CC BY
7
УДК 81'373.23:81'282
С. А. Янковская
Кандидат филологических наук, доцент, доцент кафедры русского языка как иностранного, УО «Гродненский государственный университет им. Янки Купалы», г. Гродно, Республика Беларусь
ПРОИЗВОДНЫЕ ЛОКАТИВЫ В СОСТАВЕ ГНЕЗД СИНТЕЗИРОВАННОГО ТИПА (НА МАТЕРИАЛЕ РУССКИХ И БЕЛОРУССКИХ НАРОДНЫХ ГОВОРОВ)
Статья посвящена описанию фрагментов словообразовательных гнезд производных субстантивов с семантикой локативности в диалектной подсистеме русского и белорусского языков. Рассмотрение подобных объединений родственных единиц в составе гнезд синтезированного типа позволяет оценить деривационный потенциал близких по родству языков, выявить семантико-словообразовательные особенности локативов в русских и белорусских народных говорах, обнаружить когнитивно значимые производные локативы, отсутствующие в одном из родственных языков.
Ключевые слова: производные локативы, словообразовательное гнездо синтезированного типа, моделирование фрагментов гнезд, диалектная подсистема языка.
Введение
Гнездовой подход в рамках словообразовательной системы языка исследовали Ш. Балли, И. В. Альтман, Е. Л. Гинзбург, Е. А. Земская, А. Н. Тихонов, И. А. Ширшов и др. Данный принцип применяется в словообразовании для систематизации лексики на уровне словообразовательной системы, а также для исследования словообразовательных связей и отношений между родственными словами с точки зрения формы и содержания. В настоящее время в рамках данного объединения родственных единиц были рассмотрены различные группы лексики.
Еще одним направлением исследования современной лингвистики является межъязыковое и внутриязыковое сопоставление. Если целью межъязыкового сопоставительного исследования является обнаружение сходств и различий языковых подсистем разных языков, то цель внутриязыкового сопоставления - выявление сходств и различий подсистем одного языка (например, сопоставление русского литературного языка и русских народных говоров, белорусского литературного языка и белорусских народных говоров). Это объясняется тем, что одновременное изучение производных единиц литературного языка и диалектных слов помогает представить организацию типов и гнезд более разнообразно и широко. «Различные объединения родственных слов (словообразовательные цепочки, парадигмы, более сложные структуры, вплоть до словообразовательных гнезд и их фрагментов), безусловно, могут быть включены в поле рассмотрения с когнитивной точки зрения» [1, с. 194] и представляют достаточно интересный объект исследования и на материале русской, и белорусской народной речи. Как отмечает И. В. Евсеева, «привлечение в качестве исследовательского материала одновременно дериватов литературного языка, диалектных слов, просторечной лексики способствует более разнообразной и более полной демонстрации непрерывности смыслового пространства организации типов и гнезд» [2, с. 8]. Ведь совершенно очевидно, что «диалектное словообразование восполняет нереализованные возможности, если не формальные, то семантические словообразовательной системы литературного языка» [3, с. 147].
Необходимость рассмотрения лексики двух родственных языков с учетом диалектной подсистемы в рамках фрагментов синтезированных деривационных гнезд обусловлена «большей (чем в русском) степенью близости белорусского литературного языка к собственно диалектной основе» [4, с. 111].
В данной статье рассматриваются производные единицы с локативной семантикой в диалектной подсистеме двух близкородственных языков (русского и белорусского). Целью исследования является выявление семантико-словообразовательных особенностей производных локативов в русских и белорусских народных говорах в результате моделирования фрагментов гнезд синтезированного типа.
Для достижения данной цели были рассмотрены известные в теории словообразования и современной словообразовательной лексикографии [5], [6] принципы моделирования словообразовательных гнезд и их фрагментов как эффективный метод систематизации различных групп лексики,
© Янковская С. А., 2022
в том числе диалектной. На значительном по объему фактическом материале (диалектные производные локативы), отобранном из словарей диалектной лексики, смоделированы фрагменты синтезированных деривационных гнезд с семантикой локативности. Основными методами исследования являются метод выборки, который позволяет отобрать необходимый языковой материал, описательно-аналитический метод, сопоставительный, метод морфемного и словообразовательного анализа.
Результаты исследования и их обсуждение
Белорусский ученый-дериватолог, профессор А. В. Никитевич, основавший целую лингвистическую школу, объектом внимания которой является рассмотрение объединений родственных единиц с позиции деривации не только в современном русском языке, но и в других родственных языках в сравнительно-сопоставительном аспекте, отмечает, что «необходимость обращения к говорам связана с тем обстоятельством, что в таких близких по родству языках, как русский и белорусский, весьма своеобразным может оказаться "распределение" "общих" лексем по таким сферам, как литературный язык и говоры, по их "включенности" в разные деривационные объединения (словообразовательная парадигма, словообразовательная цепочка, фрагменты словообразовательных гнезд» [7, с. 236].
Сопоставительный анализ деривации в русских и белорусских говорах при гипотетически возможном рассмотрении словообразовательных возможностей двух родственных подсистем как единого деривационного процесса позволяет выявить различные структурно-семантические особенности производных локативов в составе фрагментов гнезд синтезированного типа (русские и белорусские народные говоры).
В результате моделирования подобных фрагментов гнезд синтезированного типа обнаруживаются разноаффиксные однокорневые образования с семантикой локативности. Так, например, учитывая диалектные подсистемы двух родственных языков, фрагмент словообразовательного гнезда, вершиной которого является слово огурец, принимает следующий вид: огурец
огуречник 'участок огорода, занятый под огурцы' [8, вып. 22, с. 365]; агурЭчышча 'поле, дзе расл агурш' [9, с. 21]. Суффиксы -ник и -ище (-шк i -ышча), которые используются при образовании кодериватов, расширяют пространство гнезда синтезированного типа.
Сравните также обнаруженные производные единицы с локативной семантикой в русских и белорусских говорах с корневой морфемой мок- (мак-): в русских народных говорах - вЫмоки 'пустые места в хлебном поле вследствие вымокания посевов' [8, вып. 5, с. 313], в белорусских народных говорах - вьшаклша 'балота' [9, с. 97].
В отдельных случаях, объединив производные существительные с локативной семантикой русских и белорусских народных говоров в составе одного словообразовательного гнезда, можно в рамках подобной, вполне возможной лингвистической модели получить весьма развернутые фрагменты гнезд синтезированного типа, например: густой
густарник 'густой лес';
густель 'густой лес, трава, рожь и т. п.' (2-е знач.); густЫня 'густой лес, чаща' [8, вып. 7, с. 245-247]; гусцяк 'густы лес' [9, с. 121]. В ходе исследования деривационного потенциала диалектной лексики двух родственных языков (русского и белорусского) обнаруживаются производные локативы, расширяющие деривационное пространство гнезда и имеющие в словообразовательной структуре элементы, характер которых нельзя определить однозначно: это либо словообразовательные элементы, указывающие на пропущенные звенья в развертывании словообразовательной цепи, либо морфонологические наращения. Так, например, в рамках фрагмента словообразовательного гнезда с вершиной горох находим следующие дериваты с семантикой локативности:
в русских народных говорах - гороховище 1. 'поле, место в поле, засеянное горохом'. 2. 'поле, с которого убрали горох'. 3. 'поле, которое раньше засевали горохом' [8, вып. 7, с. 68], в белорусских народных говорах - гарахавяшшча 'поле, на яюм рос гарох' [9, с. 110]. Таков неоднозначный статус морфемы -ян- в производном локативе белорусских народных говоров гарахавяшшча.
В известной нам практике словообразовательной лексикографии нередкими являются случаи, когда в рамках единого словообразовательного гнезда объединены производные различных подсистем языка (литературный язык, говоры, сленг). Представляемое в нашем случае моделирование фрагментов словообразовательных гнезд синтезированного типа (русские и белорусские говоры), на наш взгляд, также заслуживает внимания, поскольку позволяет выявить производные с идентичной корневой морфемой, которые выражают различные частные значения локативности.
Так, например, в русских народных говорах производные существительные с корневой морфемой обед- выражают семантику места, местонахождения: обеденка 'крыльцо, на котором летом обедают'; обедище 'место, где обедают в пути (обычно не в доме)';
обедник 'холодная половина избы, обставленная лучшими вещами, где обедают летом и принимают гостей' (2-е значение) [8, вып. 22, с. 26-27].
Сравните с белорусскими говорами, где производная единица с данной корневой морфемой выражает иные частные значения локативности (в частности, значение 'сосуд', 'вместилище'): абедшк 'гаршчочак варыць страву' [9, с. 11].
Кроме того, в русских народных говорах данные производные локативы обнаруживают эксплицитную связь с развернутыми характеристиками, представленными в составе словарных определений (обеденка, обедище, обедник - 'место, где обедают'), что нехарактерно для единицы белорусских говоров абедшк.
Одним их частных словообразовательных значений локативности является значение 'там, где находится (находилось) то, что названо производящей основой' [10]. Сравните производные существительные с семантикой локативности в русских народных говорах: масленица 'посуда для масла, масленка' [8, вып. 17, с. 383];
пепелИха 'мешок для золы; мешочек с золой для получения щелока' (1-е знач.) [8, вып. 25, с. 349] и др.
Возникает вопрос, существует ли производный локатив в говорах для обозначения емкости, вместилища для букета цветов. Так, в современном русском литературном языке в составе фрагмента словообразовательного гнезда, вершиной которого является единица букет, находим следующие производные: букет - букетик, букетец, букетище, букетный [5, с. 128].
Если брать во внимание надлитературную (диалектную) подсистему языка, то в ходе исследования обнаруживается, что в русских народных говорах отсутствует производный локатив для обозначения сосуда, вместилища для букета цветов. Однако когнитивно значимая семантическая позиция оказывается заполненной благодаря деривату белорусских народных говоров. Сравните: букетнща 'ваза для кветак' [9, с. 67]. Отсутствие такого производного локатива в русских народных говорах, возможно, объясняется переосмыслением семантики единицы:
букет в русских народных говорах - это 'прозвище веснушчатого человека' и 'небольшой рыболовный снаряд для ловли снетка' [8, вып. 3, с. 265].
Интересен и тот факт, что в результате детализации семантики деривата (не просто 'ваза для кветак', а 'ваза для хаттх кветак') в белорусских народных говорах может образовываться производный локатив, отсутствующий в русском языке (в литературной или диалектной подсистемах), например: вазоннща 'пасуда для хатшх кветак' [9, с. 76].
Моделируя фрагменты словообразовательных гнезд синтезированного типа, в составе которых имеют место производные локативы, в некоторых случаях отмечается отсутствие в тех или иных говорах отдельных звеньев словообразовательных цепочек. Так, например, в современном русском литературном языке номинациям лица слесарь, гончар, пекарь можно привести соответствующие локативы: слесарь - слесарня, гончар - гончарня, пекарь - пекарня.
Однословный производный локатив, представляющий значение 'мастерская по изготовлению гончарных изделий', в русских народных говорах отсутствует (при этом фиксируется номинация лица гончарник):
гончарник 'гончар' [8, вып. 7, с. 13].
Система белорусских народных говоров, хотя и «рождает» дериват с идентичной морфемной структурой ганчарня, однако в белорусском языке данный локатив представляет уже не значение 'там, где изготовляют ...', а значение вместилища: ганчарня 'увесь посуд, у яшм вараць страву' [9, с. 109].
Кроме того, возможно и обратное явление - развертывание словообразовательных цепочек в диалектной подсистеме одного из родственных языков благодаря производным локативам,
специфическим для литературного языка. Так, например, в русских народных говорах находим локатив одрина 1. 'большой хлев для рогатого скота' // 'стойло для (всякого) скота'. 2. 'сарай' [8, вып. 23, с. 64], который в диалектной подсистеме русского языка не находит своего деривационного продолжения. Система белорусских народных говоров позволяет обнаружить такие производные, которые занимают полноправное место в рамках данного словообразовательного гнезда и расширяют синтагматические и парадигматические связи: адрЫнак, адрЫнец 'прыбудова' [9, с. 26]; адрышска 'месца, дзе стаяла адрына' [9, с. 26].
Отдельную группу локативов в русских и белорусских народных говорах составляют такие производные, в морфемной структуре которых имеются различные префиксы. Префиксация как способ образования активно используется при образовании дериватов с локативной семантикой в диалектной подсистеме в целом. Сравните, например, разнообразие префиксальных и префиксально-суффиксальных локативов в русских народных говорах:
подвоконье 'место под окном' [8, вып. 27, с. 362]; заанга 'место за протокой' [8, вып. 9, с. 238];
надлавочник 'полка в избе над лавкой, скамейкой' (1-е знач.) [8, вып. 19, с. 237]; предплечик 'возвышение, уступ в берлоге - место, где медведь лежит' [8, вып. 31, с. 78]; межигрЯдка 'бороздка, канавка между грядами' [8, вып. 18, с. 87]; прилужье 'место рядом с лугом' (1-е знач.) [8, вып. 31, с. 280] и др.
Исследование показало, что в некоторых случаях в сводной системе говоров между префиксами производных единиц с локативной семантикой и материально тождественными предлогами соответствующих предложно-падежных форм имен существительных, приводимых в составе словарных определений, имеют место формально-смысловые коррелятивные отношения: 'место за селом' в русских народных говорах - заселье (2-е знач.) [8, вып. 11, с. 28], 'пространство между сараями' - межсарайник [8, вып. 18, с. 90] и др.
Интересным является процесс «свертывания» предложно-падежной формы существительного в производный локатив в русских и белорусских народных говорах. Так, например, в диалектной подсистеме русского языка в качестве однословного эквивалента для предложно-падежной формы за гумнами фиксируется несколько производных единиц, образующих отдельный фрагмент словообразовательного гнезда, в частности:
загумёнок 'место, часть огорода позади гумна'; загуменье и загуменье 'место за гумнами';
загумка 'то же, что загуменье' // 'участок пахотной земли позади гумна' (1-е знач.) [8, вып. 10, с. 37].
Если в русских народных говорах предложно-падежная форма конденсируется в префиксально-суффиксальные локативы, то в белорусских народных говорах в качестве однословного эквивалента для предложно-падежной формы за гумнам находим локатив, образованный суффиксальным способом: гуменнща 'поле за гумнамГ [9, с. 120].
Таким образом, в процессе «свертывания» предложно-падежной формы в однословный производный локатив в русских и белорусских народных говорах фиксируются единицы, образованные как суффиксальным способом, так и префиксальным, префиксально-суффиксальным.
Однако нельзя утверждать, что белорусские народные говоры в большей степени тяготеют к суффиксации как способу образования, чем к префиксации. Так, например, для предложно-падежной формы за агародамi в белорусских народных говорах в качестве однословного коррелята находим локатив загароддзе 'дарога за агародамГ [9, с. 146].
При рассмотрении фрагмента словообразовательного гнезда синтезированного типа, в составе которого имеют место префиксально-суффиксальные производные локативы, коррелирующие с соответствующей предложно-падежной формой, обнаруживается, что русские и белорусские народные говоры взаимодополняют друг друга в процессе деривации. Так, например, в русских народных говорах значение 'место, промежуток между печкой и стеной' представлено однословными дериватами запечек и запечек (1-е знач.), запечка, запечник, запечье и запечье [8, вып. 10, с. 315-316]. В белорусских народных говорах находим локатив запячурак 'прамежак памiж сцяной i печкай', который отсутствует в русских народных говорах [9, с. 157].
Кроме того, в диалектной подсистеме белорусского языка обнаруживаются такие производные локативы, которые отличаются от идентичных по семантике единиц литературного языка своими префиксами. Например:
амежак 'узмежак' [9, с. 34]; выгорак 'узгорак' [9, с. 93].
Ранее нами уже отмечалось, что «в русских народных говорах формально сходные с литературным языком словообразовательные типы семантически более богаты, так как они не ограничиваются исключительно выражением тех значений, которые зафиксированы в литературном языке, но могут представлять иные значения, в частности, локативную семантику» [11, с. 139]. Это касается большого количества словообразовательных типов, среди них:
• S + -ар (в русских народных говорах свинар 'хлев для свиней, свинарник' [8, вып. 36,
с. 280]),
• V + -ух(а) (в русских народных говорах складуха 'специальное место, помещение для складывания чего-л., склад' (1-е знач.) [8, вып. 38, с. 19]),
• Adj + -ун (в русских народных говорах слабун 'болотистое зыбкое место, трясина' [8, вып. 38, с. 210]) и др. [11].
Такие словообразовательные типы становятся достаточно продуктивными в диалектной системе как русского языка, так и белорусского. Сравните, например, разнообразие дериватов с локативной семантикой в белорусских народных говорах, принадлежащих к словообразовательному типу S + суффикс -кк-:
бабовкка 'поле, на яшм убрал1 боб' [9, с. 48], брушкоункко 'поле пасля уборк бручш' [9, с. 64], бурачанкко 'поле, дзе расл1 бураш' [9, с. 69], капуснкка 'месца, дзе расла капуста' (2-е знач.) [9, с. 199], канаплянкко 'канапляшшча' [9, с. 196], канюшьшкка 'канюшышшча' [9, с. 198], картоплкка 'бульбяшшча' [9, с. 203], лубовкко 'поле, дзе рос лубш' [9, с. 240] и др.
При сопоставлении диалектных подсистем двух родственных языков (русского и белорусского) большой интерес могут представлять диалектные слова, появившиеся на основе заимствований из других групп славянских языков. Так, например, в польском языке находим словообразовательную пару mleko 'молоко'- mleczarnia 'молокозавод'. Сравните дериват с локативной семантикой, обнаруженный в белорусских народных говорах:
млячарня 'малочны завод, пункт прыёму малака' [9, с. 260].
Подобный диалектный производный локатив принадлежит к словообразовательному типу S + -арн(я), который является продуктивным в системе говоров. Сравните, например, разнообразие дериватов данного словообразовательного типа в диалектной подсистеме русского языка: кошарня 'овчарня' [8, вып. 15, с. 139], лошадярня 'конюшня' [8, вып. 17, с. 167] и др.
Интересен и тот факт, что в говорах русского и белорусского языков значение 'приемный пункт молока' представлено производными с различными суффиксами: в белорусских говорах -млячарня, в русских говорах - молоканка (3-е знач.) и молоконка [8, вып. 18, с. 234-236].
Благодаря взаимопроникновению единиц из других групп славянских языков возможно образование разноаффиксных синонимичных образований, которые связаны синтагматическими и парадигматическими отношениями с другими производными локативами внутри моделируемых фрагментов гнезд синтезированного типа.
Заключение
В результате сопоставительного анализа диалектных подсистем двух родственных языков (русского и белорусского) выявлены различные структурно-семантические особенности производных локативов. В частности, в рамках гнезд данного типа обнаруживаются разноаффиксные однокорневые образования с семантикой локативности, которые могут образовывать разветвленные фрагменты гнезд и расширять деривационное пространство гнезда синтезированного типа. Также моделирование фрагментов словообразовательных гнезд с привлечением материала русских и белорусских народных говоров позволяет выявить когнитивно значимые производные локативы, отсутствующие в одном из родственных языков либо в их диалектной подсистеме и заполняющие пустующие семантические позиции. Интересным является исследование процесса «свертывания» предложно-падежной формы существительного в производный локатив в русских и белорусских народных говорах, поскольку в диалектной подсистеме двух родственных языков подобные предложно-падежные формы могут конденсироваться не только в префиксально-суффиксальные
локативы, но ив суффиксальные. Исследование показывает, что гнезда синтезированного типа могут содержать в своем составе единицы с локативной семантикой, заимствованные из других групп славянских языков.
СПИСОК ОСНОВНЫХ ИСТОЧНИКОВ
1. Никитевич, А. В. Комплексные деривационные структуры в отношении к когнитивным структурам знания / А. В. Никитевич // Русский язык: исторические судьбы и современность: Международный конгресс исследователей русского языка : тр. и материалы / под общей ред. М. Л. Ремневой, А. А. Поликарпова. - М. : Изд -во Моск. ун-та, 2001. — С. 194.
2. Евсеева, И. В. Комплексные единицы русского словообразования: когнитивный подход / И. В. Евсеева. — М. : Книжный дом «Либроком», 2011. — 310 с.
3. Никитевич, А. В. Опыт описания фрагмента лексико-словообразовательного гнезда (от литературного языка к диалектам) / А. В. Никитевич // Ф. М. Достоевский в современном поликультурном пространстве : сб. науч. тр. / отв. ред. Т. В. Сенькевич. — Брест, 2012. — С. 141—147.
4. Никитевич, А. В. Межъязыковые лакуны и диалектное словообразование в близкородственных языках / А. В. Никитевич // Мовазнауства. Лггаратуразнауства. Фалькларыстыка : XV Шжнародны з'езд славютау, Мшск, 20—27 жшуня 2013 г. : даклады беларускай дэлегацьп. — Мшск, 2013. — С. 109—122.
5. Тихонов, А. Н. Словообразовательный словарь : в 2 т. / А. Н. Тихонов. — М. : Русский язык, 1985. — Т. 1. — 856 с.
6. Ширшов, И. А. Толковый словообразовательный словарь русского языка / И. А. Ширшов. — М. : Изд-во АСТ, 2004. — 1024 с.
7. Никитевич, А. В. Деривационные объединения в составе диалектных подсистем близкородственных языков / А. В. Никитевич // Творба речи и аени ресурси у словенским jезицима: Каига резимеа : Четырнаеста научна конференцща Комисще за творбу речи при Меёународном комитету слависта, Београд, 28—30.05.2012. — Белград, 2012. — С. 235—243.
8. Словарь русских народных говоров : в 47 вып. — М. ; СПб. : Изд-во Академии наук СССР : Институт лингв. исследований РАН, 1965—2014. — Вып. 3, 5, 7, 9—11, 15, 17—19, 22, 23, 25, 27, 31, 36, 38.
9. Сцяшков1ч, Т. Ф. Слоутк Гродзенскай вобласщ / Т. Ф. Сцяшков1ч. — Мшск : Навука i тэхшка, 1983. — 671 с.
10. Белякова, Г. В. Словообразовательная категория суффиксальных локативных существительных в современном русском языке : монография / Г. В. Белякова. — Астрахань : Издат. дом «Астраханский университет», 2007. — 170 с.
11. Янковская, С. А. Словообразовательные типы производных локативов в русском литературном языке и в говорах / С. А. Янковская // Весн. Мазыр. дзярж. пед. ун-та 1мя I. П. Шамяшна. — 2016. — № 1 (47). — С. 138—144.
Поступила в редакцию 02.02.2022 E-mail: sv-y@yandex.ru
S. A. Yankouskaya
DERIVED LOCATIVES IN THE COMPOSITION OF SYNTHESIZED TYPE NESTS
(BASED ON THE MATERIAL OF RUSSIAN AND BELARUSIAN FOLK DIALECTS)
The article is devoted to the description of fragments of word-formation nests of derived substantives with locativity semantics in the dialect subsystem of the Russian and Belarusian languages. Consideration of such associations of related units in the composition of synthesized type nests allows us to assess the derivational potential of closely related languages, identify semantic and word-formation features of locatives in Russian and Belarusian vernacular dialects, and detect cognitively significant derived locatives that are absent in one of the related languages.
Keywords: derived locatives, word-formation nest of synthesized type, modeling of nest fragments, dialect subsystem of the language.
