CC BY
74
Вестник Института экономики Российской академии наук
3/2016
ЭКОНОМИКА И УПРАВЛЕНИЕ
И.Н. БУЗДАЛОВ академик РАН, главный научный сотрудник Института экономики РАН
ТЕОРИЯ И ПРОБЛЕМЫ СОВРЕМЕННОГО КООПЕРАТИВНОГО ДВИЖЕНИЯ В РОССИИ
Статья посвящена теоретическим основам и современному состоянию кооперативного движения в России. Конкретный анализ проведен на материалах традиционной в стране после крестьянской реформы 1861 г. сельскохозяйственной кооперации. Отмечено серьезное отставание в ее теоретической разработке с учетом качественных изменений в принципах и мировой практике кооперативной деятельности. Выявлены причины, препятствующие возрождению и повышению эффективности этой деятельности и вызывающие существенную деформацию рациональной аграрной структуры сельского хозяйства. Обоснована необходимость и определены направления радикальных изменений в кооперативной политике и кооперативном законодательстве.
Ключевые слова: кооперация, теория кооперации, кооперативные принципы, социальная база сельскохозяйственной кооперации, кооперативная политика, кооперативное законодательство, аграрная политика.
1БЬ: К11, д1з, д15, д18.
Историческая роль кооперации заключается в основанной на личном интересе ее участников и мотивации к более рациональному использованию ограниченных ресурсов и повышению эффективности производства. Особые стимулирующие экономические и социальные функции кооперативная форма деятельности выполняет в сельском хозяйстве, вовлекая в процесс устойчивого развития отрасли огромный потенциал малого бизнеса, семейных крестьянских хозяйств через сеть первичных фермерских кооперативов, их отраслевых союзов и национальных кооперативных систем. Во многих странах на рынок поставляется до 2/з высококачественной, экологически чистой продукции, выполняются в больших масштабах различные обслуживающие функции. Мощный кооперативный сектор оптимизирует социальную структуру отрасли. В России такой сектор практически отсутствует, что является одной из существенных причин структурного и общего системного аграрного кризиса. Возрождение кооперативного движе-
Вестник ИЭ РАН. №3. 2016 С. 7-19
ния на селе предполагает преодоление серьезного отставания в разработке его теоретических основ, формирование адекватной этим основам кооперативной политики с соответствующим радикальным обновлением кооперативного и общего аграрного законодательства.
Кооперативная теория и практика кооперации
Кооперативная теория - особый раздел теоретической составляющей экономической науки, задача которой «заключается в том, -отмечают авторы популярного в мире учебника по экономике К. Мак-кеннелл и С. Брю, - чтобы привести в систему, истолковать и обобщить факты (т.е. практические иллюстрации и подтверждения - И.Б.). Принципы и теории - конечный результат экономического анализа -вносят порядок и смысл в набор фактов, связывая их воедино, устанавливая надлежащие связи между ними и выводя из них определенные обобщения». «Теория без фактов, - дополняют они это положение высказыванием Кеннета Е. Боулинга, - может быть пуста, но факты без теории бессмысленны». Иначе говоря, отдельные факты, на которые указывали пионеры кооперативного движения и делали на них, в частности, на умозрительных построениях Р. Оуэна, свои обобщения, - заведомо ориентировали это движение в ложном направлении. Что касается современного состояния разработки теории кооперации, в частности, сельскохозяйственной, а также «качества» кооперативной политики и кооперативного законодательства, то здесь пока не наблюдается ни должного порядка, ни здравого смысла.
Теоретические основы кооперации создавались и развивались несколькими поколениями исследователей и практических организаторов кооперативного движения. Имена многих из них, особенно основоположников и популяризаторов этого движения, хорошо известны. Большой вклад в разработку теории и организационных принципов кооперации внесли российские ученые и кооперативные деятели. Научным основам сельскохозяйственной кооперации посвящены труды А.В. Чаянова, Н.Д. Кондратьева, Н.А. Рыбникова, Н.П. Макарова, А.Н. Челинцева, получившие широкое международное признание. В процессе якобы «социалистических» преобразований в российской деревне кооперативная теория была извращена, с последующим разгромом, самой системой сельскохозяйственной кооперации. Робкие попытки экономистов-аграрников 60-70-х годов XX в., критически оценить псевдонаучные идеологические наслоения в теории кооперации, обосновать пути возрождения кооперативной деятельности во взаимосвязи с возрождением рыночных отношений решительно пресекались представителями замшелых догм с навешиванием ярлыков, обвинениями в «сползании» на буржуазные позиции и т.д. [3].
С началом перестройки и в ходе последующих «постсоветских» социально-экономических преобразований открылись возможности объективного анализа научных основ и закономерных тенденций развития кооперативного движения в контексте межхозяйственных процессов в этой области, с учетом новых условий и предпосылок для формирования мощного кооперативного сектора в экономике вообще, и в сельском хозяйстве в частности. Однако единой фундаментально разработанной научной концепции построения кооперативной системы в стране до сих пор нет, что полностью относится и к сельскохозяйственной кооперации.
На понимание сущности кооперативной формы хозяйственной деятельности все еще давит груз советского прошлого. Отсюда стремление под благим намерением «сохранения» крупного производства реанимировать те же лжекооперативы - колхозы, давая им кооперативные вывески, но принципиально не меняя сложившихся в условиях этого прошлого принципов их функционирования по существу. С другой стороны, под видом «чистоты» кооперативной теории сохраняются ориентиры на некий незыблемый классический идеал, стремление изменившиеся условия кооперативных отношений втиснуть, говоря словами Ф. Энгельса, в прокрустово ложе «окостенелых определений».
Кооперация (лат. Соорега1;ю - сотрудничество) - широкое понятие, по словам классика, «лежащее в основе всех общественных устройств». В отличие от интеграции (объединения, слияния) определяющим признаком кооперации является основанная на личном интересе экономическая обособленность ее участников, хозяйствующих субъектов с различными организационно-правовыми формами взаимоотношений между ними (устный артельный договор, юридически оформленный контракт, выборный управленческий орган (правление)). Последняя форма обычно (но необязательно) используется при создании первичных кооперативов, владельцев «трудовых» крестьянских или фермерских семейных хозяйств, образующих национальные системы сельскохозяйственной кооперации и их отраслевые союзы.
Как особая организация экономической деятельности и внутренних взаимоотношений первичный кооператив функционирует на присущих его природе принципах. Однако эти формирования являются лишь структурными элементами общей системы материального производства с ее базовыми принципами социально-экономических отношений. С развитием и качественным преобразованием этих отношений трансформируются, меняются и кооперативные отношения, которые существуют не обособленно, а органически «вмонтированы» в общие, «господствующие», прежде всего рыночные отношения. Естественно, трансформируются, «корректируются» и первоначально
установленные или предложенные научными «авторитетами» кооперативные принципы.
Право добровольного вступления в кооператив хотя и остается незыблемым, но кооперативное движение в целях достижения наибольших хозяйственных результатов, исключая административное «насаждение», предполагает экономическое принуждение в смысле создания благоприятных условий и дополнительных стимулов его развития, отвечающих интересам участников - членов кооператива. Что касается принципа «один член - один голос», то он неизбежно теряет свою прежнюю «неприкасаемость», т.к. в принятии решений, распределении доходов принимаются в расчет различия в размерах внесенного в кооператив вступительного пая, доли участников в кооперативном обороте и т.д. Тем более это относится к принципу так называемой «бесприбыльности» кооператива, как бы не доказывал в свое время М.И. Туган-Баранов-ский, что прибыль для кооператива якобы вообще «чужеродное тело», и как бы корректно не поправлял его А.В. Чаянов, ставя цель получения кооперативом прибыли на «второе место», однако, по сути, «пересмотрев» и это представление во втором, заново переработанном издании его фундаментального труда «Основные идеи и формы организации сельскохозяйственной кооперации».
Увлекшись окостенелыми определениями в исследовании этой уникальной формы экономической деятельности в условиях общих базовых начал и принципов этой деятельности и ее качественных изменений во времени, А.В. Чаянов делает вывод: «кооперативная теория поплелась в хвосте кооперативной практики». Сама же эта практика, в которой господствующей формой экономических отношений стали рыночные отношения, начиная с опыта родчельских ткачей показала, что кооперативы, осуществляющие кооперативный сбыт, закупки, снабжение и т.д. (т.е. обслуживающие «вертикальные «формы кооперации) будут «экономически неколебимы, безупречны и безубыточны, если они будут функционировать как коммерческие предприятия, и будут, по крайней мере, на одном уровне с главнейшими торговыми организациями в своей области» [1, с. 145].
Все это сказано в отношении кооперативов членов - владельцев трудовых крестьянских хозяйств как социальной базы кооперативной теории А.В. Чаянова, т.е. кооперативов, которые нынешнее гражданское и кооперативное законодательство по явному недоразумению относят к некоммерческим организациям. Поэтому научно обоснованным будет определение любых кооперативов как коммерческих субъектов рыночного предпринимательства, в частности, аграрного бизнеса, с активной социальной направленностью и защитой членов-собственников кооперативных объединений, предоставляя им налоговые льготы, другие меры целевой поддержки, особенно на стадии их
становления. К сожалению, догма о некоммерческом характере, «бесприбыльности» кооперативов была воспринята Международным кооперативным альянсом, который в 1969 г. провозгласил увековечивание этой догмы, заменив категорию прибыли как «чужеродного тела» в кооперативе общим понятием «экономический результат». Между тем, если говорить об этом результате по существу, то он включает многообразие показателей, в том числе и прежде всего ту же прибыль, которая в условиях рыночных отношений выступает как цель и выполняет важнейшую социально-экономическую функцию в любом виде кооперативной деятельности.
Приверженцы этой догмы допускают ориентацию на прибыль для производственного кооператива, называемого поэтому коммерческой организацией. Но такие кооперативы осуществляют и производственные, и снабженческие, сбытовые и другие обслуживающие в широком смысле слова функции. И то, и другое включается в понятие коммерции, агробизнеса, рыночного предпринимательства. Но как только обслуживающие функции передаются в вертикальный кооператив -коммерция будто бы исчезает, и на ее месте вдруг внезапно появляется пресловутая бесприбыльность, некоммерческая деятельность.
Чтобы как-то «смягчить» рассмотренные явные неувязки в доказательствах неприемлемости или второстепенности цели получения кооперативом прибыли, по сути отрицания или умаления предпринимательского коммерческого любого вида кооперативной деятельности в условиях рынка, некоторые приверженцы «чистоты» кооперативной теории исходят из другой, не менее искусственной, методологической предпосылки. Они утверждают, что интерес и цель получать прибыль могут проявлять лишь члены кооператива, но для самого кооператива это нечто несвойственное, необязательное (достаточно аморфной «выгоды»), что и логически, и социально-экономически абсурдно. На эти абсурдности уже не раз указывали серьезные исследователи современного кооперативного движения. В частности, М. Шаарс приводит обстоятельно аргументированные, основанные на изучении практики функционирования кооперативных формирований доказательства о том, что в условиях рыночных отношений любой кооператив (а в мире это в основном кооперативы, которые по явному недоразумению у нас продолжают «узаконивать» как «потребительские», некоммерческие) есть «составная часть свободного рыночного предпринимательства» и как таковой «ставит своей целью получать прибыль».
И это более чем естественно: достижение этой цели для кооперативных формирований как субъектов рынка в современных условиях составляет основу здоровой конкуренции и выявления конкурентоспособности предпринимательских рыночных структур, включая якобы «потребительские» некоммерческие.
Кооператив или опять колхоз
Если всерьез говорить о возрождении в России сельскохозяйственной кооперации и оторваться от «окостенелых» представлений в кооперативной теории и практической организации кооперативной деятельности, нужно внимательно изучать и использовать прогрессивный зарубежный опыт в этой области. Таким опытом, например, обладают Нидерланды, где первый, именно обслуживающий, «вертикальный» кооператив по снабжению сельских фермерских хозяйств минеральными удобрениями был создан в 1877 г. (т.е. задолго до «классических» подтверждений незыблемости указанных кооперативных принципов тем же Туган-Барановским) и где сейчас созданы современные мощные системы местных, «низовых» сельскохозяйственных кооперативов, их региональных и центральных кооперативных союзов.
Во-первых, все кооперативы, будь то ЛуеЪе (производство картофельного крахмала), БоегепЪопд Эеигше (снабжение/производство кормов), НогИсоор (снабжение тепличных хозяйств), Лgгifiгm (снабжение) и т.д. называются сельскохозяйственными кооперативами без деления на производственные и потребительские, коммерческие и некоммерческие. Все они коммерческие, используют сотни и тысячи наемных работников, включают до 2-3 и более тысяч фермеров с годовым оборотом до 1 и более млрд евро (молочные кооперативы в целом -около 10 млрд евро, или по курсу на начало 2016 г. 800 млрд руб. (для сравнения: в 2015 г. весь объем продукции животноводства, крупных СХО России составил 980 млрд руб.).
Во-вторых, все они встроены в единую систему рыночных отношений, рыночного бизнеса. Специфика кооперации, выполняющей социальные функции в Нидерландах, как и во многих других западных странах, сохраняется в управлении, внутренних взаимоотношениях и т.д., что отличает их от других коммерческих сельскохозяйственных предприятий, но не выводит из общих правил и условий рыночной предпринимательской деятельности. Соответственно, существовавшая с начала деятельности кооперативов система принятия решений по принципу «один член - один голос, в частности, в Нидерландах больше не рассматривается как аксиома» [5, с. 81]. Решения принимаются с учетом «вклада» каждого члена кооператива в общий результат.
Роль, место и функции кооперативной деятельности сельскохозяйственных кооперативов реализуются в рамках общих закономерностей рыночных отношений с соответствующим закреплением в кооперативном законодательстве. Сельскохозяйственный кооператив в Нидерландах «узаконен» как «Экономическая организация, в которой фермеры сотрудничают (И.Б.) на постоянной основе и делают вклад своей деятельностью (в целом рыночной) на основе совместного риска
и совместного капитала с целью получения максимального дохода». При этом члены кооперативов, фермеры, сохраняют свою полную самостоятельность как сельскохозяйственные предприниматели, а понятие «доход» в практической деятельности и распределительных отношениях сельхозкооперативов тождественно понятию «прибыль».
Если сопоставить это определение с тем, которое содержится в последней редакции концептуально ущербного российского закона «О сельскохозяйственной кооперации», то уже само это определение заставляет задуматься над тем, почему фактическое состояние этой кооперации по сравнению с сельскохозяйственной кооперацией Нидерландов, Швеции и т.д. имеет такой жалкий и убогий вид. Сельскохозяйственный кооператив, - записано в законе, - это «организация, созданная сельскохозяйственными товаропроизводителями и (или) ведущими личное подсобное хозяйство гражданами на основе добровольного членства для совместной производственной или иной хозяйственной деятельности на основе объединения (И.Б.) их имущественных паевых взносов в целях удовлетворения материальных и иных потребностей членов кооператива». Внешне кажется, что сказано все, а по существу все формулировки весьма обтекаемы и почти ничего не говорится об экономической форме деятельности и об ориентированности на рыночные отношения. По сути, подразумеваются колхозные порядки.
В ст. 3 ФЗ «О развитии сельского хозяйства» от 29.12.2006 г. и ранее в законе «О личном подсобном хозяйстве» (2003 г.) определено, что ЛПХ - тоже «сельскохозяйственный товаропроизводитель». Но дело не только в тавтологии в исходном пункте определения. ЛПХ - это по сути приусадебное семейное хозяйство (ПСХ), иначе говоря, форма мелкого трудового крестьянского хозяйства, представляющего основу массовой (таких хозяйств на селе примерно 15 млн) социальной базы сельскохозяйственной кооперации, ее первичных кооперативов в современных условиях.
Таким первичным кооперативом мог бы стать кооператив, основанный на сотрудничестве, а не на объединении его членов, который в указанном законе обозначен под надуманным названием «коопхоз». В законе написано, что в отличие от колхоза (сельхозартели), который создается просто «гражданами», коопхоз создают «граждане, ведущие личное подсобное хозяйство» с обязательным «объединением» их членских имущественных взносов. Иначе говоря, в туманных нормах и намеках закон ориентирует на возрождение той же «колхозно-кооперативной» формы хозяйства, практически отвергнутой мировым кооперативным движением.
В систему и структуру подлинной сельскохозяйственной кооперации могло бы «вписаться» кооперативное формирование, которое в ст. 4 закона называется (точнее, «признается») потребительским коо-
перативом. Но и здесь закон ориентирует в ложном направлении, не конкретизируя даже понятие, сущность такой формы, как это в замысловатом изложении делается для понятия колхоз и коопхоз. В соответствии со ст. 1 общего определения сельскохозяйственного кооператива видимо и здесь предполагается то же обязательное «объединение».
Другое дело, если бы в соответствии с кооперативной теорией А.В. Чаянова и базирующимся на этой теории опыте зарубежных стран, тех же Нидерландов, Швеции и т.д., было четко определено, что речь идет о кооперативе как коммерческой экономической организации, в которой владельцы ПСХ, К(Ф)Х на рыночной основе сотрудничают для выполнения разного рода обслуживающих эти хозяйства функций (снабжение, сбыт, кредитование, сервис, переработка и т.д.). Но указанная статья закона и весь содержащийся в нем правовой сумбур стоит преградой на пути к созданию современной системы сельскохозяйственной кооперации с приоритетом и абсолютным преобладанием именно обслуживающих (вертикальных) организационно-правовых форм кооперации.
О социальной основе кооперативной политики на селе
Кооперативную политику с адекватным правом обеспечения можно считать научно обоснованной, если она ориентирована на создание материально-технических, инфраструктурных, социальных и экономических условий для возрождения сельскохозяйственной кооперации на добровольной основе и инициативе снизу. Эта ориентация, за исключением разве что знаменитого кооператива «Озеро», практически отсутствует. Преобладает ориентация или на самотек, или на противоречащие принципу добровольности административные разовые акции на местах и на федеральном уровне по созданию кооперативов в определенных количествах и в определенные сроки, как это было «предусмотрено» национальным проектом «Развитие АПК». «Разнарядка» по такому созданию вроде бы выполнена, но это пародия на цивилизованную кооперативную политику и стратегию возрождения подлинного кооперативного движения в сельском хозяйстве на базе ПСХ, укрупнения их размеров и трансформации в высокотоварные фермерские хозяйства.
В свое время приусадебные семейные хозяйства было предписано называть личными подсобными, с тем чтобы даже мысли не было о частном владении, частной собственности. На самом деле ПСХ -де-факто форма мелкого частного владения уже потому, что ведется на базе основных средств производства: земли, продуктивного и рабочего скота, все более широкого применения машинной техники, современных транспортных средств. При этом собственником такого хозяйства
фактически является не лицо, а обычно в целом сельская семья, и поэтому в случае ее распада совместно нажитое имущество распределяется между ее членами. И, наконец, по размерам получаемых доходов, общему объему производства продукции сельского хозяйства оно далеко не подсобное и второстепенное. Более того, крупные СХО, те же колхозы и нынешние их прообразы - производственные сельскохозяйственные кооперативы - были и во многом остаются своего рода инфраструктурой ПСХ и существуют на труде владельцев последних. О том, что приусадебное хозяйство для крестьянина на деле оказалось основным, а общественное - второстепенным, еще на XVIII съезде партии (1939 г.) говорил «куратор» «социалистических» преобразований сельского хозяйства А.А. Андреев.
Уже нет прежних колхозов (они остаются только в законе «О сельскохозяйственной кооперации), совхозов с их якобы преимуществами, а приусадебное семейное хозяйство (со всеми его признаками трудового крестьянского хозяйства), как бы ни душила советская власть его ограничениями и налогами, сохранилось. Как особый социальный уклад, особая, де-факто самостоятельная, частная организационно-правовая форма малого крестьянского хозяйства, оно предполагает совсем иной теоретико-методологический подход к исследованию своей социально-экономической природы, в том числе предпринимательской деятельности.
Между тем люди с большими и малыми учеными степенями и званиями, за немногими исключениями, не утруждая себя необходимостью вникнуть в суть этой природы, уподобившись церковному пономарю, продолжают монотонно твердить об этом семейном хозяйстве, вносящем весомый вклад в производство продукции сельского хозяйства, показывающем пример прилежного, инициативного труда на земле, ее рационального использования, как якобы личном подсобном. Государству, вновь увлеченному гигантоманией в ее нынешних запредельных формах, не сулящей ничего хорошего, такое научное «освещение» сущности, роли и места ПСХ в социальной аграрной структуре, видимо, на руку. В результате страна лишается использования огромных возможностей, которыми располагают приусадебные семейные хозяйства как в эффективном, устойчивом развитии аграрного производства, так и в возрождении сельскохозяйственной кооперации.
Многое из этих возможностей с принятием Указа Президента РФ «О неотложных мерах по осуществлению земельной реформы» от 27.12.1991 г. и Постановления Правительства «О реорганизации колхозов и совхозов» от 29.12.1991 г. упущено из-за необеспеченности права собственности владельцев ПСХ на землю в натуре приходящихся на каждое хозяйство бесплатных земельных паев, которые в рамках прежнего общего землепользования перераспределялись бы на плат-
ной основе в натуре и концентрировались у эффективных собственников. Число таких собственников, потенциальных фермеров могло бы составить из общего числа ПСХ свыше 20 млн (к настоящему времени не более 2,5-3,0 млн со средним размером землевладения на хозяйство примерно по 80 га земли, в т.ч. 40 га пашни), и 40 млн га посевов могли бы не выбыть из оборота. Однако вместо активной поддержки этого курса государством, расширения размеров землевладения в руках эффективных, «культурных» ПСХ путем превращения бумажных земельных долей в натуру и придания им статуса фермерского хозяйства, в последнее время из высоких кабинетов стали даже раздаваться безответственные голоса о новом «нормировании» размеров ПСХ, и так оставшихся без земли (кроме прежних ограниченных приусадебных наделов).
Кооперация и кооперативное законодательство
Рассмотренную псевдокооперативную «стратегию» закрепил закон «О сельскохозяйственной кооперации» (1995 г.), который вопреки мирохозяйственным тенденциям («в соответствии» с нечеткими и противоречивыми нормами 1 части Гражданского кодекса) вносит дальнейшую путаницу в кооперативное движение на селе, разделяя кооперативы на производственные (коммерческие) и потребительские (некоммерческие) с выделением в составе первых уже отсутствующего в официальной отчетности по структуре СХО колхоза (по Ленину -«богадельни») и «творческого» изобретения законодателей - «кооп-хоза». Сопоставление «расшифровок» сути этих форм с зарегистрированными по названию сельскохозяйственными кооперативами является лишним подтверждением того, что настоящие кооперативы в российском сельском хозяйстве существуют больше на бумаге.
На такой законодательной и, как отмечено выше, уязвимой теоретико-методической основе вряд ли можно построить действенную кооперативную политику, а следовательно, эффективную систему сельскохозяйственной кооперации. Причем это законодательство, как и другие акты аграрного законодательства, в частности, «Закон об обороте земель сельскохозяйственного назначения», не столько содействуют формированию такой системы, сколько служит правовой крышей, для того чтобы весь процесс кооперативного движения ориентировать на самотек или административные начинания на местах, а то и на явные злоупотребления. Обслуживающие (сбытовые, снабженческие и другие формы кооперативов вертикального типа), значительная часть которых вообще не работает, не играют какой-либо заметной роли в сельскохозяйственном производстве, тогда как в мировой
практике они выражают само понятие сельхозкооператива и, по сути, образуют всю систему сельскохозяйственной кооперации.
Что касается производственных кооперативов, то вследствие внутренних противоречий, ограничения права собственности их членов, владельцев семейных крестьянских хозяйств, то такие кооперативы за некоторыми исключениями, в частности, в виде израильских кибу-цов, в мировом сельском хозяйстве не прижились. Эти противоречия и ограничения наглядно демонстрирует определенный указанным законом в качестве основной формы производственного кооператива колхоз. Закон устанавливает, что колхоз создается путем объединения имущества, земельных долей, денежных средств его членов в паевой, фактически неделимый фонд, которые таким образом теряют право частной собственности. Формально оно признается. Но решение о форме (денежной или натуральной) и размерах возвращения члену этого якобы кооператива принадлежавшего ему имущества при выходе из колхоза по существу принимает общее собрание. Советская практика со всей очевидностью показала, как такие собрания проводятся и какие на них могут быть приняты решения, в частности, в отношении желания земельного «долевладельца» получить участок в натуре и организовать свое фермерское хозяйство.
Этой практикой, под туманной завесой аграрного, в том числе кооперативного законодательства и при «содействии» землеустроительного и прочего чиновничества, пользуются земельные латифундисты, владельцы тех же агрохолдингов, приобщая разными путями, за бесценок или радужные обещания, земельные доли в свою собственность, но уже в форме земельных угодий в натуре и используя (или не используя) их по своему усмотрению и в своих интересах.
Таким образом, возрождение и всестороннее развитие системы сельскохозяйственной кооперации предполагает:
1) переосмысление «устоявшихся» теоретических представлений о природе и принципах кооперативной деятельности;
2) формирование адекватной, «сверенной» с современным опытом развитых стран научно обоснованной кооперативной политики;
3) серьезную «ревизию» кооперативного и общего аграрного законодательства; и
4) учитывая, что сельскохозяйственная кооперативная политика является органической составной частью общей аграрной политики, необходимы радикальные изменения в концепции, методах и механизмах ее осуществления. По справедливому, обстоятельно аргументированному утверждению И.Г. Ушачева (полностью совпадающему с моими неоднократными оценками), нынешняя модель этой политики
и- и- и-
«совершенно неспособна решить фундаментальные проблемы развития российского сельского хозяйства» [2, с. 254].
Социально-экономическая ущербность этой политики заключается прежде всего в отношении государства к крестьянству как «полуперсоне», а к сельскому хозяйству - как к донору, вместо того чтобы, следуя опыту «всех развитых стран», к использованию которого призывает Президент РФ В.В. Путин, обеспечить государственный приоритет его всестороннего развития. Эта политика не обеспечивает упорядочения отношений собственности, прежде всего земельной, а дезорганизует эти отношения. Крестьяне не только не получили обещанного в начале нынешних реформ права частной собственности на землю, но лишаются предоставленных им бумажных земельных долей. Они остаются с пустыми руками, поэтому им нет места в кооперации, а кооперации не остается места в социальной аграрной структуре, которая приобретает ложную стратегическую направленность.
Проводимая аграрная политика ведет к одностороннему увлечению гигантоманией, ярким выражением которой являются доводимые до запредельных размеров агрохолдинги, выдаваемые их организаторами за «эффективных собственников». В действительности они не показывают преимуществ ни в экономической эффективности, в показателях рентабельности, фондоотдачи, ни в воспроизводстве плодородия земли, ни в экологических последствиях деятельности. Они не способствуют реализации права частной собственности и личного интереса непосредственных производителей, а наоборот, преуспевают в проявлениях монополизма на агропродовольственном рынке, ресур-сорасточительстве, фактическом подавлении кооперативного движения. Лидирует здесь «передовая» в холдингизации сельского хозяйства Белгородская область.
В целом российские власти, опять «по инерции» следуя по ухабам и трясинам «особого российского пути», вдались в опасные по последствиям крайности, тогда как задача, учитывая опыт развитых стран, состоит в поддержании разумного баланса в основных элементах социальной аграрной структуры, приоритетом которой, наряду с крупными, оптимальными по размерам СХО, является малый и средний бизнес, представленный мощным сектором К(Ф)Х и товарными ПСХ, включенными в систему подлинной, ориентированной на рыночное предпринимательство сельскохозяйственной кооперации. Но это требует не поверхностных корректировок, а смены модели аграрной политики и ее кооперативной составляющей с адекватным, концептуально и нормативно обновленным правовым обеспечением, и, естественно, необходимыми (по опыту «всех развитых стран») размерами государственной поддержки села. В этом отношении ст. 7 закона «О
сельскохозяйственной кооперации» является голой декларацией по всем ее тезисным четырем пунктам.
Пока селяне в целом, а владельцы ПСХ в особенности, довольствуются мизерными подачками этой поддержки, составляющей около 40% даже «разрешенных» ВТО, дискриминационных для аграрного сектора России, размеров, в 10-15 и более раз меньших в расчете на 1 га пашни, чем в развитых странах и в Китае. В этом главная причина фактической убыточности сельского хозяйства России, «сползания» его в безвылазную долговую яму, запустения (или, по словам В.В. Путина на заседании Госсовета РФ по нацпроектам и демографической политике 21.04.2014 г., «замирания жизни») на все более обширной сельскохозяйственной территории страны, где уже некому заниматься ни кооперацией, ни сельским хозяйством вообще.
Литература
1. Чаянов А.В. Основные идеи и формы организации сельскохозяйственной кооперации. М.: Книгосоюз, 1927.
2. Ушачев И.Г. Социально-экономическое развитие АПК России: проблемы и перспективы. М.: ФГБНУ ВНИИЭСХ, 2015.
3. Буздалов И.Н. Возрождение кооперации. М.: Экономика, 1990.
4. Буздалов И.Н. Аграрная теория: концептуальные основы, тенденция развития, современные представления. М. Academia, 2005.
5. Попцов А. Кооперация в сельском хозяйстве Нидерландов // АПК: экономика, управление. 2013. № 4.
I.N. BUZDALOV
academician of the Russian Academy of Sciences, chief research fellow of the Institute of economics of the Russian Academy of Sciences, Moscow, Russia tamara.buzdalova@yandex.ru
THE THEORY AND THE ISSUES OF THE MODERN COOPERATIVE MOVEMENT IN RUSSIA
The paper is devoted to theoretical bases and the current state of the cooperative movement in Russia. A specific analysis has been performed on traditional materials of the country after the 1861 peasant agricultural cooperation reform. The author has noted a serious gap in its theoretical development, taking into account the qualitative changes in the principles and practice of global cooperative activities. The reasons hindering the revival and increase of the efficiency of these activities and causing substantial deformation of rational agrarian structure of agriculture are revealed. The necessity and directions of radical changes in corporate policy and cooperative legislation are proved.
Keywords: cooperation, the theory of cooperatives, cooperative principles, the social base of agricultural cooperatives, cooperative policy, cooperative legislation, agrarian policy.
JEL: К11, Q13, Q15, Q18.
