CC BY
98
Можно сказать, что с тематической точки зрения в татарском и английском языках нет больших различий. В обоих языках мы встречаемся с теми же самыми видами спорта и спортивными ситуациями.
Лишь в нескольких случаях появляются некоторые названия как в татарском, так в английском языках, для которых мы не нашли соответствующего эквивалента. Это касается новейших видов спорта, которые до сих пор не зарегистрированы в словарях. Но мы предполагаем, что это не означает отсутствие этих видов спорта в русской или татарской среде.
Самым ярким проявлением национального своеобразия семантики слов являются случаи лакунарности лексических единиц. Примерами татарских безэквивалентных единиц являются слова: алыш, алышу, бил алышу, бил бирY, бил бирешY, биллэшY, кврэш 'борьба', кврэшче'борец', кушак 'пояс' и др. Это объясняется тем, что, кврэш 'борьба' традиционно считается национальным видом спорта тюркских народов.
Основные приёмы национальных видов борьбы входит в арсенал технических действий некоторых олимпийских видов борьбы, в частности захваты за голову, давление на ребра и т. д. В кврэш 'борьба' запрещалось делать подножки, зацепы и под-
Библиографический список
сечки. Эти основные правила в кврэш 'борьба' сохранились и до наших дней.
В английской спортивной терминологии лексем не характерных для татарского языка отсутствует, хотя некоторые современные виды спорта недавно начали внедряться в спортивный мир Татарстана (напр., такие виды спорта, как сквош, сокс и др.). Однако они уже встречаются на страницах печатных изданий, интернет-сайтах, что говорит о том, что данный вид спорта имеет место быть. Например: Ушу, каратэ, джиу джитсу, дельтапланеризм, акробатик гимнастика, спорт биюлэре, софтбол, регби, сквош, боулинг, щэядэн ату, пауэрлифтинг, бильярд, кыяга менY, дуатлон, ярышта юнэлеш алу кебек спорт тврлэрен Yз эченэ ала уеннар (газ. Кызыл там).
Итак, вся совокупность спортивных терминов может быть представлена в виде семантических моделей, покрывающих определенные предметно-понятийные области. Системное описание спортивных номинаций позволяет получить наиболее полное представление об организации спортивного мира и существующих в нем законов, а также упорядоченно представить совокупность лексических единиц, выражающих понятия данной области человеческого опыта.
1. Ревзин И.И. Структурная лингвистика. Москва, 1983.
2. Галеев Ш.Х., Галеев И.Ш. Словарь спортивной терминологии (русский, английский, немецкий, французский, татарский языки). Казань: Отечество, 2014.
3. Русско-английский, англо-русский словарь-справочник спортивной терминологии: учебное пособие. Владивосток: Издательство Дальневосточного университета , 2000.
4. Русско-татарский словарь актуальной лексики. Авторы-составители Р.Р. Абдуллина и др. Казань: Татарское книжное издательство, 2014.
5. Русско-татарский словарь минимум для работников физического воспитания и спорта. Составитель А.Г. Гараева. Казань: Татарское книжное издательство, 1998.
6. Словарь-справочник спортивных терминов (на татарском и английском языках). Составители Р.Г. Абдулханова и др. Набережные Челны,2007.
7. Толковый словарь русского языка начала XXI века. Актуальная лексика. Под редакцией Г.Н. Скляревской. Москва: Эксмо, 2007.
References
1. Revzin I.I. Strukturnaya lingvistika. Moskva, 1983.
2. Galeev Sh.H., Galeev I.Sh. Slovar' sportivnoj terminologii (russkij, anglijskij, nemeckij, francuzskij, tatarskij yazyki). Kazan': Otechestvo, 2014.
3. Russko-anglijskij, anglo-russkij slovar'-spravochnik sportivnoj terminologii: uchebnoe posobie. Vladivostok: Izdatel'stvo Dal'nevostochnogo universiteta , 2000.
4. Russko-tatarskij slovar' aktual'noj leksiki. Avtory-sostaviteli R.R. Abdullina i dr. Kazan': Tatarskoe knizhnoe izdatel'stvo, 2014.
5. Russko-tatarskij slovar' minimum dlya rabotnikov fizicheskogo vospitaniya i sporta. Sostavitel' A.G. Garaeva. Kazan': Tatarskoe knizhnoe izdatel'stvo, 1998.
6. Slovar'-spravochnik sportivnyh terminov (na tatarskom i anglijskom yazykah). Sostaviteli R.G. Abdulhanova i dr. Naberezhnye Chelny, 2007.
7. Tolkovyjslovar'russkogo yazyka nachala XXI veka. Aktual'naya leksika. Pod redakciej G.N. Sklyarevskoj. Moskva: 'Eksmo, 2007.
Статья поступила в редакцию 01.07.16
УДК 811.161.1
Kuz'minova E.A., Doctor of Sciences (Philology), Professor, Philological Faculty, Lomonosov Moscow State University (Moscow,
Russia), E-mail: elenk2002@mail.ru
Pentkovskaja T.V., Doctor of Sciences (Philology), Professor, Philological Faculty, Lomonosov Moscow State University
(Moscow, Russia), E-mail: pentkovskaia@gmail.com
WAYS OF FORMATION OF THE RUSSIAN SCIENTIFIC DISCOURSE IN THE 17TH CENTURY. The article considers the process of formation of the Russian scientific discourse occurring in Muscovy in the second half of the 17th century. The key aspects of this process are examined, i.e. the adoption of the analytical type of grammatical descriptions, the establishment of a new organization of the biblical text, the formation of modern terminological system by extrapolating the traditional translation techniques to the new types of texts. It is found that in the abovementioned fields the primary models are shifted gradually from the Byzantine and Slavic models to the Latin and Polish ones. The results of the study allow adjusting current scientific concepts, according to which the formation of the socio-cultural context for the emergence of the scientific discourse refers to a later period, that is to the 18th century.
Key words: scientific discourse, history of literary Russian language, Church Slavonic book culture, history of Slavic biblical tradition, history of Russian grammatical tradition, history of terminology.
Е.А. Кузьминова, д-р филол. наук, проф. каф. русского языка для иностранных учащихся, Московский
Государственный университет имени М.В. Ломоносова, г. Москва, E-mail: elenk2002@mail.ru
Т.В. Пентковская, д-р филол. наук, проф. каф. русского языка, Московский Государственный университет имени
М.В. Ломоносова, г. Москва, E-mail: pentkovskaia@gmail.com
ПУТИ ФОРМИРОВАНИЯ РУССКОГО НАУЧНОГО ДИСКУРСА В XVII В.
В статье рассматривается процесс формирования русского научного дискурса, протекающий в Московском государстве во второй половине XVII в. Анализируются ключевые аспекты данного процесса, к которым относится утверждение аналитического типа грамматического описания, установление новой организации библейского текста, формирование современной
терминосистемы путём экстраполяции традиционных переводческих приемов на новые типы текстов. Устанавливается, что при эузу у (казакных сферах ртещестнляерся смеоа чбрмзцооых мидткей ипос^тепенн^ьйг^ы рехзд отыииантиЯсмо-церков-нославянской традиции к латино-польской. Результаты проведённого исследования позволяют скорректировать сложившиеся в науке представления, в соответствии с которыми образование социокультурного контекста, необходимого для производства нручну(о диткурра,отненитмыь к бмыее поздпемт пениодр у унк в.
Ключевые слова: научный дискурс, история русского литературного языка, церковнославянская книжность, исто-риясиквянской РтЫлейсоой традиции , иыториынусскиыграузвсическоктрадицту искорин термсномогху.
1. Понимание науки как формы деятельности и объема научного знания в России XVII в кардинально отличается от совремзннвго. В Х.И з. р Московскдю ду^1ь тмлько приходит то представление о науке как о системе дисциплинарных знаний - «семи свободныу ннуктх» Кыиргёт а|Веу котот ое было сформировано в ещё античности и получило развитие в Среднизнекн. кеысчень семт с^с^^к^н^ь^^х на— пкедcтыилснниlx в аллегорических образах юных невест, распространялся в V в. В популянном хркитетя IЫcpциснa КаппмлымО бдхкомочтнанни Меркурия и Филологии» [1, с. 43]. Круг перечисленных в этом трактате нам к онкмее перетнаек тс^ь^^^^т^^ся янpминoy«фива-логия» и получает наименование «схоластика». План освоения этих наедпвделткных на приизум ^^омисаюрий гкаммаскку риторику и диалектику) и квадривиум (включающий арифметику, геомсммию, меткойотню и мумымусбыл сднтавеен ^пнць^^к/^. При этом процесс обучения осмыслялся как некое восхождение к постидннив Свкщетнсго к ыуедисловии к нвоей грамматике Алкуин писал: «У Соломона мудрость сама о себе говорит: мудрость создала себе дом и утвердила столпов семь... И книжнаеисдеость поАдкрииваеися столпамымеми скодмдных искусств и не иначе приводит к совершенному какому-либо знанию, каа чслько пыс пои^см^и этих семи столнов улисянпаче^ И вы, любезнейшие дети, идите по этим стезям мудрости до тех пор, пока вазрост более совейшенпыИ т ум-тлен финкин сн приведут вас к вершине Священного Писания» [2, с. 74].
Прeдyтaвиеникы иомсмыксы нанз,аиправлт нных ян чсвик-ние Священного Писания, было воспринято в XVI в. в Юго-Западной Руво, явямюкцится консккоиой зяной дся запанмой н восточной культурных моделей. Так, семь «наукы вьъзволеньъ-хы» упояипмем Мукнчиик Скхринав гфеиисловии к Бибзии [Н, с. 3]. Концепция «семи свободных наук» становится основой для программы збркенукв Оитрожстом м^кзв^ ^ ской Академии, в братских православных школах.
Московская Русь вачикает адаитисоветь эту пскадишу в XVII в. вместе с юго-западным влиянием. Процесс адаптации осищесмыляяттяв онтовных рaпcквлзнияе: 1) утверждается научная аналитическая модель описания языка; 2) устанавливается новая для московской традиции организация би^а^ытгп текотн, мвмдевельетвующаясегк нзучнс.
(1)
интерпретации; 3) традиционные механизмы перевода экстраполируются на новую, естественнонаучную сферу и используются для порождения терминосистемы.
2.1. «Строительство грамматики» в Москве проходит в не-икотскз втамнв. к первос пcрoвипн XVII з втп икорзссктн книжники демонстрируют неготовность к восприятию новых лингво-кoнцeпщирвныx яхум.того тын аналитинесквгк тпияания языка, который был задан в авторитетных юго-западнорусских зрпммапкккт ц4сДoвнянлaвзкcд5геязыкс.Пaвpclгтрн Зииания (далее ГЗ) и Мелетия Смотрицкий (далее ГС) (ср., например, зкмечаним во фрапхеоте «о тонковокоы -ocндapcтсм» о составе Космографии из собрания Сергия Шелонина (РНБ, Сол. Я/1468): тВ Мооиоискак тасусарствй> учивищы узиун81х философских розных писмен во всем том государствЪ нЪт. Философ-с когозненвинт и» ате л и н...т Изс устного учявия нк кр екуютъ, болшого книжного учения не ищут» [4, с. 359]). Так, в частности, создатели резныи рнтописмых визкип -иутйaаики.пкйpeнтия Зизания допускают многочисленные ошибки при воспроизведении исходных парадигм, свидетельствующие о том, они пока не ип.авляются н граммакичинких пначений
форм, представленных в отрыве от текста, не готовы к вос-п ристту сеауктуры е пкиннчноп чара^гмс , с.
102-109].
К 1) УаемдигУы пнзнниыо сынонсви!^, п крам-
матике Лаврентия Зизания вертикально в две колонки, перепи-еывсютия не пве рху к т:^, и злeвистпнaве.в резильннтеМхрмы разных чисел и падежей оказываются беспорядочно смешан-нызн полечсюизв 5^^^oыmыдlк ним гнаммаиючискускаракте-ристики:
(ы) хртикнльнмя оргнтизтспя г^араы^^м «РHoвмциcyет» ошибки, состоящие в том, что вместо необходимой формы вос-сусизиодипвя фирма, занимающая гювици ю строкой выше или ниже:
(5) Дефекеные глаголяные ну yтсаыкющие
трехчленную реализацию категории лица, возникают в рукопи-иях ип-ва регуыярногсустаатенис оуник ст 5меузмиптн1х форм 2 и 3 л. ед. и дв. ч., воспринятых как ненужные повторы:
(4) Аномальные формы появляются вследствие включения в пнпадигмт ^стида:
ри
ГИМ, Сиы. 93Д
Л й. Р^кл.
р. р^кй.
д. р^ц^.
т. р^кою
в.
3. роуко.
Двойствсиил. й.в. р&'кл.
ро. р^к^.
д.т. р&'клмл. 3. р^кл. Множественна. й. р^ц^.
р. д.
т. в. 3.
роукъ.
р&'клмъ, й
р^клхъ.
р^клмй.
р^кй.
р^цЬ.
(л. 32)
Умен. р^кл. длт. творйт. р^кл мл. род. р^кй. звлт. р^кл. длт. р^ц^. Множественнлго. твор. р^кою. й р^ц^. ВйН. р^к^. р. р^къ. 3. р^ко. длт.
р^клмъ. V. двойствсннл. р^клх й в. р^кл т. р^клмй. род. р^к^. в. р^кй. 3. р&Ц^
(л. 145)
(2)
(3)
(4)
ГЗ РГБ, ф. 310, 974
1ЛВЛАл Сл\ ССП, ^ВЛл\ЛЛ С ' 6 ЛАЛОСА. (л. 60) ГПВЛл\ЛСл\ ССИ гавлл\лСл\ ССИ ЮВЛАЛОСА (л. 178)
С. Оплсй, ДЛ СПЛССТЪ ДВ. СПЛСПтЛ, ДЛ СПЛССТЛ. (л. 63 об.) СПЛСП, ДЛ СПЛССТЪ СПЛСИТЛ, ДЛ СПЛССТЪ. (л . 18))
ЕЪСТЛВЛ/ЪЙ. ЖС. ВЪСТЛВЛПфИ. Ср. ВЪСТЛВЛПфСС. (л. (588)) В ЪСТЛВЛЙ ВЪСТЛВЛПфИ ВЪСТЛВЛПфИ (л. 183)
ГЗ РГБ, ф. 178, 1403
еУсвл, еУстЛ, еУстЛ (л. 72 об ) еУсвл, еУстл (с. 84)
ВЪСТЛВЛХОВ^, ВЛ, ВЪСТЛВЛСТЛ, ВЪСТЛВЛСТЛ (л. 67) ВЪСТЛВЛХОВ^, ВЛ, ВЪСТЛВЛСТЛ (л. 77)
ГЗ ГИМ, СИУ. 938
ДВ . ДЛЕЬ 1 ГЛЛШ ЛХОВ'ЬсА. ВЛ. М. ДЛЕЫ ГЛЛ|| шлхом ШЛХОМСА. Й ПрОЧЛА. (л. 71 об.-72) ДВ. ДЛЕЪ1 ГЛЛШ ЛХОВ'ЬсА, В Л М. ДЛЕЪ1 ГЛЛШЛХОМ, ШЛХОМСА Й проч. (л. 178)
2.2. В рассматриваемый период в Московской Руси бытует совершенно иной тип систематизации грамматических форм, который условно может быть определён как «справочник» или «словарь трудностей». Эти справочники (например, «Книга глемая воуквы» [6, с. 730-743], «Буковница» Герасима Ворбо-зомского (РГБ, ф. 173.1 (собрание МДА), ед.хр. 35, л. 130-235 об.), «Кшга глемая вУквы граммотичнаго оучешя» (далее Буквы), дошедшая до нас в сборнике 1622 г. из собрания Н.С. Ти-хонравова (РГБ, ф. 299, ед.хр. 336, л. 23-57 об.) [7]), содержащие расположенные в алфавитном порядке перечни трудных случаев и отсылки к каноническим текстам, предупреждают типичные ошибки. Они направлены на предотвращение искажений канонического текста, а, следовательно, на стабилизацию рукописной традиции.
Если мы определяем общую стратегию этих грамматических описаний как стратегию предупреждения ошибок, то становятся понятными принципы организации приводимых в них наборов словоизменительных форм, которые ранее оценивались как «более чем странные», бессистемные [8, с. 56]. Так, например, анонимный автор трактата «Кн!га глемая вУквы граммотич-наго оучешя» видит свою цель в том, чтобы предотвратить смешение, с одной стороны, грамматических омонимов, а с другой - таких неомонимичных форм книжного языка, которые подвергались отождествлению под влиянием живого субстрата. Руководствуясь этим, он включает в словарное формообразова-
тельное гнездо только контрастирующие единицы, «разныство» которых требуется продемонстрировать^].
Типичное словарное гнездо существительных состоит либо из двух пар грамматических омонимов, разграниченных на орфографическом уровне: [1] гаситель мой, [2] гУвителЬ мои, [3] гУвителя, [4] гУвителА (л. 32 об.) - 1 - 2 И ед.ч. // Р мн.ч., 3 - 4 Р ед.ч. // В мн.ч., либо из пар грамматических омонимов и форм, неомонимичных в книжном языке, но совпавших в живом: [1] пртли, [2] пртлы. [3] пртлУ, [4] пртлоу (л. 44 об.) - 1 - 2 И мн.ч. // В мн.ч., 3 - 4 Д ед.ч. // Р-М дв.ч.
Стратегия предупреждения типичных ошибок требовала однозначного определения грамматических значений смешивающихся форм. В грамматических словарях используют два способа описания грамматической семантики.
В одном случае это собственно грамматическая дефиниция после словоформы («ЕстествомЪ, множствУ дателно; Естествомъ, ед'шЭ" дЭствено» л. 34 об.) или, что встречается значительно чаще, грамматическая помета, надписанная над словом киноварью («червлены? писмо на речыми» л. 25). Так, например, над формой боящаяся (л. 28) указаны три параметра: право ж е , т.е. правый (именительный) падеж, женский род, единственноечисло.
При втором, иллюстративном способе семантизации грамматическое значение и характер оппозиции отдельных форм определяется отсылкой к библейским или литургическим тек-
стам, где эти формы встречаются: «на полехЪ воЭвражено £ в коей кнпзЭ кая рЭчь оврЭтлетсА» (л. 24). При этом пример употребления нормативного элемента дается из таких канонических текстов, который любой человек, овладевший грамотой, а отнюдь не только просвещенный книжник, знал наизусть - Псла-тырь, Часослов, Евангелие, Апостол. Так, противопоставленные формы И // В мн.ч. существительных м.р. аггедп гни - Агглы гня (л. 26) сопровождаются приписками на полях (Ылом, рв) и (Ылом, рг), т.е. ссылками на 102 и 103 псалмы. Действительно, обратившись к этим текстам, находим: «Благословите гда, вси аггли 9гэ» [Пс. 102: 20] (с формой вокатива аггли, совпадающей с именительным падежом) и «творяй агглы своя дУхи» [Пс. 103: 04] (с формой В мн.ч.). Пара грамматических омонимов М ед.ч. // И мн.ч. вожди - вождИ снабжается ссылками на дЭя, в (Деяния Апостолов, зачало 2) и ма, че (Мф., зачало 95), где представлены соответствующие формы: «еже предрече дхъ сть'|й оусть| двдовыми Э |УдЭ, вьъвшемъ вожди емшы-мъ ш^а» [Деян. 1: 16]; «Вожди слЭп1и, ЭцЭждающУи комары, велвлУдьъ же пожираще» [Мф. 23: 24].
Использование иллюстративного способа грамматической семантизации, а также исходная целеустановка - предотвращение искажений канонического текста, свидетельствуют о том, что представленная в «справочниках» систематизация грамматических форм еще не отрывается от текстов.
2.3. Такой иллюстративный, или остенсивный, тип дефиниций и правил доминировал в традиционных орфографических и грамматических руководствах, бытовавших в Московской Руси в начале - первой половине XVII в.. Ср. определение имени в поздней русской вопросно-ответной редакции статьи «0 Эсмихъ частЭхъ слова: «ъмя- 1 вгъ, Эцъ, снъ, дхъ, стъ, агглъ, члкъ, петръ, павелъ, воздУхъ, вЭтръ, I. елика си подовна» [6, с. 760]. Иллюстративный характер носили и правила. Так, употребление знаков препинания («точек») не регламентировалось, а лишь демонстрировалось на примере конкретного текста, преимущественно первого псалма (в статьях «0 еж| како просодУя достои писати I глати», «Ан=има архимарита... о силе книжн1й», «Грамматичество» [6, с. 747-748, 787, 994-995], ср.: «первое. ЪдЭл'ние. в. запятая , . г срока . . д. двосрочное : . е. уподиастолия, 'еже 'есть слогия ; . 5. точка . . з. догая
. осмое синта^исъ " . Поставляют же ся они сице. Блже му, иже н1 иде на совЭтъ нечестивь|; и на пУти грЭшньъ не ста, и на сЭдалищи гУвитель не сЭде. но в законе гдсни воля его. и ва законЭ его поучится днь и анощь; и вуде яко древо, сажено при исходищи во, иже пло свои да во время свое: и листы его не опаде. и вся елика аще твори успЭ1» [6, с. 994]).
2.4. Тот тип научного аналитического описания языка, который был задан в авторитетных юго-западнорусских грамматиках Лаврентия Зизания и Мелетия Смотрицкого, оказался востребованным в Московской Руси лишь в середине - второй половине XVII в., что было обусловлено интенсификацией книжной справы.
Помимо принципиально новаторского описания языка как системы элементов, организованных в парадигмы, в Москве усваиваются новые, логические модели дефиниций и правил, которые разрабатывались в первых грамматиках. Выбор типа дефиниции: функциональная, аналитическая (индуктивная), непосредственная (дедуктивная) [10, с. 94] зачастую определялся особенностями дефинируемой грамматической категории.
Служебные части речи получают функциональные дефиниции, состоящие в характеристике не значения, а их функции категории или их места по отношению к другим частям речи: «Предлогъ/ есть часть слова нескланяемая/ иньъмъ слова частемъ сложнЭ и сочинителнЭ предлагаемая»; «СоУ^ъ/ есть часть слова нескланяемая/ иньъя слова части чиновне в ра^Умъ свя^Ующая» (ГС л. 191 об., 192 об.).
С помощью аналитических дефиниций через перечень компонентов, признаков или частных разновидностей описывается семантика акциденций, «последующих», т.е. словообразовательных и грамматических категорий: «Виды !стъ первоовра^нагэ реченУя и производнагэ раздЭленУе»; «Число естъ множества или малости иЗявленУе»; «НачертанУе 1стъ/ простагэ и сложеннагэ реченУя ра^личУе»; «Время ''стъ слУчай/ иже или настоящее/ или Прешедшее/ или грядУщее дЭйство ливо страданУе являетъ» (ГС л. 29 об., 30 об., 31, 121).
Непосредственные (прямые) дедуктивные характеристики даются более частным грамматическим значением (семанти-
ческим разрядам прилагательных, местоимений, словообразовательным подгруппам имени и т.п.): «Во^вратителное есть, сев': зан1 знаменованУе 1гэ на тожде лиц' возвращается, '1же предиде» (ГС л. 98). Части речи дедуктивные семантические характеристики получают реже, ^что объясняется большей абстрактностью их содержания.: «Имя естъ часть слова в!щц нареч'нУе пад'жми скланяющая, вр'мене же дЭйство или страданУе знаменУющагэ/ не имУщая» (л. 20 об).
С грамматиками Лаврентия Зизания и Мелетия Смотрицкого в Москву приходят правила-алгоритмы, правила-инструкции, ориентирующие на активное владением языком, позволяющие не только воспроизвести, но и самостоятельно породить требуемую форму и конструкцию в соответствии с постулируемой нормой. Ср. «О С0СТАВЛ6Н1И ПРАви"ных оуравн1н'|й», т.е. об образовании форм степеней сравнения (ГС л. 23 об.-25 об.): «РазсУдитеАный составляется Ъ именителнагэ Положите"-нагэ/ вмЭщ'нУ в кончаемый слогъ/ ш: и ьъ/ премЭн'нУ на/ У : якэ, правый/ правшУй: оувогУй/ оувогшУй: и про.» (л. 23 об.)., «О СОСТАВЛяШИ ВРЕм'нъ овоегэ Спряж1шя» (ГС л. 172-180), т. е. об образовании глагольных форм всех времен: «Преходящее п'рвагэ СпряженУя правилнЭ составляется Ъ п'рвагэ лица настоящагэ/ Вида соверш1нна, именяюще/ ю, на/ хъ: У/ же на/ ох: якэ/ даю/ дах: вУю/ вих: ведУ/ ведох: стрегУ/ стрегох. Втора^ же СпряженУя правилнЭ составляется Ъ вторагэ лица Настоящагэ/ и^мЭняюще/ ши, на/ их: Якэ/ таиши/ таихъ: двсч1ши/ двоихъ: гласиши/ гласих: гостиши/ гостих: вредиши/ вредихъ» (л. 172 об).
2.5. На этапе рецепции московские книжники отстаивают теологическую концепцию грамматики как предпосылки богословского ведения, обоснованию которой справщики Михаил Рогов и Иван Наседка посвящают предисловие к московскому изданию 1648 г. грамматики Мелетия Смотрицкого (далее ГМ) [11]. В качестве одного из аргументов они привлекают фрагмент «Сказания о седми свободных мудростех», содержащий апологию первой из семи мудростей - грамматики как начала начал всех остальных наук и знаний, «ключа», отверзающего «дв1рь разУмЭнУя» (л. 41).
Таким образом, новая научная модель описания языка утверждается в Москве как теоретическая основа и инструмент для решения практических задач книжной справы библейских и богослужебных текстов. «Внимание к языку и терминологии усиливалось в кульминационные моменты русской истории, грамматика и богословие оказывались неразрывно взаимосвязаны» [4, с. 232].
3. В 1649 г. происходят два знаковых для культурно-лингвистической ситуации Московского государства события - Арсений Суханов отправляется в длительное путешествие, важнейшей целью которого является приобретение греческих рукописей для сверки готовящихся к изданию богословских текстов [4, с. 247], а в Москву по приглашению царя Алексея Михайловича прибывают украинские книжники Епифаний Славинецкий, Арсений Сатановский и старец Феодосий и старец Феодосий, бывший доверенным лицом киевского митрополита [12]. Вместе с ними происходит смена ориентации от постепенной ревизии древнерусского книжного наследия («исправления старых, но уже лексически приспособленных к современному языку переводов» [4, с. 316]) к переводу-редактуре с классических языков, основанному на применении грамматических правил. Если справщики 30-40-х гг. XVII в. опираются на византийско-церковнославян-скую традицию, то их преемники (но не последователи!) - на латино-польскую. Однако, несмотря на кардинальное изменение культурной парадигмы, существует и область соприкосновения в источниках и методах предшествующей и последующей справы - это обращение к украинско-белорусской книжности. В первом случае она рассматривается как традиция-посредник [4, с. 237] (и именно поэтом язык юго-западнорусской книжности подвергался в Москве серьезной редактуре, при которой правилась орфография, лексика и грамматика), во втором - как традиция-донатор, принципы которой переносятся на московскую почву.
Влиянием латино-польской традиции обусловлено изменение структуры (формальной организации) библейских текстов в Москве во второй половине XVII в. Здесь появляются библейские переводы (Новый Завет книжного круга Епифания Слави-нецкого - далее НЗЕ, книга Иова 1671 г. и Псалтырь А. Фирсо-ва 1683 г.) [13; 14; 15; 16; 17; 18], которые используют польские источники - частично, как в случае с НЗЕ, или полностью. Пере-
воды конфессиональных текстов с нового литературного языка (а не с новозаветного греческого!) делаются именно на язык классический, каковым является в данную эпоху церковнославянский. Приспособление книжного языка к переводу конфессиональных текстов с иного, по сравнению с традиционным, «неклассического» языка - сигнал изменения культурно-лингвистической ситуации в целом.
Изменения проявляются в (1) замене разметки текста, (2) появлении новых текстов в составе переводов, (3) разработке системы отсылок, (4) появлении диглотт, (5) одновременном обращении к нескольким разноязычным источникам при переводе, (6) появлении неизвестных в церковнославянской традиции комментариев к тексту.
3.1. Замена разметки текста. Предназначенные для литургического употребления новозаветные тексты (Евангелие-тетр и Апостол) в предшествующий период включали в себя разметку по зачалам (подробнее о разметке и структуре Нового Завета см., например, [19, с. 15-22, 32]). Лишь в отдельных случаях в русской церковнославянской традиции отмечается разделение на главы: оно возникает при обращении к латинской традиции в рукописях, связанных с работой по подготовке перевода Геннадиевной Библии 1499 г. [19, с. 32; 20, с. 199-211].
В Юго-Западной Руси, являющейся контактной зоной для западной и восточной литургической традиций, встречается совмещение двух типов разметки новозаветного текста - по главам и по зачалам [21, с. 373]. Такое совмещение ориентировано на использование богослужебных текстов представителями разных конфессий. Таким образом устроена разметка Пересопницкого Евангелия 1556-1561 гг.: оно разделено одновременно по зачалам и по главам («для людей закону римского, сирЪчь латинянъ, иже въ нихъ не взываются зачала едно капитулы, а по нашему языку главы» [22, с. 86]). Двойную систему разметки содержит также Острожская Библия 1581 г. (совмещающая разделение на зачала и главы, однако разделение на стихи здесь отсутствует). Разметку Острожской Библии воспроизводит разметка Библии 1663 г., над текстом которой трудился, в частности, выходец из Юго-Западной Руси Епифаний Славинецкий. Не случайно поэтому НЗЕ разбит на главы, причем уже не содержит разделения по зачалам.
3.2. Появление новых текстов в составе переводов. Из западной эдиционной практики (через югозападнорусское посредство) в московскую библейскую традицию приходят так называемые аргументы, или выклады перед главами (краткое содержание главы, сумма). Эти тексты появляются в НЗЕ. При этом, по всей вероятности, НЗЕ не был предназначен для литургического употребления (в нем нет разметки по зачалам, нет указателя чтений и месяцеслова). Разбиение проведено, как в западной традиции, на главы и стихи.
Аргументы перед главами содержат и два появившихся во второй половине XVII в. в Москве перевода библейских книг -книги Иова 1671 г. (переводчиком был иеродиакон московского Чудова монастыря Моисей) и Псалтыри в переводе А. Фирсова. Оба перевода разбиты на главы и стихи. Разбиение на главы в переводе Моисея соответствует латинской традиции, насчитывающей 42 главы, и отличается от традиции Септуагинты, в которой текст книги Иова имеет 33 главы [17, с. 11-12].
3.3. Разработка системы отсылок. В созданных на территории Московского государства богослужебных текстах по образцу югозападнорусских изданий появляются указания на параллельные места и на источник цитат в маргиналиях. Создание такого рода справочного аппарата при подготовке текстов к изданию характеризует деятельность справщиков уже в 30-50-е гг. XVII в. (прежде всего Сергия Шелонина, его современника - старца Соловецкого монастыря Ефрема Квашнина), в период патриаршества Иоасафа (1634-1640) и Иосифа (1642-1652 гг.). Результатом применения этой системы старцем Сергием стало создание «универсальной системы перекрестных ссылок, охватывающей многочисленные переводные и славянские памятники» [4, с 76, 120, 151-154, 182, 309-310, 433-434]. В дальнейшем эта система применяется Епифанием Славинецким и Евфимием Чу-довским в выполненных ими переводах с греческого, латыни и польского.
3.4. Появление диглотт. Речь здесь идёт прежде всего о НЗЕ. Две из трёх сохранившихся рукописей этого перевода (ГИМ, Син. греч. № 473 и 472 посл. трети XVII в.) представляют собой греческо-церковнославянскую диглотту, причем Син. греч. 473 содержит только четвероевангелие и Деяния Апостолов, а
Син. греч. 472 - весь Новый Завет (описание см., например, в [16, с. 160-170]).
3.5. Одновременное обращение к нескольким разноязычным источникам при переводе. Известно, что текст НЗЕ выверялся справщиками по нескольким греческим и нескольким славянским источникам. Сведения об этих источниках находятся в предисловии к рукописи РГБ, Унд. 1291 (л. 5, л. 7-7 об.), составленном, по всей вероятности, Евфимием Чудовским уже после завершения работы над переводом (в более ранних рукописях Син. греч. 472 и 473 оно отсутствует) [15, с. 34]. Та же информация содержится в так называемой исторической записке Архива Коллегии иностранных дел митр. Евгения (Болховитинова) [15, с. 28-31; 16, с. 154-157].
Кроме того, сокращенные названия ряда источников входят в систему помет Син. греч. 472. Так, помета «чюд» обозначает заимствование из Чудовского Нового Завета, помета «вес» относится к Беседам св. Иоанна Златоуста на Евангелие от Матфея в переводе Максима Грека, а также к киевским изданиям Бесед св. Иоанна Златоуста на Деяния и Послания Апостолов [16, с. 185-187; 18, с. 186]. Эти источники нового перевода названы и в предисловии к Унд. 1291.
Еще один источник, использование которого отражается в системе помет Син. греч. 472 и Син. 473, в предисловии не указан. Это польская Библия Якоба Вуйка, обращение к тексту которой обозначается киноварной пометой «вУй», «вУйк», «вУйко» [18, с. 186].
Указание источников перевода в публикации библейского текста известно как в польских изданиях, так и в восточнославянских изданиях на территории Великого Княжества Литовского: так, в маргиналиях к Евангелию Тяпинского (церковнославян-ско-простомовная диглотта) не позднее 1580 г. имеются пометы «апракас», «тетр», «евангелие московское, недавно друкован-ное» [21, с. 373-374].
Несколько источников перевода названо и в предисловии «к читателю» в книге Иова: это «некие польские Библии», перевод Иеронима, то есть Вульгата, и церковнославянский текст. Исследование показало, что под польскими Библиями следует подразумевать Библию Якоба Вуйка 1599 г. и Брестскую Библию 1563 г. [17]. Более чем к одной польской Библии обращался в своем переводе А. Фирсов [13, с. 8, 144, 387].
3.6. Появление неизвестных в церковнославянской традиции комментариев к тексту (ср. традиционный тип комментариев, содержащийся в византийских толковых текстах и их церковнославянских переводах). Ориентированный на латинскую традицию научно-критический аппарат содержали польские издания Библии, включавшие в себя систему маргиналий и дополнительных текстов (комментариев к главам и аргументов к ним). Этот аппарат начинает переноситься в переводы, созданные в Московской Руси. Так, в переводе книги Иова 1671 г. находим «Аргумент Вуйковъ» в конце текста (л. 120 об.), но комментарии после глав подведены лишь к первым трем главам [17, с.12]. Очевидно, переводческий замысел предполагал наличие комментариев после каждой главы, так как внутри глав сохраняется связанная с ними разметка - латинские литеры в алфавитном порядке в тех местах, которые снабжаются объяснениями. В первой главе буквы кириллические, дальше они сменяются латиницей. Источником комментариев и заключительного аргумента является Библия Якоба Вуйка 1599 г., а также Брестская Библия 1653 г.
В самом начале XVIII в. польско-латинская модель будет воспринята уже в полном объеме: русский перевод «Метаморфоз» Овидия имеет ту же структуру (аргумент - текст - комментарии), что и книга Иова. Этот перевод был сделан не установленным в настоящее время переводчиком с польского перевода В. Отвиновского «Ksi^gi metamorphoseon, to jest przemian...» (1638, Krakow) до 1706 г. [23, с. 163; 24, с. 189].
Переориентация на польские комментарии означает отталкивание от византийско-церковнославянской традиции толковых текстов: так, толковые переводы книги Иова предшествующего периода были хорошо известны в Московской Руси, однако толкования из них не включаются в перевод Моисея. Некоторую преемственность, впрочем, можно усмотреть в расположении комментариев как в переводе книги Иова 1671 г., так и в переводе «Метаморфоз»: они помещаются в конце каждой главы (после основного текста), причем в конец переносятся и глоссы и комментарии, которые в их оригиналах (Брестская Библия и перевод В. Отвиновского) расположены на полях. Маргинальный тип комментариев (так называемая рамочная катена) в церков-
нославянской традиции у восточных славян известен по Христи-нопольскомуАпостолу.но основнымвариантсмявляетсяраз-мещение комментариев в поле основного текста [19, с. 34; 25]. Очевитно,на этпмтадпцию котвен ным тбраноо руиенти.уюася поздние московские переводчики. Другим поддерживающим такое расположонио факткрнм являтчря ношчие крМАКнтариев в конце главы и в ряде польских источников, в частности, в той же Библии Ь. пойкн ЮЭЭ г.
Указание источников перевода, совмещение параллельных (греческо-церковнославянских) текстов в пределах одной рукописи, отсыпка к исоочкиту ^тау о мтугин шяс . этрчеруы, свидетельствующие о научной интерпретации предназначенного к издание мокро. Разделе ииа нс глауы и рою и н ноночоом иауге закрепляется в современной практике организации библейских текстрв.
4. Особо следует сказать о развитии лексикографии. Сергий Шелонин, добившись впечатляющих научных результатов в своих инточаикове°нескихразысканрн в^1явии уоло-шинство сочинений-источников «Богословия» Иоанна Дамаски-на), ирпнльзочал только цер^с^втас^оа^я^нАкич пе,еводт эаиори-чинений, обращавшиеся в русской книжной традиции, поскольку оригииауы оочиконит византнйрких авторов (рукописи и их издания) были ему недоступны [4, с. 228]. Более того, при адаптации произведений юго-западнорусской книжности Сергий исключает оттуда ссылки нн кластичксиие ятыки. ом , одюим оз источников Азбуковника Сергия Шелонина был Лексикон Памвы Берынды (Киев, 1627 г.), статьи которого с определенной языковой адапоициеовошии в тевампес сог^п^^ь^^с^го втаеца. При этом все напечатанные латинским и греческим шрифтом слова украинского оу^оича1^а были астрлнеуы: «в итоге ниодос соовк на этих языках, даже в транслитерации, не попало в Азбуковник», например Благостыня: добротливость, щедротливость, ласковость, мил оетт, добррть (!), хрт1тотг|<;, мио ртеодье. Веп—тКрэ / С1етепйа (Лекс.) - Благостыня, добротливость, щедролюби-вость, понвевруво, малрсть, .^с^п^^^сть, пилереаоае (АзЬ.).
Аналогичным образом московские издатели Мелетия Смо-трицкага роврнуждают гуаумьннкт рт вуехэлометтув, «привше-ших» из классических языков [5, с. 137-142]. Они устраняют 20 цитат из Септуагинты (ГС - л. 205, 205 об., 207 об.-208 об., 220, 221, 2и оИ.; ГМ - у ь9ы оИ, азы, 2TИ-2ИЫ (зб^ ну9 убк. 010 ебл, т. е. подавляющее большинство (всего 25 цитат), пять остальных цитат даются в кириллической транслитерации (л. 2н5, 310, 320). Исключению подвергаются греческие и латинские термины и примеры, которые либо заменяются соответствующими сла-вянскчиИсм — през ст«^.«'!^ ого ^.7ууОГ\/1 о.
133), либо устраняются из текста грамматики вообще (как при наличма, та к и при отсутствии славянских параллелей), ср.:
В ГМ отсутствуют также все рекомендаций Мелетия Смотрицкого об употреблении букв из греческого, латинского, еврейского и Лкскагэ языков:л1, ei, oi, ти (л-9 обО, 1Ы, ю, g, Ко го (л. 11 об.) и все парадигмы греческих и латинских заимствований
и относящихся к ним оув'Ъфешй Lvuvyuénи (пы^1^^ склонение) (л. 41 об.-42), орестъ, ВЪас, Вара=ронъ (второе склонение) (л. 54-58), С3нтлЬ'|'с, азторУтас (третье склонение) (л. 61 об.-б3), КяшОон (нетоертуе 70 уб.-71 об.). Не воопро-
изводится в ГМ и завершающая ГС молитва на греческом языке: «Mía Ко^ЛК е0-0 еЮтп ' ¡ингок; о сфЬсмоХ» (л. 2Щ1 иб.) .
Иначе подается лексический материал в Лексиконах Епи-фяния Щлтвпрецрргя, —рнирапных та перрнрдных и еттяниках. Так, в Греко-словено-латинском лексиконе (ГИМ, Син. греч. 383) в обчестпе рсхсдлр— даотртгричерматлетрем—, примоитря её словоизменительный образец, перевод на церковнославянский и латынь, причём учитывается (там, где это необходимо) нали-ние иереносныя сночеитй: «МфЕрщсТоуНа та;2 сИоенобpанiе seminis collection; Xpepiioloyéi» сЬмено- берх semen lego сЬме-ррроонлю этоеп to verba ббфцу» (л. ТФ2 о б.) [И6,с. С18(.
5.1. C появлением первых переводов церковнославянский языясталкивается снербхрдимрртью вырабртки—ермин—исте-мы. В первую очередь это относится к текстам богословского содержания. Уже в древнейший период переводческой деятель-нобти устанавпнюакфтя перевоечоркреоьиемы, псрменяьщиеся для слов с терминологическим значением. Это транслитерация лексемы и собственно перевод, зачастую представляющий собой поморфемное калькирование. Оба варианта могут сопровождаться внутритекстовыми глоссами. В процессе развития фяоковносяовянокого себворо трабилитррисбвабныЫ и переведенный термины вступают в отношение варьирования и / или конкуренции, порождая ряды синонимов, например, оусия -сж!»нк — сстфостяпрС^а [27, с. рс4].
Преемственность по отношению к предшествующей перевод оеской традиции приводит к распростринениюэтвх приемов на переводные тексты иной жанровой природы. Однако не слу-чайно.ото при ееремрде ои Срефневекавьы cI^c^b^n^v вяемени лексемы, получающие естественнонаучное терминологическое значение, обнаруживаются в текстах традиционного типа, таких сок Св. Писанне иферыеинвоюридиюес—а» рмтеоаттрЭп—бк, в НЗЕ имеется грецизм дзсентерУа в Деян. 28: 8 Син. греч. 473: «вы же нтца ыoпк'eиCoгФ(оицeют|Кд^—сеитенУею 1оа тет— глесса -поморфемная калька: и эловнУтрУемъ] содержимУ слежати» (л. 189 об.) - egeveto Se tov patepa tou noreliffl pupetoiq kai SuaevtepiW auvexó|ievov KataKeisGai. Традиционное чтение данного стиха находим, например, в Чудовском Новом Завете, важнеошемцеркоонеславлнеорм тотнчопсе НЗЕ: оя—i же оцю поплъевУ огнемь и чревомь сдержимоу слежати» (л. 79 в). Данное заимствование НЗЕ отмечено и в перечне «речения евп'солб, (ллvлcксм,и ллт[сcклл wБр)feтащс[аяrя я невомъ Зав^т^ не преведенная на славенскУи дiалектъ, 3а свойство и л^потУ он^ дiалектовъ», находящемся в Син. греч. 472 (л. 5).
Грецизм отсутствует в исторических словарях русского извода церковнославянского языка XI-XIV и XI-XVII вв. По всей вероятности, в НЗЕ представлена первая фиксация данной лексемы. Следующее её употребление, причём в функции глоссы, нахо-
ГС ГМ
V / / / батъ ^икюмъ Hàp^MÏc: з^ми^ват^ Нлмъ aëàBÂmwMû пpпчлaтoд^тïи pичИтo: ёать go глъ пpпчлaтитъ, ^ужд^ EOYДÓфлгw д^йатвл зтлмитoYWфïп: ßKw, пиал^л^, чптлтилтo: и пpOчлA (ы, ЮЛЮ)
ПoлoжПтилтлгw, axoдÁфии тл/ eov:
ßKw, || Ypaptsov, IsKxsov, П пpo.
ËàTÎmwMû Verbum participiale in, dum:
ßKw, scribendum, legendum: П пpo. Нлм
OëàBÂTwM/ Пpпчлaтoд^тïи pичИтo:
go глъ npHMàcTEHû/ Н0ЖД0 E»AÔùàrw A^ñcTBá знлмсн0Юф!и: ßKW, nncàTCAHî/ читлтелно: è npo (л. 142 об.-143).
W npcc^MCHÏH, rpcMccKè/ xomh- ëatihckh/ Cœsura, pcmchomû. (л. 248 об.) w npcc^MCHÏH. (л. 343 об).
дим в Житиях святых, изданных Димитрием Ростовским в Киеве в 1711 г.: «Един от Воев чревною язею <на поле: диссентириею> одержим бЪ» [28].
В 90-е гг. XVII в. Евфимий Чудовский выполнил перевод Номоканона XIV титулов с толкованиями Феодора Вальсамона. Самый ранний список этого перевода - рукопись ГИМ, Син. 465 (1690 г.) - является черновиком, написанным самим Евфимием. К первой редакции Евфимиевского Номоканона относится еще одна рукопись этого перевода - ГИМ, Син. 464 (1691 г.). Большая часть этого списка переписана рукой Флора Герасимова и представляет собой «авторизованный чистовик перевода» [29, с. 113]. В этом переводе Номоканона впервые появляется лексема емврионъ. Грецизация орфографии при написании этого слова в черновике свидетельствует о том, что данное вкрапление еще не было полностью освоенным: Син. 465 не вываетъ Увшца егда извержется ё^ррион [под нижним подчеркиванием глосса плодъ], неаУ видосотвореное (л. 130 об.); не едина Увившая ¿ррриона полежитъ канонномУ УвТиства запрещению: но и давшая г^ррионоУвшственнУю штравУ, и имУщая и прТем-шая, аще и не Увiе ¿^рриона. На поле выписан греческий текст: ётРриоктопа ка! Л £Х°иоа, ка! Л Яароиаа (л. 131);
прежде Увш еже изовразитися емврюнУ въ члка (л. 539) [на поле глосса: млнцУ].
Как и в предыдущем случае, с грецизмом конкурируют его славянские эквиваленты плодъ и младенецъ, причем последний вариант является лишь частичным синонимом первого, и потому не закрепляется в языке с данным значением: Син. 465 ш влУд-ствУющихъ и Увивающихъ сУщыя в нихъ плоды [на поле глосса: ё^рриа: млцы] чре штравы-[сверху: -ми], или инакш н^какш (л,. 130 об.); Син. 464 Увивающыя плоды ё^рриа [на поле глосса: млнцы] (л. 532). В существующих выпусках Словарей русского языка Xl-XVII вв. и XVIII в. данный терминологический грецизм не зафиксирован.
5.2. При переходе от Средневековья к Новому времени возникает более четкое функциональное разделение типов текста, увеличивается число текстов, относящихся к естественнонаучной сфере, прежде всего за счет переводных.
К такого рода текстам относится перевод Атласа Блау, выполненный с латинского языка в 50-е гг. XVII в. по изданию 1645 г. Епифанием Славинецким, Арсением Сатановским и Иса-ей Чудовским, то есть почти тем же составом книжников, который впоследствии занимался исправлением и переводом богослужебных книг. Основная части Атласа Блау представляет собой географическое и историко-политическое описание стран и частей света. Это описание предваряется вступлением, носящим название «Ввождение в Космографию», сообщающим общие астрономические и географические сведения, которое может переписываться отдельно от основного текста [30; 31].
В этом переводе выработанный предшествующей традицией (в первую очередь, традицией переводов с греческого) арсенал переводческих приемов переносится не на библейский текст, а на текст, принадлежащий естественнонаучной сфере, в котором создается географическая и астрономическая термино-
Библиографический список
логия. Так, одним из основных приемов, задействованных переводчиками Атласа, является транслитерация термина, причем с опорой не только на греческий, но и на латынь, ср. горизоны, сфера, дУаметеры, дУалекты, поль и полюсы и др. Вместе с тем с тенденцией к транслитерации на всем протяжении текста конкурирует тенденция к переводу термина, о чём, в частности, свидетельствуют колебания при выборе между грецизмами и их славянскими эквивалентами, ср. географи // странописцы / страносписатели / землесписатели / землеописателиб еква-торы // равнитель. Тенденция к переводу последовательно реализуется в Атласе при создании описательных терминов, многие из которых ранее относились к XVIII в., а некоторые приписывались М.В. Ломоносову, ср. крУгъ земный (Globus Terr®, Orbis Terr®, sphaera), Поли мира (Poli Mundi), Новый Миры (Novus Orbis - об Америке), Древний Миры (Veteris Orbis) [31; 32; 33].
Те же принципы перевода терминов сохраняются в текстах начала XVIII в. Так, в переводе «Метаморфоз» отмечаются оба варианта уже упоминавшегося заимствования - полъ и полУсъ -в надписях на изображении небесных сфер: РНБ, Q.XVIII.4 полъ северный и полъ южный (л. 8), но полУсъ северный и полУсъ южный (л. 8 об.) - POLVS ARCTICVS, POLVS ANTARCTICVS (л. 3-4). Вариативны и описательные сочетания, а именно обозначения Млечного Пути в седьмом сказании «Метаморфоз»: Б. тою дорогою, которая вс^мъ знатная гораздо i вУдима есть на средине нва, когда неви; чисто i никакихъ овлаковъ в ночи н^тъ. тУ дорогУ называютъ млечною - ср. B Jest drogá ktora zäwße Jámá gor^ chodzi / Znáczna dobrze kiedy Niebo wypogodzi / Mleczn^ ¡з dla biatosci názywai^... (л. 13), но ср. в толкованиях Б. Тою дорогою, которУю молочною зовУтъ, Такъ называетъ стихотворецъ крУгъ Молочной, ясно в^лой, которой вТдимъ в ночь ведренУю, среди нева над головами нашТми стоить (л. 14-15) - cp. B Jest drogá ktorq mleczn^ zow^. Ták zowie Poétá koto mleczne iájno biate, ktore widzimy w pogodn^ noc, przez poysrzodek niebá, nád gtowámi náßym¡ rozwiedzione (л. 14).
Совмещение принципов транслитерации и перевода в области лексики приводит к появлению вариативных рядов терминов, часть из которых закрепляется в системе современного русского языка.
6. Утверждение аналитического типа грамматического описания, установление новой организации библейского текста, общность переводческих приемов при создании научной терминологии у разных авторов свидетельствуют о том, что в рассматриваемый период в результате межкультурной коммуникации в Москве формируется научный дискурс в единстве его лингвистических и социокультурных компонентов. Процесс его формирования осуществляется как смена образцовых моделей, при которой наблюдается взаимное наложение старых / традиционных (византийских) и новых (латино-польских) моделей в сфере церковнославянской (славяно-русской) книжности. Это позволяет скорректировать сложившиеся в науке представления, в соответствии с которыми образование социокультурного контекста, необходимого для производства научного дискурса, относилось к более позднему периоду - XVIII в.
1. Аверинцев С.С. Судьбы европейской культурной традиции в эпоху перехода от античности к средневековью. Из истории культуры средних веков и Возрождения. Москва: Наука, 1976: 17-64.
2. Преображенский В. Восточные и западные школы во времена Карла Великого. Санкт-Петербург, 1881.
3. Б'бл'я. ФакЫм'тьнае узнауление БблШ, выдадзенай Францыскам Скарынаю 1517-1519 гадах. Мшск: Беларуская энцыклапедыя iw^ Петруся Броую, 1990; Т. I.
4. Сапожникова О.С. Русский книжникXVII в. Сергий Шелонин. Москва; Санкт-Петербург: Альянс-Архео, 2010.
5. Кузьминова Е.А. Развитие грамматической мысли России XVI-XVIII вв. Москва: МАКС Пресс, 2012.
6. Ягич И.В. Рассуждения южнославянской и русской старины о церковнославянском языке. Исследования по русскому языку. Санкт-Петербург, 1885-1895; Т. I: 289-1023.
7. Гоамматический сборник 1620-х гг. Издание и исследование Е.А. Кузьминовой. AION-SLAVISTICA. Quaderno № 1. Napoli, 2002.
8. Worth D.S. The Origins of Russian Grammar: Notes on the State of Russian Philology Before the Advent of Printed Grammars. Slavica Publishers, Inc., Columbus, 1983.
9. Кузьминова Е.А. «Словарь трудностей» церковнославянского языка XVII в. Вестник Московского университета. Серия 9. Филология. 2016; 2: 40-50.
10. Мечковская Н.Б. Ранние восточнославянские грамматики. Минск: Издательство университетское, 1984.
11. Кузьминова Е.А. «Цитатное пространство» предисловия к грамматике 1648 г.: концепция и структура. Сибирский филологический журнал. 2011; 3: 64-73.
12. Кузьминова Е.А., Литвинюк Е.Е. Епифаний Славинецкий. Православная энциклопедия. Москва: Церковно-научный центр «Православная энциклопедия», 2008; Т. XVIII: 552-556.
13. Псалтырь 1683 г. в переводе Аврамия Фирсова: Текст, словоуказатель, исследование. Предисл., исслед., подгот. текста и сост. словоуказат. Е.А. Целуновой. Москва: Языки славянских культур, 2006.
14. Исаченко Т.А. Книга Иова в переводе монаха Чудова монастыря Моисея (1671 г.): особенности языка и историко-литературный контекст. Древняя Русь. Вопросы медиевистики. 2002; 4 (10): 67-75.
15. Исаченко Т.А. Переводная московская книжность XV-XVII вв. Москва: Пашков Дом, 2009.
16. Исаченко Т.А. Вера и противление в ответах и обличениях 80-90-х гг. XVII в. Новые библейские переводы в филологических школахXVII в. Москва: Азбуковник, 2015.
17. Пентковская Т.В. Перевод аргументов к книге Иова 1671 г. на фоне московских библейских переводов с польского языка. Вестник Московского университета. Сер. 9. Филология. 2016; 2: 10-39.
18. Пентковская Т.В. Новый Завет в переводе книжного круга Епифания Славинецкого и польская переводческая традиция XVI в.: перевод аргументов к Апостолу. Русский язык в научном освещении. 2016; 1: 184-229.
19. Алексеев А.А. Текстология славянской Библии. Санкт-Петербург: Дмитрий Буланин, 1999.
20. Ромодановская В.А. К истории Нового Завета Геннадиевской библии и Евангелий XV в.: развитие систем отсылок. Часть I. Труды Отдела древнерусской литературы. Т. 61. Санкт-Петербург: Наука, 2010: 194-211.
21. Климов И.П. Московский оригинал церковнославянского текста в старобелорусском «Евангелии Тяпинского». Лингвистическое источниковедение и история русского языка 2002-2003. Москва: Древлехранилище, 2003: 372-388.
22. Дубровша Л.А., Гнатенко Л.А. Археографiчний та кодиколопчний опис Пересопницького eвангелiя. Пересопницьке £вангел1е 15561561. Досл1дження. Трансл1терований текст. Словопокажчик. Видан. пщгот. I. П. Четга за участ. Л.А. Гнатенко. Наук. ред. В.В. Ым-чук. КиТв: НАН Украши, 1нститут украТнськоТ мови, УкраТнський мовночнформацмний фонд, 2001: 74-104.
23. Николаев С.И. Об атрибуции памятников петровской эпохи. Русская литература. 1988; 1: 162-171.
24. Николаев С.И. Польско-русские литературные связи XVI-XVIII вв.: Библиографические материалы. Санкт-Петербург: Нестор-История, 2008.
25. Бобрик М.А. Терминология библейской цитаты и толкования в рукописях толкового Апостола XII-XVI веков. Библеистика. Славистика. Русистика: К 70- летию заведующего кафедрой библеистики профессора Анатолия Алексеевича Алексеева. Санкт-Петербург: Филологический факультет СПбГУ, 2011: 387-398.
26. Пентковская Т.В. «Послания берестяные» в Толковом Апостоле (Деян 28:22). Slovene. International Journal of Slavic Studies. 2015; 1: 348-355.
27. Старославянский словарь (по рукописям X-XI веков). Под редакцией Р.М. Цейтлин, Р. Вечерки, Э. Благовой. Москва: Русский язык, 1994.
28. Словарь русского языка XVIII в. Вып. 6. Ленинград: Наука, 1991. Available at: http://feb-web.ru/feb/sl18/slov-abc/
29. Исаченко-Лисовая Т.А. Номоканон с толкованиями Вальсамона в переводе Евфимия Чудовского (конец XVII в.). Особенности языка и перевода. Вопросы языкознания. 1987; 3: 111-121.
30. Николенкова Н.В. Церковнославянский перевод атласа Blaeu: нерешённые вопросы. Вестник Московского университета. Серия 9. Филология. 2010; 6: 86-98.
31. Николенкова Н.В. Стратегии формирования церковнославянского языка как языка науки в XVII в. (на примере перевода Атласа Blaeu). Славянское языкознание. XV Международный съезд славистов. Минск, 21-27 августа 2013 г. Доклады российской делегации. Москва: Индрик, 2013: 590-609.
32. Николенкова Н.В. О слове «география» и его первом употреблении в истории русской письменности. Мир русского слова. 2015; 1: 14-18.
33. Николенкова Н.В. Грецизмы в церковнославянском переводе латинского текста XVII века как этап становления переводческой школы Епифания Славинецкого. Материалы конференции: Перевод как средство взаимодействия культур. II Международная научная конференция. Краков, Польша, 17-21 декабря 2015 г. Москва: МАКС Пресс, 2015: 221-230.
References
1. Averincev S.S. Sud'by evropejskoj kul'turnoj tradicii v 'epohu perehoda ot antichnosti k srednevekov'yu. Iz istorii kul'tury srednih vekov i Vozrozhdeniya. Moskva: Nauka, 1976: 17-64.
2. Preobrazhenskij V. Vostochnye i zapadnye shkoly vo vremena Karla Velikogo. Sankt-Peterburg, 1881.
3. Bibliya. Faksimil'nae yznaylenie Biblii, vydadzenaj Francyskam Skarynayu 1517-1519 gadah. Minsk: Belaruskaya 'encyklapedyya imya Petrusya Broyki, 1990; T. I.
4. Sapozhnikova O.S. Russkij knizhnik XVII v. Sergij Shelonin. Moskva; Sankt-Peterburg: Al'yans-Arheo, 2010.
5. Kuz'minova E.A. Razvitie grammaticheskoj mysli RossiiXVI-XVIII vv. Moskva: MAKS Press, 2012.
6. Yagich I.V. Rassuzhdeniya yuzhnoslavyanskoj i russkoj stariny o cerkovnoslavyanskom yazyke. Issledovaniya po russkomu yazyku. Sankt-Peterburg, 1885-1895; T. I: 289-1023.
7. Grammaticheskij sbornik 1620-h gg. Izdanie i issledovanie E.A. Kuz'minovoj. AION-SLAVISTICA. Quaderno № 1. Napoli, 2002.
8. Worth D.S. The Origins of Russian Grammar: Notes on the State of Russian Philology Before the Advent of Printed Grammars. Slavica Publishers, Inc., Columbus, 1983.
9. Kuz'minova E.A. «Slovar' trudnostej» cerkovnoslavyanskogo yazyka XVII v. Vestnik Moskovskogo universiteta. Seriya 9. Filologiya. 2016; 2: 40-50.
10. Mechkovskaya N.B. Rannie vostochnoslavyanskie grammatiki. Minsk: Izdatel'stvo universitetskoe, 1984.
11. Kuz'minova E.A. «Citatnoe prostranstvo» predisloviya k grammatike 1648 g.: koncepciya i struktura. Sibirskij filologicheskij zhurnal. 2011; 3: 64-73.
12. Kuz'minova E.A., Litvinyuk E.E. Epifanij Slavineckij. Pravoslavnaya 'enciklopediya. Moskva: Cerkovno-nauchnyj centr «Pravoslavnaya 'en-ciklopediya», 2008; T. XVIII: 552-556.
13. Psaltyr' 1683 g. v perevode Avramiya Firsova: Tekst, slovoukazatel', issledovanie. Predisl., issled., podgot. teksta i sost. slovoukazat. E.A. Celunovoj. Moskva: Yazyki slavyanskih kul'tur, 2006.
14. Isachenko T.A. Kniga Iova v perevode monaha Chudova monastyrya Moiseya (1671 g.): osobennosti yazyka i istoriko-literaturnyj kontekst. Drevnyaya Rus'. Voprosy medievistiki. 2002; 4 (10): 67-75.
15. Isachenko T.A. Perevodnaya moskovskaya knizhnost'XV-XVII vv. Moskva: Pashkov Dom, 2009.
16. Isachenko T.A. Vera i protivlenie v otvetah i oblicheniyah 80-90-h gg. XVII v. Novye biblejskie perevody v filologicheskih shkolah XVII v. Moskva: Azbukovnik, 2015.
17. Pentkovskaya T.V. Perevod argumentov k knige Iova 1671 g. na fone moskovskih biblejskih perevodov s pol'skogo yazyka. Vestnik Moskovskogo universiteta. Ser. 9. Filologiya. 2016; 2: 10-39.
18. Pentkovskaya T.V. Novyj Zavet v perevode knizhnogo kruga Epifaniya Slavineckogo i pol'skaya perevodcheskaya tradiciya XVI v.: perevod argumentov k Apostolu. Russkijyazyk vnauchnom osveschenii. 2016; 1: 184-229.
19. Alekseev A.A. Tekstologiya slavyanskojBiblii. Sankt-Peterburg: Dmitrij Bulanin, 1999.
20. Romodanovskaya V.A. K istorii Novogo Zaveta Gennadievskoj biblii i Evangelij XV v.: razvitie sistem otsylok. Chast' I. Trudy Otdela drevnerusskojliteratury. T. 61. Sankt-Peterburg: Nauka, 2010: 194-211.
21. Klimov I.P. Moskovskij original cerkovnoslavyanskogo teksta v starobelorusskom «Evangelii Tyapinskogo». Lingvisticheskoe istochnikovede-nie i istoriya russkogo yazyka 2002-2003. Moskva: Drevlehranilische, 2003: 372-388.
22. Dubrovina L.A., Gnatenko L.A. Arheografichnij ta kodikologichnij opis Peresopnic'kogo Gvangeliya. Peresopnic'ke Cvangelie 1556-1561. Doslidzhennya. Transliterovanij tekst. Slovopokazhchik. Vidan. pidgot. I. P. Chepiga za uchast. L.A. Gnatenko. Nauk. red. V.V. Nimchuk. KiTv: NAN UkraTni, Institut ukraTns'koT movi, UkraTns'kij movno-informacijnij fond, 2001: 74-104.
23. Nikolaev S.I. Ob atribucii pamyatnikov petrovskoj 'epohi. Russkaya literatura. 1988; 1: 162-171.
24. Nikolaev S.I. Pol'sko-russkie literaturnye svyaziXVI-XVIII vv.: Bibliograficheskie materialy. Sankt-Peterburg: Nestor-Istoriya, 2008.
25. Bobrik M.A. Terminologiya biblejskoj citaty i tolkovaniya v rukopisyah tolkovogo Apostola XII-XVI vekov. Bibleistika. Slavistika. Rusistika: K 70- letiyu zaveduyuschego kafedroj bibleistiki professora Anatoliya Alekseevicha Alekseeva. Sankt-Peterburg: Filologicheskij fakul'tet SPbGU, 2011: 387-398.
26. Pentkovskaya T.V. «Poslaniya berestyanye» v Tolkovom Apostole (Deyan 28:22). Slovene. International Journal of Slavic Studies. 2015; 1: 348-355.
27. Staroslavyanskijslovar'(po rukopisyam H-XI vekov). Pod redakciej R.M. Cejtlin, R. Vecherki, 'E. Blagovoj. Moskva: Russkij yazyk, 1994.
28. Slovar'russkogo yazyka XVIII v. Vyp. 6. Leningrad: Nauka, 1991. Available at: http://feb-web.ru/feb/sl18/slov-abc/
29. Isachenko-Lisovaya T.A. Nomokanon s tolkovaniyami Val'samona v perevode Evfimiya Chudovskogo (konec XVII v.). Osobennosti yazyka i perevoda. Voprosy yazykoznaniya. 1987; 3: 111-121.
30. Nikolenkova N.V. Cerkovnoslavyanskij perevod atlasa Blaeu: nereshennye voprosy. Vestnik Moskovskogo universiteta. Seriya 9. Filologiya. 2010; 6: 86-98.
31. Nikolenkova N.V. Strategii formirovaniya cerkovnoslavyanskogo yazyka kak yazyka nauki v XVII v. (na primere perevoda Atlasa Blaeu). Slavyanskoe yazykoznanie. XV Mezhdunarodnyj s'ezd slavistov. Minsk, 21-27 avgusta 2013 g. Doklady rossijskoj delegacii. Moskva: Indrik, 2013: 590-609.
32. Nikolenkova N.V. O slove «geografiya» i ego pervom upotreblenii v istorii russkoj pis'mennosti. Mirrusskogo slova. 2015; 1: 14-18.
33. Nikolenkova N.V. Grecizmy v cerkovnoslavyanskom perevode latinskogo teksta XVII veka kak 'etap stanovleniya perevodcheskoj shkoly Epifaniya Slavineckogo. Materialy konferencii: Perevod kak sredstvo vzaimodejstviya kul'tur. II Mezhdunarodnaya nauchnaya konferenciya. Krakov, Pol'sha, 17-21 dekabrya 2015 g. Moskva: MAKS Press, 2015: 221-230.
Статья поступила в редакцию 11.07.16
УДК 811
Abdurakhmanovа P.D., Doctor of Sciences (Philology), Professor, Head of Department of Early Learning Foreign Languages and Methods of Their Teaching, Dagestan State Pedagogical University (Makhachkala, Russia), E-mail: passikhat05@mail.ru Agamuradova R.Sh., Cand. of Sciences (Philology), senior lecturer, Interfaculty Department of Foreign Language, Dagestan State Pedagogical University (Makhachkala, Russia), E-mail: passikhat05@mail.ru
Idrisovа P.G., teaching assistant, Dagestan State Pedagogical University (Makhachkala, Russia), E-mail: passikhat05@mail.ru
SPECIFICITY OF THE USE OF SYNONYMS IN THE ENGLISH LANGUAGE. The article reveals the nature of synonyms, examples of use of synonyms in the English language. The researchers show different types of synonyms in the English language, many of which are verbs and adjectives frequently used in speech. The authors note that an appropriate use of synonyms in the English language makes it more beautiful and emotive. It is necessary to master the regularities of formation and functioning of language units. The article also shows the synonymous rows, which can be considered as a certain subsystem models, which are combined with expression of the same syntactic relations between different grammatical structures. The authors conclude that synonymy is one of the sources of enrichment of the language expressive means, so it is of particular interest for the development of problems of culture of speech, the study of language and style of literature and public speaking. Key words: synonyms, English, synodic series.
П.Д. Абдурахманова, д-р филол. наук, проф., зав. каф. раннего обучения иностранным языкам и методики их преподавания, Дагестанский государственный педагогический университет, г. Махачкала, E-mail: passikhat05@mail.ru Р.Ш. Агамурадова, канд. филол. наук, доц. межфакультетской кафедры иностранного языка, Дагестанский государственный педагогический университет, г. Махачкала, E-mail: passikhat05@mail.ru
П.Г. Идрисова, ассистент каф. раннего обучения иностранным языкам и методики их преподавания, Дагестанский государственный педагогический университет, г. Махачкала, E-mail: passikhat05@mail.ru
СПЕЦИФИКА УПОТРЕБЛЕНИЯ СИНОНИМОВ В АНГЛИЙСКОМ ЯЗЫКЕ
В статье раскрывается сущность синонимов, показаны примеры употребления синонимов в английском языке. Показаны различные виды синонимов в английском языке на примерах часто употребляемых глаголов и прилагательных. Авторы отмечают, что уместное употребление синонимов в английском языке делает речь более красивой и эмоционально окрашенной. Для этого необходимо овладеть закономерностями образования и функционирования языковых единиц. В статье также показаны синонимические ряды, которые можно считать определённой подсистемой моделей, объединяющихся благодаря выражению одних и тех же синтаксических отношений разными грамматическими конструкциями. Авторы делают вывод о том, что синонимика является одним из источников обогащения языка выразительными средствами, поэтому она представляет особый интерес для разработки проблем, связанных с борьбой за культуру речи, с изучением языка и стиля художественной литературы и публичных выступлений, с задачами построения стилистики. Ключевые слова: синонимы, английский язык, синодические ряды.
Синонимы (от греч. synonymos - одноименный) - близкие по значению слова. Синонимы называют одно явление действительности, но при этом выделяют в нём различные стороны или характеризуют его с различных точек зрения.
Два и более лексических синонима, обозначающих одни и те же явления, действия, предметы, признаки предметов образуют в языке определённую группу, которая называется синонимическим рядом [1]. Например, синонимический ряд в английском языке: agitate, disturb, worry, touch, stir up, excite, shake, move,
trouble, concern применяется для обозначения действия, которое приводит в состояние нервного напряжения, подъема.
Различия между синонимами проявляются также в способности к сочетанию с другими словами. При этом одни синонимы обладают способностью вступать в сочетание с большим кругом слов; другие синонимы имеют ограниченную сочетаемость. Синонимы могут отличаться: стилистической функцией; оттенками значений; эмоционально-экспрессивной окраской. Рассмотрим различные виды синонимов в английском языке (табл. 1).
Таблица 1
Виды синонимов в английском языке
№ Вид синонимов Характеристика Пример
1. Смысловые или идеографические Синонимы, отличающиеся оттенками значений, называются lucky - удачливый, happy - счастливый и, to say - сказать (вымолвить), to tell - сказать (сообщить).
2. Эмоционально-экспрессивные Синонимы, различающиеся разным отношением к обозначаемому явлению в глаголах to begin - to commence - начинать, - to come - to arrive - приезжать, under - beneath - под - первые слова из приводимых пар являются стилистически нейтральными, вторые же имеют стилистическую окраску
3. Абсолютные синонимы или дублеты Слова - синонимы, которые не отличаются друг от друга по значению и взаимозаменяемы в любом контексте без каких-либо различий word-building и word-formation - словообразование, compounding - composition - словосложение
