CC BY
26
РОССИЙСКИЕ РУКОПИСНЫЕ РИТОРИКИ XVIII ВЕКА НА ЛАТИНСКОМ ЯЗЫКЕ ОБ ИЗОБРЕТЕНИИ АРГУМЕНТОВ
Резюме. Целью данной статьи является обзор трактовок теории изобретения аргументов в некоторых российских риторических руководствах XVIII века на латинском языке. Рассматриваются и сопоставляются классификации аргументов в различных руководствах, выявляются некоторые источники рукописных риторик.
Ключевые слова: риторика, рукопись, риторическое изобретение, аргумент, топос.
В рукописных риториках, составленных в XVIII в. на латинском языке для преподавания в российских духовных учебных заведениях, отражены традиции не только античной, но и позд-
V> V> V> V> т~\
нейшей европейской риторики. В некоторых руководствах (например, в смоленской риторике М. Базилевича - Basilevicz 1756, руководстве из Славяно-греко-латинской академии -Emporium 1744) ощутимо влияние европейской риторики XVII века, в частности, фундаментального труда «De eloquentia sacra et humana» французского иезуита Н. Коссена, а также - сочинений польских авторов. Безусловно, одним из важнейших источников для составления руководств являлась латинская риторика Феофана Прокоповича, фрагменты из которой нередко переписывались дословно, без всяких ссылок (например, в руководствах из Нижнего Новгорода - Rhetorica 1766, Рязани - Praecepta 1759, Вологды - Наставления 1764). Риторическая теория во всех этих руководствах излагалась в рамках традиции, но с определённой долей самостоятельности, позволяющей говорить о своеобразии различных подходов к преподаванию риторики.
Теория аргументации, сложившаяся в античной риторике и дополненная и развёрнутая в последующие века, в российских школьных риториках подверглась своеобразной методической адаптации.
Нижегородская и вологодская риторики содержат схожие концепции в аргументации.
В нижегородской рукописи аргументация рассматривается как один из этапов риторического изобретения, следующий непосредственно после изобретения темы: «Invento themate argumenta thematis invenienda sunt... argumentis ipsis quibus velut nervis causa continetur ...» (после изобретения темы нужно найти аргументы к теме. на самих аргументах, словно на нитях, держится дело.) (Rhetorica 17бб: 35об.). В риторике из вологодской семинарии виды аргументов также рассматриваются в разделе «Inventio», который в данном руководстве следует за разделом «Elocutio». По логике составителя, к постижению внутренней структуры речи следует переходить, изучив её внешнюю сторону (Наставления 17б4: 47об.). Учение об аргументации находится в центре внимания ритора, ведь «quod ossa in corpore et fundamentum in aedibus est, id sunt argumenta in dicendo, quibus numerosa orationis structura innititur» («тем же, чем являются кости в теле и фундамент в зданиях, тем же являются аргументы в речи, на них опирается разветвлённая структура речи») (Наставления 17б4: 47об.). Призывая в судьи Цицерона (judice Cicerone), вологодский ритор утверждает, что речь без аргументов пуста и наивна (inanis etiam et paene puerilis) (Наставления 17б4: 47об.).
Аргументы в нижегородской риторике делятся на поучающие (docentia), убеждающие (persuadentia, ^oyoi), привлекающие на сторону автора (conciliantia, ^0п) и побуждающие (commoventia, па0п) (Rhetorica 17бб: 30). Поучающие относятся главным образом к эпидейктическому красноречию (ad genus demonstrativum), побуждающие уместны в совещательном (in genere deliberativo), в судебном же красноречии (in forensi) находят место все типы аргументов. Ритор подчёркивает, что так было у древних (apud veteres), а в современной ему риторике осталось главным образом эпидейктическое красноречие, другие же виды сохранились лишь в школьном употреблении (Rhetorica 17бб: 58об.). Известно, что Квинтилиан в своём классическом риторическом трактате распределил разные разделы искусства красноречия в соответствии с задачами оратора: «Oratoris officium docendi movendi delectandi partibus contineri, ex quibus ad docendum expositio et argumentatio, ad movendum adfectus pertinerent, quos per omnem quidem causam sed maxime tamen in ingressu ac fine dominari. Nam delectationem, quamvis in utroque sit eorum, magis tamen proprias in elocutione partes habere» («Обязанности оратора частями складываются из нескольких
составляющих: поучать, трогать, услаждать. Поучению служат экспозиция и аргументация, трогают аффекты, которые, хотя и присутствуют во всей речи, господствуют главным образом в её начале и конце. Услаждение более всего проявляется в способе изложения, хотя присуще и другим частям») (Quint. Inst. Or., VIII, 7). Таким образом, аргументация, согласно Квинтилиану, служит главным образом ad docendum ‘для поучения’.
Вполне закономерно нижегородский ритор относит docentia argumenta (поучающие аргументы) к основному типу. С их помощью оратор информирует слушателя (auditorem informat orator) (Rhetorica 1766: 30). Docentia argumenta бывают четырёх видов: объясняющие (explicantia), доказывающие (probantia), иллюстрирующие (illustrantia), применяющие (applicantia).
Объясняющие аргументы (explicantia argumenta) подразумевают объяснение значения слова, для чего следует прибегнуть к помощи этимологии или синонимии либо устранить двусмысленность. Реальное объяснение опытный оратор должен черпать из глубокого знания предмета, новички могут научиться извлекать аргументы из топосов.
Нижегородский ритор приводит схему извлечения объясняющих аргументов из топосов на примере темы «studiosus» (учащийся): 1) топос определения: это человек, погруженный в учение (persona in litteris incumbens); 2) топос рода: занимается богословием, юриспруденцией, медициной или философией; 3) то-пос целого: учится в академии или гимназии; 4) топос части: использует для работы ум, рассудительность, память, руки; 5) то-пос производящей причины: был зачислен в число учащихся ректором; 6) топос материальной причины: стоимость обучения, книги, кабинет; 7) топос формальной причины: право посещать лекции; 8) топос цели: благополучие государства; 9) топос следствия: диссертация, речь; 10) топос признаков: прилежание, лень, богатство, бедность; 10) топос противоположности: воспитанники начальных школ, ремесленники (Rhetorica 1766: 36-36об.).
Доказательные доводы (probantia argumenta) имеют большее отношение к логике, чем к риторике. Начинающих риторов автор руководства вновь отсылает к топосам, показывая несколько видов аргументов, доказывающих тезис «праздности следует избегать». Так, из топоса рода извлекается аргумент «otium est vitium turpissimum» («праздность есть постыднейший порок»), из топоса причины - «otium est fructus corruptae
naturae» («праздность есть плод порочной натуры»), из топоса следствия - «otium multorum vitiorum origo est» («праздность есть начало многих пороков»), из топоса противоположности -«diligentia est res pulcherrima» («прилежание - прекраснейшая вещь») и т. д. (Rhetorica 1766: 37).
Проясняющие аргументы (illustrantia argumenta), по мнению составителя руководства, извлекаются только из четырёх топосов - подобного, противоположного, примера и свидетельства. Так, тема «праздности следует избегать» может быть проиллюстрирована следующими аргументами - от подобного: «Aqua facile putrescit, nisi moveatur» («Стоячая вода легко загнивает»); от противоположного: «Molestum est laboribus fastigari, tandem assuescimus» («Тяжело трудиться, но мы привыкли»); от примера: «Formicas tibi ad oculos pone» («Представь себе муравьёв»); от свидетельства: «Viri cuiusdam pii qui dixit laboriosum hominem vix semel tentari interea, quum otiosus tentetur centies» («Некий благочестивый муж сказал, что трудолюбивый человек подвергнется искушению самое большее однажды, за это же время праздный - сотни раз») (Rhetorica 1766: 37об.).
Наконец, последний вид наставляющих аргументов -присоединяющиеся доводы (applicantia argumenta), которые извлекаются из следствий. Об этом виде аргументов автор риторики упоминает вскользь, не приводя примеров. Он объясняет это тем, что выведение следствий из тезиса уже рекомендовалось им ранее в качестве способа формулировки темы, и нужные примеры можно найти в соответствующем разделе.
Убеждающие аргументы (persuadentia, ^оуог) демонстрируют хорошие или плохие качества предмета, отталкиваясь от понятий почётного или позорного, полезного или губительного, приятного или тягостного, лёгкого или трудного, необходимого или абсурдного (Rhetorica 1766: 30об.). Так, например, предлагается аргументировать от позорного (a turpi) тезис «noli sectare militiam» («не стремись к военной службе»): «Multiplicem pec-candi occasionem habet miles» («У воина есть много поводов согрешить»), «Parentibus maerorem contrahes: et quum panis aliquando ostiatim quaerendus eris, omnibus agnatis tuis eris dede-cori» («Принесёшь печаль родителям, а так как когда-нибудь тебе надо будет добывать пропитание, прося милостыню, принесёшь позор всем своим родным»), «De vitae aut sanitatis jactura singulis momentis timere debent, qui proelium ineunt» («Вступающие в сражение каждое мгновение должны бояться потери
жизни или здоровья») (Rhetorica 1766: 38). Последний пример неточен, так как аргумент имеет отношение к понятиям полезного или губительного, а не почётного или позорного.
Интересен пример аргументации двух противоположных тезисов. Положение «Prosequere studia litterarum» («Продолжай изучать науки») подкреплено аргументами a facili: «Difficiliora jam superasti» («Самое трудное ты уже преодолел»), «Post biennium inter cives academicos referri poteris» («Через два года сможешь числиться среди членов академии»), «Non deerunt qui eges-tati tuae possint succurrere» («Не будет недостатка в тех, кто сможет помочь тебе в твоей бедности»). Тезис «Noli litteris operam dare» («Не занимайся науками») аргументируется ab absurdo: «Neque subsidiis instructus es, nec felix ingenium nactus» («Ты не обладаешь средствами, и не наделён подходящим талантом»), «Hinc satis habebis si in pago scholam tibi aliquando moderari licuerit» («С тебя хватит, если тебе когда-нибудь позволят преподавать в сельской школе») (Rhetorica 1766: 38об.).
Привлекающие аргументы (conciliantia, ^0п), по мнению нижегородского ритора, служат тому, чтобы оратор завоевал у своих слушателей репутацию честного, образованного и рассудительного человека, а также, чтобы должным образом добился их внимания и расположения. Для этого необходимо придерживаться ряда правил. Среди них: «Nihil proferre, quod verbo divino ac virtuti sit contrarium» («Ничего не говорить противоречащего Св. Писанию и добродетели»), «De rebus gratis et utilibus dicere» («Говорить о вещах приятных и полезных»), «Si quae utilia et necessaria dicenda sunt, etsi ingrata ea, praefatione aut significatione amoris et benevolentiae emollire» («Если должно сказать нечто неприятное, хотя полезное и необходимое, смягчить предваряющими словами или уверениями в любви и благосклонности»), «De se ipso modeste ac de aliis honorifice sentire» («О себе самом думать скромно, а о других - с почтительностью»), «Brevitati studere atque hoc modo auditorum tempori ac patientiae ut decet parcere» («Стремиться к краткости и этим самым беречь, как это подобает, время и терпение слушателей») (Rhetorica 1766: 39). Конкретные примеры привлекающих аргументов не приводятся.
Побуждающие аргументы (commoventia, па0п) ритор советует применять для возбуждения в слушателях добрых и полезных чувств или для подавления дурных и неполезных. С помощью этих аргументов можно не только склонённого поднять и стоящего склонить, но и противника и спорщика схватить и поверг-
нуть (ut non modo inclinantem erigere aut stantem inclinare, sed enim adversantem et repugnantem capere ac prosternere valeat), в чём ритор видит подлинный триумф красноречия (Rhetorica 17бб: 30об.). Указывая на труды Аристотеля как на наиболее авторитетный источник представлений об аффектах, автор руководства приводит несколько простых примеров апелляции к аффектам в побуждающих аргументах. Говоря о том, что следует избегать лени, можно возбудить в слушателе чувства сострадания: «Misericordice aerumnosa est illa studiosorum juvenum anceps cogitatio qui transactis per otium annis nec fodere nec mendicare sustinent, interea dignitatibus admoveri vident alios, aetate quidem multo inferiores» («Достойна жалости нерешительная медлительность учащихся, которые, проведя годы в праздности, будут рыть землю или просить милостыню, наблюдая между тем, как те, кто гораздо младше по возрасту, достигают почестей»), ненависти: «Sed ita merserunt homines, quos nec parentum lacrimae nec praeceptorum adhortationes movere potue-runt» («Но так опустились люди, которых не могут тронуть ни слёзы родителей, ни увещевания наставников»), надежды: «Quod in scholis est aut academia juvenis potest neglecta, si quidem debita laboribus adhibere diligentiam inceperit recuperare» («Всё, чем молодёжь смогла пренебречь в школе или академии, если это необходимо, она начнёт восстанавливать, если приложит труды и усердие»), страха: «Venient dies, quum dicetur: o mihi praeteritos referat si Juppiter annos» (Наступят дни, когда будет сказано: о, если бы Юпитер вернул мне ушедшие годы!») (Rhetorica 17бб: 39об.-40).
Для развития способности к ораторскому изобретению автор руководства советует постоянно читать признанных авторов и пытаться пересказывать прочитанное простейшими словами (simplicissimis verbis), чтобы сделать ход их мыслей более ясным. Наиболее полезным признаётся следующее упражнение: извлечь из прочитанного текста аргументы, словно лишив речь украшений и одеяний (ex toto sermonis corpore argumenta, quibus isti auctores sunt usi, investigandi, extrahendi, ac vult ornamentis ac indumentis suis denudata existendi) (Rhetorica 17бб: 40).
Классификация аргументов в вологодской риторике почти совпадает с приведённой в нижегородской рукописи, совпадают даже многие примеры (Наставления 17б4: 51об.-52об.). Однако есть и отличия. Если в нижегородской риторике отдельную группу составляют docentia argumenta, а затем рассматриваются
persuadentia, conciliantia et commoventia argumenta, соотнесённые с понятиями логоса, этоса и пафоса, в вологодской рукописи вначале выстроена эта же классификация, но далее в тексте анализируются только логические и патетические аргументы. Наставляющие и убеждающие аргументы объединяются одним понятием docentia (^oyoi) и противопоставляются патетическим (loca pathetica (ла0п)). Иную трактовку получают применяющие аргументы. Нижегородский ритор выводил их из следствий к тезису, в вологодском руководстве они отождествляются с общими местами (loci communes). Общее место понимается как нравственное или политическое рассуждение, этот термин ритор предлагает переводить на русский язык как «нравоучение» («locus autem communis est tractatio moralis vel politica, diciturque ruthenice нравоучение») (Наставления 17б4: 52об.).
Более обстоятельно в вологодской риторике излагается топика. Топосы делятся на внутренние (loca insita) и внешние (loca remota). К последним относятся законы, свидетельства, молва, примеры, сведения и т. д. Рассуждая о возможности извлечения аргументов из сведений (eruditiones), ритор напоминает о пользе чтения: «Unde orator si non jejunus, non siccus, sed facundus esse vult, morem sibi censeat satis esse, quotquot auctores legerit, sed perpetuo lectioni deditus esse debet» («Если оратор не хочет быть скудным и сухим, а хочет быть красноречивым, он не должен считать достаточным для себя прочесть какое-то количество авторов, но должен постоянно предаваться чтению») (Наставления 17б4: бб). Особое внимание в вологодском руководстве уделено способам извлечения аргументов из топосов. Автор даёт ряд практических советов, в частности, рекомендует проработать все топосы, записать все приходящие в голову аргументы и отобрать сильнейшие: «levia et aliena qualia sunt, quae ad propo-sitam quaestionem parum, aut nihil faciunt, sunt resecanda et rejicienda; cum ad persuadendum, qui finis est oratoris, non inserviunt» («следует удалять и отвергать все, что легковесно и чужеродно, что несущественно для поставленного вопроса, ведь это не служит цели оратора - убеждению») (Наставления 17б4: б7об.).
В риторике из Рязанской семинарии аргументация трактуется лаконично. Автор различает только два вида аргументов - объясняющие (explicantia) и иллюстрирующие (illustrantia) (Praecepta 1759: 78-78об.), соотнося их с топосами. По мнению ритора, иллюстрирующие аргументы следует черпать из топо-
сов подобного или противоположного примера и свидетельства (это совпадает с утверждением нижегородского автора), при этом объясняющие аргументы можно изобрести с помощью всех остальных топосов.
Руководство М. Базилевича из Смоленской коллегии составлено в традициях барочной риторики. Так же, как и в других руководствах, аргументы делятся на внутренние и внешние, в зависимости от того, из каких топосов они извлечены. Примеры отличаются риторической изощрённостью и энигматичностью. Так, ритор приводит разнообразнейшие примеры аргументов, выведенных из топоса определения: 1) с помощью синонимии: «честолюбие - гибель для дворцов, ссылка для имений, Сцилла для мужей, Харибда для граждан, пламя сжигающее души, огромное бедствие для государственных деятелей и знати, омут для соперничающих» («ambitio aularum scopulus, fortunarum exitium, virorum Scylla, civium Charybdis, taeda animorum contagio, principum et optimatum pestis immensa, aemulantium vorago»); 2) с помощью отрицания: «Не тот воин, кто снимает шкуры с быков и баранов, кто на коне разъезжает вокруг домов, а когда они задымятся, торжественно выступает, как на Олимпийских играх, не тот, кто хоть и носит на поясе меч и колчан, чаще видит поместья, чем сражения» («Non ille miles, qui spolia bobus detrahit et arietibus, qui equo insidiens circa villas et fumantes cominos Olympia decurrit, non ille qui framea et pharetra cinctus perdia crebrius quam proelia vidit»); 3) по следствию: «бедность -мать унижения, сестра голода и недоедания, источник бед» («paupertas humilitatis mater, famis et inediae soror, calamitatis origo»); 4) по подобию: «человеческая жизнь есть сад, открытый для разграбления, цветок, который будет сорван несправедливым ветром, колесо, повернутое к различным превратностям судьбы, соломинка, которую шутя ломают легчайшие дуновения, голубка, беззащитная перед острыми когтями ястреба, лодка, уносимая течением то туда, то сюда» («vita humana est hortus rapinae patens, flos ventorum injuriis in diem demetendus, rota ad diversam vicissitudinem fatorum volubilis, stipula, levibus quantum vis flatibus in ludibrium censura, columba ad uncis accipitrum unguibus exposita, cymba huc et illuc defluentibus meandris deferenda») (Basilevicz 175б: 4боб.) и т. д. Всего приводится десять способов аргументации исходя из топоса определения, так же пространно трактуются и другие топосы. В качестве примера речи с использованием всех топосов Базилевич
приводит описание лилии, заимствованное из риторики Н. Коссена (Basilevicz 1756: 57-59; Caussinus 1637: 199-201).
Автор московской риторики (Emporium 1744) также при перечислении топосов ссылается на Коссена, но примеры приводит другие. Многие из них свидетельствуют о преимущественном влиянии польской латиноязычной риторики XVII века. Например, аргументация из топоса определения проиллюстрирована одой «сарматского Горация» Мацея Казимира Сарбевского (Сарбиевия):
Armata regem non faciet cohors,
Non tincta vulgi purpura sanguine Aut nobili stellatus auro Frontis apex teritique gemma.
Rex est profanos qui domuit motus Qui cum stat unus castra sibi facit Casumque fortunamque pulchro Provocat assiduus duello...
Королём не сделает ни вооружённая когорта,
Ни порфира, обагрённая народной кровью,
Ни голова, увенчанная благородным золотом И драгоценными камнями.
Король - тот, кто усмирил порывы толпы,
Кто, стоя один, расположился лагерем,
Кто непрестанно бросает вызов несчастью и счастью На славной войне. (Emporium 1744: 30)
Цитируются также стихи иезуита Михаила Красуцкого, посвящённые Львову:
Urbs quae Rossiadum mater es urbium Sedes ingenii magnanimi, labor Fortunata leonis Doctorum domus artium.
О город, ты мать городов российских,
Обитель благородного ума,
Счастливое творенье льва,
Дом учёных искусств. (Emporium 1744: 30-30об.)
Множество примеров речей и элогиев, приведённых без указания авторства, вероятно также являются образцами польского красноречия.
Обращаясь к античным источникам, ритор нередко допускает ошибки и неточности. Риторика к Гереннию упоминается как сочинение Цицерона «Ad Haerentium» (Emporium 1744: 50об.),
строки Катулла «soles occidere et redire possunt...» приписываются Лукуллу (Emporium 1744: 51) и т. д.
При всём различии подходов к материалу российские риторические руководства XVIII века подчёркивают важнейшую роль мастерства аргументации в создании убедительной речи, уделяя серьёзное внимание подробному изложению техники изобретения аргументов.
Литература
Наставления 1764 - Наставления по риторике на примерах из латинских авторов. Вологодская семинария. 1764 // РГБ. - Великоустюжское собрание. - Ф. 122, № 14.
Basilevicz 1756: Basilevicz, Manuel. Opus artis oratoriae... Смоленская коллегия. 1756 // РГБ. - Ф. 733 (Смолен.), № 21. - 154 л.
Caussinus 1637 - Caussinus, Nicolaus. De eloquentia sacra et humana. 1637.
Emporium 1744 - Emporium totius facultatis rhetoricae selectioribus eloquentiae fundamentis ad elegantiam stili et vulgarem in omni dicendi genere modum magis conducentibus nec non rebus ac ideis ad instru-endum tum sacrum tum civilem oratorem et pluribus ad artem rhetori-cam spectantibus refertissimum ad usum et imitationem rhetoribus expositum in Moscoviensi sacratissimae imperatoriae majestatis academia anno 1744 septembri die 21-ma in annum 1745 (Собрание всего, к риторике касающегося, с приведением всех оснований, выбранных для изысканного и повседневного стиля из всех видов беседы, всех вещей и мыслей к научению ораторов как церковных, так гражданских, и многого другого к риторике относящегося, для употребления и подражания собранное в Московской духовной Академии в 1744-1745 гг.). - РГБ. - Ф. 173.1. - № 356. - 178 л.
Praecepta 1759 - Praecepta oratoria ex antiquis atque recentioribus auctoribus excerpta.Рязанская семинария. 1759 // РГБ. - Ф. 194 (К. И. Невоструева, № 43. - 249 л.
Rhetorica 1766 - Rhetorica, sive manuductionum ad eloquentiam libellus. Курс лекций по риторике, читанных в Нижегородской семинарии. 1766 // РГБ. - Ф. 312, № 78. - 95 л.
A. D. Kurilova. 18th century Russian manuscript manuals of rhetoric in Latin on the theory of the argument invention
The purpose of this paper is to review interpretations pertaining to the theory of invention of arguments in certain manuals on rhetoric in 18th century Russia, written in Latin. Classifications of arguments from various manuals are analysed and compared. Several sources of handwritten manuals on rhetoric are identified.
