CC BY
24
УДК 811.112.2 Е. С. Панкратьева
соискатель кафедры грамматики и истории немецкого языка факультета немецкого языка МГЛУ; e-mail: [email protected]
ПРОЦЕССЫ ФОРМИРОВАНИЯ КУЛЬТУРНЫХ КОДОВ В ИДИОМАТИКЕ
В исследовании предпринята попытка рассмотреть культурные коды в диахронии на примере фигуры Teufel в немецких шванках XVI в. Историко-этимологический анализ устойчивых сочетаний с символьным компонентом Teufel позволяет выделить характерные черты персонажа и правильно интерпретировать данный образ в соответствии с представлениями рассматриваемой эпохи.
Ключевые слова: фразеологизм; диахрония; интерпретация; нечистый дух; шванк.
Pankratjeva E. S.
Postgraduate Student at the Department of Grammar and the History of German, MSLU; e-mail: [email protected]
FORMATION OF CULTURAL CODES IN IDIOMS
The paper regards the image of Teufel in 16th century German schwanks as a basis for a diachronic view of cultural codes. A historical-etymological analysis of set expressions with the symbolic component Teufel makes it possible to distinguish the essential features of the character and to properly interpret this image in accordance with the worldview of the epoch in question.
Key words: phraseological unit; diachrony; interpretation; evil spirit; schwank.
Одним из актуальных направлений современной фразеологии является исследование идиоматики в лингвокультурологическом аспекте, согласно которому фразеологические единицы рассматриваются как особые знаки языка и культуры.
Известно, что устойчивые словесные комплексы участвуют в языковой концептуализации мира. Изначально «насыщенный культурой», фразеологизм зарождается на пересечении языка и культуры, что делает его «потенциально культуроносным знаком» [2, с. 147].
Интерпретация фразеологизма происходит в пространстве культуры. По мнению М. Л. Ковшовой, культура предстает «как пространство культурных смыслов, или ценностного содержания, вырабатываемого человеком в процессе миропонимания, и кодов -
вторичных знаковых систем, в которых используются разные материальные и формальные средства для означивания культурных смыслов. Разными способами кодируемое ценностное содержание, вырабатываемое в культуре, образует систему кодов культуры и составляет в целом картину мира, которая раскрывает мировоззрение того или иного социума» [2, с. 170].
Любой фразеологический оборот хранит в себе культурно-языковые особенности прошлых эпох, т. е., употребляя его, мы всегда актуализируем в речи его историческую сущность. Следует, однако, учитывать, что не всегда идиоматические образы трактуются одинаково в прошлом и настоящем. Данные разночтения обусловлены различным ми-ровидением и мироощущением, расхождениями в понимании окружающей действительности наших предшественников и современников. Тем не менее не вызывает сомнений, что переосмысление отдельных концептов, связанное с изменением ментальных стереотипов, ведет к развитию полисемии, которая находит отражение и во фразеологии.
При этом в процессе культурной интерпретации устойчивых выражений возникает проблема выявления факторов формирования культурного кода. В связи с этим важно обратиться к анализу идиоматики в историческом аспекте, так как изучение устойчивых словесных комплексов в диахронии позволяет не только совершенствовать знания о лексико-грамматических и семантических особенностях развития языка на различных этапах его становления, но и получить более полные сведения о социокультурных изменениях в обществе. Рассмотрение фразеологических единиц в диахроническом ключе способствует лучшему пониманию особенностей видения мира людей прошлых эпох, их культурных установок, поведения, представлений о морали и ценностных приоритетах, помогает правильно интерпретировать заложенные во фразеологизмах образы.
В языке существует немало фразеологизмов с символьным компонентом. Наибольший интерес представляет анализ устойчивых выражений, имеющих в своем составе символы, вызывающие сложные ассоциации и накладывающие тем самым отпечаток на семантику фразеологизма.
Так, одним из ярких и наиболее распространенных в европейском сознании персонажей, с которым связано большое количество легенд, сказаний, преданий, а также немалое число устойчивых выражений, является немецкий Teufel (рус. «черт»). Данное обстоятельство
«определяется многозначностью его образа - от сатаны, дьявола-искусителя средневековой религиозной легенды, до глупого черта -смехотворного, одураченного персонажа шванка» [3, с. 148]. Очевидно, что особое демоническое и одновременно обиходное представление о злом духе в разные эпохи проявляется по-своему и требует специальной интерпретации.
Своеобразие и неоднозначное толкование исследуемого образа весьма убедительно прослеживается на рубеже Средневековья и Возрождения, так как в это время, с одной стороны, господствовали религиозность и необходимость следования учениям Церкви, с другой -это была эпоха карнавала и шутовства. Такие социокультурные нормы обнаруживаются в шванке - сатирико-дидактическом жанре массовой литературы Германии, получившем широкое распространение в XVI веке.
В нашей работе мы подробнее остановимся на том, как символьное содержание, включенное в семантику устойчивых оборотов с компонентом Teufel, эксплицируется в немецких шванках XVI в.
Следует отметить, что языковой материал шванка XVI в. являет собой «сокровищницу» фразеологии ранненововерхненемецкого языка, поэтому многозначность рассматриваемого образа наглядно и глубоко реализуется в идиоматике произведений данного жанра.
В целом, с фигурой лукавого в немецком языке связано большое число устойчивых выражений, что объясняется многоликостью исследуемого персонажа. Например: dem Teufel dienen - служить черту; den Teufel austreiben - изгонять черта; jemanden reitet der Teufel -кого-л. оседлал черт; der Teufel verblendet - черт ослепляет; zum Teufel gehen - идти к черту и др. Нельзя не упомянуть связанные с ним пословицы: wenn man vom Teufel spricht, so kommt er - помяни черта, и он тут как тут; man darf den Teufel nicht an die Wand malen, er kommt ohne hin wohl - не рисуй черта на стене, он и так придет; der Teufel ist fein, aber er spinnt grob - черт хитер, но грубо попутывает. Наряду с фразеологизмами употребляются также сравнительные конструкции с усилительной функцией: er wehrt sich wie der Teufel - он защищается как черт; er arbeitet wie der Teufel - он работает как черт; es stinkt wie der Teufel - он дурно пахнет как черт.
Уже первое прочтение списка устойчивых выражений во фразеологическом словаре указывает на то, что «главенствующим» значением данной фигуры является «проявление зла». Это объясняется
традиционным толкованием исследуемого персонажа в христианской культуре. Сама лексема вошла в немецкий язык с принятием христианства. Согласно этимологическому словарю, слово Teufel (свн. tiuvel, tievel; двн. tiufal) было заимствовано или из готского diabaulus, diabulus (через латинский из греческого dia-bolos), или напрямую из латинского языка. В свою очередь, Teufel заменил в немецком языке уже существующее германское слово Unhold (двн. unholdo - злой дух) [4, с. 845], употребляющееся в современном языке так же, как «черт, демон, дьявол», однако уступающее Teufel по частотности.
Как известно, персонаж злого духа часто использовали как антитезу божественному. Ведь, в отличие от Бога, задачей нечистого является обмануть, соблазнить человека, побудить его совершить дурной, порочный поступок, ввести в грех, причинить различные неприятности и беды, охотиться за человеческими душами. Так, и в переносном значении слово Teufel означает «злой и коварный человек».
Поэтому неудивительно, что авторы шванков, видевшие основной целью своих сатирических, но в то же время поучительных историй благочестивое напутствие читателей, использовали данную фигуру для усиления назидания. В частности, обращаясь к этому персонажу, авторы шванков напоминали о серьезности греха, предостерегали от опасных сделок или дружбы с нечистым, интерпретировали старинные суеверные обычаи заклинать или вызывать злого духа с помощью его изображения, употребляли фамильярные или грубые выражения для брани или наложения проклятия, описывали нелицеприятную гробианскую картину благодарности лукавого1.
И. Паули, один из известнейших авторов шванков XVI века, заявляя в предисловии своего сборника «В шутку и всерьез», что его книга «повествует о делах мирских на примере поучительных и забавных притч и историй ради улучшения и исправления человеческой натуры»2 [6], наряду с отдельными шванками, где упоминается исследуемый образ, посвятил последнему целую главу, которую
1 Гробианизм - течение в немецкой литературе XV-XVI вв., возникло как подражание застольным речам Tischzuchten и представляет собой иронические наставления, как себя вести неблагопристойно за столом. Образ святого Гробиана, покровителя наглецов и простаков, нередко встречающийся в немецких шванках XVI в., имеет не только дидактическое назначение, но и выполняет развлекательную функцию.
2 Здесь и далее перевод наш. - Е. П.
назвал «Von dem bösen Geist» («О злом духе»), что сразу делает его олицетворением коварства. И. Паули, будучи к тому же францисканским монахом, несомненно, использует данную фигуру для усиления проповедческих мотивов.
Автор предостерегает от опасных сделок с нечистым, как, например, в шванке «Der Tüfel nam Aplosbrief und den Man» («Черт забрал индульгенцию и мужика»), иронично называя хозяина ада необразованным чертом (ungelerter Tüffel), который не смог прочитать и сжег индульгенцию одного незадачливого богатого человека, и напоминает, что бесы часто склоняют людей заключить с ними выгодную сделку (ein Packt mit dem bösen Geist machen), а взамен получают их души1. О стремлении нечистого добраться до человеческой души свидетельствует и русское выражение как черт за душой тянется.
Неоднократно И. Паули рассказывает о воришках, которые находили общий язык с лукавым (eins mit dem Tüffel sein), как в шванке «Kein Frawenzierd wolt der Tüfel» («Не захотел черт женских украшений»), или имели с ним разногласия. Например, в шванке «Der Tüfel ward uneins mit eim Diep in dem Stelen» («Черт не смог договориться с вором о краже») вор и нечистый дух не могли решить, кто первым должен совершить злодеяние, и потому поругались, тогда бес закричал, и вора поймали и повесили, а автор подводит итог: Also die Früntschafft der bösen Menschen ist unbestentlich. - Дружба со злыми людьми непостоянна (ср. рус. Не зови черта братом).
Аналогичной мыслью И. Паули заканчивает шванк «Der Tüfel wolt ein Kind holen» («Черт хотел забрать ребенка»), в котором речь идет о встрече вора и злого духа, решившего забрать ребенка, так как мать каждую ночь проклинала его, когда тот плакал, произнося Der Tüfel nem dich! По дороге вор узнал, как уберечь ребенка от нечистого. Когда мать начала ругать ребенка, вор крикнул: «Благословите!», женщина благословила дитя. И тогда демон потерял власть над ребенком (het der Tüfel keinen Gewalt me über das Kind). Но нечистый отомстил вору, закричав «Вор! Он украл свинью».
1 Ср. шванк «Чёрт покупает душу» («Der Tüfel kauft ein Seel») о человеке, не верящем, что после смерти есть другая жизнь, и пожелавшем продать свою душу, которую купил как раз злой дух и наглядно показал ему «другую жизнь».
В этой связи стоит упомянуть выражение чертова благодарность. К.-Ф.-В. Вандер приводит в своем словаре пословицу Auch der Teufel kann zuweilen gute Dienste thun - Даже черт порой творит добрые дела; в английском варианте The devil is good to some [8]. Однако мы видим, что чаще всего «благодарность» нечистого духа весьма сомнительна. В шванке «Woher es kumpt, das man spricht: Ey du armer teüffel, und herwiderumb: Das ist eben des teüffels danck» («Откуда повелось говорить: "Ах ты, бедный черт" и "Вот так чертова благодарность"») Г. Викрам довольно неэстетично описывает «чертову благодарность» (Das ist eben des teüffels danck).
Необходимо указать на то, что фамильярные или грубые выражения для брани или наложения проклятия, которые нередко употребляют авторы шванков: Der Teufel hohle mich! - Черт меня подери! Hohl ihn der Teufel! - Черт его побери! Gehe zum Teufel! - Иди к черту! In aller Teufel Nahmen! - Во имя всех чертей! и др. - связаны именно с образом злого Teufel, как, впрочем, и в русском языке, где синонимом к слову браниться является чертыхаться из-за частого упоминания лукавого в ругательствах. При этом сочетания hol mich / dich der Teufel! и der Teufel soll mich holen - черт меня / тебя подери являются убедительным подтверждением сказанных слов. Произнося данное восклицание, человек будто бы говорит, что в случае неправды он окажется во власти злого духа [4]. Такими же выражениями клятвенного заверения являются и другие устойчивые сочетания, например у И. Паули: Und wenn ich dem Teufel darum ins Loch fahren sollte. -И даже если мне придется спуститься к черту в преисподнюю [6].
Другое известное устойчивое сочетание den Teufel an die Wand malen - кликать беду, несчастье восходит к старинному суеверному обычаю заклинать или вызывать злого духа с помощью его изображения [4]. В шванке «Der Lam lief beider dan der Grad» («Хромой бежал быстрее, чем прямой») И. Паули использует выражение Es spricht mancher: Der Tüffel ist nit als grausam, als man in malt. - Говорят, не так страшен черт, как его малюют, описывая чрезмерное чувство страха, вызванное богатым воображением людей.
По мнению И. Паули, когда в людей вселяется бес (vol Tüfel sein), они становятся на порочный путь как, например, в шванке «Zwölf Blinden verzarten zwölf Guldin» («Двенадцать слепых съели двенадцать гульденов»). Нередко автор обращается к образу нечистой силы, чтобы напомнить о пороках, как в шванке «Cirus bereitet den Tisch
Amasonibus» («Кир готовит стол амазонкам») о грехе чревоугодия: Also vergift uns der Tüfel unser Speis mit der Sünd, und wan wir zu vil essen und trincken, so werden wir von im gefangen. - Итак, отравляет черт нашу пищу грехом, и когда мы слишком много едим или пьем, то попадаем в его сети или об опасности приписывать ему свои собственные дурные дела. Например, шванк «Der Tüfel widerriet einer Junckfrawen, nit uff die Burg oder Schloß ze gon» («Черт отговаривал девицу идти в крепость или замок») толкует выражение Это черт надоумил меня. - Der Tüffel hat mir geraten. Устойчивые обороты со схожей семантикой находим и в русском языке: черт дернул кого-л. сделать что-то; черт и век не пьет, а людей искушает [1].
С хитростью исследуемого персонажа связано и выражение Er ist nicht mit dem Teufel zur Schule gegangen - не прошел выучки у черта (оказался несмекалистым, нехитрым и в конечном счете обманутым), которое мы встречаем у Г. Викрама в шванках «Wie ein lantzknecht mit seinem wolspringen umb ein schönes meitlin kam und must die nacht neben einer süwsteigen übernacht liegen» («Как один ландскнехт упустил красивую девушку и должен был ночевать у свинарника из-за того, что хорошо прыгал») и «Von einem pfaffen, der by nacht auff einem wasser seltzam obentheür erfaren hatt» («О священнике, который пережил удивительное приключение ночью на воде»). Это же устойчивое сочетание, но не содержащее отрицания, находим в шванке «Ein guter schlemmer dichtet ein liedlin, damit ward sein würt bezalet von den Fuckern» («Славный кутила сочиняет песенку, за это фуггеры оплачивают его счет»). Известно, что черт - это воплощение коварства, лжи, лукавства, изворотливости и притворства. Чтобы добиться намеченной цели, он всегда шел на всевозможные хитрости.
Впрочем, как считает И. Паули в шванке «Anthonius leid ein Eebrecherin» («Антоний терпит прелюбодейку»), Also ist der Tüffel in allen Orten in dem Kraut. - Черт повсюду прячется.
Однако частым сюжетом шванков является не просто желание встретиться со злым духом и получить от него выгоду, но и при этом обмануть его. В шванке Г. Сакса «Der bauer mit dem bodenlosen sack» («Крестьянин с бездонным мешком») рассказывается о потерявшем урожай и скот крестьянине, который очень хотел, чтобы явился нечистый и помог ему. Как и в других произведениях (согласно известному выражению Wenn man vom Teufel spricht, so kommt er. - Вспомни черта - он и появится), при упоминании черта перед крестьянином
сразу же предстал злой дух, предложивший сделку: наполнить мешок деньгами, а взамен получить душу. Хитрый крестьянин соглашается, но, пытаясь обмануть демона, делает в мешке дыру, так что деньги высыпаются в хлев. Тем не менее нечистый обо всем догадался, побил крестьянина и улетел, оставив после себя смрадный запах (ср. stinkt wie der Teufel). В данном шванке Г. Сакс обыгрывает выражение Des Teufels Sack wird nicht voll. - Чертов мешок не бывает полон.
Итак, нечистый дух всегда творит зло, но иногда человеку удается победить его с помощью хитрости или силы крестного знамения, чего особенно боятся бесы. Шванк И. Паули «Der Tüfel förcht das Kreutz» («Черт боится креста») рассказывает об одном святом, который всегда крестил воду, прежде чем пить, так как в кружке мог прятаться лукавый (экспликация выражения etwas fürchten / scheuen wie der Teufel das Weihwasser - бояться чего-то как черт святой воды. Ср. с устойчивой единицей в русском языке бояться как черт ладана). При этом автор пишет, что демон живет внутри людей, ведущих злой, греховный образ жизни (VilMenschen haben den Tüffel in inen, undwont in inen durch ir böß sündlich leben), а помочь набожному человеку не пустить в себя беса позволяет крестная сила.
Именно страх перед нечистой силой, ее способностью завладеть человеческой душой, породило народное поверье ставить свечу в церкви не только Богу, но и злому духу. В словаре К.-Ф.-В. Вандера можно найти пословицы: Man zündet auch wol dem Teufel ein Lichtlein an. - Нужно и черту свечку зажечь; Dem Teuffel muss man allzeit zwo Kertzen auffstecken, da man Gott nur eine auffsteckt - Черту нужно всегда ставить две свечи, тогда как Богу только одну [8]. С данным поверьем связаны сюжеты шванков И. Паули «Der dem Tüfel ein Liecht uffzünt» («Тот, кто зажигал черту свечу») о крестьянине, ставившем в церкви свечу и Богу, и черту, а также Г. Викрама «Woher es kumpt, das man spricht: Ey du armer teüffel, und herwiderumb: Das ist eben des teüffels danck» («Откуда повелось говорить: «Ах ты, бедный черт» и «Вот так чертова благодарность») о некоем благочестивом человеке, который пришел в церковь помолиться и поставить свечку Христу, но, случайно обнаружив в темном углу страшный образ нечистого, пожалел его и сказал: Ey du armer teüffel. - Ах ты, бедный черт! и поставил свечку и ему. Небезынтересным представляется и сравнение подобных высказываний с русской пословицей Богу молись, а черта не гневи. Конечно, в них проявляются дохристианские языческие верования.
Следует подчеркнуть, что Г. Викрам, «объясняя» в своем шван-ке происхождение выражения Ey du armer teüffel (уточним, что в современном немецком языке данное выражение употребляется в переносном значении по отношению к несчастному, жалкому человеку [5]), не просто обращается к отрицательной фигуре злого духа, известного в христианской литературе своей способностью соблазнить, обмануть человека или толкнуть его на дурной поступок, но и актуализирует характерный для Средних веков образ жалкого, слабого, нелепого, уязвимого черта, которого можно легко перехитрить, над которым можно посмеяться. При этом иногда данный персонаж может даже вызывать сочувствие.
Шванк Г. Сакса «Der Teufel läßt keinen Landsknecht mehr in die Hölle fahren» («Черт больше не пускает ландскнехтов в ад») описывает историю о бедном черте (armer Teufel), которого смогли запугать ландскнехты. Вместо того чтобы прихватить парочку ландскнехтов с собой в преисподнюю, он вообще отказался впускать их в ад, так как Sie fräßen uns wol all' zusamm' - боялся, что они сожрут всех чертей.
Таким образом, многоликость исследуемого персонажа отражается, с одной стороны, в олицетворении злого, с другой - в стремлении людей показать всю ничтожность бесовских сил, которая проявляется в их осмеянии. Интересно, что в данной ситуации бессмертный нечистый дух боится чего-то, особенно огня, учитывая его постоянное местопребывание. При этом очевидно сравнение с другими произведениями, где черт выступает в роли неудачника, которого без труда обманывают более находчивые герои (ср. похожие сюжеты в других странах или литературных жанрах, например, у Н. В. Гоголя или А. С. Пушкина, о безобидных, не слишком умных бесах).
В этой связи любопытно и сравнение нечистого духа с лихой бабой. В шванке «Человек - это черт другого» («Ein Mensch ist des andern Tüfel») И. Паули пишет, что от беса можно спастись, осенив себя крестным знамением, а от злой бабы - ничего не спасет (Vor eim teuffel mag man sich segnen, aber vor eim bösen weib nit). Кстати, в русском языке существует выражение Куда черт не поспеет, туда бабу пошлет, а злую бабу нередко называют чертовкой. Стоит упомянуть, что на картине П. Брейгеля «Фламандские пословицы» мы видим женщину, привязывающую нечистого к подушке, что олицетворяет пословицу Баба хуже черта.
Необходимо также отметить, что злой дух является человеку в шванках в виде антропоморфного существа, принимая человеческое обличие. Подобный антропоморфный образ характерен для Средневековья, во времена которого его часто изображали с козлиной бородой, рожками, длинным хвостом и копытами.
Как можно видеть из примеров, в шванках XVI в. встречаются разные сюжеты с исследуемым персонажем. Следует обратить особое внимание на соединение серьезного и комического в его изображении. Ведь во многих шванках авторам, использующим яркий запоминающийся образ нелепого черта, удается наглядно и с юмором представить различные пороки.
Например, Г. Сакс в шванке «Der Teufel nahm ein altes Weib zur Ehe» («Черт вступил в брак со старой женщиной») рассказывает о бедном черте, который сбежал от своей немолодой жены и повстречал врача, обманувшего его. В отместку нечистый дух решил наказать врача, но тот вышел из положения, сказав, что за чертом пришла его жена с судебным решением вернуться к ней. На это черт ответил: «Никогда не вернусь я к ней. Я возвращаюсь в преисподнюю, там спокойнее, чем в доме жены». В назидательной концовке Г. Сакс пишет, что брак, где ругаются, ссорятся, бьют друг друга, где нет радости и мира, называют Die Ehe wird genannt ein teuflisch oder höllisch Leben - чертовской, или адской, жизнью.
Следовательно, жанровые особенности шванка, а именно - дидактическая направленность и шутливый тон, позволяют использовать образ Teufel не только для усиления проповедческих мотивов, но и делают возможным представить его в виде глупца или неудачника, которого нетрудно перехитрить и над которым можно с удовольствием посмеяться.
Как видно, характерные черты исследуемого персонажа отразились в идиоматике. Авторы шванков XVI в. используют устойчивые сочетания с понятием Teufel, в которых эксплицируется образ предводителя злых сил, хитрого искусителя, обманщика, клеветника, а также выражения, высмеивающие данный персонаж, где он предстает жалким, смешным, обманутым, глупым бесом.
Таким образом, рассмотрение характерных черт персонажа Teufel в немецких шванках через призму идиоматики свидетельствует о том, что исследование определенных концептов в диахронии позволяет лучше осознать процесс формирования культурных кодов
в конкретную эпоху, выделить соответствующие им представления
в рассматриваемый период и точнее интерпретировать категории
прошлого и настоящего.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://slovardalja.net/word.php?wordid=
2. Ковшова М. Л. Лингвокультурологический метод во фразеологии: Коды культуры. - М. : ЛИБРОКОМ, 2012. - 456 с.
3. Померанцева Э. В. Мифологические персонажи в русском фольклоре. -М. : Наука, 1975. - 192 с.
4. Der Duden. - Band. 7: Das Herkunftswörterbuch. - 4. Auflage. - MannheimLeipzig-Wien-Zürich : Dudenverlag, 2007. - 960 S.
5. Duden online. - URL: http://www.duden.de
6. Pauli J. Schimpf und Ernst. - Berlin, 1924. - URL: http://www.zeno.org/ Literatur/M/Pauli+Johannes/Prosa/Schimpf+und+Ernst
7. Sachs H. Dichtungen. Zweiter Theil: Spruchgedichte. - Leipzig, 1885. -URL: http://www.zeno.org/Literatur/M/Sachs,+Hans/Gedichte/Spruch-gedichte+ (Auswahl)
8. WanderK.-F.-W. (Hrsg.). Deutsches Sprichwörter-Lexikon. - Leipzig, 1870. -URL: http://www.zeno.org
9. Wickram G. Werke. - Bd. 3. - Tübingen, 1903. - URL: http://www.zeno.org/ Literatur/M/Wickram,+Georg/Schwanksammlung/Rollwagenbüchlein
