CC BY
12
О НЕКОТОРЫХ ОСОБЕННОСТЯХ СОДЕРЖАНИЯ И КОМПОЗИЦИИ РОССИЙСКИХ РУКОПИСНЫХ РИТОРИК XVIII ВЕКА НА ЛАТИНСКОМ ЯЗЫКЕ
Резюме. В статье на примере нескольких текстов показано своеобразие рукописных латинских риторик, составленных в России XVIII века. Особое внимание уделено принципам композиции рукописных руководств, поставлен вопрос о соотношении их оригинальности и традиционности, отмечены индивидуальность стиля и методические принципы. В частности, сопоставлению подвергнуты композиции нижегородской риторики 1766 г., построенной по принципу «от теории к практике», и вологодской риторики 1746 г., в основе построения которой лежит принцип «от простого к сложному».
Ключевые слова: рукопись, риторика, Россия XVIII века, композиция, риторический канон, изобретение, расположение, словесное выражение; manuscript, rhetoric, Russia of the 18th century, composition, rhetorical canon, invention, disposition, elocution.
Авторы латинских рукописных руководств по риторике, широко применявшихся в педагогической практике в российских духовных учебных заведениях в XVIII веке, по-разному понимали стоящие перед ними задачи и, следовательно, по-разному выстраивали композицию своих пособий.
Классическое деление риторики в соответствии с частями риторического канона (inventio, dispositio, elocutio, memoria, actio) отнюдь не являлось бесспорным и обязательным.
Так, автор рукописного руководства «Наставления по риторике на примерах из латинских авторов...», составленного в Вологодской семинарии в 1746 году (Наставления 1746), первой частью своего руководства делает раздел «De praenotionibus quibusdam eloquentiae et adminiculis» («О некоторых понятиях и средствах красноречия»), построенный в форме вопросов и ответов. В этом разделе помещены сведения о ключевых риторических понятиях. К ним автор «Наставлений.» относит определение, членение, предмет и цель риторики, определение ритора и оратора, их цели и обязанностей, а также средства (adminicula) красноречия, которые включают природу, искусство, чтение, перевод, подражание и упражнение (Наставления 1746: 3-4). Знакомство с этими понятиями в самом начале пути освоения риторической науки получает изящное обоснование в форме развёрнутого сравнения новичков в красноречии с путниками, отправляющимися в дорогу и готовящими для себя необходи-
мые дорожные запасы. Ритор советует своим ученикам всей душой стремиться постичь основные понятия риторики в самом начале пути, иначе они напрасно потрудятся (alioquin oleum et operam omnem perdetis - Наставления 1746: 3).
В следующей части учебника («De elocutione») автор переходит непосредственно к словесному выражению, минуя части канона, которые в античной риторике ему предшествовали -изобретение и расположение.
Предпочтение именно этой части риторического канона автор объясняет следующим образом: Elocutio culta et elegans ora-tori adeo necessaria, ut nemo sine ea, tametsi omnigena eruditione sit instructus orator audire mereatur. Haec sola si abest frustra inventio et dispositio, langueret affectus, frigent argumenta, sicca est amplificatio, haebescunt acumina, lepores et sales non arrident, tota vero macida et arida, danda est ergo opera ut eam diurno et noctur-no comparemus labore «Искусное и изысканное словесное выражение настолько необходимо для оратора, что без него никто, даже если он обучен разнообразным сведениям, не достоин называться оратором. Если одно красноречие отсутствует, напрасны изобретение и расположение, тускнеют чувства, замерзают аргументы, амплификация становится засушенной, притупляются остроты, шутки не смешат, и всё становится сухим и бесцветным, поэтому следует приложить усилия, чтобы освоить его, трудясь денно и нощно» (Наставления 1746: 14 (об)).
Только после изучения «внешнего вида речи» (exterioris faciei orationis) (Наставления 1746: 47 (об)), как называет автор риторики словесное выражение, он переходит к рассмотрению внутренней композиции. Следующая глава его учебника называется «De inventione argumentorum» («Об изобретении аргументов»). Аргументы вологодский ритор уподобляет костям в теле и фундаменту в зданиях, так как на них опирается разветвлённая структура речи. Без аргументов внешняя поверхность речи кажется пустым ребячеством (inanis etiam et paene puerilis -Наставления 1746: 47, об.). Таким образом, автор вологодского риторического руководства объясняет построение своей книги целесообразностью движения от простого к сложному.
Следующая глава риторики, «De dispositione», рассматривает другие части риторического канона - кроме расположения, ещё и запоминание и произнесение. Последнюю главу своего руководства ритор посвятил правилам церковного красноречия.
В курсе лекций по риторике, читанных в Нижегородской семинарии в 1766 году (Rhetorica, sive manuductionum ad eloquentiam libellus) (Rhetorica 1766), предусмотрены три части. Вторая часть построена в соответствии с риторическим каноном и, как объясняет составитель, включает теоретические сведения о риторике. Ей предшествует часть, содержащая начала
риторики (tirocinia eloquentiae continens). В начале второй части автор формулирует свои принципы изложения материала, объясняя, о чём говорилось выше и что будет изложено далее: Abit omnis doctrina oratoria in duas partes: quarum altera est dogmatica, artis praecepta generalia tradens, altera practica, artis praecepta ad ipsum usum transferre docens... Dogmatica haec pars oratorem instruit de rerum dicendarum vel cogitatione vel collocatione vel exornatione vel pronunciatione. Ergo traduntur in hac parte praecepta inventionis, dispositionis, elocutionis, actionis «Всё ораторское учение делится на две части: из них одна догматическая, излагающая общие правила искусства, другая практическая, поучающая, как применять правила искусства для собственного применения. Догматическая часть учит оратора тому, что должно быть сказано: замыслу, изложению, украшению и произнесению речей. Следовательно, в этой части излагаются правила изобретения, расположения, словесного выражения, произнесения» (Rhetorica 1766: 27, об.).
Необычным в этом руководстве кажется прежде всего подход, предлагающий от практики перейти к теории, а не наоборот. Только освоив риторическую практику учащийся, по мнению автора, мог перейти к изучению теории. Выбор материала, освещаемого в практической части, выглядит в значительной степени произвольным. Сюда отнесены основные риторические понятия, типы периодов, способы их амплификации, виды тропов и фигур, способы построения хрии и дружеских писем. Догматическая часть этой риторики является в меньшей степени самостоятельной, есть буквальные совпадения с текстом других риторик (в частности, с риторикой Рязанской семинарии 1759 г. - Praecepta 1759).
Несмотря на заявленный подход (сначала - ремесло, затем -наука), отказ от теории в начале пособия не является полным. В примечания к первой части отнесены следующие основополагающие риторические постулаты: Munus rhetoris sive oratoris est ita bene et ornate dicere, ut possit persuadere dicendo. Persuadebit autem orator docendo, movendo et delectando «Долг ритора или оратора - так хорошо и красиво говорить, чтобы он мог речью убедить. Убедит же оратор, обучая, побуждая и услаждая» (Rhetorica 1766: 4, об.). Об этом ритор обещает рассказать подробнее, когда пойдёт речь об изобретении.
Итак, как уже было сказано, в первой части нижегородского руководства изложены основы практической риторики. Что же именно, по мнению автора, необходимо освоить на практике прежде, чем перейти к изучению теории? Первая глава, «De nomine, re et divisione Rhetorices», кратко сообщает о названии и предмете риторики, а также о том, что она может быть и естественной, и искусственной.
Вторая глава первой части пособия повествует об устройстве периода, который понимается как глубинная основа всякого красноречия («omnis eloquentiae imum fundamentum») и определяется как «предложение, полно и закруглённо выражающее законченный смысл» (Rhetorica 1766: 4, об.). В этой главе очень кратко рассмотрены простой и сложный периоды, а также их разновидности.
Следующая глава посвящена амплификации, которая может осуществляться с помощью синонимов, эпитетов, противопоставления и обстоятельств. Упражняясь в технике амплификации, учащиеся должны были научиться применять варьирование не только по отношению к содержанию речи, но и к её форме, чтобы уметь выразить одно и то же разными словами.
В качестве примера приводится логический тезис «Honores mutant mores», изменённый разными способами: с помощью синонимов (Dignitas et cum eam plerumque conjunctus honor mutant mores. Honores mutant atque corrumpunt mores. Honores animum ac mores mutant), эпитетов (Honores magni mutant mores. Honores mutant mores bonos. Honores plerumque mutant mores), противопоставления (Honores plurimorum hominum non meliores reddunt, sed corrumpunt mores) и т. д.
В результате амплификации с помощью разного рода обстоятельств из тезиса получается распространённый период: «Honores qui homini ad communem utilitatem digne praeparato a principe aut alio magistrate in rep. civili aut sacra cunctis applau-dentibus deferuntur, saepe optimarum quoque mentium indolem ac mores atque eo quidem facilius possunt corrumpere: quo difficilius miseris mortalibus est, fortunam secundam aequo animo ferre; praesertim si divitias et prosperos rerum omnium successus habeant comites» («Почести, которые оказываются человеку, достойно послужившему к всеобщей пользе, государственным деятелем или каким-нибудь должностным лицом при всеобщем одобрении, часто могут даже в лучших душах характер и нравы тем легче развратить, чем труднее несчастным смертным равнодушно переносить счастье, особенно если им сопутствуют богатство и благоприятный ход всех дел») (Rhetorica 1766: 7-7(об)).
Это пример неграмматической амплификации, но ритор, входя в противоречие с названием главы (De amplificatione, nec variatione grammatica simplicis periodi), рассматривает также примеры грамматической вариации либо частей речи, либо падежей, либо родов, наклонений, времён и лиц. Приведём наиболее простой пример (Rhetorica 1766: 7, об. 8) варьирования падежей в том же высказывании:
Nom.
Gen.
Dat.
Acc.
Abl.
Honores mutant mores. Honorum splendor mutare hominum mores solet. Honoribus inbuendum puto, quod multos tam corruptos mores habent.
Qui ad honores adscendunt, raro mores integros conservant.
Qui honoribus cumulantur, facile mores suos mutant.
Voc. O honores! Quam facile mores hominum corrumpitis.
Почести меняют нравы. Блеск почестей обычно меняет нравы людей.
Я считаю, что следует ставить в вину почестям то, что многие имеют столь испорченные нравы.
Кто получает почести, редко сохраняет неиспорченные нравы.
Кто прирастает почестями, тот легко меняет свои нравы.
О почести! Как легко вы портите нравы людей!
В риторическом руководстве приведены и более сложные примеры амплификации падежей, когда в одном предложении варьированию подвергаются два падежа. Затем рассмотрены и варианты амплификации глагольных форм, и всё это на примере одного простого изречения. Следует отметить, что то же хрестоматийное изречение подвергается амплификации также и в других риториках (например, Наставления 1746; Basilevicz 1756), но при этом авторы избегают буквального совпадения.
В четвёртой главе рассматриваются виды сложного периода, которые, как подчёркивает ритор, получаются в результате амплификации. Очевидно, здесь уже имеется в виду смысловая амплификация. Видов сложного периода автор называет одиннадцать: причинный, сравнительный, уступительный, условный, следственный, относительный, противопоставительный, объяснительный, соединительный, разделительный и порядковый.
Затем, кратко упомянув о знаках препинания, автор приводит пример разбора периода, выделяя основную мысль и разные виды амплификации.
В следующих главах автор знакомит своих учеников с тропами и фигурами, а также со способами построения хрии (которую автор рассматривает как модель для амплификации) и написания писем.
Такое, достаточно обширное и разнообразное содержание, автор нижегородской рукописи относит к первым шагам в красноречии (tirocinia eloquentiae). После освоения этих начал можно было, по его мнению, перейти к изучению риторического канона, изложению которого посвящена вторая глава руководства.
И, наконец, заключительная часть (pars posterior) имеет название «Ad ipsam praxin praecepta eloquentiae communia
applicans» (применяющая общие правила красноречия к самой практике). Здесь рассматриваются разные виды красноречия -схоластического, политического, церковного, общего, а также говорится об ораторе и его достоинствах. В приложении даны примеры надписей, писем, образцы разных стилей. Таким образом, последовательность занятий риторикой, согласно данному учебнику, предполагала практическое освоение начал красноречия, затем постижение теории и, наконец, возвращение к практике уже на новом уровне знаний.
Мануил Базилевич, автор риторики «Opus artis oratoriae...», составленной в Смоленской коллегии в 1756 году (Basilevicz 1756), в основном придерживается традиционного построения учебника, то есть следует риторическому канону. Как и автор нижегородского руководства, он предваряет теоретический курс («De ipsa doctrina oratoria») вводной частью («Praenotiones oratoriae»), в которой, кроме рассмотрения основных понятий и средств риторики, ограничивается лишь описанием построения периодов. После раздела, посвященного словесному выражению, Базилевич добавляет раздел о духовной речи, или проповеди.
Важным представляется вопрос о степени самостоятельности и оригинальности составителей латинских риторик. Любопытно, что в авторском предисловии к курсу лекций по риторике, читанному в Нижегородской семинарии, ритор счёл нужным подчеркнуть: Oratorium vobis charissimi adolescentes officio libellum in quo nihil esse vel novum vel meum publice liberis profiteor praeter id, quod superadditum insertumque praeceptis cuiusdam auctoris videbitis «Предлагаю вам в помощь, милейшие юноши, ораторскую книжку, в которой, открыто заявляю, вы не увидите ничего нового, ничего моего, кроме добавленного и внесённого из предписаний какого-либо автора» (Rhetorica 1766: 2). Автор учебника с гордостью заявляет об отсутствии новаций и точном следовании традиции. Примечательно, что нижегородская риторика отличается, несмотря на это утверждение, заметной индивидуальностью.
Следует отметить, что буквальные совпадения текста различных руководств касаются, в основном, теоретических формулировок. Примеры и пояснения каждый автор пытается подобрать свои, причём примеры иногда приводятся также на русском и польском языках.
Дошедшие до нас тексты рукописей, по всей очевидности, представляют собой копии, выполненные рукой учеников или писцов. Некоторые риторики написаны разными почерками (Наставления 1746; Basilevicz 1756). Можно предположить, что в отдельных случаях запись текста делалась на слух или даже по памяти. Рязанская риторика (Praecepta 1759) изобилует неточ-
ностями в написании слов. Так, происходит путаница в написании ae и e (caertae, pedagogum), у и i (hipothesis), g и h (hubernaculum), ti и ci (artifitium, benefitia, speties, ad felitiorem), встречается ошибочное удвоение согласных (aggresti, ad littora). Даже на одной и той же странице нередко встречаются два разных написания одного слова - aetiologia и etiologia, syllogismus и sillogismus, Graetiae и Graeciae; имена собственные пишутся то с прописной, то со строчной буквы.
Примером ученического списка риторики, вероятно, может послужить риторика 1727-1728 гг. «Viridarium Excellentissima Artis Oratoria...» из Славяно-греко-латинской академии, дошедшая в составе одной рукописи с «Поэтикой» (Viridarium 17271728). Между текстами «Поэтики» и «Риторики» есть владельческая надпись, выполненная на отдельной странице тем же почерком, что и вся рукопись:
Hic liber meus Testis est Deus Quis illum quaerit Hoc nomen erit Petrus natus Grebensky vocatus.
Эта риторика, кроме теоретических предписаний, содержит множество речей на русском и латинском языках, возможно, составленных самим учеником.
Латинские риторические руководства XVIII века при сходстве содержания, неизбежном при опоре на общие источники, демонстрируют индивидуальность стиля и методических принципов, разнообразие толкований классической риторической теории. Роль латинских риторик в образовательной практике в России XVIII века, безусловно, требует пристального и внимательного анализа.
Литература
Наставления 1746 - Наставления по риторике на примерах из латинских авторов. Вологодская семинария. 1746 II РГБ.
Великоустюжское собрание. Ф. 122, № 14.
Basilevicz 1756 - Basilevicz Manuel. Opus artis oratoriae. Смоленская коллегия. 1756 II РГБ. Ф. 733 (Смолен.), № 21. 154 л.
Praecepta 1759 - Praecepta oratoria ex antiquis atque recentioribus auctoribus excerpta.Рязанская семинария. 1759 II РГБ. Ф. 194 (К. И. Невоструева, № 43. 249 л.
Rhetorica 1766 - Rhetorica, sive manuductionum ad eloquentiam libellus. Курс лекций по риторике, читанных в Нижегородской семинарии. 1766 II РГБ. Ф. 312, № 78. 95 л.
Viridarium 1727-1728: Viridarium Excellentissima Artis Oratoria . Москва. Славяно-греко-латинская академия. 1727-1728 II РГБ. Ф. 299, № 603. Л. 114-236.
Summary
A. D. Kurilova. Hand-written Latin rhetorical books composed in eighteenth-century Russia.
The article elucidates a peculiarity of hand-written Latin rhetorical books composed in eighteenth-century Russia. Some original texts are used as examples. Special attention is paid to the principles of composition of hand-written manuals. The article raises the issue of the original character of rhetorical books versus their adherence to tradition. The individuality of style and methodological principles are noted. In particular, the article compares the composition of the rhetorical book from Nizhniy Novgorod (1766), constructed on the principle “from theory to practice”, with the rhetorical book from Vologda (1746), based on the principle “from simple to difficult”.
