, фискальные границы империи обычно не совпадают с ее идеологическими и культурными пределами. Последние чаще всего не имеют под собой реальной исторической основы, являясь своего рода «национальным мифом», служившим ориентиром для византийской государственности в области внешней политики и дипломатии: Ahrweiler H. La frontière et les frontières de Byzanse en Orient. P.211; Obolensky D. Byzantine Frontier Zones and Cultural Exchanges //Actes du XlVe Congrès International des Etudes Byzantines. Bucarest, 1974. P. 305.

10. Удальцова 3. В. Дипломатия. C. 243-250; Noonan T. S. Byzantium and the Khazars.P. 119-123; Науменко В. E. Место Боспора в системе византийско-хазарских отношений. С. 336-339; Иванов С. А. Миссия восточнохристианской церкви к славянам и кочевникам: эволюция методов //Славяне и их соседи. Вып.10. М., 2001. С. 16-39.

11. Кулаковский Ю. А. История Византии. СПб., 1996. Т. 3 (602-717 гг.). С. 240; Ahrweiler H. La frontière et les frontières de Byzanse en Orient. P. 216; Арутюнова-Фиданян В. A. Терминологическое обозначение новой социально-административной структуры на Востоке Византийской империи (X-XI вв.) //ВВ. 1994. Т. 53. С. 43-52; Арутюнова-Фиданян В. А. Армяно-византийская контактная зона (X-XI вв.). Результаты взаимодействия культур. М., 1994. С. 45-53; Арутюнова-Фиданян В. А. Византия и Армения в X-XI вв.: зона контакта //Византия между Западом и Востоком. СПб., 1999. С. 380-391; Шагинян А. К. Закавказье в составе Арабского халифата. СПб., 1998. С. 34. Герцен А. Г. Византийско-хазарское пограничье в Таврике //История и археология Юго-Западного Крыма. Симферополь, 1993. С. 64; Сорочан С. Б. Византия IV-ІХвв.: этю-

ды рынка. Харьков, 1998. С. 41; Сорочан С. Б. Боспор как византийско-хазарский кондоминиум //Боспор Киммерийский и Понт в период античности и средневековья. Материалы II Боспорских чтений. Керчь, 2001. С. 145-150; Науменко В. Е. Место Боспора в системе византийско-хазарских отношений. С. 336-339.

12. Баранов И. А. Таврика в эпоху раннего средневековья. С. 8-9, рис.1; Айбабин А. И. Этническая история ранневизантийского Крыма. С. 200-201, рис.78.

13. Рудаков В. Е. Элементы салтово-маяцкой на посаде Баклинского городища //Античная древность и средние века. Свердловск, 1979. С. 105-110; Талис Д. Л. Керамический комплекс Баклинского городища как источник по этнической истории Г орного Крыма в IV-IX вв //Археологические исследования на юге Восточной Европы. М., 1982. С. 64; Герцен А. Г. Крепостной ансамбль Мангупа //Материалы по археологии, истории и этнографии Таврии. Симферополь, 1990. Вып.1. С. 138; Герцен А. Г. Ранневизантийские крепости Юго-Западной Таврики //Византия и Крым. Тезисы докладов межд. конф. Симферополь, 1997. С. 34; Герцен А. Г. Крепость Дорос: византийско-хазарское пограничье в Таврике //Скифы. Хазары. Славяне. Древняя Русь. Тезисы докладов межд. конф. СПб., 1998. С. 119. Материалы некрополей VIII-IX вв. на территории Южной Таврики определенно свидетельствуют о сохранении основных составляющих погребальной традиции предшествующего времени. Среди инноваций отметим появление с сер.VIII в. у населения этого региона моды на украшения «салтово-маяцкого круга»: Айбабин А. И. Могильники VIII — нач.Х вв. в Крыму //Материалы по археологии, истории и этнографии Таврии. Симферополь, 1993. Вып. 3. С. 124-127, 130. Лишь единичные погребения «салтовцев» открыты на территории Херсона и Эски-Кермена: Тахтай А. К. Раскопки Херсонесского некрополя в 1937 г. //Херсонесский сборник. Симферополь, 1948. Вып.4. С. 40-43; Айбабин А. И. Могильники VIII — нач. X вв. в Крыму. С. 130. Отдельные элементы салтово-маяцкой культуры в области домостроительства (так называемая «кладка в елку») и керамическом комплексе (горшки со сплошным рифлением корпуса, рельефные метки на дне сосудов) выявлены в ходе исследований ряда поселений и городищ Юго-Западного Крыма — Баклинского городища, Кыз-Кермена, Партенита, поселений у с. Бобровка, Передовое, Поворотное, на восточном склоне балки Горный Ключ в низовьях р. Бельбек, у Загайтанской скалы, на правом берегу Камышовой бухты на Гераклейском полуострове: Талис Д. Л. Раскопки Баклинского городища в 1961-1965 гг. //КСИА АН СССР. М., 1969. Вып. 120. С. 61-62; Талис Д. Л. Новые материалы по истории Юго-Западного Крыма //КСИА АН СССР. М., 1974. Вып. 140. С. 106-107; Рудаков В. Е. Исследования Баклинского городища в 1971-1972 гг //Античная древность и средние века. Свердловск, 1975. Вып.11. С. 25; Рудаков В. Е. Элементы салтово-маяцкой на посаде Баклинского городища. С. 105-110; Талис Д. Л. Керамический комплекс Баклинского городища как источник по этнической истории Горного Крыма в IV-IX вв. С. 60, 62-64; Белый А. В., Назаров В.

В. Раскопки усадьбы на городище Кыз-Кермен. Постройка №1. С. 132-142; Белый А.

В. Раскопки усадьбы на городище Кыз-Кермен. Постройка №2. С. 49-58; Белый А. В. Раскопки усадьбы на городище Кыз-Кермен. Комплекс построек №3, 4, 7. С. 189-228; Паршина Е. А. Торжище в Партенитах. С. 69-78; Якобсон А. Л. Раннесредневековые сельские поселения Юго-Западной Таврики //Материалы и исследования по археологии СССР. Л., 1970. №168. С. 59-97, 110, 113, 118; Романчук А. И. Раскопки сельского поселения в низовьях реки Бельбек //Античная древность и средние века. Свердловск, 1976. Вып. 13. С. 9-23; Романчук А. П., Омелькова Л. А. Средневековое поселение на левом берегу реки Бельбек //Античная древность и средние века. Социальное развитие Византии. Свердловск, 1979. Вып. 16. С. 95-103; Веймарн Е. В. Поселение и могильник около Загайтанской скалы //Археологічні пам’ятки УРСР. Київ, 1957. Т. 13. С. 63-67; Яшаева Т. Ю. Раннесредневековое поселение в предместьи Херсона на Г ераклейском полуострове //Херсонесский сборник. Севастополь, 1999. Вып. 10. С. 349-356. Однако, знакомство с публикационными материалами показывает, что ни на одном из названных памятников указанные элементы материальной культуры не являются преобладающими. Более того, присутствие на ряде поселений (Бобровка, Передовое, Гончарное, Поворотное, Горный Ключ) в культурных горизонтах рассматриваемого периода времени фрагментов высокогорлых кувшинов с плоскими ручками, появляющихся не ранее сер. — 2-й пол. IX в., не исключает их возникновение в более позднее, чем

принято в литературе, время. О хронологии высокогорлых кувшинов с плоскими ручками см.: Романчук А. П., Сазанов А. В., Седикова Л. В. Амфоры из комплексов византийского Херсона. Екатеринбург, 1995. С. 63-66, класс 41; Sazanov A. Les amphores de l’Antiquité tardive et du Moyen Age: continuité ou rupture? Le cas de la Mer Noire //La céramique médiévale en Méditerranné. Actes du Vie congrès de l’AIECM. II. Aix-en-Provence. 13-18 novembre 1995. Aix-en-Provence, 1997. P. 97, type 44.

14. О «тарапанах» см.: Репников Н. И. Эски-Кермен в свете археологических разведок 1928-1929 гг //ИГАИМК. 1932. Т. 12. С. 110-111; Якобсон А. Л. Раннесредневековые сельские поселения Юго-Западной Таврики. С. 152-154; Веймарн Е. В., Лобода И. П., Пиоро И. С., Чореф М. Я. Археологические исследования столицы княжества Феодоро //Феодальная Таврика. Киев, 1974. С. 134, 136; Талис Д. Л. Оборонительные сооружения Таврики как исторический источник //Археологические исследования на юге Восточной Европы. М., 1974. С. 104; Веймарн Е. В., Чореф М. Я. «Корабль» на Каче. Симферополь, 1976. С. 35-37; Белый А. В., Назаров В. В. Раскопки усадьбы на городище Кыз-Кермен. Постройка №1. С. 138; Даниленко В. Н. Монастырь Чилтер-Коба: архитектурный аспект //История и археология Юго-Западного Крыма. Симферополь, 1993. С. 82; Герцен А. Г. Крепость Дорос: византийско-хазарское пограничье в Таври -ке. С. 119. О гончарных центрах см.: Якобсон А. Л. Керамика и керамическое производство в Таврике. JL, 1979. С. 39-60; Седикова Л. В. Керамические печи IX в. в Херсонесе //Материалы по археологии, истории и этнографии Таврии. Симферополь, 1995. Вып.4. С. 434-440; Паршина Е. А., Тесленко И. Б., Зеленко С. М. Гончарные центры Таврики VIII-X вв //Морська торгівля в Північному Причорномор’ї. Київ, 2001. С. 52-81. О картографировании находок «причерноморских» амфор в областях Подонья и Приазовья см.: Плетнева С. А. От кочевий к городам. С. 129-132, рис.34.

15. Науменко В. Е. Раскопки раннесредневекового поселения у подножия Мангупа. С. 328-335.

16. Васильевский В. Г. Житие Иоанна Готского. С. 127, 129; Никитский А. Житие преподобного отца нашего Иоанна, епископа Готфии. С. 28-29, 32-33.

17. Коковцов П. К Еврейско-хазарская переписка в X в. С. 102. Об идентификации крымских топонимов см.: Герцен А. Г. Византийско-хазарское пограничье в Таврике. С. 58-

64. В современной историографии признается подлинность и историческая состоятельность сведений этого документа, сохранившегося в рукописи XIII в.: Dunlop D. М. The History of the Jewish Khazars. Princeton-New Jersey, 1954. P. 131-133; Артамонов M. И. История хазар. С. 8-12; Фейгина С. А. Историография еврейско-хазарской переписки X в //Феодальная Россия во всемирно-историческом процессе. М., 1972. С. 225-234; Новосельцев А. П. Хазарское государство и его роль в истории Восточной Европы и Кавказа. М., 1990. С. 7; Голб Н., Прицак О. Хазарско-еврейские документы X века. М.-Иерусалим, 1997. С. 11, 102-127. Однако, в отношении хронологии данных Пространной редакции, особенно крымской части списка, в историографии нет единого мнения. Исследователи полагают, что пределы Хазарии, очерченные Иосифом, отражают современную ему ситуацию (Баранов И. А. Таврика в эпоху раннего средневековья. С. 152; Мыц В. Л., Адаксина С. Б. Находки золотых византийских монет из раскопок Алустона //STRATUM+. 1999. № 6. С. 126), реалии более раннего времени (Артамонов М. И. История хазар. С. 10, 386-387) — cep.VIII-IX вв. (Гадло А. В. Этническая история Северного Кавказа. С. 187), кон. VIII — сер. X вв. (Герцен А. Г. Византийско-хазарское пограничье в Таврике. С. 64), кон. IX — нач. X вв. (Новосельцев А. П. Хазарское государство и его роль в истории Восточной Европы и Кавказа. С. 7).

18. Theodori Studitae. Epistulae. Berlin-New York, 1992. V.2. S. 88.

19. Творения преподобного Феодора Студита. СПб., 1907. Т. 1. С. 14, 77; Лопарев X. Византийские жития святых VIII-ІХвв //Византийский Временник. 1910. Т. 17. С. 166; Latyschev В. Vita S. Theodori Studitae in codice Mosquensi musei Rumianzoviani №520 / /Византийский Временник. 1914. T. 21. Вып.3-4. С. 268.

20. Лопарев X. Византийские жития святых VIII-IX вв. С. 166; Лопарев Хр. М. Греческие жития святых VIII и IX веков. Пг., 1914. С. 166.

21. Latyschev В. Vita S. Theodori Studitae in codice Mosquensi musei Rumianzoviani №520.

C. 269.

22. Theodori Studitae. Epistulae. V.2. S. 88, 714-716.

23. Darrouzès J. Notitiae Episcopatuum Ecclesiae Constantinopolitanae. Paris, 1981. P.10-19, 216-229. В Житии апостола Андрея, написанным монахом Епифанием между 815 и 843 гг., упоминается существующий в это время на Боспоре кафедральный храм свв. Апостолов: Васильевский В. Г. Хождение апостола Андрея в стране мирмидонян //Г. В. Васильевский. Труды. СПБ., 1909. Т. 2. Вып.1. С. 268. О времени создания Жития см.: Виноградов А. К становлению легенды об Андрее Первозванном — апостоле Понта / /Византия и Крым. Тезисы докладов межд. конф. Симферополь, 1997. С. 24-26; Auzepy М.-F. Gothie et Crimée de 750 а 830 dans les sources ecclésiastiques et monastiques grecques //Материалы по археологии, истории и этнографии Таврии. Симферополь, 2000. Вып.7.

С. 324-325. Сохранилась эпитафия Кириака, датированная 757 г., вырезанная на колонне храма Иоанна Предтечи в Керчи: Латышев В. В. Сборник греческих надписей христианских времен из южной России. СПб., 1896. С. 93-95.

24. Наиболее информативным, безусловно, является Житие Стефана Сурожского, достоверность сведений греческой и славянской редакций которого подвергались в историографии сомнению со времени их издания: В. Г. Васильевский. Житие Стефана Сурожского //В. Г. Васильевский. Труды. Т. 3. Пг., 1915. С. 142-228. Появление армянской редакции, восходящей к греческому оригиналу иконоборческой эпохи, уменьшает скепсис в отношении исторической состоятельности Жития и заставляет нас воздержаться от его комментариев до полной публикации нового источника. Об «армянской» версии Жития см.: Иванов С. А. Житие Стефана Сурожского и хазары //Хазары. Тезисы докладов II межд. колл. М., 2002. С. 40-43. Епископ Сугдеи Стефан оставил подписи под четырьмя заседаниями и определением Символа веры в актах VII Вселенского собора в Никее 787 г.: Darrouzès J. Listes épiscopales du Concile de Nicée (787) / /Revue des Etudes Byzantines. Paris, 1975. T.33. P. 62-63. Он же упоминается в приписках греческого синаксаря XII-XV вв., происходящего, вероятно, из Сугдеи: Арх. Антонин. Заметки XII-XV вв., относящиеся к крымскому городу Сугдее (Судаку), приписанные на греческом Синаксаре //Записки Одесского Общества Истории и Древностей. 1863. Т. 5. С. 601, 623.

25. Auzepy М.-F. Gothie et Crimée de 750 a 830 dans les sources ecclésiastiques et monastiques grecques. C. 326. Важно отметить, что в это же время в Херсон, традиционное местопребывание политических преступников Византии, был выслан еще один последователь Стефана Нового, вскоре бежавший в Хазарию, где позднее он стал епископом.

26. Шандровская В. С. Таможенная служба в Сугдее VII-X вв //Античная древность и средние века. Византия и средневековый Крым. Симферополь, 1995. Вып.27. С. 119-123; Степанова Е. В. К вопросу о Судакском архиве печатей //Византия и Крым. Проблемы городской культуры. Тезисы докладов VIII научных Сюзюмовских чтений. Екатеринбург, 1995. С. 13-15; Степанова Е. В. Судакский архив печатей //Археология Крыма. Симферополь, 1997. №2. С. 171-177; Шандровская В. С. О нескольких находках византийских печатей в Крыму //Византия и Крым. Тезисы докладов межд. конф. Симферополь, 1997. С. 93.

27. О должности «первого архонта» во главе коллегий архонтов в провинциальных городах Римской империи, в том числе Херсонесе, см.: Латышев В. В. Эпиграфические данные о государственном устройстве Херсонеса Таврического //Журнал Министерства народного просвещения. 1884. 4.233. №6. С. 61-63; Ранович А. Восточные провинции Римской империи в I III вв. н.э. M.-JL, 1949. С. 51, 113, 245; Соломоник Э. И. Новые эпиграфические памятники Херсонеса. Киев, 1964. С. 69; Соломоник Э. И. Новые эпиграфические памятники Херсонеса. Киев, 1973. С. 30-31; Фихман И. Ф. Оксиринх

— город папирусов. М., 1976. С. 211, 216; Guilland R. L’Eparque de la Ville // Byzantinoslavica. 1980. T.XLI. P. 17; Кадеев В. И. Херсонес Таврический в первые века н.э. Харьков, 1981. С. 33, 73-74; Сон И. А. Тира римского времени. Киев, 1993. С. 42-43; Соломоник Э. И. Государственный строй Херсонеса в эллинистический период и первые вв. н.э //Археология Крыма. Симферополь, 1997. Т. 2. С. 19, 22-23. О многозначности термина «архонт» в истории Византии см.: Ahrweiler H. Byzance et la Mer. Paris, 1966. P. 54-61, 85-89; Oikonomides N. Les listes de préséance byzantines des IXe et Xe siècles. Paris, 1972. P. 72-73; Константин Багрянородный. Об управлении империей. М., 1991. С. 291; Шене Ж.-К. Поздний архонт на примере Херсона //Материалы по археологии, истории и этнографии Таврии. Симферополь, 2000. Вып.7. С. 311-312. Об

«архонтии», византийском административном округе с особыми принципами организации, см.: Ферлуга J. Нижево]но-административне]единицетематскогуреЬена//Збор-ник Радова Византолошки Институт. Београд, 1953. Т. 36. С. 88-93; Treadgold W. The Byzantine Revival. 780-842. Stanford, 1988. P. 16-18; Константин Багрянородный. Об управлении империей. С. 356; Margetic L. «Provincijalni arhonti» Taktikona Uspenskog //Зборник Радова Византолошки Институт. Београд, 1991. Т. 29-30. С. 56-57; Шене Ж.-К. Поздний архонт на примере Херсона. С. 316. О существовании византийского архонтата в Херсоне, приблизительно в 711 — ок. 860 гг., свидетельствуют, прежде всего, данные Тактикона Ф. И. Успенского (ок.842 — 843 гг.) (Oikonomides N. Les listes de préséance byzantines des IXe et Xe siècles. P. 56-57) и материалы сфрагистики: Лихачев H. П. Моливдовулы греческого Востока. М., 1991. С. 58; Соколова И. В. Администрация Херсона в IX-XI вв. по данным сфрагистики //Античная древность и средние века. 1973. Вып.10. С. 208, 210, №2-9; Соколова И. В. Печати архонтов Херсона // Зборник Радова Византолошки Институт. Београд, 1978. Т. 17. С. 81-97; Соколова И.

B. Монеты и печати византийского Херсона. JL, 1983. С. 74-76, 111-115, 145, 147-149, №1, 5, 5а, 6-11, 11а, 12, 13; Смычков К. Д. Несколько неизданных печатей Херсона / /Византийский Временник. 1989. Т. 50 С. 189-190, №1, 2; Nesbitt J., Oikonomides N. Catalogue of Byzantine Seals at Dumbarton Oaks and in the Fogg Museum of Art. Washington, 1991. Vol. I. P. 183-184, №82.1-3; Степанова E. В. К вопросу о Судакском архиве печатей. С. 14; Степанова Е. В. Судакский архив печатей. С. 173, №5-7; Алексеенко Н. А. Новые находки печатей представителей городского управления Херсона //Материалы по археологии, истории и этнографии Таврии. Симферополь, 1996. Вып.5.

C. 156-159, №1-7; Алексеенко Н. А., Смычков К. Д. Несколько новых печатей византийского Херсона //Херсонесский Сборник. Севастополь, 1999. Вып.10. С. 361-363, №1-4.

28. Творения преподобного Феодора Студита. Т. 1. С. 77; ЛопаревХ. Византийские жития святых VIII-IX вв. С. 166.

29. Никитский А. Житие преподобного отца нашего Иоанна, епископа Готфии. С. 28-29.

30. Ранович А. Восточные провинции Римской империи в I III вв. н.э. С. 245-246.

31. Фихман И. Ф. Оксиринх — город папирусов. С. 14, 32.

32. Прокопий Кесарийский. Война с персами. Война с вандалами. Тайная история. М., 1993. С. 118; Лев Диакон. История. М., 1988. С. 40, 52; Советы и рассказы Кекавмена. М., 1972. С. 167-169; Анна Комнина. Алексиада. СПб., 1996. С. 133. Наиболее полный свод случаев употребления в источниках титула «топарх» содержится в работах М.Ни-стазопулу и Ж.-К. Шене: Nystazopoulou М. Note sur l’Anonyme de Hase improprement appelé Toparque de Gothie //Bulletin de correspondance hellénique. 1962. T.86. P. 321-323; Cheynet J.-C. Toparque et topotèrètès a la fin du 1 le siècle //Revue des Etudes Byzantines. 1984. T.42. P. 215-224.

33. Cheynet J.-C. Toparque et topotèrètès a la fin du lie siècle. P.215-224. О содержании титула «топарх» см. также: Советы и рассказы Кекавмена. С. 405; Арутюнова-Фиданян

В. А. Армяно-византийская контактная зона (X-XI вв.). С. 20-22.

34. Cheynet J.-C. Toparque et topotèrètès a la fin du lie siècle. P.218. Примечательно, что такое же сочетание титулов («топарх», «архонт», «кир») использовано Иоанном Ски-лицей (2-я пол. XI — нач. XII вв.) по отношению к правителям Ани в XI в., области, лежащей в так называемой «армяно-византийской контактной зоне»: Юзбашян К. Н. Армянские государства эпохи Багратидов и Византия IX-XI вв. М., 1988. С. 85-86.

35. На сегодняшний день, известно три печати «ипата и кира Херсона», датированные издателями VIII в. и руб. VIII-IX вв.: Вишнякова А. Ф. Свинцовые печати византийского Херсона //ВДИ. 1939. №1. С. 123; Алексеенко Н. А. Новые находки печатей представителей городского управления Херсона. С. 160.

36. Алексеенко Н. А. Новые находки печатей представителей городского управления Херсона. С. 161.

37. В рамках традиционной точки зрения существуют два основных подхода при оценке последовательности событий, происходивших в Таврике. Первый предполагает раздел сфер влияния между Византией и Хазарским каганатом уже после известных событий 711 г.: Херсон остался в составе империи, остальная же часть полуострова перешла под контроль хазар: Кулаковский Ю. А. К истории Готской епархии (в Крыму) в VIII в.

//Журнал Министерства народного просвещения. 1898. 4.315. № 2, С. 180; Кулаковский Ю. Прошлое Тавриды. Киев, 1906. С. 63-67; Кулаковский Ю. А. История Византии. С. 270-274, 280-284; Якобсон А. Л. Раннесредневековый Херсонес //Материалы и исследования по археологии СССР. 1959. № 63. С. 36-40; Якобсон А. Л. Средневековый Крым. M.-JL, 1964. С. 27-28; Dunlop D. М. The history of the Jewish Khazars. P.171-174; Golden P. B. Khazar Studies: an Historico-Philological Inquiry into the Origins of the Khazars. Budapest, 1980. Vol. I. P.60. Развивая эту концепцию, М. И. Артамонов определил форму зависимости областей Готии от хазар как «протекторат», при котором сохранялись местные органы управления: Артамонов М. И. История хазар. С. 174, 196-201. Высказанная гипотеза получила поддержку в работах современных исследователей: Айбабин А. И. Этническая история ранневизантийского Крыма. С. 185-197; Герцен А. Г., Могаричев Ю. М. К вопросу о церковной истории Таврики в VIII в.

С. 112. Основы иной трактовки данных Феофана и Никифора заложены В. Г. Васильевским в комментариях к изданию «Жития Иоанна Готского» в 1878 г. По его мнению, хазарское господство, установившееся на Боспоре с конца VII в., не распространялось на территорию Готии, занимавшей нейтральное положение между византийскими и хазарскими владениями в Таврике. Лишь в 80-х гг. VIII в. над ней распространяется хазарский протекторат: Васильевский В. Г. Житие Иоанна Готского. С. 118-121; Васильев А. А. Готы в Крыму //Известия Государственной Академии истории материальной культуры. 1927. Т. 5. С. 186-196. И. А. Баранов полагает, что около 740 г. произошла аннексия хазарами Восточного Крыма и Готии. До этого указанные территории находились под юрисдикцией Византии: Баранов И. А. Таврика в эпоху раннего средневековья. С. 146-149.

38. Герцен А. Г. Византийско-хазарское пограничье в Таврике. С. 58-64.

39. Сорочан С. Б. Византия IV-IX веков. С. 42-46; Сорочан С. Б., Зубаръ В. М., Марченко Л. В. Жизнь и гибель Херсонеса. Харьков, 2000. С. 220-225; Сорочан С. Б. Боспор как византийско-хазарский кондоминиум. С. 145-150; Сазанов А. В. Города и поселения Северного Причерноморья ранневизантийского времени. Автореферат дисс.докт.ист-.наук. М., 1999. С. 38-40 Науменко В. Е. Место Боспора в системе византийско-хазар-ских отношений. С. 346-355.

40. Гадло А. В. Этническая история Северного Кавказа. Л, 1979. С. 154.

41. Jenkins К. J. Н. Cyprus between Byzantium and Islam //Studies Presented to D. M. Robinson. XI. Washington, 1953. P. 1006-1014; Oikonomides N. Les listes de préséance byzantines des IXe et Xe siècles. P.353; Kyrris C. P. Cyprus and the Black Sea in the Early Middle Ages: an Outline //Bulgaria Pontica Medii Aevi. Sofia, 1992. P.9-17.

42. Константин Багрянородный. Об управлении империей. С. 82-83.

43. Васильев А. А. Политические отношения Византии и арабов за время Македонской династии. СПб., 1902. 4.II. С. 32.

44. Oikonomides N. Les listes de préséance byzantines des IXe et Xe siècles. P.57, 213; Jenkins К. J. H. Cyprus between Byzantium and Islam. P. 1009.

45. Jenkins K. J. H. Cyprus between Byzantium and Islam. P.1012-1013.

46. Примечательно, что, несмотря на свой неоднозначный статус, Кипр оставался местом ссылки иконопочитателей в иконоборческую эпоху: Jenkins К. J. Н. Ibidem. Р. 1012. Такие факты применительно к Таврике общеизвестны в источниках.

47. Константин Багрянородный. Об управлении империей. С. 158-163; Хвольсон Д. Известия о хазарах, буртасах, болгарах, мадьярах, славянах и русских Абу Али Ахмеда бен Омара Ибн Даста, арабского писателя X в. С. 670. О характере хазаро-мадьярских отношений в это время см.: Цукерман К. Венгры в стране Леведия: новая держава на границах Византии и Хазарии ок. 836-889 гг //Материалы по археологии, истории и этнографии Таврии. Симферополь, 1998. Вып. 6. С. 664-668. Точная дата появления мадьяр в Северном Причерноморье неизвестна. Однако уже около 836-837 гг. их отряды ведут активную политику в областях, расположенных к северу от Дуная. Об этом свидетельствует известный рассказ Продолжателя Георгия Амартола и Льва Грамматика о возвращении нескольких тысяч македонских греков, в том числе и будущего императора Василия I Македонянина, из болгарского плена в Византию в правление Феофила (829-842). Подробнее см.: Грот К. Я. Моравия и мадьяры с пол. IX до нач. X века. СПб., 1881. С. 199-229; Цукерман К. Венгры в стране Леведия:

новая держава на границах Византии и Хазарии ок.836-889 гг. С. 664-668.

48. Константин Багрянородный. Об управлении империей. С. 170-173; Продолжатель Феофана. Жизнеописания византийских царей. СПб., 1992. С. 56-57. О дате сооружения Саркела и учреждении фемы Климатов см.: Цукерман К. К вопросу о ранней истории фемы Херсона //Бахчисарайский историко-археологический сборник. Симферополь, 1997. Вып.1. С. 312-316; Науменко В. Е. К вопросу о названии и дате учреждения византийской фемы в Таврике //Материалы по археологии, истории и этнографии Таврии. Симферополь, 1998. Вып.6. С. 689-698.

49. Oikonomid.es N. Les listes de préséance byzantines des IXe et Xe siècles. P.48^19.

50. Соколова И. В. Монеты и печати византийского Херсона. С. 149-150, №14, схема VIII.

51. Цукерман К. К вопросу о ранней истории фемы Херсона. С. 319-320.

52. Шене Ж.-К. Поздний архонт на примере Херсона. С. 311.

53. Степанова Е. В. Судакский архив печатей. С. 174, №8.

54. Nesbitt J., Oikonomides N. Catalogue of Byzantine Seals. P. 182, №81.1.

55. Гилевич A. М. Новые материалы к нумизматике византийского Херсона //Византийский Временник. 1992. Т. 52. С. 217.

56. Науменко В. Е. К вопросу о названии и дате учреждения византийской фемы в Таврике. С. 692-698. Терминологическая многозначность «климатов» не является чем-то необычным, если обратиться к административной практике Византии. Параллели находим в употреблении в источниках X-XI вв. термина «хора» для обозначения армяно-византийской контактной зоны на востоке Малой Азии. Этот регион в целом именуется «хорой»; в её состав входят не только византийские военно-административ-ные округа, но и независимые и полунезависимые армянские, греческие, арабские политические образования, каждое из которых обозначается также; «хорой» является и небольшая область, город или крепость с округой, располагавшаяся на территории «хоры» — большой военно-административной единицы империи («хора» в «хоре»). По мнению В. А. Арутюновой-Фиданян, складывание подобной административной структуры зависело от особенностей и характера развития социально-экономических и политических отношений в местных царствах и княжествах, что близко к той особой ситуации, сложившейся накануне образования фемы в Таврике. См.: Арутюнова-Фи-данян В. А. Терминологическое обозначение новой социально-административной структуры на Востоке Византийской империи (X-XI вв.). С. 45-52; Арутюнова-Фиданян В. А. Армяно-византийская контактная зона (X-XI вв.). С. 45-53.

57. Nesbitt J., Oikonomides N. Catalogue of Byzantine Seals. P. 182, №81.1.

58. Darrouzès J. Notitiae Episcopatuum Ecclesiae Constantinopolitanae. P. 273-274.

59. Зайбт H., Зайбт В. Печати стратигов византийской фемы Херсон //Античная древность и средние века. Византия и средневековый Крым. Симферополь, 1995. Вып.27.

С. 92.

60. Речь идет о дуксе (латин. dux; греч. эквивалент — атратт|у6с) Херсона Никифоре в «Итальянской легенде», или «Слове о перенесении мощей св. Климента» (ок.880 г.). См.: Vita cum Translatione S. Clementis //Памятники христианского Херсонеса. М., 1911. Вып.II. С. 144; Meyvaert P., Devos P. Trois énigmes cyrillo-méthodiennes de la «Légende Italique» résolues grâce à un document inédit //Analecta Bollandiana. 1955. T.73. P. 457; Жития Кирилла и Мефодия. М.-София, 1986. С. 94. Об этом сюжете подробнее см.: Цукерман К. К вопросу о ранней истории фемы Херсона. С. 317.

61. Darrouzès J. Notitiae Episcopatuum Ecclesiae Constantinopolitanae. P. 20-33.

62. Кулаковский Ю. A. К истории готской епархии (в Крыму) в VIII в. С. 175-193; Бертье-Делагард А. Л. Исследование некоторых недоуменных вопросов в Тавриде //Известия Таврической ученой архивной комиссии. 1920. Вып.27. С. 40-48, 75-77; Васильев А. А. Готы в Крыму. С. 210-216; Vasiliev A.A. The Goths in the Crimea. Cambridge-Massachusetts, 1936. P. 97-102; Vernadsky G. Byzantium and Southern Russia. I. The Eparchy of Gothia //Byzantion. 1940-1941. V.15. P. 67-76; Артамонов M. И. История хазар. C. 258-261; Xuxley G. On the Vita of St. John of Gotthia //Greek, Roman and Byzantine Studies. 1978. V.19. №2. P. 164-166; Darrouzès J. Notitiae Episcopatuum Ecclesiae Constantinopolitanae. P. 20-33, 231-232, 241-242, 245; Гадло A. В. Византийские свидетельства о Зихской епархии как источник по истории Северного Причерноморья //Из истории Византии и византиноведения. JL, 1991. С. 101; Оболенский Д. Византийское

содружество наций. М., 1998. С. 186; Айбабин А. И. Этническая история ранневизантийского Крыма. С. 206-208; Науменко В. Е. Церковная география Таврики в VII-IX вв. поданным Notitiae episcopatuum //Крымский архив. 1999. №5. С. 12-18; Auzepy М.-F. Gothie et Crimée de 750 a 830 dans les sources ecclésiastiques et monastiques grecques. C. 324-331; Иванов С. A. Миссия восточнохристианской церкви к славянам и кочевникам: эволюция методов. С. 30-31; Байер Х.-Ф. История крымских готов как интерпретация Сказания Матфея о городе Феодоро. Екатеринбург, 2001. С. 54-68.

63. Darrouzès J. Notitiae Episcopatuum Ecclesiae Constantinopolitanae. P. 232. В официальных нотациях, Псевдо-Епифания (ок.680 г.), Василия из Ялимбаны (ок.869 г.), и в епархиальном списке неофициального характера, составленном в патриаршество Никифора (806-815 гг.), Зихийская епархия включает в себя епископии Херсона, Бос-пора и Никопсиса: Darrouzès J. Notitiae Episcopatuum Ecclesiae Constantinopolitanae. P. 215, 216-229, 250; Науменко В. E. Церковная география Таврики. С. 12, 18.

64. Darrouzès J. Notitiae Episcopatuum Ecclesiae Constantinopolitanae. P. 53-78, 273-274.

65. Ibidem. P. 231, 241-242, 245.

66. Более подробно об этом см.: Васильев А. А. Готы в Крыму. С. 212-215; Науменко В. Е. Церковная география Таврики. С. 13-15.

67. Васильевский В. Г. Житие Иоанна Готского. С. 126-129; Никитский А. Житие преподобного Отца нашего Иоанна, епископа Готфии. С. 25-34; Чичуров И. С. Византийские исторические сочинения: «Хронография» Феофана, «Бревиарий» Никифора. М., 1980. С. 62, 163; Mango С. Nikephoros Patriarch of Constantinople. Short History. Washington, 1990. P.100-101. О локализации Дороса см.: Тиханова М. А. Дорос-Фео-доро в истории средневекового Крыма //Материалы и исследования по археологии СССР. 1953. №34. С. 325-326; Якобсон А. Л. Раннесредневековый Херсонес. С. 25; Фирсов Л. В. О положении страны Дори в Таврике //Византийский Временник. 1979. Т. 40. С. 104-113; Пиоро И. С. Крымская Готия. Киев, 1990. С. 89; Герцен А. Г. Крепостной ансамбль Мангупа. С. 136; Бармина Н. И. Мангупская базилика в свете некоторых проблем крымского средневековья //Античная древность и средние века. Византия и средневековый Крым. Симферополь, 1995. Вып.27. С. 80; Айбабин А. И. Этническая история ранневизантийского Крыма. С. 209-211.

68. Латышев В. В. Известия древних писателей о Скифии и Кавказе //ВДИ. 1948. №4. С. 256; Иордан. О происхождении и деянии гетов. Getica. СПб., 1997. С. 67.

69. Кулаковский Ю.А. К истории готской епархии (в Крыму) в VIII в. С. 192; Артамонов М. И. Очерки древнейшей истории хазар. JL, 1936. С. 111.

70. Айбабин А.И. Этническая история ранневизантийского Крыма. С. 207-208.

71. Гаркави А. Я. Сказания мусульманских писателей о славянах и русских (с половины

VII в. до конца X в.). СПб., 1870. С. 85, 92, 191, 220; Новосельцев А. П. Хазарское государство и его роль в истории Восточной Европы и Кавказа. С. 128-131.

72. Известия византийских писателей о Северном Причерноморье //ИГАИМК. 1934. Вып.91. С. 45; Moravcsik G. Byzantinoturcica. Berlin, 1958. Bd.2. S. 100, 219.

73. Коковцов П. К. Еврейско-хазарская переписка в X в. C. 92.

74. Об «Оногурии» Равеннского Анонима см.: Шушарин В. П. Ранний этап этнической истории венгров. М., 1997. С. 116. О «стране в-н-н-тр’ы» Еврейско-хазарской переписки X в. см.: Коковцов П. К. Еврейско-хазарская переписка в X в. С. 75, 92. О «Великой Булгарии» Феофана и Никифора см.: Чичуров И. С. Византийские исторические сочинения. С. 60, 161-162; Mango С. Nikephoros Patriarch of Constantinople. Short History. P.87-89. О локализации последней области см.: Чичуров И. С. Экскурс Феофана о протоболгарах //Древнейшие государства на территории СССР. Материалы и исследования. М., 1976. С. 65-80. О локализации «Гиппийских гор», откуда, по данным «Армянской географии» Анания Ширакаци (60-70-е гг. VII в.), в Подунавье бежал Аспарух см.: Артамонов М. И. История хазар. С. 172; Гадло А. В. Этническая история Северного Кавказа IV-IX вв. С. 111.

75. Чичуров И. С. Византийские исторические сочинения. С. 111.

76. Константин Багрянородный. Об управлении империей. С. 174-175.

77. Darrouzès J. Notitiae Episcopatuum Ecclesiae Constantinopolitanae. P. 294.

78. Артамонов М. И. История хазар. C. 187-189; Гадло А. В. Этническая история Северного Кавказа. С. 140-150.

79. Бертье-Делагард А.Л. Исследование некоторых недоуменных вопросов в Тавриде. С. 47-48; Васильев A.A. Готы в Крыму. С. 215-216; Герцен А. Г., Могаричев Ю. М. О возникновении Готской епархии в Таврике //Материалы по археологии, истории и этнографии Таврии. Симферополь, 1991. Вып.2. С. 121. Безусловно, важным аргументом сторонников поздней даты крымской части списка К. Де Боора является тот факт, что в notitiae episcopatuum Готская митрополия появляется лишь в правление Андроника II Палеолога (1282-1328). Об этом см.: Darrouzès J. Notitiae Episcopatuum Ecclesiae Constantinopolitanae. P. 400.

80. К сожалению, статья В. Мошина (’Eirapxia ToTOia? в Хазарии в VIII в //Труды IV Съезда Русских Академических организаций за границей. Белград, 1929. С. 249-256) оказалась нам недоступной. Однако ее основные положения подробно освещены в англоязычной монографии А. А. Васильева, который в ней пересмотрел свои взгляды в отношении хронологии и содержания восточно-европейского блока сведений нотации К. Де Боора: Vasiliev A.A. The Goths in the Crimea. P. 102-104.

81. Vernadsky G. Byzantium and Southern Russia. P. 67-76.

82. Zuckerman K. On the date of the Khazar’s conversion to judaism and the chronology of the kings of the Rus Oleg and Igor //Revue des Études Byzantines. 1995. T.l. P. 237-270.

83. Darrouzès J. Notitiae Episcopatuum Ecclesiae Constantinopolitanae. P. 31-33, 45.

84. Epístola Anastasii apostolicae sedis bibliothecarii ad Gaudericum episcopum //Памятники христианского Херсонеса. М., 1911. Вып.II. С. 140-142; Vita cum Translatione S. dementis. С. 142-147; Meyvaert P., Devos P. Trois énigmes. P. 455-461; Сказания о начале славянской письменности. М., 1981. С. 10, 70-92; Жития Кирилла и Мефодия.

С. 94-129.

85. Жития Кирилла и Мефодия. С. 106-118.

86. Ibidem. С. 100-101.

87. Ibidem. С. 104; Vita cum Translatione S. dementis. С. 143.

88. О нападении росов сообщается в одном из писем патриарха Фотия (Памятники истории Киевского государства IX-XII вв. JL, 1936. С. 26-29), в Житие патриарха Игнатия, составленным Никитой Пафлагонянином в конце IX в. (Левченко М.В. Очерки по истории русско-византийских отношений. М., 1956. С. 57-58), в сочинении Продолжателя Феофана (Продолжатель Феофана. Жизнеописания византийских царей. С. 84). Точная дата набега сохранилась в брюссельской рукописи 1280-1300 гг., в перечне византийских императоров — 18 июня 860 г.: Шрайнер П. Miscellanea Byzantino-Russica //Византийский Временник. 1991. Т. 52. С. 151-153.

89. Жития Кирилла и Мефодия. С. 118-120.

90. Левченко М. В. Очерки по истории русско-византийских отношений. С. 77. Истории «крещения» Болгарии (ок.865 г.) посвящена специальная работа Г. Г. Литаврина: Литаврин Г. Г. Введение христианства в Болгарии (IX — нач.Х вв.) //Г. Г. Литаврин. Византия и славяне. СПб., 1999. С. 285-313.

91. Науменко В. Е. Церковная география Таврики. С. 15-16; Коновалова И. Г. Христианство в Хазарии //Хазары. Тезисы докладов II межд. колл. М., 2002. С. 58-61. В Житии Або Тифлисского, составленном вскоре после гибели святого современником и очевидцем событий Иоанном Сабанисдзе, говорится, что в Хазарии «было много городов и деревень, которые верою во Христа живут спокойно». В одном из этих населенных пунктов Або принял крещение: Васильев А. А. Готы в Крыму. С. 209-210; Абхазия и абхазы средневековых грузинских повествовательных источников. С. 6-10. Ал-Ма-суди, характеризуя систему правосудия в столице хазар на реке Итиль (Волга), называет двух чиновников, судящих местных христиан по закону Евангелия: Гаркави А. Я. Сказания мусульманских писателей. С. 130. Ибн Хаукаль описывает христианские храмы в хазарском городе Семендере накануне нападения росов ок.969 г.: Калинина Т. М. Сведения Ибн Хаукаля о походах Руси времен Святослава //Древнейшие государства на территории СССР. Материалы и исследования. 1975 г. М., 1976. С. 91. О большем числе христиан среди населения Хазарского каганата говорит ал-Бекри: Известия ал-Бекри и других авторов о Руси и Славянах. СПб., 1878. 4.1. С. 60-61.

92. В нарративных источниках наиболее ранним свидетельством церковно-администра-тивной организации области Дори (Готии) является подпись Георгия, епископа Херсона Дорантского (Дорийского), в актах Трулльского собора 692 г. в Константинопо-

ле (Геырут? avd^Los" етакотто? Хераыуо? тт|? Дорауто?): Ohme Н. Das Concilium Quinisextum und seine Bischofliste. Berlin-New York, 1990. S. 151. Из этого следует, что в кон. VII в. Южная Таврнка находилась под юрисдикцией херсонского епископа: Сидоренко В. А. Некоторые ключевые моменты раннесредневековой истории Таврики //Византия и народы Причерноморья и Средиземноморья в раннее средневековье (IV-IX вв.). Тезисы докладов межд. конф. Симферополь, 1994. С. 69. О существовании значительной христианской общины в VIII в. в Готии сообщает, прежде всего, Житие Иоанна Готского: Васильевский В. Г. Житие Иоанна Готского. С. 126-129. Однако в официальных документах Константинопольского патриархата самостоятельная Готская архиепископия появляется лишь в нотиции Николая Мистика (нач. X в.): Darrouzes J. Notitiae Episcopatuum Ecclesiae Constantinopolitanae. P. 274.

93. Константин Багрянородный. Об управлении империей. С. 162-163. О кабарах см.: Golden Р. В. Khazar Studies: an Historico-Philological Inquiry into the Origins of the Khazars. Vol.I. P. 133-141; Шушарин В. П. Ранний этап этнической истории венгров. С. 167-173; Цукерман К. Венгры в стране Леведия: новая держава на границах Византии и Хаза-рии ок.836-889 гг. С. 671-672.

94. Хроника Регинона помещает рассказ о появлении венгров на Дунае под 889 г.: Шушарин В. П. Ранний этап этнической истории венгров. С. 281, 289-290. Константин Багрянородный определенно свидетельствует, что причиной их переселения в область «Ателькузу», междуречье Днепра и Дуная, стало вторжение печенегов на территорию их прежнего обитания в Северном Причерноморье (область «Леведия»): Константин Багрянородный. Об управлении империей. С. 154-163.

V.E. Naumenko

RELATIONS BETWEEN THE BYZANTINE EMPIRE AND KHAZARS FROM THE LATE 8th TO THE MIDDLE OF THE 9th CENTURIES

It is the political history of the North Black Sea Region in the 8th — 9th centuries which is dealt with in the article. At that time it was Taurika which became the main arena of contacts between the Byzantine Empire and the Khazar Kaganat.

The author details all the facts of the complicated political situation in the region and the relations between the two great powers.

Н.И.ХРАПУНОВ (Симферополь)

АДМИНИСТРАЦИЯ ВИЗАНТИЙСКОГО ХЕРСОНА В VIII — НАЧАЛЕ IX ВВ.

VIII — начало IX вв. — особый период в административной истории Херсона. Источники этого времени фиксируют значительные изменения в системе управления городом, который в это время получил статус архонтии. Эта административная система была основана на своеобразном компромиссе между имперской администрацией и муниципальными органами власти.

Точно определить нижнюю хронологическую границу «периода архонтии» достаточно сложно. В конце VI в. управление византийскими владениями в Крыму было централизовано и осуществлялось администрацией военного наместника — дукса.1 Об администрации Херсона в VII в. ничего не известно. Поскольку с самого начала