CC BY
47Н А С Л Е Д И Е
УДК 94(470)
РАЗВИТИЕ ИСТОРИЧЕСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ У ТЮРКО-ТАТАРСКИХ НАРОДОВ
Г. Губайдуллин
Резюме. В нижеследуещем материале опубликован доклад Г.С. Губай-дуллина «Развитие исторической литературы у тюрко-татарских народов» с которым он выступил на I Всесоюзном тюркологическом съезде. Материал публикуется на основе стенографического отчета докладов I Всесоюзного тюркологического съезда: Губайдуллин Г. Развитие исторической литературы у тюрко-татарских народов // Первый всесоюзный тюркологический съезд: Стенографический отчет. Баку, 1926. С. 39-56.
Ключевые слова: тюрки, татары, историография, советская наука.
Для цитирования: Губайдуллин Г. Развитие исторической литературы у тюрко-татарских народов. Тюркологические исследования. 2019; 2(3): 100-117.
Этот вопрос в общем масштабе был блестяще выяснен предшествующим докладчиком, академиком Бартольдом, и на мою долю остается лишь изложить ход развития истории тюрко-татарских племен, выполненный трудами самих тюрко-татарских ученых. Так как предоставленное мне время довольно ограничено, я смогу только набросать некоторую схему.
Прежде, чем приступить к докладу, я считаю необходимым предупредить, что я буду касаться лишь тех произведений по истории тюрко-татар, которые написаны тюрками Советского Союза, и тех, которые написаны под некоторым влиянием западноевропейской исторической науки. Последнюю оговорку я считаю нужным сделать потому, что даже в XIX столетии среди тюркских племен России существовали историки, которые писали свои исторические произведения или мемуары, подражая старым восточным традициям, не пользуясь западными историческими пособиями и источниками. К таким, например, может относиться «История Шекинского ханства» Латиф Эфенди, «История болгар и Казани» - Хусаина Амирхани и многие узбекские произведения. Однако, о тех историках, которые написали свои труды под большим влиянием старых арабско-персидских традиций, но использовывали для своей работы русские и европейские источники и исторические труды, я, конечно, говорить буду (Таковы Бакиханов, Марджани, Мурад Мекки).
Появление у российских турков исторических произведений (под влиянием европейской или русской историографии) связано с их возрождением; под влиянием европейской цивилизации, в первую очередь, это возрождение началось у тех тюрских племен, у которых раньше всех начал развиваться капитализм, и господствующим классом сделалась национальная буржуазия. Таким народом среди российских тюрков являются приволжские татары, которым способствовали их нахождение на старинном торговом волжском пути и очень раннее соприкосновение с европейской культурой через русских. Вот по-
чему еще в начале XIX столетия там появился первый историк-татарин Ибрагим Хальфин, напечатавший в 1822 году сборник исторических анонимных рассказов: «Жизнь Чингиз-Хана и Аксак-Тимура», к которому он приложил весьма интересное предисловие, призывающее татарское население к сбору погибающих исторических рукописей и народной словесности исторического характера. Этим же деятелем, при руководстве известного ориенталиста, проф. Френа, было напечатано, руководствуясь научными методами, «Родословное древо тюрков» - Абульгазы Багадур хана, в 1824 году. Однако, в татарском мире мы находим некоторый застой в области развития исторической мысли, приблизительно до 60-х годов. Но зато в сороковые годы среди российских тюрков жил и писал другой знаменитый человек - азербайджанский историк Бакиханов, написавший на персидском и русском языках монографию по истории Закавказья, под заглавием «Гюлистан Ирям». До сих пор в азербайджанской исторической литературе ничего не написано по поводу этого, поистине интересного произведения и его автора, хотя некоторые из русских и тюркских историков Азербайджана и любили пользоваться этим трудом при составлении своих очерков. Бакиханов владел не только восточными, но и русским языком. Ему были известны такие русские историки, как Карамзин, и некоторые античные авторы, которые, так или иначе, касались в своих трудах прошлого этой страны. Автор «Гюлистан Ирям», по сравнению с другими тюркскими историками, как например, с татарским Марджани, является вполне европейцем, и образ мысли у него также напоминает нам европейских и русских историков.
Эпоха Николая Первого не была благоприятна для развития тюрко-та-тарской литературы, вообще, и исторической, в частности. Список книг, изданных на различных восточных языках, и в том числе на тюрко-татарских, в Казани, составленный ориенталистом Дорном, ясно указывает на такое явление: в то время, как в огромном количестве выпускались Коран, шаблонные религиозные книги, различные молитвенники и талисманы, мы видим в списке весьма ограниченное количество более или менее научных и оригинальных книг. Но когда, после смерти этого императора, реакция ослабла, и читающая Россия стала чувствовать себя немного легче, то это оживление отразилось и на российских тюрках Поволжья. Кроме того, наступательная политика российского правительства на Среднюю Азию также действовала и на татарский господствующий класс, а именно на буржуазию, которая имела торговые дела с этой Средней Азией и была посредницей русской торговли. Вот почему, когда русский капитал начал действовать без посредства татар, то в 60-х годах XIX столетия началось среди приволжских татар пробуждение и религиозно-реформационное движение. История Западной Европы нам указывает, что у всех народов в такие моменты возрождения появляется интерес к родной старине. Такое же явление мы замечаем и у приволжских татар, у которых скоро появился замечательный человек - Марджани (1818-1889). Марджани известен в мусульманском мире, как реформатор и богослов, но он немало трудился в области теории истории, истории ислама и Средней Азии и, в особенности, в области истории восточноевропейских тюрко-татар. Его перу принадлежит многотомная историческая работа «Вфаятуль аслаф», «Пролегомена», которая была издана отдельно, а остальные тома до сих пор не могли увидеть света. Эта «Пролегомена» посвящена вопросам классификации науки и выяснению места истории среди других «наук традиций». Марджани, подобно Ибн
Хальдуну, в этом труде останавливается на выяснении факторов истории, придавая огромное значение географическому фактору, однако, мельком касается и роли экономики в жизни человеческих обществ. «Пролегомена», без сомнения, написана под большим влиянием Ибн Хальдуна. Как я старался показать в одной из своих статей, некоторые места целиком списаны с него; однако, Марджани, как восточный ученый XIX столетия, во многом пошел вперед. Например, он весьма критически относится к средневековым наукам, к алхимии, науке о таинственном значении букв талисманам, ильмуссихр и др., выдвигая на их место ряд новых естественных наук. Марджани был первым тюр-ко-татарским историком России, выступившим на европейскую арену.
На IV Археологическом Съезде 1874 года, в г. Казани, он выступил с докладом на тюрко-татарском языке по истории булгар и татар, в котором он старался выяснить до того неизвестные имена булгарских ханов. Этот доклад Марджани, который вошел впоследствии в «Труды Съезда», является первым опытом систематического изложения истории приволжских тюрков.
Одно из ранних исторических сочинений этого автора посвященно истории Средней Азии. Однако, самым важным и систематически изложенным трудом является двухтомная «Мустафадель-ахбар». Первый том этого, поистине замечательного труда посвящается истории хазар, булгар, тюркских кочевников Восточной Европы, Золотой Орды, среднеазиатских тюркских ханств, Казанского, Касимовского, Астраханского и Крымского ханств. Второй же том является опытом истории приволжского татарского и башкирского духовенства и мечети, и этот последний том до сих пор является единственным источником по истории татарской культуры после завоевания края Москвой; он написан на основании источников, собранных самим автором (предания, частные письма, летописные рассказы, написанные различными лицами и т.д.).
Второй же том написан на основании данных арабских, персидских и чагатайских источников, большинство из которых автор прочитал в бытность его в Бухаре и Самарканде. Однако, ему не были чужды и русские летописи и другие русские памятники. Этими источниками, не владея языком, он мог пользоваться по переводам русских ориенталистов и особого переводчика из татар. Но Марджани не были чужды и труды некорых русских ориенталистов. Например, я в одной статье старался доказать, что ему было известно «Исследование о Касимовских царях и царевичах» - проф. Вельяминова-Зер-нова, откуда Марджани взял большую часть сведений о Касимовском ханстве. Это двухтомное произведение Марджани важно еще и в том отношении, что оно написано на тюрко-татарском языке. Я не буду входить в детали произведений Марджани и в научную оценку их; такой разбор уже дан в тюркской литературе, особенно в изданном, при моем, Хасана Ата Абаши и Зеки Валиди ближайшем участии, юбилейном сборнике.
Хотя это самое важное и большое сочинение Марджани и не было издано, однако, русский ученый мир достаточно оценил этого историка; хотя русские ученые и не дали полного его разбора, но все же считали его серьезным ученым, дающим много нового. По этому вопросу имеется весьма ценная статья З. Валиди: «Марджани в русской литературе», а потому, отсылая интересующихся к этой статье, я хочу покончить с Марджани и перейти к другим вопросам. Однако, следует отметить, что эпоха Марджани в области татарской исторической мысли была одной из замечательнейших.
С одной стороны, в то время между татарскими учеными и русскими ориенталистами установилась тесная связь, которая впоследствии, после смерти Марджани, надолго была прервана. А с другой стороны, в это самое время мы видим небывалый подъем интереса со стороны татарских ученых к исторической науке, вообще, к истории тюркских племен, в частности. Начиная с шестидесятых годов до смерти Марджани, существовал ряд татарских ученых и любителей, занимавшихся историей. Ученик Марджани, Хусаин Фаисханов, отправился в Петербург и, сделавшись лектором восточного факультета, всю свою жизнь работал вместе с Вельяминовым-Зерновым, помогая ему в трудах по сбору и чтению документов, по истории Касимовского ханства и Крыма.
Даже в архиве Марджани, который погиб в 1922 году во время пожара, я видел составленный им и Фаисхановым проект открытия татарского университета по западному образцу. В то же время друг Мард-жани, Хусаин Амир-хан, занимался сбором татарских преданий и впоследствии выпустил книгу по истории булгар и Казани. Наконец, друг Марджани, купец Мухаммеджан Аитов, помогал Марджани в чтении русских книг по истории родного ему народа и, наконец, сам написал сборник исторических очерков, рукопись которой погибла в начале Революции. Кроме того, когда жил и писал свои замечательные произведения Марджани, совершенно независимо от него работал татарский просветитель и светский человек, энциклопедист и педагог Каюм Насыри (1824-1904).
Насыри не был историком-специалистом; он скорее был лингвистом и этнографом, но попутно, как энциклопедист, иногда писал и на исторические темы. Главная заслуга Насыри в области истории приволжских татар не в систематическом изложении истории своего народа, не в отдельных монографических произведениях, а в сборе фактов и исторических документов. Во-первых, такие материалы он помещал в периодически ежегодно издаваемых им настольных календарях на татарском языке. Насыри помещал там исторические песни татарского народа, предания по истории быта (например, одежды, утвари обычаев и нравов), некоторые критические статьи, направленные против Марджани, которого он очень недолюбливал. Кроме того, Насыри собрал довольно большое количество материала по истории татарской литературы конца XVШ и начала XIX столетий. Особо следует отметить статью Насыри, помещенную в одном из календарей, и упомянутую книгу о татарском предании об Алупах, т.е. миф о великанах, статью о происхождении у татар одежды, обуви. Насыри является первым татарским историком и этнографом после Хусаина Фаисханова, который вышел на поприще русской историко-этнографической науки. Его «Поверия и обряды казанских татар, образовавшиеся помимо влияния на них суннитского магометанства», помещенные в VI томе записок импер. Русского Географического Общества, являются первым трудом в этой области, о чем высказался весьма сочувственно и такой авторитет в области истории Востока, как проф. Григорьев, в предисловии к этой статье. Я не буду говорить о другой важной статье Насыри на русском языке: «Народная литература казанских татар», но, однако, следует отметить его заслуги в сборе татарских исторических песен. Например, Н.З. Катанову он передал весьма интересные песни исторического содержания: «Песню о Казани» (о завоевании ее) и «Песню о русском походе на Францию в 1814 году». Насыри в своих произведениях на русском языке писал как европейский ученый, и в предисловии к первой
статье он употребляет, напр., такие слова: «когда я стал относиться к делу научно...» и т.д. Но более важные исторические источники, собранные Насыри, до сих пор не изданы; из них только три варианта татарских летописей мною были изданы в татарском журнале «Маариф» в 1923 году, с огромным количеством типографских ошибок, но новые списки «Таварихи булгарие» и «Да-стани Чингиз-хан и Аксак-Тимур» до сих пор хранятся у его родственников. Но более важные в историческом отношении три рукописных произведения на татарском языке: «Материалы археологические», «О Пугачеве» и «Об Аксак Каратуне (т.е. о Луке Канашевиче)», хранятся в библиотеке Готвальда, в Казанском Госуниверсите. Первое произведение представляет собою довольно крупную научную ценность для истории приволжских татар: там собран большой эпиграфический материал, найденный им в Свияжском уезде, и собрано огромное количество преданий о происхождении селений того же уезда. Второе произведение ценно потому, что оно раскрывает нам отношение различных классов татарского общества к пугачевщине. Последнее же произведение посвящено самой темной и неизвестной эпохе истории татар, а именно XVIII веку, когда в Казани свирепствовал ужасный князь церкви и гонитель, епископ Лука Канашевич. Об этих последних рукописных работах Насыри в прошлом году мною представлена Акадцентру ТССР довольно подробная статья, которая, надеюсь, будет напечатана скоро.
Насыри интересовался не только историей татар, но он занимался и другими частями истории. Им написана и издана конспективная история России. Кроме того, он интересовался древним Египтом и собирал материал на основании арабских авторов. В трехтомном труде по всемирной географии Насыри дает нам довольно интересные сведения о том, что говорят о древнем Египте такие мусульманские писатели, как Джалюддин Сиюти, Ибн Мутевведж, Ибн Зуляк и Эль-Кенди.
В последний период своей жизни Насыри мало занимался историко-этнографическими вопросами, а целиком предался составлению учебников для татарской новой школы и изучению татарского языка.
Начиная с восьмидесятых годов, приблизительно до конца XIX века мы видим большой застой в области истории, в чем мы можем только усмотреть давление российской реакции. Один только Гаспринский в своем публицистическом произведении «О русском мусульманстве», написанном в 1881 году, старался обосновать свои неясные и противоречивые мысли, основываясь на исторических данных. Для примера, мы можем привести здесь следующие довольно любопытные мысли автора: «500 лет тому назад на Куликовом поле бесповоротно был решен судьбою истории вопрос о подчиненности северного и восточного мусульманства, а в частности тюрко-татарского племени русскому. После вековых испытаний и борьбы, возмужавший и окрепший русский дух сломил, наконец, грозную, своеобразную власть татар, и с того момента шаг за шагом русская сила и власть надвигаются в недра Татарии, и разрозненные ветви тюрко-татарского племени, в свое время единого и могущественного, постепенно переходят под власть России и делаются ее нераздельной и составной частью. Так, одно за другим, в моменты исторической необходимости вошли в состав растущей Руси - царства Рязанское, Казанское, Астраханское, Сибирское, Крымское, далее - ханства Закавказья и в последнее время некоторые ханства Средней Азии, где, по нашему мнению, Россия достигла своих
исторических границ. Мы думаем, что рано или поздно границы Руси заключат в себе все тюрко-татарские племена и, в силу вещей, несмотря на временные остановки, должны дойти туда, где кончается населенность тюрко-татар в Азии...» Этот псевдопатриотический отрывок является ясным свидетелем того, как трудно было писать тюркским ученым, публицистам эпохи Александра III и к каким уверткам они принуждены были прибегать для того, чтобы среди чисто показного и патриотического пафоса пропустить свои сокровенные мысли... К таким же историческим экскурсам прибегал этот замечателный журналист и просветитель буржуазной эпохи российского тюрко-татарского мира и в других своих статьях, хотя он и не был специалистом в области этой науки. Гаспринский любил эту науку, вот почему в эпоху свирепствования цензора Смирнова он написал: «Мусульманские женщины» - брошюру, посвященную биографиям замечательных женщин мусульманского и тюркского мира. Приписываемое ему же произведение «Мулла Аббас Франсави», будучи фантастическим романом, в то же время дает нам полную картину жизни и культуры андалузского халифата, к чему хотели вернуться деятели тюркской эпохи Возрождения.
В конце XIX и в начале XX столетия на севере, опять-таки среди приволжских татар, работали в области истории два замечательных человека: народный учитель-крестьянин Айнуддин Ахмаров, делающий доклады в Обществе Археологии и Истории при Казанском Университете на историко-этнографические темы (например, о происхождении мещеряков и тептярей, о болгарских надгробных камнях), и Риза Фахруддинов, ныне здравствующий татарско-башкирский историк. Последний еще в конце прошлого века стал продолжать работу Марджани по истории татарско-башкирской культуры и печатать первые выпуски своих ценных «Асар», собраний биографических сведений о татаро-башкирских деятелях.
При существовании гнета абсолютизма и страшной цензуры, которые гораздо тяжелее отражались на тюрко-татарской печати, чем на ос-тальной, нельзя было и мыслить о развитии литературы, вообще, а исторической, в частности. Например, мы знаем, что первая казакская газета,которая стала издаваться и выходить в Сибири во 2-й половине XIX в. быстро принуждена была прекратить свое существование, главным образом потому, что там был помещен перевод введения Германа Вамбери к его труду о примитивной культуре тюрко-татарских племен; в 90-ые же годы с трудом разрешалось печатание некоторых сур и аятов из Корана...
Репетиция к Октябрю, именно революция 1905 года, давшая проблески свободы печати, дала сильный толчок развитию литературы, вообще, и исторической, в частности, на тюркских языках.
В первые годы «свободы» в казанских реформированных медресе стали преподавать историю. Даже часть интеллигенции стала интересоваться не только фактической, но и философией и методологией истории; вот почему в 1906 году появилась брошюра Юсуфа Акчурина «История и наука» по методологии и философии истории. Айнуддин Ахмаров стал помещать целые фельетоны по истории татар и болгар в новопоявившихся газетах на татарском языке. В то же время в Казани сильно увлекались историей болгар.
В своих лекциях по истории болгар Ахмаров главное внимание посвятил опровержению теории чувашизма болгар.
Послереволюционный период на севере дал толчок не только к изучению истории татар, но и истории башкир, как отдельного народа. В этой области появилась первая книга Мунира Гади, написанная на основе русских работ, по истории Уральского края и башкирских преданий. Эта книга появилась, насколько мне помнится, в Оренбурге, который после революции стал вторым культурным центром, как город, имеющий крупных представителей татарского торгового капитала, и, как город, не имеющий никакой связи с татарскими феодальными традициями. С 1909 года на деньги владельцев золотых приисков Раммеевых, под редакцией упомянутого Риза Фахруддинова, стал издаваться татарский историко-общественный журнал «Шура», который, вследствие доступности языка, стал читаться не только татарами, но всеми передовьми либеральными элементами и борцами против феодальных пережитков среднеазиатских и даже закавказских тюрков. В каждом номере этого журнала сам Фахруддинов помещал статьи по биографии замечательных деятелей мусульманского и тюрко-татарского мира. Некоторые из этих статей представляли собою новые исследования, например, статья по биографии азербайджанско-тюркского тюрколога Казем-бека, по биографии Абдуссалям-муфтия, любимца Николая I. В последней были опубликованы даже доселе неизвестные его письма. Кроме того, тот же ученый нередко помещал статьи по биографии арабских ученых, историков и путешественников, писавших по истории тюрко-та-тар (например, об Ибн-Фодлане, Идриси, Ибн-Хаукале, Ибн-Батуте, Мусуди и др.).
В эпоху реакции в России в этом же журнале был поднят крупный спор, до известной степени носивший научный характер, на тему «Кем мы являемся, тюрками или татарами»? В разгаре полемики многие старались ссылаться на данные истории тюркских племен, - вот почему о них приходится здесь упомянуть.
Вскорости после пятого года, когда более или менее свободно стали открываться новые школы и реформироваться старые медресе, история тюрк-ско-татарских народов стала предметом преподавания, стали издаваться учебники по истории тюрко-татар. Составители учебников по истории тюркских племен в одно и то же время принуждены были проделать две работы: создать систему истории тюрков или татар, собрать достоверный фактический материал, который был разбросан, и некоторая часть даже не была издана. Вот почему историкам-составителям учебников приходилось проделывать огромную и трудную работу. Однако эти составители учебников по истории тюрко-татар не были по-европейски подготовлены и не получили специальной исторической подготовки.
Первым составителем учебника по истории татар был преподаватель реформированного медресе в городе Троицке Абдулбари Батталов, который в одно и то же время был довольно популярным журналистом национально-демократического направления. В 1909 году он выпустил довольно большую книгу «История татар». Как видно из самого названия книги, Батталов принадлежал к той части татарской молодежи, которая боролась за «татаризм». Вот почему Батталов в первом издании своей работы задался целью создать систему истории приволжских татар. По этой причине история Батталова начинается с истории хазар, потом излагается история приволжских болгар, а потом уже он переходит к истории татар Золотой Орды, Казанского ханства, попутно касаясь истории Ногайской Орды, Астраханского ханства. Отсюда
ясно, что Батталов принял систему Марджани. Надо отметить, что Батталов во втором издании своей работы несколько изменил своей старой системе, включив в книгу, в виде предисловия, общие сведения о тюркских народах, вообще, о гуннах, тукийцах и уйгурах, в частности.
В 1909 же году появилась в печати другая книга по истории тюркских племен, противоположная по идее книге Батталова. Это «История тюркского племени» старого просветителя и новометодиста Хасан-Ата Абаши. Само название указывает на то, каким принципом руководствовался сам автор при изложении. Абаши делит историю тюркских племен, подобно истории европейских народов, на три периода: на древнюю (от древнейших времен до падения Монгольской империи), на средний (от падения Монгольской империи до падения Казани), новый (от падения Казани до наших дней). Автор задался целью написать всю историю тюркских племен, и этот том был посвящен древнему периоду истории этого племени. Автор «Истории тюркского народа» настолько увлекся, что многие, совершенно не принадлежащие к тюркскому племени, народы (например, сарматов, скифов, ясов, касогов, аланов и все народы Восточной Европы, описываемые греко-римскими авторами) причислил к тюркам. Абаши большое внимание уделяет истории не только тюрков, но «родственных им, как выражается автор, «туранцев», к которым, по его мнению, относятся японцы, китайцы, финны и др. Вообще, история Абаши не совсем похожа на историческое произведение, а скорее является собранием сведений по истории и этнографии разнообразнейших тюркских и «туранских» народов.
В это же время выступил со своими весьма серъезными историческими трудами историк-самоучка Заки Валиди. В 1912 году напечатана была его первая книга «История тюрков и татар». Эта книга Валиди сразу обратила на себя внимание ученого мира, не только российских, но и зарубежных тюрков. Юсуф Акчура-оглы в «Тюрк-Юрды» посвятил разбору этого труда Валиди большую статью и назвал ее «Первой всеобщей историей тюркских народов». Эта книга, как это легко можно заметить из предисловия, написана под большим влиянием Леона Кагона. через Наджиб Асима, по сокращенному изданию первого. Поэтому принцип деления на периоды находится под сильным влиянием последнего. Однако, есть некоторая разница: если труд Кагона и Н.Асима является попыткой изложения общей истории тюрков, как системы, то работа Валиди написана со значительным уклоном в сторону истории татар. Вот почему он делит историю тюрко-татар на такие периоды: тюрки в древности; тюрки и ислам; престол или «каанства» под властью монголов; Золотая Орда; болгары после татарского нашествия и Казанское ханство. Этим заканчивается первый том истории; второй том не вышел. Как видно из краткого оглавления книги, эта работа Валиди является чисто политической историей. Политическому и религиозному фактору автор придает преобладающее значение, в чем мы можем усмотреть отсутствие социологической школы и общей подготовки автора в то время. (Например, автор вполне уверен, что Казанское ханство своим самостоятельным существованием до 1552 года обязано «великому джигитству и религиозной ревности казанцев»). Однако, после Марджани северно-тюркско-татарский мир не знал ни одного историка до Валиди, который бы применил методы критики источников и кто бы использовал труды русских и европейских историков в русском переводе. Валиди в сносках и в предисловии, подражая европейским и русским историкам, указал литературу по разбира-
емому вопросу, что дало возможность многим заниматься историей родного народа, и это явление дало толчок развитию исторической литературы на тюркском языке.
В то же время Валидов занимался разработкой отдельных вопросов по истории тюркских народов, в особенности среднеазиатских тюрков. Помощь, оказанная сначала Обществом Истории и Археологии при Казанском Университете, при содействии такого крупного знатока древности, как М.М. Хвостов, а потом Российской Академией Наук, сильно способствовали развитию этого историка-башкира самородка. Я не буду касаться тех замечательных работ по изучению и отысканию источников по истории тюрков, исполненных после командировок его в Среднюю Азию, по открытию им нового варианта Кудатку Билика и изучению недавно обнаруженного им в Мешхеде отрывка путешествия Ибн-Фодлана, ибо эти работы достаточно известны. Я считаю необходимым коснуться других его трудов по истории тюрко-татар на татарском языке. Я не имею возможности сейчас коснуться всех его статей, вышедших до его бегства, а скажу несколько слов о некоторых более или менее, важных работах. Безусловно интересным является его критический обзор «Бурхануль Хавакин» Марджани, в котором автор дал весьма ценный материал по истории тюрков Восточного Туркестана и обнаружил глубокое знание источников и литературы вопроса. Точно так же ценным трудом является небольшая брошюра «Лут-фи и его Диван», в которой Валидов дал довольно ценный материал об этом малоизвестном туркменском поэте. Его же брошюра по истории участия татар во время «Смуты» XVII века как популярный обзор, также ценен, как первая попытка, после Марджани и Фахруддинова, изложить русский или московский период истории северных тюрков. Но весьма интересной является его статья в журнале «Шуро»: «Хальфины», в которой он, первый из татарских историков, перешагнул из истории древних времен в новые времена, совершенно малоизученные исторической наукой вообще.
В то время, когда работали Батталов и Валиди, на севере работал еще один неутомимый и упорный историк, бывший член Второй Думы, радикально настроенный мулла Гади Атласы. Он не писал учебников, а издал три исторических работы, которые можно было бы назвать монографиями, если б два из них не носили характера компиляции. Первая работа, «История Сибирска-го Ханства», написана на основании русских летописей, в особенности таких старых русских историков как Фишер, Миллер и другие. Второе произведение Атласы - это «Сююнбека» по стилю и форме изложения ее можно было бы назвать первым опытом художественной истории на татарском языке. Но более важный и объемистый труд - «История Казанского Ханства» - является самым замечательным трудом этого историка. Конечно, Атласы, кроме общей концепции и несколько тенденциозного изложения, ничего нового не дает, однако, по сравнению с изданной популярной лекцией Ахмарова по истории Казанского Ханства и чисто компилятивного изложения Батталовьм истории этого государства, труд Атласы является новым в тюрко-татарской историографии. Кроме того, это произведение Атласы ценно тем, что он первый раз пользовался источником, написанным на старотатарском языке, а именно ярлыком Сахыб-Гирей-Хана, хотя и не мог достаточно использовать этот весьма ценный исторический памятник для анализа внутренней жизни этого ханства, как это сделал М.Г. Худяков три года тому назад в своей «Истории Казанского Ханства».
Кстати, следует упомянуть об одном татаро-башкирском историке, написавшем историю татар на арабском языке конфискованную цензором за «неосторожное и оскорбительное выражение» относительно Екатерины Второй. Этот автор - известный Мурад Меккинский. Двухтомное сочинение на арабском языке этого автора является работой, написанной по старой мусульманской традиции, хотя ему через переводчиков и были известны некоторые русские историки, как Карамзин и, отчасти, Соловьев. Но ценность этого сочинения в том, что Мурад Мекки. Живя в мусульманских центрах, мог пользоваться некоторыми арабскими авторами в подлиннике, а иногда даже по неизданным рукописям, отсутствие системы, мусульманский фанатизм, незнание европейских методов являются характерной чертой этого историка-любителя.
Мировая война не давала возможности тюрко-татарской интеллигенции заниматься культурными делами: многие из них были взяты на войну часть, спасаясь от фронта, поступила «на оборону», оставшаяся часть ждала призыва... По этой причине, насколько мне помнится, кроме стариков, подобных Фахруддинову, никто не занимался в эти годы историей. Только последнему удалось выпустить перевод на татарский язык «Путешествия Ибн-Батуты в Дешт Кипчак», предпослав ему довольно интересное предисловие.
Но новое поле для деятельности историков открылось с начала Февральской Революции, когда не только татары, но и остальные тюркские народы столкнулись с вопросом о самоопределении, для которого необходимо было изучать родную историю. Поэтому в узбекских, азербайджанских и крымских газетах стали появляться статьи с историческими экскурсами или прямо на исторические темы, которые были вызваны практическими потребностями изучения старины. Однако, вполне смело можно утверждать, что в этот период, если не считать «Материалов по истории русской политики на окраинах» Арслана Кричинского, не вышло никаких солидных исторических трудов, кроме «Истории тюрко-татар», написанной братьями Туйки во время владычества Дутова в Оренбурге. Она является до некоторой степени переделкой других учебников на татарском языке, но с огромными ошибками (насколько мне помнится, Туйки в своем увлечении доходили до того, что готов назвали тюрками).
Но совершенно другая эпоха открывается в области исторической науки после Октября. С одной стороны, в эту эпоху тюрко-татарские школы окончательно освободились от гнета, и история родного народа для каждого тюркского народа стала предметом преподавания в школе. С другой стороны, с этой эпохи тюрко-татарские революционеры стали писать историю революционного движения среди тюрко-татарских племен. В-третьих, тюркские народы, ставшие фактическими хозяевами своих стран, почувствовали практическую потребность в изучении истории родных стран. Интереснее всего то, что с этой эпохи история тюркских племен стала изучаться вполне объективно, без примеси националистических тенденций, ибо революция дарила этим народам то, о чем они мечтали долгие времена. Кроме того, тюрко-татарские историки с этого периода стали изучать прошлое народа не только с точки зрения эволюции политической жизни, но и с социально-экономической.
В кратких чертах я попытаюсь дать сжатый очерк развития литературы по истории тюркских племен, написанной самими тюрками.
Прежде чем приступить к отдельным народам, я должен отметить один характерный момент этой эпохи, а именно: участие тюрко-татарских
работников в высшей школе по преподаванию истории тюрко-татарских племен. Этот факт весьма знаменателен потому, что тюрко-татарские работники, попавшие в научную среду, обучая студентов, сами стали усиленно учиться.
Раньше всего остановимся несколько на работах азербайджанских тюрков.
Ужасный гнет царского правительства и господство фанатически настроенного духовенства и не знающего ничего, кроме угнетения своего народа, обрусевшего или слишком фанатичного бекства до революции не давали возможности развития исторической науки среди тюрков-азери; если и существовали такие пионеры в этой области, как Бакиханов Латиф-Эфенди и другие, то это было большим исключением. Такой крупный ученый из тюрков-азери, как Мирза Казембек, профессор Восточного Факультета Казанского университета, написавший научную грамматику тюркского языка и издавший известную, но до того времени неизданную книгу историка Ахмед Риза - «Семь планет» не мог тогда найти сочувствия окружающих, применения своему труду и уважения на своей родине в Азербайджане. Он принужден был оставить свою родину и народ. Но советский переворот в Азербайджане, - когда народ из «татарина» и «мусульманина» превратился в «тюрка», получив истинное свое название, -послужил громадным толчком для развития исторической литературы.
В первые годы советского переворота, а именно в 1923 году, была издана первая «История Азербайджана», написанная Рашидом Измайловым. Эта работа является первым опытом истории этого края, почему и имеет крупные дефекты; однако, до настоящего времени еще не появилось книг по истории этой республики, которые были бы написаны тюрками на тюркском или русском языке. Отсутствие материалистического подхода к историческим явлениям и некоторая тенденциозность являются характерными чертами произведения Измайлова. Труд делит азербайджанскую историю на следующие периоды, по политическому и хронологическим принципам: 1 - древнейшие эпохи, 2 - период владычества арабов, 3 - нашествие тюрков и монголов на Азербайджан, 4 - эпоха Ширваншахов, 5 - период нашествия османских тюрков, 6 - период владычества иранцев (время Сефевидов), 7 - нашествие Надира, 8 - период владычества Ага Мухамед Каджара, 9 - эпоха господства азербайджанских ханов, 10 - нашествие царской России, 11 - завоевания Екатерины II в Азербайджане, 12 - положение Закавказья во время Павла Ьго, 13 - положение страны при Александре I, 14 - падение Гянджинского, Карабахского, Ширванского и Бакинского ханств, 15 - объявление Закавказьем самостоятельности, 16 -Азербайджанская Республика. Несмотря на все недостатки этой книги как в идеологическом, так и в научном отношении, она имеет одно важное преимущество: как можно было заметить из вышесказанного, ни один историк тюрко-татарского мира не мог довести свое изложение до новейшего времени. Даже татарские историки большею частью излагали свои истории до падения самостоятельных ханств. Измаилов довел свое изложение до советского переворота.
Труд Измаилова не явился последним. В настоящее время разработка обшей истории Азербайджана идет усиленным темпом. Новый труд в этой области, написанный преподавателем Тюркского Педагогического Института, Мамед-Гасаном Бахарлы, уже готов к печати.
Наряду с общей и систематической разработкой истории Азербайджана идет усиленная работа по отдельным вопросам. Так, например, тот же Гасан
Бахарлы написал монографическую работу по истории административного деления Азер байдж ана в прошлом. Начинающий историк, Рза Шабанов, закончил работу по истории ханского периода, а А. Ахмедов написал исторический очерк по вопросу об участии тюрков в революции 1905 года, на основании архивного материала. Ряд общественных работников в этом году выступил в газетах с историческими статьями по крестьянскому движению. Молодой университетский работник, Али Агаларов, закончил статью о революционных партиях среди тюрков после первой революции; директор Государственного Архива, Абдулла Суб хан вердиха нов, приготовил к печати интересную работу: «Муш-тегид-Помещик», выясняющую положение духовных феодалов в Азербайджане в эпоху Николая 1-го и написанную на основании архивных, неопубликованных документов; мною же приготовлена к печати небольшая монография по истории феодальных отношений в Азербайджане, в XVIII и XIX столетиях, по архивным материалам. В настоящее время Госархивом готовится к печати сборник архивных материалов и отдельных статей по истории этого края.
Наряду с историей края, вообще, азербайджанскими учеными в настоящее время ведется усиленная работа по истории тюркской литературы. В этой области следует особо отметить сборник посвященный памяти древне-азербайджанского поэта-Фузули; в этом сборнике многими специалистами помещены довольно ценные статьи по биографии и по истории эпохи этого поэта. В области изучения истории своей литературы азербайджанские деятели далеко оставили за собой казанских татар. Особенно ценны в этой области статьи Исмаил Хикмета и Абдуллы Шаика. Редакция газ. «Коммунист» выпустила целый ряд брошюр, в которых помещены как уже издавав шиеся, так равно и неизданные еще произведения азербайджанских поэтов, причем каждому выпуску предпосланы ценные биографические сведения об этих поэтах Салмана Мумтаза. Азербайджанские тюрки не только интересуются историей своей литературы, но уделяют огромное внимание изучению литературного творчества других тюркских племен. Доказательством этому может служить крупный труд работника Азгосуниверситета, Исмаил Хикмета, по истории анатолийской тюркской литературы. Пока вышли четыре тома, из коих три первых посвящены XIX веку, а четвертый XX веку анатолийской тюркской литературы. Этот труд Хикмета является первым систематическим и обобщающим трудом в этой области. Насколько мне известно, не только на русском, но и на осман-ско-тюркском языке не было труда по истории новейшей османско-тюркской литературы, если исключить две, недавно появившиеся, работы Исмаил Хаиба и Ибрагим Наджми и сборник, посвященный 500-летнему юбилею знаменитого чагатайского поэта Невали, который я получил незадолго до выступления здесь с своим докладом и еще не успел прочитать. Наконец, издание весьма ценного произведения Неваи «Меншеат» дало возможность изучения, этого знаменитого поэта, мастера тюркского слова. Также ценна работа профессора ЧобанЗаде о кумыкском языке и литературе, которая дает нам важные сведения как по истории, так равно и по истории литературы кумыкского народа, столь мало изученного в русской и европейской науке.
Узбекский народ тотчас после революции еще не смог широко развернуть свои силы и способности. Этот народ, который, в сущности говоря, является наследником великой среднеазиатской культуры, до революции жил своей старой культурой, хотя эта культура была культурой феодального класса и
отжила уже свой век; новая же, европейская культура долгое время не могла успешно проникать в узбекскую среду благодаря тому, что не было объективных благоприятных социально-экономических и политических условий. Но после революции узбекский народ воспрянул духом, и способности этого старого культурного народа опять выступили на сцену. На страницах толстых научно-литературных журналов, которые стали издаваться среди них, появились ценные статьи как по истории, так и по истории литературы этого народа. Интеллигенция узбеков, умудренная опытом других тюркских племен, не спешит писать на скорую руку историю своего народа, ограничиваясь пока сбором исторического материала. Например, собранные Гази-Алимом Юнусовым и другими, изданные и неизданные исторического характера народные дастаны являются ценными источниками по истории этого народа; история Бухарской революции, написанная поэтом Айни, также является весьма ценным материалом по важнейшей эпохе узбекского народа, равно как и исследования Махмуда Вдуда о Неваи и других поэтах-мыслителях Средней Азии. Наконец, особо следует отметить материалы, собранные Юнусовым и касающиеся родового строя и названия родов и их тамги у узбеков; они дадут возможность изучить не только этнографию, но и социальную историю этого народа. Несколько лет тому назад появилась небольшая работа на узбекском языке; «История Бухары» Салиева, которая хотя и является работой слабой, но все же может послужить руководством для школ по краеведению. Этот же работник, говорят, готовит более ценную работу.
У узбеков мы видим одно замечательное явление, а именно переводы трудов по истории Средней Азии. Например, издан перевод «Истории Бухары» Вамбери. Хотя этот труд и страдает огромным количеством недостатков, но все же знакомит узбекскую читающую публику с европейской историографией. Однако, если бы эта книга была издана с указанием грубейших ошибок, то это было бы весьма полезно и предохранило бы публику от неизбежных заблуждений. Но более ценным является перевод «Туркестан в эпоху монгольского завоевания» академика В.В. Бартольда, который ознакомит узбекскую молодежь не только с фактами по родной старине, но и с методами европейской исторической науки. К сожалению, перевод этой книги до сих пор еще не издан и ждет очереди.
Отсутствие правильной научной связи не позволило нам следить за ходом развития исторической литературы у казакского народа. Этот народ, хотя в большей своей части еще не вышел из кочевого быта, в XIX веке дал такого замечательного историка и этнографа как Чокан Валиханов, такого публициста, любящего ссылаться на исторические факты, как Букейханов, и, наконец, исследователя родовых отношений Худайбердина. Из современных деятелей науки нам известны Диваев, с его работами по сбору народных исторических песен, которые вышли отдельными выпусками (после революции) в Ташкенте, и Тынышпаев. Последний в прошлом году выпустил замечательное исследование: «Материалы к истории киргиз-казакского народа». В этом труде автор остановился на исследовании двух интересных вопросов: на «Генеалогии родов» и на происхождении киргиз-казаков, - и приложил к работе родословные таблицы этого народа.
Кстати, следует отметить, что в последнее время в историко-этнофи-ческой литературе тюрко-татарских народов большое внимание уделяется
исследованию родовых отношении и тамги. Выше было сказано о деятельности узбекского деятеля Юнусова по собиранию такого материала. Башкиры в только что полученном мною сборнике «Башкирские Аймаки» также много места уделили этому вопросу. Но особенно интересно маленькое исследование, которое я получил от крымского историка Османа Акчокраклы «Татарские тамги в Крыму», которое посвящено настоящему Тюркологическому Съезду. Это маленькое исследование дает нам много материала по этому вопросу. Пока тюрко-татарские тамги интересовали тюркских ученых как доказательства возможности происхождения орхонских письмен от тамг, о чем было высказано предположение О. Доннером, но потом взяла верх другая теория заимствования. Например, татарский писатель Абдрахман Саади, в своей недавно вышедшей, популярной и компилятивной книге: «Язык, литература и письмо», также приводит несколько башкирских тамг и, на основании этого весьма ограниченного материала, склоняется к мысли о происхождении орхонских письмен от тамги.
Нужно заметить, что, когда ученые отвергли эту теорию, в их распоряжении было много материала о тюркских тамгах вообще, и о башкирских, в частности, но этому автору эти труды были, очевидно, неизвестны. Во всяком случае, это изучение и сборе материалов по генеалогии и тамгам тюркских племен хотя и носит непосредственно этнографический характер, но представляет огромный исторический интерес, ибо можно надеяться, что впоследствии, на основании этих тамг и таблиц, удастся найти пути для разрешения вопроса о происхождении различных тюрко-татарских народов и для выяснения их древнего социального устройства.
Небольшой крымский тюрко-татарский мир, имеющий огромное культурное прошлое и давший еще в XVII веке довольно интересных историков, не отстает в нашей области и в настоящем. Помимо тех статей исторического характера, которые выходят в периодической советской татарской печати, в прошлом году вышло весьма ценное, имеющее жизненное и практическое значение большое исследование и собрание материалов Ахмеда Озенбашлы «Крымская трагедия в царский период или татарские переселения». Эта книга, написанная, как и все крымско-татарские книги, сочным, прекрасным и доступным языком, имеет кроме публицистического, и научное значение. В этом произведении впервые были пущены в научный оборот добытые неизданные материалы учреждений царской эпохи, а изданные уже материалы скомбинированы и собраны воедино. Точно также ценна приложенная карта бывшего Крымского Ханства XVII столетия.
Славная башкирская история, полная борьбы против колонизации помещичьего правительства до сих пор, кроме Мунира Гади, не имела своего историка. В настоящее время работники вольной Башкирии проявляют большой интерес к своему историческому прошлому.
Более важным руководством по истории башкирского народа является «История башкир», написанная сыном славного татаро-башкирского писателя и историка Риза Казы - Абдрахманом Фахруддиновым. К этой работе Фахруд-динова не следует относиться как к ученому труду, а как к попытке написать учебник по истории башкир. Но важность этой книги заключается в том, что она является в то же время первым опытом систематического изложения истории этого народа с древнейших времен до советского переворота. Содержание
ее делится на следующие периоды: часть I: общеисторические и социологические предпосылки в самом популярном виде; часть II: прародина башкир -Алтайские горы; гуннское движение; положение Башкирии в древнейшие времена; башкирско-болгарские отношения; башкиры под владычеством татарского ханства; башкиры после падения Золотой Орды; башкиры под властью ногайцев; после падения Казанского Ханства; подчинение башкир Московскому княжеству; основание Уфы; основные причины русской колонизации; первый период колонизации, административное деление Башкирии; земельная политика правительства в начале колонизаторской политики; начало башкирских восстаний; сеитовское восстание; алдаркусумовский бунт; изменение башкирской политики России; начало промышленности в Башкирии; причины повальной продажи башкирами своих земель; постройка Оренбурга и борьба народа против этого; последствия кильме-абызского бунта; татищевское управление; бунт Кара-сакала; период Неплюева; тептярский бунт; обрусительная политика; бунт Батырши, его воззвание, подавление движения; период Екатерины, яицкие казаки, пугачевщина, ее ход, Салават, последствия башкирских восстаний; создание кантонства и башкирского войска; земельный вопрос в этот период, управление и жизнь во время кантонства, после его уничтожения; башкиры после февральской революции; Октябрьская Башкирия.
Даже при беглом чтении легко можно заметить, что книга эта написана не на основании первоисточников. Сильно заметно влияние фактического материала Витевского («Неплюев и Оренбургский край»), Попова («Башкирские бунты»), Соловьева («История России»). Вот почему, где есть материал автор на тех периодах останавливается довольно подробно, а где нет разработанного материала, там Фахруддинов дает краткие сведения: в то время, как
XVIII век изложен им весьма подробно, состоянию народа в XIX столетии им посвящено весьма мало места, хотя эта эпоха является самой важной эпохой в жизни Башкирии. Точно так же мало места уделяется эпохе революции 1905 года и февральской, и Октябрьской революциям. В этом отношении хорошим дополнением является брошюра на русском языке башкирского деятеля Сала-ха Атнагулова, которая, являясь экономико-статистическим очерком, дает довольно подробный и правдивый материал по истории новейших эпох жизни Башкирии. Кроме того, Атнагулов, как личный участник последних событий, излагает много событий на основании своих личных переживаний и наблюдений, вот почему эта работа носит, отчасти, и мемуарный характер.
Несколько слов приходится сказать относительно исторической работы в Чувашской Республике. Чувашский народ, получив после Октября самоопределение, принялся за создание своей народной культуры. Как всегда в эпохи возрождения народов, проявляется сильный интерес к своему прошлому. Вот почему чувашские деятели с начала своей свободы стали проявлять сильный интерес к изучению истории, и до этого времени чуваши имели своего историка-этнографа в лице профессора Никольского. Этот неутомимый труженик собрал огромный материал и стал опубликовывать его, начиная с конца
XIX столетия. Но в настоящее время среди чуваш выдвинулся М.П. Петров, присутствующий здесь на съезде. Хотя этот деятель и не является чистым историком-социологом, а скорее лингвистом и этнографом, но в прошлом году выпустил весьма интересное исследование «О происхождении Чуваш», в котором он, углубляя прежде высказанные взгляды, на основании привлечения
нового материала, пришел к следующим выводам: язык чувашский и язык древнебулгарский один и тот же; современные казанские татары в значительной степени являются отатарившимися чувашами. Хотя тов. Петров и отрицает тюркское происхождение чувашского народа, но мы, придерживаясь старой теории, пока еще достаточно неопровергнутой, можем сказать, что, несмотря на поспешные выводы, недоказанные и спорные положения, выдвинутые автором, мы считаем эту книгу одной из важных (с методологической точки зрения) историко-этнографических работ, написанных тюрко-татарскими деятелями в последние времена.
Товарищи, теперь позвольте мне сказать несколько слов о положении изучения истории тюрко-татарских народов приволжско-татарскими деятелями. После октябрьского периода спор о тюркизме или татаризме был разрешен окончательно в пользу последнего. Поэтому татарские историки сосредоточили главное свое внимание на изучении и популяризации истории татарского народа, главным образом после падения ханства. Если до революции объектом изучения была эволюция политической жизни татар, то с Октября пробудился интерес к социально-экономической истории и истории классовых отношений. Наконец, многие общественники-историки принялись за сбор материалов и изучение хода революционного движения среди татар, но в то же время не оставили в стороне и изучение истории культуры и литературы, применяя материалистический и диалектический метод к объекту изучения. Главными деятелями и в области изучения истории татар в этом последнем периоде, кроме меня, (о себе здесь я не буду говорить ничего) были следующие лица: Джамал Валиди, Галимджан Ибрагимов, Асым Мансуров, Салах Атнагулов, Фатих Сейфи, Али Рахим, Сеид Вахидов и другие. За неимением времени, я не буду останавливаться на отдельных произведениях указанных лиц, а скажу несколько слов о более или менее важных работах их. Товарищам, желающим познакомиться с подробностями, я могу рекомендовать просмотреть нашу статью в сборнике «За пять лет» под заглавием «Что сделано в области науки».
В области методологии и периодизации истории татарского народа можно отметить две статьи Ибрагимова и Салаха Атнагулова, вышедшие в журнале «Маариф», в которых были даны попытки разделения истории татар на периоды, на основании социально-экономических принципов, которые, отчасти, с некоторыми дополнениями и изменениями в настоящее время приняты татарской исторической литературой. В области опубликования и анализа новых источников мы можем указать на чтение и расшифрование ярлыка Сахиб-Гирея и на ряд статей по анализу его, исполненные Сеидом Вахидовым. Отыскание и опубликование этого важного памятника даст возможность значительно изменить до сего времени существовавшие представления о Казанском ханстве. В области систематической работы по истории татарской духовной культуры можно упомянуть оба издания «Истории татарской литературы», вышедшие при моем участии. По изучению истории революционного движения среди татар было сделано довольно много Ибрагимовым. Значительный интерес представляют его брошюры «Из истории татарского студенческого движения», «Октябрьская революция», «Пролетарская литература», в которой были сделаны некоторые исторические предпосылки. Но особенный интерес представляют два сочинения Асима Мансурова и того же Ибрагимова по истории революционного движения среди татар в эпоху 1905 года. Эти сочине-
ния хотя и написаны на одну и ту же тему, но взаимно дополняют друг друга. Эти труды поистине являются интересными работами, главным образом, как собрание материалов по дальнейшему изучению и углублению этого вопроса. Но скудость материала по истории крестьянского движения в обоих трудах можно рассматривать как довольно крупный дефект. Кроме того, у обоих историков положения, которые касаются выяснения предшествующих ближайших эпох, основаны на весьма скудном материале. Мне кажется, здесь нужно высказать пожелание, чтобы татарские ученые больше внимания обращали на экономическую историю XIX и начала XX столетий. Несмотря на эти и другие дефекты, независящие от самих авторов, эти две книги являются самыми важными историческими работами, вышедшими после революции на татарском языке.
Позвольте мне сделать некоторые выводы: во-первых, у всех почти тюркских историков не хватало метода, и замечалось отсутствие школы, так как почти все они, за исключением некоторых, были людьми, не прошедшими специальной школы. Во-вторых, большинство из трудов, написанных на тюрк-ско-татарских языках, носили популярный характер. В-третьих, в этих трудах замечается малое знакомство с историческими источниками и специальной литературой, в особенности с западноевропейской.
На основании всего изложенного, мы считаем необходимым обратить серьезное внимание на подготовку молодежи к этой деятельности, ибо тюрки сами, зная жизнь современных тюркских народов и владея восточными языками, живя сами на той территории, где происходили исторические события, могут принести большую пользу науке, что показали до сего бывшие опыты. Во-вторых, в целях популяризации и приближения исторической науки к тюркским массам необходимо приступить к переводу важнейших произведений русских и европейских историков по истории тюркских народов. В-третьих, в тех же целях следует приступить к планомерному изданию источников по истории с переводами их на тюркский язык. Наконец, следует признать весьма желательным усилить археологические раскопки в целях увеличения материалов по истории материальной культуры тюркских племен.
Дата поступления материала 15.04.2019.
Принят к публикации 13.05.2019.
THE DEVELOPMENT OF HISTORICAL LITERATURE IN TURKIC-TATAR PEOPLES
G. Gubaydullin
Abstract. This article published a report of G. S. Gubaidullin "Development of historical literature among the Turkic-Tatar peoples" with which he spoke at the I all-Union Turkic Congress. The material is published on the basis of the shorthand report of the first all-Union Turkic Congress: Gubaidullin G. Development of historical literature in the Turkic-Tatar peoples // First all-Union Turkic Congress: shorthand report. Baku, 1926. P. 39-56.
Keywords: Turks, Tatars, historiography, Soviet science.
For citation: Gubaydullin G. The Development of Historical Literature in Turkic-Tatar Peoples. Tyurkologicheskie issledovaniya = Turkological Studies. 2019; 2(3): 100-117. (In Russ.)
Received April 15, 2019. Accepted for publication May 13, 2019.
