CC BY
94
43. Трактовка женихов как особого «мужского союза» молодежи, не имеющих ни имущества, ни домов (Андреев Ю.В. Раннегреческий полис. С. 85), по аналогии с подобными организациями первобытных племен, сомнительна. Женихи, между прочим, имеют возможность делать Пенелопе дорогие подарки (18.291-301).
44. Валлон А. История рабства в античном мире. М., 1941. С. 17.
45. Яйленко В.П. Архаическая Греция и Ближний Восток. М., 1990. С. 41.
46. Ленцман Я.А. Рабство в микенской и гомеровской Греции. М., 1963. С. 265.
47. Finley M.I. The World of Odysseus. P. 54. Цит. по: Андреев Ю.В. Раннегреческий полис. С. 80.
48. Murray О. Op. cit. Р. 48.
49. Austin N. М.М., Vidal-Naquet P. Op. cit. P. 41; Finley M.I. The World of Odysseus. P. 58.
50. Finley M.I. The World of Odysseus. P. 61; Murray O. Op. cit. P. 52.
51. Andreades A.M. Op. cit. P. 25; Murray O. Op. cit. P. 52-54.
52. Finley M.I. The World of Odysseus. P. 61 f.; Murray O. Op. cit. P. 51 f. Классическая работа о дарообмене в древних обществах: Mauss М. Essai sur le don //Sociologie et anthropologie. P., 1950.
53. Snodgrass A.M. The Dark Age of Greece. An archeological survey of the 11-th to the 8-th cent. B.C. Edinburgh, 1971. P. 392; Spahn P. Mittelschicht und Polisbildung. Frankfurt am Main, 1977. S. 39.
54. Geddes A.G. Op. cit. P. 25.
55. См., например, богатые находки из раскопок на о. Эвбея: Popharn М., Touloupa Е., Sackett L.H. The Hero of Eefkandi //Antiquity. 1982. №56.
S.M. Perevalov
ECONOMY OF A HOMERIC BASILEUS
The article deals with the following problems: 1) basileus’ temenos, which is a land grant from the community, not conditional, but proprietary; 2) basileus’ household or oikos (size of estate, branches of economy, labour force); 3) secondary incomes and their sources (war, piracy, gift-exchange, trade, public affairs). It is the resources of the oikos (not political power) that provide basileus with his high social position. The author states that basileis were neither kings, nor the ruling class of the community, but the higher rank of nobility.
С.М.КРЫКИН (Москва)
ПРОБЛЕМЫ ВОЗНИКНОВЕНИЯ ГОСУДАРСТВЕННОСТИ У ЮЖНЫХ ФРАКИЙЦЕВ
«Народ фракийцев после индийцев самый значительный1 из всех людей. Если бы он управлялся единолично и был единодушен под ним, думается, что был бы непобедимым и самым сильным из всех народов. Но так как это для них невозможно и невероятно, чтобы такое произошло, то потому фракийцы слабы». Этими словами Геродота (У. 3. 1) начинаются многие труды по истории фракийцев. Древние соседи античных эллинов казались «отцу истории» очень многолюдным народом возможно потому, что помимо Балкан он мог наблюдать их и на северо-западе Малой Азии (в Вифинии). Гораздо лучше должен был знать особенности южнофракийской этнокультурной общности Фукидид по причине своего фракийского происхождения и необходимости многие годы жить в изгнании у собственного золотого прииска на
юге Фракии. В 424 г. до н.э. он во главе отряда опоздал с помощью сторонникам Афин в Амфиполе и в результате город попал в руки пелопоннесцев. Два года спустя элитный афинский отряд был разбит под стенами Амфиполя лакедемонянами при деятельном участии местного и в том числе фракийского населения — об этом рассказал сам Фукидид (V. 6-7). Двадцать лет до времени поражения афинян в Пелопоннесской войне бывший неудачливый стратег смог прожить среди фракийцев, будучи репрессированным, возможно, таким образом вследствие своего происхождения от Мильтиада и фракийцев. Вопреки риторическому утверждению Геродота Фукидид, первый информатор о возникновении южнофракийского Одрисского государства, считал это царство значительным по своим доходам и богатствам, но существенно уступавшим по военной силе и численности войск скифам (ТЬис. II. 97, 5).
Итак, вскоре после изгнания персов с Балкан, когда ими был оставлен Эйон и прекратился тридцатилетний политический контроль над Эгейской Фракией, в юго-восточной части Балканского полуострова родилось государство, варварское в понимании греков того времени. Произошло это во второй четверти У века до н.э.2 Фундаментальные обобщения по теме ранней фракийской государственности были осуществлены прежде всего в третьей четверти истекшего двадцатого столетия. Поскольку южные фракийцы населяли главным образом территорию нынешней Болгарии, то по понятным причинам весь комплекс нарративных источников вкупе с открытиями археологов неоднократно обрабатывался с позиций исторического материализма в большей или меньшей степени канонично, иначе же как некий феномен. Если не считать возникшую Одрисскую державу феодальной, «протофеодальной» или «протоэллинистической», то в ней усматривают «варварский тип» (Ат. Милчев) или самобытный «фракийский тип» державы (Хр. Данов). Иначе же Т.Д. Златковс-кая и А. Фол попытались отыскать ей место в рамках обязательной для древности рабовладельческой общественно-экономической формации, выискивая признаки действия схемы формирования ранней государственности по Ф. Энгельсу.
Предложенные построения выглядят, особенно сейчас, схематическими и априорными, хотя и были продолжены молодыми болгарскими историками.3.До сих пор проблему создания ранней государственности у южных фракийцев упорно исследует И. Неделчев,4 опираясь главным образом на скудные нарративные источники, вне каких-то аналогий и, таким образом, рассматривая как феномен: завоевание нео-дрисских земель сделало Тереса царем (ТЬис. II. 29, 3). Между тем в российской науке в последнее десятилетие наблюдались поиски новых подходов к изучению моделей социальной организации ранних и реликтовых обществ в диапазоне от новых-старых схем Ю. В. Павленко до ярких инноваций Н. И. Крадина.5 Следует добавить, что собрание Ю. М. Кобищанова о полюдье у многих народов6 может быть дополнено материалами о южных фракийцах, чье архаическое общество отдельными элементами не могло не походить на другие. Речь идет об ортодоксии мышления, склонности идти от выверенных схем, либо об эмпирической устремленности осуществить реконструкцию при заведомой недостаточности для столь серьезного дела источниковой базы. Впрочем, недостаток прямых данных может посильно восполняться результатами экспериментов. Советской науке был известен опыт имитационного моделирования исторического процесса,7 балканисты не так давно познакомились с экспериментальной методикой С. А. Семенова по изучению древнего земледелия.8 Методика социо-естественной истории (СЕН) эффектно продемонстрирована на египетских материалах Д. Б. Прусаковым,9 выводы которого просто ошеломляющи. Российская археология немало информации получает благодаря палеоботаническим исследованиям, но это касается прежде всего неолитических памятников — вослед ей идет и болгарская археология. По причине отсутствия данных по исторической климатологии для Балкан античного времени приходится полагаться на разноречивые сведения древних авторов. Из нескольких античных географов лишь Помпоний Мела указывал на сравнительно суровые природные условия
глубинной Фракии, непохожие на тогдашний климат Эгейской Фракии. В том, что миф о развитом виноградарстве в собственно Фракии никак не соответствовал действительности, и только римляне пытались наладить там товарные виноградарство и виноделие, убеждают данные из раскопок.10 Почему-то все исследователи воспринимают Фракию как страну процветавшего земледелия и от этой аксиомы строят схему социально-экономических отношений.11 При этом болгарские исследователи склонны преувеличивать производственные возможности семьи в глубине Балкан в раннем железном веке, иногда даже не в состоянии уяснить уровень основной производственной единицы древнего фракийского общества, считая таковой семью вместо целой общины12. Любопытный пассаж из Псевдо-Аристотеля (Рэеиёо-Апз!. Оесопот. 1351 А 18-32), будто по совету Ифпкрата одрисский царь Котис приказал своим подданным засеять для него по три медимна зерна (сверх обычного, по По-лиену, даже пять), чтобы собранное потом продать и потратить на наемников, получил неоднозначные истолкования. У Н. Неделчева медимном якобы можно было засеять декар земельной площади, тогда как, по Цицерону, близ Леонтин им засевали югер (четверть гектара). У римлян типовой родовой участок составлял 7 югеров, у классических афинян, согласно расчетам экспериментаторов, мелкие землевладельцы обрабатывали по два гектара. При обычной для Аттики урожайности сам-четыре крестьянин снимал с гектара примерно 6,4 ц зерна, сисахфия Солона потребовалась для снятия непосильной для многих обязанности отдавать за долги шестую часть урожая. Даже близ Сиракуз не решаются предполагать обычный урожай более сам-пять, а Ив. Венедиков у фракийцев финов высчитывает десять центнеров с гектара, притом, что Ксенофонт наблюдал у этого преуспевавшего экономически фракийского племени большой интерес к скотоводству. И все-таки в архаическую эпоху греки колонизируют прибрежные фракийские земли и налаживают там товарное земледелие, ассимилируя местное население, а не наоборот. Надо отдать должное Ив. Вене-дикову: проанализировав расчеты С. А. Семенова, он понял, что развитое скотоводство выручало своей продуктивностью слабое и ненадежное земледелие. Ментальные установки фракийцев лучше других отразил наблюдательный Геродот (V. 6. 2): обработка земли дело непрестижное, гораздо лучше воевать и грабить. У многих сравнительно отсталых древних и реликтовых народов тяжесть малопродуктивного земледельческого труда часто возлагалась на женщин, олицетворяя тем самым идею «домашнего (или патриархального) рабства».13 Тяжелый труд на полях у фракийцев предоставлялся именно женщинам, что и служило важнейшей причиной многоженства, когда женщина сама превращалась в товар — и это заметил первым Геродот, ему вторили Платон, Аристотель, Страбон, Помпоний Мела, Солин14. Грекам такой порядок отношения к женщинам напоминал о собственном «гомеровском» периоде. В построениях Н. И. Крадина среди прочих хочется выделить два важных утверждения: что кочевники-скотоводы приходили к урбанизму лишь в случае подчинения ими земледельцев, и что выпас скота занимал у кочевников не более 4-5% населения и практически все мужчины являлись воинами.15 Вспоминается, казалось бы, непререкаемое утверждение Ю. В. Павленко: «На стадии раннежелезного века при непосредственном перерастании позднеплеменных органов власти и управления в раннегосударственные, наблюдается известное противоречие между парцеллярным производством и редистрибутивным перераспределением прибавочного продукта, усиливающееся по мере утверждения раннеклассовых общественных отношений».16 Похоже, что у фракийских общинников парцеллярное производство оформлялось не повсеместно и с трудом, вследствие чего фракийская община не распадалась и в римскую эпоху.
В советской науке проблема возникновения Одрисского государства разрабатывалась Т. Д. Златковской.17 Исследовательница пришла к выводам о живучести со-седско-болынесемейной фракийской общины в пору формирования в УП-У вв. до н.э. ранней государственности, об утверждении верховной собственности царя на
землю в качестве властителя и суверена над всеми территориями царства, о слабом развитии рабовладения и частной земельной собственности. Согласно сообщению Фукидида (II. 97, 3) преемник наиболее выдающегося из одрисских царей Ситалка Севт I установил в своем государстве сумму податей в 400 талантов помимо подарков, при самом Ситалке доходы будто бы превышали даже тысячу талантов (Е)юс1. XII. 50-51). Это, конечно, много, но у афинян того же времени было гораздо больше. Взыскивание кроме «подарков» конкретно установленных податей признано считать фактором наличия государственности. Характерно также, что в греческом восприятии фразеологии одрисских царей понятия «подданные» (Ьурёкоо1), «подданство» чередуются с выражениями «рабы» (с!ои1о1), «рабство» (с!ои1е1а). Социальная стратификация фракийского общества позволила выделиться заметному слою родовой аристократии, добившейся особого статуса, имевшей собственную мораль и свои религиозные культы (см.: НсИ. У. 7)18 одновременно солярного и хтонического толков, как бы единства трансцендентного и земного всемогущества. Фракия поставляла грекам множество рабов, однако, в ее хинтерланде труд свободных общинников явно превалировал над рабским, едва ли выходившим за рамки сферы обслуживания знати. Знать заметно оторвалась от общины, но трудно согласиться с предположениями Д. П. Димитрова и Т. Д. Златковской о строительстве по всей стране специальных «замков» ^угэйв) не только для отражения внешних врагов, но и для подавления сопротивления своего народа. Корпоративность племенной верхушки и этническая обособленность фактически делали невозможными подобные эксцессы. Социальная иерархия установилась непререкаемо. Спецификой политической организации Одрисского государства признается наличие института парадинастов — наместников из числа родственников царя (иногда даже с правом сечения собственной монеты). Об архаичности Одрисской державы свидетельствует и тот факт, что до начала IV века до н.э. она будто бы даже не обладала конкретным административным центром-столицей, во всяком случае, доныне никаких данных о более раннем ее существовании пока нет. Пережитки родоплеменного строя прослеживали во всех сторонах жизни державы ранних Одрисов, но, тем не менее, существование государственности Т. Д. Златковской было бесспорно доказано.
Немногим ранее обобщения Т. Д. Златковской появились более развернутые публикации Хр. М. Данова,19 в которых он пытается представить и раскрыть все стороны жизни Одрисского государства поры его формирования и до фактического распада под ударами греко-македонских армий и кельтов (период У1-Ш вв. до н.э.). Конечно, путь от легендарной гомеровской Фракии был долог. Скрупулезный анализ множества прямо или косвенно связанных с фракийцами источников в контексте соседства с «классическими» греческими государственными образованиями способствовал осознанию истинной роли Одрисской державы. В работах Хр.Данова наметилась тенденция раскрыть прежде всего самобытность древнейшего фракийского государства, естественным образом это потом прослеживается и в сводных научно-популярных изданиях болгарских историков разных поколений20. В качестве аналога Хр.Данов рассматривает соседнее с Одрисским Македонское царство. Кстати добавить, некоторые ученые считают македонян родственными фракийцам племенами, в то время как другие относят македонский язык наряду с языками пеонов и эпиро-тов к числу северо-западных греческих диалектов21. В действительности самым близким Одрисской державе в этнокультурном плане являлось Вифинское царство. Следуя традиции В. Томашека, параллели между Фракией и Вифинией пытался также разрабатывать А. Фол, однако о ранней истории Вифинского царства известно пока еще очень немного.22
Очень любопытными выглядят попытки сравнивать варварскую державу Одрисов с античными греческими полисами. В последние тридцать лет древняя балканистика стала областью сотрудничества ученых многих стран мира, благодаря чему стали возможны и глубокие теоретические обобщения. Так, Ат. Милчев сосредото-
чил внимание на отрицании рабовладельческого характера южнофракийского общества, в особенности кошмара классического рабства23. Особенности «варварского типа» Одрисской державы якобы еще заключались и в том, что во Фракии наблюдалось быстрое развитие городов в УГУ вв. до н.э. (между тем археологически улавливаются только крепости-убежища, обычно нежилые); фракийские общины боролись со своей аристократией за землю, и «царская власть еще не стала полностью орудием господства одного класса над другим», поскольку пока еще не опиралась на военную дружину. Разумеется, активизировались поиски исторического места древнейших соседей греков, создавших своеобразную буферную зону между эллинизированным Средиземноморьем и девственным варварским миром Восточной Европы. Главная роль принадлежит здесь изысканиям руководителя болгарских фракологов А. Фола, последовательно издавшего серию крупных работ.24 Впервые им была предложена аргументированная точка зрения специалиста по фракийцам относительно дискутировавшейся проблемы «азиатского способа производства».25 Естественно, что в сфере социально-экономических отношений решающим был выдвинут вопрос о земельной собственности. Обыкновенно на «Древнем Востоке» верховным собственником всех земель было государство (царь), аппарат которого и представлял собой господствовавший класс. Класс мелких производителей, организованных в общины (сельские, территориальные с различной степенью пережитков кровнородственных связей), без сомнения, выступал почти абсолютным производителем валового продукта. Рабы во Фракии оказались еще менее заметны, чем в Египте, где они никогда не являлись основными производителями. Позднее классическое рабство в Египте не стало широкомасштабным явлением, вопрос о нем в римской Фракии остается дискуссионным. Так, Д. Николов26 настаивал на господстве на фракийских землях крупной земельной собственности не только в 1-У вв. до н.э. в противовес общинной и даже будто бы и государственной, поскольку знаменитая вилла у с. Чаталка близ города Стара Загора была выстроена, вероятно, на месте более раннего тюрсиса. Д. Николов призывает искать тюрсисы — резиденции фракийской знати вблизи курганных некрополей. Старозагорский археолог предполагает, что вместо рабов и позднее колонов в римское время виллы фракийских аристократов испокон обслуживались зависимыми крестьянами, трудившимися на собственников земель своими собственными орудиями труда. По логике таких гипотетических построений при наличии явно выраженной иерархии среди фракийской знати (цари, парадинасты и т. д.) Одрисское государство походило на феодальную державу, что для ранней государственности просто фантастично.
Важным моментом в построениях болгарских исследователей является априорное признание фактического равноправия различных форм собственности. Уже давно А. Фол27 обратил внимание на различие путей при переходе от первобытного состояния к ранней государственности, акцентируя на историческом многообразии. По схеме И. М. Дьяконова он причислил Фракию не к третьему виду рабовладельческих держав (государства Средиземноморья с античной дуалистической формой собственности) и не ко второму (страны «Востока» с государственной системой ирригации), а к первому вместе с Хеттской державой, Угаритом и Ассирией, в которых могущество государственного аппарата базировалось на военной силе (дружины), монополиях государства на развитие ряда ремесел и торговли, на эксплуатации местных сельских общин при отсутствии крупного царского и частного (это касается абсолютного большинства представителей государственного аппарата насилия) землевладения. В болгарском Институте фракологии велись целенаправленные разработки по изучению Хеттской державы,28 даже была предпринята попытка искать в «орфической»29 Фракии по аналогии с Хеттским царством те же социально-экономические и политические структуры (даже основные виды собственности, как это представлялось исследователю:30 царская, храмовая, общинная и частная, причем используя примеры, почему-то заведомо относящиеся к исторической Фракии).
Между тем ранние фракийские надписи единичны, поэтому и наши представления о многих жизненных реалиях Одрисского царства весьма фрагментарны. Так, о фракийских храмах и храмовой собственности известно совсем немного. Нередко пишут о совмещении фракийскими царями военно-политических и религиозных функций, однако на примерах истории существования в Родопах святилища Диониса, обслуживавшегося жрецами-бессами (Hdt. VII. Ill), и роста политической значимости иерократии среди гетов и бессов, у которых неоднократно у власти оказывались верховные жрецы, можно утверждать и диаметрально обратное.
Другим важнейшим типологическим аналогом Фракии принято считать Микенскую Грецию. Начало этой параллели было положено публикацией развернутого исследования А. Фола,31 затем проблемы специфики «микенской» Фракии (Фракии Понтики — согласно позднейшему наименованию ее тем же А. Фолом)32 подверглись комплексному рассмотрению.33 Купольные гробницы, солярные культы, мега-литика в Юго-Восточной Фракии, проникновение особых образцов и типов оружия и керамики в конце II тыс. до н.э. сближают фракийские земли с Микенской Грецией,34 хотя существеннейшие «микенские» традиции «возрождаются» во Фракии спустя несколько столетий после гибели дворцов-цитаделей микенских ванактов и ба-силеев. Попытки «залатать» образовавшиеся хронологические бреши приводят порой к выдвижению любопытных гипотез типа якобы имевшего место многократного использования купольных гробниц во Фракии на протяжении нескольких веков.35 Похоже, что в культуре «орфической» Фракии замечена продолжительная стагнация, хронологический разрыв ее с ахейцами убеждает в проявлении некоего типологического параллелизма, нежели прочной традиции, заложенной от древнейших центров культурной иррадиации. В общем, фракийские дольмены ничуть не менее загадочны, чем кавказские, либо пиренейские.
Почти одновременно во Фракии и на Боспоре Киммерийском якобы оформилась особая политическая система, будто бы вполне подходившая для определения ее «протоэллинистической» (по В. Д. Блаватскому). Однако при достаточно глубоком переосмыслении понятия «эллинизм» в формулировке К. К. Зельина (а значит и «протоэллинизм» как некоего предвосхищения) во Фракии якобы установленные положительные выводы выглядят несостоятельными.36 Роль и значение эллинского начала во фракийском хинтерланде прежде неизменно преувеличивались, несмотря на акцентированное внимание на специфике Одрисского царства.
Естественным образом при запоздавшем формировании Одрисского царства сработали и внешние факторы. Так, Хр. Данов идет от предположения, согласно которому в южных районах Фракии в течение трех десятков лет персы обладали «Фракийской сатрапией».37 Действительно, древнейшие монеты большого номинала с легендами племен из Юго-Западной Фракии найдены были в кладах на былых азиатских территориях империи Ахеменидов и в Египте.38 Но кто знает, были ли это средства из фиксированной дани от организованной сатрапии или же из нерегулярных приношений-подарков от союзников? Верхушка фракийского общества явно испытала на себе сильное иранское влияние, о чем свидетельствует, например, употребление особых «царских имен» с иранской этимологией (не бесспорно, так как возможны были и древние малоазийские корни), близкие мифологические сюжеты и аналогичные иранским сакральные атрибуты на памятниках торевтики. Не ясно, правда, откуда заметнее проистекало иранское влияние: от Ахеменидской империи из Малой Азии или же с северо-востока от могущественного в эту же эпоху Скифского царства. Культурное соприкосновение фракийской и скифской цивилизаций было длительным,39 политическое соперничество приводило к многочисленным конфликтам Одрисов и гетов со скифами. Перспективной задачей представляется типологическое сравнение ранних Скифской и Одрисской держав, где может оказаться много общего. Бесспорно также, что Одрисы должны были учесть и опыт организации Ахеменидской империи. Думается, что современные Одрисской Персидская и
Скифская державы предстанут ближе южнофракийскому государству, нежели Хетте -кое царство и Микенская Греция эпохи бронзы. Однако и у всех этих государственных образований можно определить важные общие черты.
Любопытен вопрос о характере и значении царской власти в державах типа Од-рисской. Пока еще не вполне изжит мнимый стереотип владетеля «восточного типа», когда за эталон бралась политическая система «восточных деспотий», возвышавшихся над рядовой массой своего населения благодаря государственному регулированию ирригационной системы и наличию особого государственного сектора в экономике (царского домена). Например, Хр. Данов40 расценивает положение фракийского царя Севта II как более похожее на статус племенного вождя “гомеровской” эпохи, нежели восточного монарха. «Подарки» вместо податей можно было считать пережитком родоплеменного строя, но когда не вместо, а помимо (четко фиксированный размер податей в 400 талантов установил Севт I), то ничего несвойственного миру «Востока» здесь не наблюдается. Болгарские ученые теперь уже среднего поколения и раньше приходили к непризнанию реальности верховной земельной собственности царя на «Древнем Востоке», признавая ее лишь номинальной, формальной по существу, и определяли подобный же порядок вещей во Фракии.41 Вместо реального верховенства государственной собственности допускается сосуществование государственной (царской), крупной аристократической (храмовой) и общинной собственности. В результате сама одрисская Фракия оказывается типичной «территориальной державой». Наличие во Фракии зависимых по отношению к властителю самоуправлявшихся общин достаточно подтверждается сообщениями Ксенофонта (Anab. УII.2) и Тацита (Ann. IV.46), там не заметно существенной социальной дифференциации и выделения родовой знати, тогда как наличие крупных царских и аристократических хозяйств (не говоря уже о загадочных храмовых) пока не подтверждается убедительно археологическими раскопками. Функция государства как верховного распределителя, но не как верховного собственника средств производства, воспринимается с трудом, если вообще такое было возможно даже при организации полюдья. Источники подсказывают, что иногда одрисские властители были вынуждены вникать в проблемы сельскохозяйственного производства для экстраординарного пополнения своих богатств.42 Царь покровительствовал развитию определенных видов ремесел, возможно и горных промыслов, держал в своих руках торговлю (внешнюю прежде всего, для чего и были налажены царские монетные эмиссии). Тем самым обеспечивалась экономическая опора верховной власти при отсутствии необходимости в регулярной организации «государственных работ».
Помимо предложенной И. М. Дьяконовым системы классификации рабовладельческих государств, фактически принятой А. Фолом с определением места Одрисской державы рядом с Хеттским царством, Ассирией и Угаритом возможны и иные теоретические эксперименты. Так, помимо античных, «древневосточных» деспотических и «средиземноморских» цивилизаций предлагалось выделить еще одну группу: государства с «царской экономикой», куда и причисляли Фракию.43 Длительное отсутствие городских агломераций объясняется вероятной необходимостью для царя и его свиты постоянно перемещаться по подвластным ему территориям, используя для остановок один из старых традиционных типов фракийских поселений: «хорион» — так обыкновенно именовались цитадели-убежища для населения округи в случае опасности (еще выделяют типы «коме» — неукрепленные поселения и «полис» — укрепленные селища на побережье, в горах или на равнинах.44
Вопрос о фракийских царских и аристократических резиденциях заслуживает особого рассмотрения. Согласно мнению Хр. Данова Фракия, наряду со Скифией, была рабовладельческим государством неклассического типа и, что существенно, в конце VI — начале IV вв. до н.э. не было фракийских селищ типа «полис».45 Конечно, полис — понятие историческое, неоднозначное в разные эпохи, и потому возможны различные его истолкования.46 Исходя из того, что гомеровский протополис
был весьма далек от классического полиса,47 необходим анализ конкретных данных с фракийских территорий. Что касается греческих колоний в прибрежных областях Фракии, то, даже несмотря на имевшее место некоторое смешение населения, явных отклонений от статуса античного полиса-государства не наблюдалось,48 поэтому не стоит говорить о формировании фракийского «протоэллинистического» государства, даже на время подчинения их одрисским царям. Если обратиться к построениям Ю. В. Андреева, то характерно противопоставление им поселений первичных семейно-родовых общин «протополисов» и раннеархаических полисов как непосредственных предшественников классических городов-государств,49 кстати, существенно различавшихся по способам застройки. Акцентируя на различие между протополисом и полисом, можно придти к мысли, что во Фракии на манер «гомеровской» Греции (нет, правда, абсолютно единого мнения, сколько именно она оставалась «гомеровской») также появились протополисы.50 А. Фол определил зафиксированные крепости с выселками за линию стен как тип «хорион метрополис», аналогичный протополису.51 Предполагается, что во Фракии в конце УШ — начале VII вв. до н.э. появились крепости — убежища и одновременно тюрсисы — башни владетелей (хотя это пока никак не подтверждается археологами), и это зафиксировало социальное и имущественное расслоение. В VI-Y вв. до н.э. при неуклонной централизации создаются селища типа «хорион метрополис» или «протополис». Трудно не согласиться с А. Фолом, что организующим урбанизационным ядром фракийской селищной системы являлся тюрсис, однако какой тогда город формировался во Фракии и как воспринимать Севтополис, Кабиле, Филиппополис — полисы или селища? Раскопки ряда фракийских городищ позволяют придти к некоторым выводам.52
Итак, микенский ванакт и позднее соответствовавший ему в определенной степени фракийский басилей типа Резоса помимо бремени власти исполнял еще и жреческие функции, превращая таким образом свою резиденцию в политический, религиозный и культурный (после привлечения туда ремесленников) центр. При упрочении контактов с зависимыми сельскими общинами по мере усиления публичной власти нарастает тенденция к возникновению города путем насильственного подчинения этих нескольких подчиненных общин для установления господства в целой округе или области. Не во всей державе, так как фракийский басилей опирался на институт парадинастии аналогично тому, как микенский ванакт власть на многих союзных территориях оставлял микенским басилеям. Между микенским «протополисом» и настоящим архаическим полисом проходит острая грань, изжитая в Греции во тьме «гомеровской» эпохи. Для этого понадобилось, например, чтобы в Афинах опустела цитадель басилея -акрополь, в то время как демос сохранил все достижения предшествующей эпохи, и постепенно общинное самоуправление стало основой государственной системы политической власти. Спецификой же эпохи бронзы являлась концентрация власти, сил и средств; дворцовое и храмовые хозяйства централизовались и превращались в самодовлеющий государственный экономический сектор, порабощавший общину; происходило взаимное отчуждение государства и общин; город являлся своеобразным придатком храма и дворца, либо того и другого вместе — налицо явные черты формирования «древневосточной» деспотии и функционирования «восточного» города как ее придатка.53 Однако надо вернуться в галынтатскую Фракию с ее региональной спецификой.
Во Фракии понятия «город», «полис» и «тюрсис» оказались взаимосвязаны. Название башни, замка или цитадели «тюрсис» пришло к грекам, по-видимому, от потомков хеттов, аналогично, как и «тиран» (возможно, восходит к лувийскому «тар-ванас» — «судья», будучи идентично по смыслу верховной магистратуре Карфагена
— «суффет»). Ксенофонт в своем «Анабасисе» в различных местах называет тюрси-сом то крепостную башню (V.2.5 и 15), то укрепленное жилище (IY.4.2), а также относительно защищенную резиденцию фракийского парадинаста Севта (VII. 2.21)
и великолепно укрепленную виллу персидского вельможи Асидата в Мисии близ Пергама (VII. 8.12-14). Таким образом, им был очерчен географический ареал употребления термина от зоны проливов вглубь Малоазийского полуострова. Вопрос о существовании фракийских укрепленных вилл и резиденций правителей давно был основательно проработан Д. П. Димитровым.54 Замечательный болгарский археолог пришел к выводу, что город-резиденция фракийского царя Севта III, названный по его имени Севтополем, представлял собой разросшийся тюрсис. В городе выделялся укрепленный квартал с дворцом и святилищами. В конце IV — начале III в. до н.э. в Севтополе управляли Севт III и его наследники, тогда как в Кабиле был известен властитель Спарток, вероятно, независимый и позднее даже более влиятельный. В начале IV в. до н.э. столицей Одрисского царства считается Кипсела, однако позже, в эллинистическую эпоху, здесь правила особая греко-македонская династия.55 Филипп II на фракийских землях оставил гарнизоны в Кабиле и в Филиппополе, однако не имеется никаких сведений относительно статуса этих македонских колоний, каковым, например, обладали Филиппы на границе Фракии и Македонии. Возможно также, что македонские колонии во Фракии просуществовали лишь несколько лет при наместниках Мемноне и Зопирионе, после чего вышли из повиновения гре-ко-македонянам и позднее Лисимаху вновь пришлось завоевывать фракийский хин-терланд.
Итак, представления о резиденции фракийского властителя в конце V в. до н.э. базируются только на описании Ксенофонта; вопрос о роли Кипселы и ее статусе в рамках Одрисской державы (возможно, не только ее монетного двора) остается неясным; от раннеэллинистической эпохи имеются обнаруженные несколько фракийских «городов», продолжаются поиски новых тюрсисов.56 На руинах Севтополя выявлены признаки еще более раннего строительства, предположительно то был тюрсис, разгромленный в результате македонского нашествия. Долго не удавалось выявить остатки резиденций фракийской знати от доримского времени, но не так давно близ Бургаса были открыты развалины укрепленной виллы, которая немного напоминает фракийские горные крепости и представляла собой, согласно предположению П. Балабанова,57 именно тюрсис раннеэллинистического времени (последней четверти IV — первой четверти II в. до н.э.). Согласно мнению отечественного археолога А. А. Масленникова, проводящего раскопки в буферной зоне античного и варварского миров на западной границе Боспора и открывшего похожий раннеэллинистический памятник Генеральское, близ Бургаса была открыта эллинистическая укрепленная вилла, связанная с ближайшим античным полисом (вероятнее всего Аполлонией).58 Между тем болгарский специалист считает появление подобного рода вилл признаком выравнивания «социального статуса и экономического положения Фракии и соседних стран Восточного Средиземноморья», т. е. торжества эллинизма (согласно пониманию его по К. К. Зельину). На самом же деле «эллинистическая» политика осуществлялась на фракийских землях уже после Дакийских войн римскими императорами (урбанизация, насаждение рабовладельческих производственных отношений классического типа, активная эллинизация населения и т. д., что ввиду запоздания предложено именовать «эллинистицизмом»). Интересно, что ни греко-македоняне, ни фракийские властители этим специально не занимались. Прибрежные полисы на фракийских территориях почти никогда не теряли своей самостоятельности, лишь изредка попадая под протекторат наиболее сильных из царей Од-рисов, либо воинственных местных вождей. Ничего похожего на антично-варварс-кую этнокультурную амальгаму Боспора59 во Фракии не наблюдалось. Эллинистических полисов в глубине фракийских земель выявлено не было. Во всяком случае обнаруженные города полисным статусом не обладали, низведенные тем самым в античном восприятии до положения ком — обычных сельских поселений. Что касается понтийского левобережья, то в некоторых случаях античные колонии возникли на местах фракийских селищ. Так, на мысе Калиакра на месте фракийского прото-
полиса-«хориона» то ли в эллинистическую, то ли позже в римскую эпоху оформился античный город.60 Античные авторы никогда не смешивали этот хорион с греческими полисами. Эллинизация в области культуры, причем это касается главным образом представителей родоплеменной верхушки, не затрагивала основ местного уклада жизни. Таким образом, в рамки эллинистической цивилизации Фракия даже в эллинистическую эпоху не попала. Вопрос, какая именно социально-экономическая система фракийского общества преобладала в римскую и предримскую эпохи — общинно-парцеллярная или же крупное землевладение,61 дискутируется в основном с перевесом в пользу устоявшейся первой точки зрения.
Фундаментальный вопрос о происхождении и сущности фракийского города рассматривался неоднократно.62 Признанная публикация М. Чичиковой суммирует данные по истории фракийского города с явной тенденцией выявить эллинистические начала. Бесспорно, что при строительстве Севтополя сказался опыт греков, внешнее сходство с греческими городами налицо. В общем-то, появление монументальных общественных зданий в Севтополе и Кабиле в традициях эллинской архитектуры было обычным делом, поскольку это не затрагивало существенно местных этнокультурных традиций. Аналогично в Крыму в столице поздних скифов Неаполе открыты остатки общественных построек культового характера по греческим образцам.63 Однако никто не причисляет позднескифскую монархию к числу эллинистических государств. Если Севтополис, по мнению А. Фола, являлся «царским городом», то подобную же роль играл в Крыму Неаполь скифский, существенно отличавшийся от всех прочих скифских городищ мощной фортификацией, большей площадью,64 разнообразием архитектурных памятников и прочими признаками столичного центра. Культ царя во Фракии тоже не следовало бы считать некоей эллинистической инновацией — это давняя фракийская традиция, с которой, вероятно, было связано и формирование культа знаменитого Фракийского Всадника. В целом М. Чичикова остается сторонницей признания фракийского урбанизма детищем местных формирующих факторов на основе выделения племенных центров и разрастания царских резиденций, однако, называть Фракию эллинистической монархией65 при сохранении старых определений эллинизма весьма проблематично.66
Противопоставление фракийских поселений греческим городам и уподобление фракийских городов по внешним признакам античным полисам весьма существенны. Город — понятие историческое, неординарное в истории каждой конкретной цивилизации,67 это касается и Фракии.68 Археологи обычно ориентируются на открытие системы укреплений (опыт раскопок в Северном Причерноморье, однако, демонстрирует иногда достаточно длительное отсутствие стен вокруг античных городов, особенно в начале их истории), плотной регулярной застройки, дифференцированных построек, наличие функционального центра и некоторые другие признаки, вследствие чего один и тот же объект (например, фракийское укрепление на холме Кракра в болгарском Пернике) разными исследователями может восприниматься или как селище,69 или как город.70 При определении статуса города принципиальным моментом является выявление его связи с государством, какую его часть город составляет. Согласно определению В. Д. Блаватского,71 устройство античной общины способствовало экономической децентрализации и развитию частной собственности на землю (опосредованной, понятно, членством в этой гражданской общине) в отличие от тенденции к жесткой централизации, присущей «Востоку». Благодаря экономическому и демографическому превосходству античное общество обретало гибкость, благодаря чему неизменно выступало активным началом при этнокультурных контактах с соседними варварскими цивилизациями, что особо ярко проявилось в эллинистическую эпоху и в ранней Римской империи. Так было и в ранней Фракии, потому не следует априорно переносить эллинское влияние во многие сферы жизни, да и преувеличивать достаточно поверхностное и социально ограниченное античное культурное влияние.72 Кстати, М.Тачева73 пришла к выводу, что
полисов, а значит и городов, согласно представлениям греков, во Фракии вообще не было. Если важнейшей чертой античного варианта ранней государственности являлось торжество в экономике общинно-частной собственности, то во Фракии, как и в большинстве древних государств, она якобы активно подавлялась и опосредовалась государственной, то есть царской поземельной собственностью при политическом подчинении прочей помимо правящего клана родовой знати. Традиционно принято сравнивать Фракию с Ахейской Грецией, в которой, впрочем, как давно уже отмечалось,74 такого плотного подчинения общины государству, как на «Востоке», не наблюдалось. Вместе с тем у ахейских социумов с «древневосточными» государствами было больше общего, нежели различий (общие проблемы цивилизаций эпохи бронзы и т.д.).75 Таким образом, Одрисское государство может классифицироваться как «территориальная», то есть склонная к территориальному расширению и экстенсивному росту экономики при сохранении натурального обмена внутри держава, в отличие от античных и «восточных» государств. Впрочем, если принять во внимание достаточно убедительно продемонстрированное В.И.Гуляевым типологическое родство городов-государств майя и древнейших цивилизаций Месопотамии,7' 6то понятие «Восток» можно воспринимать гораздо более емко.77Грань между античностью и «восточной деспотией» проявляется в глубоких различиях в системах организации таких древних обществ со всеми присущими им внутренними связями, являя собой две крайности. Подчеркиваю, это касается цивилизаций земледельческо-ско-товодческих. Сходство в организации галынтатской Одрисской державы и Хеттско-го царства эпохи бронзы наблюдается по причине почти идентичности (или близости) хозяйственно-культурного типа (ХКТ) этих обществ в похожих условиях существования, когда более надежное скотоводство и промыслы спасали от неудач в земледелии. Думается, что по этой глобальной причине правителям хеттов и гораздо позднее Одрисам у южных фракийцев важнее всего было обеспечить контроль над своими подданными в различных по степени доступности районах, чем добиваться успешного функционирования государственного сектора в экономике. Обеспечивать такой контроль могли древняя система полюдья с необходимостью постоянно курсировать по подвластным территориям и создавать временные резиденции-тюрсисы или же сегментация политической власти — пример у Одрисов это зафиксированный Фукидидом институт парадинастии. Если удастся доказать прежде всего скотоводческий характер южнофракийского общества, то понадобится лучше изучить особенности взаимоотношений власти и рядовых членов социумов у номадов («номадизм», по Н.Н.Крадину), особо после подчинения теми групп земледельческого населения, и осуществить необходимые сравнения.
ПРИМЕЧАНИЯ
1. «Мегистос» в этом пассаже традиционно переводят как «многочисленный», распространяя тем самым заблуждение Геродота. Опровергнуть это предстоит в ходе специального исследования по пересмотру специфики хозяйственной деятельности большинства фракийских племен, которых без особых оснований считали прежде всего земледельцами. Демографически фракийцы существенно уступали античным грекам и обычно не были активной стороной в конфликтах с ними. Похоже, что величайшие властители Македонии Филипп II и Александр III сумели максимально использовать дружинный военный потенциал подчиненных им и союзных фракийских племен. Если А. Фол и другие болгарские фракологи исчисляют демографический потенциал южных фракийцев поры строительства Одрисского царства в 900 тысяч человек, то и, принимая эту цифру, несложно сопоставить ее с расчетами примерной численности основных античных государств-полисов.
2. Некоторые публикации относят этот момент к середине V в. до н.э. — см.: Фол А. Проучвания върху гръцките извори за древна Тракия II. Тракийският логос на Херо-дот //Годишник на Софийския университет. Исторически факултет. Т. ЬХУП. София, 1976. С. 9, прим. 21.
3. Васшева В. Към проблема за формите на експлоатация в древнотракийското общество през I хил. Пр. н. е. //Thracia Antiqua 6. София, 1980. С. 97-108; Неделчев Н. Към въпроса за аграрните отношения в предримска Тракия //Thracia Antiqua 8. София,
1982. С. 21-28; Васшева В. Ролята на тракийския цар и неговите хора в икономиката на тракийското общество //Там же, с. 66-78; Калоянов Ст. Някои проблеми на обще-ствено-политическото развитие на Тракия през елинистическата епоха //Thracia Antiqua 9. София, 1980. C. 161-181.
4. Неделчев Н. Създаването на държавата на Одрисите //Античный мир. Византия. Харьков, 1997. С. 147-154.
5. См.: Очерки истории общины, сословий, государственности. СПб., 1993; Архаическое общество: узловые проблемы социологии развития. JL, 1991. Ч. 1-2; Ранние формы политической организации: от первобытности к государственности. М., 1995.
6. Кобищанов Ю. М. Полюдье: явление отечественной и всемирной истории цивилизаций. М., 1995.
7. Гусейнова А. С., Павловский Ю. H., Устинов В. А. Опыт имитационного моделирования исторического процесса. М., 1984.
8. См.: Развитие на земеделието по българските земи /Съст. Ив. Венедиков. София, 1981.
9. Прусаков Д. Б. Природа и человек в древнем Египте. М., 1999.
10. Винокуров Н. П., Крыкин С. М. К вопросу о фракийском виноделии в первые века н.э. //Этнографическое обозрение. 1999. №6. С. 57-68.
11. Василева В. Ролята на тракийския цар... С. 69-72.
12. Неделчев Н. Към въпроса за аграрните отношения... С. 26.
13. См.: Салинз М. Экономика каменного века. М., 1999. Примечательно, что примитивные общества с «домашним способом производства» отличаются отсталостью лишь с точки зрения потребностей членов обществ с товарным производством и высоким уровнем потребностей.
14. Развитие на земеделието... С. 45-52.
15. См.: Архаическое общество: узловые проблемы социологии развития. Ч. 2 М., 1991. С. 292, 304.
16. Павленко Ю.В. Классообразование: становление и модели развития раннеклассовых обществ //Архаическое общество...Ч. 2. С. 240.
17. Златковская Т.Д. Возникновение государства у фракийцев. М., 1971.
18. См.: Поте Д. H.D.T. 5. 7 (ed. Stein-Hude) //Thracia Antiqua 2. София, 1977. C. 76-86.
19. Данов Xp. Древна Тракия. София, 1969; Данов Хр. М. Древняя Фракия /Автореф. дисс. ... докт. ист. наук. JL, 1969.
20. Михайлов Г. Траките. София. 1972; Тачева-Хитова М. Древняя Фракия и Юго-Восток Европы. София. 1976; Данов Хр. Траки. София, 1979; Гочева 3. Завещано от траките. София, 1987.
21. Гиндин Л. А. К вопросу о статусе языка древних македонцев //Античная балканистика. М., 1987. С. 19-27.
22. Габелко О. Л. История Вифинского царства в зеркале историографии //Античный мир и его судьбы в последующие века. Доклады конференции. М., 1996. С. 146-147.
23. Милчев Ат. Фракийско-скифские отношения и образование Одрисской державы // Thracia 2. София, 1974. С. 61-62.
24. Демографска и социална структура на древна Тракия. София, 1970; Политическа история на траките. София. 1972; Тракия и Балканите през ранноелинистическата епоха. София, 1975; История на българските земи в древността. Ч. I. София, 1981 (2-е испр. изд. -1997); Политика и култура в древна Тракия. София, 1990; см. также История на България. Т. I. София, 1979; Фол А., Спиридонов Т. Историческа география на тракий-ските племена до III в. пр. н.е. София, 1983.
25. Фол А. Демографска и социална структура... С. 14 и сл.
26. Николов Д. Организация сельского хозяйства в римской Фракии //Thracia 7. София, 1985. С. 59-65; см. также: Николов Д. Тракийската вила при Чаталка, Старозагорско /Разкопки и проучвания. Кн. 7. София, 1984. С. 5-73.
27. Фол А. Демографска и социална структура... С. 24.
28. См.: Попов Вл. Проблеми на икономическата организация на Хетската държава през XV-XIII в. пр. н.е. //Studia Thracica 3. София, 1976.
29. В 1972 г. А. Фол ввел культурно-типологическое понятие «микенская» Фракия, однако в 1986 г. поменял обозначение на «орфическая» Фракия для обозначения праисто-рического периода фракийской цивилизации с середины второго до середины первого тысячелетий до н.э.
30. Порожанов К. Формы собственности в орфической Фракии //Античная балканистика
— 6: Тезисы докладов. М., 1988. С. 40-41.
31. Фол А. Политическа история на траките... С. 38-68.
32. См.: История на Добруджа. T. I. София, 1984. С. 74.
33. Contributions au IV-e congres international de thracologie. Sofia, 1984.
34. См.: Фол В. Скалата, конят, огънят. София, 1993.
35. См.: Тачева-Хитова М. Древняя Фракия и Юго-Восток Европы. София, 1976. С. 13.
36. Калоянов Ст. Някои проблеми... С. 161-181; Тачева М. История на българските земи в древността. Ч. 2. София, 1987. С. 94 и сл.
37. Данов Хр. Траки. София, 1979. С. 97-98.
38. Hammond N.G.L., Griffith G. T. A History of Macedonia. Vol. II. Oxford, 1979. P. 61-91.
39. См., например: Studia Thracica 1: Фрако-скифские культурные связи. София, 1975; Мелюкова А. И. Скифия и фракийский мир. М., 1979; Moscalu E. Ceramica traco-getica. Bucuresti, 1983.
40. Данов Хр. Траки. София, 1979. С. 179, прим. 144.
41. Неделчев Н. Към въпроса за аграрните отношения... С. 21-28.
42. Василева В. Ролята на тракийския цар... С. 66-78.
43. Там же, с. 66-67.
44. Данная классификация разработана для поселений северных фракийцев-гетов, но она вполне наглядна, тем более, что геты соприкасались с «южанами» и многое на их историческом пути было либо общим, либо сходным. Представлена она в следующих публикациях: Фол А. Тракия и Балканите през ранноелинистическата епоха. София, 1975. С.39-40; История на Добруджа. T. I. София, 1984. С. 107-108.
45. Данов Хр. Древна Тракия. София, 1969. С. 292, 300. Между тем в начале Пелопоннесской войны македонский царь Пердикка предложил халкидянам разрушить свои приморские города (poleis), иначе говоря слабо защищенные селища с древними фракийскими названиями, и переселиться в Олинф с целью укрепить его (Schol. ad Thuc. 11.58, 2). Впрочем, это смешанное этнически население в орбите эллинского мира не воспринималось тогда как варварское.
46. Среди безбрежного моря публикаций следует выделить важнейшие отечественные издания: Андреев Ю. В. Раннегреческий полис, JL, 1976; Античная Греция. Тт. I-II. М., 1983; Кошеленко Г. А. Греческий полис на эллинистическом Востоке. М., 1979; Античный полис. JL, 1979; Фролов Э. Д. Рождение греческого полиса. JL, 1988; и др.
47. Фролов Э. Д. Рождение греческого полиса... С. 48-49.
48. См.: Блаватская Т. В. Западнопонтийские города в VII-I вв. до н.э. М., 1952; История на Добруджа. T. I. София, 1984. Ч. 2, § 6.
49. Андреев Ю. В. Раннегреческий полис. С. 39 и сл.
50. Близ Салоник у озера Корония британская экспедиция исследовала многослойное поселение Assiros Toumba со строительными ярусами сер. XIV — сер. VIII вв. до н.э. с сотовой застройкой — см.: Archaeological Reports. №22. 1975-1976. P. 19; №24. 1977-
1978. P. 44-47; №27. 1980-1981. P. 30-32; №33. 1986-1987. P. 34-35. №34. 1987-1988. P. 42-
45. №35. 1988-1989. P. 65-66.
51. См.: Спиридонов Т. Селищната система в древна Тракия през I хил. пр. н.е. //Thracia Antiqua 5. София, 1979. С. 67-91.
52. См.: Перник. T. I. София, 1981; Кабиле. T. I. София, 1982; Севтополис. T. I. София, 1984; и др.
53. Андреев Ю.В. Античный полис и восточные города-государства //Античный полис. JL,
1979. С. 8-27.
54. Димитров Д.П. За укрепените вили и резиденции у траките в предримската епоха // Изследвания в чест на акад. Д. Дечев. София, 1958. С. 683-701.
55. См.: Димитров K. Adaios: извори, идентификация, локализация и датиране //Terra antiqua balcanica. T. II. София, 1985. C. 94-104.
56. Николов Д. Организация на селското стопанство в римска Тракия //Terra antiqua balcanica. Т. II. С. 319, прим. 6.
57. Балабанов П. Тюрзис во Фракии //Thracia 7. София, 1985. С. 115-122.
58. Масленников А.А., Чевелев ОД. Новые памятники античного времени на северном побережье Керченского полуострова //КСИА АН СССР. Вып. 168. М., 1981. С. 78-79. Рис. 2в.
59. См.: Виноградов Ю.Г. Полис в Северном Причерноморье //Античная Греция. Т. I. М.,
1983. Гл. 8; Шелов-Коведяев Ф.В. История Боспора в VI-IV вв. до н.э. //Древнейшие государства на территории СССР. 1984. М., 1985. Гл. 7 (С. 153-169).
60. См.: История на Добруджа... С. 97; ср.: Балканска А. Тиризис и проблемът на тракий-ския град //Terra antiqua balcanica. Т. II. София, 1985. С. 32-38.
61. Николов Д. Организация на селското стопанство в римска Тракия //Terra antiqua balcanica. Т. II. С. 318-319.
62. Чичикова М. Тракийският град //Terra antiqua balcanica. Т. II. София, 1985. С. 85-93; Николов Д. Поява и развитие на градовете на балканския полуостров //Марица — Изток. Археологически проучвания. Т. I. София, 1991. С. 83-89.
63. Высотская Т.Н. Неаполь — столица государства поздних скифов. Киев, 1979. С. 57-71.
64. Храпунов И.Н. Поздние скифы на Днепре и в Крыму /Автореф. дисс...канд. ист. наук. М., 1987. С. 6-7.
65. Чичикова М. Указ. соч. С. 93.
66. См.: Калоянов Ст. Някои проблеми на обществено-политическо развитие... С. 161-181.
67. Сазонова Н.Е. К вопросу о сложении города //ВДИ. 1988. №2. С. 60-65.
68. Тачева М. История на българските земи...Гл. III. § 4 (С. 129-147).
69. Чангова Й. Тракийското селище от I хил. пр. н.е. //Перник. Т. I. София, 1981. С. 52-106.
70. Чичикова М. Указ. соч. С. 85-87.
71. Блаватский В.Д. Античный мир и древний Восток /XIII Международный конгресс исторических наук. М., 1970 (оттиск). С. 7.
72. Тачева М. История на българските земи... Гл. V (С. 196-231).
73. Там же, гл. III (С. 94-147, особо см. 97-98).
74. Блаватский В.Д. Античный мир и древний Восток... С. 6.
75. Молчанов А.А., Нерознак В.П., Шарыпкин С.Я. Памятники древнейшей греческой письменности (введение в микенологию). М., 1988. С. 44.
76. См.: Гуляев В.И. Города-государства майя. М., 1979.
77. Васильев Л.С. История религий Востока. 2-е изд. М., 1988. Гл. 2 (С. 18-28).
S. М. Krykin
SOME PROBLEMS OF THE SOUTHERN THRACIAN’S STATE SYSTEM FORMATION
The article deals with the histography of the problem of Thrace’s statehood. According to the author, the Thracian state was a power inclined to territorial expansion and an extensive growth of economy while the inner natural exchange was retained. That was its distinction from ancient and eastern states.
