CC BY
7
шейся одежды и обуви. Растения, в легендах оказывающиеся добросердечнее соседей, имеют соцветия синих оттенков: значит, Богородица облачена в синее одеяние, цвет которого, как и упоминаемый выше жёлтый - золотой, указывает на связь с горним, небесным миром. Возможно, с нею также ассоциируется приятный, как запах душицы, аромат.
Образ Девы Марии неразрывно связан с воспоминанием о её скорбях: она плачет о крестной муке Сына кровавыми, как цветы клевера, слезами; а следуя за Ним к месту казни (или во время того же бегства в Египет), до крови ранит ноги или наступает на острый шип колючника.
Вместе с тем мир живой природы подвластен Богоматери: она награждает синим цветом прежде невзрачные цветы аконита, наказывает зловредный колюч-ник вечной низкорослостью (и даёт ему имя), а ещё каждый год открывает двери, сквозь которые в мир входит весна.
Атрибутом Богоматери является лилия - цветок чистой и непорочной белизны.
Менее детальный образ Иисуса, представленный в народной флороними-ке, двойственен. С одной стороны, это образ Младенца с нежными (возможно, золотыми) пальчиками, похожими на соцветия первоцвета. С другой - образ принимающего крестную муку Спасителя: из Его крови, пролитой на землю, и из гвоздей, которыми Его тело прибито к Кресту, вырастают красные цветы.
О святом Иосифе можно сказать лишь то, что в руке он держит в руке посох или скипетр - прямой, как стебель лилии. Лилия же является атрибутом святого Иосифа (так же, как и Богоматери).
Поставленные в начале исследования задачи можно считать выполненными. Экспликация образов членов Святого семейства на основании флороними-ческих номинаций демонстрирует, с одной стороны, различную глубину данных образов (образам Матери и Сына в народной картине мира явно отдано предпочтение), с другой - неполное соответствие канонической евангельской истории. В номинациях отражаются народные апокрифические легенды, в том числе этиологического характера. Таким образом, в народной культуре оказываются тесно переплетены христианская и более архаичная мифологическая образности.
Библиографический список
Флоронимы, в которых используется образ Богоматери, наиболее многочисленны. При этом интересно, что в них используется только один вариант те-онима - Matka Boska (за исключением одной из предполагаемых мотиваций для одноосновного флоронима таае^апка); так же данные фитонимы имеют почти одинаковую синтаксическую структуру. Таким образом, разнообразие достигается за счёт сочетания теонима с нарицательными лексическими единицами, являющимися, как правило, основными носителями фитонимической метафоры. В менее многочисленной группе флоронимов, мотивированных номинациями Иисуса, вариантов последних больше (среди них даже зафиксирована гипокори-стика Jezusek), а синтаксическая структура получаемых сложных наименований различна.
С точки зрения словообразования характерной особенностью проанализированных флоронимов является частотность диминутивных образований, одновременно указывающая на размер растения и передающая отношение к растению и к ассоциируемому с ним евангельскому персонажу. К грамматическим особенностям данных флоронимов можно отнести частое включение в группу существительных рЮгаУа йпШт, предположительно также отражающее указание на свойства растения - многочисленность соцветий, произрастание группами.
В целом в проанализированных флоронимах в качестве номинативно закрепляемых признаков отражены различные свойства растений, включая особенности стебля, листьев, сходство с другим растением и даже время цветения. Обращает на себя внимание тот факт, что растения, имеющие жёлтые или синие соцветия, часто имеют богородичную номинацию, а красные ассоциируются с кровью, пролитой Спасителем.
Описанные выше особенности в наименьшей степени относятся к фло-ронимам, мотивированным именем св. Иосифа, - лишённым диминутивных элементов, фигурирующих в единственном числе. Данная группа флоронимов относится к одному растению - лилии - и указывает только на одно свойство растения - прямой и тонкий стебель (а также на атрибутивную связь с образом святого). Можно сделать вывод, что в народной фитонимике образ святого Иосифа представлен гораздо менее ярко и выразительно.
1. Piekarczyk D. Dlaczego kwiaty s^ dobre i niewinne? O j^zykowo-kulturowym obrazie kwiatu stow kilka. Etnolingwistyka. Problemy Jfzyka i Kultury. 2017; № 29: 47-60.
2. Bartminski J. O aktualnych zadaniach etnolingwistyki. Etnolingwistyka. Problemy Jqzyka i Kultury. 2016; № 28: 7-29.
3. Slownikstereotypdw isymbol!ludowych. RoSliny. Kwiaty. Lublin: Wydawnictwo UMCS, 2022; T. II.
4. Rak M. Kwiatki Matki Boskiej. Goralskie fitonimy motywowane imionami swi^tych i Matki Bozej. Turystyka religijna w obszarach gorskich. Nowy Targ, 2009: 501-512.
5. Материдушка. Етимолопчний словник украТнсыкоТ мови. КиТв: Наукова думка, 1989; Т. 3: 411-412.
6. Колосова В.Б. Антропонимы в славянской фитонимике. Антропологический форум. 2008; № 9: 263-276.
References
1. Piekarczyk D. Dlaczego kwiaty s^ dobre i niewinne? O j^zykowo-kulturowym obrazie kwiatu stow kilka. Etnolingwistyka. Problemy Jqzyka i Kultury. 2017; № 29: 47-60.
2. Bartminski J. O aktualnych zadaniach etnolingwistyki. Etnolingwistyka. Problemy Jqzyka i Kultury. 2016; № 28: 7-29.
3. Slownik stereotypdw i symboli ludowych. Rosliny. Kwiaty. Lublin: Wydawnictwo UMCS, 2022; T. II.
4. Rak M. Kwiatki Matki Boskiej. Goralskie fitonimy motywowane imionami swi^tych i Matki Bozej. Turystyka religijna w obszarach gorskich. Nowy Targ, 2009: 501-512.
5. Materidushka. Etimologichnij slovnik ukraTns'koT movi. KiTv: Naukova dumka, 1989; T. 3: 411-412.
6. Kolosova V.B. Antroponimy v slavyanskoj fitonimike. Antropologicheskij forum. 2008; № 9: 263-276.
Статья поступила в редакцию 30.03.23
УДК 82
Gadzhiakhmedova M.Kh., Cand. of Sciences (Philology), senior lecturer, Department of Literatures of the Peoples of Dagestan, Dagestan State University;
senior researcher, Research Institute of Pedagogy n.a. AA. Takho-Godi (Makhachkala, Russia), E-mail: [email protected]
Magomedov I.Sh., student, Department of Literatures of the Peoples of Dagestan, Dagestan State University (Makhachkala, Russia),
E-mail: [email protected]
RELIGIOUS MOTIFS IN MODERN AVAR POETRY. The article shows the process of returning to the Avar poetry of a high spiritual beginning as a positive result of profound changes in the political, economic, spiritual life of society. Explaining the close attention of modern Avar poets to the search for the foundations of Islam, the rudiments of faith in their souls, by the fact that the precepts of Islam contain the idea of the unity of peoples, the Muslim Ummah, which is especially attractive when society and the usual way of life are collapsing, the authors come to the conclusion that in modern poetry there is a revival of the mission of Islam as an intermediary connecting earthly life with divine revelations; on the wave of high poetry, they contribute to the return to the Avar poetry of that spiritual, esoteric beginning, which it was deprived of for almost the entire twentieth century; the life of the poetic soul in their works is thoroughly illuminated by a high spiritual principle, a deep understanding of the role of the Creator in the movement of the laws of Being, the unity and interconnectedness of the worlds, comprehensible and incomprehensible; the motives of the religious principle play a significant role in the insight of a person and the whole society.
Key words: modern Avar poetry, religious motives, spirituality, morality, Islam, religion, Sufi poetry, Islamic values
М.Х. Гаджиахмедова, канд. филол. наук, доц., ФГБОУ ВО «Дагестанский государственный университет»,
ст. науч. сотр. НИИ педагогики имени А.А. Тахо-Годи, г. Махачкала, E-mail: [email protected]
Т.Ш. Магомедов, студент, ГБОУ ВО «Дагестанский государственный университет», г. Махачкала, E-mail: [email protected]
РЕЛИГИОЗНЫЕ МОТИВЫ В СОВРЕМЕННОЙ АВАРСКОЙ ПОЭЗИИ
В статье показан процесс возвращения в современную аварскую поэзию высокого духовного начала как позитивный результат глубинных изменений в политической, экономической, духовной жизни общества.
Объясняя пристальное внимание современных аварских поэтов к поискам основ ислама, зачатков веры в своей душе тем, что в заповедях ислама содержится идея единения народов, мусульманской уммы, которая особенно притягательна, когда рушится общество и привычный уклад жизни, авторы приходят к выводу, что в современной поэзии наблюдается возрождение миссии ислама как посредника, связывающего земную жизнь с божественными
откровениями; на волне высокой поэтичности они способствуют возвращению в аварскую поэзию того духовного, эзотерического начала, которого она была лишена почти весь ХХ век; жизнь поэтической души в их произведениях насквозь просвечена высоким духовным началом, глубинным пониманием роли Творца в движении законов Бытия, единства и взаимосвязанности миров, постижимого и непостижимого; мотивы религиозного начала имеют значимую роль в прозрении человека и всего общества.
Ключевые слова: современная аварская поэзия, религиозные мотивы, духовность, нравственность, ислам, религия, суфийская поэзия, исламские ценности
Актуальность работы обусловлена недостаточной изученностью современной аварской поэзии, особенно ее религиозного (духовного) пласта.
Цель исследования - проанализировать творчество наиболее ярких представителей современной аварской поэзии и проследить возвращение в литературу религиозной (духовной) литературы, ислама - без учета данного фактора невозможно говорить о национальной специфике эстетики мировидения и художественного мировоспроизводства современной аварской поэзии.
Достижение поставленной цели потребовало решения следующих задач:
1) изучить творчество современных аварских поэтов и выявить в их произведениях религиозные мотивы, проследить взаимосвязи и параллели их творчества с художественными традициями предшествующей и современной литературы;
2) осмыслить новаторство их художественных поисков в области идейно-тематического, жанрового обогащения современной аварской духовной поэзии и выявить индивидуальные особенности творчества рассматриваемых поэтов в свете исследуемой проблемы.
Теоретическая значимость исследования заключается во введении в научный оборот целого пласта произведений современных аварских поэтов, написанных на религиозную тему.
Практическая ценность работы: материалы исследования могут быть использованы при разработке и чтении курсов по современной аварской литературе и для дальнейшей разработки данной тематики в творчестве других дагестанских поэтов.
Исторический отрезок конца ХХ века - первого десятилетия XXI века оказался для Дагестана, как и для всей страны, сложным и запутанным временем социальных потрясений, когда рухнуло все, что казалось незыблемым, исчезли идеалы, а сама жизнь стала алогичной. В этой ситуации вновь пробудился интерес к темам высокой духовности как составной, органичной части личности человека, находящего в исламе, ищущего в божественных откровениях надежду, путь к спасению, душевному покою. Поэты оказались в состоянии растерянности, ибо не видели реальных сил, путей, способных спасти народ, страну гор, овеянную легендами и славой героев. Разочарованные реальностью, они обращаются к Всевышнему, считая, что только он может изменить растлевающую жизнь на родной земле. Мотивы божественной связи земли и неба, человека и Всевышнего стали значительными в созидании духовной жизни, и эти мотивы пронизывают творческие поиски большинства современных аварских поэтов.
Сложился целый пласт произведений, в основе которых лежит религиозное восприятие смысла жизни и ее высокого духовного начала, в поисках которых поэты и обращаются к исламским ценностям, стремясь ввести их в свое художественное сознание. В своих стремлениях и поисках поэзия обращается также к традициям суфийской поэзии.
В современной аварской поэзии сложилось два направления духовной поэзии: поэзия духовно-нравственная, религиозно-божественная (творчество устара Саида-апанди из Чиркея, Машидат Гаирбековой, Гитинова Абдулмажида и др.) и духовно-светская (Фазу Алиева, Магомед Ахмедов, Адалло Алиев, Шахри Гаджи-лова, Магомед Исаев, Магомед Патахов и др.), затрагивающая вместе с вопросами веры универсальные мотивы.
Духовная поэзия, как правило, направлена на успокоение души, на прозрение, на поворот к истине, умиротворение и согласие человека с богом и со своей душой. Светская же обращена к человеку более как социуму, в котором сосредоточилась сама земная жизнь в ее разнообразных гранях - политических, социально-экономических, земных страстей.
Религиозные мотивы, жившие в народной памяти испокон веков, сегодня, когда появилась возможность открытого проявления своих религиозных чувств, находят свое органичное место в поэзии. Мотивы обращенности к Всевышнему, понимание и принятие святости всего, что относится к Всевышнему и Корану, явственно и органично присутствуют в элегиях-плачах Фазу Алиевой «Пятничный рассвет», «Мольба к Аллаху», «Соленое, как море», «На твоем коврике я не молилась...», «Я шлю твоей душе за упокой», включенных в ее сборник «Гладкие камни».
Особое место духовным мотивам отводится в творчестве поэтов, совершивших хадж - паломничество в Мекку. В книге Магомеда Ахмедова «Поэт» отдельно выделен раздел «Четки души и струны сердца», в который включены стихотворно-прозаические откровения поэта, стихи «Четки устара» и поэма «Арафат». В его же сборнике «Поэт и Родина» религиозным мотивам посвящены произведения «Я взываю.», «Опоздала моя молитва.», «Высокочтимый Аллах». Залму Батирова излагает свои чувства паломника на святую землю в стихотворениях «Прозрение», «Я прошу у Аллаха», «На могиле пророка». К пласту поэзии, посвященной осмыслению божественных откровений, относится и поэма Баху-Меседу Расуловой «Отшельник», построенная как вечный диалог суфия и кутилы, сборник стихотворений «Страна веры», в котором собраны элегии, посвящения, мольбы, такие как «Иман», «Страна веры», цикл посвящений «Слова о Мекке-хараме», объединяющий произведения «Все мне дала земля
святая», «Крепость веры», «Не рияъ», «Святая Медина», «Зиярат в мечети Мекки», «Повернувшись к одной Кибле», «Приоткрой мои двери, жаждущий веры», «Ашара», «Будто завтра умрешь», «Мавлид». В этом же ряду и произведения Султанбековой Кистаман. В ее книге «Думы о жизни» выделен целый раздел под названием «Вера», посвященный религиозным деятелям, осмыслению вопросов жизни и смерти: «Подумай о жизни», «Надежда на милость», «Истинный путь», «Белая ткань», «О, как сердце спешит», «Святость бисмилла», «Смыв грехи», «Великому из Инхо» и др.
В сборнике произведений Гитинова Абдулмажида «Асарал» затрагиваются вопросы жизни, морали, нравственности, поведенческие и др., и все они освещены мотивами мусульманских заповедей. Книга носит вполне определенный просветительный характер. Здесь и мольба, обращенная к Всевышнему («Прости, Аллах», «Не дай мне, Аллах»), и пояснения жизненных позиций того, кто живет с исламом в сердце, покаяния и разъяснения, расшифровка заповедей Корана в сфере жизненных реалий и т. д.
Ислам как спасение в бренном мире трактуется и в творчестве Магомеда Патахова, который откровенно признается, что он не очень последователен в исполнении религиозных ритуалов, хотя верит во Всевышнего. Таково его стихотворение «На одного Аллаха теперь надежда». Где-то мотивы веры сопровождают исподволь поэтическую мысль и в восьмистишиях поэта о сатане, что поселилась в душах людей, о любви к ближнему, круговоротах жизни и беспрерывности земных забот. Тот факт, что Магомед Патахов в общем-то человек и поэт светский в смысле обращенности его вдохновения к сложностям реальной жизни, и его творчество более иллюстрирует формы и способы релаксаций философских медитаций в современной аварской поэзии, показывает, что сегодня человек практически не может отгородиться от религиозных мотивов, от ощущения спасительности веры, и исламские взгляды, ощущения проникают, пронизывают, освещают внутренним светом творчество многих светских поэтов.
Вся поэзия народного поэта Дагестана Магомеда Ахмедова, написанная за последнее двадцатилетие, пронизана божественными мотивами. В его творчестве ислам занял важное место. Он долго шел к этому перелому, жизнь резко изменилась, изменилось и мировоззрение поэта. Это стало нишей, куда сбегает поэт, разочаровавшийся в жизни, переставший видеть в ней что-либо позитивное, не верящий в чудо спасения общества. В предисловии к сборнику произведений Саида Апанди М. Ахмедов высказывает мысль, что в мире все меняется: системы государственного правления, правители, их убивают, они уходят, оставив на земле от себя эхо проклятий: «Все проходит, все меняется. Не меняются лишь вера и Аллагь».
Совершив паломничество в Мекку, увлекшись творчеством наставников тариката, поэт окунается в ауру духовной поэзии. В его творчестве появляются произведения, посвященные воспеванию устаров тариката, Махмуда-Апанди, Саида-Апанди. В них восхваляется ум, благородство, святость этих Алимов, ставших для поэта путеводной звездой, ведущей к спасению души, к правильному пониманию, восприятию, и дарующих умение строить свои взаимоотношения с жизнью на верном пути.
С точки зрения веры заполненный мудростью устара поэт осмысливает закономерности жизни, создавая философские формулировки, выводы, наблюдения, почти медитируя, приближаясь к звучанию, интонации суфийских откровений. Поэт объявляет о прозрении и новом векторе развития своей поэзии: «Я ша-залийского тариката принял вирд (задание) обязательный. Произнеся бисмилла, пишу стих, в нем теперь есть тайный свет». Величие, значимость чувства веры поэт подчеркивает, используя сопоставительно-усилительные параллелизмы, метафоры, создает сопоставительную символику, облекая в них философские обобщения-медитации: «Вижу: над жизнью нашей сгустились тучи годов ненастных. / И слепое сердце увидит свет, если сможет перейти Сират прозренья». Поэт изысканной метафорой доказывает необходимость человеку иметь руководителя - устара: «У птицы, гнездо не вьющей, не бывает птенца, даже если она летает в бездонном небе». Или: «Волна, созревшая в морском просторе, бросается на грудь берега. / И нас, плававших в море грехов, за руку устар вытягивает». Поэт становится истинным проповедником жизненно важных постулатов ислама, таких как «зависть к аду близка», «в бедности есть свое богатство», «.Сказал из Батлуха Великий, что в бедности есть покой, Слова устара понимаешь, увидев богатство, у которого много «домов плача». В этом мире, в котором все меняется, неизменно одно - «Недозволенное богатство становится бедой, дозволенная бедность дарит покой».
К циклу духовных относится и поэма «Арафат», написанная после паломничества в Мекку. В качестве эпиграфа приведены слова Саида Апанди: «На нас, утонувших в грехах и желаньях, смотрит Всевышний Аллах». Поэма пропитана религиозным, исламским мировидением, чувствами, охватывающими паломника. Поэт ощущает себя в ихраме как в саване, постоянно находится в религиозной экзальтивированности кающегося грешного человека, чувствующего себя
на святой горе Арафат как на Сират-майдане. Охватившее поэта чувство прозрения, прорыва к истине настолько сильно, трепетно, что поэт стал понимать: «Я отряхиваю свои года от грехов, меня ввели в бессознательность. / Когда судьба поворачивается к Кибле, и стихи другие вопросы задают». Поэт на горе Арафат проводит ревизию прожитых лет своей жизни без Бога: «Я свои прожитые годы, словно погаснувшие звезды, восстанавливаю в день Арафа»; «Из сердца моего текут слезы - на Арафате я стал человеком».
Под очищающим воздействием святой горы, всего, что связано с ней в истории ислама, всей многоцветной массы паломников, объединенных трепетом поклонения Аллагьу, поэт возвращается душою к себе - человеку, рабу Аллагьа, его созданию. В душе его созревает мольба, обращенная к Всевышнему, благодарность за свое прозрение, из его сердца вырывается радостный зов постигшего истину человека: «Лаиллагьа иллалагь, лишь тебе хвала Аллагь! Лаиллагьа иллалагь, молитва лишь тебе единому, Аллагь!». Со временем в творчестве М. Ахмедова снижается острота восприятия, экспрессия, но от пережитого остался глубокий след, корректирующий отныне его жизнь и поэтическое видение мира. Произведения М. Ахмедова пронизаны исповедальными мотивами, ревизией собственной жизни, своих ошибок.
С большим тактом, с трепетной осторожностью поэт формулирует в поэтические строки свою внутреннюю боль, не раскрывая ее детально, заключая все фразы с обобщающим смысловым подтекстом, что делает строки приложимыми к жизненному опыту любого мыслящего человека, вызывая ответную реакцию. Этим самым умением стать над фактами, придать им философскую обобщенность, обращенность к интеллекту читателя и сильно творчество М. Ахмедова.
Читая произведения аварских поэтов, становится очевидным, в которых прослеживаются мотивы мусульманских заповедей, становится ясным, что органичное слияние, впитывание религиозного накала, превращение его в составную часть мировидения и проявление всего этого комплекса в формах выражения художественного сознания, в стилистике изложения просвеченных исламом переживаний, душевных порывов максимально проявляется в творчестве более молодых поэтов. Интонация, пронизывающая их произведения, наиболее искренне и просто льется из души. Подтверждением данного наблюдения становится творчество Шахри Гаджиловой.
Основные ключи к пониманию стержневых мотивов в творчестве Шахри Гаджиловой обозначены в стихотворении «Завещание отца», в котором отец, обращаясь к сыну, просит его перед смертью не произносить слова, не делать шагов, за которые отцу в могиле пришлось бы стыдиться, не дать огню погаснуть в очаге отца, холодеть сердцу матери и быть верным Аллаху. Религиозная тема
Библиографический список
появляется и в лирике Р. Гамзатова последних 10-15 лет. Можно сказать, что она связана и с возрастом, и с событиями нового времени. Одно из самых показательных в этом плане произведений - элегическое стихотворение «Не завершив круга, улетевшая птица.». В стихотворении-покаянии Р. Гамзатова «Молитва» («Как») - запоздалая, потому особенно болезненная исповедь поэта в своих всевозможных грехах. Тем не менее «Молитва» - непривычное, выдержанное в традиционных образах и формулах покаяние. В нем нет характерной цепи авторских самообличений, описания ада и адских мучений, ожидающих грешников после их смерти. Традиционная тема в руках Гамзатова зазвучала по-новому, в тесном контакте и соотнесенности с реальной действительностью, свежо и актуально. Изменяется, прежде всего, образ самого Бога. Могущественный властелин мира, грозный Судия, «уготовивший» для наказания нечестивым мучения вечным огнем, жгучим холодом и др., в поэтической трактовке Гамзатова открывается своей другой, противоположной стороной - он милостив, милосерден и всепрощающ. Потому не страх, а благоговение, не утаивание, а совершенная откровенность и вера в высшую справедливость движут всеми чувствами и переживаниями поэта. Жанр покаяния в «Молитве» плавно переходит в многозначную лирическую исповедь, в которой находят место и воспоминания поэта о своем прошлом, и его раздумья о сегодняшней жизни и стране, и лирические излияния, печальные, трогательные, и даже тонкий юмор, мягкая ирония. Есть в цикле религиозных элегий Р. Гамзатова и формы прямого непосредственного диалога автора с Всевышним. Такой диалог, созданный воображением и мысленными представлениями поэта, разворачивается, например, в небольшой, необычайно динамичной и лиричной элегии «Суд» («Суд»), действие которой переносится в потусторонний мир. Из глубокого религиозного чувства и способности к проникновенному религиозному переживанию возникла в лирике Р. Гамзатова и своеобычная одическая форма, близкая к духовным гимнам-песнопениям - «Час молитвы» («Какил саг1ат»). Однако в отличие от традиционного жанра Гамзатов не ставит перед собой задачу восславить ни Пророка, ни его сподвижников, ни связанных с ними культовых обрядов. Его мысли и чувства обращены к благословенному часу молитвы, состоянию высшей чистоты, когда открываются самые сокровенные духовные, жизненные и эстетические воззрения человека.
Таким образом, одной из сильно выраженных тенденций современной аварской поэзии является устремленность к духовному миру, вере, ко Всевышнему, стремление постичь высокую истину и приобщить свою душу к ней в поисках спасения в этом противоречивом мире. Эта тенденция - внутренняя потребность современных поэтов. Она разбужена самой жизнью, в которой ислам ищет путь стать главной опорой человеческого бытия.
1. Ахмедов М. XXI век. Махачкала, 2011.
2. Ахмедов М. Поэт и Родина. Махачкала, 2006.
3. Ахмедов М. Поэт. Махачкала, 2009.
4. Гаджилова Ш. Море надежд. Махачкала, 2001.
5. Гамзатов Р Собрание сочинений: в 8 т. Москва, 2003.
References
1. Ahmedov M. XXI vek. Mahachkala, 2011.
2. Ahmedov M. Po'et i Rodina. Mahachkala, 2006.
3. Ahmedov M. Po'et. Mahachkala, 2009.
4. Gadzhilova Sh. More nadezhd. Mahachkala, 2001.
5. Gamzatov R. Sobranie sochinenij: v 8 t. Moskva, 2003.
Статья поступила в редакцию 03.04.23
УДК 81
Galstian S.A., Cand. of Sciences (Philology), senior teacher, Roman Languages Department, the Military University n.a. Prince Alexander Nevsky of the Defense
Ministry of the Russian Federation (Moscow, Russia), E-mail: [email protected]
ANTHROPOCENTRISM OF SPATIAL AND TEMPORAL PREPOSITIONS (BASED ON SPANISH). The article is devoted to the studying of a human factor in a language, which determines the choice of certain linguistic means for the implementation of communicative function. In particular, the anthropocentric potential of spatial and temporal prepositions of analytical languages is considered on the material of Spanish. The article presents arguments in favour of the idea that spatial and temporal prepositions contribute to the reflection of human subjective perception of the objective reality. By analyzing the provisions of the article, the author concludes that the ability of prepositions to encapsulate both spatial and temporal semantics is related to human perception of spatio-temporal integrity, which also indicates the primacy of the human factor in language.
Key words: anthropocentrism, spatial and temporal prepositions, spatial and temporal relations, human factor in language, subjective perception
С.А. Галстян, канд. филол. наук, ст. преп., Военный университет имени князя Александра Невского Министерства обороны
Российской Федерации, г. Москва, Е-mail: [email protected]
АНТРОПОЦЕНТРИЗМ ПРОСТРАНСТВЕННО-ВРЕМЕННЫХ ПРЕДЛОГОВ (НА МАТЕРИАЛЕ ИСПАНСКОГО ЯЗЫКА)
Материал статьи посвящен исследованию человеческого фактора в языке, определяющего выбор тех или иных языковых средств для осуществления коммуникативной функции. Рассматривается, в частности, антропоцентрический потенциал пространственных и временных предлогов аналитических языков на материале испанского языка. Приводятся аргументы, свидетельствующие в пользу того, что пространственно-темпоральные предлоги способствуют
