CC BY
5по себе) озадачивает русского читателя, поскольку перед ним часть текстов, мало понятных в рамках национального представления о мире. Можно строить только гипотезы, как эти концепты уживались в его поэтическом сознании.
Список литературы
1. Вежбицкая, Анна. Понимание культур через посредство ключевых слов. — М.: Языки славянской культуры, 2001. — 288 с.
2. Гумбольдт, Вильгельм. Избранные труды по языкознанию / Пер. с нем / Под ред. Г.В. Рамишвили. — М.: Прогресс, 2000. — 400 с.
3. Зализняк Анна А., Левонтина И.Б., Шмелев А.Д. Ключевые идеи русской языковой картины мира: Сб. статей. — М.: Языки славянской культуры, 2005. — 544 с.
4. Сепир, Эдуард. Избранные труды по языкознанию и культурологи / Пер. с англ. / Под ред. А.Е. Кибрика. — М.: Прогресс, 1993. — 656 с.
5. СомовА.Б. Библейские термины концептуального поля «загробная жизнь» (перевод Библии на языки буддистской культуры) // Родной язык. — 2012. — № 1. — С. 93-116.
6. Хвостенко А.Л. Верпа. — Тверь: Kolonna Publications, 2005. — 448 с.
7. Чжуан-цзы. Путь полноты свойств / Пер. с кит. Л.Д. Поздеевой. — М.: Эксмо, 2005. — 432 с.
8. Языковая картина мира и системная лексикография: Сб. статей / Под ред. Ю.Д. Апресяна. — М.: Языки славянской культуры, 2006. — 912 с.
УДК 76
Звонарев Олег Викторович,
кандидат исторических наук, доцент кафедры гуманитарных дисциплин и коммуникационных технологий НАНО ВО «Институт мировых цивилизаций»
роман канадского писателя луи эмона «мария шапделен» в графических комментариях русского художника
а. алексеева
Аннотация. В статье рассматривается интерпретация русским художником А. Алексеевым романа Л. Эмона «Мария Шапделен». Автор статьи, анализируя графические комментарии Алексеева, приходит к выводу, что художнику удалось проследить глубокую духовную и культурно-религиозную близость жителей канадской глубинки и русской деревни, как бы опосредованно полемизируя с теми, кто в России победившего большевизма утверждал, что было необходимо разрушить традиционную семью, «освободив женщину от оков быта, традиций и условностей» с тем, чтобы она могла бы принимать, наравне с мужчиной, участие в строительстве нового, бесклассового общества. Исходя из характерной особой динамики в обрисовке персонажей, делается вывод, что данный опыт послужил для Алексеева своего рода этапом на пути к «оживлению» гравюры на экране, созданию «игольчатого экрана» и перехода к творчеству в области анимации, что и принесет ему всемирную славу.
Ключевые слова: Александр Алексеев, Луи Эмон, Мария Шапделен, коммюнотарность, страна Квебек, иллюстрации, гравюры.
В 1927 году в Париже в издательстве «Полигонь» тиражом 670 экземпляров был выпущен в свет роман известного французского писателя Луи Эмона «Мария Шапделен. Рассказ из жизни франкоязычной Канады» [10], превративший автора в классика канадской литературы, с иллюстрациями молодого русского художника Александра Алексеева (в 1927 году Алексееву было 26 лет — прим. авт.). Для того, чтобы собрать материал для романа, Луи Эмон прожил последние год и восемь месяцев своей жизни в Квебеке, где он и встретил трагический конец. Собранные автором малоизвестные детали и подробности жизни местного населения, переселенцев из Франции и их потомков, придают дополнительный этнографический, лингвистический и культурологический интерес драматическому повествованию истории семьи Шапделен, составляющему сюжетную канву произведения. Дополнительную известность книге принесли и две экранизации, причём в киноверсии, снятой во Франции и вышедшей на экраны в 1934 году, роль Франсуа Паради, играл будущая звезда французского кино Жан Габен.
Этот роман считается одним из наиболее известных сочинений «деревенского», или «почвеннического» направления, превратившись в ориентир для целого ряда канадских писателей — современников его автора. Кстати, и отечественных исследователей это произведение интересует, прежде всего, с точки зрения этнографии, лингвистики и культурологии [5; 6; 7].
Александр Алексеев ко времени выхода романа «Мария Шапделен» был уже довольно известным художником-иллюстратором. К концу 1920-х годов прошлого века он уже проиллюстрировал в сложных техниках офорта, литографии, акватинты изданные в Париже произведения А.С. Пушкина, Ф.М. Достоевского, Э.Т.А. Гофмана, Э.А. По и др. Алексеев никогда не следовал бездумно за сюжетом, но, выбирая, по одним лишь ему понятным критериям, конкретные эпизоды из пространного повествования, создавал цикл иллюстраций, которые претендовали на то, чтобы считаться отдельным, графическим вариантом литературного произведения, создавая таким образом настоящую «книгу мастера, объект искусства, достойно представляющий каждый из трёх миров — мир литературы, мир графики и мир книгопечатания», где иллюстрации «...предназначены не для раскрытия сюжета, а играют роль параллельного сопровождения..», когда «художник не хочет быть «рабом текста», а создаёт свой «пластический эквивалент стиха» [1].
Неудивительно, что графическая интерпретация того или иного литературного произведения в исполнении Алексеева являлась, зачастую, своего рода откровением, иногда получая возможность и на своё независимое, не привязанное к тексту существование. Так, например, произошло с иллюстрациями Алексеева к бессмертному «Дон Кихоту». По заказу барселонского издателя Густаво Хили, который он получил в 1930 году, Александр Алексеев создал 155 офортов. К сожалению, при его жизни этот цикл гравюр опубликован не был, увидев свет только в 2012 году, когда швейцарское издательство «Лесирт» выпустило в свет книгу с его иллюстрациями [3]. Похожая ситуация сложилась и с иллюстрациями Алексеева к «Анне Карениной», над которыми он работал целых шесть лет — с 1951 по 1957 год — и создал 120 офортов с акватинтой. В 1997 году его дочь Светлана Алексеева-Рокуэлл выпустила их альбомом тиражом 90 экземпляров [4].
Примечательно высказывание Бориса Пастернака в благодарственном письме издателям, переводчикам и художникам, трудившимся в издательстве «Галлимар» в Париже над выпуском его романа «Доктор Живаго» с иллюстрациями Александра Алексеева: «.Он (Алексеев — авт.) делает гравюры даже из дыхания, из построения фразы, как например, в трех двойных иллюстрациях в начале: «Шли и шли и пели вечную память...». Он мне напомнил обо всем, что было русского и трагического в нашей истории, что я забыл и недооценил... » [Там же].
Считается, что для романа Луи Эмона Алексеев создал 25 иллюстраций, выполненных в технике литографии. В книге, изданной в 1927 году в Париже, содержится 23 иллюстрации, на обложке и форзаце есть портреты Марии, главной героини романа. Однако и на задней обложке — небольшая иллюстрация-концовка: медведь на задних лапах с поднятыми вверх верхними лапами, увеличивающая общее число графических комментариев художника до 26.
Александр Алексеев начинает свою работу к роману с изображения церкви на высоком берегу реки Перибонка у кромки леса, откуда, после воскресной литургии, выходят мужчины, а за ними — нарядно одетые, в честь воскресной службы, женщины. В дальнейшем художник иллюстрирует только ключевые, с его точки зрения, для понимая сути драматической линии, эпизоды. Так, Алексеев уделяет внимание, казалось бы, незначительному эпизоду, посвящённому визиту главной героини и её отца к родственникам после воскресной мессы. Видимо, художник посчитал этот эпизод важным для раскрытия драматизма сюжета, поскольку именно по пути к родственникам на воскресный обед Мария и её отец повстречались с Франсуа Паради, давним знакомым её отца. Франсуа Паради и станет для Марии тем единственным мужчиной, которого она будет любить всю жизнь.
Большинство иллюстраций Алексеева и посвящено иллюстрированию природы, обычаев и повседневного быта обитателей «страны Квебек», как жители, по утверждению автора романа, называют территорию франкоязычной Канады. Иллюстрируя вторую встречу Марии с Франсуа Паради, художник лишь несколькими штрихами обозначил, что дело происходило весной, когда начинается ледоход и всё сильнее слышится звук свободно бегущей воды, что символично намекает на изменения, происходящие в жизни героев книги.
Алексеев в реалистических иллюстрациях посвятил несколько сцен тяжёлому крестьянскому труду: мы видим, как отец семейства Шапделен, трое его сыновей и наёмный работник Эдвиж Легаре расчищают от деревьев окрестности дома Шапделен. Или семья Шапделен в полном составе собирает в лесу чернику. Сбор черники — традиционный промысел в Квебеке: эту ягоды используют при приготовлении знаменитого национального квебекского десерта — черничного пирога. Помнит Алексеев и о необходимости знаковых «пейзажных» иллюстраций: он показывает читателю летний лес с развесистыми кустами, стремительными ручьями — живописные места, где семья Шапделен обычно собирала чернику. Тему повседневного крестьянского труда продолжают ещё две иллюстрации, одна посвящена уборке урожая, а другая крестьянскому бедствию — засухе. Октябрьский снегопад напоминает читателю, что действие в романе приближается к Рождеству, празднование которого семейством Шапделен мы видим на следующей иллюстрации.
Для графической интерпретации романа художник выбирает эпизод, когда Мария, вставая рано утром задолго до Рождества, читает молитву «Аве, Мария», занимаясь параллельно домашними делами (в романе Мария вечером, в своей комнате, беря в руки чётки, продолжает утренние молитвы, постепенно впадая в экзальтацию). Важность этого эпизода в том, что все просьбы девушки к Отцу Небесному касались судьбы Франсуа Па-ради, сына знакомых её отца, который, продав землю в деревне Перибонка, стал траппером, торговцем и разнорабочим. Она просила, чтобы с ним ничего не случилось плохого, чтобы у него была удача в делах и чтобы он вернулся, как он и обещал, весной наступающего года.
Этот эпизод служит прологом для третьей части иллюстраций, раскрывающих самые драматические эпизоды жизни семьи Шапделен. Так, в двух следующих иллюстрациях Алексеев рисует трагический конец Франсуа Паради, который, накануне Рождества, отпросился с лесоразработок и, взяв с собой припасы в дорогу на маленьких санях, которые он тащил за собой, привязав к поясу, отправился в гости к семейству Шапделен. Он шёл пешком, когда началась снежная буря, и потерялся, пропал в лесу. Следов его не нашли даже индейцы, поскольку снега навалило чуть ли не по пояс. Семейство молилось об упокоении души Франсуа Паради.
Алексеев показывает грусть Марии, для которой жизнь закончилась, и дальнейшее существование превратилось в полную страданий пустыню, поскольку Франсуа Паради уже не приедет к ним ни весной, ни когда-либо позже.
Для следующей гравюры художник выбрал эпизод с вечерними посиделками у их знакомого Ефрема Сюрпрена, обитателя деревеньки Онфлёр. К этой иллюстрации тематически примыкает ещё одна, показывающая большой ночной город с прямыми и широкими улицами, ярким светом фонарей, блеском магазинов, высокими соборами. Можно предположить, что художник таким образом стремился передать впечатление, которое осталось у Марии от рассказов племянника Ефрема Сюрпрена, Лоренцо, восторгавшегося США, вол-36 ВЕСТНИК ИНСТИТУТА МИРОВЫХ ЦИВИЛИЗАЦИЙ Том 8 № 4 (17) 2017
шебной и приятной, по его словам, жизнью в больших городах. Из повествования становится понятным, почему Лоренцо так расхваливал жизнь в большом городе в США: в ближайшее воскресенье он приехал к Шапделен и, пойдя гулять с Марией по берегу речки, предложил ей руку и сердце, предложив выйти за него замуж и переехать с ним в Бостон, где он, по его словам, достаточно зарабатывал, чтобы обеспечивать семью, которая стала бы жить в большом городском доме со всеми удобствами. Мария промолчала в ответ на предложение Лоренцо, который пообещал позже вернуться за ответом.
Продолжая эту тему, Алексеев ещё одну иллюстрацию посвящает визиту Ютропа Гань-она, который также предложил Марии прогуляться. Художник изобразил молодых людей во дворе, под серым небом во время сильного снегопада: близлежащая кромка леса как бы подёрнута белой вуалью. Ютроп также предложил Марии руку и сердце. Из текста читатель узнаёт, что у него было два хороших земельных надела, которые он засеял пшеницей, рожью и овсом. Он надеялся за текущий год собрать хороший урожай, продать его, купить лошадь, поставить дом, накопить денег и в следующем году жениться на Марии, если, конечно, она согласиться подождать его этот год. Мария же также предложила ему подождать, не сказав ни «да», ни «нет», вернулась в дом.
Продолжая иллюстрировать наиболее драматические моменты из жизни главных героев, художник изображает больную мать девушки, далее — приезд кюре — его совместную молитву с домочадцами о здоровье матери Марии и её смерть. Наиболее выразительна сцена прощания семьи Шапделен и кюре с покойной женой и матерью. Следующая иллюстрация-воспоминание как бы снимает возникшее напряжение: Лаура, мать Марии, с суком в руках бросается в кустарник, а там. над задранными овцами из их стада стоят два медведя. Её муж бежит, размахивая топором, вслед за женой, а не впереди неё. Лаура испугала медведей, удравших в лесную чащу. По словам отца Марии, таким было начало их семейной жизни: крестьянская семья переезжала с место на место, собирая чернику, разводя овец и расчищая землю под посевы.
К этой группе иллюстраций можно отнести и финальную: художник показывает результат размышлений, которым предавалась Мария после похорон матери: её мысли подробно описаны в предыдущей главе на нескольких страницах. Властный голос предков, пример матери, стремление облегчить отцу домашние заботы, в том числе присмотр за младшими детьми, осознание того, что её настоящая и единственная любовь, Франсуа Паради, погиб в этих краях, стремясь увидеться с ней накануне Рождества, а также нежелание ехать в незнакомую страну, где люди говорят на другом языке, по-другому молятся, поют незнакомые песни, помогли ей сделать выбор. Когда в мае к ним заехал Ютроп Ганьон, она, несмотря на траур, дала согласие выйти за него замуж весной следующего года, как он и предлагал. Кстати, этот разговор, её фраза с согласием выйти за него замуж венчают этот роман из жизни франкоязычной Канады, или, как её называют сами жители на страницах книги, «страны Квебек».
Анализируя тематику эпизодов, выбранных Александром Алексеевым для графической интерпретации оригинального текста Луи Эмона становится понятно, что художник стремился не только проиллюстрировать наиболее значимые, с точки зрения этнографической, культурной и познавательной, эпизоды жизни и быта героев романа, но и как бы намекнуть на то, что жители канадской глубинки, франкоязычного Квебека и крестьяне из русской деревни имеют много общего, с точки зрения патриархальности быта, схожих культурных традиций и веры, приверженности традиционным ценностям и уважению женщины в семье.
Приходя к такому выводу, невольно удивляешься, каким порой метким и точным может быть взгляд художника. Ведь независимо от того, знакомы ли были советские, а затем и российские исследователи с этим эпизодом творчества Алексеева, но и они, равно как и американские и канадские политологи, подмечали это сходство, уделяя ему значительно внимание в исследованиях. Так, например, советский и российский учёный, основатель отечественной школы квебекских исследований В.А. Коленеко, опираясь на изучение работ наиболее выдающихся представителей общественно-политической мысли США и Канады конца XIX — начала XX веков, пришёл к выводу, что, в качестве национальной
идеи, в Квебеке возобладала идея коммюнотарности, во многом сходная с русской мистической идеей соборности. Кстати, термин «коммюнотарность» (фр. «communautaire» от лат «communitas» — общность, общение) на французском, также как и "communality" на английском означает «соборность». Считается, что этот термин был впервые предложен Н.А. Бердяевым (см., например, «Философия свободного духа», «Царство Духа и царство Кесаря»), который понимал под этим добровольное, свободное, духовное общение на основе братской любви и искренности, дарованное Богом. Опираясь на постулаты, сформулированные ещё В.С. Соловьёвым и Н.А. Бердяевым, В.А. Коленеко закономерно поддерживал их точку зрения в отношении того, что такая национальная идея носит глубоко христианский, и даже метафизический характер [6, с. 227-229]. При этом, по мнению Н.А. Бердяева, её истоки лежат в православии, поскольку «дух соборности присущ православию, и идея соборности, духовной коммюнотарности, есть русская идея» [2].
Более того, разделяя мнение о глубокой религиозности русской идеи и подчёркивая её близость с национальной идей коммюнотарности, В.А. Коленеко соглашался с некоторыми мыслителями из США и Канады в том, что основные её пропагандисты в среде франкоговорящих граждан Канады были представлены, в значительной мере, выходцами из среды творческой интеллигенции. И в качестве одного из наиболее характерных примеров такого рода он приводил роман Луи Эмона «Мария Шапделен», в котором, по его мнению, «...прекрасно показана не только простая неприхотливая жизнь франкоканадцев в начале XX века, но и выражена определенная философия Французской Канады, чаяния, настроения и душа квебекского народа. Словом, это произведение, как ни одно другое в канадской художественной литературе, выражает квебекскую идею» [6, с. 229-230].
С нашей точки зрения, Александр Алексеев в уже первых иллюстрациях, открывающих повествование, даёт прямые указания на духовную и культурно-религиозную близость жителей канадской глубинки и русской деревни. В этих иллюстрациях, изображающих молящуюся героиню на передней обложке, а также в её портрете на форзаце заметно, как рассказали мне в устной беседе исследователи творчества художника Л.У. Звонарева и Л.С. Кудрявцева, бросающееся в глаза сходство с сохранившимися в архивах художника фотографиями матери художника. Здесь Алексеев продолжил известную традицию: художники часто в своих творениях, картинах или иллюстрациях, обращаются к образу матери, зашифровывая его в тех или иных изображениях.
По мнению Л. Звонарёвой и Л. Кудрявцевой, заметно очевидное сходство между сильными личностями верных своему долгу дочери и матери, русской и канадской женщин — матери художника, Марией Никандровной, в девичестве Полидоровой, которая также была дочкой сельского священника, и образом главной героини в романе Луи Эмона. Примечательно, что обе женщины носили одно и то же имя «Мария», что лишний раз доказывает: традиционный быт квебекской деревни и русского села имеет общие глубокие культурно-религиозные корни, поскольку в христианстве Мария — одно из наиболее почитаемых имён, имя Пресвятой Богородицы в православии, или Девы Марии в католицизме.
Известно, что после ранней смерти отца Алексеева, служившего военным агентом в Стамбуле, его вдова, на руках у которой осталось трое малолетних детей, приложила очень много усилий, чтобы сохранить семью, вырастить детей и поставить их на ноги. В упоминавшийся выше устной беседе Л. Звонарёва и Л. Кудрявцева сообщили, что они нашли в архивах письма, которые рассылала Мария Никандровна во все инстанции, чтобы получить достойную пенсию за потерю кормильца и иметь возможность дать образование своим детям. Таким образом, в семье художника, так же как и романе Луи Эмона, мать являлась как бы «центром притяжения», вокруг которого вращались остальные члены семьи.
Упомянутые иллюстрации, «открывающие» повествование, акцентируют внимание читателя ещё и на том, что именно женщина играет самую важную роль в традиционной семье, как «в стране Квебек», используя выражение автора романа, так и в России, которую Алексеев всегда держал в своём сердце. В этой связи он, возможно, разделял позицию Н.А. Некрасова, который в поэме «Мороз, красный нос», посвященной поэтом родной сестре Анне Алексеевне, так описывал роль и место русских женщин в традиционной семье: 38 ВЕСТНИК ИНСТИТУТА МИРОВЫХ ЦИВИЛИЗАЦИЙ Том 8 № 4 (17) 2017
«В ней ясно и крепко сознанье, // Что всё их спасенье в труде, // И труд ей несет воздая-нье: // Семейство не бьется в нужде, //Всегда у них теплая хата, // Хлеб выпечен, вкусен квасок, // Здоровы и сыты ребята, // На праздник есть лишний кусок» [8, с. 302].
Алексеев, таким образом, опосредованно полемизировал с теми, кто в России победившего большевизма утверждал: необходимо разрушить традиционную семью, «освободив женщину от оков быта, традиций и условностей» с тем, чтобы она могла бы принимать, наравне с мужчиной, участие в строительстве нового, бесклассового общества. Отражением, на наш взгляд, именно такой позиции, являлось и то, что в России в 1924 году был издан роман Луи Эмона в переводе Е.С. Хохловой под названием «Покорность» с подзаголовком в скобках «Мария Шапделен» [9].
Дополнительным аргументом в этой своеобразной полемике можно считать, с нашей точки зрения, и тот факт, что в книге на задней обложке присутствует двадцать шестая иллюстрация, изображающая медведя на задних лапах, которая тематически примыкает к иллюстрации на странице 193, повествующей о том, как Лаура, мать Марии, отбила у медведей зарезанных ими овец, сохранив, таким образом, хотя бы мясо домашних животных для своей семьи. И опять здесь наблюдается аллюзия на слова Некрасова, утверждавшего, что: «.В беде — не сробеет, — спасет; // Коня на скаку остановит, // В горящую избу войдет!» [8, с. 302]
Эта книга — первое знакомство художника с Америкой и Канадой, с которой, спустя годы он будет связан семейно и творчески: вторым браком художник женится на американке Клер Паркер, постоянно выступавшей в роли его помощника, консультанта, ассистента при съёмках фильмов, и, во-вторых, ему довелось и самому посетить Канаду несколько раз, поскольку там находилась крупнейшая на тот момент студия мультипликации, существовавшая при Канадской Государственной службе Кинематографии, с которой Алексеев иногда сотрудничал и которая приобрела у него маленький игольчатый экран его собственного изготовления.
Графическая интерпретация Александром Алексеевым романа Луи Эмона — ещё одно творческое достижение художника. Его иллюстрации отличает особая динамика в обрисовке персонажей, и это неслучайно — вскоре Алексеев всерьёз задумается о том, как «оживить» гравюры на экране, заставить их «двигаться», создаст «игольчатый экран», и снимет на нём свой первый анимационный фильм «Ночь на Лысой горе», введёт в творческий оборот термины «анимированные гравюры» (т.е. «оживлённые» — прим. авт.) и «анимация», всерьёз увлечётся ею, что и принесет ему всемирную славу.
Список литературы
1. Башмаков М. Художник и книга. — СПб.: НП-Принт, 2015. — С. 7-8.
2. Бердяев Н. Русская идея. — СПб.: Азбука-классика, 2008. — С. 202.
3. Звонарёва Л.У. Испытание Дон Кихотом // Муза. Международный литературный альманах. № 27. — М: «Издание Валерия Лебединского», 2015. — С. 114-115.
4. Звонарева Л., Кудрявцева Л. Горящая свеча Александра Алексеева // Иные берега. Журнал о русской культуре за рубежом. — М.: СТД России, № 3 (23), 2011.
5. Исаева Е.В. Репрезентация климата Квебека в романе Луи Эмона «Мария Шапделен»: лингвокультурологический аспект // Канадский ежегодник. Выпуск 19-2015 / ФГБО-УВПО «Российский государственный гуманитарный университет» (РГГУ). — Москва: РГГУ, 2015. — С. 219-229.
6. Коленеко ВА. Французская Канада в прошлом и настоящем: очерки истории Квебека, XVП-XX века. — М.: Наука, 2006.
7. Овчаренко Е.Ф. «Мария Шапделен» в России, или квебекские крестьяне на русской литературной ниве» // Лингвострановедение: методы анализа, технология обучения. Двенадцатый межвузовский семинар по лингвострановедению (Москва, 9-10 июня 2014). Сб. статей в 2 ч. Ч. II. Образ иностранца в русской культуре / Московский государственный институт международных отношений (Университет) МИД России / Отв. ред. Л.Г. Веденина. — М.: МГИМО-Университет, 2015. — С. 219-229.
8. Полное собрание стихотворений Н.А. Некрасова: В 2-х т. — СПб.: «Новое время», 1913. — Т. 1. — С. 302.
9. Эмон Л. Покорность. (Maria Chapdelaine) / Пер. Е.С. Хохловой. — Петроград: Изд. Кооперативный союз «Кооперация», 1924. — 159 с.
10. Hémon L. Maria Chapdelaine. Réçit du Canada Français. — Paris: Polygone, 1927. — 208 c.
УДК 929
Звонарёва Лола Уткировна,
доктор исторических наук, профессор кафедры рекламы и связей с общественностью НАНО ВО «Институт мировых цивилизаций», e-mail: lzvonareva@mail.ru
Кудрявцева Лидия Степановна,
член Московского союза художников и Союза журналистов Москвы, e-mail: likudr@list.ru.
мифы и реальность в биографии русского парижанина
Александра алексеева через призму архивов и мемуаров
Аннотация. В настоящей статье рассмотрены все имеющиеся факты, касающиеся детства известного в Европе как французский художник и аниматор русского происхождения Александра Александровича Алексеева (1901, Казань — 1982, Париж), иллюстратора мировой классики. Вводятся в научный оборот новые факты, связанные с его биографией. Впечатления осиротевшего мальчика, переезжающего из Константинополя в Гатчину, оказали значительное влияние на становление будущего художника и отразились в его творчестве. Ключевые слова: призвание рисовальщика, контрасты темноты и света, потерянный рай детства.
Александр Алексеев, признанный в Европе ещё в 20-х годах прошлого века как самобытный книжный иллюстратор, а в 30-х создавший новое анимационное кино — «абсолютно гениальный художник в мире французского анимационного кино, несравненный творец», отозвался о нём президент фильмофонда Франции Жан-Шарль Такшелла, у нас был публично открыт лишь спустя более полувека [10, с. 3]. А.А. Алексеев родился в России, в Казани. В одном из французских изданий указано, что он родился в Уфе. Есть и другие ошибки и неточности, и не только в этом издании. Так, читаешь, что он родился 5 августа, а не 5 апреля. Составители французской «Хронологии Алексеев/Паркер (1899-2015)» Жан-Батист Гарнеро и Софи Ле Тетур в сборнике статей «Алексеев/Паркер. Укротителей теней» предупредили: они готовили хронологию по различным источникам, где даются противоречивые сведения, и потому не могут «гарантировать точность всего объёма информации» [11, с. 40].
Архивные документы открывали нам подлинную биографию Алексеева, его отца, матери и других ближайших родственников, многочисленные факты их жизни, о которых сам художник часто не ведал. В Российском государственном военно-историческом архиве хранится «Дополнительный список пенсионеру, которому назначена пенсия из военной 40 ВЕСТНИК ИНСТИТУТА МИРОВЫХ ЦИВИЛИЗАЦИЙ Том 8 № 4 (17) 2017
