CC BY
9талант не достался [13]. То есть в ситуации, когда люди не знают, какое именно место они займут в обществе, они вполне рационально рассуждают, что можно чем-то пожертвовать, но обеспечить себе гарантированно определенный уровень жизни. [14]. Кем бы я ни родился, моя ситуация не будет принципиально хуже ситуации других. Рассуждения Ролза коррелируют с обоснованием скандинавской модели социализма: мы жертвуем частью своей свободы, обеспечивая себе этакую подушку безопасности. Рационально? Вполне.
Рассмотренные примеры приводят нас к выводу о непреодолимых сложностях, стоящих на пути использования искусственного интеллекта. Алгоритмы, по которым принимают решения люди, принципиально отличаются, а «средняя температура по палате» слишком ненадежная вещь, чтобы придавать ей статус «объективно правильной».
Литература и источники
1. Foot Ph. The Problem of Abortaion and the Doctrine of the Double Effect // Oxford Review, 1967. №5. P. 5-15.
2. Фут Ф. Проблема аборта и доктрина двойного эффекта // Философия и общество. 2018. №2(87). С. 124-141.
3. Лисяный А. Prey с философской точки зрения: как игра решила многовековую проблему морали // Игры на DTF. [Электронный ресурс.] https://dtf.ru/games/72671-prey-s-filosofskoy-tochki-zreniya-kak-igra-reshila-mnogovekovuyu-problemu-morali
4. Эдмондс Д. Убили бы вы толстяка? Задача о вагонетке: что такое хорошо и что такое плохо? М.: изд-во Института Гайдара, 2020. 264 с.
5. Момотов В.В. Искусственный интеллект в судопроизводстве: состояние, перспективы использования // Вестник юридической науки. 2021. №5. С. 188-191.
6. Человекозамещение: как искусственный интеллект становится полем политической борьбы (интервью с В. Вахштайном) // Теория и практика. [Электронный ресурс.] https://theoryandpractice.ru/posts/17126-chelovekozameshchenie-kak-iskusstvennyy-intellekt-stanovitsya-polem-politicheskoy-borby
7. The moral machine experiment // Springer Nature. 2018. // https://politics.media.mit.edu/papers/Rahwan.pdf ]
8. Макиавелли Н. Государь. М.: Азбука-классика, 2020.
9. Мор Т. Утопия. М.; Л.: Academia, 1935. 240 c.
10. Мертон Р. Социальная структура и аномия // Социология преступности: Современные буржуазные теории. М.: Прогресс, 1966. С. 299-313.
11. Баткин Л.М. Итальянское Возрождение: проблемы и люди. М.: РГГУ, 1995. 448 с.
12. Ролз Дж. Теория справедливости. Новосибирск: изд-во Новосибирского ун-та, 1995. 536 с.
13. Сингер П. «Я верю в рациональное убеждение...» // Новая газета. 16.11.2018. №127. [Электронный ресурс.] https://novayagazeta.ru/articles/2018/11/16/78600-ya-veryu-v-ratsionalnoe-ubezhdenie
14. Баркова Э.В. Введение в экофилософию. Волгоград: Изд-во ВолГУ, 2021. 407 с.
References and Sources
1. Foot Ph. The Problem of Abortaion and the Doctrine of the Double Effect // Oxford Review, 1967. №5. P. 5-15.
2. Fut F. Problema aborta i doktrina dvojnogo effekta // Filosofiya i obshchestvo. 2018. №2(87). S. 124-141.
3. Lisyanyj A. Prey s filosofskoj tochki zreniya: kak igra reshila mnogovekovuyu problemu morali // Igry na DTF. [Elektronnyj resurs.] https://dtf.ru/games/72671-prey-s-filosofskoy-tochki-zreniya-kak-igra-reshila-mnogovekovuyu-problemu-morali
4. Edmonds D. Ubili by vy tolstyaka? Zadacha o vagonetke: chto takoe horosho i chto takoe ploho? M.: izd-vo Instituta Gajdara, 2020. 264 s.
5. Momotov V.V. Iskusstvennyj intellekt v sudoproizvodstve: sostoyanie, perspektivy ispol'zovaniya// Vestnik yuridicheskoj nauki. 2021. №5.
6. Chelovekozameshchenie: kak iskusstvennyj intellekt stanovitsya polem politicheskoj bor'by (interv'yu s V. Vahshtajnom) // Teoriya i praktika. [Elektronnyj resurs] https://theoryandpractice.ru/posts/17126-chelovekozameshchenie-kak-iskusstvennyy-intellekt-stanovitsya-polem-politicheskoy-borby
7. The moral machine experiment // Springer Nature. 2018. // https://politics.media.mit.edu/papers/Rahwan.pdf ]
8. Makiavelli N. Gosudar'. M.: Azbuka-klassika, 2020.
9. Mor T. Utopiya. M.; L.: Academia, 1935. 240 c.
10. Merton R. Social'naya struktura i anomiya // Sociologiya prestupnosti: Sovremennye burzhuaznye teorii. M.: Progress, 1966. S. 299-313.
11. Batkin L.M. Ital'yanskoe Vozrozhdenie: problemy i lyudi. M.: RGGU, 1995. 448 s.
12. Rolz Dzh. Teoriya spravedlivosti. Novosibirsk: izd-vo Novosibirskogo un-ta, 1995. 536 s.
13. Singer P. «Ya veryu v racional'noe ubezhdenie...» // Novaya gazeta. 16.11.2018. №127. [Elektronnyj resurs.] https://novayagazeta.ru/articles/ 2018/11/16/78600-ya-veryu-v-ratsionalnoe-ubezhdenie
14. Barkova E.V. Vvedenie v ekofilosofiyu. Volgograd: Izd-vo VolGU, 2021. 407 s.
САХАРОВА МАРИЯ ВИКТОРОВНА, - кандидат философских наук, доцент, общеуниверситетская кафедра философии и социальных наук, Московский городской педагогический университет (SakharovaMV@mgpu.ru).
SAKHAROVA, MARIA V. - Ph.D. in Philosophy, Associate Professor, Department of Philosophy and Social Science, Moscow City Pedagogical University (SakharovaMV@mgpu.ru).
УДК 1(091):177.9 Б01: 10.24412/2411-2275-2022-2-248-254
КОСТИН П.А.
ПРОБЛЕМА СОЦИАЛЬНОЙ ОТВЕТСТВЕННОСТИ В СОВРЕМЕННОЙ РОССИИ: ФИЛОСОФСКО-ЛИНГВИСТИЧЕСКИЙ АСПЕКТ
Ключевые слова: ответственность, парадигма, язык, общественное сознание, общественная идеология, общественная психология, обыденное сознание, кризис, культура, элита, патриотизм, тезаурус.
Одним из важнейших измерений парадигмы социальной ответственности в общественном сознании является ее философско-лингвистическое измерение. Рассматриваются социально-философские и философско-лингвистические аспекты процесса
вытеснения парадигмы социальной ответственности на периферию общественной психологии, идеологии и попытки замещения ее парадигмой социальной безответственности во второй половине 1980-х-1990-е гг. Анализируется «парадокс» сохранения установки социальной ответственности на обыденном уровне общественного сознания, в сфере частной жизни. Освещена отрицательная роль западных и некоторых видных отечественных представителей социально-гуманитарного знания, в том числе лингвистов, ряда элитарных научных коллективов в организации и стимулировании кризиса в сфере социальной ответственности в постсоветской России. Отмечены основные направления их деструктивной деятельности, активного противодействия позитивной созидательной работе в сфере социальной ответственности. Обозначены возможные направления позитивной созидательной работы в данной сфере в философско-лингвистическом аспекте, например, формирование общепризнанного тезауруса.
KOSTIN, P.A.
THE PROBLEM OF SOCIAL RESPONSIBILITY IN MODERN RUSSIA: PHILOSOPHICAL AND LINGUISTIC ASPECT
Key words: responsibility, paradigm, language, social consciousness, social ideology, social psychology, everyday consciousness, crisis, culture, elite, patriotism, thesaurus.
One of the most important dimensions of the paradigm of social responsibility in the public mind is its philosophical-linguistic, philosophical-linguistic dimension. The socio-philosophical and philosophical-linguistic aspects of the process of pushing the paradigm of social responsibility to the periphery of social ideology and attempts to replace it with the paradigm of social irresponsibility in the second half of the 1980s-1990s are considered. The "paradox" of maintaining the installation of social responsibility at the ordinary level of public consciousness, in the sphere of private life, is analyzed. The extremely negative role of Western and some prominent domestic representatives of social and humanitarian knowledge, including linguists, a number of elite research teams in organizing and stimulating the crisis in the field of social responsibility in post-Soviet Russia, is highlighted. The main directions of their destructive activity, active opposition to positive creative work in the field of social responsibility are noted. Possible directions of positive creative work in this area in the philosophical and linguistic aspect are outlined, for example, the formation of a generally recognized thesaurus.
Вследствие того, что парадигма социальной ответственности занимала столь важное место в советском общественном бытии и сознании, начиная с середины 1980-х годов по ней, как по мишени, извне и изнутри наносились мощные информационно-пропагандистские удары. Кризис парадигмы социальной ответственности [2, 3] стал одной из составных частей общего идеологического кризиса в позднем СССР. Среди самых существенных причин последнего выделяется фактическая капитуляция и выход нашей страны из информационно-пропагандистской, психологической войны [6, 14] развязанной Западом. Крушение парадигмы социальной ответственности в Советском Союзе в начале 1990-х гг. было обусловлено наступлением общей, в том числе, идеологической катастрофы [15, 20].
Одним из важнейших измерений парадигмы социальной ответственности в общественном сознании является ее философско-лингвистическое, философско-языковое измерение. Ниже речь идет о философско-лингвистическом аспекте изменений парадигмы социальной ответственности, начиная с середины 1980-х гг., о вытеснении понятия социальной ответственности из актуального массового тезауруса советского общества, попытке его последующей деструкции с целью дальнейшего уничтожения практической составляющей парадигмы социальной ответственности как принципа жизнедеятельности людей, о насаждении понятия и принципа социальной безответственности в общественном сознании и попытках исправить это положение дел.
В конце 1980-х гг. были «успешно» торпедированы механизмы традиционной пропаганды, трансляции в массы идеалов социальной ответственности и скомпрометирована собственно сама социально ответственная деятельность советских, партийных, комсомольских, научно-образовательных и других организаций, выполнявших идеологические и пропагандистские функции. Одна за другой предпринимались результативные попытки дискредитировать или маргинализировать верных своему долгу лиц, противодействовавших информационному, пропагандистскому, психологическому натиску Запада, который, в том числе, был направлен на разрушение парадигмы социальной ответственности в советском общественном сознании, вытравление из него понятия социальной ответственности.
Идея социальной ответственности как одна из определяющих, доминировавших в советском общественном сознании идей, была вытеснена на периферию общественного сознания и замещена идеей социальной безответственности под занавес так называемой «перестройки». Советская парадигма социальной ответственности, казалось, была как бы обезглавлена. Парадигма социальной безответственности определяла якобы отсутствовавшую, но в реальности, на деле - существовавшую, крайне агрессивную, звериную, эгоистическую идеологию многих представителей новой гражданской элиты России в 1990-е гг., она направляла действия значительной части ее гражданской элиты, которые привели к стремительной социально-экономической [1, 17], политической [12], экологической [4, 5] и культурной [9, 11] деградации
нашей страны. Процессы деградации не удавалось ни притормозить, ни, тем более, остановить вплоть до начала XXI века.
В отечественной социально-гуманитарной науке пока не сформулирован окончательный ответ на вопрос, почему и как во второй половине 1980-х - начале 1990-х гг. внешние и внутренние, тайные и явные враги нашей страны с такой относительной легкостью сумели удалить из ядра общественного сознания понятие социальной ответственности и навязать в качестве новой «нормы» общественной и государственной жизни столь многим гражданам установку социальной безответственности. Следует отметить, что, несмотря на это, поразительную стойкость, подлинную социальную ответственность продолжало проявлять в своем патриотическом служении [13] России абсолютное большинство представителей Армии и Флота, сотрудников органов безопасности и правопорядка, рядовых тружеников оборонного комплекса, медицинских работников, учителей, лиц духовного звания, рядовых работников культуры и др.
Однако необходимо признать, что слишком многие на общественном, государственном уровне стали следовать в это время установке социальной безответственности. Социальная безответственность большинства населения на данном уровне проявилась в фаталистическом, почти равнодушном отношении к судьбе государства, государственной собственности и т.д. Таким было отношение масс к событиям, имевшим место на общегосударственном уровне, к происходившему в общественном сознании нашей страны (например, к уничтожению системы ценностей, духовных благ социалистического общества), в ее общественном бытии, например, в национальной экономике, даже если это прямо и крайне отрицательно сказывалось на самых существенных обстоятельствах жизни конкретных людей. Хорошо известно, что социальная безответственность части гражданской элиты на общегосударственном уровне обернулась, в частности, уничтожением или резким сокращением количества материальных благ, имевшихся в распоряжении людей (заработная плата, пенсия, стипендия, сбережения (если они наличествовали), бесплатное государственное жилье (с учетом очереди на его получение), преимущественно, бесплатное здравоохранение и образование, отдых за льготную цену, возможность заниматься спортом, бесплатный культурный досуг и пр.).
Парадокс заключается в том, что в сфере частной жизни абсолютное большинство наших законопослушных сограждан продолжало руководствоваться установкой социальной ответственности. На обыденном уровне, как известно, роль идеи, понятия социальной ответственности относительно ниже, чем на общественном или государственном уровне, в сфере общественной или государственной жизни, в общественной идеологии. В общественной идеологии в это время закрепилась и «царствовала» идея социальной безответственности.
Определяющее значение для характеристики значительной доли общественной практики «новой» России имело то, что за пределами своего частного мира в последнее десятилетие ХХ века большинство наших соотечественников не проявляло себя социально ответственно. Разумеется, «угнетение», вытеснение понятия, идеи социальной ответственности из ядра общественной идеологии, попытка его разрушения было лишь одной из причин такого положения дел. Относительное «внешнее» бездействие большинства в сфере социальной ответственности, его кажущаяся полная безучастность, пассивность, равнодушие объяснялись, в первую очередь, прагматическими соображениями.
В 1990-е гг. в условиях абсолютного господства антинародной, криминализированной значительной части гражданской элиты России риск социально ответственного поведения на общественном и государственном уровне для рядового гражданина был слишком велик. Многие наши соотечественники, в том числе, осуждавшие в частном общении социально безответственную деятельность части гражданской элиты России, приняли и признали победу и доминирование установки социальной безответственности в общественном бытии и общественной идеологии, как данность. Большинство граждан России продолжали быть социально ответственными, но только в частной жизни, как частные лица, возможно, благодаря полученному воспитанию, наличию крепких моральных устоев, иногда как бы по инерции, порой, интуитивно выбирая верный путь и т.п. Наши сограждане как частные лица, в своей повседневной деятельности, даже в годину страшных испытаний 1990-х гг. сохранили на обыденном, бытовом уровне традиционную установку социальной ответственности [18].
Установка социальной безответственности на общегосударственном уровне была насильственно «привита» большинству бывших советских людей теми, кто стал бенефициарами политического и экономического развала нашей страны. Несомненно, это было сделано ими, в том числе, для того, чтобы дополнительно застраховать себя от призрачной, но допустимой возможности привлечения к ответственности за содеянное в конце 1980-х - 1990-е гг. К началу 2000-х гг. социальная безответственность представляла собой одну из самых серьезных угроз для нашей Родины. На первый план по своей значимости вышла проблема социальной безответственности большой части бизнеса, прежде всего, многих представителей крупного бизнеса, перекачивавших активы России на Запад.
Реальная борьба с социальной безответственностью активизировалась в России только в начале XXI века. Борьба с социальной безответственностью должна была опираться, в частности, на результаты позитивных созидательных усилий, направленных на философско-лингвистическое обеспечение развития и закрепления вновь в общественном сознании парадигмы социальной ответственности. Например, разработка тезауруса социальной ответственности для постсоветской России могла стать неотъемлемой частью важного, имеющего общегосударственное значение дела, - формирования нового словаря основных категорий патриотически ориентированной общественной идеологии. (Работа над тезаурусом патриотической государственной идеологии исключена в условиях до сих пор не отмененного запрета государственной идеологии, согласно Конституции 1993 г.).
В страшные годы новой Смуты великолепно проявила себя способность нашей страны к сопротивлению негативному деструктивному воздействию извне. Достойна восхищения прочность российской культуры, продемонстрированная патриотической ее частью в условиях тотальной войны против России. Казалось, что на научной основе должно быть «реанимировано» и должным образом развито до уровня понятия, идеи, «рационализировано» представление о социальной ответственности, сохранявшееся большей частью нашего народа на обыденном уровне, в общественной психологии, в качестве одного из традиционных оснований совместной жизнедеятельности. Идеологическое «наполнение» новой парадигмы социальной ответственности, определение понятийного «каркаса» социальной ответственности в XXI веке -это задачи, которые должны были выполнить ведущие представители социально-гуманитарного знания России, уполномоченные научные и образовательные организации, прежде всего, государственные или финансируемые государством. Реальный ход событий в этой области в первое двадцатилетие нового века «посрамил» прогностические способности даже самых больших, крайних скептиков. Многие деятели социально-гуманитарного знания, занимающие высокие позиции в элитарных научных и образовательных учреждениях социально-гуманитарного профиля, участвовавшие в организации идеологического кризиса и катастрофы в СССР, не только не раскаялись в содеянном и не включились в позитивную созидательную работу, но тайно или явно ее саботировали, зачастую, активно противодействовали этой работе.
Культура и языки народов России, прежде всего, русская культура и русский язык подвергались и подвергаются атакам не только извне. Проводниками разрушительных атак в течение последних десятилетий являются, в том числе, высокопоставленные сотрудники государственных научных и образовательных учреждений. Многие лица и учреждения, на которых государством была возложена миссия охраны, защиты, сбережения и осмысления лучшего в нашей культуре и языке, положительного созидательного развития отечественной культуры, языков народов России, в том числе, русского языка, тайно или открыто продолжают работать на противников нашей Родины, ее культуры. В «лучшем» случае, они ограничиваются тем, что констатируют, регистрируют происходящие кризисные, а порой, катастрофические процессы в культуре и языковой практике. Враги нашей страны и культуры продолжают попытки вернуть ее на путь регресса, деградации, примитивизации, «варваризации». Это относится, прежде всего, к русскому языку, проявляясь, например, в усилиях, направленных на резкое количественное сокращение и качественное изменение (ухудшение) словарного запаса для массового употребления, снижение уровня грамотности многих представителей молодежи и т.д.
Многие ответственные лица и уполномоченные организации не исполняют свой долг по борьбе с негативными процессами в культуре и философско-лингвистической сфере, противодействию этим процессам. Порой они ограничивались констатированием происходящих
негативных процессов, но значительно чаще опасные негативные процессы, происходящие в нашей культуре и философско-лингвистической сфере, если не прямо поддерживаются, то замалчиваются или интерпретируются в ином, выгодном для интерпретаторов свете. Так, скажем, хорошо, умело организованные, управляемые с Запада через своих платных агентов в России разрушительные процессы выдаются за «естественные», «стихийные» процессы, с которыми, в том числе, поэтому якобы бесполезно пытаться, не стоит бороться. Агенты влияния Запада продолжают заверять доверчивую российскую аудиторию в том, что у нашей культуры отсутствуют враги, даже после 24 февраля 2022 г. Демонстративно игнорируется, отвергается наличие серьезных угроз для языков народов России, прежде всего, для русского языка, государству рекомендуется воздерживаться от подлинной поддержки, эффективной помощи классической культуре, языкам народов России, в том числе, русскому языку.
Нередко разрушительная, антикультурная, антиобщественная, антигосударственная работа маскируется под работу, направленную якобы на поддержку культуры и языков народов России, в первую очередь русского языка. Речь идет о таких мероприятиях, как диктанты, конкурсы, фестивали и т.д., организуемых так называемой «пятой колонной» на средства, выделяемые из государственного бюджета. Например, отмечалась исключительно антироссийская позиция авторов текстов, которые из года в год предлагаются на подобных диктантах, субсидируемых государством. Многое было сделано для изгнания произведений выдающихся авторов из школьной программы по литературе, вытравления смысла из процедуры экзамена по литературе, сведения к абсурду такой формы самостоятельной творческой работы школьника, как сочинение.
Полная безнаказанность в течение последних десятилетий стимулировала работу лингвистической «пятой колонны», лишь небольшая часть представителей которой сбросила маски после 24 февраля 2022 г. Предательские удары наносились не только по историко-культурному наследию России (ее исторической памяти, канонам классической отечественной культуры), механизмам необходимого регулирования языка и пр. Враги лгали и клеветали, пытаясь испортить репутацию выдающихся деятелей нашей культуры, ее полноправных представителей, патриотов, авторитетных носителей Слова (писателей, ученых-гуманитариев, священнослужителей, театральных деятелей и др.), опорочить их, даже пытались нанести ущерб их жизни и здоровью. За более чем тридцать лет, миновавших после 1991 г., вспоминается лишь несколько случаев, когда профессоров, имеющих и иное гражданство (помимо российского), систематически грязно оскорблявших народ России, ее культуру и русский язык, очернявших историю нашей страны, распространявших ложь и клевету, отстраняли от высокооплачиваемой работы в государственных элитарных вузах, академических учреждениях.
Многими представителями элиты лингвистической науки агрессивно насаждалась новая постмодернистская система псевдоценностей [10] (это сопровождалось попытками отмены традиционной иерархии ценностей и норм [16], утверждением пресловутой политкорректности, псевдотолерантности [19], псевдосвободы [7], тотальной иронии, несерьезности и т.п.). Так, к примеру, псевдосвобода должна, с их точки зрения, проявляться в «реабилитации» площадной брани, она должна реализовываться посредством публичного использования бранных слов, несмотря на то, что это является нарушением закона. На разные лады настойчиво повторялись и повторяются призывы к легализации площадной брани, которая, как заверяли и продолжают это делать, придает якобы «яркость», «образность» тексту, «украшает» кинофильм, пьесу, телевизионную передачу, передачу по радио и пр.
Критике подверглись традиционные «механизмы» необходимого регулирования языка, классические словари, учебники и пр., на средства западных «филантропов» псевдоучеными и предавшими отечественную культуру специалистами создавались и выпускались огромными тиражами негодные, вредоносные учебники, словари, искажающие смысл и значения слов, псевдонаучная макулатура. Это имело колоссальное отрицательное значение, поскольку государство в 1990-е годы почти отказалось от поддержки классической культуры России, русского языка и литературы, литературы и языков большей части народов России. Коммерциализация сферы культуры привела к очень резкому росту цен на книги, тиражи классики сократились в среднем на 2-3 порядка, классическая литература почти перестала поступать в библиотеки, причем в условиях, когда вместе с рядом предприятий и организаций закрылось большинство библиотек при клубах и домах культуры.
Щедро оплачивалась пропаганда «специалистами» американизации в сфере повседневного общения, в рекламной деятельности, велась систематическая работа по насаждению моды на использование без нужды английских слов, слов-«суррогатов», англоязычных сокращений, аббревиатур в СМИ и интернете. Чудовищный вред нанесли злоупотребления в сфере передачи информации и коммуникации, в том числе, через социальные сети [8], в которых культивируется, в основном, только дурное, провоцируется ненависть, оскорбления, раздуваются конфликты, в особенности, конфликт нового и традиционного, причем обновление провозглашается самоцелью, вне зависимости от того, происходят ли изменения к лучшему или к худшему и т.п. Под давлением агентов влияния Запада находится институт семьи, семейное воспитание и образование.
Неблагоприятные процессы идут вокруг России, на ее границах, многие представители отечественного социально-гуманитарного сообщества с удовлетворением констатируют разрушение единого культурно-языкового пространства. Война объявлена классической российской культуре и русскому языку во многих бывших республиках СССР, бывших странах Организации Варшавского договора и СЭВ, осуществляется насильственный переход на латиницу в ряде бывших республик СССР. «Пятая колонна» ученых-гуманитариев приветствовала незаконные репрессии, направленные против носителей русского языка и классической российской культуры в бывших союзных республиках, запрет обучения на русском языке, прекращение работы СМИ на русском языке и т.д.
В связи с отмеченным выше представляется уместным задать следующие риторические вопросы. Что было бы, к примеру, если, например, российские врачи и медицинские работники не занимались бы профилактикой и борьбой с болезнями, а тайно помогали их распространению или ограничивались констатацией и учетом их воздействия на людей, общество? Что было бы, если сотрудники других служб жизнеобеспечения нашего общества и государства вели бы себя в сфере своей ответственности так, как ведут себя многие высокопоставленные представители «социально-гуманитарной» науки, к которым относятся и некоторые лингвисты? Ущерб, нанесенный последними нашему обществу и государству, нашей культуре и языкам народов России, прежде всего, русскому языку еще предстоит оценить. От результатов нормального, социально ответственного функционирования многих представителей элиты российского социально-гуманитарного, в том числе лингвистического сообщества, в немалой степени зависит не только состояние науки о языке в нашей страны, но и общественного сознания, нашей страны.
Парадигма социальной ответственности должна вновь занять одно из определяющих мест в общественном сознании России. Определяющее значение в философско-языковом, философско-лингвистическом аспекте для обеспечения эффективного функционирования парадигмы социальной ответственности имеет наличие общепризнанного терминологического «словаря», тезауруса, в котором было бы представлено позитивное, созидательное истолкование значений важнейших категорий, лежащих в основании парадигмы социальной ответственности. Такой словарь должен рассматриваться в качестве необходимого фундамента для понимания смысла, сути парадигмы социальной ответственности, использоваться для систематического, последовательного ее воплощения на практике, в процессе социально ответственной, патриотически ориентированной, общественно полезной деятельности людей.
Литература и источники
1. Абрамова А.В. Система выгод и затрат в экономике как признание этико-экологических принципов // Вестник ГОУ ДПО ТО «ИПК и ППРО ТО», Тульское образовательное пространство. 2020. №3. С.79-81.
2. Баркова Э.В. Масштаб личностного развития в целевых установках проектирования экокультуры информационного общества // Социокультурные среды и коммуникативные стратегии информационного общества. Труды Международной научно-теоретической конференции. М., 2015. С. 5-8.
3. Баркова Э.В. Жизнетворческая миссия экофилософии в горизонте тенденций современности // Право и практика. 2017. № 1. С. 148-157.
4. Безвесельная З.В. Некоторые направления и задачи развития философской мысли на пороге экологического кризиса // Право и практика. 2020. №1. С.190-194.
5. Бузская О.М. Мировоззренческий потенциал контекст-технологий в продвижении экофилософской картины мира // Право и практика. 2019. №3. С.242-246.
6. Гусейнов Ф.И. Сознание человека информационного общества // Личность в условиях глобальных социокультурных трансформаций цифрового информационного общества: сборник статей по итогам Международной научной конференции 2 декабря 2020 года; сборник статей / кол. авторов - М.: РУСАИНС, 2021. С. 46-49.
7. Ивлева М.И. О спиритуалистической концепции свободы личности // Социально-гуманитарные знания. 2008. №6. С.317-323.
8. Ивлева М.И. Социально-философский анализ феномена социальных сетей в творчестве К. Фукса // Социально-гуманитарные знания. 2Q2Q. №5. С.262-266.
9. Киндзерская МА. Ленинская политика в области музейного строительства и охраны культурно-исторического наследия страны // Социально-гуманитарные знания. 2Q2Q. №5. С. 7Q-74.
1Q. Малахова Е.В. Проблема личной и социальной ответственности в информационном обществе // Личность в условиях глобальных социокультурных трансформаций цифрового информационного общества: сборник статей. М.: РУСAЙНС, 2Q21. С. 139-144.
11. Мамедова Н.М. Проблема универсалий в культуре // Научный вестник Московского государственного технического университета гражданской авиации. 2Q14. №2Q3. С.56-61.
12. Мармазова Т.И. Философско-политический анализ функций политики сквозь призму цивилизационного дискурса // Право и практика. 2Q2Q. №1. С.179-184.
13. Новикова Е.Ю., Галухин A^. Экономический патриотизм как мировоззрение // Социально-гуманитарные знания. 2Q2Q. № 5. С.171-175.
14. Понизовкина И.Ф. Информационная революция: достижения и противоречия в науке // Социально-гуманитарные знания. 2Q18. №9. С.26-32.
15. Рузанов СА., Соколов М.В. К вопросу истории общественно-политического движения в Российской Федерации в 1991 -1999 гг. // Социально-гуманитарные знания. 2Q2Q. №5. С.164-170.
16. Савинченко Т.И. Этические аспекты формирования многоэтничного государства России в процессе территориального расширения // Российская идентичность: социокультурный контекст: сборник научных статей по итогам Международной научной конференции 15 ноября 2Q19 г. М.: РУСAЙНС, 2Q19. С.200-204.
17. Самсин A.K, Пономарев МА. Философия управления: учебное пособие / нод ред. М.Н. Куланова. М.: РУСAЙНС, 2Q17.
18. Скатерщикова A^. Индивидуализм в современном обществе: традиции и перспективы // Социально-гуманитарные знания. 2Q19. №9. С.58-64.
19. Фоменко М.В. Место толерантности в системе ценностей формирующейся личности // Российская идентичность: социокультурный контекст: сборник научных статей по итогам Международной научной конференции 15 ноября 2Q19 г. / кол. авторов. М.: РУСAЙНС, 2Q19. С.243-246.
2Q. Яблочкина И.В., Рузанов СА. Отечественная история: учебник / нод общ. ред. И.В. Яблочкиной. М.: «РЭУ им. Г.В. Плеханова», 2Q17.
References and Sources
1. Abramova A.V. Sistema vygod i zatrat v ekonomike kak priznanie etiko-ekologicheskih principov // Vestnik GOU DPO TO «IPK i PPRO TO», Tul'skoe obrazovatel'noe prostranstvo. 2Q2Q. №3. S.79-81.
2. Barkova E.V. Masshtab lichnostnogo razvitiya v celevyh ustanovkah proektirovaniya ekokul'tury informacionnogo obshchestva // Sociokul'turnye sredy i kommunikativnye strategii informacionnogo obshchestva. Trudy Mezhdunarodnoj nauchno-teoreticheskoj konferencii. M., 2015. S. 5-8.
3. Barkova E.V. Zhiznetvorcheskaya missiya ekofilosofii v gorizonte tendencij sovremennosti // Pravo i praktika. 2Q17. № 1. S. 148-157.
4. Bezvesel'naya Z.V. Nekotorye napravleniya i zadachi razvitiya filosofskoj mysli na poroge ekologicheskogo krizisa // Pravo i praktika. 2Q2Q. №1. S.190-194.
5. Buzskaya O.M. Mirovozzrencheskij potencial kontekst-tekhnologij v prodvizhenii ekofilosofskoj kartiny mira // Pravo i praktika. 2Q19. №3. S.242-246.
6. Gusejnov F.I. Soznanie cheloveka informacionnogo obshchestva // Lichnost' v usloviyah global'nyh sociokul'turnyh transformacij cifrovogo informacionnogo obshchestva: sbornik statej po itogam Mezhdunarodnoj nauchnoj konferencii 2 dekabrya 2020 goda; sbornik statej / kol. avtorov -M.: RUSAJNS, 2021. S. 46-49.
7. Ivleva M.I. O spiritualisticheskoj koncepcii svobody lichnosti // Social'no-gumanitarnye znaniya. 2QQ8. №6. S.317-323.
8. Ivleva M.I. Social'no-filosofskij analiz fenomena social'nyh setej v tvorchestve K. Fuksa // Social'no-gumanitarnye znaniya. 2Q2Q. №5. S.262-266.
9. Kindzerskaya M.A. Leninskaya politika v oblasti muzejnogo stroitel'stva i ohrany kul'turno-istoricheskogo naslediya strany // Social'no-gumanitarnye znaniya. 2Q2Q. №5. S. 7Q-74.
10. Malahova E.V. Problema lichnoj i social'noj otvetstvennosti v informacionnom obshchestve // Lichnost' v usloviyah global'nyh sociokul'turnyh transformacij cifrovogo informacionnogo obshchestva: sbornik statej. M.: RUSAJNS, 2021. S. 139-144.
11. Mamedova N.M. Problema universalij v kul'ture // Nauchnyj vestnik Moskovskogo gosudarstvennogo tekhnicheskogo universiteta grazhdanskoj aviacii. 2Q14. №2Q3. S.56-61.
12. Marmazova T.I. Filosofsko-politicheskij analiz funkcij politiki skvoz' prizmu civilizacionnogo diskursa // Pravo i praktika. 2Q2Q. №1. S.179-184.
13. Novikova E.Yu., Galuhin A.V. Ekonomicheskij patriotizm kak mirovozzrenie // Social'no-gumanitarnye znaniya. 2Q2Q. № 5. S.171-175.
14. Ponizovkina I.F. Informacionnaya revolyuciya: dostizheniya i protivorechiya v nauke // Social'no-gumanitarnye znaniya. 2Q18. №9. S.26-32.
15. Ruzanov S.A., Sokolov M.V. K voprosu istorii obshchestvenno-politicheskogo dvizheniya v Rossijskoj Federacii v 1991 - 1999 gg. // Social'no-gumanitarnye znaniya. 2Q2Q. №5. S.164-170.
16. Savinchenko T.I. Eticheskie aspekty formirovaniya mnogoetnichnogo gosudarstva Rossii v processe territorial'nogo rasshireniya // Rossijskaya identichnost': sociokul'turnyj kontekst: sbornik nauchnyh statej po itogam Mezhdunarodnoj nauchnoj konferencii 15 noyabrya 2019 g. M.: RUSAJNS, 2019. S.200-204.
17. Samsin A.I., Ponomarev M.A. Filosofiya upravleniya: uchebnoe posobie / pod red. M.N. Kulapova. M.: RUSAJNS, 2017.
18. Skatershchikova A.V. Individualizm v sovremennom obshchestve: tradicii i perspektivy // Social'no-gumanitarnye znaniya. 2Q19. №9. S.58-64.
19. Fomenko M.V. Mesto tolerantnosti v sisteme cennostej formiruyushchejsya lichnosti // Rossijskaya identichnost': sociokul'turnyj kontekst: sbornik nauchnyh statej po itogam Mezhdunarodnoj nauchnoj konferencii 15 noyabrya 2019 g. / kol. avtorov. M.: RUSAJNS, 2019. S.243-246.
20. Yablochkina I.V., Ruzanov S.A. Otechestvennaya istoriya: uchebnik/ pod obshch. red. I.V. Yablochkinoj. M.: «REU im. G.V. Plekhanova», 2017.
КОСТИН ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ - старший преподаватель кафедры истории и философии Российского экономического университета имени Г.В. Плеханова (pkostin5@mail.ru).
KOSTIN, PETR A. - senior lecturer, Department of history and philosophy, Plekhanov Russian University.
