Речевые портреты амурских молокан Текст научной статьи по специальности «Искусствоведение»

УДК 81'282.2

РЕЧЕВЫЕ ПОРТРЕТЫ АМУРСКИХ МОЛОКАН

Архипова Нина Геннадьевна канд.филол.н.,

доцент кафедры русского языка Амурского государственного университета,

г.Благовещенск

E-mail: charli71@mail.ru

КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА: языковая личность, модель языковой личности, молокане, речевой портрет, диалектные особенности, говоры переходного типа.

АННОТАЦИЯ: В статье выявляются общие черты говора молокан-амурцев на

фонетическом, словообразовательном, грамматическом, лексико-фразеологическом уровнях, показываются наиболее существенные особенности текстов-воспоминаний в структурном и стилистическом аспектах, а также яркие черты языковой личности информанта.

Во время диалектологической экспедиции 2005 г. в молоканские села Тамбовского и Константиновского районов: Жариково, Раздольное, Тамбовку, Толстовку, Гильчин, Косицино, Верхний Уртуй, Нижний Уртуй, - были сделаны аудиозаписи диалектной речи потомков первых молокан, переселившихся в Амурскую область в середине XIX в., общим объемом более ста часов звучания.

Собранный материал позволяет выявить общие черты говора молокан-амурцев на фонетическом, словообразовательном, грамматическом, лексико-фразеологическом уровнях, показать наиболее существенные особенности текстов-воспоминаний в структурном и стилистическом аспектах, а также яркие черты языковой личности информанта. При лингвистическом комментировании мы опирались на методику, представленную в книге «Русские народные говоры. Звучащая хрестоматия. Южное наречие» [1, с. 6-15].

Представленные в альманахе тексты - это расшифрованные аудиозаписи спонтанной речи четырех жительниц сел Тамбовского р-на (Гильчин, Жариково, Толстовка): Саяпиной Веры Васильевны, Саяпиной Лукерьи Степановны, Филимоновой Анны (Г анны) Михайловны, Садовенко Майи Петровны.

Наши собеседницы - уроженки Амурской области. Их предки-молокане переселились в Приамурье из Тамбовской губернии и Таврии. Всю жизнь информанты прожили на одном месте, за пределы области не выезжали. Трое из них окончили четыре класса (Саяпина В.В., Саяпина Л.С., Филимонова А.М.), Садовенко М.П. имеет семилетнее образование. Все они были замужем, имеют детей, внуков.

К информантам старшего поколения относится Филимонова Ганна Михайловна. Она родилась в 1917 г. в с. Жариково Тамбовского р-на Амурской области. В ее речи в большей степени, чем у других информантов, проявляются диалектные особенности, позволяющие отнести ее говор к южнорусскому типу.

Большое место в рассказах Ганны Михайловны занимает повествование о молоканской вере, о том, как жили в одном селе представители разных религиозных течений: молокане, баптисты, православные.

Быт молокан - одна из излюбленных тем ее рассказов: какую одежду носили, что ели, что делали из молока, какую выпечку предпочитали.

В ее воспоминаниях представлены рассказы о молоканской свадьбе, молоканских праздниках, главным образом, о Пасхе. Известно, что именно Пасха была особенно любима и почитаема у молокан.

Интересны ее воспоминания о трудных взаимоотношениях русских и китайцев, которые жили по соседству. Г анна Михайловна рассказывает о том, каков был китайский быт, о наемных работниках-китайцах: их трудолюбии, порядочности, щедрости, о браках, заключавшихся между китайскими мужчинами и русскими женщинами, о совместных детях.

Саяпина Вера Васильевна, 1921 г.р., и Саяпина Лукерья Степановна, 1924 г.р., -уроженки с. Гильчин Тамбовского р-на. Они были замужем за родными братьями -Саяпиными Петром и Василием. Обе информантки демонстрируют южнорусский тип говора.

Лукерья Степановна помнит многое о том, откуда пришли ее предки на Дальний Восток, как заселялась Амурская земля, как трудно становилось хозяйство, о том, как после стабильной, сытой жизни пришла пора раскулачивания. Трудная работа в колхозе, жизнь во время и после войны - главные темы ее воспоминаний. Лукерья Степановна рассказывает о том, как ездили в Китай в то время, когда были открыты границы, о натуральном обмене между русскими и китайцами, об отношениях между двумя народами. В ее воспоминаниях не остаются без внимания темы религиозных традиций и быта молокан: моления, питание, свадьба и др.

Интересны бытовые описания Саяпиной Веры Васильевны. Русская печка, домашняя утварь и инструменты отца - обо всем она рассказывает с большой теплотой и любовью. Именно в ее рассказах молокане предстают очень хозяйственными, работящими и порядочными людьми. Вера Васильевна хранит воспоминания не только о быте, но, главным образом, о вере молокан. Ее рассказы переходят в религиозные песнопения.

Садовенко Майя Петровна - самая молодая из наших информанток. Она родилась в 1937 г. в с. Толстовка Тамбовского р-на.

Личность Майи Петровны уникальна: уже в течение 10 лет она изучает историю молоканского движения в Амурской области, будучи сама потомком молокан. В ее речи проявляются элементы высокого стиля в диалекте: Дома стояли прекрасные; Село погрузилось во мрак; Как чудно поют; ангельское пение и др. Майя Петровна демонстрирует новый, не архаичный, тип сельской культуры: она достаточно начитанна, в своих повествованиях делает ссылки на произведения русских писателей.

Садовенко М.П. является носителем смешанного типа говора, близкого к разговорной форме литературного языка, что объясняется сравнительно молодым, по сравнением с другими информантами, возрастом, полученным образованием и активной включенностью в общественную жизнь села.

Майя Петровна рассказывает о жизни молоканского села, молоканском быте (пище, одежде) и вере (молениях, похоронном обряде, молоканских праздниках), народном врачевании.

В комментариях к текстам мы попытались создать обобщенный речевой портрет наших информантов, так как их предки переселились в Амурскую область из одного и того же региона России (Тамбовская губерния), все информанты - уроженцы близлежащих молоканских сел и в целом демонстрируют один тип говора.

ЛИТЕРАТУРА

1. Русские народные говоры. Звучащая хрестоматия. Южное наречие / под ред. Р.Ф.Касаткиной. М.: Наука, 1999.

ТЕКСТЫ И КОММЕНТАРИИ

Садовенко Майя Петровна, 1937 г.р.

С. Толстовка Тамбовского р-на Амурской обл.

Беседовали Архипова Н.Г., Галимова Д.Н., 2005 г.

Обработала Архипова Н.Г., 2007 г.

1. Молоканское село «Село было очень богатое, крепкое»

Здесь настолько было красивое село, в моей памяти всё. Я была ребёнком, коуда еще стояли эти бревенчатые дома, красивые, красивые, все под шатровыми кровлями, оцинкованные, и у всех кружева беленькие были, ставни были, всё было, уоворили «заплот», назывался по-молокански.

В основном молокане были. А знаете, как получилось? Приехали ведь, это, из западных областей: Воронежской, Тамбовской. Они были кто? Православные, приехали православные, да. Приехали вот они, поселились, перезимовали, потом двинулись в Блауовещенск. А здесь молокан было очень мноуо. Их поддержали молокане, понимаете, они дали им бесплатно лес сухой, в общем-то, ну, помоули хозяйством, лошадьми, просто безвозмездно. И они решили, ну, принять веру в блауодарность, в общем, что ли, вот таким образом стало село молоканским. И было оно, вот, в общем, чисто молоканским. Ну, китайцы здесь были. Ну, они так, приезжали только, значить, до тридцатых уодов. Ну, кто молокане? Я в молоканской семье жила. Это очень чистоплотные люди, прежде всеуо. Посуда у них блестит, да все было чистенько. Ну что, не ели они совершенно свинину, не признавалось. Вот бабушка уоворила: «Так она не видит неба, она вниз смотрит, вот свинья не видит». Она объясняла. Ну, бабушка была безурамотной. Ну, это её объяснение такое было. В общем, свинину они не ели, ели только уовядину, уусей они мноуо очень ели. Перины у них вечно, подушки, уусей, ну и уовядина, вот. Теперь что. Ну, одевались, как обычно одевались, вот в моей памяти, как обычные люди. Приехали они, может быть, и в лапоточках сразу же, но дедушка уоворил: «Лаптей здесь не было. Они уде-то по дороуе их побросали, пока ехали».

И жили, в общем-то, село было очень боуатое. Ну, то есть как, крепкое просто. Раскулачивали. Вот сейчас надо раскулачить: у нас шесть коров.

- Почему их вера так называется молокане?

Ну, не знаю. Чай с молоком пили, наверное, чай строуо, вот чай - это самое улавное . А ну вот бабушки собирались, допустим, приходят нарядные все, вот Анна Макси..., ой уосподи, Анна Александровна - это мать вот этой Ольуи Максимовны, настолько была, ну, ануел, волосы у неё, уже она была седая, пышные, волосы в узел, уустые. Вот и, значить, зять приехал из Г ермании. Она была стройная такая, и привез ей платье, знаете, чёрное-чёрное, карманы, значить, и на карманах жуутиками что-то, ну, по тем временам это было необыкновенно. И вот Анна Александровна приходила в этом платишке, садилась, и женщины, естественно, начинали что-то балауорить. Она уоворила: «Девчата, ну, зачем же сплетничать? Прекратите!» Просто вот уоворит, раньше чё, никоуо не осуждать, вот она просила.

Подавалось что? Вот самовар ставили, киселик, яички всмятку, варенье там, сахар, конфеты, мед, вот так. Ну, то есть леукий какой-то такой, чаепитие леукое. Водку в селе не пили. У нас даже.. ни в коем случае.

Ой! Здесь дома везде стояли прекрасные, я еще была ребенком. Приходила бабушка Дуня, была, значить, на две половины, там что-то уобелены такие красивые были, цветы обычно здесь были, фикусы и армы. Громадные цветы у всех, да каждый листочек протирали. Шторы были, а я уже знаю, что это. Ну, это война была, послевоенные уоды. Ну, у коуо штор? У молокан были чисто намытые стекла, блестели, прямо, как жар, уорели, а все прозрачно было. Ну, опять вспоминаю, дедушка рассказывал, что там кому-

то спрятаться надо было, золото посчитать. И муж и жена залезли в подполье и считают, и там, видимо, свечка была, и кто-то в отдушину заулянул, и увидели, потому что, ну, видимо, штор действительно не было. Ну, можно же закрыть окно, да и считай в доме. Ну, и смеялись, там не то, что там урабить кого-то. Ну вот, видимо, золото считали, в подполье сидели. Как они там? Или это деньуи были? Ну, до революции, надо полауать, было. А потом раскулачили всех. Ну, Оськины уехали раньше, они торуовали, из Америки привозили вот кровельное железо это. Что еще они привозили? Ну, всякие сноповязалки, молотилки. У нас даже есть этот рубель, и скалка, и еще полольник ручной, американский, с клеймом американским. И настолько изумрудно-зеленое это клеймо, столько лет прошло, оно такое же красивое.

Значить, что до тридцать третьеуо уода здесь был Филинов - самый боуатый человек, и еще братья Оськины. Оськины, четыре брата, у них дома были подряд, красивые дома, и значить, что они торуовали, привозили из Америки вот это кровельное железо. Всё село было покрыто, эти, ну, знаете, волнистые, волнистые. Железо, ну вон, вон у нас стоят, вон под баней, видите, вон там кресты, вот это было накрыто, были дома все накрыты. Они до сих пор ещё сохранились, просто чуть-чуть волнистые листы.

Вот привозили они всякие молотилки, сортировки, сноповязалки, уже в то время всё было в селе. Полольники вот ручные, и торуовали. Вот они в основном торуовлей жили. А у Филинова дом стоял, значить, у неуо, здесь была в деревне мельница до революции, была электростанция до революции. Значить, электростанция давала свет для всеуо села, и вы знаете, что надо было всеуо заплатить, каждый, за каждую лампочку надо было привести воз соломы. Воз. Воз, дак совсем ничеуо. Ну! Соломы полно! Привез, выурузил, и вот свети, сколько хочешь, вот. Ну, потом, значить, Филинов, молодец. Он продал, и все, и уехал до тоуо, как начали шерстить людей. Следы еуо потерялись, даже не знаю. Ну, он продал обществу, значить, ну, как обществу, это, видимо, ну, боуатые люди, тоже такие. Продал мельницу, продал всё это, свой инвентарь. Значить, что. Мельница, маслобойный завод был здесь, электростанция. Это все было Филинова, ну, на зерновом дворе. Вот сейчас, уде расположен зерновой двор, там всё было. Село освещалось, причем была. Вы знаете, что такое медная электропроводка? Не знаете? Вот медная проводка была по всему селу, как уж они там приобретали, кто еуо знает, вот. А потом наступило вот советская власть. Вот наступили тридцатые уоды, и село стало рушиться. В общем, якобы на войне оно нужно, сняли вот эту всю проводку, и село поурузилось во мрак, до пятидесятых лет не было света. Это вот я, моё детство, моё, значить, без света. С керосиновой лампой я очень хорошо управлялась: стекла чистила, знала, как заправить, как сделать, чтобы было очень светло. Бабушка всему научила. Вот и значить, село стали раскулачивать. С двадцать девятого пошло, людей высылали, село опустело, дома хлопали дверьми, ставнями. Дома стали растаскивать. Часть увезли в Лазо, здесь новый совхоз оруанизовался, часть в Садовое, часть увезли в Исаевку. Там, значить, военные стояли. В Тамбовку, в общем, всё, всё, всё ломали и увозили. Но всё равно я очень мноуо застала, помню все дома. Вот на этом месте уже не было домов, ну, здесь, значить, школа вот напротив была коуда-то, и здесь были боуатых людей дома. Так. Раскулачили. Село опустело, надо заселять. А в Тамбовке стоял полк военный, служили, там гарнизон военный был, и стали этих людей, вот они как раз из Воронежскй области, стали их ну как-то обрабатывать и уоворить, что давайте вот, край незаселенный, совершенно некому жить, село опустело, и уже колхозы были, «Восточноударник» был здесь колхоз, китайцы, значить, работали. Так был китаец Мо Зай Чан. Сначала уоворили, что еуо расстреляли, а потом, в общем, он уехал, сослали еуо в Октябрьский, Овсянка, в Зейский район. В Зейский район, значить, и там он женился и дожил свою жизнь спокойно, в общем, не расстреляли, по крайней мере. Он брал китайцев, ехал за ураницу, привозил китайцев, и они сезон работали, лук выращивали, капусту, в общем, ну, пустовали же земли все. Ну, выращивали уде, на бывших оуородах. Допустим, нас выселили, вот оуород прекрасный, вот на оуородах и выращивали это все. Ну, потом, что-то с китайцами тоже. Еуо

арестовали, посадили. Китайцы больше не приезжали, в общем. Потом из русских колхоз «Восточноударник» - это вот молоканский назывался, ну, из бедноты этой кто. А беднота, знаете, и дедушка мой мне тихонько уоворил, что беднота - это лентяи были. Хороших людей-то ууробили, вы же сами знаете, если вы читали. А если не читали, девочки, обязательно почитайте книуу Антонова, Антонов «Оврауи». Вот Шолохова «Целину», а там подлинно написано, как уничтожали истинноуо хозяина. Пришел, прокрался в свой дом, а там живет председатель теперь, а у председателя, значить, постоянно была у всех председателей одна и та же жена, очень красивая женщина, она оставалась в этом доме, председателя там куда-нибудь уберут, новоуо присылают, она с новым живет, вот такая вот была бабенка красивая. И он пришел и уоворит: «Ты никому не уовори, я пришел посмотреть, - ты представляешь, - зачем ты ломаешь вот сараи уже там все, ведь, -уоворит, - здесь дом мой, и все лавки, и все, что было построено без единоуо увоздя, все на шплинтах». Так делается шплинт. Вы знаете, что такое? Это деревяшечка вместо увоздя, сверлят дырочку и туда вставляют деревяшку без увоздей.

2. Молоканская еда «Молокане очень любили лапшу с гусятиной»

Свадьба. Свадьба, значить. Ну, сватали, доуоваривались там, потом намечали день свадьбы. Обычно, это, допустим это с весны доуоваривались, а осенью, коуда уборка проходить, значить, как же. В общем, день свадьбы, уотовят столы очень обильные, значить. Ну что, молокане очень любили лапшу с уусятиной, это и свадьба, и похороны, без лапши не обходилось, все праздники, сами делали её, катали лапшу, вот, и, ну, мноуо было чеуо, мяса. Yусятина, допустим, там, варенье. Ну что? Лапша. Что же еще у них там было? Вот, значить, большие самовары ставили, со сластями всякими, сладостями, печенюшки, это, пекли, домашние, там фрукты какие, если моули добыть. Ну что, раньше, фрукты только из Китая вот, тоуда же можно было из Китая. Так.

- А стряпать с чем любили?

С черемухой, да. Черемуху сушили, потом мололи на мясорубке раза на два, потом кипятком запаривали её, добавляли там, ну, сахарок. Я тоже люблю. Тарочки назывались у них, так. В общем, тарочка - это что, сдобное тесто, допустим, ну, чем там, стаканом или чашечкой чайной крух делает, затем сварачивает её вот так вдвое и здесь делает надрез и потом снова разворачивает, кладет начинку и крест накрест перекрестывает. И получается открытое, ну как бы пирох открытый, небольшая тарочка - это очень вкусно. Потом пекли калачи, еще мне очень нравилось. Вот хлеб, допустим, пекут хлебы, называлось хлебы печь. И это же тесто, вы понимаете, и от этоуо же теста, уоворили «отымать», то есть отделить, отымать кусок теста, и большой, большой, вот такие толстые, и на месте помещалось два, три калача, и в печку. И потом, значить, этот, особенно зимой на морозе, с мороза приносишь, и буквально за считанные минуты она растаивает, режешь на кусочки, и совершенно друуой вкус, не хлебный, очень вкусные калачи, ну, калачики они пекли, это мелкие калачики. Мелкие - это без кислоуо, а можно и из кислоуо, а можно, значить, нет. Ну, что там добавляют? Ну, тоуда маслица добавляли и сметанку, сахар, яичко, и на листах пекли. Зимой мноуо вот, пельмени делали,

зауотавливали на зиму, вот здесь две дырочки, да здесь начинка, и так .. Ауа, и потом

снова перекрестывать, ауа.

3. Как хоронили молокане «Недолуо осталось идти по узким, тернистым тропам»

Значить, так. Ну, само поминание, это ладно. Хоронили, значить, на третьи сутки. Умирает человек, там моют. Гроб тоуда не отбивали ничем, просто такие доски всеуда были. И доски. Просто доски сухие всеуда лежали на этот случай. И значить, что, ну что, белый материал внутри, никаких цветочков, никаких веночков, ничеуо не было. Почему-

то они очень скромно и очень не любили кладбище. Значить, никаких памятников. Ну, значить так, в день похорон, а ну, пели вот. Пение я слышала сама, как чудно поют. Знаете, ну, бабушка пела. Она очень плохо пела. Вот эти бабушки приходили, они обязательно пели. Вот. Значить, что, поют. Отпевают, допустим, первый день отпевают, второй день. Вот сеуодня, допустим, день похорон, вырубают две длинных жерди из березы и несут покойника на руках. Не на лошади, не на машинах, естественно. Значить, так, две жерди связывают в том месте, веревка, уде будет, поставить чтобы. Ставят уроб на плечи, эти жерди и понесли. Несут, опускают в моуилу, закапывают. А эти жерди опускают тоже, вот так наискосок, чтобы все время торчали. Уже я знаю, жерди торчат, пока не суниют. Ну, хоронят и кладут в моуилу. Камни лежали на каждой моуиле, и ничеуо больше не было. И старались не ходить больше туда. В родительский день придешь, можно было посыпать зерно, там пшено или пшеничку, больше ничеуо. Ну, почему не сохранились, вот моуилы, вот. Значить, придумали копать карьер, молоканское кладбище, рядом с кладбищем. И оно ушло вниз, это было самое высокое место. Ниточки какие-то, каждый какую-то свою ниточку клал, я уже камней и не видела. Даже вот дедушка, коуда моих родителей хоронили, он уоворил, что здесь вот камни лежали. И примерно указал место, а сейчас там похоронены дедушка с бабушкой. Нет-нет-нет. Ничеуо. Они не ходили, вот раз в уод как-то ходили. Нет. Вот когда кого-то хоронят, ну, подойдешь к могиле, очередноуо, коуо-то хоронят. Похоронили и все, считали, что всё, улетела душа. Поминки не справляли. Девять дней, сорок дней, нет-нет-нет. Это я пыталась, коуда-то была подросточком, и спрашивала у этих православных: «Почему девять дней? Вот объясните». Ну, в общем, они объяснить не моули. Люди безурамотные, они по традиции вот отмечали так, там и всё. А сейчас у нас село настолько разношёрстное, настолько запущенное село. Ведь это красота была такая.

А здесь прихожу и тихонечко вхожу (в молебную). Вы знаете, настолько поют красиво, какое-то ануельское пение просто. Я вошла, это оказывается, отпевают покойника. Ну, а песни какие. Допустим, выносят, у них одна песня. Её дома поют, по пути поют друуие. И вот я помню, что несколько строчек на кладбище поют, подходят к кладбищу и поют: «Недолуо осталось идти по узким, тернистым тропам», что-то вот в таком духе. И опускают, тоже поют и уже закапывают коуда, поют еще раз и уходят спокойненько. У молокан даже так, есть что-то: нельзя ни плакать, ни терзаться, плакать тоже запрещалось, в общем, плакали как-то сдержанно. Не так, как приехали эти, с запада, как они кричат, уолосят просто без дела, можно уде-то и сдержаться, можно и поскромнее себя вести. Есть специальные плакальщицы, которые. Знаете, вот так ровненько, я даже не знаю, как сказать, всё, ну, вот ровненько, ну, как ручеек струится.

4. Как Пасху праздновали «Пасху обязательно пекли, потом горку делали»

Никоуда не рууались. Вот дедушка уоворит, даже называл мужчину, который, уоворит, у неуо козырька у фуражки не было, по имени отчеству, здоровались всеуда с поклоном. И я помню даже, вот с дедушкой здоровались: «Здравствуйте, Иван Иваныч». Раскланивался каждый. Ну, целовались на Пасху.

Запрещали Пасху, как же не помнить. В школе проводят беседу: «Смотрите, чтобы не праздновали, чтобы яйца не красили, чтобы не стряпали ничеуо». И в этот момент, девочки, самое страшное: подуадывали всеуда, нам делали уколы. Это такие уколы страшные были, я не знаю, зачем в войну. Прививки, да. Причем, эта прививка какая была! Дед Винокуров у нас коновал был, ну, в общем, только моу вот так пузо йодом намазать и больше ничеуо. Лекарь, ну-то, он что-то там, что-то там закончил, какие-то курсы, ну, всю войну и после войны работал фельдшером. Вот Нюрка у неуо была. Нюрка. Как же ее звали? Фадеева. Санитарка. В определенный день приходит с примусом в школу. Что значить примус, знаете? Науревается. Да, накачивается керосином, запах такой, запах. Ну, в общем, мы все плачем, это настолько страшно. Иулы были вот такие

здоровые, все ржавые. Не ржавые, а с накипью, в общем. В детстве мы дохлые все. Ну, что там! Вот вы тростиночки, мы еще хуже были. Он оттяуивает под лопатку кожу, вот таким образом и всаживает туда укол. Ну, мальчишки потом наловчились и уоворят: «Выдавливай скорей, выдавливай». Ну, кто не успевал выдавить, температура была под сорок. И вся школа лежит мёртвой, и всеуда, значить, это делали на Пасху, старались, вот. Специально делали. Все лежат на Пасху, отлеживаются. Температура страшная, всю ночь лечишься. А потом, ну что это было? Не знаю, что там, это не корь, корью мы все отболели в детстве. Все болели корью, мы отболели, и меня поили кауором - это очень хорошо. И я так пристрастилась жрать этот кауор, потом закатывала истерику, если мне не дают. Вот сейчас, если я выпью столовую ложку кауора, я буду под столом лежать, а это чайную ложку наливали, я еуо с удовольствием выпивала. Он хороший был, ведь. Ну, может, меня это и спасло от всяких болезней.

Яйца луковой шелухой красили. Ну, чем еще? Вот бабушка в основном предпочитала лук, что это же не опасно. Ну, кто-то чернилами, кто чем моу, кто что находил, и чернил ведь не было, мы же сажей писали. Конечно, иурали в яйца. Не по досточке - по ровной поверхности катали, выбираем ровную поверхность.

Платья нам новые шили обязательно, нарядные. Бабушка пекла очень мноуо этих, печенюшек, вот тарочки с твороуом там, шанешки назывались, с твороуом, ну и с повидлом, допустим, домашние. Пасху обязательно пекли, потом уорку делали. На сковородке, значить, большую сковородку брали, высевали пшеницу, чтобы она зазеленела, и вот на это накладывались, ступеньками как-то делали и яички клали крашеные в эту зелень, красиво было.

Пасхи, значить, и большие и маленькие пекли. Мне доставалось всеуда взбивать белочек. Очень сложно, не знали, что вот сейчас, в холодильник поставишь белочек, он быстро взбивается. А то надо было вилочками. Вот две вилочки связываешь, и часами сидишь, пока взобьешь. Сахар с белком взбивали, очень долуо надо было работать, чтобы взбить.

Стряпали в формах. У нас, в основном, были такие высокие. Большую, самую улавную пекли и несколько маленьких. Обычно баночки из-под повидла, что ли там, я не знаю, кастрюлечка какая есть, чтобы было. Сверху нечем было сыпать.

Ну, если были конфеты - уорошек, то пытались там написать Христос Воскрес. Ну, пришел к нам дед Морякин один раз и уоворит: «Надежда Серуеевна, ты думаешь, что ты тут написала?» А она из теста делала Христос Воскрес. А тогда Амурская область входила в Хабаровский край, и машины были. Сейчас АМ*, допустим, АМО там, а то были Х -первая буква. Ну, он еще так сказал: «Это вот у шофера так это вот - хреновый водитель». Бабушка: «Ух-ты, уреховодник какой, ну-ка сымай». Я сняла. Ну, что же делать? Бабушка так сказала. А она у нас вообще была чудо. Поедет в Благовещенск, там у нее, значить, были знакомые. Они - молокане, ну, фамилия почему-то Лысенко. «Поеду к Лысенкиным». Вот уде кинотеатр Амур стоит, а по той улице, значить, стояли деревянные дома. У них дом был хороший, крашеный, сад, и они чай хлебали там. Не знаю, как. И в общем, один раз поедет, узнает новость, что нельзя и уустый чай пить. Она так уоворила: «Пить, ну, крепкий-то, на сердце действует». Друуой раз приезжает - надо крепкий чай пить. И вот мы постоянно, она привозила новость, и мы ей то уустый делай, то друуой. Такая интересная женщина была.

Вот дедушка, допустим. Вот приехали к нам соседи уже в пятидесятых уодах, и была бабка такая скандальная и кричала, из Курской области: «Гром вас пробей, паралич вас расшиби». А дедушка уоворит: «Да Боже мой, Степановна, да что же ты так рууаешься-то?» Вот так он уоворил: «Надо один с оунем, а друуой с водой» - вот это дедушка уоворил. Он родился в Таври. Ну, отец у неуо был коммерсант, и никак у неуо ничеуо не получалось: ездили по всей России и по Камчатке, уде только ни были, ну, в

* АМ, АМО - буквы на номере машины, указывающие на регистрацию транспортного текста в определенном регионе

Новоалександровке они осели, а женился на Жариковской, Жарикова Пелауея Андреевна

- это моя бабушка.

5. Как лечили заговорами

Это такое страшное дело. У меня было такое. В общем, никто его не знает. На ноуе вот вскочила сибирка. Я была совсем небольшая. Она мне как сказала, дядина жена из Тамбовской области, они потом уехали, у(ово)рит: «Сибирская это что-то, как пшеница нарывает, вздувается ноуа». Допустим, у меня вздулась, температура, вот я, у(ово)рю, измеряю температуру, у меня температуры нет. Вот я уоворю, вспомнила, у(ово)рю: «Баба Шура, у меня, наверное, сибирка, поехали». Она тридцать второуо уода. Yосподи! Какая же она мне баба! Ну, конечно, сейчас она для меня, она вообще какая баба Шура. «Да нет», - уоворит. Ну, представляете на ноуу не наступала, ездила в Тамбовку, ничеуо не моули сделать, ноуу не опустить, я на стуле ноуу держу и терплю. Так она зауоворила, значить, пятнадцать минут прошло, я встала и пошла. Вот сибирка. А потом мне знахарь уоворит: «Да вы бы суорели, как вы не суорели? Вот температуры нет, суорает человек. Как вы моули вот такое выдержать?».

Ну, я, например, помню, как и нелепые зауоворы, эти не зауоворы, а зауоворы, зауоваривать. Зауовор это, ну, против коуо-то что-то. Вот, значить, не знаю как. Вот смотрите, рожу зауоваривают, слова совсем улупые, я наизусть знаю. Значить там, ну, она там плюет, ну, молитву просто читает и уоворит: «Рожа, рожа уними, - ну, мы бы сказали «уйми». Правда? - у рабы божьей, допустим там, Валентины, кожу и наоборот. Кожа, кожа уйми у рабы божьей, допустим там, Валентины, рожу». Три раза. Вот так переуоваривают. Я записала как-то и почему-то запомнила. Вот и она тоже проходит. Вот приходят к ней, это рожа - краснота такая. Лечат этими, антибиотиками. Но вообще в больнице инфекционной лечат. А она зауовором. Только знаю сибирку, рожу она лечит, сулаз, наверно, лечит.

Вот я всех внуков лечила, сына. Этак сулазили еуо здорово. Вот берешь, просто языком лижешь вот это место. Да и сплевываешь. Если сулаженный - уорько-соленый пот, или, в общем, три раза плюешь, потом берешь сторону подола и вытираешь, и всё. Я своим подолом, я своим, значить. Значить, берешь ребенка, наклоняешь над умывальником, над краном, и смываешь личико и уоворишь: «С утицы водица, с младенца лиховица, откуда взялось, тому передалось, кто со злобой колючей, тому слезой горючей». Вот три раза повторяешь, и все. Ну, я так не знаю. Вот таким образом, вот подолом вытирать, прекрасно помоуает. Ну, как лиховица. Зависть или как? Ну-ка, давайте переведем. Лиховица, ну то есть, ну, плохое что-то кто-то там пожелал.

Филимонова Ганна Михайловна, 1917 г.р.

С. Жариково Тамбовского р-на Амурской обл.

Беседовали Архипова Н.Г., Галимова Д.Н., 2005 г.

Обработала Архипова Н.Г., 2007 г.

1. Молокане «У православных своя вера, у молокан своя»

- Так вот говорят ваше село молоканское?

- Ну, молоканы, вера такая. У православных своя вера, у молокан своя. Да, баптисты, у баптист(ов) своя вера была, у молокан своя, у православных своя. Православных здесь мало было, баптистов мноуо и молокан мноуо, вот. У молокан и баптистов тоже разная вера, у православных тоже. Православные-то к нам переселенцы приехали сюда.

- А молокане молились как-то по-особенному?

- Родители тоже мои уже молодые были, а деды молились. Моленные были, у нас и баптисты были, и молоканы были, а православов у нас не было. У нас православные появились, когда уже вот коллективизация стала, вот тогда появились православные. А церкви у нас не было, а была только молоканская и баптистская моленная. А местность вот, молоканская была местность. Где вот сейчас эта живет, коммерсант Люда Жарикова, вот здесь молоканская была, как вам сказать, моленная. А баптистска моленная, где клуб. Там была баптистска моленная. Тут были баптисты и молоканы, а православных не было. Православные, ну, были, может быть, так мало, но не было никого таких православных сказать, что церковь была или чё, а если были, маленько только в Тамбовке.

Ни у молокан, ни у баптистов не было икон - у православных были. А православным, здесь православноуо собрання, раньше собраньня звали или приход у них, у нас в деревне не было, в деревне у нас только баптисты, молоканы, а православные ездили в Тамбовку. В Тамбовке там было, собраньне.

- Какие молоканские фамилии здесь были?

- Дружины, Филимоновы, Жариковы, Сычёвы, но Сычёвы были православной веры. Еще какие? Востриковы. Вот это-то были. Тулуповы больше всего в Граждановке жили, в Граждановке, здесь, знаете, Граждановка деревня была, вот там жили. Здесь Тулупов один есть, ихний уже внук, Тулупов Борис.

- Они богатые были, Тулуповы?

- А как вам сказать, раньше, конечно, бедных мноуо было и боуатых мноуо, и очень боуатых мноуо, ну, и я не знаю, мои родители не скажу, ни бедны были, ни боуаты, средняки, может быть. Деды мои, ну, хорошо жили, ну, рабочих не имели, своя семья большая была, свои рабочие были. А у некоторых нанимали рабочих. Вот, например, Филимоновы. Я вот Филимонова, за первого мужа выходила, за Филимонова, а его родня Филимоновы были эти, имели работников таких, нехорошие были люди. Почему нехорошие, потому что работников обижали. Ну, и раньше уоворили, вот мы комсомолами работали, тоже уоворили про Филимоновых. Филимоновы плохо содержали рабочих. А вот некоторые, видите, плохо (относились). Плохо и вот я вам, чтоб вам не соврать, молоканского одного старика и убили, он очень плохо содержал рабочих, рабочие его и убили. Это давным-давно было, я ещё маленькой девочкой была, ну, разговоры-то были. А село наше было большое, две улицы было, это была большая, а та была маленька улица. Ну, тож хороша деревня, очень хороша. А сейчас что, девчата? Почему вот, девчата, ну, вы ведь молодые, почему такое допускается, а? Вот в Александровке лучше, там боуаче, как-то село лучше, как-то дисциплина или, может, мои там родычи. Я часто вспоминаю свою деревню, была хорошая деревня. Эта улица боуатая была, боуатая такая, ну, хорошая, большая улица. То была Верхняя улица называлась, эта Нижняя улица называлась, а та Верхняя улица, там победней жили, но все равно у всех порядок был какой-то. Сейчас, девчата, никакого порядка. Дома строили деревянные. Хто и двухэтажные, но не любили двухэтажные. Одноэтажные там, зал, кухня, зал, там прихожая. Ну, в общем, вот такие дома.

Я жила, как вам сказать, только начиналась советская власть, я родилась, я в семнадцатом уоду родилась. Советска власть только начиналась, потом развивалась, потом пошли колхозы. Тогда были единоличники, была наша деревня и была Граждановка, вон там за речкой. У них одна улица была, там боуатый был, там мельница была, но и здесь хорошо всё, боуатый эта улица, боуатый, те победней жили, что я помню только.

2. Пасха

«Раньше так весело было, так ждали Пасху, к Пасхе готовились»

- А что молокане ели? Любую пищу?

- Нет, чушек не ели, молоканы у нас не ели чушек. Не ели, они считали, вред -чушки. А баранина, уусятина вот эта, ты, ну и, скотское такое коровье мясо. А чушек.

Боже, избавь! Чушка была, как сказать, она на небо не смотрела. Пирожки стряпали с черемухой. Мололи черемуху, с сахаром. То с мёдом, то с сахаром, и пирожки пекли очень хороши. На листах. Больши листы вот, как вам сказать, вот таки широки, вот таки длинны, и в печку сажали. Печки были, такие хлебы пекли. Там пирожки пекли, на листы, вперед, пирожки испекут, потом хлебы сажают. Булочки, хлеб, булки. Пекли печенье, у нас так называли. Заводили, заводили, печенье, сдобы. Ну, сдобы, вы ж знаете, сдобы чего

ж. Или вы молодые? На сдобы, ну, там яички, там сметана положит или на молочке и яички положит, сахарку положит. А потом она всё подымется, опустит её, потом ещё она подымется второй раз, выкатывают печенье и делают, особенно с черемухой делали, и уруши, уруши, здесь уруш мноуо было. Не крупные, а такие амурские уруши, у нас у всех, у мноуих здесь было, у всех почти в садах. Пышку раскатают, ложут туда, это, как её звать. начинку. Вот, например, пышка, туда ложут начинку, потом закрывают её или так закрывают, или просто вот так закрывают. Она вот так вот испекается, а этот снаружи. Ну, хорошо каждый раз на Пасху уотовили пасху, стряпали, теперь это, яйцы красили на Пасху, как мы, как катали очень весело было.

А яйцы, как накрасют яйцы, красили яйцы в субботу, завтра, например, Пасха, воскресенье, а в субботу красют яйцы, а ночью бабушка с дедушкой там, кто ещё молодый там, разделют семьи, были семьями большими, разделют яйца, кому сколько по тарелкам или на чём и де разделют, надпишет дедушка. Вот и утром встают все, получают свою долю и потом все наряжаются в новое. В новые рубашки там, штанишки, а девчонкам платти обязательно на Пасху. И катаем яйцы. А яйцы вот положить в печь или на кирпичи и доску, вот так вот, и вот катаеть, иураеть яйцы. Например, вы ставите, а он катить и вот выиурываеть, чьё яйцо выиураеть. Очень интересно тоуда было. В лоб яйцы били, возьмут по лбу и стукнут. Там один такой был такой острый, один тупой конец. И вот этим острым в лоб дадут. Если выиграеть или проиграеть, как вот это я забыла, иурали. Что вы! Раньше так весело было, так ждали Пасху, к Пасхе готовились. Кто побогаче, побогаче плаття.

Очень Пасха была хороша. Пасху все ждали мы, очень ждали, ходили. Вот мои родычи были молоканы, а потом ещё были баптисты. Кто ходил к баптистам, а кто к молоканам, к баптистам интересней было ходить. Они там угощали детей, такой у них порядок был, а молоканы нет. Молоканы жадные были, хоть и мои деды молоканы, но там не угощали детей, как-то не очень принимали, а баптисты очень, собирали, собирали там утренники, ну, как вот сейчас собирают, и они чаепития делали. Жадные молоканы. Ну, может быть, вот так какой, может быть, такой старший жадный вот и, пожалуйста, он командует всем. А у баптистов чаепития были, это у них порядок - на Пасху чаепития, обязательно детей ууощают, потом сами, но без водки, без водки. И у молокан без водки, у молокан чаепития не справляли, а каждый свою родню или знакомых приулашает на Пасху домой и дома, но без водки. А пасху круулую пекли. Круулую пасху, потом её, ну как, как булку выкатывают, потом её украшивают, мажут её, яички, яичками, сметаны помажут и крошут конфеты, разны конфеты каки, и посыпают её. Она красива-красива, когда пасха. Кто побольше делает, кто поменьше, пекли в печке. У кого печки, в печке, а у кого уоландки, в уоландках пекли. Ну, раньше Пасху праздновали мы, ну, ждали её, ждали, улавно. Знаете что, девчата, платтев два шили, чтоб на первый и на второй день нарядится. Побоуаче кто - побоуаче там материал, кто победней - победней. Но моя мама была портниха, она меня хорошо наряжала. Вот так вот. Я и сейчас вспоминаю. А сейчас никого не остается, молокан уже никого нет.

- А, говорят, молокане родительский день в другой день отмечают, не в понедельник.

- Во вторник. Кто во вторник, кто в понедельник, кто во вторник, молоканы во вторник ходили. Ложили на могилу угощение, вот так вот ложили, а сейчас не разрешают ложить, сейчас безобразие делают. Раньше разве так было? Придёшь, а уберут, так уберут, так и есть. А сейчас что ты! Положут, так уйдет, и всё там наделают безобразия на

кладбищах. А мы, как вам сказать, мельчили и посыпали, посыпали яичками, посыпали всякими крашенными. И яички ложили. Ой-ой, яичков, норму всем норму, кто поменьше

- поменьше. Мы кричали дедушку, просили тоже нам побольше яичек. Ой, Пасху ждали очень. А сейчас, девчата, что вы ждёте?

3. Одежда

«Бедные люди ходили в школу до самых морозов разумши...»

- Одежда какая у молокан была?

- А длинные юбки, кофточки короткие с оборочками, со стёжечкой молоканы носили. А на уолове платочек, обязательно платочек да ещё.вот так подвязывает, молодые вот так. А бельё обычное - рубахи. А штаны не носили. Без штанов ходили. Холодно зимой, и всё равно длинные юбки, юбку вниз шьют. Юбка верхняя и юбка нижняя. И там ещё рубашка, рубашка, но рубашка одевается и юбка нижняя. Ну, широкие раньше были юбки, а потом верхняя юбка или платте, вот. Носили обязательно фартуки, я вот, я дак и сейчас ношу на юбке. Юбки, праздничные шерстяные юбки были, праздничные, а будьничны - простые: ситец, сатин, сатиновы, большинство сатиновы юбки были, будьничны - чёрные, сатиновые, там чёрны, мож коричневы, но большинство чёрных юбок. Кто умел, сам шил, у меня мама модистка была, она сама шила, и свою семью всю обшивала, и людям шила. На ноуах зимой валенки носили, а летом разумши ходили. Бедные люди и ходили в школу до самых морозов разумши, милая моя, побоуаче, конечно, у тех. или сандалии или что-нибудь ещё-то. Покупали побоуаче, а бедные, знаете как, или свяжут им матеря или сошьют какие-нибудь чувячки. Раньше бедные и боуатые были, и средняки были, вот так. На руках варежки носили. Парни, девки носили перчатки, сами вязали перчатки. Пальто зимой одевали, кто длинные польта носил, победней - дак бедней одевали, побоуаче - побоуаче. У нас дедушка был, как вам сказать, средняк, но побоуаче, содержал нас получше, получше там покупали нам. У меня бабушка была, принесёт мне на платте батист, раньше батист всякий: голубой, потом оранжевый, ну, яркий чтоб на Паску, с кружевами шили. Мама портниха была, она шила. Пасху встречали очень весело, а сейчас, девчата, я не скажу.

4. Пища молокан «В основном в деревне молочко всегда»

У деда нянчила дедовых внучат. Доставалось мне тоже и от дяди, и от тёток. Убежим играть, а ребёнок-то плачет, нам надают. Гусей пасли, маленьки мы были, по восемь, уже пасли уусей, раньше чушек у нас не ели, а ели уусей. В праздник уотовили вот лапшу обязательно, уусиную лапшу из уусятины. Ой, как они нас кусали, эти ууси, щипали, будь они не ладны. Сейчас в Александровке у многих есть ууси, а здесь я не вижу, здесь захирела деревня, плохо стало. И по сорок, и по пятьдесят держали гусей. Кто побогаче - побольше, победней - поменьше. Мама моя десять уусей держала. Ну, а две ууски на зиму оставляли и уусака. Яйцы нанесет там сколько. Гусяты выйдут, а у деда было до ста уусей. Кроме уусей, овцы, коровы - общатина. Коровье масло делали, коров, что вы, доили, и коровье масло было. Сметану, творох, кисло молоко у нас называлось, это как же, варенец. Кипятят молоко, хорошее молоко кипятят. Сливками. Кислые сливки, когда сливки скиснут, закладывают, остынет, заквашивали до ууста. Да в печку поставит, она обжарится маленько. Ох, и вкуснятина была.

- Вы стряпали с творогом?

- А как жеть, стряпали с твороуом-то. А как же! Шанюшки делали. Вот раскатишь пышки, например, вот так раскатаешь, сюда ложишь творох, и вот так вот заворачиваешь и как-нибудь делаешь этот рисуночек, это назывались шанюшки. А то пирожки, а пирожки с капустой, с картошкой. Стряпать-стряпали всё, и раньше и вот, и в советскую ж власть стряпали. Кто не ленился у нас, мы всегда стряпали, а кто бедны, то бедны, но

ещё ленивые были. Оно и сейчас. Вот у меня дочка всегда всё делает. Она стряпает, всегда у ней стряпали или блинцы, или блины, или там калачики. Она всегда у меня стряпает. Блины толстые, девчата, и бывают кислые блины, а блинчики обязательно пресны и тоненьки-тоненьки. Это блинцы называется. А калачики. Ну, молоко. Сметану не ложат, она плоха. Сливки, вот, молоко ни молоко, а со сливками замешивают, ну, может, в друуой раз масла подсолнечна туда наливают, в тесто, или же такой сливочной масла, сахарку, кто любит, класть, такие В духовке я их девчатам напеку, они у меня в школу брали. С молочком, с чаем. В основном у деревне молочко всегда. Молочком калачик, в школу провожать - скорей, скорей, они раз поедят с молочком или хлеб с молочком. Молочко раньше было.

- Молокане много чая пили?

- Очень, чересчур! И я люблю чай, чтобы я без чая, не моуу, не моуу и вот и вечером попью чай, а если я долго сижу, я ещё и ночью попью чай. Я люблю с молоком. С сахаром пили, пили все наши молоканы.

5. Свадьба

«Невесту украшали, краса велика... со цветами вели»

- Как молокане свадьбы праздновали?

- Ну, сваты придут, заказывают за невесту. Жених невесте уоворит, что мои, уоворит, придут сватать. И вот приходют, засватают. Если отдадут, то соуласятся родители, те и друуи. Раньше, знаешь, не слушали нашего брата, отдавали да и ваших лет. Понравится родителям, родители или кто, и всё, и отдадут. Они хвалют. Ну, хвалют, чтобы и жить хорошо, то и друуое. Я вот сиротой была, меня пришли сваты сватать, а у меня не родная бабка была, она строуо с них трёх уоворила, а они уоворят: «Мы её будем жалеть, она сирота, то и друуое». Но я ничего не скажу, свекровка у меня была очень хорошая, как мать родная. Потом свадьбу назначают. Всяко бывает, бывает через неделю, а бывает через две, как управятся, как ресурсы позволют. Вот про ранешные свадьбы я помню, когда у нас, у молокан, ни в гармошку, ни в чё не играли, а свадьбу поууляют, потом делают вот так, я вам не моуу объяснить как, так как и деньуи кидают, чтобы невеста выбирала, и дети, вот и там выбирают. Набили, мама меня уотовила, карман у плаття. Я в карман наберу, ну, всяк было, каждый по-разному. Не было гармонии, у молокан, у баптистов не было, а у православных была. Здесь православные были две семьи, мы беуали туда. Уже побольше стали, смотрели, как свадьба идёт хорошо, с гармошкой. Ну, молокане, они пели таки молокански песни, а православные, знаешь, каки хороши песни пели? Помню одну молоканску: «Ох, как, братцы, надоела нам чужая сторона» - это пели и молоканы, это всё общая была. «Везде уоре, везде слёзы, везде мучают меня.». Эта песня, я уже забыла её. На какой мотив пелась «Ох, как братцы надоела нам чужая сторона»? Туда же отсылали людей, молодёжь, и они отрабатывали чё-то и это вот песню пели. Эта песня хорошо поётся, когда вдвоём, троём поют, печальная. А на свадьбу весёлые были. Приезжали за невестой, когда вот нынче свадьба. А, например, свадьба в обед начинается, приезжают к обеду за невестой. Ой, девчата, так было нам весело маленьким, беуаем нарядные, невеста нарядная, в лентах вся, ну, красиво было. Длинное, белое, платье белое на ней. Ну, батист, кто как, как вам сказать, ну, кто побоуаче - побоуаче одевал, а кто победней - победней одевает. Фата на уолове. С шелку. Фата с шелку, вот здесь цветы наделаны. У меня тоже была фата. Ленты были, косы-то у нас большие были, мы без косы не ходили, не разрешали, а потом уже дед не разрешал мне, волосы уусты были. Выходит замуж она же с косами, ну, вот такой закон. После свадьбы она уже завивала волосы, пшивку делала.

Венчались, знаете, когда у молокан попы были. У баптистов интересно, у баптистов интересней, чем у молокан. У баптистов так нарядно было всё, а у молокан по-строуому всё. Мы беуали туда, мы тут пели по-своему, по-молокански, молокански песни. Дед у меня с бабкой пели, я ещё такая маленькая, лет восемь было, дедушка и. Мне не

нравится так. «Баптисты, лучше», - скажу. «Ах, ты, отчаянная!», - ругается дед. Божественные пели молоканы по-своему, я не спою сейчас, а баптисты по-своему. У баптистов веселей было, у молокан грустней.

Невесту украшали, краса велика, с этими, со цветами вели. Невеста красива, с лентами косы заплетёны, красивы, сейчас ничего не делают это.

6. О китайцах «Русские китайцев нанимали работать...

Китайцы у них, знаешь, как работали, оуороды сажали»

- Китайцы были, у нас китайский завод здесь был, кирпичный завод. Жили в фанзах. Фанзы у них низкие такие, потом, если побоуаче . начальство у них тоже было, то они какой-нибудь дом у них тоже, а бедные, эти окна были бумажные. Белая бумауа, такая твёрдая, бумага белая. И не стекло, а бумажные были. А как они Новый год справляли! Как мы беуали! Нас ууощали там, липучки были. Деды нам не давали деньги и хаят: «Ой, да они поуаны, они их на коленке катают, - гов(о)рит, - эти липучки». А мы всё равно, они сладкие такие, маком посыпаны. Дед потом давал нам. У деда мноуо внучат было, но меня он почему-то любил, потому что нянчила я у них тама, нянчила ребятишек.

Китайцы, они ели лапшу больше, лапшу ели, вот две палочки, вот этими палочками они лапшу ели, вот так вота, уалушки ели они, тоже палочками. А припивать они чайку с чашку припивали. Нас ууощали, детей. На Новый год китайцы, знаете, как детей ууощали: липучки эти наделают, посыпют раньше маком, а мак подкрасят - красивый, а липучки, я забыла с чего они деланы, или они таки - липучиют. Поцыуал у деда, дал деньги. Они рууают, но дают. А дают там чё две копейки, три копейки, раньше как было.

Нам не разрешали, не разрешали в фанзы ходить, вы знаете, у китайки ножки вот таки маленьки, они всё время сидели на нарах. Китайки никуда не ходили. Ну, конечно, как маленьким детям они сразу делали таки колодочки, и они ходили, ножки не развивались у них. Одевались всяко, халатики у них чёреньки, синеньки такие, это. Каки побоуаче, те получше, а победней. так.

Китайские женщины, вот я их не помню. Что ли в косы были заплетены? Но не помню, две или одну. Мужики, китайцы носили одну косу большую. И женщины косу, вот ну, не помню, забыла я, две или одну. У мужика так заплетена, как коса, и ходил, как с косой. Редко у них борода у старых. У молодых не видно было. На уолове у них были панамы что ли, шляпки вот такие. Ну, небоуатый. Кто побоуаче, те шляпы носили, а победней какой-нибудь, таки панамы.

- А с русскими как разговаривали?

- А с русскими на русском, плохо на русском разговаривали. Русские китайцев нанимали работать, боуатые русские. Китайцы у них, знаешь, как работали, оуороды сажали, китайцы оуороды очень хорошо сажали и моули обрабатывать, сажать очень хорошо. Они тоже по-русски себя называли, мы их называли Вася там, Иван, вот больше всего Иван, Вася, Миша. Женщин я не помню, а женщины, они всё время сидели на нарах. Мы беуали, на Новый уод туда побежим, нас ууощали, нас не пускали, а всё равно убежим, нас к Новому уоду вот липучками угощали. Женщины сидят всё время на нарах, ножки малюсенькие.

- А дома красиво у китайцев?

- Да ну какой там, урязно, урязно. Ну, как вам сказать? Не то что, как сказать, ну, урязно. Нары там, под них что-нибудь постелено, дерюуа какая-нибудь, или не знаю, вот такой лахмотка какая-нибудь. Каки побоуаче, каки начальники, конечно, они отдельно, фанзы у них отдельно, отдельны все, а каки попроще, грязные, вшивые ходили. Были печки таки, не русские. Ну, печки, как обычно сейчас, варют, пекут они, они пекли пышки. Прям, простые пышки напекут, но на масле, у нас в деревне был маслозавод подсолнечный, да и они пекли всегда, пекли пышки.

- А китайцы женились на русских?

- А как же, женились, выходили бедные девки, выходили замуж. Да, некоторые выходили. У нас одна была женщина, у ней руки не было, не буду на себе показывать, ладони не было, у правой руки ладони не было. А красивой была такой, голос у ней такой, ну, красивая! А мать не родная у ней была, отец её за китайца отдал, а китаец был боуатый и какой-то начальник, ездил всё за ураницу. Она нарядная была, жили вон там, у нас ещё была улица за этой деревней, вот за этой улицей, туда далеко была улица, там китайцы больше жили, и боуаты были, там жили. А боуаты, ну, нарядны всегда. Два мальчика у ней родились, таки нарядненькие были.

Саяпина Вера Васильевна, 1921 г.р.

С. Гильчин Тамбовского р-на Амурской обл.

Беседовали Крыжанская К.А., Радченко О.В., 2005г.

Обработала Архипова Н.Г., 2007 г.

1. Русская печка «Русская печка была, хорошая печка была»

Русская печка была, хорошая печка была. Вот она была в Гильчине, когда мы были маленькими. На печке на этой спали. Она так выложена до потолка так, примерно, метра полтора, не маленькая, до потолка-то печка. Так выложена крууом, а там назывался. Как урупка что ли называлась, урупка, или как это? Вот на этой урупке мы там ребятишками и спали. Постелят, она теплая. Там и в избе не очень-то было тепло-то, топить-то не очень было. На печке спали. Надо делать лестницу, она же высокая по лестнице.

А хлебы пекли, хлебы пекли в печках. А русская печка, она отличалась тем, что у ней было в ней хлебы пекли. В этой моей печке не испекешь хлеб, ну, может там, какую булочку, когда кто приспособит, а хлеб надо же печь на семью и много, не на один день, вот. Она так выкладывалась печка, руская печка вот так выкладывалась большая. Тут на полатях была эта, верхница, там мы уже спали. Так было выложено, труба отдельно. И называлась русская печка, где можно было печь хлеб. Там, ну, и сдобу, какую вперед сначала испекут, а потом уже и хлеб, и выпекали хлеб. А плита все равно рядом стояла рядом. Плита пристроена, чтобы можно ужин-то сварить, обед сварить. Там же печки не всегда ва-арят, после всего это печку истопят, потом туда чууун поставят, мясо туда и поставят в печку, он кипит, варится. Борщ наварить можно.

- Чем чугуны вынимали из русской печки?

А вынимали? У меня там где-то был, но он пропал, наверное, конечно же, пропал. Он назывался роуач, больше всего роуачом называли его. Кочерга-то ведь такая, кочерга, ей там выуребают золу, жар там. Она так сделана, а тут, значить, сначала железная, а потом дальше ручка, чтобы деревянная ручка не уорячая была, и, чтоб она не сгорела, она была железная у основания. Рогач сделан полукрууом и как бы обхватывает чууун. Это ухват, он хватает и называется-то ухватом, потому что он хватает эти чуууны, внизу уже чууун, а сверху он пошире-пошире и вот такой ухват. Роуач или ухват вот так вот сделаны, загнуты. Внизу он проходит чууун, потом поднимають его, и он вверх береть, он тоуда уже никуда не денется, не сползет. Если такой сделать полукрууом, обнимаеть этой чууун и поднимаеть его. А поднять-то чууун, если на семью, то он большой, он тяжелый, его не поднимешь на таком расстоянии. Тут метра полметра сама заунетка. Заунетка перед печкой, перед самой топкой печной. Это называется заунетка, и дым уходит труба где. И вот ставять на заунетку этот, чууун, беруть подвиуають туда подальше к печке. А его не поднять, теперь, значить, делають такой каток. Круулый каток. Ну, как это, знаете, вот как пельмени делать скалки, скатать пышечки, вот, ну, вот там побольше. Ну, он тоже деревянный, он потолще, побольше, ну, как это, шо скатать. Его подкладывають под ухват, ухват ставять на него, а потом ухватом беруть чууун. Он катить этот, каток катится, и чууун катится. Хозяйка, она уже меньше трудов занимаеть и силы тратить на это, чтобы

поднять с катком. И сопровождаеть туда этот чууун и оттуда вынимает. Это я тебе рассказываю, когда еще жили в Гильчине, и когда еще я была маленькая. Но я оттуда уехала в лет одиннадцать, была я, наверное, десяти лет. А это я помню до этого. До этого помню, как это. Они роуачи были, роуач и ухват. Ауа, и под маленький чууунок. Его ведь там рукой не заталкиваешь, там же жарко. А его надо взять, а если я буду ведерьный чууун подхватывать, а маленький чууунок, он проскочить. Для каждого, ну, наверно, они должны быть два или три этих ухвата. Так они стоять за печкой. Там такое есть - заделка, и они там стоять, как надо беруть и делають. Заделка, как выразилась, футляр, что ли, между печкой и стенкой, чтоб можно было поставить не на виду, как в кухне, чтобы видно, она как вроде прячется. Полати, мы называли их полатями, потому что мы на них спали. Может, кто и не спал, может, у кого были хоромы большие, и места много было, и тепло было. Были же богатые и бедные, всякие были вот. А тут больше называлась печь, «ложись на печь», ну как можно сказать, «ложись на печь или ложись в печь». То ли вниз, то ли вверх. Так и уоворили: «На печурку, ложись на печурку или лезь на полати». А русские печки строили эти, уончары. Как их называют? Печники. Yончары, по-моему, эти делають посуду. А! Печники.

2. Отец

«Он сам все делал: умел шубы шить, рукавицы шить, шапки умел сам шить»

- А у вас в деревне была церковь?

Церковь? Был дом молитвы, потому что это была деревня молоканская, был дом молитвы. Ходили, наверно, все. Так деревня была молоканская. Ну, кто хотел идти, кто Боуа знал, а кто не знал, а кто не знал - ему там делать нечего, туда не пойдеть. Отец ходил, по-моему, ну, я хорошо помню, еще пацанкой была. А он умер в тридцать третьем уоду, а я с двадцать первого, декабрьская. Ну, что считать уод-то этот, это, значить, с двадцать второго. Мне одиннадцать лет было. Ну, он до этого еще, уже болел сколько. Это мне, может, девять было, он все мох делать и назывался шорник. Шорничал. Шорник. Он мох упряжь делать для лошадей. А упряжь там всякая, и как ее называли, упряжь или сбруя, а вот. Это вот сани, телеуи, колеса, он тоже всё делал. Ему не надо было никуда ходить покупать. Лес есть рядом, нарубил, сырой покамесь есть, он его сделаеть, потом высушить, заунёть, как надо ему, высушить. Он сам все делал: умел шить, умел шубы шить, рукавицы шить, шапки умел сам шить. Валенки катать умел, валенки делать. Сам шерсть вот это вот. И у него была такая вот самая, дробилка, што ль. Дробилка, вот шерсть он эту раздробить, раздробить короткую шерсть. Короткая шерсть, наверно, осенняя-то. Ой, весенняя-то, она длинная, осенняя - короткая. Он раздробить, раздробить, потом в баню идем, там мочить и катаеть. И у него все были по ноуе, эти вот колодки. А дробилка представляла чего? Какой-то вал, на нём, на этом вале были спицы как бы проволочные, проволочные спицы были, но они не знаю, какие они были, длинные или короткие. А вот когда крутить, это вот она же останавливается так. Там заделано, чтобы не вылазило, крутить ее как. Видала колодцы, коуда старые? Крутить, воду достаёть, так и он крутить ее. А крутил, а это, этими спицами. Шерсть дробится. Она как бы раскатывается, она тогда мягкая делается, ее не надо вот так вот чесать. А вот эта дробилка раздробить её, а тоуда легко ее раскладываеть, и получаются у него эти валенки. Сапоуи не шил, потому что не было такой возможности, а назывались ичиуи. Как сапоуи, но как чулки, ичиуи, так и назывались они - ичиуи. И в ичиуах ходили в летнее время. Коуда покупать вот такие вот тапочки, чтобы были босоножки, как сейчас покупают, их не было. Тоуда мох плести лапти, у нас тут, по-моему, на Дальнем Востоке не носили лапти. Выше колена у них эти, закрытые, из кожи сделаны. Вот что уоворить: «Достал ичиуи, на рыбалку пойдешь? Да, на рыбалку пойду». Ичиуи, ичиуи и бродни. Ичиги, наверно, покороче. Это такая обувь, как бы сапоуи, только без этих, без каблуков, а подошва просто такая сплошная кожа, нет, у них нет каблуков, ничего. Если кому там

надо, он сделает там внутрь каблук там, чтоб пятка повыше была, и так одевали. А так больше, ну, носки, можеть, и вязали, а покупать их не было уде, а больше портянки. Портянку намотають, и ичиу. А вот бродни - то надо бродить на рыбалку или на охоту по воде. Бродни. Бродить по воде, по урязи. Бродни - это для того, чтобы поймать рыбу, ну, бродить по воде, чтобы в воде лазить, но не руками. Надо самоловку ставить, зайти в воду по самый зад, вот надевають эти бродни. Пошел, и он сухой, и брюки у него сухие, и это вот. А женщины носили также, сандалики шили. Сами шили. А кто в город мох поехать, кто имел возможность такую, можеть, и покупали. Заводы-то все равно были в уородах-то, заводы-то были. Есть возможность - купять. Домашних тапочек не было. Я вам так скажу, что домашняя обувь, её, наверно, никогда и не было, вот этих вот никогда и не было. И краски вот этой никоуда и не было.

Пол сосновый, по-моему, был. ЛиствЯный, листвЯный пол, коуда его помоешь, он тоуда красный, хороший тоуда. А листвЯный пол, у него листвЯница - она жёлтая, светлая. Вот когда листвяный, листвяный пол, помоешь его, он светлый, белый, чистый и по нём ходили обувши, и в валенках, и сапогах, и с улицы, и везде, не разбираясь. Не разбирались, что на улице, что в избе был, только потом хозяйке-то самой мыть пол трудов стоить. А мыли мы его, я долго мыла пол, и крашеный-то долго не было, для того, чтоб он был чистым, охота чтоб был, пол, делали такие шорколки, шорколки называются. Как им шоркаешь, так и назывались или шорколками, где из проволоки, а где с этих вот каких-нибудь веточек. Ну, веточки какие-нибудь такие, чтобы они были погрубее. Свяжуть их, а больше - веники. Веников-то таких и не было, мало было, что сеяли да веяли, они грубее. Просто траву нарубять, нарежуть, нарвуть это, вот венички называется, она такая мягкая, пока не успеет поспеть. Навяжуть их, они ими пол подметають. А он коуда постарееть, уже начинаеть осыпаться, он все на нём листочки, эти все вот им. Венички. Вот им и начинаешь шоркать, намочишь, а потом начинаешь его-то руками. А эти железные шорколки. Она же проволочная, тоже надо на ногу что-нибудь надеть, чтобы не наколоть, и вот так вот и шоркаешь пол. Вымоешь, он чистый, красивый, он долуо терпить, хоть и обувши ходили, чуть-чуть да очищали ноуи на улице. Ну, мыли же его каждый день, через день и белили печь через каждый месяц.

3. Зыбки

«Это такой ящик, такой красивенький сделанный»

Зыбки. Это такой ящик, он такой ящик красивенький сделанный. Длинненький такой, не квадратный, а так продолговатый так ящик. Он с узорами такой сделанный, сверху узорики на нем где-то, а дно у него делается из материала, чтобы не было урубо для ребенка. Потолще матерьял, что был, вот даже мешковина, может быть, или холст какой-нибудь, может быть, и обычная бязь. Бязь сами делали, пряли, ткали, обшивали для того, чтобы не на доску ребеночка класть. Ну, и постель как само собой, как всеуда и перинка есть, и подушечка есть, все так же это. А потом, у нас же этот ящичек, или как это назвать, у него там четыре уула, и в уулу сделают петли, петельки небольшие и протягивають эту петельку веревочкой, веревочки так же потверже, ну, не потверже, а покрепче. А у нас вот, примерно, была зыбка, она в комнате была, в спальне, и было приделано как вот эта штуковина. У меня вот память не было, как ее сразу назвать. Вот эта, вот это ввинчена в потолок, сделана петлей, ввинчена в потолок пружина такая, не слабая и не тугая, вот это пружинка. И вот эти четыре этих шнура соединяють сверху, там кверху и соединяют с этой пружиной. И можно так качать дитя. А потом это, зыбочку. Ведь летом-то и мух полно, ребятишек много, не спасешься от мух, потому что каждый где-то там науадит, а где-то там и поел, а где-то там опрокинул, где-то у него не закрыл. Мух полно, вот так делають полоу. Закрывають полоуом сверху там, где соединяются пружины, и донизу качають ребенка спать, за пружинку. Полох этот закрывають, и он спить спокойно. Можно цветной, можно и белый, можно и розовый, и голубой. Какой цвет не зависить от того, чтобы какая она должна быть.

4. Праздники и игры «А жизнь моя - одна беда да горе, праздников не было»

- А как у вас праздники раньше проводились?

Ой, дороуушечка ты моя. Какие то они у меня были, праздники? А жизнь моя - одна беда да уоре, праздников не было. А коуда до сего дня, как я чувствовала, коуда еще девчонкой была, чувствовала. Это Паска было, великие праздники. А в марте всеуда это собирала яйца. Хоть и курей мноуо было и, как пост, не давала исть эти яйца свободно, там когда-никогда их в стряпню положуть. А собирала уору целую, наберу корзину на праздник, на Пасху. А кто их съест эти Пасхи яйца? Иурали или катали, иурали это. Яйца разные, накрашенные, красивые, а иурали этими яйцами.

Вот накладуть их в рядок, щас такую иуру не играють, странно, в рядочек кладуть, а одно яйцо беруть отдельное, ну, друуой оно окраски. Катають, на каком расстоянии там доуоворятся, катають. Попадеть в яичко, значить, этот, который катится, в яичко попадаеть. Кто стоить, оно отойдёть, значить, он выиурал, он её забираеть, яичко, снова катить. Проиурал, значить, он ставить обратно, если проиурал, ставить обратно и друуой катаеть своим этим, своим яйцом. Вот только и забавлялись этими яйцами, а кто можеть съесть одно - два яйца, не больше. А ну, так-то что, в мячики иурали и щас иурають такими, такие иуры не иурають ни молодежь, ни старики, ни ребятишки. Выжигалки. Ауа, и третий лишний иурали. А третий лишний - это встануть к круу, а один ходить, как бы вадит. Все берутся за руки и стоять, а он ходить и вадить, кого выбрать, третий лишний. Если он выбереть, примерно, если он меня выбрал, он из крууа, так я должна его доунать и задеть его рукой. Если я задела, значить, он все, становится в крух, а тот, где он становится, убеуаеть, за ним уоняется. И так оно идеть, так по крууу, по крууу. Не успеешь, если неразворотливый, тихо беуаешь, там беуають больше его, он бедный запыхается, покамесь он отомстить ему, значить, заденеть, что встать, будеть беуать. Такая иура была, ох! Это третий лишний. А выжиуалки, тоже выжиуалки щас не иурають. Ты представляешь, какие выжиуалки? Вот в такой же круу становится вся молодежь. Щас-то молодежи нету, тоуда ребятишек мноуо было в деревне. Я ведь уородскую жизнь не знаю, в деревне-то мноуо было ребятишек. Собираются вечерком, коуда прохладно, и становятся также в круу и выжиуалки, а вот забыла, как иурали в выжиуалку. Хотела рассказать, а не помню. А, кошки - мышки иурали, в кошки - мышки, я помню. Тоже так же крууом становятся девчата, ребята, ну, пацаны, крууом и, значить, кот сидить внутри, в зауородке, а мышки на улице беуають, за крууом. И вот он должен выскочить из этого крууа и поймать эту мышку, а нихто ж не пускаеть его, так он целится, куда, где-то пройти, где там между рук, а можеть у ног успееть проскочить, уде вот, чтоб мышку поймать, а ему нет хода, и ему запрещають, закрывають ход. Вот он тоуда мечется, мечется, пока это он выскочить с этого крууа и поймаеть эту мышку. Это были кошки-мышки, иурали. А вот выжиуалку я что-то забыла, запамятовала. Ну, ладно, что та выжиуалка.

5. Песни «Пел он песню богомольную»

Дедушка говорил слово «не замай». Какое же он еще говорил? А! «йоном». «Не замай» - значить, не тревожь, не троуай. Ребятишки рууаются, дерутся там между собой -«не замай, не замай ты еуо». «Не замай» - значить, не трогай, не шевели его. Слово «йоном» - значить, хорошо. Делай йоном, делай лучше, хорошо делай. Это было ранешнее слово, это было молоканское слово. Может, какие слова знаю, не помню.

- А вот какие вы раньше песни пели?

А, песни пели, я не знаю, какие мы песни пели. Мы пели песни советские, «Орленок» пели. «Орленок, орленок, лети выше к солнцу, возьми белый свет». Это я даже в школе запевалой была, а почему выбирали запевалой, не знаю. И уолос-то у меня это

был, уолос пропал уже, уланды болять. Вот эти песни: «Орленок», потом «Петрушу»: «Прокати нас на тракторе». Ну, это когда власть организовалась, были песни революционные, и мы их в школе пели. А публичные мы и не пели, наверное. Вот коуда мы были маленькие, мы пели те, что в школе. А коуда повзрослели, школу кончать, нам не до тех песен было уже, трудились по четырнадцать да по шестнадцать часов у станков. Так и песни эти не пели.

- А спойте какую-нибудь песню?

Спеть? А какую я тебе песню спою? Yосподи, когда уолоса-то и нету. А отец мой пел. Я рассказывала, как он шорничал, все делал, шил. И вот как помню я, сидел, я еще маленькая была, а он еще, он еще болел сколько лет. Пока он не болел, работал, шил сидел, ичиуи шил или бродни, что-то он шил, а песню пел. Пел он песню боуомольную:

Бог - создатель моей жизни, не оставь меня в пути.

Сам ты знаешь, я бессильный, не могу врауов любить.

Бог - создатель моей жизни, не оставь меня, скорбя.

Сам ты знаешь, я бессильный, не моуу врауов любить.

В том какая же мне польза, если ближнего любить.

Охладело во мне сердце, оскудела вся любовь.

Я хожу, во тьме блуждаю, свет сокрытый от меня,

А на сердце тяжкий камень не приваленный лежить.

Ой, ты ануел, ты мой ануел, сними завесу с глаз моих,

Отвали от уроба камень и от сердца моего.

Ты поставь меня на камень, утверди стопы мои.

Боуу слава во веки веков. Аминь.

Это он церковную песню пел, он ходил в церковь. А я помнила некоторые слова, теперь я последнее время нашла эти слова. Я щас стала ходить в церковь, вот эти слова нашла, а мотив я с детства запомнила. Это они пели, это они - родители, они ходили в церковь. А коуда мы выросли, советская власть началась. Уже слов - полслова, мама-то, она боялася, отец умер уже, мама боялась, чтобы кто-нибудь из нас да ни сказал это слово про Боуа, иначе посадять или вообще расстреляють. Был такой запрет. Она боялась, боялась, и я боялась ее спросить, коуда уже интерес все равно, а я боялась спросить, а она бы мне не ответила, потому что она боялась за нас, вот. Вот божественная песня:

Пастырь мой, Yосподь всесильный,

С ним нужды не знаю я.

И на благости обильный Ты покоишься во мне.

Пусть мой пастырь направляеть К тихим сладостным водам,

Душу он мне поскрепляеть По своим людским стезям.

Если я пойду долиной,

Г де лесная смерть царить,

Неправедный врах единый Сердце мне не устрашить.

Добрый пастырь, ты со мною,

Посох твой и жезл святой К миру, к вечному покою Дух направять слабый мой.

И люби меня, жалея,

Ты дарйшь трапезу мне,

И меня струей елея,

Умостил ты в тишине.

Вот как радостно и дивно

Под твоим покровом жить,

Быть с тобою непрерывно И твоим путем ходить.

Это наша молоканская песня. Еще божественная песня.

Не пройди, Иисус, меня ты,

Не пройди меня.

Слышишь дух любви объятый,

Не пройди меня.

Боже, Боже, о, услышь меня.

Слышишь люд мольбой объятый,

Не пройди меня.

Дай покаяться пред тобою,

Мне найти бальзам.

Я простерт к тебя душою.

Помоги мне сам.

Боже, Боже, о, услышь меня,

Слышишь, твой люд мольбой объятый,

Не пройди меня.

Полагаюсь на тебя, лик ищу я твой.

Исцели мой дух, спасая, угости святой водой.

Боже, Боже, о, услышь меня.

Слышишь, твой люд мольбой объятый,

Не пройди меня.

Ты - источник утешенья, лучше всяких благ.

Дух ты мой, как в мире тлееть,

Так и в небесах.

Боже, Боже, о, услышь меня.

Слышишь, твой люд мольбой объятый,

Не пройди меня.

Вот эти вот слова: «Боже, Боже, услышь меня», - он молится, чтоб услышал Yосподь Бог. Все молятся, заглушають все. Он боится, как бы его не прошел Бог, чтоб его не обошел Yосподь, вот он просить.

Саяпина Лукерья Степановна, 1924 г.р.

С. Гильчин Тамбовского р-на Амурской обл.

Беседовали Архипова Н.Г., Галимова Д.Н., 2005 г.

Обработала Архипова Н.Г., 2007 г.

1. Жизнь и судьба «Что он может им навредить, когда человек неграмотный?..

Вечный работяга и всё»

И это дед мой, дедушка, ауа, Саяпины первые приехали сюда, перв(опр)оходцы. Здесь была тайуа просто, ну, лес они здесь вырубали, выкорчёвывали. И да дед-то родился, значить, может быть, здесь. И у него старший сын, дети были. Может, они тут родилися. Про это я не знаю, что дед мой Саяпин Ауап Поликаныч он родился тут, в этом Гильчине. Ну и ето, он умер в тридцать втором году, ему было семьдесят восемь лет, вот ско(ль)ко. А вперед этого я не знаю, это как наши рассказывали вот. Ну и это, теперь они ехали сюда долуо, два уода даже ехали, потому что едут уде-то летом они, останавливаются, сеють там, сажають, чтобы продукты было, а потом едуть. Зимой, они всю зиму едуть. Вот так вот ехали они сюда долуо. А как они приезжали, дак вот так уоворили, что у кого сынов мноуо, а царь приказ создал такой, ну царь есть царь, уосударь и всё, приказ создал такой тем, кто едеть на Амур. Ну, Амур, видно, уже исследовали

раньше, по-моему, до этого, и до царя, может быть, исследовали, что тут всё ж таки боуатства. Кто едеть на Амур, в армию в солдаты не беруть, а тогда брали, на двадцать пять лет брали в солдаты. Ну и вот, у наших, у Саяпиных, у них вообще девок мало было, обычно сыны, сыны родйлись, вот. Сынов у неуо, у(ово)рит, было мноуо, который дед-то приехал, двенадцать сынов было. Ну, и он поехал там, ну, несколько, но не один же он ехал, там, может, двадцать, тридцать семей ехало вместе. Ведь и было тоже страшно ехать уде-то, и разбои были и всё на свете, вот так вот. Ну, как, Гильчин очень красивый. Сейчас-то домов тут. Вон там один стоит дом, вот этот Тулупов, друуой там Саяпин, этот Иван, ой, Климан, Климан Иваныч был жил. А здесь вот Тулуповы жили вот, этот, Урусов, сейчас живут там. Все дома были хорошие, красивые, даже вот до двадцать девятоуо уода здесь были, уже знаешь, коуда с двадцать восьмым уоду начали раскулачивать. А какой он кулак? Да он просто работник и всё, разобраться-то, что же он за кулак-то, день и ночь на полях, в этой пропочённой рубахе. Это ведь можно так подумать. Ну, а потом их раскулачивали. Они ехали, это уезжали кто куда. Ну, сейчас я буду рассказывать вам как.

Уезжали, это, наши перво(про)ходцы. Знаешь чё, вот бабушка потом после приехала, дак она уоворила, её-то и собственно её адрес. Так, Самарская ууберния, Николаевский уезд, село Тяуло. Это бабушка. Кто не приедет, вот солдаты в войну были, она спрашивает: «В Самаре, как она там?» Жила, она всё спрашивала, как там, хотелось ей в Самару.

Слушай, а как понять? Как понять, ведь в крайнем случае, вроде боуатый, ну, сейчас вот кто, и после? Кто в колхозе работал, тот и боуатый был, ну под конец, конечно, обманули колхозников, многих обманули просто. Так, раскулачивание было в двадцать девятом уоду тут вот, примерно так. И в этом, как еуо, ну да тут с двадцать восьмого по тридцать второй. В тюрьмы забирали. А забирали ведь коуо? Это вредительство полное было. К примеру, он живет, у неуо семеро детей. Какой он кулак? Какой он дурак? Какой он вредитель? Что он может им навредить, коуда человек неурамотный? Ну, что ты, что может сделать человек-то? Ну, вечный работяуа и всё. Вот так, знаешь чё, в этим раскулачивали тут всех. Вот Саяпиных, допустим, мноуо их, они же приехали давно, дети, сыны, работали сами они. Вот тут вот жил Мартын Митрич, Мартын Иваныч, у неуо ведь триста коней рабочих. Ну, работников держал там, сыны еуо, а работники также, как вот и в колхозе. И работали, он платил. Платил. Ну, некоторые, правда, были такие, что обижали людей, а некоторые ведь честно делали. Они также работали, получали у них там подёнщину. Или как там платили там?

Как пришли они тут, по рассказам, вот они начали работать. Они сами пахали, сеяли. Ну и, правда, етих держали, работников. Потом позже, ну это, конечно, я токо по словам знаю, я-то с двадцать четвертого уода. Уже в тридцать втором, как вот деда хоронили, тут уже я знаю, как забирали людей в тюрьмы, вот. Yорлова Ивана забрали, ведь у неуо семеро детей. А старшая самая с двадцать пятого уода была, Катька. Какой он вредитель? Что он мох навредить? Он знал в колхозе работу, да и всё. И за что еуо взяли в тюрьму нихто не знает. Теперь Саяпин этот, Михаил Иваныч. Ну тот, правда, у неуо тоже жына умерла, на второй жынился. У неуо дети сводные были, тоже уде-то шесть или семь детей было, вот сводны. Да у етой четверо было, да у той трое. Вот семеро было. Теперь этот, Саяпин Андрей Гриуорич. Тоже семеро детей, ну и все маленькие, один одного меньше. Самый последний или грудь там сосал или ещё не родился, вот так вот было. Всех их позабрали. Вот в тридцать втором уоду, например, Мясников этот, Андрей Амнеич, еуо тоже в тридцать втором арестовали. Моя эта тётка за ним замужем была. И что вы думаете? Семеро детей осталось у них. Ну, вот етих вот брали. А это брали для чего? Как вот я думаю что, чтобы, знаешь чё, советскую власть уничтожить. За власть Совета тут уже начали жить. Ну, и улавны, знаешь, идеи ети. А ето забирали, обозлить людей, коуо, дескать, забирають-то - нищету. Вот, а какие они кулаки были? Вот, которы побоуаче, они все урамотные. Они поуехали? Они устроились работать, также работали, ну всё.

Брат жыниться задумал, еуо, ну и ещё там один женится, ну, два жениха, а покупать-то в этим, на Сахаляне*, Сахалян - уород, тут тоуда эти, открытые ураницы были. Ну, как ураницы не было. Вот они поехали закупить, ну, материи там. Как сейчас задумають женится, в уород едуть, покупають. Так и тоуда туда поехали. А тут уже после революции уже не было ничеуо в магазинах вообще. Поехали. А их тут этот, мужик. Ну, там знаешь, серчал, мож, на бабку Лукерью, что она замуж за него не пошла или чё, что не знаю. Ну, сказал, чтоб их забрали. Поехали их выручить. Ну, и туда приехали, там же китайский посёлок, в китайском посёлке, а китаец ему у(ово)рит: «Ты, Степан, не ходи, тебе сейчас там злой начальник приехал, они убивают русских всех». Ну, китайцы, фунфузы** или кто там такой, пришли. Ну, и он поуиб там. Его только отдали через два месяца хоронить. И то это, что мама бедная была, а у маме оставалось шестеро ребятишек и самой старшей, верите нет, - моей сестре - семь лет. Это я с двадцать четвертого уода, а сестра была с семнадцатого уода, вот она самая старшая, а я самая меньшая. Вот тут и уляди-ка, ауа, а мне только один месяц был всего, вот и так мать осталась, коуда уже записываеть это, а тут, ну знаешь, всякое бываеть, можеть быть, их заставляли под пистолетами. Как, я не знаю, что он докладывал-то всё. Можеть быть, кто знаеть как, ну, вот он-то доносчик был, написал. Маму мою записал, ето, кулачкой. Какая кулачка? Yосподи! Ну, действительно, разутые, раздетые дети, а она одна десять лет живеть, вдова, и такие дети мелкие. Ну, правда, же ну чё, уосподи, не десять, а меньше она тут жила, конечно. Ну, это уже, там мноуо, мноуо нехорошего было, а тут дальше в войну мы, Yруня и я, мы учились на трахтористов.

Мы, знаешь что, тогда был призыв Паши Неделиной, она была трахтористской, вот призывала она девушек, чтобы девушки шли на трахтора. А почему? Потому что уотовились к войне, всё равно знали. Теперь, это было в тридцать седьмом - в тридцать восьмом уоду. Вот в тридцать девятом уоду, а мы тогда чё, четыре класса кончили, больше никуда нихто не ходил учиться, как вот в деревне. А семь классов - это уже, знаешь, у кого есть большие возможности, чтобы он в чужую деревню поехал учиться. Там было надо воз дров на месяц, теперь за квартиру платить. А чем мама моя будеть платить, коуда в одним сапоуе дояркой работала? А там ничё не получали в колхозе. Очень, очень трудно было, уолодные, разутые, раздетые были, ну и при такой семье. Потом, правда, померли, осталось нас четверо: мама, я и, это, две сестры. Ну, они, правда, одна в этим, Раздольном работала хорошо. Она дояркой работала, телятница, она всю жизнь в таком почёте. Ну, работница! А какой работник хороший, потому что неграмотный человек. И вкалываю, вкалываю по-чёрному. Ну, и тут отправляли нас, мноуо отправили на курс трахтористов, двенадцать километров в этой, в Муравьевке корховской, эмтээс* был, при эмтээсе. Ну и это, как её, учились мы, училися, это было в тридцать девятом уоду, нас три месяца проучили, и вроде трахтористы. С весны нас на трахтора поставили, хорошо прошли, эту практику прошли, после всего нас, ну, трахторов-то не было. Ребята полностью работали, мы поработали только вот посевную, и нас всех троих на штурвал, на комбайны, тоуда комбайны были и штурвальные там. Мы ушли туда на комбайны, все трое работали. Теперь в тридцать девятом, в сороковом и в сороковом уоду также мы на штурвалы проработали, ну, нас в тайуу. А как мы? По шешнадцать лет сравнялось, паспорта получили, а тогда в зиму ездили в тайуу на заготовку леса. Ну, им народ надо. Тридцать шесть человек, допустим, из колхоза, кто-то тут нужен, а таких, как мы, отправляли туда, ну, и мы уехали. Все ездили, не только мы, а тридцать шесть человек ездило. Приехали оттудова, меня, правда, поваром назначили. Yруня тоже варила, а Yутя, я не знаю, уде она тогда, ну, тоже работала на посевной, наверно, на сеялке, наверно, работала, скорее всего так. Забыла. Ну и это, как её, сварила обед, а война началась, война началась. Мы, знаешь чё, не в курсе, мне шешнадцать лет было, семнадцатый уод шёл. в сорок первом уоду.

* Сахалян - старое название провинции Хэйлунцзян и г. Хэйхэ (КНР). "Хунхузы - китайские разбойники.

* МТС - моторно-техническая станция.

Откудова я знала, какая война! Война, война, ну, тут видишь, радива тогда не было, уазеты мы нихто не выписывали и знать понятия не имели, что уазета там или читать её надо или чё. Не было этого, темная деревня и всё. Ну, на почте работал этот, Митечка, он уоворить, как этот день помню, ну, там чё-то сообщили, он уоворить - провокация, провокация, все уоворять -провокация. Теперь дальше. Я, ну, я варила, как обычно. Привожу обед, и там пасека была, Егоров сад был. А Егор Акинтич, Егор Акинтич коуда-то у него был там сад, хороший, хороший сад, очень боуатый там у неуо сад, замечательный: уруши там, ранетки, всё вот это вот. Его раскулачили, он уехал, потом колхозная пасека там стала. Ну, там подъезжаю туда, все трактора в ряд стоять. Спустилась к нему, родник там, там озеро у него было, так красиво-красиво было. Я у(ово)рю: «Дедушка! Что такое? Все трактора стоять в ряд, я не пойму, в чем дело, никого нет?». А он у(ово)рит, плачет: «Война, война!» У него четыре сына. «Поеду, подожди-то, я сейчас с тобой поеду в деревню, да провожу хоть сыночков-то своих». Плачить и плачить дед, а тут, тут спуск, косогор, тут овощеводство работало, овощеводы были, а Тельная тётя Аннушка была этим, бриуадиром. Я подъезжаю туда, у(ово)рю: «Вы будете обедать, я привезла обед. Куда мне деть его? Ну и это, - у(ово)рю, - бабы, будете обедать». Я обед сварила, как сейчас помню, борщ, вареники на второе сделала со сметаной и чай привезла. «Ну и это, - у(ово)рю - война, а мужики?», а дед плачить: «Война, война, мобилизация!» Как бросили бабы тяпки и как дунули, дак я на коне не могла их догнать! Крик такой подняли, ну не все, а у кого мужики до этого забирали, на сорок пять дней, на подготовку. Это уде-то в мае месяце, во второй половине мая забирали, да у конце мая забирали на сорок пять дней, на переподготовку. Сорок пять человек, по-моему, у нас забрали, а потом ещё вроде брали, ну, и вот так вот.

Ой, приехали, а вы верите нет, крик в деревне! Жуть! Они три машины, тоуда полуторки были, они стоймя все, вот набиты, как селедки, так вот набиты мужики, стоять на этой, на машине. И традиция такая, по-видимому, ну поверье, старики уоворять: «Садитесь». На позицию раньше ехали, всеуда крууом объедуть деревню и едуть. Ну, вот они сели как, тут контора была, они по второй улице это так это три раза объехали, а все мужики-то молодые, да пели так хорошо. Тоуда, знаешь чё, не было радива, все пели своими уолосами. Было, как вечер, и мужики и бабы песни такия поють! Ой, выдуть, молодые все, старые выходили на улицу, ну, кроме больше кино, дак не привозили, редко, мож, в три месяца один раз, если привезут, так вот так, и то полный клуб набьется, хотелось посмотреть. Ну, а первая машина поёть: «Последний нонешный денечек», вторая машина едеть, поёть: «Не вейтися, чайки, над морем», а третья: «Вы не вейтися, русые кудри, над моей большой уоловой». А так красиво пели, уосподи! Заехали мы в деревню пока, а тут, ой, уолосят старухи, ну, и старухи, и бабы. Такой крик в деревне! Ой, просто я вот никоуда этого не забуду. Ну и всё, вечером уехали, вечером такая жуть, такая жуть, просто, знаешь, ну свету-то не было тоуда, лампы, и тут, зна(е)шь чё, светомаскироука. А Япония тоуда зуб точила на Россию, просто не было покоя от неё. Вот, сразу сделали светомаскироуку. Война, страна на военном положении, всё. Вот мы на Дальнем Востоке всё равно так сделали. Ну чё, утром рано ещё, а бриуадир, так они поехали туда, а там военкоматы не успевають, это, ну, работать: людей-то очень много, чтобы как, ну, расшифроуку или чё там сделать-то как, чтобы куда кого записывать. Ну, хотя они все были на учёте, все стояли на военном, но не успевали. Они отправили, кого там успели взять, а кого не успели, сказали, что поезжайте домой. Кормить-то людей нечем было, по-видимому, так. Yде же они кухни такие приуотовят? Ну, и вернулися, а Тулупов пришел, Ванька-то остался, Ванька Тулупов, и Горлов Василий, они бриуадирами были, ну, и их пока отправили тоже. Хлеб, хлеба спеють, тоже колхоз нельзя ещё пока бросать-то, всех-то сразу не заберуть. Ну, они приехали, он заходить ко мне, будить, ещё темно было, и сказал: «Люська! Иди у Харченко Петьки трахтор заводи и езжай туда, на поля, там цепляй». И пошёл работать. Ну, я, правда, подчиняюсь и у(ово)рю: «Страна на военном положении, все вы трахтористы, вас учили». Ну, и пошла, завела, еду, а эти опять уже

шесть часов, а они должны в Тамбоуку явиться и стоять на машине. Ты знаешь, эта молодёжь, ребята да всё. Ну, я остановилась, правда, все, кто вместе, всю жисть работали, всю жисть прожили, каждый друг друуу там кто чё скажет. Да там, знаешь, Коля Зайцев был, ну и, правда, жынили мы его в тайуе там. Ольуу привезли за еуо замуж, замуж взяли. А он был у нас секлетарь комсомольской организации, такой тюк да матюк. Да Пантелей с братом, ну знаешь, он умный, а какой-то не развитый такой, чтобы там красноречиво уоворил, он не моу уоворить. Он выносить эти, выходить из конторы, и у(ово)рить: «Люська, на вот, мне сказали, чтобы я тебе комсомольские дела передать тебе. Да смотри,

- у(ово)рит, - чтобы никому они в руки не попали». Тогда же было, знаешь, вроде страшно, что если японцы, дак расстреляют всех, и семьи порасстреляють. «Смотри, -у(ово)рит, - прибери, ты знаешь об этом, ну и всё». Вот меня удивляет, что человек уезжал и чтобы ему о ком-то беспокоиться, оказывается у него было такое, что, ну как сочувствие, что ли: «Я уезжаю, и тут должен быть порядок». Ну и всё, вот так уехали они, мы начали работать, вечером поздно уже приходили с работы. Ну а тут, знаешь чё, сразу со всеуо района приехала молодёжь на эти, на оборонительные. Вот, в лесу сколько окопов понакопали. И как, откуда, чё? Военные, ну никоуда военных у нас не было, тут вдруг военные. Вот тебе, распределили, я не была там, на работе, у нас поля, механизаторам на полях надо работать. Не бросали, это, работать. Теперь, это, на оборонительных двести человек было, ну, работали мноуо. Они тама, я-то их всех не знаю теперь, вот чё.

Теперь это, как её, вечером приходили с полей, а Митечка был здесь начальником почты. Он, знаешь чё, оруанизовал сразу винтовку и пулемет, ну, учебный, и всю молодёжь собрал, кто остался, знакомил, знакомил с етим, как его. Мы вечером, там лампа, лампадка такая без стекла, без всеуо, ходили всё, обучалися, знакомились с wинтовкой. Ну, он как уоворил, что японцы отсюдова будуть. Наша - оборонительная, если в случае чего, вы все должны в оборонительной, об wинтовках не беспокойтесь, вам дадуть, стрелять вы уже умеете все, вот видишь как. Не, ну, уотовили, уотовили, действительно. Если бы не было такой дружбы тоуда, никоуда б не победили, дружно было всё. Женщины бедные, уосподи, они понятия не имели, ни дня, ни ночи, литоуки в руки, косили сено, складывали ребятишки все вот эти вот маленькие, каких там по десять лет-то, все шли на сенокос. Надо же колхозные соблюдать. И пшеницу косили, что на семена её косили (в)ручную. Меня сразу на комбайн отправили, я на штурвале работала, Yруню тоже на комбайн, и Yутя на комбайн, вот так. Ну, Yутю тут как-то забрали через военкомат, на пароход туда забрали, вот я уже как-то не помню, но она уехала, знаю, что уехала туда на пароход, на пароходе она работала, в военкомат её забрали. А мы с Yруней так и работали, я комбайнером была, Yруня, ей надо было, потому что трахтористы нужны были, ето, картошку копать, трахторист. Тут опять же нам дали этих ребятишек, мы их обучили, чтобы заводили они трахтора все. Тут какую-то неделю он поездил со мной, Лёшка Поляков, я ему трахтор этот передала, сразу на комбайн, комбайн начала уотовить к уборочной, и так вот мы и работали. Зиму на ремонте, лето на полях. Не видали мы ничего, ну, всё равно, знаешь, и в клуб ходили, и так же самоде(я)тельность делали, не бросали ничего, ну, в общем, а женщины всё работали и рэбятишки работали. Не было такого, чтоб кто-то там не работал, а был закон такой.

Ну и это, дальше чё я тут хотела сказать? Самоде(я)тельность была тоже. Ну, работали, работали, в общем, даже приходилось так, уде-то шпионы переходили сюда. Приходилось так нам: вызываеть, приедеть с особого (от)дела , вызовить ночью или утром, так и так. Всех вызываю в это, в кортору (контору) при потёмках, нотацию дали, никуда ни слова, подписывайся, расстрел. Тоуда был особый отдел, так расстрел был. Идешь по деревне, уде тут в Тамбовском районе шпионы, женщины и мужчины, примерно так. Мы должны найти в эту ночь, у нас облава, не вздумайте никому сказать, Боже, упаси. Идем мы, как будто ууляем тут. Вот иду я и со мной три, четыре человека военных,

все с винтоуки, вооружённы, захожу я в дом, кого-то не пустят, правда, но я, меня-то вы знаете все, подхожу:

- Кто?

- Это я, откройте!

- А чё ты хочешь?

- А мы, ето, зашли.

Вот так, если знакомый, человек знаком там, если кто-то незнакомый, отправляешь еуо в комендатуру туда. А утром, ночь проканителишься, утром чтоб ты на работе был в шесть часов, вот так-то. Тоуда был закон военный, крепкий, очень крепкий. Работали вот так-то вот, всю войну проработали. И про войну. Война кончилась, опять же послевоенные годы. Начали опять поднять сельское хозяйство, опять начинаем, хозяйство-то уменьшено. Уже если тут четыре трахториста осталися, да обидно-то что, они бедные, эти мужики, у них ни одеть, ни обуть нечего. Идуть было, и катанки-то починить нечем было, соломы настелють и идуть в этой, в соломе. Привяжуть её веревочками. Вот так вот работали. А в конце концов, привезли медали так, а медали всем-то и не дали. После я писала, знаешь, коуда в Москву, думаю, в чем же дело, а оказывается, ответили мне оттуда, с Москвы, так что пийсят семь миллионов было представлено к наураде, а получило только семнадцать миллионов, остальные-то не получили. У меня дед, он и науражден, и красный орден у него, и медали за отвауу, и всё это было, у него мноуо наурад. Ему тоже за победу над Г ерманией не дали медали, потому что не хватило. Он пришёл раненый в сорок пятом уоду, он пришёл в этом, в феврале месяце, в марте он приехал домой, он три или четыре месяца в уоспитале там был. Ну, и приехал, а сразу же пошёл на трахтор работать, и с одной рукой, ну, рука была ранена крепко, ему трудно было. Ну, всё равно, он нагляделся, как там воюють. Пришёл, тут нет никого, работать некому, он же не будеть сидеть, ходить приулядываться. Он работать пошёл. Пришли Yорловы ребята, Иван и Петро, тоже вот в ногу ранены, второй уде-то там в кисти раненный. Тоже пошли на комбайны, хоть и один-то вроде механизатор, а второй и механизатором не был, а всё равно, пошёл работать. Приходили с фронта тоже, сразу на работу бросалися, вот такие дела.

Ой, уосподи, как жили! В войну часто играли, всеуда, как увидали кино «Чапаев», так всё, и все чапаевцы были. Это правда, нисколько не вру, а больше. Ну, правда, мы видишь чё, у нас в школе всё-таки организация была лучше, тоуда, знаете чё, вот на урок, на уроках сидим так, четыре класса, четыре урока пока просидишь, потом выйдешь на перемену. У нас пионервожатая была, Ира её звали, я не помню как фамилия её даже, и, может быть, даже и не знала. Она, знаешь, чё, как только перемена, у нас тут и иуры, и танцы, и песни, помню «Выпряуайте, хлопцы, кони», учили эту песню, все пели, и, ты знаешь, в клуб вот придуть коуда, в кино, пока до кина, а этот был учителем, как еуо, Yеоргий Yриyорич, ну, молодой, молодой парень был, он был. Так он всеуда это: «Давайте петь». Или пели, знаешь чё: «Смело, мы в бой пойдем за власть Советов», вот эту пели, потом «Каховку» пели, ну вот это, как еуо, «Обветрен походною гарью, врагов прорывает кольцо, делил он, как верный товарищ, и радости.», про Ворошилова пели, вот эти вот песни пели.

2. Молокане «А молоканы - русские люди»

А молоканы - русские люди. Обычай какой у них: раньше они свиней не держали, урех, как тебе сказать, урех был, и лошадь они не резали никогда, не ели. Лошадь щитали, она рабочая лошадь, работает на человека, урех непростительный, если её зарезать и исть, вот так. А потом, знаешь, это, как сказать, а свинью почему-то они уребовали, свинью, урех был какой-то, а какой урех, я не знаю, свинью. Дескать, она на небо не смотрит, Боуа не видить, как я поняла. А потом тоже уже тут вот, при колхозах, и свиней держали и ели все, а раньше те молокане не ели. Вот у меня, например, бабушка вот эта, молоканка, она

не ела ни свинину, ни, знаешь, если там пирожки испекуть, да там, бывает, сало попадеть, Боже упаси, не станет исть.

У них был моленный дом, да был тут этот, как у них, ну, преподавал он им, дом моленный, а потом вот здесь был, а потом клуб сделали, вот так вот. А молились Боуу, ходили молилися, ну, в общем, у них было не материться, не ругаться, жить дружно, чтоб друх друуу помогать, если бедный что-то спотыкнулся, помочь ему надо, чтоб всем, всем это, вот так вот, чтобы обману никакого не было, вот у них в этой церкви так было, Боуа почитали чтобы.

И детей у нас не крестили, у молокан не крестили, не крестили. Они не понимали этот крест, крест этот налаживають. Что за крест? У православных это крест. А что он даёть, этот крест? Нихто не знаеть, вот так вот.

Они отмечали и Пасху, и Рож(д)ество, и этот, как еуо, и Успение, и, ой, ну, все вот эти празника, все отмечали, а потом после, в колхозе, знаешь чё, и правительственные отмечали, но старинные не забывали. Так и Пасху там вот эту, Троицу, Рож(д)ество, Вознесение, это у них большие празника были.

Ой, уотовили! Всегда стряпали печенье, пасху стряпали, яйца красили, это как обычай, это ж по-видимому везде так уотовили, хорошо, они просто уотовились. В уости к друх друуу ездили там, ну хорошо, ну только вот это вот, у православных там несуть пасху, как тебе сказать это, покрестить что ли, осветить, а у них этого не было, не таскали. А зачем светить? Они пойдут помолются. Ну, ууощали на Пасху, если там кто-то ходили побирались, допустим, всеуда давали, выносили, всё давали, это было. Законно не работали, даже посевная, посевной день если, ну, разгар посевной, всё равно один день да не работали, а, если уже три дня, обязательно ууляли, а то и неделю целую, когда видят, что работы такой нет, вот они неделю целую отдыхают, вот так.

3. Свадьба

«У православных невеста готовит приданное, а тут только жених»

О, свадьбы! Свадьбы венчали, венчали, ауа. Они называли поезд, ну, поезд как, ну, когда свадьбенный поезд. Это ж вроде, ну, идёть свадьба. Во-первых, они как свататься приходили, так, когда сватаются, приходють, это, молодые, потом вечерышник там делають, потом они делають, запой делают, а на свадьбах водки не было, не было, это почему-то запрещено было, а почему не знаю. Ну, они водку вроде бы не пили, как бы без водки. От неё, что ли там, беснуются, не надо. Ну, так сватали. Теперь, знаешь, чё, придуть, жениху выговаривають, жених должен купить там невесте пальто или там чё, вот это выговаривають всё, что жених покупаеть, уж невеста нич(ег)о не покупала. Вот у этих там, у православных, там, наоборот, невеста уотовит прйданое, а тут токо жених, правда, так вот было, там кольца также. Ну, кто этот, венчал, проповедник, по-моему, звали его, молоканский проповедник, поп вроде, но не поп он, а.

- Священник?

- Не, священников тоже не было, проповедник он, пастырь, сейчас пастыри, вот, а тоуда проповедник был, но он проповедовал, божественное всё начитывал, ну, делал им всё это, по чести всё. Ну, подсказывал, как жить там, ну, с ним свадьба. Невеста одетая была, венчальное платье, венок там, всё на ней было хорошо, но только вот этоуо не было, как уоворить, простыни там, а этого не было у нас, такого не было. Это считали, что вроде позор, зачем делать это, вот так, если семья, пусть будет семья, поженились и живите.

- А вот вы ещё сказали вечерышник?

- А вечерышник, они, знаешь, чё, жених покупал, у(ово)рит, конфеты там, приходил. Девчонки там, ребята, ну, в общем, приходили к невесте и там, как вроде ужин был. Ну, опять водки не было, а всё семечки там, вот орехи это щелкали там, пели. А пели песни,

Имеется в виду обряд «коморы» - демонстрации фактов невинности невесты до замужества.

пели и, коуда эту, невесту отдавали, пели, так красиво пели. Я свадьбенных песен не знаю. Ну, они там всякие, у нас уже не было этого, как это при нас, а это до меня ещё. Ну, так я девчонкой была, знаю это. Ну, а на свадьбу приезжаеть жених за невестой, ну, тут уже, знаешь, чё, и поють, и пляшуть, и всё на свете. Так красиво, так красиво провожають, за столы садятся, провожають невесту, вы(й)дуть и гармошки, и песни, и пляски, и всё на свете. Невеста садится на американку на конях, тоуда ж машин не было, на американку там садятся, едуть, зимой на кошеве едуть, а эти все идуть пешком. И, знаешь, фата у невесте такая, жених тоже - белая рубашка обязательно, цветок у неуо, у невесты тоже. Разнаряжены, и ленты там висят, и всё красиво было, красиво, и платье тоже подвенечное, обычно белое там, было вот так всё.

А американка, а это, да с Америки, видно, привезённая, такой на двух колесах, как телеуа вот. Телеуу-то знаете? Ну, эта только на двух колесах. Сидят они, вот так вот сидят, ноуи у них так и всё, двое, трое, а то, может быть, жених с невестой и подружка с этим дружком присаживаются. Там широкая, хватает, ну, вот так вот и едут они. Также подрууа была, так и дружок был. Все вот это называется «американка». Лошадь, то тройку запряуали, три коня на этот, тарантас такой, на тарантасе и едут они. Вот тоже уряжены были лошади-то, все в лентах там, в общем, наряд был такой. Так вот все свадьбы делали. Зимой кошева. Кошева - это как сани, но только кошева. На сани урузят что-то, возят, а кошева - это специально, как леуковая машина. То(ль)ко людей, да, да, как перевозка людей. Они запряууть в кошеву, если два этих, три коня запрягуть. Это уже, знаешь, колокольчики вешали, свадьба едет. Ну, что там, разнаряжены, видно всё это. А на невесте, это обязательно, хоть и зимой эта кошева, ну, там тулуп или доху, что накинут, но всё равно, невеста едеть, невеста. Она наряжена, и жених наряжен.

4. Г адания «Сужен-ряжен, приводи коня поить»

Знаешь, ещё я расскажу. Прям там вот жили по соседству. Этот парень был рыжий, да конопатый, да страшный, чёрт такой. Она девка была хорошая. И они на бууру жили. Она, это, только дяди Васильева вот. Он-то и это, он там внизу жил, по этой улице. Она, это, кинула через забор свой обувку, да «каля-маля, уде моя доля?», а он стоит, бес рыжий. И, знаешь, на неуо катанок прилетел. И пришлось за неуо выйти замуж. Ой, как она рууалась, как она не хотела. Потом прошло лет пять, и пришлось выйти замуж за неуо.

Ну, чё, можно нарисовать колодец, под подушку положить. Как обычно рисовали колодец? Ну, как еуо, ну, верх колодец, а тут журавец стоить, вот так вот. На этой палке тут уруз, цепь висить, а тут ведёрко будеть, вот так, нарисовал. И, знаешь, как, уоворить: «Сужен-ряжен, приводи коня поить, сужен-ряжен, приведи коня поить, сужен-ряжен, приведи коня поить». Под подушку клади и ложись спать, и обязательно придёт за водой человек, за кого замуж выйдешь.

КОММЕНТАРИЙ

Фонетика

1. Под ударением различается 5 гласных фонем: /а/, /о/, /у/, /э/, /и/. Рефлексов /ю/ и /^/ не обнаружено. На месте /^/ под ударением произносится гласный [е]: jёс’л’и, jес’т’, пал’ес, б’ес, н’ет, л’ет. Фонема /ю/ совпала в звучании с фонемой /о/ и под ударением произносится как [о]: хто, можЭт.

2. В соответствии с А во всех случаях отмечается произношение [а], как в литературном языке: вз ’ал, з ’ат ’, п’р’ин ’ат ’.

3. На месте этимологического е после мягкого согласного под ударением в большинстве случаев произносится [о]: н ’ис ’от, зЭпл ’ит ’оны, займ ’от.

4. Фонемы /а/ и /о/ в первом предударном слоге не различаются, на их месте обычно произносится гласный [а] - независимо от того, какой гласный выступает в слоге под

ударением. В других безударных слогах отмечено произношение [э] на месте /а/ и /о/ после твердых: хЭрашо, мЭладой, с ’олЭ, молЭдЭс ’т ’.

5. После мягких согласных гласные в первом предударном слоге произносятся по

модели иканья: н ’исл ’Й, м ’итут, в ’ид ’от. Отмечен единичный случай яканья:

рэб ’ат ’Йшк ’и.

6. После отвердевших шипящих в первом предударном слоге наблюдается произношение звука [ы]: шыстовЭ, жын’их, жына.

7. Заднеязычная звонкая фонема представлена щелевым [у], который в слабой позиции реализуется как [х]: ауа, уЭвар’им, кауда, мох. В окончаниях родительного падежа прилагательных и местоимений мужского и среднего рода произносится согласный [в]: н ’иво, маjиво. В ряде случаев отмечено непоследовательное произношение заднеязычного звонкого взрывного, причем иногда в тех же словах, где произносится звук [у]: кагда, гд’етЭ.

В некоторых случаях заднеязычная глухая фонема представлена щелевым [у] в слабой позиции: трЭхтарйст, трЭхтара.

8. Единичны случаи произношения [к] на месте [х] перед гласными: паскЭ (Пасха).

9. Фонема /в/ в позиции перед гласными реализуется преимущественно в губно-

зубном варианте [в]: вода, веду, вёдры. В позиции после ударного [о] и перед согласным [к] /в/ в ряде случаев произносится как у-неслоговой ([у]): светомаскироука,

расшифороука, Тамбоука, винтоука, литоука.

10. Отмечен случай употребления звука [х] на месте [ф]: корховская (корфовская).

11. Фонема /ч/ системно реализуется в мягкой шипящей аффрикате [ч]: чем, чистенько, чему-нибудь.

12. Долгая глухая шипящая фонема реализуется как [ш’]. В соответствии с [ш’] литературного языка системно произносится [ш’]: йиш ’о, йиш ’Й, ш ’ас ’т ’йЭ.

13. Системно отмечается протеза согласного [р в формах местоимений: jєтЭ, jёт’и, с^ет ’их.

14. На месте мягкого [р’] может произноситься твердый вибрант [р]: рэб’ат’йшк’и,

рэка.

15. Зафиксированы редкие случаи непозиционного смягчения [р]: в’ер’х,

в ’ид ’ор’ный.

16. Отмечены случаи произношения двойного мягкого согласного на месте сочетания «согласный + р»: свйння, плаття.

17. Зафиксирована эпентеза согласного в интервокальной позиции: радив Э

18. В ряде случаев у личных местоимений не происходит протетирования [н] после проклитик на согласный в позиции перед гласным: с~(н)им, с~(н)им’а.

19. Системно отмечается диэреза на стыке согласных: тр’и(д)цЭт’, та(г)да, ско(л ’)кЭ, з(н)ач(ит), (г)д ’етЭ, шыйс ’ат (шестьдесят).

20. Отмечены случаи регрессивной межслоговой диссимиляции: секлетарь

(секретарь) и прогрессивной межслоговой ассимиляции по месту образования: шешнадцать.

21.Слова значит, жизнь, есть (принимать пищу) обычно произносятся как значить, жисть, исть.

22. В соответствии с [ц] всегда произносится [ц]: цветок, цыганить.

23. Фонемы /л/ и /л’/ реализуются во всех позициях звуками [л] и [л’].

24. Слово что произносится обычно как чо, реже - шо или што.

25. Частица так обычно произносится как дак.

26. Отмечено системное употребление наречий покамесь, покаместь, тама, отсюдова.

27. Слово родичи произносится с твердым [д]: родычи.

Ударение

28. В ряде случаев отмечается отклонение от акцентологической нормы литературного языка: случай, начали, было, сдоба и др.

Словообразование

29. Отмечается широкое образование деминутивной лексики: спокойненько, ровненько, ребятишки, девчоночка, дорогушенька.

Морфология

30. Зафиксированы случаи окончания -е в форме Р.п. Е.ч. существительных жен. скл.: осталось у маме, были у невесте.

31. Отмечено употребление форм Мн.ч. существительных Singularia tantum: заводили сдобы, ставили квасы.

32. В редкий случаях фиксируется употребление форм Ед.ч. существительных вместо форм Мн.ч.: прошел курс трахтористов.

33. Отмечено употребление форм Им.п. существительных в значении Р.п.: память не было; форм В.п. в значении Тв.п.: играть яйцы.

34. Встречаются случаи слонения неизменяемых существительных: носили польта, смотреть кина, дойти до кина, не было радива.

35. Зафиксированы случаи несогласования по роду: он ее забирает, яичко; богатый улица.

36. Существительное сын в форме Мн.ч. Им.п. употребляется в форме сыны, в форме Р.п. Мн.ч. - сынов.

37. Существительные муж. скл. могут иметь в Им.п. Мн.ч. окончание -ы: стёклы, яйцы, вёдры, одеялы.

38. Существительные жен. скл. на мягкий согласный могут иметь в Им.п. Мн.ч. окончания -а/-я: матеря, свекровЯ.

39. У прилагательных Ед.ч. муж. и жен.р. встречаются окончания -ыя, -ый: печь русскыя, кто там молодый еще, а в В.п. - -ыю: кашу пшеничныю.

40. В прилагательных И.п. Мн.ч. встречаются окончания -ыя: вёдры деревянныя, железныя, сестры сводныя, занавески новыя.

41. Зафиксировано употребление окончания -им (-ым) у числительных П.п. Ед.ч.: в одним сапоге проработали, в шестым году.

42. Отмечается употребление стяженных форм прилагательных и местоимений наряду с нестяженными: бедны, богаты, больша, хороша деревня, советска власть, сводны сестры, которы, котора; большая семья, бедная родня, сводная сестра.

43. Фиксируется окончание -им у местоимения это в форме П.п.: в этим селе проработали, в этим году случилось.

44. Отмечено употребление форм местоимения ихняя и наречия по-ихнему.

45. Глаголы в форме 3 лица Ед. и Мн.ч. обычно оканчиваются на [т’]: береть, занимаеть, тратить, подвигають, думають, делають, хотя отмечается и твердое произношение конечного согласного: ложут, накрасют, крошут, разделют.

46. Отмечается общее спряжение глаголов: ложут, накрасют, крошут, разделют. Однако в ряде случаев флексии глаголов в парадигме спряжения различаются: смотрят, видят, косят.

47. Отмечено употребление постфикса -ся после гласных в возвратных глаголах: родилися, осталися, женилися. Употребляется и постфикс: -сь: случилось, училась.

48. Форма разувшись употребляется как разумши: все лето ходили разумши.

Синтаксис

49. Отмечается высокая частотность употребления частиц ага, ну, это, так, вот, да, обычно заполняющих паузы.

50. Зафиксировано осложнение простого глагольного сказуемого: шил сидел, шли смотрели, стоит смотрит.

51. Частотно употребление инфинитива с целевым значением: качают спать, шли в игры играть, ходили побирались.

52. Отмечено постпозитивное расположение определения: стояла деревня красивая, росла трава зеленая, сестры сводные росли, купила занавески новые.

53. Постпозитивное употребление глагола-связки в составном именном сказуемом: парень красивый был, она невесткой была.

54. Наблюдается нарушение грамматической сочетаемости: чтобы было продуктов куплять.

55. Отмечаются реликты сложных форм прошедшего времени: был жил.

56. Зафиксировано употребление глагола быть в плюсквамперфектном значении: было, как вечер.

57. Зафиксировано широкое использование чужой речи в авторском тексте: а китаец ему у(ово)рит: «Ты, Степан, не ходи, тебе сейчас там злой начальник приехал, они убивают русских всех»; Я у(ово)рю: «Дедушка! Что такое? Все трактора стоять в ряд, я не пойму, в чем дело, никого нет?». А он у(ово)рит, плачет: «Война, война!». У него четыре сына. «Поеду, подожди-то, я сейчас с тобой поеду в деревню, да провожу хоть сыночков-то своих». Я подъезжаю туда, у(ово)рю: «Вы будете обедать, я привезла обед. Куда мне деть его? Ну и это, - у(ово)рю - бабы, будете обедать». Я обед сварила, как сейчас помню, борщ, вареники на второе сделала со сметаной и чай привезла. «Ну и это,

- у(ово)рю - война, а мужики?», а дед плачить: «Война, война, мобилизация!».

58. В речи частотно использование вопросительно-риторических предложений: А

чем мама моя будеть платить, коуда в одним сапоуе дояркой работала? А забирали ведь коуо? Какой он кулак? Какой он дурак? Какой он вредитель? Что он может им навредить, коуда человек неурамотный? Ну, что ты, что может сделать человек-то?

59. Частотными являются случаи употребления ситуативно неполных предложений:

- Кто? - Это я, откройте! - А чё ты хочешь? - А мы, это, зашли.

Лексика и фразеология

60. Отмечается большое количество диалектной лексики и фразеологизмов в речи информантов:

Американка - двухколесная повозка БлинцЫ - блины, испеченные на пресном тесте

Бродни - высокие самодельные сапоги из сыромятной кожи, надеваемые во время рыбной ловли

Варенец - кисломолочный продукт, изготавливаемый в домашних условиях Верхница - верхняя часть русской печи

ВечерЫшник - вечернее собрание молодежи накануне свадьбы Вкалывать по-чёрному - работать много, изо всех сил, без отдыха Гармония - музыкальный инструмент гармонь Г олландка - разновидность печи Гребовать - брезговать

Г рубка - верхняя часть русской печи, предназначенная для спанья людей, полати Гуска - самка гуся, гусыня

Журавец - часть колодца, рычаг для подъема воды Загнетка - часть русской печи между заслонкой и подом

Заделка - специально отведенное место возле русской печи, предназначенное для хранения кухонного инвентаря

Заказывать за невесту - договариваться с родителями невесты о дне сватовства Запой - договор между родителями жениха и невесты о назначении дня сватовства Знать Бога - верить в Бога Зыбка - колыбель

Йчиги - кожаные высокие сапоги на мягкой подошве домашнего производства Катанки - зимняя обувь, валенки

Каток - приспособление в виде скалки для вынимания чугунов из русской печи Комсомол - комсомолец Коровье масло - сливочное масло

Кошева - утепленные сани, предназначенные для перевозки людей ЛиствЯный - относящийся к лиственнице, лиственничный Литовка - приспособление для скашивания травы, коса Мелкий - маленький (о человеке)

Меньший - младший

Моленная - наименование молебного дома у молокан Молоканы - молокане

Общатина - общее наименование домашнего скота

Пацанка - девочка-подросток

Первоходцы - первопроходцы

Поганый - грязный

Поцыгать - выпросить, выцыганить

Православы - православные

Пропоченный - покрытый потом, потный

Пшивка - женская прическа в виде узла, уложенного на затылке; шишка

Рогач - приспособление для вынимания чугунов из русской печи

Самоловка - самодельная удочка для ловли рыбы

Свадьбенный - свадебный

Скотский - говяжий

Спотыкнуться - споткнуться

Стёжка - вышивка на женской одежде

Тёмный - непросвещенный

Тюк да матЮг - неодобрительно о грубом человеке Фунфузы - китайские разбойники; хунхузы Чувячки - домашняя обувь, самодельные тапочки Шанешки - вид сдобной выпечки

Шоркалка - металлическая щетка для чистки деревянного пола