CC BY
12Часть I
ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ ПЕРЕВОДА
В.А. Пищальникова, И.А. Герман
РЕЧЕВАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ КАК СОСТАВЛЯЮЩАЯ ПРОЦЕССА САМООРГАНИЗАЦИИ ЧЕЛОВЕКА
Несколько лет назад казалось, что методологические принципы теории самоорганизации систем - междисциплинарного направления научных исследований, в рамках которого изучаются взаимопереходы хаоса и порядка в открытых нелинейных системах различной природы, - будут все более и более внедряться в лингвистическую парадигму. Предполагалось, что использование методологических принципов исследования диссипативных систем в анализе языка позволит приобрести новое знание о лингвистическом объекте, а интеграция знаний, полученных в рамках смежных с языковедением наук, обеспечит всесторонность знания о языке. В настоящее время очевидно: «синергетической революции» в языковедении не случилось. Мы по-прежнему находимся в самом начале специфической лингвистики (лингвосинергетики). Это, на наш взгляд, обусловлено несколькими причинами. Во-первых, среди большой части ученых доминирует мнение, что междисципли-нарность исследования обеспечивается совмещением разных дисциплинарных подходов к изучению объекта. И это мнение существует, несмотря на то, что философы настойчиво подчеркивают: «Дисциплинарный подход решает конкретную задачу, возникшую в историческом контексте развития предмета, подбирая методы из устоявшегося инструментария. Прямо противоположен междисциплинарный подход, когда под данный универсальный метод подбираются задачи, эффективно решаемые им в самых разнообразных областях человеческой деятельности. Это принципиально иной, холистический способ структурирования ре-
альности, в котором скорее господствует полиморфизм языков и аналогия, нежели каузальное начало» (Аршинов, Буданов, 2004, с. 91) (выделение и курсив авторов. - В.П., И.Г.). Следовательно, междисциплинарное исследование требует создания нового объекта, параметры которого задают новую проблематику и требуют новых методов анализа. Только в этом случае изучение научного объекта позволяет получить новое знание о феномене действительности. Новое понятие, примененное к старому объекту, само по себе не способно превратить исследование в междисциплинарное, а порождает лишь эклектичный подход и в лучшем случае -новые номинации уже известного. «Интеграция наук - явление только кажущееся. Она сопровождается во много раз большей дифференциацией, размежеванием отдельных областей, ведущим к переоценке их терминов, а также к полному пересмотру теоретических положений, представлявшихся еще недавно бесспорными» (Суперанская, 1989, с. 109) (курсив наш. - В.П., И.Г.).
Междисциплинарное исследование становится необходимым тогда, когда новые вопросы, возникающие в недрах отдельных дисциплин, не могут быть решены имеющимися научными средствами. Так, изучение речевой деятельности, давно и разноаспектно осуществляющееся в языковедении, практически всегда было оторвано от производителя деятельности - человека, несмотря на уверения в антропоцентризме как отдельных исследований, так и современной лингвистики в целом. До сих пор нет аргументированного ответа на вопрос: что есть язык как форма взаимодействия человека со средой? Что и как совершается в языке для того, чтобы человек как саморазвивающаяся система сохранял свою целостность? Поставленные вопросы неразрешимы в рамках изучения языка как системы знаков, исследования речевой деятельности как использования, функционирования языка и даже речевой деятельности, помещенной в структуру других деятельностей. Необходимо изучение языковой способности индивида, осуществляющейся в речевой деятельности. Этот объект, формирование которого вызвано новой проблематикой языковедческих исследований, требует междисциплинарного подхода, поскольку он порождается новой точкой зрения на феномен: человек - самоорганизующаяся система, а язык - его неотъемлемое специфическое свойство, которое имеет определенное место в обеспечении процессов самоорганизации. При этом язык дан исследователю лишь в своих частных проявлениях, которые могут рассматриваться только как компо-
ненты процесса самоорганизации «здесь и сейчас», поэтому установить его функции в процессах самоорганизации человека как системы чрезвычайно трудно.
К сожалению, обзор литературы показывает, что лингвисты недостаточно ответственно подошли к методологической обработке понятий и принципов теории самоорганизации систем и синергетики, заимствованных в лингвистику, часто механически перенося их термины и принципы на анализ собственно лингвистического объекта. Естественно, что в связи с этим задержалось становление этапа спецификации методологии конкретной науки, разработки новых, соответствующих заявленной методологии методов и приемов исследования, и особенно - уточнения объекта и предмета исследования. Оказалось легче ввести в лингвистику некоторые философские понятия, чем разработать детальную теорию второго уровня. Соблазнительные и, казалось, многообещающие аналогии языка с другими нелинейными системами так и остались чисто внешними аналогиями, не обнаружив новых знаний о языке как специфическом объекте. Это случилось и потому, что язык рассматривался в качестве самостоятельной нелинейной системы, тогда как методологически верно было бы рассматривать язык как одно из свойств человека как открытой диссипативной системы, человека как самоорганизующегося организма. В результате язык оказался насильственно отделенным от деятельности человека -от той среды, в которой он совершается.
А между тем все настойчивее звучит мысль о том, что смыслы (в том числе и вербальные) порождаются в результате работы человека как единой перцептивно-когнитивно-аффективной системы, и формируются некоторые принципы так называемой «кор-пореальной семантики». Так, А.А. Залевская пишет: «Язык ничего не значит сам по себе, он паразитирует на невербальных знаках, которые представляют собой тактильные, обонятельные, вкусовые, слуховые, зрительные и другие "перцептивные прочтения" мира и их фантазийные варианты, функционирующие при сенсорно-аффективно-ментальном взаимодействии на разных уровнях осоз-наваемости, т.е. означаемые естественного языка требуют тела и эмоций для того, чтобы стать семантически функциональными»; «Семиозис как нейробиологическая способность человека возможен только на основе взаимодействия тела, мозга и культуры»; «Соотношение между языком и образом мира контролируется "достаточным семиозисом", который реализуется под контролем
правил, устанавливаемых сообществом» (Залевская, 2004, с. 57) (курсив наш. - В.П., И.Г.). Анализируя работы У. Матураны, А. Мене-гетти, Л.М. Веккера, М.А. Холодной, Е.Э. Газаровой и других исследователей, А.А. Залевская делает вывод о том, что оперирование языковыми значениями невозможно в отрыве от единой перцептивно-когнитивно-аффективной памяти индивида, включенного в социум (и шире - в культуру). Трактовка языка как регулятивного механизма деятельности, в котором осуществляется переработка всех сенсорно-аффективно-когнитивных форм деятельности и образуется их интегративная форма - языковая, актуальна в современной науке. Таким образом, функции языка существенно задаются и единством сенсорно-аффективно-когнитивных процессов, интегрирующихся в формах языка.
Проблемы «корпореальной семантики» соотносимы с другим направлением психолингвистических исследований - «психосемиотикой телесности», которое исследует роль телесных движений, осознаваемых и неосознаваемых в процессе коммуникации. «Психосемиотика телесности» относится к динамично развивающейся проблематике психолингвистики: изучаются приемы и интерпретация знаков соматографического пространства в условиях визуального общения, формирование дискурса визуального образа в виде совокупности знаков внешнего облика человека (Романов, Сорокин, 2004). Способы представления своего и чужого тела в сознании носителей конкретных языков называются соматологиче-скими картами. Это по сути вербальные и авербальные символические схемы, позволяющие адаптироваться в процессе межкультурного общения, ориентироваться в степени близости «своего» и «чужого». Они являются когнитивной базой восприятия своей и чужой телесности - исходной точкой отсчета в процессе межличностного общения, предполагающего «когнитивное / ценностное соизмерение самих коммуникантов и их отношения к миру» (Журавлев и др., 2005, с. 66). Ю.А. Сорокин отмечает, что «вербальное значение лишь отсылает к предметному, базирующемуся, в свою очередь, на перцептивном образе»; «изучение соматологического поля (поля названий частей человеческого тела) предполагает совмещение и "внешнего" и "внутреннего", рассматриваемых как некоторая лингво-когнитивная (интеллектуально-психическая) данность» (Романов, Сорокин, 2004, с. 159). При этом, по мнению Ю.А. Сорокина, «эта лингво-когнитивная данность / интеллектуально-психическая данность является данностью обыденного созна-
ния, для которого если и важны денотативные признаки / денотативное значение, то лишь в качестве фоновых ингредиентов объекта, уточняющихся с помощью других "внешне-внутренних" средств вербального и невербального характера» (Романов, Сорокин, 2004, с. 160). Тенденции исследования, имеющие разные названия, по сути, объединяются положением о том, что слово включено в некий внутренний контекст, который является одновременно и перцептивным, и когнитивным, и аффективным, вербальным и невербальным. Процесс идентификации слова является поэтому сложным процессом считывания всех этих характеристик носителем языка, требующим от него интегративной деятельности мышления; «и лексикон, и грамматикон, и семантикон, и прагматикон (языковой личности) являются, прежде всего, расплывчатыми и пересекающимися множествами» (Романов, Сорокин, 2004, с. 161). В связи с обоснованием нашей позиции важно подчеркнуть, что, по мнению исследователей, вербально-семантическая сеть оказывается тем ментальным пространством, в котором «осуществляется челночный переход "внешнего" во "внутреннее" и наоборот» (Романов, Сорокин, 2004, с. 160). Принцип рекуррентности - один из главных принципов теории самоорганизации систем. Ю.А. Сорокин вводит понятие соматикона как совокупности соответствующих психических образов, позволяющих личности рассматривать себя, свой витальный и ментальный мир как единое целое. Именно соматикон, по Ю.А. Сорокину, «представляет собой такое гиперобразование, на чьи установки "работают" остальные уровни» (Романов, Сорокин, 2004, с. 161).
То, что в формировании языковой способности существенную роль играет программа обобщения всех внешних и внутренних воздействий, перерабатываемых мозгом, аргументируется целым рядом современных нейрофизиологических исследований животных и человека. Так, в многочисленных опытах У.Дж. Фриман показал, что «мозг - это хаотическая система, которая не только "фильтрует" и "перерабатывает" импульсы, приходящие от органов чувств. Он активно ищет чувственные стимулы как исходный материал (сырье), из которого создаются воспринимающие паттерны с помощью сознания, которое вновь формирует индуцированную стимулами активность» (Фриман, 2004, с. 14) (курсив наш. - В.П., И.Г.). Исследуя движение, У.Дж. Фриман установил, что моторная команда, активирующая соответствующие моторные системы, сопровождается множеством «посланий» во все центральные сенсор-
ные системы, что подготавливает их изменения в сенсорном входе, -налицо мультимодальная конвергенция форм восприятия. Такая конвергенция характерна для деятельности мозга человека. «Образы памяти не "запасаются и восстанавливаются" нервной системой, как это представлено в компьютерных системах. Построение паттерна вслед за вызванной стимулом бифуркацией в сенсорной коре не является представлением стимула. Паттерн строится с помощью как воспоминания обстоятельств прошлого опыта, так и осознания текущей значимости стимула для субъекта, его получающего» (Фриман, 2004, с. 17).
Представленные позиции хорошо согласуются с аргументами У. Матураны и Ф. Варелы. Ученые акцентируют: «...весь когнитивный опыт включает познающего на личностном уровне, коренится в его биологической структуре. Поэтому опыт обретения уверенности есть явление индивидуальное. Этот опыт слеп к когнитивным актам других индивидуумов» (Матурана, Варела, 2001, с. 14) (курсив наш. - В.П., И.Г.). У. Матурана и Ф. Варела подчеркивают мысль, ставшую одним из базовых положений современной квантовой физики и синергетики: свойства предметов зависят от их «измерителей», в том числе и приборов / инструментов (об этом подробнее см.: Герман, 2000). Восприятие мира цветных объектов, на анализе которого ученые показывают эту зависимость, не определяется буквально спектральным составом света: «. цветовое восприятие соответствует специфическому паттерну возбуждений в нервной системе, определяемому структурой цвета» (Матурана, Варела, 2001, с. 20). Существуют корреляции между названием цвета и состоянием нейронной активности, но нет корреляций между названием цвета и длиной световой волны, воспринимаемой индивидом. Это означает, что языковой элемент соотносится только с преобразованной реалией, с превращенной формой действительности - психической, и прямых ассоциаций «реалия - слово» нет - они всегда опосредованы способом интериоризации реалии, характером ее психического образа. Как показывают эксперименты, некое вполне определенное состояние нейронной активности может вызываться, например, красным цветом и другими световыми эффектами, но не словом красный, актуализация которого ведет к возбуждению другого паттерна нейронной активности. Это справедливо и для других визуальных характеристик. «Мы не видим "пространство" мира, мы проживаем поле нашего зрения», - заключают У. Матурана и Ф. Варела (Матурана, Варела,
2001, с. 20), мы не видим цветов реального мира, мы проживаем наше собственное хроматическое пространство. Воспринимаемое в большей степени связано с организацией воспринимающего субъекта, нежели со свойствами внешнего мира. «Полученные из опыта данные о мире особым образом утверждаются структурой человека, в результате чего мы получаем представление о "вещи" и возможность описать ее»; «Любая рефлексия... неизбежно осуществляется в пределах языка. По этой причине язык также является нашей отправной точкой, нашим когнитивным инструментом» (Матурана, Варела, 2001, с. 23) (курсив наш. - В.П., И.Г.); «сколь бы обширным ни был наш опыт, рождение мира связано с самыми глубокими корнями нашего когнитивного бытия» (Мату-рана, Варела, 2001, с. 24). Мир организма возникает вместе с действием, это инактивированный мир. Не только познающий познает мир, но и процесс познания формирует познающего, придает конфигурацию его когнитивной активности - инактивированному познанию (enactive cognition). Инвариантом самоорганизующейся го-меостатической системы, каковой является человек, является ее собственная организация. Все происходящие в системе изменения подчинены задаче поддержания этой организации. Поэтому автономная операционально закрытая система не нуждается в гипотетическом сверхустойчивом субстрате.
Глубоко и последовательно эта идея представлена и обоснована в исследованиях П.К. Анохина, в частности, в его учении о функциональной системе. В 1973 г. П.К. Анохин писал: «Много лет назад, изучая процесс компенсации нарушенных функций, мы увидели, что все сложные факторы деятельности, такие как память, эмоция и цель, выступают в органическом единстве, и только это единство способно восстановить нарушенную функцию. Такое функциональное единство в силу его системного характера было названо нами функциональной системой. Она представляет собой законченную единицу деятельности любого живого организма и состоит из целого ряда узловых механизмов, обеспечивающих логическое и физиологическое формирование поведенческого акта» (Анохин, 2004, с. 308); «.на каждом нейроне коры головного мозга одновременно обрабатываются возбуждения трех различных источников: внутреннее возбуждение, связанное с формированием той или иной доминирующей мотивации, внешние возбуждения, представленные содействием данной обстановки, и возбуждения памяти,
извлеченные как мотивацией, так и данной обстановочной аффе-рентацией» (Анохин, 2004, с. 308-309).
Исследование языка как компонента тела связано не только с утверждением функционального участия языка как инструмента в процессах познания, но и с генетической детерминацией процесса познания языком. А. Комбс пишет: «У человека имеется очевидная сильная тенденция осмысливать действительность в терминах объектов. Причиной этого отчасти может быть влияние языка. Например, когда маленькие дети узнают названия вещей, они немедленно начинают формировать прочные и негибкие, строго определенные категории, на основе которых осуществляются точные предсказания относительно реальных физических объектов. Раннее формирование жестких, лингвистически ограниченных классификаций заставляет предполагать, что тенденция строить их коренится непосредственно в биологии мозга. Очевидно, имелось эволюционное преимущество рассмотрения мира в терминах жестко определенных объектов» (Комбс, 2004, с. 50-51) (выделено нами. - В.П., И.Г.).
Поэтому принципы самоорганизации приложимы, как мы уже акцентировали, не к анализу языка как системы, а к анализу речевой деятельности индивида в структуре других деятельностей в процессе самоорганизации.
В современной психологии активно исследуются феномены, которые не могут быть отождествлены с традиционно выделяемыми психическими функциями, хотя и взаимодействуют с ними; это, например, процессы опознания, узнавания, различения, распознавания и многие другие, которые лишь условно соотносятся с восприятием. Эти феномены сочетают в себе признаки сознательного и бессознательного. Естественно, что обнаружение и исследование подобных реалий требуют иного подхода или, по крайней мере, смещения традиционных аспектов, что мы и наблюдаем в когнитивной психологии, актуализировавшей вопрос о формах ментальной репрезентации знания.
Важно учитывать и результаты современных психологических исследований, особенно экспериментальных, доказывающих, что ментальные процессы не имеют линейного характера; психическая репрезентация стимула не может быть описана как сумма репрезентаций отдельных признаков реалии. Психологи отмечают, что общая организация психики подчинена, по-видимому, принципу иерархии, но с очень существенными ограничениями этого
принципа. Критерии такой «стратификации» расплывчаты, ситуативны, границы между уровнями условны и динамичны. С изменением ситуации ведущую роль могут играть разные уровни. Связи между уровнями носят двусторонний характер. Поэтому конечный психический эффект зависит в большей мере от особенностей интеграции уровней, чем от конкретных возможностей каждого уровня.
Это подтверждается многочисленными исследованиями восприятия цвета, эмоционального слуха и т. д. Так, доказано, что структура эмоционального слуха человека действительно отражает качественные характеристики его эмоциональной сферы, что, оценивая вид эмоционального переживания говорящего, слушатель одновременно характеризует и свою эмоциональную сферу; словом, еще раз подтверждается мысль о том, что человек может воспринять только то, что в онтогенезе сформировалось и зафиксировалось как его субъективный опыт. Отсюда необходимым представляется смещение акцента с поисков и выделения различных смысловых единиц, имеющих якобы устойчивый внесубъектный характер, на обнаружение общности стратегий понимания, общности ассоциативно-апперцепционной базы как поля интерпретации поступающей в концептуальную систему индивида информации, установление соотношения смысловых констант и личностного смысла, наконец, определения характера языковых операций, определяющих интериоризацию нового знания в структуру деятельности и сознание индивида. Игнорирование этого факта, на наш взгляд, связано с не всегда эксплицированным желанием установить однозначное соответствие между языковой единицей (сочетанием их, совокупностью) и смысловым образованием. Это, в свою очередь, связано с представлением о психике как сумме отдельных функций, каждая из которых детерминирует отображение отдельных свойств реалий, т.е. с представлением об объектной детерминации психического отражения.
В ряде своих работ мы акцентировали, что анализ речевой деятельности как сущностного свойства человека может осуществляться с учетом следующих положений теории самоорганизующихся систем. Так называемый принцип «разрастания малого» заключается в том, что незначительное изменение в самоорганизующейся системе может привести к изменениям глобального порядка. Любая информация, воспринятая индивидом как новая, дестабилизирует его ментальное состояние. Эта информация встраи-
вается в сознание индивида, поскольку человек стремится в силу своей организации к ментально-органической стабильности. Если информация оказывается существенной для индивида в данном виде его деятельности, она может значительно изменить содержание ассоциативно-вербальной сети, определенного фрагмента сознания и даже содержание сознания в целом. Поэтому для лингвиста важно изучение доминантного компонента личностного смысла, проявляющегося в последовательной, прямой и опосредованной репрезентации этого компонента в различных единицах языка. Такая репрезентация задается когнитивными и коммуникативно-смысловыми структурами личности, подчиненными смысловой доминанте и потому обеспечивающими содержательную цельность речевого произведения. При восприятии речевого произведения активация всех его компонентов, так или иначе представляющих доминанту, осуществляется по принципу резонанса (функциональных систем). Смысловая структура речевого произведения - это результат перцептивно-аффективно-когнитивной деятельности порождающего / воспринимающего индивида, а не имманентно присущее языку (тексту, речевому произведению) свойство.
Принцип «разрастания малого» связан со свойством порого-вости чувствительности самоорганизующихся систем: если случайные изменения превышают порог чувствительности, то энтропия возрастает, если они ниже порога, энтропия уменьшается. Это означает, что процессы восприятия вербальных произведений далеко не всегда ведут к однозначному («адекватному») их пониманию: если содержание воспринимаемого смысла не может быть интерпретировано перцептивно-аффективно-когнитивной деятельностью реципиента, неопределенность речевого произведения возрастает и может стать критической - индивид отказывается от его интерпретации. Как правило, интерпретация знаковых образований с высокой степенью энтропии осуществляется всей концептуальной системой индивида. Это порождает множественность (но не случайность) вариантов понимания (встречно порожденных высказываний) и усиливает неустойчивость системы смыслов реципиента. Неустойчивость возникает из-за того, что клишированные, стереотипные смыслы имеют «привычную» форму представления, а потому не нарушают относительной устойчивости системы, поскольку имеют тоже «привычные» поля интерпретации. Текст, содержащий нестереотипную информацию, именно потому и интерпретируется на первом этапе всей концептуальной системой, что реципиенту
оказывается недостаточно для понимания данного содержания имеющегося у него ассоциативно-вербального и когнитивного опыта. «Информационный скачок» приводит к нарушению относительной константности концептуальной системы реципиента и провоцирует начало процесса самоорганизации нового актуального смысла. Воспринимаемая вербальная система смыслов утрачивает исходную стабильность в ходе рецепции и осмысления. Однако стремление человека как самоорганизующейся системы к стабилизации (ментального) состояния приводит к поиску организующего начала смысла в концептуальной системе реципиента. В оптимальном случае (при максимальном сходстве ассоциативно-апперцепционного содержания концептуальных систем продуцента и реципиента) возможно понимание переводимого текста как построение системы смыслов, эквивалентной исходной. Следует подчеркнуть, что в силу неустойчивости самоорганизующейся системы смысла она принципиально необратима.
Неопределенность содержания связана и с принципом дискретности путей эволюции нелинейных систем, который предполагает возможный спектр изменений системы, хотя и не любой.
Наконец, в силу различного сочетания ведущих и производных мотивов деятельности человека (в том числе и речевой, как правило, встроенной в структуру какой-либо иной деятельности) возможны неожиданные (эмерджентные) изменения направления процесса. Подчеркнем: действие этих принципов охватывает не собственно языковую структуру речевых произведений, а смысло-порождающую деятельность человека. Таким образом, анализируя содержание речевого произведения с позиций теории самоорганизации систем, исследователь должен рассматривать это содержание в структуре других деятельностей продуцента, которая отражается, как правило, в соотношении вербальных действий и операций.
Диссипативность мышления человека как самоорганизующейся системы отражает постоянное изменение некоторых его, мышления, величин. Важную роль в нейрофизиологическом обосновании самоорганизации речемыслительного процесса играет го-лографическая теория памяти, согласно которой никакая новая информация не может быть «записана» мозгом отдельно и ради нее самой. Эта информация обязательно воздействует на прошлый опыт субъекта, интерферирует с ним, проецируясь во всем объеме содержащейся в мозге информации. В разных участках мозга эта информация может закрепляться по-разному (образовывать свой
специфический след памяти). Поэтому при взаимодействии субъекта с миром происходит переструктурирование всего содержания концептуальной системы, поскольку она является контекстом интерпретации вновь поступающей информации об этом мире. Речевое произведение как составляющая процесса самоорганизации способно подключать к смыслопорождению самые различные компоненты языка, если они так или иначе соотносятся со смысловой доминантой конкретной (речевой) деятельности, интегрируются им; при этом уровень интеграции может быть разным. В результате в (речевой) деятельности человека обнаруживается специфическое свойство самоорганизующихся систем приобретать, обнаруживать, выявлять в процессе самоорганизации свойства целого (системы), которыми не обладает ни одна из его частей.
Но одновременно смысловое пространство возможных путей развертывания речевой деятельности ограничивается той системой операций, которая принята (обусловлена социумом) в отношении конкретного языка как системы знаков. Язык, по словам А.А. Леонтьева, является ненамеренным детерминированным следствием определенных речевых действий. Язык как универсальный механизм превращения и вербализации смыслов обладает и механизмом стабилизации, в качестве которого выступают допустимые операции со знаками. В каждом языке есть как универсальные средства стабилизации, так и характерные только для конкретного языка. Последние, затрагивая все аспекты языка - от семантического до фонетического, - и составляют, например, главную трудность в межкультурной коммуникации и переводе. С определенным смысловым действием («...правила построения смысловой структуры являются универсальными» (Финагентов, 1982, с. 8) в разных языках соотносятся разные операции со знаками. Это проявляется, в частности, в необходимости так называемых грамматических трансформаций, суть которых - в соотнесении существенных сторон когнитивных процессов, представленных в грамматических моделях конкретного языка. Подчеркнем: грамматические трансформации только репрезентируют некоторые когнитивные операции, которые не поддаются непосредственному наблюдению исследователя. Они не «прямое отражение» каких бы то ни было когнитивных процессов, а лишь далеко не единственный материал для обнаружения определенных закономерностей этих процессов. Сформированность когнитивных структур, являющаяся результатом последовательного и регулярного соотнесения специфического
ментального содержания с определенным стабильным способом его вербальной репрезентации, позволяет операционально трансформировать национально-специфичные грамматические конструкции. Наличие таких структур - обязательное условие понимания иноязычного текста.
Для переводчика важно в этом аспекте установление когнитивной лакунарности - отсутствия в переводящем языке моделей, соответствующих репрезентированным в переводном языке, и наоборот. Когнитивная лакунарность приводит к неадекватному пониманию текста даже при наличии высокого уровня языковой компетенции.
Специфическим моментом деятельности переводчика становится осознание характера экспликации соотношения речевого действия и операции в переводимом тексте и ее роли в инициировании смысловых процессов самоорганизации в концептуальной системе реципиента, воспринимающего этот текст как «квант» средовой информации. Задача переводчика осложняется тем, что содержания концептуальной системы автора переводимого текста и концептуальной системы реципиента национально и культурно обусловлены.
Перевод как вид речевой деятельности - частный случай проявления языковой способности человека, которую мы определяем как универсальный механизм вербализации ментального содержания, представляющий собой совокупность оптимизирующих когнитивных стратегий, способный к развитию по законам функциональных динамических систем. При этом акцентируем, что: а) речевая организация не равна сумме речевого опыта; б) основу речевой деятельности индивида образует соотношение системы когнитивных моделей и конкретной языковой системы (способов операциональной вербализации когнитивного опыта); в) индивидуальная речевая система не равна системе языка.
Если исходить из того, что семантическое программирование носит универсальный, надъязыковой характер, а принципы построения смысловых структур универсальны и зависят в большей мере от принципов самоорганизации речемыслительной деятельности индивида, то тогда допустимо говорить о возможной принципиальной смысловой эквивалентности, но не тождественности исходного текста и перевода.
В современной науке широкое распространение получило утверждение, что идеоэтнические особенности языков проявляются только на этапе лексико-грамматического структурирования. Отсюда легко заключить, что возможно выделение инвариантных се-
мантических структур, специфически реализуемых при переводе в конкретных языках на этапе лексико-грамматического структурирования, когда проявляются национально обусловленные способы оперирования со словом и другими единицами языка.
Утверждение о начале трансформаций текста при переводе на этапе лексико-грамматического структурирования может быть чрезвычайно продуктивным при построении модели перевода, основывающейся на теории функциональных (синергетических) систем и структурировании порождаемого реципиентом текста на основе выявленного доминантного личностного смысла и «резонансного» его понимания.
Совершенно естественно, что при этом могут исследоваться различные ментальные структуры, способные породить закономерные соответствия между лексико-грамматическими уровнями разных языков.
Как показывают экспериментальные исследования (Романовская, 2004), высокая языковая способность реципиентов позволяет устанавливать корреляции, устойчивые соответствия между грамматическими конструкциями разных языков, поскольку в сознании реципиентов образуется некая интегральная смысловая структура, способная репрезентироваться несколькими способами. При этом отмечается, что опознание грамматических структур и правильная их трансформация возможны лишь в том случае, когда у реципиента есть навыки: а) установления когнитивных соответствий, б) установления соответствия когнитивных структур, представляющих знание в разных культурах. У реципиентов с высокой языковой компетенцией возникает возможность не только для образования функциональных интегративных структур, но и для их стабилизации на основе длительного употребления.
Примером образования таких ментальных структур, способных породить закономерные соответствия между лексико-грамма-тическими уровнями разных языков, может служить компрессия / декомпрессия текстов при переводе. Под декомпрессией текста перевода понимают, как правило, такое линейное расширение его, которое мотивировано как лингвистическими, так и экстралингвистическими факторами и направлено на эквивалентное представление содержания исходного текста в тексте перевода. Декомпрессия осуществляется рядом переводческих трансформаций исходного текста с целью достижения максимальной коммуникативной эквивалентности текстов.
Мы полагаем, что декомпрессирование текстов реализуется именно на этапе лексико-грамматического его порождения, потому что оно не затрагивает существенных и актуальных компонентов смысла текста, а касается лишь более точной его репрезентации в единицах другого языка, т.е. связано с операциональной стороной языка. Так, структурная декомпрессия осуществляется за счет введения в текст перевода идеоэтнических элементов (например, служебных слов). Исследователи отмечают, что такой тип декомпрессии характерен более всего для научного текста (Пешкова, 1986). Некоторые ученые считают, что, например, синтаксическим трансформациям, обусловленным структурной спецификой языков, подвергается более 30% всех предложений при переводе с английского на русский язык (Фролов, 1988). Более сложное и коммуникативно значимое явление семантической декомпрессии чаще обнаруживается в художественных текстах. Оно реализуется как расширение лексико-семантической структуры исходного текста за счет введения в текст перевода полнозначных номинативных единиц.
Структурная декомпрессия, видимо, в большей степени связана с операциональным уровнем владения родным и иностранным языками, хотя следует сразу заметить, что состав грамматических категорий языка, безусловно, в известной степени отражает и специфику ментальности его носителя. Семантическая декомпрессия в большей степени характерна для действенного уровня речевого процесса, в котором на ассоциативно-апперцепционной базе осуществляется функциональное порождение актуального личностного смысла. Переводчику чаще приходится сталкиваться с декомпрессией смешанного типа, поскольку реальный речемыслительный процесс сопрягает в себе операциональный и действенный уровни, хотя в зависимости от условий коммуникации какой-либо из уровней может доминировать.
Важно акцентировать еще одно наблюдение. Исследователи указывают, что декомпрессия редко осуществляется в силу субъективного решения переводчика (Пешкова, 1996), поскольку она обусловлена расхождением систем языков, языковых норм и узуса.
В таком случае при универсальном характере семантического программирования становится принципиально возможным исключить переводческий произвол в передаче доминантного личностного смысла. При этом, повторимся, естественно, что специфика содержаний концептуальных систем автора и переводчика исключает тождественность перевода и исходного текста при смы-
словой эквивалентности исходного и вторично порожденного текстов. Попутно отметим, что в теории перевода наряду с термином эквивалентность употребляются, часто синонимично, термины equivalence in difference (Р. Якобсон), Funktionale Aquivalenz (Г. Ейгер), Gleichwertigkeit (Р. Юмпельт), Wahrung der Invariants auf des Inhaltsebene (О. Каде), Intentionsadequatkeit (В. Виллс) и др. Нам ближе определение Р. Якобсона, которое может быть дополнено интенциональной адекватностью В. Виллса, поскольку исходный текст и текст перевода не могут быть тождественными в силу указанных выше причин. «6-7% слов безэквивалентны, в силу фоновых различий "не до конца" переводимо большинство слов; идиоматична вся фразеология; заимствованное слово также обычно не вполне эквивалентно по значению своему прототипу в языке-источнике... А обозначение явлений природы... может обладать разной коннотацией...» (Мечковская, 1996, с. 55). Важно подчеркнуть принципиальный для нашей позиции момент: эквивалентность при переводе может устанавливаться лишь в отношении функции элементов исходного текста и текста перевода, поскольку смысловое их содержание возникает как функциональное образование в рамках конкретного речемыслительного процесса. Функциональная система смысла порождается в результате поиска индивидом не семантического, а смыслового инварианта речевого произведения - его актуального личностного смысла. Смысловая емкость речевого произведения (разнообразие смыслов) организуется подчинением элементов низших текстовых уровней смысловой доминанте. Гетерогенные языковые единицы образуют гомоморфные структуры, назначение которых - репрезентация доминантного смысла. Именно функциональная унификация элементов языка в системе речевой деятельности позволяет репрезентировать смысловую неоднозначность.
Все сказанное позволяет считать, что при переводе, когда слово инокультурного текста указывает на реалию, актуализируются концептуальная схема этой реалии и ее гештальт, и именно совпадение концептуальных схем, представленных в инокультурном тексте и в речемыслительной деятельности реципиента (переводящего), ведет к пониманию. Если же концептуальная схема не известна реципиенту, то понимание не осуществляется. Значение слова - это специфическая познавательная структура. Соотношение компонентов структуры указывает на специфику операцио-нализации содержания слова в лексико-грамматической системе
конкретного языка. Когда реципиент не знает значения слова - это проявление уровня языковой компетенции (знаковая функция языка не осуществляется вообще). Когда реципиент переносит известную ему структуру значения на знак другого языка, он нарушает систему когнитивных отношений, фиксированных в этом языке.
Таким образом, можно представить речевую деятельность переводчика как формирование на базе его концептуальной системы доминантного личностного смысла, эквивалентного доминантному личностному исходного текста, смысла, обусловливающего целостность речевого произведения и репрезентированного в системе языковых операций, принятых в языке перевода. При этом восстановление / образование тождественного концепта исходного текста принципиально невозможно.
Здесь следует сделать одно существенное дополнение. «Чтобы понять содержание синергетической модели, - пишет А.П. Наза-ретян, - необходимо очень четко различать ситуации внешнего и внутреннего неравновесия, а также параметровое и совокупное разнообразие систем. Устойчивое неравновесие - это характерное отношение между высокоорганизованной системой и средой, т.е. внешнее неравновесие. Оно (устойчивое внешнее неравновесие) обеспечивается высоким уровнем внутреннего разнообразия и динамическим балансом ("равновесием") внутрисистемных факторов» (Назаретян, 1996, с. 135).
Внутреннее разнообразие системы языка нашло отражение в свойствах гетерогенности его единиц и разнообразных видах парадигматических и синтагматических отношений. Однако «...внутреннее разнообразие в сложной, иерархически организованной системе -не столь однозначная характеристика. рост разнообразия на верхнем уровне организации обязательно сопровождается унификацией на предыдущих уровнях, и наоборот, рост разнообразия на низших уровнях разрушает систему» (там же). Этот принцип самоорганизации системы, на наш взгляд, определяет и основную задачу переводчика: конструировать в тексте перевода систему смысла, эквивалентную смыслу исходного текста. При этом возможно (а часто и необходимо) поступиться конкретными языковыми соответствиями, сохранив специфические способы оперирования со словом, которые дают больше представлений о когнитивной деятельности автора текста. Впрочем, очевидно, что «ограничение разнообразия по некоторому параметру может оказаться конструктивным или деструктивным в зависимости от того, сопряжено ли оно с ростом
или с сокращением совокупного разнообразия системы» (Назаре-тян, 1966, с. 136).
Положение о том, что в переводческой деятельности актуальны выявление и акцентирование национально специфичных способов действования со словом, соотносимо с принципиальной позицией, согласно которой включенность речевого произведения в среду своего бытования (в деятельность) должна принимать во внимание способ функционирования дискурсов (П. Серио).
Теория самоорганизации систем утверждает, что за счет поступления в систему извне энергии, вещества или информации в ней возникают некоторые случайные отклонения (флуктуации). Под влиянием гетерогенных воздействий такие отклонения могут усиливаться и приводить устойчивую структуру в нестабильное, неустойчивое состояние. Если бы системы были строго имманентны, то случайных отклонений не возникало бы и системы оставались бы если не константными, то стабильными. Нестабильность систем приводит их к новому динамическому режиму стабилизации, уменьшению энтропии, т.е. к самоорганизации - изменению системы.
Диалоговый характер вербальной коммуникации (опосредованной и непосредственной) обусловливает возникновение случайных смыслов в речевых произведениях и, следовательно, активизирует процессы самоорганизации индивидов как коммуницирующих систем.
Таким образом, речевая деятельность индивида может быть рассмотрена как существенно нестабильный компонент структуры. Фактором его внутреннего развития выступает противоречие между деструктурирующим влиянием элементов различной природы, включающихся в функционирование концептуальной системы индивида, и стремлением индивида к сохранению неустойчивого равновесия сознания, собственно, к сохранению самого себя. Отсюда очевидна необходимость объединения усилий исследователей, работающих в рамках новой парадигмы, и создания специальных методик анализа речевой деятельности как междисциплинарного объекта исследования.
Список литературы
Анохин П.К. Философский смысл проблемы интеллекта // Синергетика и психология. - М., 2004. - С. 301-320.
Аршинов В.И., Буданов В.Г. Синергетика постижения сложного // Там же. - С. 82-127.
Герман И.А. Лингвосинергетика. - Барнаул, 2000. - 168 с.
Журавлев И.В., Никитина Е.С., Сорокин Ю.А. и др. Психосемиотика телесности. -М., 2005. - 152 с.
Залевская А.А. Телесность / корпореальность и значение слова // Языковое бытие человека и этноса: Психолингвистический и когнитивный аспекты. - М., Барнаул, 2004. - С. 57-65.
Комбс А. Сознание: хаотическое и странно-аттракторное // Синергетика и психология. - М., 2004. - С. 49-61.
Матурана У., Варела Ф. Древо познания. - М., 2001. - 224 с.
Мечковская Н.Б. Социальная лингвистика. - 2-е изд. - М., 1996. - 203 с.
Назаретян А.П. Агрессия, мораль и кризисы развития мировой культуры (синергетика исторического процесса). - 2-е изд. - М., 1996. - 183 с.
Суперанская А.В., Подольская Н.В., Васильева Н.В. Общая терминология. - М., 1989. - 243 с.
Пешкова И.Р. Декомпрессия переводного текста: Автореф. дис. ... канд. филол. наук. - М., 1986. - 16 с.
Пищальникова В.А. Общее языкознание. - Барнаул: Изд-во Алт. гос. ун-та, 2001. -240 с.
Романов А.А., Сорокин Ю.А. Соматикон: Аспекты невербальной семиотики. - М., 2004. - 253 с.
Романовская Н. В. Языковая способность как детерминанта понимания иноязычного текста: Автореф. дис. ... докт. филол. наук. - М., 2004. - 40 с.
Финагентов В.И. Психолингвистический анализ трансформаций текста при переводе: Автореф. дис. ... канд. филол. наук. - Саратов, 1982. - 17 с.
Фриман У. Дж. Динамика мозга в восприятии и сознании: творческая роль хаоса // Синергетика и психология. - М., 2004. - С. 13-29.
Фролов А.А. Сопоставительное исследование микротематической структуры оригинала и перевода англоязычной художественной прозы: Автореф. дис. ... канд. филол. наук. - Одесса, 1988. - 18 с.
