CC BY
10
Последующее анкетирование работников налоговой службы Орловской области, предприятий АПК показало, что разработанная методика определения эффективности фискальной политики проста в расчетном отношении и доступна пониманию каждого экономического аналитика. Использование ее в практике аналитической работы специалистов налоговых служб и аппарата управления предприятий АПК позволит повысить качество сравнительного анализа в данном направлении и точность оценки при использовании вместе с традиционными показателями эффективности.
Необходимо отметить гибкость методики, позволяющей учитывать множество факторов, влияющих на сумму уплаченных налогов предприятия и целесообразность ее применения при оценке эффективности фискальной политики не только аграрных предприятий, но и предприятий других видов экономической деятельности региона при корректном отборе факторных признаков.
Источники
1. Feklistova, I.S., Pakulin, S. L. & Feklistov, M.V. (2017), "Selection and evaluation of the effectiveness of land use policies and resource consumption for agricultural enterprises", Proceedings of VII International scientific conference "New achievements of world science ", Morrisville, Jun 22, 2017. Morrisville, Lulu Press., 2017, pp. 33-37.
2. Tsypkin, Y.A., Pakulin, S. L., Feklistova, I.S. & Pakulina, A.A. (2017), "Sustainable development of the agricultural sector of the regional economy", Proceedings of II International scientific conference "Innovations in science and technology", Oct 31, 2017. London, SI Universum, 2017. pp. 25-34.
3. Цыпкин Ю.А. Научно обоснованная оценка эффективности хозяйствования и землепользования аграрного сектора муниципальных образований [Электронный ресурс] / Ю.А. Цыпкин, И.С. Феклистова, Т.В. Близнюкова //Московский экономический журнал. - 2018. - № 1. -Режим доступа: http://qje.su/zemleu strojstvo-i-zemledelie/moskovskij-ekonomicheskij-zhurnal-1-2018-5/ (дата обращения: 14.06.2016). -DOI 10.24411/2413-046Х-2018-11005.
Раздел 8.
МЕТОДИЧЕСКИЕ ПОДХОДЫ И РЕЗУЛЬТАТЫ ИССЛЕДОВАНИЙ КРЕСТЬЯНСКИХ (ФЕРМЕРСКИХ) ХОЗЯЙСТВ, ХОЗЯЙСТВ НАСЕЛЕНИЯ И СЕЛЬСКОХОЗЯЙСТВЕННЫХ КООПЕРАТИВОВ
ПСХ КАК СУБЪЕКТ БАЗЫ КООПЕРАЦИИ В СЕЛЬСКОМ ХОЗЯЙСТВЕ РОССИИ
Буздалов И.Н.
акад. РАН, гл. науч. сотр. ФНЦ ФГБНУ ВНИИЭСХ - филиал Всероссийский институт аграрных проблем и информатики имени А.А. Никонова
В «наследство» от социалистических преобразований в советской деревне (на деле насильственных большевистских экспериментов над крестьянством) перешел особый, уникальный по своей природе сегмент социальной аграрной структуры - приусадебное семейное хозяйство (ПСХ), вопреки его действительной социально-экономической природе до сих пор называемое личным подсобным хозяйством (ЛПХ). Понятие последнего было плодом домысла организаторов указанных преобразований и по сути административно «внедрено» в официальный и научный оборот, как была «директивно» внедрена противоестественная базовым принципам жизнедеятельности крестьянства вся закрепощенная колхозно-совхозная система.
Поскольку кошмар этих преобразований с их «директивным» насильственным воплощением в практику преподносился как «достижение «передовой» научной мысли - в аг-
рарно-экономических исследованиях, видимо, отпала нужда предметного раскрытия действительной сущности данной формы хозяйства с адекватным определением ее названия, а главное роли и места в социальной структуре сельского хозяйства, в том числе, и особенно в системе сельскохозяйственной кооперации. «Предписано» было называть и считать на деле ПСХ, как якобы личным подсобным - так и поступали, придумали бы с высоты указанной мысли иное название - беспрекословно «закрепилось» бы и оно.
Как непосредственно с ранних лет трудившийся вместе со старшими членами многодетной крестьянской семьи в колхозе «Наука Ленина» Калужской области, получавший за свой труд в нем пустопорожние трудодни, помимо чисто научных доводов, могу констатировать, что именно ПСХ изначально оказалось базовой основой существования колхозной системы, да и всего советского сельского хо-
зяйства. а его ведение заняло приоритетное место в жизнедеятельности крестьянской семьи. Все это объективно предопределялось основополагающей ролью частного владения, которым на деле стало обладать приусадебное семейное хозяйство. Очевидно, поэтому, и было придумано называть его «личным подсобным» с тем, чтобы даже мысли не возникало о появлении в СССР частной собственности.
На самом деле ПСХ - де-факто форма мелкого частного владения уже потому, что велось и ведется не лицом, а крестьянской семьей на базе основных средств производства: земли, продуктивного и рабочего скота, все более широкого применения машинной техники, современных транспортных средств. При этом собственником такого хозяйства фактически является не лицо, а обычно в целом сельская семья и поэтому в случае ее распада совместно нажитое имущество распределяется между ее членами. И, наконец, по размерам получаемых доходов, общему объему производства продукции сельского хозяйства, оно далеко не подсобное, второстепенное.
Более того, крупные СХО, те же колхозы были и нынешние их прообразы - производственные сельскохозяйственные кооперативы, -во многом остаются своего рода инфраструктурой ПСХ и существуют на труде владельцев последних. О том, что приусадебное хозяйство для крестьянской семьи на деле оказалось основным, а общественное - второстепенным, еще на XVIII съезде партии (1939 г.), говорил «куратор» проводившихся якобы «социалистических» преобразований сельского хозяйства, А.А.Андреев. И это естественно, объективно обусловлено: на свое, частное, семейное человек смотрит как на родное, приоритетное, а на общинное, общее, казенное безразлично, в лучшем случае, нейтрально, а то, как писал Ленин, как «на материал, чтобы его злостно попортить».
Уже нет прежних колхозов (они остаются только в законе «О сельскохозяйственной кооперации), совхозов с их якобы преимуществами, а приусадебное семейное хозяйство (со всеми его признаками трудового крестьянского хозяйства), как бы не душила советская власть его ограничениями и налогами, сохранилось. Вместе с тем, оно проявило действительно присущую мелкому производству выживаемость (и именно в этом смысле устойчивость), а также немалые преимущества, обладая огромным потенциалом развития, представляя собой, наряду с К(Ф)Х, обширную социальную базу настоящей сельскохозяйственной кооперации в ее обслуживающих
(вертикальных) формированиях. Как особый социальный уклад, особая, де-факто самостоятельная, частная организационно-правовая форма мелкого крестьянского хозяйства, ПСХ предполагают совсем иной теоретико-методологический подход к исследованию их социально-экономической природы, в том числе, возникающей, в последнее время, особенно вблизи от городов предпринимательской деятельности.
Между тем, люди с большими и малыми учеными степенями и званиями, за немногими исключениями, не утруждая себя необходимостью вникнуть в суть этой природы, уподобившись церковным пономарям, продолжают монотонно твердить об этом семейном хозяйстве, вносящем весомый вклад в производство продукции сельского хозяйства, показывающем пример прилежного, инициативного труда на земле, ее рационального использования, как якобы личным подсобным. Государству, вновь увлеченному гигантоманией в ее нынешних запредельных формах, не сулящей ничего хорошего, такое научное «освещение» сущности, роли и места ПСХ в социальной аграрной структуре, видимо, на руку. В результате страна лишается использования огромных возможностей, которыми располагают приусадебные семейные хозяйства как в общем эффективном, устойчивом развитии аграрного производства, так и в возрождении сельскохозяйственной кооперации.
Многое из этих возможностей с принятием Указа Президента РФ «О неотложных мерах по осуществлению земельной реформы» от 27.12.1991 г. и Постановления Правительства «О реорганизации колхозов и совхозов» от 29.12.1991 г. упущено из-за необеспеченности реального права собственности владельцев ПСХ, приходящихся на каждое из них бесплатных земельных паев, которые из прежнего коллективного землепользования перераспределялась бы на платной основе в натуре и концентрировалась у эффективных собственников. Число таких собственников, потенциальных фермеров могло бы составить (из общего числа ПСХ свыше 15 млн) к настоящему времени до более 2,5-3,0 млн со средним размером землевладения на хозяйство примерно 80 га земли, в т.ч. 40 га пашни, и многие миллионы гектаров посевных площадей могли бы не выбыть из оборота. Однако, вместо активной поддержки этого курса государством, расширения размеров землевладения эффективных, «культурных» ПСХ, путем превращения бумажных земельных долей в натуру и придания им статуса фермерского хозяйства в
последнее время из высоких кабинетов даже раздавались безответственные голоса о новом «нормировании» размеров ПСХ так и оставшихся без земли (кроме прежних ограниченных по размерам приусадебных наделов).
Говоря о ПСХ, которые вместе с К(ФХ) представляют собой основную социальную базу сельскохозяйственной кооперации нельзя не отметить, что эта база может быть использована только при создании всех необходимых экономических, правовых и организационно-управленческих условий действительного системного возрождения настоящего кооперативного движения на селе. Известно, что к началу ХХ века Россия пришла с быстрой растущей системой кооперации, особенно активно способствовавшей прогрессивным социально-экономическим преобразованиям в сельском хозяйстве. В расширении и качественном совершенствовании кооперативного движения в стране в целом огромную роль сыграли достижения российских ученых, опиравшихся на мировые достижения в этом движении, прошедшим в странах Западной Европы с середины Х1Х в. сложный этап эволюции, выработавший богатую практику организации кооперативной деятельности, в частности, вовлечения в нее самостоятельных крестьянских хозяйств в качестве субъектов социальной базы сельскохозяйственной кооперации.
С нашествием большевизма после предательского по отношению к идеалам февральской революции курса преобразований и лживых обещаний «землю крестьянам» произошел настоящий разгром как самой кооперации, так и научных основ кооперативной деятельности, подрыв демократических принципов ее организации и фундаментального права частной собственности непосредственных членов первичного кооператива. Прежде всего, этот разгром коснулся сельскохозяйственной кооперации, исходивший из общих положений бредовой антикрестьянской аграрной политики большевистских идеологов.
Последствия этого разгрома до конца не преодолены в сегодняшней действительности, что негативно отражается на результатах не только кооперативной деятельности, но и на всем процессе сельского развития. В то же время во многих странах, где кооперативная политика базируется на подлинной научной основе, принципах демократии, сельскохозяйственная кооперация, вовлекая в этот процесс через свою обширную сеть мелкие частные, малые крестьянские и фермерские хозяйства, поставляет на рынок до 2/3 высококачественных, экологически чистых продуктов питания,
выполняя в больших объемах обслуживающие функции. Мощный кооперативный сектор оптимизирует социальную структуру отрасли.
В России такой сектор на селе практически отсутствует и до сих пор, что является одной из основных причин глубокого системного аграрного кризиса. Возрождение подлинного кооперативного движения в сельском хозяйстве предполагает преодоление серьезного отставания в разработке его теоретических основ, формирование адекватной этим основам кооперативной политики с соответствующим радикальным обновлением кооперативного и общего аграрного законодательства в контексте критического анализа тернистого пути этого движения, почти перманентно происходившего в России с октября 1917 г.
Теоретический «заряд» общего негативного отношения к кооперации, которая к началу 1920 г. в стране в ее подлинной социально-экономической природе фактически перестала существовать, дали несостоятельные, порочные в научном отношении представления об этой природе (как и о других важных сторонах общественного устройства) классиков «научного коммунизма». Оторванные от жизни и «вооруженные» абстрактной идеей тотального обобществления они «допускали» кооперативный антипод к этому процессу, возможный разве что в качестве временного «промежуточного звена» [1, т. 6, с. 361].
Такая абстракция исходила из предположения несовместимости с указанным процессом мелкого самостоятельного крестьянского хозяйства, как основы социальной базы настоящей сельскохозяйственной кооперации. Данной абстракции придерживался и Ленин, пока он на практике не убедился в необходимости введения «всерьез и надолго» новой экономической политики с созданием на селе сети кооперативов именно единоличных крестьянских «культурных» трудовых хозяйств.
Сельский кооператор, а это по Ленину «единоличный крестьянин» (по логике закономерного развития демократического аграрного строя будущий фермер) при этом рассматривался как главная его опора, действующий как «культурный» торгаш, вписывался в общую систему рыночных отношений, т.е. в основу, фундамент «хозяйственной базы социализма» [2, с. 133].
Все это создало предпосылки для возрождения подлинной кооперации, разрушенной экономической политикой (а точнее, политической авантюрой в форме «военного коммунизма»). Первичные в основном обслуживающие кооперативы (сбыт, снабжение, машинное
обслуживание, семеноводство, кредит и т.п.) входили в центры по отраслям сельского хозяйства и общероссийский Сельскосовет. Только за 1924-1925гг. число этих кооперативов, добровольно создаваемых снизу, возросло на 49,4%. По данным на конец 1925г в стране действовало пять специализированных кооперативных центров (Льноцентр, включавший добровольное сотрудничество 1,97 млн крестьянских хозяйств, Плодвинсоюз с 527 тыс. хозяйств. Союзкартофель с 49 тыс. хозяйств, Маслоцентр с 997 тыс. хозяйств, Центртабак-союз - 63 тыс. хозяйств). В 1926г. к ним добавилось еще два кооперативных центра: Птице-водсоюз, Хлебоцентр (около 700 тыс. членов первичных кооперативов соответствующей специализации). Кроме этого, в Сельскосовет входило 1980 крестьянских кооперативов, включавших 3,5 млн крестьянских хозяйств. Значительное их число вошло в три новых кооперативных центра (Животноводсоюз, Свеклоцентр, Семеноводсоюз). Действовали Книгосоюз, Коопстрахсоюз.
Опора на подлинные. стимулирующие хозяйственную инициативу, принципы, массовость кооперативного движения на селе, несмотря на возраставшие административные ограничения противников этого движения, расширение «ножниц цен» и т.д. явилось главным фактором стремительного подъема сельскохозяйственного производства. Так, в 1926-1927гг. по сравнению с 1922-1923гг. в системе Льноцентра заготовки продукции отрасли возросли в 4,8 раза, пеньки в 9 раз, семян льна и конопли в 14 раз. Значительно возросли показатели и по другим кооперативным центрам. Укреплялось финансовое положение кооперативных формирований с адекватным ростом налоговых отчислений в бюджет государства. К 1928г. сельскохозяйственная кооперация заняла прочные позиции в агропродо-вольственной системе страны. Она поставляла на рынок 97,2% хлопка,96% сахарной свеклы, 93,1% табака, значительные объемы продукции животноводства.
Однако именно в этот период захватившие политическое лидерство в стране и господствующее административно-командное положение в экономике большевистские деятели (по Ленину «косные коммунисты» во главе с И.В.Сталиным с их приверженностью к примитивным псевдонаучным догмам) перешли в открытое, разрушительное по последствиям наступление на новую экономическую политику, вводившуюся в силу ее созидательного и эффективного начала «всерьез и надолго». Вместо аргументов по отмене НЭПа Ста-
лин выдвинул грубый (отражавший державное невежество в знании объективных законов прогрессивного, социально справедливого экономического развития) лозунг «отбросить НЭП к черту». Волевые разрушительные для закономерного воспроизводственного процесса решения в области сельского развития были, прежде всего, направлены на его созидательную систему-кооперацию. Тем самым было начато раскрестьянивание российской деревни, введение в ней, особенно в насильно насажденной колхозной системе, тотального государственного крепостного права, послаблявшегося в годы хрущевской оттепели и «перестройки», но в своей псевдокооперативной основе сохранившегося вплоть до закономерного развала имперского по своей сути Советского союза.
С началом проведения нынешних реформ появилась надежда на возрождение подлинной кооперации, но эти надежды во многом, если не в основном оказались иллюзорными, призрачными. В существующих кооперативах в сельском хозяйстве по названию еще во многом или явно преобладают колхозные порядки, а не последовательно кооперативные принципы. В стране нет внятной кооперативной политики при общей концептуальной ущербности аграрной политики и отсутствия действенного механизма ее осуществления. Поэтому возрождение кооперативного движения на селе предполагает преодоление серьезного отставания и в разработке его научных, прежде всего, теоретических основ, формирование адекватной этим основам кооперативной политики с соответствующим радикальным обновлением кооперативного и общего аграрного законодательства.
Кооперативная теория - особый раздел теоретической составляющей экономической науки, задача которой «заключается в том, -отмечают авторы «Экономикса» - популярного в мире учебника по экономике К. Маккен-нелл и С. Брю, - чтобы привести в систему, истолковать и обобщить факты (т.е. практические иллюстрации и подтверждения - И.Б.). Принципы и теории - конечный результат экономического анализа - вносят порядок и смысл в набор фактов, связывая их воедино, устанавливая надлежащие связи между ними и выводя из них определенные обобщения. Теория без фактов, — дополняют они это положение высказыванием Кеннета Е.Боулинга, — может быть пуста, но факты без теории бессмысленны». Иначе говоря, отдельные факты, на которые указывали пионеры кооперативного движения и делали на них, в частности, на умо-
зрительных построениях Р.Оуэна свои обобщения - заведомо ориентировали это движение в ложном направлении. Что касается современного состояния разработки теории кооперации в России, в том числе сельскохозяйственной, соответственно, «качества» кооперативной политики и кооперативного законодательства, то здесь во многом не наблюдается ни должного порядка, ни здравого смысла.
С началом перестройки и в ходе последующих «постсоветских» социально-экономических преобразований открылись возможности объективного анализа научных основ и закономерных тенденций развития кооперативного движения в контексте мирохозяйственных процессов в этой области, с учетом новых условий и предпосылок для формирования мощного кооперативного сектора в экономике вообще и в сельском хозяйстве в частности. Однако единой, фундаментально разработанной научной концепции построения кооперативной системы в стране до сих пор нет, что полностью относится и к сельскохозяйственной кооперации.
На понимание сущности кооперативной формы хозяйственной деятельности все еще давит груз советского прошлого. Отсюда стремление под благим намерением «сохранения» крупного производства реанимировать те же лжекооперативы - колхозы, давая им кооперативные вывески, но принципиально не меняя сложившихся в условиях этого прошлого принципов их функционирования по существу. С другой стороны, под видом «чистоты» кооперативной теории сохраняются ориентиры на некий незыблемый классический идеал, стремление изменившиеся условия кооперативных отношений втиснуть, говоря словами Ф.Энгельса, в прокрустово ложе «окостенелых определений».
Отмечая несостоятельность этих определений в исследовании кооперативной деятельности с позиций общих базовых начал и принципов этой деятельности и ее качественных изменений во времени, А.В. Чаянов делает вывод: «кооперативная теория поплелась в хвосте кооперативной практики». Сама же эта практика, в которой господствующей формой экономических отношений стали рыночные отношения, начиная с опыта родчельских ткачей показала, что кооперативы, осуществляющие кооперативный сбыт, закупки, снабжение и т.д. (т.е. обслуживающие, «вертикальные» формы кооперации) будут «экономически неколебимы, безупречны и безубыточны, если они будут функционировать как коммерческие предприятия, и будут, по крайней мере, на од-
ном уровне с главнейшими торговыми организациями в своей области» [4, с.145].
Все это сказано в отношении кооперации крестьянских хозяйств как ее социальной базы, которые нынешнее гражданское и кооперативное законодательство по явному недоразумению относят к некоммерческим организациям. Поэтому научно-обоснованным будет определение любых кооперативов как коммерческих субъектов рыночного предпринимательства, в частности мелкого аграрного бизнеса, с активной социальной направленностью и государственной поддержкой кооперативных объединений членов- собственников, предоставляя им налоговые льготы, другие меры экономической защиты, особенно на стадии их становления.
Если всерьез говорить о возрождении в России кооперации, в частности, сельскохозяйственной, и оторваться от «окостенелых» представлений в кооперативной теории и практической организации кооперативной деятельности, нужно внимательно изучать и использовать современный передовой зарубежный опыт в этой области. Такой опыт, например, накоплен в Нидерландах, где первый, именно обслуживающий, «вертикальный» кооператив по снабжению сельских фермерских хозяйств минеральными удобрениями, был создан в 1877 г. (т.е. задолго до утверждений о якобы незыблемости «классических» кооперативных принципов тем же Туган-Барановским), и где сейчас созданы современные мощные системы местных, «низовых» сельскохозяйственных кооперативов, их региональных и центральных специализированных кооперативных союзов.
Во-первых, все кооперативы, называются сельскохозяйственными кооперативами без деления на производственные и потребительские, коммерческие и некоммерческие. Все они коммерческие, используют наемных работников, включают до 2-3 и более тысяч фермеров, по сути субъектов аграрного бизнеса с годовым оборотом до 1 и более млрд евро.
Во-вторых, все они встроены в единую систему рыночных отношений, рыночного бизнеса. Специфика кооперации, выполняющей социальные функции в Нидерландах, как и во многих других западных странах, сохраняется в управлении, внутренних взаимоотношениях и т.д., что отличает их от других коммерческих сельскохозяйственных предприятий, но не выводит из общих правил и условий рыночной предпринимательской деятельности. Соответственно, существовавшая с начала деятельности кооперативов система принятия решений
по принципу «один член - один голос», в частности, в Нидерландах «больше не рассматривается как аксиома».[7, с.81] Решения принимаются с учетом «вклада» каждого участника кооперативного формирования в общий результат.
Роль, место и функции кооперативной деятельности сельскохозяйственных кооперативов реализуются в рамках общих закономерностей рыночных отношений с соответствующим закреплением в кооперативном законодательстве. Сельскохозяйственный кооператив в Нидерландах «узаконен» как «Экономическая организация, в которой фермеры сотрудничают (И.Б.) на постоянной основе и делают вклад своей деятельностью (в целом рыночной) на основе совместного риска и совместного капитала с целью получения максимального дохода». При этом члены кооперативов, фермеры, сохраняют свою полную самостоятельность как сельскохозяйственные предприниматели, а понятие «доход» в практической деятельности и распределительных отношениях сельхозкооперативов соответствует понятию «прибыль».
Если сопоставить это определение с тем, которое содержится в последней редакции концептуально ущербного российского закона «О сельскохозяйственной кооперации», то уже само это определение заставляет задуматься над тем, почему фактическое состояние этой кооперации по сравнению с сельскохозяйственной кооперацией Нидерландов, Швеции и т.д. имеет такой жалкий и убогий вид.
Сельскохозяйственный кооператив, - записано в законе, - это «организация, созданная сельскохозяйственными товаропроизводителями и (или) ведущими личное подсобное хозяйство гражданами на основе добровольного членства для совместной производственной или иной хозяйственной деятельности на основе объединения (И.Б.) их имущественных паевых взносов в целях удовлетворения материальных и иных потребностей членов кооператива». Внешне кажется, что сказано все, а по существу весьма обтекаемо и почти ничего и, прежде всего, об экономической форме деятельности, ориентированности на рыночные отношения. По сути подразумеваются колхозные порядки.
В ст. 3 ФЗ «О развитии сельского хозяйства» от 29.12.2006 г. и ранее в законе «О личном подсобном хозяйстве» (2003 г.) определено, что ЛПХ - тоже «сельскохозяйственный товаропроизводитель». Но дело не только в тавтологии в исходном пункте определения. ЛПХ — это по сути приусадебное семейное хо-
зяйство (ПСХ), иначе говоря, организационно-правовая форма мелкого частного трудового крестьянского хозяйства, представляющего важную основу массовой (таких хозяйств на селе около 15 млн) социальной базы сельскохозяйственной кооперации, ее первичных кооперативов в современных условиях.
В систему и структуру подлинной сельскохозяйственной кооперации могло бы «вписаться» кооперативное формирование, которое в ст. 4 закона называется (точнее «признается») потребительским кооперативом. Но и здесь закон ориентирует в ложном направлении, не конкретизируя даже понятие, сущность такой формы, как это в замысловатом изложении делается для понятия колхоз и коопхоз. В соответствии со ст. 1 общего определения сельскохозяйственного кооператива видимо и здесь предполагается то же обязательное «объединение», а не добровольное сотрудничество.
Другое дело, если бы в соответствии с кооперативной теорией А.В.Чаянова и базирующимся на этой теории опыте зарубежных стран, тех же Нидерландов, Швеции и т.д. было четко определено, что речь идет о кооперативе, как коммерческой экономической организации, в которой владельцы ПСХ, К(Ф)Х на рыночной основе сотрудничают для выполнения разного рода обслуживающих эти хозяйства функций (снабжение, сбыт, кредитование, сервис, переработка и т.д.). Но указанная статья закона и весь содержащийся в нем правовой сумбур стоит преградой на пути к созданию современной системы сельскохозяйственной кооперации с приоритетом и абсолютным преобладанием именно обслуживающих (вертикальных) организационно-правовых форм кооперации.
Рассмотренную псевдокооперативную «стратегию» и закрепил упомянутый закон «О сельскохозяйственной кооперации» (1995 г.), который вопреки мирохозяйственным тенденциям (в соответствии с нечеткими и противоречивыми нормами 1 части Гражданского кодекса) внес путаницу в кооперативное движение на селе, разделяя кооперативы на производственные (коммерческие) и потребительские (некоммерческие) с выделением в составе первых уже отсутствующего в официальной отчетности по структуре СХО колхоза и «творческого» изобретения законодателей -«коопхоза». Сопоставление «расшифровок» сути этих форм с зарегистрированными по названию сельскохозяйственными кооперативами является лишним подтверждением того, что настоящие кооперативы в российском сельском хозяйстве существуют больше на
бумаге. Обслуживающие (сбытовые, снабженческие и другие формы кооперативов вертикального типа), значительная часть которых вообще не работает, не играют какой-либо заметной роли в сельскохозяйственном производстве, тогда как в мировой практике они выражают само понятие сельхозкооператива и, по сути, образуют всю систему сельскохозяйственной кооперации.
Что касается производственных кооперативов, то вследствие внутренних противоречий, ограничения права собственности их членов, владельцев К(Ф)Х, приусадебных семейных крестьянских хозяйств, то такие кооперативы за некоторыми исключениями, в частности, в виде израильских кибуцов, в мировом сельском хозяйстве не прижились. Эти противоречия и ограничения наглядно демонстрирует определенный указанным законом в качестве основной формы производственного кооператива колхоз. Закон устанавливает, что колхоз создается путем объединения имущества, земельных долей, денежных средств его членов в паевой, фактически неделимый, фонд, которые, таким образом, теряют право частной собственности. Формально оно признается. Но решение о форме (денежной или натуральной) и размерах возвращения члену этого якобы кооператива принадлежавшего ему имущества, при выходе из колхоза по существу принимает общее собрание. Советская практика со всей очевидностью показала, как такие собрания проводятся и какие на них могут быть приняты решения, в частности, в отношении желания земельного «долевладельца» получить участок в натуре и организовать свое фермерское хозяйство. Этой практикой, под туманной завесой действующего аграрного, в том числе кооперативного, законодательства и при «содействии» землеустроительного и прочего чиновничества, пользуются земельные латифундисты, создатели тех же агрохолдин-гов, приобщая разными путями, за бесценок или радужные обещания, земельные доли в свою собственность, но уже в форме земельных угодий в натуре и используя (или не используя) их по своему усмотрению и в своих интересах.
Таким образом, возрождение и всестороннее развитие системы сельскохозяйственной кооперации предполагает:
1. переосмысливание «устоявшихся» теоретических представлений о природе и принципах кооперативной деятельности;
2. формирование адекватной, «сверенной» с современным опытом развитых стран, научно-обоснованной кооперативной политики;
3. серьезную «ревизию» кооперативного и общего аграрного законодательства.
4. Четкое и однозначное определение субъектов социальной базы сельскохозяйственных кооперативов преимущественно «вертикального» типа, условий создания в России их мощной развитой системы.
Учитывая, что сельскохозяйственная кооперативная политика является органической составной частью общей аграрной политики, необходимы радикальные изменения в концепции, методах и механизмах ее осуществления.
Проводимая аграрная политика ведет к одностороннему увлечению гигантоманией, ярким выражением которой являются доводимые до запредельных размеров агрохолдинги, выдаваемые их организаторами за «эффективных собственников». В действительности они не показывают преимуществ ни в экономической эффективности, в показателях фондоотдачи, ни в воспроизводстве плодородия земли, ни в экологических последствиях деятельности. Они не способствуют реализации права частной собственности и личного интереса непосредственных производителей, а, наоборот, преуспевают в проявлениях монополизма на агропродовольственном рынке, ре-сурсорасточительстве, фактическом подавлении кооперативного движения на селе
В целом российские власти, опять «по инерции» следуя по ухабам и трясинам «особого российского пути», вдались в опасные по последствиям крайности, тогда как задача, учитывая опыт развитых стран, состоит в поддержании разумного баланса в основных элементах социальной аграрной структуры, приоритетом которой, наряду с крупными, оптимальными по размерам СХО, является развитый малый и средний бизнес, представленный широкой сетью К(Ф)Х и ПСХ, включенными в систему подлинной, ориентированной на рыночное предпринимательство сельскохозяйственной кооперации.
Но это требует не поверхностных корректировок, а смены модели аграрной политики и ее кооперативной составляющей с адекватным, концептуально и нормативно обновленным правовым обеспечением, и, естественно, необходимыми (следуя, как считает Президент РФ опыту «всех развитых стран») размерами государственной поддержки села. В этом отношении ст. 7 закона «О сельскохозяйственной кооперации» является голой декларацией. В этом одна из главных причин фактической, рассчитанной при сопоставимом со средним по экономике уровне оплаты труда убыточности сельского хозяйства России,
«сползания» его в безвылазную долговую яму, запустения (или, по словам В.В. Путина на заседании Госсовета РФ по нацпроектам и демографической политике 21.04.2014 г., «замирания жизни») на все более обширной сельскохозяйственной территории страны, где уже некому заниматься ни кооперацией, ни сельским хозяйством вообще.
Источники
1. Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения, тома 1-39. Издание второе.- Т. 6.- М.: Издательство политической литературы, 1955-1974 гг.
2. Ленин В.И. Полное собрание сочинений. Издание пятое. - Том 54. - М.: Издательство политической литературы, 1967.
3. Мещеряков Н.Л. Кооперация и социализм. - М., 1919.
4. Чаянов А.В. Основные идеи и формы организации сельскохозяйственной кооперации. М. Кни-госоюз, 1927 г.
5. Буздалов И.Н. Возрождение кооперации. М. Экономика, 1990 г.
6. Сельскохозяйственная кооперация: теория, мировой опыт, проблемы возрождения в России. Коллективная монография, М. Наука, 1997, отв. ред. И.Н. Буздалов. 2-е изд.1998 г. Премия им. А.В.Чаянова РАН, 1998.
7. Папцов А. Кооперация в сельском хозяйстве Нидерландов. АПК: экономика, управление. 2013г., № 8
8. Федеральный Закон «О сельскохозяйственной кооперации». № 193-ФЗ., 8 декабря 1995г., в редакции от 04.11.2014г. №344ФЗ
9. Инновационное развитие агропромышленного комплекса России: институционный аспект. Сборник /под редакцией В.И. Филатова, И.И. Смотрицкой М.: ИЭ РАН, 2016.
САМОЗАНЯТОСТЬ В АГРАРНОЙ ЭКОНОМИКЕ: КТУАЛЬНЫЕ ВОПРОСЫ ИССЛЕДОВАНИЯ Пациорковский В.В. д.э.н., проф., гл. науч. сотр. ИСЭПН РАН
В многоукладной экономике общество просто обязано следить за тем, чтобы во всех ее секторах господствовал один технологический уклад и сходный уровень оплаты труда и доходов. Это значит, что труд в быту и на личном подворье должен быть сопоставим с трудом в общественном производстве. Поэтому положение дел на личном подворье в такой же мере важно для общества, как и положение дел у малых, средних и крупных товаропроизводителей.
Методологически правильно рассматривать личное подсобное хозяйство (ЛПХ) как сферу самозанятости. И до тех пор, пока не начала развиваться инициатива по выводу самозанятости из тени и ее институционализа-ции, указанное положение дел как бы и не обсуждалось. Оно изменилось в связи с принятием федерального закона № 87981-7 от 14.07.2017 г. «О внесении изменений в статьи 2 и 23 части первой Гражданского кодекса Российской Федерации» (об уточнении условий осуществления предпринимательской деятельности). Теперь исполнительной властью будут устанавливаться виды деятельности, относящиеся к самозанятости. На 2018 г. установлено три таких вида деятельности: присмотр и уход за детьми, больными, пожилыми старше 80 лет и другими лицами, нуждающимися в постоянном уходе; репетиторство; уборка жилых помещений и ведение домашне-
го хозяйства [1]. Какие виды деятельности будут отнесены к самозанятости в дальнейшем сегодня сказать трудно. Вместе с тем совершенно ясно, что рано или поздно, ее регулирование коснется и села. Это обстоятельство и делает актуальным осмысление содержания и особенностей самозанятости на сельском подворье. Отдельные особенности регулирования различных секторов самозанятости приведены в табл. 1.
Из табл. 1 видно, что законодатель дифференцировано подходит к пониманию особенностей и регулированию различных секторов самозанятости. Более того, с учетом получающего распространения определения самозанятого населения, как «физические лица, не являющиеся индивидуальными предпринимателями и оказывающие без привлечения наемных работников услуги физическому лицу для личных, домашних и (или) иных подобных нужд» [1], самозанятость в ЛПХ вряд ли правильно ставить в один ряд с другими ее видами.
Подсказка к движению в предлагаемом направлении содержится в высказывании классика экономической мысли А.Чаянова, который рассматривал мотивацию семейно-трудового хозяйства «скорее как мотивацию рабочего, работающего на своеобразной сдельщине, позволяющей ему самому определять время и напряжение своей работы» [2, с. 203].
