CC BY
64УДК 341.44 DOI 10.25724/VAMVD.HTUV
ББК 67.523.12
Е. А. Зайцева, Н. В. Сидорова
РЕГЛАМЕНТАЦИЯ МЕЖДУНАРОДНОГО СОТРУДНИЧЕСТВА
В СФЕРЕ УГОЛОВНОГО СУДОПРОИЗВОДСТВА:
МЕЖДУНАРОДНЫЙ И ВНУТРИГОСУДАРСТВЕННЫЙ АСПЕКТЫ
Важнейшим направлением международного сотрудничества государств в противодействии преступности и обращении с правонарушителями является сотрудничество в сфере уголовного судопроизводства. Сложившаяся правовая архитектура данного вида правоохранительной деятельности включает нормы международного и внутригосударственного права. В то же время на уровне правовой регламентации имеются пробелы и коллизии, влияющие на правоприменительную практику государств в данной сфере.
В статье проведено исследование основополагающих правовых актов, регулирующих вопросы оказания правовой помощи по уголовным делам и экстрадиции преступников. Отдельным направлением авторы исследовали новации казахстанского уголовно-процессуального законодательства, отметив их прогрессивное значение и возможность экстраполяции как на международном, так и на внутригосударственном уровне. Проведенное исследование позволило вычленить пробелы и коллизии, устранение которых возможно посредством ревизии и новации международно-правовых норм, а также унификации и гармонизации законодательства государств. Решение обозначенных проблем окажет позитивное воздействие на правоприменительную практику государств в рассматриваемой сфере.
Ключевые слова: международное сотрудничество государств, уголовное судопроизводство, правовая помощь по уголовным делам, международное право, внутригосударственное право, экстрадиция, права человека.
E. A. Zaitseva, N. V. Sidorova
REGULATION OF INTERNATIONAL COOPERATION
IN THE SPHERE OF CRIMINAL PROCEEDINGS:
INTERNATIONAL AND INTERNAL ASPECTS
The most important area of international cooperation of States in combating crime and the treatment of offenders is cooperation in the field of criminal justice. The established legal architecture of this type of law enforcement activity includes the norms of international and domestic law. At the same time, at the level of legal regulation there are gaps and conflicts that affect the law enforcement practice of states in this area.
The article conducted a study of the fundamental legal acts governing the provision of legal assistance in criminal cases and the extradition of criminals. In a separate direction, the authors investigated the innovations of Kazakhstan's criminal procedure legislation, noting their progressive importance and the possibility of extrapolation both at the international and at the domestic level. The study made it possible to isolate the gaps and conflicts, the elimination of which is possible through the revision and innovation of international legal norms, as well as the harmonization and harmonization of state legislation. Solving the identified problems will have a positive impact on the law enforcement practice of states in this area.
Key words: international cooperation of states, criminal justice, legal assistance in criminal matters, international law, domestic law, extradition, human rights.
Международное сотрудничество государств в сфере уголовного судопроизводства осуществляется посредством оказания правовой помощи по уголовным делам, нормативные основы которой
образуют предписания международного и внутригосударственного права. На международном уровне договорная практика государств в данной сфере базируется на многосторонних конвенциях, а так-
же на двусторонних договорах (например, Республика Казахстан заключила договоры о правовой помощи по уголовным делам со следующими государствами: Азербайджан, Болгария, Великобритания, Венгрия, Грузия, Индия, Италия, Канада, Китай, Киргизия, Северная и Южная Корея, Литва, Монголия, ОАЭ, Пакистан, Румыния, Сербия, США, Таджикистан, Турция, Узбекистан, Чехия и др.). С Российской Федерацией Республика Казахстан взаимодействует в сфере уголовного судопроизводства, основываясь на положениях Минской конвенции 1993 г. (далее — Минская конвенция) [1].
Обязательства государств оказывать друг другу правовую помощь по уголовным делам содержатся в международных договорах, однако процессуальные действия в рамках правовой помощи производятся в соответствии с нормами внутригосударственного права запрашиваемой стороны. Следует отметить, что по просьбе запрашиваемой стороны государство может отступить от своих суверенных прав и применить ее уголовно-процес-суальные нормы.
Международное сотрудничество в сфере уголовного судопроизводства между государствами, не заключившими двусторонний договор или не подписавшими многосторонние конвенции, может осуществляться на основе принципа взаимности. Он закреплен в ст. 558 Уголовно-процессуального кодекса Республики Казахстан (далее — УПК РК) [2] и предусматривает, что центральный орган Республики Казахстан1, направляя иностранному государству запрос, в письменном виде гарантирует запрашиваемой стороне рассмотреть в будущем ее запрос об оказании такого же вида правовой помощи. Исключительным условием рассмотрения запроса является наличие письменной гарантии.
Сходное регулирование можно обнаружить в Уголовно-процессуальном кодексе Республики Молдова ( далее — УПК РМ) [3]. Так, ч. 2 ст. 536 УПК РМ конкретизирует, что «условия взаимности подтверждаются письмом, в котором Министр юстиции или Генеральный прокурор обязуется оказать от имени Республики Молдова правовую помощь иностранному государству или международной судебной инстанции по уголовным делам в осуществлении отдельных процессуальных действий с гарантированием процессуальных прав лица, в отношении которого оказывается помощь, предусмотренных национальным законом». Этот письменный акт в УПК РМ именуется «соглашением о взаимности» (п. 3 ч. 1 ст. 537 УПК РМ).
В Уголовно-процессуальном кодексе Российской Федерации (далее — УПК РФ) [4] не дается определения принципа взаимности, однако раскрывается порядок его реализации в некоторых статьях. Так, ч. 2 ст. 453 УПК РФ гласит, что «принцип взаимности подтверждается письменным обязательством» компетентного органа «оказать от имени Российской Федерации правовую помощь иностранному государству в производстве отдельных процессуальных действий».
Следует отметить, что в уголовно-процессуальном законодательстве ряда иностранных государств отсутствует юридическое закрепление принципа взаимности. В связи с этим на практике сотрудничество Республики Казахстан с другими государствами в данной сфере без договорной базы имеет сложности и часто не всегда возможно в рамках норм казахстанского уголовно-процессуального законодательства.
Несмотря на очерченную архитектуру правовой базы международного сотрудничества государств в области уголовного судопроизводства, правоохранительные органы Республики Казахстан нередко испытывают сложности в рамках реализации этого направления правоохранительной деятельности. Так, невзирая на ратификацию Кишиневской конвенции о правовой помощи и правовых отношениях по гражданским, семейным и уголовным делам 2002 года (далее — Кишиневская конвенция) [5], Республика Казахстан вынуждена в отношениях с государствами — участниками Содружества Независимых Государств, не ратифицировавшими или не подписавшими данную конвенцию, применять нормы Минской конвенции (как это происходит при взаимодействии в рамках международного сотрудничества с Россией).
С содержательной стороны Кишиневская и Минская конвенции в большей степени сопоставимы друг с другом. Однако первая шире и детальнее регламентирует отдельные аспекты правовой помощи по уголовным делам. В отличие от Кишиневской Минская конвенция не содержит положений:
— о сроках исполнения поручения о правовой помощи и запроса о выдаче;
— том, что процессуальные действия и разыскные мероприятия, требующие санкции прокурора (суда), осуществляются через органы прокуратуры;
— возможности использования технических средств коммуникаций в случаях, не терпящих отлагательства;
— возможности создания и деятельности следственно-оперативных групп;
— праве на защиту экстрадируемого лица;
— об основаниях отказа в уголовном преследовании не выданного лица.
В ряде случаев установлены разные сроки осуществления некоторых процессуальных действий. В частности, срок возвращения лица, «выданного на время», в Минской конвенции определяется в месяцах (ст. 64), в Кишиневской конвенции — в днях (ст. 78), а в УПК РК — в сутках (ст. 581). Таким образом, пробелы Минской конвенции не позволяют применять ее в рамках многостороннего формата одновременного взаимодействия участников и неучастников Кишиневской конвенции (например, при необходимости взаимодействия сразу четырех государств: Казахстана, Киргизии, России и Узбекистана). Данные аспекты в очередной раз актуализируют вопрос о ратификации Кишиневской конвенции всеми государствами, ее подписавшими.
Объем правовой помощи по уголовным делам четко определен в Минской и Кишиневской конвенциях, согласно которым стороны оказывают друг другу правовую помощь путем выполнения поручений о производстве отдельных процессуальных действий, предусмотренных законодательством сторон. Все расходы, связанные с оказанием правовой помощи, несет та сторона, на территории которой они возникли. При оказании правовой помощи компетентные учреждения вступают в отношения друг с другом через свои центральные, территориальные и другие органы. Сношения по вопросам исполнения поручений, проведения процессуальных действий и разыскных мероприятий, требующих санкции прокурора или суда, осуществляются через органы прокуратуры (согласно Кишиневской конвенции). В то же время в двусторонних договорах Казахстана кроме Генеральной прокуратуры Республики Казахстан центральным органом определены Министерство юстиции в договорах с Литвой, Китаем, Монголией, КНДР, Киргизией, Турцией, а в договоре с Пакистаном — Министерство внутренних дел. Очевидно, что отсутствие единой политики и договорной практики по назначению центральных органов, отвечающих за взаимную правовую помощь по уголовным делам, объективно препятствует не только обеспечению четкого и действенного международного сотрудничества в осуществлении уголовного правосудия, но и своевременной эффективной защите прав лиц, охраняемые интересы которых затрагиваются в ходе уголовного судопроизводства [6, с. 736].
На внутригосударственном уровне международное сотрудничество в сфере уголовного судопроизводства регламентируется нормами национального уголовно-процессуального законодательства. Несмотря на то что Казахстан с 2004 г. является участником Кишиневской конвенции, уголовно-процессуальное законодательство страны длительное время не соответствовало нормам конвенции. Принятие УПК РК 4 июля 2014 г. расширило национально-правовые основы международного сотрудничества в сфере уголовного судопроизводства, которые не только приведены в соответствие с Кишиневской конвенцией, но и вводят в правовое пространство Казахстана отдельные новеллы.
Действующий УПК РК содержит раздел 12 «Международное сотрудничество в сфере уголовного судопроизводства». В его структуру входят глава 58 «Общие положения» (ст. 557—564), глава 59 «Правовая помощь» (ст. 565—578), глава 60 «Выдача» (ст. 579—595), глава 61 «Продолжение уголовного преследования» (ст. 596—600), глава 62 «Признание и исполнение приговоров и постановлений судов иностранных государств» (ст. 601— 611). Таким образом, в УПК РК 55 статей посвящены международному сотрудничеству государств в сфере уголовного судопроизводства. Для сравнения: регулированию международного сотрудничества посвящены в УПК РФ — 28 статей, УПК Республики Беларусь — 52 статьи, УПК Киргизской Республики — 24 статьи, УПК Республики Узбекистан — 18 статей. Представленные цифры наглядно подтверждают расхождения в степени детализации нормативных предписаний в уголовно-процессуальных кодексах государств, регулирующих вопросы международного сотрудничества в сфере уголовного судопроизводства.
В соответствии с международными договорами и внутригосударственным законодательством в правовой помощи может быть отказано по нескольким основаниям:
— удовлетворение просьбы нанесет ущерб суверенитету и национальной безопасности государства;
— удовлетворение просьбы противоречит законодательству запрашиваемой стороны.
Например, согласно п. 6 ч. 1 ст. 464 УПК РФ в выдаче лица может быть отказано, если по уголовному законодательству Российской Федерации деяние, послужившее основанием для запроса иностранного государства о выдаче, не является преступлением.
Таким образом, важным критерием оказания адекватной правовой помощи по уголовным делам является соответствие уголовного законодательства сторон. В Уголовном кодексе Республики Казахстан от 3 июля 2014 г. (далее — УК РК) [8] этот принцип проявляется в действии уголовного закона в отношении лиц, совершивших преступление за пределами Республики Казахстан. В части 1 ст. 8 УК РК говорится, что граждане Республики Казахстан, совершившие уголовное правонарушение за пределами Республики Казахстан, подлежат уголовной ответственности, если совершенное ими деяние признано уголовно наказуемым в государстве, на территории которого оно было совершено, и если эти лица не были осуждены в другом государстве. При осуждении указанных лиц наказание не может превышать верхнего предела санкции, предусмотренной законом того государства, на территории которого было совершено уголовное правонарушение. На тех же основаниях несут ответственность иностранцы и лица без гражданства, находящиеся на территории Республики Казахстан, в случаях, когда они не могут быть выданы иностранному государству для привлечения к уголовной ответственности или отбывания наказания в соответствии с международным договором Республики Казахстан. Сходные правоотношения регулируются положениями ст. 12 и 13 Уголовного кодекса Российской Федерации (далее — УК РФ) [9].
Соответствие уголовного законодательства сторон имеет определяющее значение и в решении вопроса об экстрадиции преступников, а также в осуществлении уголовного преследования не-выданных лиц.
УПК РК (в отличие от УПК РФ3) содержит общие правила регулирования оснований отказа в правовой помощи. К числу таковых он относит: 1) предусмотренные международными договорами Республики Казахстан с соответствующей запрашивающей стороной (назовем их «индивидуальными» ввиду распространения этих оснований на отношения с конкретным государством); 2) универсальные (применяются ко всем остальным случаям при отсутствии международного договора Республики Казахстан с запрашивающей стороной). Согласно ч. 2 ст. 569 УПК РК к универсальным основаниям причислены следующие:
— исполнение запроса (поручения, ходатайства) будет противоречить законодательству Республики Казахстан или может нанести вред суверенитету, безопасности, общественному порядку или иным интересам Республики Казахстан;
— запрашивающая сторона не обеспечивает взаимность в этой сфере;
— запрос (поручение, ходатайство) касается деяния, которое не является уголовным правонарушением в Республике Казахстан;
— есть достаточные основания считать, что запрос (поручение, ходатайство) направлен в цел я х преследования, осуждения или наказания лица по мотивам его происхождения, социального, должностного и имущественного положения, пола, расы, национальности, языка, отношения к религии, убеждений, места жительства или по любым иным обстоятельствам.
Наряду с этим УПК РК регламентирует отдельно основания для отказа в оказании конкретных видов правовой помощи по уголовным делам (ст. 590 «Отказ в выдаче лица (экстрадиции)»; ст. 599 «Отказ в продолжении уголовного преследования»; ст. 606 «Отказ иностранному государству в передаче осужденного или лица, к которому применены принудительные меры медицинского характера»). Такой законодательным прием (сначала установление общих правил в форме индивидуальных и универсальных оснований отказа в правовой помощи, а затем закрепление конкретных оснований для отказа в осуществлении отдельных видов правовой помощи) представляется нам удачным.
Еще одной новеллой УПК РК 2014 г., отличающей его от УПК РФ в части регулирования оказания правовой помощи, является закрепление принципа конфиденциальности, в соответствии с которым по просьбе запрашивающей стороны центральный орган Республики Казахстан или орган, уполномоченный на осуществление сношений, имеет право принять дополнительные меры для обеспечения конфиденциальности факта получения запроса (поручения, ходатайства) об оказании правовой помощи, его содержания и сведений, полученных в результате его исполнения. При необходимости согласовываются условия и сроки хранения конфиденциальных сведений, полученных в результате исполнения запроса (поручения, ходатайства), могут устанавливаться ограничения относительно использования таких материалов.
Если в результате исполнения в Республике Казахстан запроса (поручения, ходатайства) о правовой помощи получены сведения, которые содержат государственные секреты, они могут быть переданы запрашивающей стороне при условии, что эти сведения не нанесут вред интересам Республики Казахстан или иного государства, которое предоставило их Республике Казахстан, лишь при
наличии договора о взаимной защите секретной информации и в соответствии с предусмотренными им требованиями и правилами.
В отличие от утратившего силу УПК РК от 13 декабря 1997 г. № 206-1 действующий УПК РК предусматривает участие в уголовном судопроизводстве представителя компетентного органа иностранного государства4. Для такого участия должно быть предоставлено разрешение на присутствие в соответствии с требованиями уголовно-процессуального законодательства с ограничением самостоятельного производства на территории Республики Казахстан каких-либо процессуальных действий и безусловным соблюдением законодательства Республики Казахстан (ст. 572 УПК РК). Названные лица имеют право присутствовать при проведении процессуальных действий, подавать заявления и вносить замечания о порядке их проведения, подлежащие занесению в протокол процессуального действия, с разрешения следователя, органа дознания, прокурора или суда задавать вопросы, а также делать записи, в том числе с применением научно-технических средств. Следует подчеркнуть, что действующий УПК РФ не предусматривает подобной детализации полномочий представителя запрашивающей стороны при исполнении запроса иностранного государства.
При анализе новелл казахстанского уголовно-процессуального законодательства необходимо отметить, что именно в УПК РК 2014 г. впервые были закреплены правовые основы проведения процессуальных действий в режиме онлайн по запросу компетентного органа иностранного государства с помощью видеосвязи (ст. 576). К основаниям их проведения относятся невозможность прибытия вызываемых лиц в компетентный орган иностранного государства; обеспечение безопасности лиц; иные основания, предусмотренные международным договором Республики Казахстан. Процессуальные действия путем видеосвязи выполняются в порядке, установленном процессуальным законом запрашивающей стороны, в той мере, в которой такой порядок не противоречит принципам уголовно-процессуального законодательства Республики Казахстан.
В УПК РФ в положениях ч. 5 «Международное сотрудничество в сфере уголовного судопроизводства» использование новых телекоммуникационных технологий предусмотрено только для обеспечения права лица, содержащегося под стражей, в отношении имущества которого судом иностранного государства принято решение о конфи-
скации, дистанционно сообщить суду свою позицию с помощью систем видео-конференц-связи (ч. 3 ст. 437.3 УПК РФ).
Нововведения по вопросам сотрудничества в сфере уголовного судопроизводства содержат и нормы УК РК от 3 июля 2014 г. В числе таких нужно выделить ст. 1 УК РК, в ч. 3 которой говорится, что международные договоры, ратифицированные Республикой Казахстан, имеют приоритет перед кодексом и применяются непосредственно, кроме случаев, когда из международного договора следует, что для его применения требуется издание закона. Кроме того, в УК РК импле-ментирована международно-правовая норма, запрещающая выдачу иностранному государству любого лица (независимо от гражданства), если существуют серьезные основания полагать, что ему в этом государстве может угрожать применение пыток, насилие, другое жестокое или унижающее человеческое достоинство обращение или наказание, а также в случае угрозы применения смертной казни, если иное не предусмотрено международными договорами Республики Казахстан (ст. 9 УК РК).
В рамках рассматриваемой проблематики следует отдельно остановиться на правовых вопросах экстрадиции, регламентация которой также находится на стыке международного и национального права. Несмотря на то что институт экстрадиции имеет сложившиеся правовые формы реализации, сформированные на протяжении длительного периода и переходящие от обычно-правовых норм в конвенционные, во втором десятилетии XXI в. остается большое количество проблем правовой регламентации, выражающихся как в пробелах, так и в коллизиях нормативно-правового закрепления.
Во-первых, несмотря на значительное количество правовых актов, в которых упоминается экстрадиция, на законодательном уровне не дано легального определения этого понятия. Правовая регламентация данного института включает виды экстрадиции, ее основания, порядок направления и исполнения ходатайства об экстрадиции, основания отказа в выдаче, условия и основания экс-традиционного ареста и др. Даже типовой договор о выдаче, утвержденный резолюцией 45/116 Генеральной Ассамблеи ООН от 14 декабря 1990 г. (далее — Типовой договор о выдаче) [10], не содержит определения термина «экстрадиция». В юридической литературе существуют различные трактовки этого понятия, многоплановость и неоднородность которых оказывает влияние на право-
творческую и правоприменительную деятельность правоохранительных органов государств.
По нашему мнению, понятие «экстрадиция» должно быть закреплено на юридическом уровне. Ранее в 2009 г. Т. В. Решетнева предлагала закрепить в ст. 5 УПК РФ дефинитивную норму следующего содержания: «Экстрадиция представляет собой выдачу лиц для осуществления уголовного преследования или исполнения приговора, передачу лиц, осужденных к лишению свободы для отбывания наказания в государстве их гражданства, и связанных с ними экстрадиционных мероприятий» [11, с. 7]. Однако данное определение имеет ряд недостатков: в частности, оно содержит так называемый «порочный круг», когда определяемое слово обозначается через одноко-ренные слова; не включает в себя упоминания правовой основы экстрадиции и фактических оснований ее осуществления; сама по себе дефиниция построена без учета правил законодательной техники. Нами предлагается следующая формулировка данного понятия, которая может послужить моделью для соответствующей дефинитивной нормы: «Экстрадиция — это деятельность уполномоченных органов государства по организации выдачи другому государству лица, обвиняемого в совершении преступления, или лица, приговоренного к лишению свободы, на основании запроса уполномоченного органа иностранного государства, на территории которого оно совершило преступление, в соответствии с нормами и принципами международного права, а также в рамках соблюдения национальных интересов государств или в соответствии с принципом взаимности».
Во-вторых, имеются различия в определении оснований отказа в выдаче преступников. В Типовом договоре о выдаче они классифицируются по двум признакам: императивности и факультативности. К первым относятся положения, касающиеся запрета политического преследования, дискриминации по различным признакам, процессуальные основания неприемлемости преследования (амнистия, истечение срока давности и др.), угрозы пытки (всего в Типовом договоре содержится семь оснований). Ко вторым: разница в юридической квалификации преступления, угроза вынесения приговора о смертной казни, наличие гражданства государства, принцип гуманности и др. (всего восемь оснований).
Конвенционные нормы других международных договоров отличаются по числу оснований отказа в выдаче (так, в Кишиневской конвенции содержится 10 оснований, а в Минской конвенции — четыре основания). УПК РК содержит 12 основа-
ний отказа в выдаче. Наглядно видна разница в количественных характеристиках, при этом следует отметить, что подобная картина присутствует и в двусторонних договорах государств. Полагаем, что требуется унификация и гармонизация нормативно-правовой базы в части регулирования оснований отказа в экстрадиции.
В-третьих, современная правоприменительная практика в рассматриваемой сфере актуализирует нормативное закрепление принципа взаимности. В настоящий момент в нормах международного права он не отражен применительно к институту выдачи преступников. Отметим, что в УПК РК данный принцип нашел не только общее закрепление в ст. 558 УК РФ, но и конкретизацию для целей выдачи в ст. 569 УПК РК: в правовой помощи по выдаче запрашивающей стороне может быть отказано, если эта сторона не обеспечивает взаимность в этой сфере. Полагаем, что принцип взаимности целесообразно закрепить и на международном уровне в соответствующих международных правовых актах, регламентирующих оказание правовой помощи между государствами.
В-четвертых, на реализацию института выдачи влияет и течение сроков давности привлечения к уголовной ответственности: выдача не производится, если на момент получения запроса о выдаче уголовное преследование согласно законодательству запрашиваемой стороны не может быть возбуждено или приговор не может быть приведен в исполнение вследствие истечения срока давности либо по иному законному основанию. По УК РК течение сроков давности может приостанавливаться (аналогичные нормы имеются и в законодательстве Российской Федерации (ст. 78 УК РФ) и других государств). Кроме того, в ч. 6 ст. 71 УК РК содержится перечень преступлений, при совершении которых сроки давности не применяются. Он дается в описательном неконкретизированном виде: преступления против мира и безопасности человечества, террористические преступления, экстремистские преступления, пытки, преступления против половой неприкосновенности несовершеннолетних, а также особо тяжкие преступления против личности, основ конституционного строя и безопасности государства, против общественной безопасности и общественного порядка. Этот перечень включает более широкий круг преступлений по сравнению с положениями ч. 5 ст. 78 УК РФ, где акцент сделан прежде всего на преступления против общественной безопасности и общественного порядка, против безопасности мира и безопасности человечества; где указаны конкретные составы преступлений, на которые распространяется данное изъятие.
Исходя из анализа уголовно-правовой нормы о приостановлении течения срока давности, при рассмотрении запроса о выдаче нужно критически подходить к данному основанию отказа в выдаче, в связи с тем что, как правило, экстрадиция запрашивается в отношении лиц, объявленных в розыск, и, соответственно, течение сроков давности в отношении этих лиц должно приостанавливаться по причине их уклонения от следствия или суда, поэтому в международных договорах, регламентирующих вопросы экстрадиции, целесообразно закрепить норму, предусматривающую возможность ссылаться на приостановление течения сроков давности согласно внутреннему уголовному законодательству государств, а также на статьи, устанавливающие основания неприменения срока давности.
В-пятых, в международных договорах не предусмотрен в качестве общего правила отказ в выдаче по мотивам противоречия санкций статьи уголовного закона запрашиваемой стороны и санкций статьи уголовного кодекса запрашивающей стороны, по которой инициируется выдача. Однако в ст. 11 Европейской конвенции о выдаче [12] отмечается, что в выдаче может быть отказано в связи с тем, что норма уголовного закона запрашивающей стороны в качестве наказания предусматривает смертную казнь, а запрашивающая сторона не предоставляет запрашиваемой стороне гарантий неприменения этого наказания к экс-традируемому лицу. Отметим, что в Минской конвенции такая норма отсутствует. Аналогичные пробелы содержат и двухсторонние договоры государств. В Кишиневской конвенции имеется норма, согласно которой смертная казнь не применяется запрашивающей стороной в отношении лица, выданного в соответствии с положениями настоящей конвенции, если такое наказание не применяется запрашиваемой стороной.
В-шестых, в юридической литературе неоднократно поднимался вопрос о возможности выдачи собственных граждан, а также граждан третьих государств в рамках реализации международных механизмов в сфере противодействия преступности. Следует отметить, что происходящие интеграционные процессы, а также современные международные вызовы и угрозы, с одной стороны, актуализируют вопрос о целесообразности заключения двусторонних соглашений на основе прин-
ципа взаимности, в соответствии с которыми возможна выдача собственных граждан «на время» за совершение транснациональных преступлений особой тяжести при условии, что для отбытия назначенного наказания они будут возвращены в государство своей гражданской принадлежности. Нормативные предпосылки данной позиции можно найти в Конвенции против транснациональной организованной преступности 2000 г., где предусмотрено, что во всех случаях, когда государству-участнику согласно его внутреннему законодательству разрешается выдавать или иным образом передавать одного из своих граждан, выдача должна осуществляться только при условии, что это лицо будет возвращено в это государство для отбытия наказания, назначенного в результате судебного разбирательства или производства [13]. С другой стороны, обязательства государств, входящих в интеграционные образования (например, Евразийский экономический союз) могут закрепляться взаимными многосторонними или двухсторонними соглашениями о невыдаче граждан третьих государств.
В-седьмых, на международном уровне не решен вопрос о коллизии запросов о выдаче. Конвенции не определяют критерии, которые следует учитывать в случае коллизии запросов о выдаче, поступивших одновременно из нескольких государств. Полагаем, что в качестве таких критериев необходимо определить: тяжесть совершенного преступления; его транснациональность; гражданство лица, чья выдача запрашивается; сроки поступления запроса на экстрадицию и др.
Таким образом, проведенное исследование обнажило лишь пласт проблем, возникающих при реализации международного сотрудничества государств в сфере уголовного судопроизводства. Их решение возможно посредством ревизии международных договоров, их новации и ратификации странами, которые не обеспечили их импле-ментацию в свою правовую систему, а также путем унификации и гармонизации внутригосударственного законодательства, что в конечном результате повлияет на качество правоприменительной практики правоохранительных органов государств в данной сфере.
Примечание
1 Центральным органом согласно ст. 559 УПК РК являются: Генеральная прокуратура Республики Казахстан или уполномоченный прокурор; Верховный Суд Республики Казахстан. Часть 3 указанной статьи упоминает и компетентный орган Республики Казахстан как правомочный направлять запросы, поручения, ходатайства об оказании правовой помощи по уголовным делам.
2
При этом некоторые авторы отмечают различие в формулировках оснований отказа в выдаче в Минской Конвенции (они изложены в безальтернативной форме) и некоторых пунктов ч. 2 ст. 464 УПК РФ, которые предусматривают лишь возможность отказывать в выдаче (речь идет о преследовании лица за преступления в порядке частного обвинения) [7].
3 В УПК РФ содержатся только отдельные статьи, посвященные регулированию оснований отказа в предоставлении отдельных видов правовой помощи (ст. 464 «Отказ в выдаче лица»; ст. 471 «Основания отказа в передаче лица, осужденного к лишению свободы, для отбывания наказания в государстве, гражданином которого оно является»; ст. 473.5 «Основания для отказа в признании и принудительном исполнении приговора, постановления суда иностранного государства в части конфискации находящихся на территории Российской Федерации доходов, полученных преступным путем»).
4 Сходное положение закреплено и в ч. 3 ст. 457 УПК РФ с уточнением, что это должно быть «предусмотрено международными договорами Российской Федерации или письменным обязательством о взаимодействии на основе принципа взаимности».
1. Конвенция о правовой помощи и правовых отношениях по гражданским, семейным и уголовным делам (заключена в г. Минске 22 января 1993 г. // СЗ РФ. 1995. № 17. Ст. 1472.
2. Уголовно-процессуальный кодекс Республики Казахстан от 4 июля 2014 г. № 231-V (по сост. на 21.01.2019). Доступ из справ. системы «ИС Параграф».
3. Уголовно-процессуальный кодекс Республики Молдова № 122 от 14.03.2003 (в ред. ЗП222 от 27.09.2013). URL: http://lex.justice.md/viewdoc (дата обращения: 07.03.2019).
4. Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации от 18 декабря 2001 г. (в ред. от 27.12.2018) // СЗ РФ. 2001. № 52. Ст. 4921; СЗ РФ. 2018. № 53 (ч. I). Ст. 8478.
5. Кишиневская конвенция о правовой помощи и правовых отношениях по гражданским, семейным и уголовным делам от 7 октября 2002 г. Доступ из справочной системы «ИС Параграф».
6. Настольная книга прокурора / под ред. С. И. Герасимова. М., 2002. 840 с.
7. Лазутин Л. А. К проблеме несогласованности внутригосударственных и международно-правовых норм (на примере правовой помощи по уголовным делам) // Современное право. 2018. № 2. С. 99—103.
8. Уголовный кодекс Республики Казахстан от 3 июля 2014 г. № 226-V (по сост. на 21.01.2019). Доступ из справочной системы «ИС Параграф».
9. Уголовный кодекс Российской Федерации от 13 июня 1996 г. № 63-ФЗ (ред. от 27.12.2018) // СЗ РФ. 1996. № 25. Ст. 2954; СЗ РФ. 2018. № 53 (ч. I). Ст. 8495.
10. Типовой договор о выдаче: резолюция № 45/116 Генеральной Ассамблеи ООН (принята 14 декабря 1990 г.). Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс». Документ опубликован не был.
1. Convention on legal assistance and legal relations in civil, family and criminal cases (concluded in Minsk on 22 January 1993). Collection of legislation of Russian Federation; 1995; No. 17; Art. 1472.
2. Criminal Procedure Code of the Republic of Kazakhstan No. 231-V of 4 July 2014 (compiled as of 21 January 2019). Available from: reference system "IS Paragraph".
3. Criminal Procedure Code of the Republic of Moldova No. 122 of 14 March 2003 (ed. by ZP222 of 27/09/2013). Available from: http://lex.justice.md /viewdoc. Accessed: 7 March 2019.
4. Criminal Procedure Code of the Russian Federation of 18 December 2001 (ed. 27/12/2018). Collection of legislation of Russian Federation; 2001; No. 52; Art. 4921; Collection of legislation of Russian Federation; 2018; No. 53 (Part I); Art. 8478.
5. Chisinau Convention on Legal Assistance and Legal Relations in Civil, Family and Criminal Cases of 7 October 2002. Available from: reference system "IS Paragraph".
6. Handbook of the prosecutor. Ed. by S. I. Gerasimov. Moscow; 32002: 840 p.
7. Lazutin L. A. To the problem of inconsistency of domestic and international legal norms (on the example of legal assistance in criminal matters). Modern Law. 2018; 2: 99—103.
8. Criminal Code of the Republic of Kazakhstan No. 226-V of 3 July 2014 (compiled as of 21 January 2019). Available from: reference system "IS Paragraph".
9. Criminal Code of the Russian Federation No. 63-FZ of 13 June 1996 (ed. 27/12/2018). Collection of legislation of Russian Federation; 1996; No. 25; Art. 2954; Collection of legislation of Russian Federation; 2018; No. 53 (Part I); Art. 8495.
10. UN General Assembly Resolution No. 45/116 (adopted on 14 December 1990). "Model Treaty on Extradition". Available from: reference and legal system "ConsultantPlus". The document has not been published.
11. Решетнева Т. В. Экстрадиция полипатри-дов в российском уголовном процессе: проблемы теории и практики: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Екатеринбург, 2009. 31 с.
12. Европейская конвенция о выдаче (заключена в г. Париже 13 декабря 1957 г.) (с изм. от 20.09.2012) // СЗ РФ. 2000. № 23. Ст. 2348.
13. Конвенция против транснациональной организованной преступности от 15 ноября 2000 года. URL: http://www.un.org/ru/documents/ decl_conv/conventions/orgcrime.shtml (дата обращения 10. 03. 2019).
© Зайцева Е. А., Сидорова Н. В., 2019
11. Reshetneva T. V. Extradition of polypatrids in the Russian criminal process: problems of theory and practice. Abstract of dissertation of the candidate of juridical sciences. Ekaterinburg; 2009: 31 p.
12. European Convention on Extradition (concluded in Paris on 13 December 1957) (as amended on 20/09/2012). Collection of legislation of Russian Federation; 2000; No. 23; Art. 2348.
13. The Convention against Transnational Organized Crime of November 15, 2000. Available from: http://www.un.org/ru/documents/decl_conv/ conventions/orgcrime.shtml. Accessed: 10 March 2019.
© Zaitseva E. A., Sidorova N. V., 2019
Зайцева Елена Александровна, профессор кафедры уголовного процесса учебно-научного комплекса по предварительному следствию в органах внутренних дел Волгоградской академии МВД России, доктор юридических наук, профессор; e-mail: [email protected]
Сидорова Наталья Владимировна, доцент кафедры правового регулирования экономических отношений Карагандинского экономического университета Казпотребсоюза, кандидат юридических наук, доцент; e-mail: [email protected]
Zaitseva Elena Alexandrovna,
professor at the department
of the criminal process
of the training and scientific complex
of the preliminary investigation
in the law-enforcement bodies
of the Volgograd Academy of the Ministry
of the Interior of Russia,
doctor of juridical sciences, professor;
e-mail: [email protected]
Sidorova Natalia Vladimirovna, associate professor at the department of the legal regulation of economic relations of the Karaganda economic university of Kazpotrebsoyuz,
candidate of juridical sciences, docent; e-mail: [email protected]
* * *
