CC BY
17
РОССИЙСКИЕ РУКОПИСНЫЕ РИТОРИЧЕСКИЕ РУКОВОДСТВА XVIII ВЕКА НА ЛАТИНСКОМ ЯЗЫКЕ О КАЧЕСТВАХ КРАСНОРЕЧИЯ
В статье рассматриваются трактовки качеств, или «достоинств» красноречия в латинских риторических руководствах России XVIII века.
Ключевые слова: Россия XVIII века, рукопись, риторика, качества касноречия.
Рукописные латинские руководства по риторике, создававшиеся в России XVIII в., составлялись в соответствии с античным риторическим каноном. Качества (requisita) или достоинства (virtutes) красноречия рассматривались в разделе теории риторики, посвящённом словесному выражению (elocutio). Трактовка этой темы в разных руководствах имеет свои особенности.
Составитель риторики из Рязанской семинарии (1759) посвятил теме качеств красноречия отдельную главу, включающую несколько параграфов. В этой главе названы четыре основных достоинства красноречия: чистота (puritas), ясность (perspicui-tas), изящество (elegantia), уместность или достоинство (digni-tas). Эти качества соответствуют требованиям к красноречию, сформулированным Цицероном в трактате «De oratore»: «Quinam igitur dicendi est modus melior... quam Latine, ut plane, ut ornate, ut ad id, quodcumque agetur, apte congruenterque dicamus?» (III, 10). Рязанский ритор точно передаёт мысль Цицерона, однако для качеств красноречия находит другие обозначения. Интересно, что в риторическом трактате Феофана Прокоповича, одной из основных латинских риторик в России XVIII века, находим буквальное следование Цицерону: «quattuor haec praestare orator debet: nimirum ut dicat latine, plane, ornate, et apte» (четыре качества оратор должен сохранять, а именно говорить на чистой латыни, ясно, красиво и уместно) (Procopovic 1982: 204).
Чистота определяется в рязанской риторике как употребление общепринятых слов и выражений: «Puritas in eo consistit, ut adhibeantur vocabula probata, et phrases probatae» (Praecepta 1759: 100). Для достижения чистоты латинской речи «нужно
всеми силами стремиться, чтобы не употреблять иные слова, кроме латинских, за исключением только тех, преимущественно греческих, которые использовались древними авторами и стали латинскими благодаря долгому употреблению или с разрешения государства» (summo studio enitendum est, ne alia, quam Latina verba ponantur, exceptis iis tantum praesertim Graecis, quae ab antiquis auctoribus usurpata sunt, et per longum usum et vel ubi civitate donata ad latinos invaluerunt) (Praecepta 1759: 100). Последняя фраза дословно заимствована из сочинения Феофана Прокоповича (Procopovic 1982: 204). Рекомендация избегать варваризмов, т.е. непривычных, иноязычных слов (mappa вместо stragula, votum вместо suffragio) и солецизмов, т.е. неудачных сочетаний слов (amittere proelium, provinci in proelio, fidem dare), также соотносится с риторикой Прокоповича, однако в рязанской риторике приведены другие примеры.
Ясность как качество речи, согласно рязанскому ритору, требует, чтобы «слова были употребительными и подходящими, а периоды - не слишком краткими и не длиннее обычных, а также чтобы сам порядок и сочетание слов и расположение аргументов не были перепутанными» (ut sint vocabula usitata et propria; et periodi nec breves nimis, nec justo longiores, ipse quoque ordo et constructio verborum, argumentorumque dispositio non sit turbata) (Praecepta 1759: 100 (об)). Ясность, как утверждает автор риторики, способна сделать речь приемлемой для учёных и понятной для неучёных (ita et sermo doctis probabilis et planus imperitis erit) (Praecepta 1759: 100 (об)). Ясностью, по мнению рязанского ритора, отличается слог Цицерона, Цезаря, Овидия.
Противоположным ясности качеством речи, её величайшим пороком (maximum sermonis vitium) называется темнота или туманность (obscuritas). Ясности препятствуют употребление устаревших или, наоборот, новых и непривычных слов, слишком длинные периоды, превышающие предел, который способно выдержать дыхание или, напротив, чересчур краткая речь, лишённая даже необходимых слов. Ритор с сожалением отмечает, что часто внимание слушателей бывает ослаблено, и поэтому «следует заботиться не только о том, чтобы было понятно, но чтобы было невозможно не понять» (non ut intelligere possit tantum, sed ne omnino possit non intelligere curandum), слова оратора должны проникнуть в душу слушателя, как солнце в глаза (ut in animum ejus oratio, ut sol in oculos occurrat) (Praecepta 1759: 101 (об)).
Изящество, следующее достоинство красноречия, заключается в таких свойствах, как «точный выбор слов и фраз, слаженный порядок слов, а также ритм, умеренное употребление избранных тропов и фигур, подходящая связь периодов и аргументов» (accuratus vocum et phrasium delectus, concinnus verborum ordo et numerus, moderatus troporum ac figurarum selectiorum usus, apta periodorum et argumentorum connexio) (Praecepta 1759: 101 (об)).
Уместность, или достоинство (dignitas), заключается в том, чтобы употреблять слова, соответствующие лицу, предмету, времени и месту (ut adhibeatur vocabula personae, rei, tempori et loco convenientia) (Praecepta 1759: 103 (об)). В риторике Прокоповича содержится похожее определение: «ut sit talis oratio, quae et dicenti et audientibus et loco et tempori et aliis omnibus circumstantiis conveniat» («речь должна соответствовать и говорящему, и слушающим, и месту, и времени, и всем другим обстоятельствам») (Procopovic 1982: 280).
В вологодской риторике 1764 года, также содержащей много положений, заимствованных из трактата Феофана Прокоповича, учение о качествах красноречия излагается схожим образом, со ссылкой на Цицерона: «Totum elocutionis negotium ad haec quinque potissimum capita referri posse videtur, ut si quid modo oratorio dicere velimus, latine aut ruthene, plane, concinne, ornate, apte, congruenterque dicamus. Ita fere Cic.» («Всё дело словесного выражения, как представляется, может быть сведено к пяти важнейшим вещам. Если мы хотим что-либо сказать в ораторской манере, мы должны говорить на чистой латыни или на чистом русском, ясно, соразмерно, красиво, уместно и подобающе. Примерно так у Цицерона») (Наставления 1764: 15). К четырём качествам, сформулированным Цицероном, вологодский ритор добавляет ещё одно - concinnitas (соразмерность), т. е. правильное построение периода.
Эти же пять качеств хорошей речи называет и автор нижегородского риторического руководства: «Omnis oratio habet quinque virtutes: scilicet, ut bene vel emendate ut dilucide ut copiose ut ornate ut apte vel sapienter dicatur. Totidem ejusdem sunt vitia supradictis contraria nimirum, si impure, si obscura, si macilenta, si ornatu carens, si denique inepta ac imprudens fit dictio» («Всякая речь имеет пять достоинств: а именно, она должна быть хорошей или правильной, понятной, развёрнутой, украшенной, уместной или разумной. Столько же у неё недостатков,
противоположных вышеназванным качествам, когда речь бывает нечистой, непонятной, слишком краткой, лишённой украшений и, наконец, неуместной или неумной») (Rhetorica 1766: 27 (об)).
В риторике М. Базилевича из Смоленской коллегии (1756), опирающейся на западноевропейские риторические традиции, указаны только три достоинства речи: elegantia, dignitas, compo-sitio (слаженность) (Basilevicz 1756: 107 (об)). Однако в понятие elegantia включены также представления о чистоте (latinitas) и ясности (explanatio) речи: «Est igitur elegantia elocutionis, quae facit, ut unum quodque pure et aperte dici videatur. Dividitur vero in latinitatem et explanationem» (Basilevicz 1756: 107 (об)).
Также и М. Базилевич предостерегает от употребления варваризмов и солецизмов, приводя яркие примеры этих стилистических ошибок (варваризмы - aeternaliter вместо aeterne, cordaliter вместо ex animo, liga вместо foedere, septimana вместо hebdomade; солецизмы - facere epistolam вместо componere, monitorem nos non necesse habemus вместо monitor nobis non est necessarius) (Basilevicz 1756: 107 (об)-108). Он подчёркивает, что варваризмами следует считать не всякие иноязычные слова, но только пришедшие из новых языков. Что же касается греческих слов, ритор допускает их появление в речи лишь в трёх случаях: «1) si sit singularis emphasis vel allusio pulchra ad dictum aliquod vel factum graeci authoris; 2) si velimus aliquid secreti scribere; 3) si is ad quem scribimus, sit graecae linguae peritus et ea delectetur» («1) если есть особенный акцент или красивая аллюзия на что-либо сказанное или сделанное греческим автором; 2) если мы хотим сообщить что-то тайное; 3) если тот, кому мы пишем, является знатоком греческого языка и испытывает от него наслаждение») (Basilevicz 1756: 108).
Ясность (explanatio), согласно М. Базилевичу, заключается в употреблении слов употребительных и подобающих (consistit in verbis usitatis et propriis) (Basilevicz 1756: 108).
Слаженность речи (compositio elocutionis) трактуется как «apta verborum collocatio, et inter se connexio» (подходящее расположение слов и их между собой сочетание) (Basilevicz 1756: 108 (об)). Слаженность речи составляют четыре качества: delectus (отбор), ordo (порядок), junctura (соединение), numerus oratorius (ораторский ритм) (Basilevicz 1756: 108 (об)).
Отметим, что другими авторами не выделяется compositio как одно из достоинств хорошей речи. Трактовка М. Базиле-
вичем слаженности речи и отдельных элементов этого качества соответствует стилистическим принципам барочных риторик.
Delectus (отбор) определяется как «verborum sonantiorum, graviorum, et quandam majestatem per se ferentium ad orationem applicatio» («применение в речи слов звучных, веских и содержащих в себе некое величие») (Basilevicz 1756: 109). К ним М. Базилевич относит, в частности, слова в превосходной степени (лучше сказать optatissimus tuus adventus, чем optatus), отглагольные существительные (imperatrix звучит величественней, чем regina), многосложные слова (sceleratus вместо malus, verecundia вместо pudor) (Basilevicz 1756: 109).
Ordo (порядок) предписывает необходимую последовательность в расположении слов. Со ссылкой на Квинтилиана М. Базилевич советует на первое место ставить слова, первые по значению или по природе (vel dignitate, vel natura priora) (Basilevicz 1756: 109), т. е. говорить dies et nox, а не наоборот.
Junctura определяется как «litterarum et syllabarum suavis, plena et sonora connexio» (сладостное, полное и звучное соединение букв и слогов) (Basilevicz 1756: 109 (об)). Нарушениями этого качества речи признаются скопления согласных или гласных звуков, скопления односложных слов, совпадение соседних слогов (например: o fortunatam natam me consule Romam (Cicero); Caesaris decreto Creta liberata est) (Basilevicz 1756: 109 (об)).
Numerus oratorius (ораторский ритм) понимается как сладостная модуляция речи (suavis quaedam orationis modulatio), проистекающая из определённого расположения стоп. М. Базилевич призывает к разнообразию ритмического рисунка речи: «pedes qui ex longis syllabis constant, brevium antecedentium celeritate, et pedes qui ex brevibus syllabis constant longarum antecedentium tarditate corrigendi sunt» («стопы, состоящие из долгих слогов, следует корректировать стремительностью предшествующих кратких стоп, а стопы, состоящие из кратких слогов, замедленностью предшествующих долгих») (Basilevicz 1756: 110).
Совершенно иначе, чем в рязанском руководстве, М. Базилевич трактует понятие dignitas, приводя следующую дефиницию: «Dignitas elocutionis est exornatio orationis et sensuum per eruditiones, sententias, acumina, tropos et figuras» («Достоинство словесного выражения есть украшение речи и чувств с помощью эрудиции, сентенций, острот, тропов и фигур»)
(Basilevicz 1756: 110). В рязанской риторике понятие dignitas содержит значение уместности. Этому качеству речи Базилевич посвящает целый раздел, в котором детально рассматривает способы использования в речи любопытных сведений (eruditiones), сентенций и острот и лишь кратко останавливается на функциях фигур в речи, т. к. о тропах и фигурах подробно говорилось в другом разделе руководства.
Eruditiones ритор советует включать в текст не только в виде историй или развёрнутых примеров, но и в более сжатой форме, используя сравнительные обороты: «nodo Gordii intricatior est» (запутаннее, чем Гордиев узел); сопоставления: «jactet antiquitas Herculem, Achillem, Magnum illum Macedonem aliosque strenuissi-mos sui temporis heroes, nostra saecula te unico gloriantur, qui omnium horum virtutes satis complexus es» (античность хвалит Геркулеса, Ахилла, того великого македонянина и других сильнейших для своего времени героев, наш век прославляет только тебя одного, соединившего в себе все их доблести); антономасию: «Aristides pro justo» (Basilevicz 1756: 110 (об)).
Ещё одним способом украшения речи признаётся сентенция - «dictum aliquod grave et succinctum ad quidpiam cohortans vel dehortans» («какое-либо значительное и сжатое высказывание, убеждающее или разубеждающее в чём-либо») (Basilevicz 1756:
110 (об)). Базилевич особенно подчёркивает необходимость не простого и безыскусного, а разнообразного и изысканного введения сентенций в текст: «Vitandae sunt hae simplices locutiones: ut inquit vel docet vel pronunciat author NN. Sed potius his cultoribus utendum est: assentiri tibi cogor regie vates etc. Vel te cum sentio Romane sapiens etc. Vel habe plausum et panaegyres pro digno perennitate effato pater eloquentiae vel veritatis illa vox est non Horatii» («Следует избегать простых выражений, таких, как: говорит, учит, восклицает автор NN, но лучше пользоваться такими изысканными выражениями: я вынужден согласиться с тобой, царственный поэт. Либо: когда я слышу тебя, мудрый римлянин... Либо: ты достоин рукоплесканий и панегириков за достойное вечности изречение, о отец красноречия. Либо: эта речь истины принадлежит не Горацию») (Basilevicz 1756: 111 (об)).
Острота (acumen oratorium, conceptus) в смоленской риторике определяется как «dictum ingeniosum et inexpectatum» («остроумное и неожиданное высказывание») (Basilevicz 1756:
111 (об)). Этот способ украшения речи, согласно М. Базилевичу,
в наибольшей степени зависит от счастливого, острого и утончённого ума, однако и здесь искусство предоставляет некоторые источники, о которых в руководстве обстоятельно рассказывается с опорой на «De acuto et arguto» Сарбиевия.(Мацея Казимира Сарбевского).
Представления о качествах, которыми должно обладать ораторское выступление, отражают преобладающее влияние риторического трактата Феофана Прокоповича, развивавшего принципы цицероновской теории красноречия, или концепций барочной риторики.
Литература
Наставления 1764 - Наставления по риторике на примерах из латинских авторов. Вологодская семинария. 1764 // РГБ. Великоустюжское собрание. Ф. 122, № 14.
Basilevicz 1756: Basilevicz, Manuel. Opus artis oratoriae... Смоленская коллегия. 1756 // РГБ. Ф. 733 (Смолен.), № 21.
Praecepta 1759: Praecepta oratoria ex antiquis atque recentioribus auctoribus excerpta.Рязанская семинария. 1759 // РГБ. Ф. 194 (К. И. Невоструева, № 43).
Procopovic 1982: Procopovic Feofan. De arte rhetorica libri X // Slavistische Forschungen. Koln; Wien, 1982.
Rhetorica 1766: Rhetorica, sive manuductionum ad eloquentiam libellus. Курс лекций по риторике, читанных в Нижегородской семинарии. 1766 // РГБ. Ф. 312, № 78.
A. D. Kurilova. Manuscript rhetorical books on elocution composed in Russia of the 18th century in Latin
The article reviewes the interpretations of rhetorical virtues in several hand-written Latin rhetorical books composed in Russia of the 18th century.
Keywords: Russia of the 18th century, manuscript, rhetoric, qualities of elocution.
