CC BY
65Репродуктивный потенциал России: статистика, проблемы, перспективы улучшения
М. П. Архипова, М. Б. Хамошина, А. И. Чотчаева, Э. Ш. Пуршаева, Н. В. Личак, Т. Н. Зулумян
Russia's Reproductive Potential: Statistical Data, Problems and Prospects for Improvement
M. P. Arkhipova, M. B. Khamoshina, A. I. Tchotchaeva, E. Sh. Purshaeva, N. V. Litchak, T. N. Zulumyan
Вначале XXI в. вследствие прогрессирующего снижения демографического резерва и ухудшения показателей здоровья населения страны проблема охраны репродуктивного здоровья женщин, детей и подростков в России приобрела особую остроту [14, 20]. Несмотря на достигнутый по итогам 2012 г. нулевой рубеж естественной убыли населения (рождаемость составила 13,3 на 1000 человек и сравнялась с показателем смертности) [16], медико-демографическая ситуация продолжает оставаться на грани чрезвычайной за счет высокой распространенности экстрагенитальных и гинекологических заболеваний среди женщин детородного возраста, а также в связи с низкой численностью и ухудшением соматического здоровья детей 0-17 лет, формирующих репродуктивный, культурный и профессионально-производственный потенциал страны [15, 19]. Проблема охраны репродуктивного здоровья населения приобрела характер, приоритетный для национальной безопасности, что отражено в «Концепции демографической политики Российской Федерации на период до 2025 года» [13].
Анализ данных Росстата свидетельствует, что надежды, возлагавшиеся на период 2009-2011 гг., оправдались лишь в небольшой степени. Численность населения возросла всего на 175,56 тысячи человек (+0,12%; 2009 г. — 142,79 млн, 2011 г. — 142,96 млн). Естественная убыль населения уменьшилась в 1,9 раза (2009 г. — 248,8 тысячи, 2011 г. — 129,1 тысячи). Однако количество женщин в стране фактически осталось на прежнем уровне, увеличившись всего на 50,65 тысячи человек (+0,07%; 2009 г. — 76,80 млн, 2011 г. — 76,85 млн) [4, 17].
Сохраняются, хотя и в меньшей степени, негативные тенденции роста гинекологической заболеваемости, характерные для предыдущего десятилетия [2]. За период 20092011 гг. заболеваемость женского населения в возрасте 18 лет и старше эндометриозом возросла на 11,8% (2009 г. — 380,0 на 100 тысяч человек, 2011 г. — 424,9), расстройствами менструации — на 12,1% (2009 г. — 1797,4 на 100 тысяч человек, 2011 г. — 2015,1); количество женщин, страдающих бесплодием, увеличилось на 15,5% (2009 г. — 454,2 на 100 тысяч женщин фертильного возраста, 2011 г. — 524,8). Стабильное уменьшение показателя заболеваемости отмечается только в отношении сальпингита и оофорита (-8,3%; 2009 г. — 1283,3, 2011 г. — 1177,0). Заболеваемость в период беременности, родов и послеродового периода, несмотря на относительную стагнацию (+2,3%), все же не имеет тенденции к снижению (2009 г. — 8918,6 на 100 тысяч женщин фертильного возраста, 2011 г. — 9126,2) [4, 17].
За последние 15 лет доля детей и подростков 0-17 лет в общей структуре населения Российской Федерации снизилась на 25,6% и даже с учетом тенденции к стабилизации в последние 4 года по-прежнему не превышает 20% (1997 г. — 25,0%,
2012 г. — 18,6%). Число детей и подростков 0-17 лет включительно на начало 2012 г. составило 26,5 млн человек [4]. За период 2005-2010 гг. общая заболеваемость на 100 тысяч населения соответствующего возраста среди детей 0-14 лет выросла в 1,1 раза (+7,5%), среди подростков 15-17 лет — в 1,2 раза (+19,3%); в 2010 г. ее уровень у детей составил 238 388,8, у подростков — 221 779,0 [16, 17].
Анализ показателей гинекологической заболеваемости девочек и девушек-подростков России вызывает обоснованные опасения относительно успешной реализации ими репродуктивной функции в ближайшие десятилетия. За период 2004-2009 гг. заболеваемость расстройствами менструации у девочек 10-14 лет возросла на 18,4% (2004 г. — 1153,8 на 100 тысяч населения соответствующего возраста, 2009 г. — 1366,0), у подростков 15-17 лет — на 20,6% (2004 г. — 3901,0 на 100 тысяч населения соответствующего возраста, 2009 г. — 4703,0). Заболеваемость сальпингитом, оофоритом у девушек 15-17 лет статистически значимо не увеличилась (+6,0%; 2004 г. — 1333,0, 2009 г. — 1413,4). Вместе с тем уровень заболеваемости, ассоциированной с беременностью, родами и послеродовым периодом, в возрастной категории 15-19 лет вырос на 12,0% (2004 г. — 1612,1, 2009 г. — 1805,2) [17]. Столь неблагополучные реалии резко повышают ценность здоровья каждой будущей матери, побуждая медицинскую науку к углубленному изучению ситуации в области его охраны [6, 15, 20, 21].
Говоря о репродуктивном потенциале, как правило, подразумевают репродуктивное здоровье подростков и молодых людей — тех, кому сегодня от 10 до 24 лет (ВОЗ). На языке акушеров-гинекологов это женщины юного (10-19 лет) и оптимального (20 лет — 24 года) репродуктивного возраста. Деформация модели семьи и общественных приоритетов в России в последние десятилетия наложила свой отпечаток на формирование в этой когорте извращенных стереотипов брачного и сексуального партнерства, повлекла за собой снижение ценности деторождения, закрепление стандарта решения проблемы нежелательной беременности путем ее прерывания [4, 12, 14, 28]. Не без помощи средств массовой информации, пренебрегающих элементарными нравственными началами, произошло нивелирование приоритетов здоровья и здорового образа жизни, сформировался низкий уровень гигиенической, сексуальной и репродуктивной культуры в обществе, заложниками чего оказались дети и подростки — наиболее физически и социально уязвимая часть социума [7, 20]. По данным когортных исследований, вредные привычки выявляются у 87% россиянок 13-18 лет, в том числе 77,5% знакомы с алкоголем, 45,8% имеют опыт курения, 15,2% пробовали наркотики [6, 20, 21].
Наряду с традиционными для гинекологии детского и подросткового возраста проблемами (инфекционно-воспали-
тельные заболевания гениталий, ювенильная беременность, аборты, синдром гиперандрогении, дисменорея, нарушения менструального цикла), медико-социальную значимость у подростков и молодежи сегодня приобрели бесплодие, невынашивание и недонашивание беременности, эндометриоз, трофобластическая болезнь, повторные аборты. По нашим данным, среди 432 женщин с угрозой прерывания беременности во втором триместре каждая третья (35,1%) была моложе 19 лет. Из числа 1623 обследованных студенток 20-25 лет, отобранных сплошным методом в рамках профилактических осмотров, у 0,8% было верифицировано бесплодие, у 0,7% — эндометриоз, 0,7% перенесли операции на придатках, у каждой двенадцатой (8,2%) на момент осмотра или в анамнезе имели место кисты и опухоли яичников, у каждой третьей (32,5%) были выявлены нарушения менструального цикла, у каждой восьмой (12,8%) — дисменорея.
Несмотря на наметившиеся позитивные тенденции показателей заболеваемости сальпингитом и оофоритом [4, 17], воспалительные заболевания гениталий у подростков остаются «проблемой внутри проблемы», чему способствуют нарушения половой гигиены, ранний сексуальный дебют, промискуитет, юношеские запоры, незрелость и уязвимость системы «обороноспособности» влагалища. Свой вклад вносят и трудности в диагностике воспалительных заболеваний органов малого таза (ВЗОМТ) у юных женщин, и характерная для подростков склонность к хронизации заболеваний, показатель которой, по данным профилактических осмотров, составляет 12,8% [15, 19, 20, 21].
Результаты проведенного нами анонимного анкетирования социально адаптированных учащихся (3327 девушек 13-19 лет) свидетельствуют, что 59,9% респонденток этой возрастной когорты не практикуют ежедневный туалет наружных половых органов, 95,2% девушек носят синтетическое белье, в том числе каждая третья (33,3%) — постоянно, 4,0% респонденток признали неежедневную смену нижнего белья.
По обобщенным данным когортных исследований, средний возраст коитархе в России в последнее десятилетие колеблется около 16 лет (16,08 ± 0,04 года) [6, 15, 20]. Наши исследования (данные профилактических осмотров, п = 1914) показывают, что лишь каждая восьмая девушка (12,4%), достигшая совершеннолетия, начинает половую жизнь в возрасте старше 17 лет; 29,3% респонденток сообщают, что начали половую жизнь в возрасте моложе 16 лет, в том числе каждая десятая (10,7%) — до 15 лет [19, 21]. При этом следует подчеркнуть, что у каждой третьей девушки 15-18 лет (п = 920) сексуальный дебют носит непланиру-емый характер: 27,9% отмечают, что начали половую жизнь «неожиданно, случайно», 6,0% — против своей воли [21].
Промискуитет у подростков отражает общие тенденции, характерные для современного российского общества. Результаты анонимного анкетирования 3327 учащихся девушек 13-19 лет показали, что 18,8% из числа сексуально активных (п = 920) признают наличие одновременно двух и более партнеров, каждая восьмая (12,0%) — трех и более. До наступления совершеннолетия каждая четвертая сексуально активная девушка (25,0%) успевает сменить трех и более половых партнеров. Это сопоставимо с аналогичным показателем, полученным в результате анкетирования их матерей, достигших возраста 35 лет и старше. При столь свободной морали приходится констатировать, что юные респондент-
ки не ассоциируют свои сексуальные отношения с риском инфекций, передаваемых половым путем (ИППП): признают, что предохраняются от возможного заражения ИППП, только 70,9% опрошенных подростков, из них постоянно используют меры защиты лишь 39,9%. Каждая восьмая (12,0%) признает, что никогда и ничем не предохранялась от заражения ИППП.
При высокой фертильности и сексуальной активности современные подростки и молодежь характеризуются отсутствием доверия к авторитету взрослых, в том числе врачей. Они считают более важным мнение партнера и подруг; привержены неправильным представлениям о влиянии вредных привычек, лекарств и контрацептивов на внешность и здоровье; как правило, финансово и социально зависимы; нерегулярно и неправильно используют контрацепцию и закономерно не ориентированы на беременность (не состоят в браке, стремятся завершить обучение) [12]. Если же беременность наступает (а первая беременность, по данным популяционных исследований, у 24,0% женщин наступает в ювенильном возрасте), ее исходом у 18,4% юных женщин является деторождение, в 81,6% — аборт [21]. В 2010 г. показатель заболеваемости, ассоциированной с беременностью, родами и послеродовым периодом, у женщин 15-17 лет составил 1691,4 на 100 тысяч женщин соответствующего возраста. Элементарный подсчет показывает, что он соответствует каждой 59-й девушке, т. е. одной на два учебных класса.
Перенесенный аборт создает поведенческие предпосылки к повторному (возможно, неоднократному) аборту. Это подтверждают как данные официальной статистики, так и результаты рандомизированных исследований. По данным Росстата (2010), среди российских девочек-подростков, перенесших аборт, повторнобеременные составили 47,4%, в том числе в возрасте моложе 15 лет — каждая двадцатая (5,0%), в возрасте 15-17 лет — каждая третья (30,0%) и в возрасте 15-19 лет — практически половина (47,5%) (!) [17]. Проведенный L. M. Kuroki и соавт. (2008) вторичный анализ РКИ PROTECT, который включал 542 женщины 1435 лет, наблюдавшихся 2 года, показал, что у женщин с незапланированной беременностью в анамнезе повторная незапланированная беременность наступает в 1,6 раза чаще (27%; р = 0,01; OR = 1,91 [1,09-3,34]) [26].
В 2010 г., по данным Росстата, на территории Российской Федерации было выполнено 1 054 820 прерываний беременности, при этом каждая десятая (9,4%) женщина была первобеременной [17]. Аборты у девочек и подростков (71 547) составили 6,8% от их общего числа. Следует отметить, что в динамике за период 2003-2010 гг. число абортов в возрастной группе до 19 лет снизилось на 58,4% [16, 28]. Весьма негативным является тот факт, что среди подростков 15-19 лет каждый восьмой аборт (12,7%) в настоящее время регистрируется как самопроизвольный; при этом тенденции к снижению данного показателя за последние десятилетия не наблюдается, напротив, за период 2003-2010 гг. произошел его прирост на 25,0% [17].
Сознавая разрушительные последствия аборта, нельзя отрицать, что одним из наиболее перспективных направлений повышения уровня репродуктивного потенциала страны является контрацепция, в первую очередь гормональная (уровень доказательности — IA-IIB). Ее использование у сексуально активных подростков и молодых людей, помимо профилактики аборта и непланируемой беременности,
в настоящее время позволяет широко реализовать стратегию репродуктивного планирования с учетом желаемого времени деторождения и индивидуального перинатального риска (восполнение дефицита железа и фолатов на преконцеп-ционном этапе), а также снизить популяционную частоту типичных для этой когорты гинекологических заболеваний (дисменорея, акне, ВЗОМТ, нарушения менструального цикла) [3, 9, 18, 25]. Вместе с тем мы наблюдаем рождение новой проблемы: ограничение возможностей использования комбинированных гормональных контрацептивов у потребителей с соматическими заболеваниями, в том числе у подростков и молодых женщин, ввиду их потенциального риска для здоровья [11, 27].
Медико-социальными детерминантами репродуктивного здоровья женщин большинство авторов называют семейное благополучие, физическое и половое развитие, хронические экстрагенитальные заболевания, репродуктивное образование, сексуальное и репродуктивное поведение, экологическое благополучие территории, организацию гинекологической помощи [8, 12, 20, 21]. На наш взгляд, возможное негативное влияние этих факторов наиболее ярко реализуется в развитии нарушений менструального цикла [1, 5, 11, 18], которое, по данным когортных исследований, выявляется у каждой третьей девушки, вступающей в репродуктивный возраст [15, 20, 21]. Болезненные менструации, по нашим наблюдениям, отмечают 48,3% девушек 15-18 лет, однако к врачу по этому поводу обращается лишь каждая двенадцатая их них (3,8%).
Важным фактором является грацилизация подростковой и молодежной популяции. По нашим данным, дефицит массы тела (ДМТ) имеют 15,9% девушек 15-18 лет, в том числе выраженный — 3,3%, что у каждой третьей (36,0%) сопровождается замедлением темпов полового развития, у каждой восьмой (12,0%) — задержкой полового развития, у 3,3% — первичной аменореей, у 26,9% — гиперполименореей, более чем у половины (53,0%) — дисменореей и у каждой четвертой (25%) — нерегулярными менструациями [8, 18, 19]. К 20-25 годам ДМТ сохраняется у каждой восьмой женщины (12,2%), в том числе выраженный — у 2,5%, и сопровождается гиперполименореей у 29,0%, дисменореей более чем у половины (55,0%), нерегулярными менструациями у каждой четвертой женщины (25,0%). ДМТ ассоциируется со статистически значимым увеличением частоты гинекологических заболеваний в 1,5 раза (49,0% против 32,0% у нормовесных сверстниц, р = 0,0152).
Нарушения менструального цикла — наиболее частый и манифестный симптом репродуктивного неблагополучия, ассоциированный с количественной или функциональной недостаточностью или дисбалансом половых гормонов. Несмотря на существующую недосказанность в решении вопросов, касающихся патогенеза и возможностей терапии недостаточности лютеиновой фазы [29], нет сомнений, что нарушения, ассоциированные с дефицитом прогестерона, могут приводить к серьезным последствиям (бесплодие, невынашивание беременности, заболевания молочных желез), особенно если они длительно не корригируются. У 33,5% женщин с первичным бесплодием в анамнезе имеют место нарушения менструального цикла с менархе [24]. Аксиоматичен тот факт, что все эндокринные заболевания в конечном счете приводят к развитию прогестерон-дефицитных состояний [5, 11, 18].
Исследование Международного института социологических исследований, проведенное в 2011 г. в восьми крупных городах Российской Федерации (Москва, Санкт-Петербург, Самара, Екатеринбург, Новосибирск, Нижний Новгород, Ростов-на-Дону, Воронеж), показало, что на практике специалист акушер-гинеколог при назначении лечения пациенткам с нарушениями менструального цикла основывается в большей степени на субьективных предпочтениях, нежели на существующих рекомендациях. В ходе опроса 202 врачей-гинекологов на рабочих местах было установлено, что в структуре нарушений менструального цикла у женщин 18-25 лет преобладают функциональные расстройства (76,0%). С другой стороны, уже в этом возрасте у каждой четвертой пациентки (24,0%) расстройства менструации являются проявлением серьезных хронических заболеваний женской половой сферы. Среди вариантов терапии нарушений менструального цикла у женщин 18-25 лет лидировали комбинированные оральные контрацептивы (54,0%) и гестагены (20,0%), третье место занимали витамины и фитопрепараты (15,0%), каждая восьмая пациентка получала агонисты гонадолиберина (7,0%) или использовала ЛНГ-ВМС «Мирена» (5,0%).
Выбор препарата для терапии нарушений менструального цикла должен учитывать наличие показаний в инструкции, отсутствие ограничений и противопоказаний, необходимость контрацепции, сопутствующие заболевания и состояния, доказанную эффективность лекарственного средства. В этом отношении препараты прогестерона имеют определенное преимущество перед комбинированными гормональными контрацептивами. Так, показания к назначению дидроге-стерона включают верифицированную прогестероновую недостаточность, эндометриоз, бесплодие, обусловленное лютеиновой недостаточностью, привычный и угрожающий выкидыш на фоне установленного дефицита прогестерона, предменструальный синдром, дисменорею, нерегулярные менструации, вторичную аменорею (в сочетании с терапией эстрогенами), дисфункциональные маточные кровотечения. При этом терапевтический эффект достигается без подавления овуляции [10, 23]. Несомненным преимуществом дидрогестерона, не обладающего эстрогенной, андрогенной и глюкокортикоидной активностью, является возможность применения у пациенток с соматическими заболеваниями, в том числе у подростков [1, 5, 10].
Терапевтический потенциал препарата показало мульти-центровое открытое проспективное контролируемое исследование, в котором приняли участие 352 пациентки в возрасте от 12 до 54 лет (128 пациенток с полименореей, 69 — с олигоменореей, 72 — с метроррагией, 83 — с менометрор-рагией). Всем пациенткам назначали дидрогестерон с 11-го по 25-й день цикла в течение трех месяцев. Результаты исследования подтвердили, что применение дидрогестерона нормализует продолжительность менструального цикла и характер кровотечений, существенно снижает менструальные болевые ощущения, причем улучшения сохраняются и после окончания терапии (уровень доказательности — IIA) [22].
Рассматривая феномен эффективной коррекции расстройств менструации с использованием препаратов прогестерона с позиции концепции перинатального риска, следует признать, что это важная составляющая прегравидарной подготовки в популяционном масштабе [1, 5, 11]. Что уже сегодня можно сделать на этапе преконцепции у девушек-подростков
и молодых женщин? Рассуждая логически, целесообразными являются попытка добиться ремиссии хронических болезней, сведя прием лекарств к минимуму или исключив их использование (здесь нам поможет педиатр или терапевт), поддержка нормоценоза влагалища, профилактика количественной недостаточности нутрициентов (железа, фолатов, кальция и пр.), а при наличии расстройств менструации, галактореи, нарушений детородной функции — исключение заболеваний эндометрия и коррекция выявленных эндокринных нарушений с последующей поддержкой двухфазного цикла.
Заключение
По меткому выражению братьев Стругацких, «будущее — это тщательно обезвреженное настоящее». Сегодня состояние репродуктивного потенциала страны не может быть признано удовлетворительным, что внушает обоснованную
тревогу. Перспективы решения репродуктивных и демографических проблем XXI в. в большинстве своем неподвластны клиницисту и несут на себе бремя нерешенных социальных и политических проблем [4, 14]. Однако они, вне сомнения, связаны с признанием приоритетности гинекологии детского и подросткового возраста в отечественной системе охраны материнства и детства, а также с обеспечением подростков и молодежи достоверной информацией по вопросам охраны репродуктивного здоровья, формированием у каждой будущей матери осознанной самоохранительной концепции репродуктивного поведения (начиная с пубертатного периода), разработкой медицинских критериев готовности женщины к беременности и алгоритмов индивидуализированной прегравидарной подготовки, в основе которой лежит планирование беременности в полноценном эндометрии.
Резюме
Цель работы: на основании анализа показателей официальной статистики и обзора литературы последних десятилетий по проблеме репродуктивного здоровья девушек-подростков и молодых женщин определить возможные перспективы повышения уровня репродуктивного потенциала РФ.
Основные положения. Проведенный анализ показал, что в РФ сохраняется угроза депопуляции за счет снижения качества репродуктивного здоровья женщин детородного возраста, уменьшения количества и ухудшения здоровья детей 0-17 лет. Неудовлетворительное состояние репродуктивного потенциала РФ связано с низким уровнем культуры населения, негативной динамикой здоровья подростков и молодежи, высокой частотой ювенильной беременности.
Рост распространенности у подростков и взрослых женщин болезней, ассоциированных с нарушением менструального цикла, осложнений беременности, родов и послеродового периода позволяет считать перспективными направлениями улучшения репродуктивного потенциала повышение знаний подростков и молодых женщин по вопросам охраны репродуктивного здоровья и их активное оздоровление в целях создания условий для наступления планируемой беременности в полноценном эндометрии.
Заключение. Потенциальный вклад здравоохранения в решение демографических проблем связан с признанием приоритета детской и подростковой гинекологии в системе охраны материнства и детства, формированием у женщин самоохранительной концепции репродуктивного поведения, разработкой медицинских критериев готовности к беременности и индивидуализированной прегравидарной подготовки. Ключевые слова: репродуктивное здоровье женщин, подростки, молодежь, нарушения менструального цикла, дидрогестерон.
Summary
Objective of the Paper: To analyze official statistics and to review literature from past decades that focused on the reproductive health of female teenagers and young women. Based on these data, to identify possible ways to improve Russia's reproductive potential.
Key Points: Our analysis showed that Russia still faces the risk of depopulation due to the impaired reproductive health of women of childbearing age, the reduced size of the population of subjects aged < 17, and a worsening of their general health. In Russia, poor reproductive potential is explained by a lack of general knowledge among people; the worsening of teenagers' and young people's health; and high rates of teenage pregnancies. Diseases associated with menstrual irregularities, and difficult pregnancies, deliveries and postpartum complications are seen more and more often among adolescents and adult women. Promising ways to improve the reproductive potential include: educational programs that teach teenagers and young women how to protect their reproductive health, and active measures aimed at enhancing the general health of this population. The latter should provide appropriate conditions for planned pregnancy and create a healthy environment in the endometrium for egg implantation. Conclusion: Pediatric and adolescent gynecology should be given top priority in maternity and child-care support. Concepts of self-protective reproductive behavior should be promoted among women. Specialists should develop medical criteria to assess a woman's readiness for pregnancy and to adopt individually-tailored pre-conception care programs. This is what the health-care system can offer as a potential contribution to a set of measures undertaken to solve current demographic problems.
Keywords: female reproductive health, adolescents, young people, menstrual disorders, dydrogesterone.
Литература
1. Гасанова Б. М. Репродуктивный потенциал девочек-подростков с хроническими обструктивными болезнями легких: Автореф. дис. ... канд. мед. наук. М., 2009. 21 с.
2. Гинекологическая заболеваемость и репродуктивные потери в России в первой декаде XXI в. / М. С. Тулупова [и др.] // Вестн. РУДН. 2011. № 5. С. 280-283.
3. Гормональная контрацепция — лечение и профилактика репродуктивных нарушений у девушек-подростков / В. Е. Рад-зинский [и др.] // Доктор.Ру. 2008. № 6. С. 54-58.
4. Государственный доклад о положении детей и семей, имеющих детей, в Российской Федерации. Министерство труда и социальной защиты Российской Федерации, 2011 год. URL: http:// www.mosgorzdrav.ru/mgz/komzdravsite.nsf/2fc3ed1443868b74 c3256a8c004d5329/16968230b925bd5a44257af50042b0b0/$FI LE/01.pdf (дата обращения — 13.01.2013).
5. Григорян О. Р. Роль гестагенов в функционировании гипо-таламо-гипофизарно-гонадной системы у девочек и женщин
с сахарным диабетом 1 типа / О. Р. Григорян, Е. Н. Андреева // Доктор.Ру. 2012. № 7 (75). С. 94-99.
6. Данилова И. М. Репродуктивный потенциал девочек-подростков Алтайского края: Автореф. дис. ... канд. мед. наук. Омск, 2008. 24 с.
7. Девушки-подростки РФ: современные тенденции формирования репродуктивного потенциала / В. Е. Радзинский [и др.] // Сиб. мед. журн. 2010. № 4. C. 41-44.
8. Дефицит массы тела и репродуктивное здоровье женщин: взгляд на проблему / Э. Ш. Пуршаева [и др.] // Вестн. РУДН. Сер. «Медицина. Акушерство и гинекология». 2011. № 6. C. 330-337.
9. Доброкачественные невоспалительные болезни яичников как фактор риска снижения репродуктивного потенциала молодых женщин / Т. Н. Зулумян [и др.] // Вестн. РУДН. 2010. № 6. C. 277-286.
10. Дюфастон. URL: http://www.rlsnet.ru/prep_index_id_1935.htm (дата обращения —13.01.2013).
11. Жуковец И. В. Особенности формирования репродуктивной системы у девочек с дисфункцией гипоталамуса / И. В. Жуковец, Т. С. Быстрицкая //Доктор.Ру. 2012. № 1 (69). С. 49-52.
12. Контрацептивное поведение студенток вуза: возможности и перспективы коррекции/ М. Г. Лебедева [и др.] // Репродуктив. здоровье детей и подростков. 2010. № 5. С. 75-88.
13. Концепция демографической политики Российской Федерации на период до 2025 года. Утв. Указом Президента РФ от 9 октября 2007 г. № 1351. URL: http://www.demoscope.ru/weekiy/knigi/ koncepciya/koncepciya25.html (дата обращения — 13.01.2013).
14. Костин И. Н. Резервы снижения репродуктивных потерь в Российской Федерации: Автореф. дис. ... докт. мед. наук. М., 2012. 48 с.
15. Медико-географические особенности формирования репродуктивного здоровья девушек-подростков/ М. Г. Лебедева [и др.] // Доктор.Ру. 2012. № 7 (75). С. 35-41.
16. Население России. URL: http://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9D %D0%B0%D1%81%D0%B5%D0%BB%D0%B5%D0%BD%D0%B8% D0%B5_%D0%A0%D0%BE%D1%81%D1%81%D0%B8%D0%B8#. D0.94.D0.B8.D0.BD.D0.B0.D0.BC.D0.B8.D0.BA.D0.B0_.D1.87. D0.B8.D1.81.D0.BB.D0.B5.D0.BD.D0.BD.D0.BE.D1.81.D1.82.D0.B8 (дата обращения —13.01.2013).
17. Основные статистические показатели здоровья матери и ребенка, деятельности службы охраны детства и родовспоможения в Российской Федерации/ Е. П. Какорина [и др.]. URL: http://www.mednet.ru/ru/statistika/materinstvo-i-detstvo.htmi (дата обращения —13.01.2013).
18. Особенности становления менструальной функции у девушек-подростков при дефиците массы тела/ М. Б. Хамошина [и др.] // Вестн. РУДН. 2009. № 5. C. 116-122.
19. Распространенность гинекологических заболеваний у девушек-подростков по данным профилактических осмотров / М. Б. Хамошина [и др.] // Мать и дитя: материалы III регио-нал. науч. форума. М., 2009. С. 294-295.
20. Семятов С. М. Репродуктивное здоровье девушек-подростков Московского мегаполиса в современных социально-экономических и экологических условиях: Автореф. дис. ... докт. мед. наук. М., 2009. 54 с.
21. Хамошина М. Б. Региональные особенности репродуктивного здоровья девушек-подростков Приморского края: Автореф. дис. ... докт. мед. наук. М., 2005. 49 с.
22. Anklesaria B. Cycle regulation with dydrogesterone in Indian women / B. Anklesaria, P. Balamba, B. Banerjee // Obstet. Gynaecol. 1999. Vol. 4. P. 559-564.
23. Classification and pharmacology of progestins / A. E. Schindler [et al.] // Maturitas. 2008. Vol. 61. N 1-2. P. 171-180.
24. Druckmann R. The role of progestins in puberty and adolescence // Zentralbl. Gynakol. 1997. Vol. 119. Suppl. 2. P. S25-33.
25. Folate status and homocysteine levels during a 24-week oral administration of a folate-containing oral contraceptive: a randomized, double-blind, activecontrolled, parallel-group, US-based, multicenter study / Sr. S. Bart [et al.] // Contraception. 2012. Vol. 85. N1. P. 42-50.
26. Is a previous unplanned pregnancy a risk factor for a subsequent unplanned pregnancy? / L. M. Kuroki [et al.] // Am. J. Obstet. Gynecol. 2008. Vol. 199. N 5. P. 517.1-517.7.
27. Selected practice recommendations for contraceptive use. WHO. URL: http://www.who.int/reproductivehealth/publications/family_ planning/9241562846index/en/index.html (дата обращения — 14.01.2013).
28. The expierence of the reduction of the number of abortions and level of maternal death — rate of women-teenagers / M. B. Khamoshina [et al.] // Eur. J. Contracept. Reprod. Health Care. 2008. Vol. 13. Suppl. 2. P. S57-58.
29. The Practice Committee of the American Society for Reproductive Medicine. The clinical relevance of luteal phase deficiency // Fertil. Steril. 2008. Vol. 90. Suppl. 3. P. S150-153. ■
Лечебно-профилактические мероприятия у девочек с маточными кровотечениями пубертатного периода
А. Б. Хурасева
Therapeutic and Preventive Treatment of Uterine Bleeding During Puberty
A. B. Khuraseva
В последние годы прослеживается общая тенденция к увеличению гинекологической заболеваемости у подростков, в структуре которой одно из ведущих мест занимают расстройства менструального цикла [25].
Маточные кровотечения пубертатного периода (МКПП) принадлежат к числу наиболее частых форм нарушения менструальной функции. В структуре гинекологических заболеваний подростков частота МКПП варьирует от 10 до 38% [2, 12, 25]. МКПП являются причиной более 50% всех обращений девушек к гинекологу [24].
Подростковый возраст считается критическим, поскольку в этот период завершается формирование всех морфологи-
ческих и функциональных структур организма, в результате чего реализуется индивидуальная, генетически детерминированная программа его развития [29, 30].
Большинство авторов сходятся во мнении, что фактором, предрасполагающим к развитию МКПП, является функциональная незрелость основных звеньев регуляции ЦНС, или генетически обусловленная недостаточность стероидогенеза в яичниках [6-8, 17, 19, 23].
В настоящее время МКПП характеризуются затяжным течением с частыми рецидивами и длительной утратой трудоспособности [4]. По мнению Е. В. Уваровой и соавт. (2004), «возможной причиной рецидивов является недоучет иници-
' Подробную информацию см. на с. 117.
