CC BY
37
ния составляют ту основу, базируясь на которой можно повлиять на восприятие текста реципиентом и/или его поведение [4].
В анализируемом видеосюжете образ России формируется на основе образа Президента. Использованные в данном ролике лингвистические и визуальные методы воздействия на реципиента позволяют формировать у зрителей отрицательные ценностные ориентации по отношению к России и ее политическому лидеру.
Образ России, представленный в видеосюжетах, построен на контрастах. Экстралингвистические факторы имеют особое значение при выявлении ценностных смыслов экранизации. В фильмах используются экзотерические (обладающие общедоступным значением) символы.
Преобладание отрицательных оценок при создании образа России является отличительной чертой современного немецкоязычного медиадискурса.
Немецкие журналисты проявляют по отношению к российским политикам интолерантность. Они часто переносят при этом свои ценности на российскую действительность.
На языковую репрезентацию образа России в современном немецкоязычном медиадискурсе влияет много факторов: это и политические события между двумя странами, и изменения в сфере экономического сотрудничества, и учет прошлого. Кроме того, в большинстве случаев создаваемый образ является прямым отображением субъективного отношения корреспондента и его намерением представить какое-либо событие в том или ином свете. В некоторых случаях отрицательный образ является результатом того, что западные ценности переносятся на российскую действительность, возникает несовпадение их на оценочной шкале, появляются противоречия, и как следствие - непринятие и непонимание российских реалий.
Статья поступила 30.03.2015 г.
Библиографический список
1. Бабаева Р.И. Дискурсивные слова и коммуникативные клише немецкоязычного повседневного общения. М.: МПГУ, Арт Виста, 2008. 183 с.
2. Бориснёв С.В. Социология коммуникации. М.: Юнити, 2003. 270 с.
3. Горшкова В.Е. Теоретические основы процессоориенти-рованного подхода к переводу кинодиалога (на материале современного французского кино): дис. ... д-ра филол. наук. Иркутск, 2006. 366 с.
4. Дридзе Т.М. Текстовая деятельность в структуре социальной коммуникации. М.: Наука, 1984. 268 с.
5. Каландаров К.Х. Управление общественным сознанием.
Роль коммуникативных процессов. М.: Гуманитарный центр «Монолит», 1998. 257 с.
6. Костина К.В. Аксиологический аспект языковой репрезентации образа России в современном немецком медиадискурсе: дис....канд. филол. наук. Иркутск, 2011. 171 с.
7. Палкевич О.Я. Языковой портрет феномена иронии: дис. ... канд. филол. наук. Иркутск, 2001. 208 с.
8. Этносемиометрия ценностных смыслов: монография. Иркутск: Изд-во ИГЛУ, 2008. 529 с.
9. Duden. Deutsches Universal Wörterbuch [Текст]. Mannheim -Leipzig - Wien - Zürich : Dudenverlag, 2001. 1816 S.
УДК 81'1
ПРОТОТИПИЧЕСКИЕ МАРКЕРЫ СУБЪЕКТА ДИСКУРСА © О.А. Крапивкина1
Иркутский национальный исследовательский технический университет, 664074, Россия, г. Иркутск, ул. Лермонтова, 83.
Целью настоящей статьи является анализ прототипических маркеров субъекта дискурса на материале юридических текстов. Для описания языковых маркеров субъекта дискурса используется критерий прототипичности, связанный с наличием в сознании человека некоторого образца, в котором свойства явления закреплены как его атрибуты. Следуя прототипическому подходу, предлагается подразделить языковые маркеры субъекта на центральные (прототипические) и периферийные. К прототипическим маркерам субъекта автор относит местоимения первого лица единственного числа и их вариативные формы, а также индивидуализирующее субъекта имя собственное, служащее «знаком личности». Ключевые слова: дискурс; субъект; прототип; местоимение.
PROTOTYPICAL MARKERS OF SUBJECT IN DISCOURSE O.A. Krapivkina
National Research Irkutsk State Technical University, 83 Lermontov St., Irkutsk, 664074, Russia.
The article aims at analyzing the prototypical markers of the subject in discourse based on legal texts. In order to describe the linguistic markers of the subject, the author uses the prototypicality criterion meaning that each category has certain best samples combining more evident properties of the category. Following the prototype theory, the paper cate-
1 Крапивкина Ольга Александровна, кандидат филологических наук, доцент кафедры иностранных языков для технических специальностей № 2, тел.: 89041317565, e-mail: [email protected]
Krapivkina Olga, Candidate of Philology, Associate Professor of the Department of Foreign Languages for Technical Specialties no. 2, tel.: 89041317565, e-mail: [email protected]
gorizes all linguistic markers of the subject into central (prototypical) and peripheral (atypical). The first person singular pronouns, their variative forms and individualizing the subject proper names serving as "personality identifiers" have been referred to the prototypical markers of the subject. Keywords: discourse; subject; prototype; pronoun.
Язык обладает большим количеством вариантов для обозначения самых различных дискурсивных проявлений говорящего субъекта, которые тот пытается воплотить в языке и речи.
Для описания лингвистических индикаторов категории субъекта нами используется предложенный немецкой исследовательницей Элеонорой Рош критерий прототипичности, который связан с наличием в сознании человека «лучшего» примера, в котором разные характеристики того или иного явления закреплены как его неотъемлемые признаки. Достоинством такого подхода является, как мы полагаем, описание средств различных языковых уровней и обнаружение частотности их употребления в рамках правовой коммуникации.
Следуя прототипической концепции, в диапазоне лингвистических маркеров говорящего субъекта мы выделяем центральные и периферийные языковые единицы.
Центральные или прототипические языковые единицы, являющиеся объектом анализа в настоящей работе, отличаются максимальной концентрацией свойств, определяющих специфику рассматриваемой категории [1]. Они имеют уникальный характер, представляя категорию самым эксплицитным способом. В отличие от центральных языковых единиц, ближнепе-риферийные маркеры также эксплицитно обозначают категорию, но отличаются не столь явным эгоцентризмом, при этом коммуникативный фокус смещается с личности субъекта на его атрибуты или действия. В дальнюю периферию входят единицы, которые находятся в отдаленной расположенности от субъекта, а характерные для центральных единиц признаки выражены в них в гораздо меньшей степени или вообще отсутствуют. По мере ослабления этих признаков и нарастания референциальной размытости происходит сдвиг в сторону безличных единиц, которые располагаются в отдаленной от «образца» зоне.
К центральным единицам категории субъекта дискурса мы отнесли местоимение первого лица единственного числа я в русском языке и I в английском языке, а также их вариативные формы (рус. меня, мной, мне, англ. me). Кроме того, центральной единицей категории субъекта является и имя собственное, выполняющее функцию индивидуализации говорящего.
Личные прономиналы определяются в науке о языке как эгоцентрические единицы, принадлежащие области прагматики. Из них только местоимения я, I эксплицируют «прототипического субъекта - субъекта в первом лице единственного числа» [7, а 68], субъекта речи, соотносящего все со своей точкой зрения в момент «присваивания» себе языка (цит. по [9]), являющегося опорной точкой для проявления субъективности в языке [4].
Местоимение я употребляется для обозначения субъектом самого себя в дискурсе, своей сущности, себя как личности [5, c. 1530]. Субъекты в остальных формах лица и числа, по словам О.Л. Бодягиной, деперсонализируют, обезличивают высказывания [4, c. 13-15].
Значение местоимения первого лица единственного числа хоть и не является столь неоднозначным, как значение местоимения мы, однако вызывает дискуссию среди языковедов. К примеру, способность данного прономинала реферировать к субъекту высказывания позволяет ряду лингвистов рассматривать его как инструмент индивидуализации. По мнению Е.М. Вольф, личные местоимения первого лица единственного числа являются, наряду с именами собственными, индивидуализирующими маркерами субъекта, но с опорой на дополнительную контекстуальную информацию [6, c. 24].
Индивидуализирующая роль, которую приписывают прономиналу первого лица единственного числа, вызывает возражения у некоторых исследователей, к числу которых можно отнести О.Н. Селиверстову. Она полагает, что данный маркер, в отличие от имени собственного, не может использоваться в качестве перманентного индикатора субъекта дискурса. Данное местоимение выполняет не индивидуализирующую функцию, а референциальную, отсылая к субъекту речи.
По мнению Э. Бенвениста, я не является принадлежностью языка. Данный знак создается в индивидуальных речевых актах всякий раз, когда их поизносят [3, c. 286]. Я индивидуализирует субъекта дискурса только в единстве с именем собственным [14, c. 82-83].
Итак, уникальность местоимения первого лица единственного числа заключается в том, что оно всегда показывает, что субъект высказывания представлен как личность, индивидуальность, тождественная говорящему:
I, John Doe, do hereby declare to the undersigned authority that I am 18 years of age or older, of sound mind, and under no constraint or undue influence willingly sign and execute this instrument as my Last Will and Testament (Last Will and Testament).
Of course, I am speaking only of expressions of opinion and exhortations, which were all that were uttered here, but I regret that I cannot put into more impressive words my belief that, in their conviction upon this indictment, the defendants were deprived of their rights under the Constitution of the United States (Dissenting Opinion).
Именно поэтому я настаивал на возобновлении рассмотрения вопроса по данному делу (особое мнение судьи).
Как показывают примеры, прономиналы первого лица единственного числа реферируют к субъекту
высказывания, характеризуя его как уникального индивидуума. В правовой коммуникации в значении данных местоимений могут содержаться и дополнительные сведения. Так, в дискурсе завещания местоимения я, I не только представляют субъекта в его единственности, но и позволяют предположить, что он является дееспособным лицом, которое может сознательно относиться к сути своих завещательных распоряжений: I do hereby declare ... that I am 18 years of age or older, of sound mind...
Итак, можно сделать вывод, что даже отсутствие у местоимения первого лица единственного числа четкой референциальной соотнесенности не позволяет рассматривать его как пустой знак, употребляющийся вместо имени [13, с. 163]. Его прономинальное значение определяется через понятие характеризации субъекта. Данная единица отражает сущность субъекта, его уникальность, представляет в языке человеческое существо в процессе осмысления мира и самого себя в этом мире [3, с. 285-300].
Но местоимение первого лица единственного числа не только используется для обозначения уникальности и единственности субъекта, но и придает изложению субъективный характер. Как отмечает русский философ П.А. Флоренский, «когда в разговоре мы говорим Я, ты, он и прочее, это делается или потому, что ономатологическое предицирование уже сделано и подразумевательно содержится в этих местоимениях - вместоимениях, или же в смысле обратного ухождения из объективности в сокровенную субъективность, и тогда становится психологизмом» [16, с. 85]. Г.Я. Солганик указывает, что «я» - это «центр средоточия поля субъективной модальности», одно из средств выражения субъективно-модальных значений [15]. Приведем примеры:
I believe that several characteristics of the federal statute before us, when taken together, make clear that Congress intended to foreclose respondents from bringing this particular action for injunctive relief. I recognize that federal courts have long become accustomed to reviewing for reasonableness or constitutionality the rate-setting determinations made by agencies. (Dissenting Opinion).
Я считаю, что, будучи осужденным за преступление, должен считаться отбывающим наказание тяжкой категории, а не особо тяжкое наказание (жалоба в Конституционный суд РФ).
С помощью местоимений я, I, сопровождаемых глаголами believe, recognize, считаю, субъект дискурса сигнализирует, что высказывания являются его субъективным осмыслением реальности. Такие высказывания «лучше всего отвечают потребностям в самовыражении» [11, с. 123], содержат оттенок самоутверждения [8, с. 134].
Субъективный смысл пропозициям придают и мо-дусные предикаты сомнения и волеизъявления, знания и мнения, с помощью которых субъект высказывания позиционирует себя как мыслящего, волевого индивида. Эти предикаты создают субъективный контекст - сомнение, предположение, заключение. Подобное проявление субъективности можно обнару-
жить только в первом лице [3, с. 298]:
Я полагаю, что вряд ли есть основания исполнять Постановление так, чтобы это влекло снижение санкций по отдельным видам мошенничества до общего размера и чтобы во всех видах мошенничество, совершенное в одинаково исчисленном особо крупном размере, было бы одинаково наказуемо (особое мнение по Постановлению Конституционного суда РФ).
Используемый в примере предикат мнения выражает значение уверенности в достоверности пропозиции. Субъект демонстрирует, что его высказывание может трактоваться как результат субъективного отражения ситуации.
I do not understand the Court's opinion to preclude deferring to prison officials' reasoning when that deference is due—that is, when prison officials offer a plausible explanation for their chosen policy that is supported by whatever evidence is reasonably available to them (Dissenting Opinion).
I do not believe that this Court can eliminate liberties expressly enumerated in the Constitution (Dissenting Opinion).
Глаголы understand и believe, следующие за местоимением I, обозначают ментальный процесс. Они выражают личное отношение говорящего субъекта к решению суда в первом примере и отсутствие уверенности в том, что суд отменит свободы, закрепленные в Конституции, во втором.
Таким образом, местоимения первого лица единственного числа я, I имеют только присущую им семантику, отражая сущность субъекта речи, характеризуя его как личность.
Следует отметить, что субъект высказывания может быть обозначен не только местоимениями я, I, но и прономиналами в иной падежной форме. Объектные формы местоимений я, I позволяют субъекту менять коммуникативный фокус высказывания, выступать в роли:
1) пациенса:
The gap between rationale and rule leads me to conclude that the Court's ultimate, unexpressed goal is to preserve the power (Dissenting Opinion).
... лишают меня, других граждан РФ и новые поколения права жить в демократическом государстве (жалоба);
2) бенефактива:
Let me be clear that I have nothing against homosexuals (Dissenting Opinion).
Все сказанное выше не позволяет мне согласиться с Заключением суда (особое мнение).
Объектные формы местоимения первого лица единственного числа позволяют ослабить категоричность высказывания, избавиться от излишнего эгоцентризма, присущего местоимениям я, I.
Следует отметить, что в ряде жанров юридического дискурса, к которым можно отнести судебное решение, закон, постановление и т.п., употребление личных местоимений первого лица единственного числа намеренно избегается говорящими субъектами. Опу-
щение данных языковых единиц обусловлено, прежде всего, стремлением говорящих к максимальной объективности дискурса, которая достигается за счет деперсонализированных конструкций.
Еще одним центральным маркером категории субъекта является имя собственное, для которого характерны идентифицирующий характер, максимальная определенность и способность представлять субъект в его единственности.
Имя собственное является особой категорией имен существительных, поскольку, в отличие от других слов, оно не имеет прямой связи с понятием. Основное значение имени собственного заключено в связи с денотатом. Как метафорично заметила Н.Д. Арутюнова, значение имени собственного похоже «на разводы на стекле, сквозь которое просвечивает референт» [2, c. 190].
Чаще всего исследователями отрицается наличие семантики у данной категории имен существительных. Так, английский философ Дж. С. Милль считал, что имена собственные лишены значения, так как они не связаны с выражением постоянных понятий [10, c. 27]. Данную категорию имен существительных называли «асемантичными» словами и В. Брёндаль, А. Гарди-нер, Б. Рассел, А.А. Реформатский, О.С. Ахманова, Н.Д. Арутюнова и целый ряд других исследователей.
Но именно благодаря своей асемантичности имена собственные и реализуют функцию идентификации: отсутствие лексического значения помогает им иметь прочные связи с внеязыковой действительностью [2, c. 323]. При этом такие существительные являются наиболее эффективным средством идентификации, индивидуализируя субъекта, раскрывая, в отличие от местоимений, тот уникальный образ, который связан с ним.
В контексте настоящего исследования наиболее важной представляется способность имени собственного соотноситься с конкретным референтом, обозначать в речи конкретных индивидов, которые носят конкретные фамилии, быть закрепленным за конкретным человеком. Закрепленность имени собственного за индивидуумом имеет особое значение в юридическом дискурсе, поскольку в ряде случаев только имя позволяет легитимировать высказывания субъекта в правовом пространстве. Так, текст завещания влечет пра-
вовые последствия, только будучи продуктом индивидуализированного субъекта:
I, John J. Locker, declare that this is my Last Will and Testament (Last Will and Testament).
Know all men by these presents, that I, Robert R. Roberts of Cleveland, Ohio, being of full age and sound mind and memory, do hereby make, publish and declare this instrument to be my Last Will and Testament (Last Will and Testament).
Я, Иванов Иван Иванович, настоящим завещанием делаю следующее распоряжение (образец завещания).
Я, Востриков Федор Иванович, проживающий в г. Москве по адресу..., настоящим завещанием делаю следующее распоряжение (завещание).
Вступая в связь с именем собственным, местоимения я, I наделяются индивидуализирующей семантикой, а высказывания приобретают значение правового действия.
Данная категория имен существительных является связующим звеном между личностью и информацией: «Назвать имя - значит вызвать в сознании мысль о том, кто назван» [12, c. 33], без указания на имя высказывание является «обезличенным», оно не соотносится с конкретным лицом. Отсутствие имени субъекта в юридическом дискурсе приводит к анони-мизации дискурса, считающейся недопустимой в таких жанрах, как завещание, договор, указ и др.
Итак, для описания языковых маркеров, участвующих в позиционировании субъекта юридического дискурса, мы использовали достижения теории прототипа, предполагающей скалярность признаков единиц, образующих ту или иную категорию. При этом прото-типическая единица представляет лучший образец категории, реализуя присущие ей свойства наиболее полно. Следуя прототипическому подходу, в диапазоне маркеров субъекта дискурса мы выделили центральные и периферийные единицы. К центральным или прототипическим маркерам субъекта мы отнесли местоимения первого лица единственного числа и их вариативные формы, которые можно рассматривать как центр эгоцентрической системы, а также индивидуализирующее субъекта имя собственное.
Статья поступила 05.03.2015 г.
Библиографический список
1. Адмони В.Г. Основы теории грамматики. М.: Едиториал УРСС, 2004. 104 с.
2. Арутюнова Н.Д. Номинация, референция, значение // Языковая номинация (общие вопросы). М.: Наука, 1977. С. 188-206.
3. Бенвенист Э. Общая лингвистика. М.: Прогресс, 1974. 448 с.
4. Бодягина О.Л. Полифакторный подход к выбору актанта на роль подлежащего (на материале английского языка): дис. ... канд. филол. наук: 10.02.04. Барнаул, 2003. 207 с.
5. Большой толковый словарь русского языка / гл. ред. С.А. Кузнецов. СПб.: Норинт, 2000. 1536 с.
6. Вольф Е.М. Грамматика и семантика местоимений. М.: Наука, 1974. 224 с.
7. Ковалева Л.М. Английская грамматика: предложение и
слово: монография. Иркутск, 2008. 397 с.
8. Кон И.С. Открытие «Я». М.: Политиздат, 1978. 156 с.
9. Крапивкина О.А. Лингвистический статус субъекта в юридическом дискурсе (на материале английского и русского языков): дисс. ... канд. филол. наук: 10.02.19. Иркутск, 2011. 200 с.
10. Милль Дж.С. Система логики силлогистической и индуктивной: изложение принципов доказательства в связи с методами научного исследования. М.: Книжное дело, 1900. 781 с.
11. Милосердова Е.В. Семантика и прагматика модальности (на материале простого предложения современного немецкого языка). Воронеж: Изд-во ВГУ, 1991. 196 с.
12. Никонов В.А. Имя и общество. М.: Наука, 1988. 278 с.
13. Пешковский А.М. Русский синтаксис в научном освеще-
нии. М.: Учпедгиз, 1956. 511 с.
14. Селиверстова О.Н. Местоимения в языке и речи: монография. М.: Наука, 1988. 151 с.
15. Солганик Г.Я. Стилистика текста: учеб. пособие. М.:
Флинта, 1997. 256 с.
16. Флоренский П.А. Имена. СПб.: Аваланъ, Азбука-классика, 2007. 336 с.
УДК 811.112.2
СОСЛАГАТЕЛЬНОЕ НАКЛОНЕНИЕ В НЕМЕЦКИХ ИНФОРМАЦИОННЫХ РАДИОТЕКСТАХ
© В.М. Кульгавая1, А.А. Плисенко2
Иркутский национальный исследовательский технический университет, 664074, Россия, г. Иркутск, ул. Лермонтова, 83.
Рассматривается роль сослагательного наклонения немецкого языка в радиосообщении как особом жанре радиожурналистики. Анализ аутентичных радиотекстов показал доминирующую роль конъюнктива 1. Сослагательное наклонение выполняет в анализируемых радиотекстах формальную функцию маркирования речи персонажей сообщения и сохранения нейтральной позиции журналиста - автора радиотекста - и таким образом обеспечивает объективность изложения фактов.
Ключевые слова: радиоинформация; косвенная речь; конъюнктив; нейтральная позиция.
SUBJUNCTIVE MOOD IN GERMAN INFORMATION RADIO TEXTS V.M. Kulgavaya, A.A. Plisenko
Irkutsk National Research Technical University, 83 Lermontov St., Irkutsk, 664074, Russia.
The article considers the role of the subjunctive mood in German radio text as a special genre of radio journalism. The analysis of authentic radio texts has shown the dominant role of the Conjunctive I. In analyzed radio texts the function of subjunctive mood is formal. It is used to mark the speech of speaking subjects, preserve the neutral position of the journalist - the author of a radio text - and ensure the objectivity of statement of facts. Keywords: radio information; indirect speech; subjunctive mood; neutral position.
Предметом данного исследования является употребление сослагательного наклонения в текстах, звучащих на немецком радио, а именно в радиосообщениях - жанре радиожурналистики, в основе которого «лежит социально значимый факт общественной жизни» [1, с. 189]. Выбор темы обусловлен интересом к специфической особенности функционирования в немецком языке сослагательного наклонения (в дальнейшем - конъюнктива) для передачи косвенной (чужой) речи в данном жанре функционального стиля публицистики и прессы. При характеристике общения радиожурналистов и аудитории специалисты придают большое значение фактору внимания. Различают сосредоточенное внимание - такое, при котором слушается все сообщение или группа сообщений с установкой на полное понимание и запоминание. Даже при наличии серьезных мотивов, специального интереса к той или иной теме восприятие информации требует определенных затрат психической энергии, отстранения от других дел. Однако чаще всего люди слушают радио в фоновом и выборочном режимах. В условиях огромного потока информации, получаемой из внешнего мира, человеческое сознание вынуждено прибе-
гать к избирательному восприятию [1, с. 138]. При таком положении конъюнктив является важным грамматическим маркером чужой речи, он указывает слушателю, что предметом сообщения является не сама действительность, а чье-либо высказывание о действительности.
Из теории грамматики немецкого языка известно, что при передаче косвенной речи конъюнктив утрачивает свою основную функцию - обозначения нереального действия - и служит сигналом смены автора речи. А так как информационные радиосообщения содержат ссылки на реальных участников или на аналитиков конкретных событий, в таких текстах закономерно употребление сослагательного наклонения.
Обратимся к основным правилам использования конъюнктива в косвенной речи в немецком языке. В грамматике немецкого языка традиционно различаются два вида сослагательного наклонения: Konjunktiv 1 (презентные временные формы) и Konjunktiv 2 (прете-ритальные временные формы). Претеритальные формы, в основном, имеют значение нереального действия, а наиболее важная функция презентных временных форм заключается в обозначении косвен-
1 Кульгавая Виктория Михайловна, кандидат филологических наук, доцент кафедры иностранных языков для технических специальностей № 2, тел.: 89501113158, e-mail: [email protected]
Kulgavaya Viktoria, Candidate of Philology, Associate Professor of the Department of Foreign Languages for Technical Specialties no. 2, tel.: 89501113158, e-mail: [email protected]
2Плисенко Алевтина Анатольевна, кандидат филологических наук, доцент, зав. кафедрой иностранных языков для технических специальностей № 2, тел.: 89027692134, e-mail: [email protected]
Plisenko Alevtina, Candidate of Philology, Associate Professor, Head of the Department of Foreign Languages for Technical Specialties no. 2, tel.: 89027692134, e-mail: [email protected]
