CC BY
117
_МЕЖДУНАРОДНЫЙ НАУЧНЫЙ ЖУРНАЛ «СИМВОЛ НАУКИ» №12-3/2016 ISSN 2410-700Х_
УДК 340
Гогин А.А.
доктор юридических наук доцент, профессор кафедры теории и истории государства и права Тольяттинский государственный университет г. Тольятти, Российская Федерация
ПРАВОВЫЕ ОСНОВЫ БОРЬБЫ С ТЕРРОРИЗМОМ В ДОРЕВОЛЮЦИОННОЙ РОССИИ
Аннотация
В представленной статье анализируется состояние российского общества и государства второй половины XIX и начала ХХ веков. Рассматриваются социальные и иные предпосылки, способствующие возникновению терроризма в нашей стране, а также нормативно-правовая база, опираясь на которую царское правительство противостояло крайним радикальным движениям.
Ключевые слова
терроризм, государство, общество, закон, меры ответственности, правительство, крестьянство, агитация.
Для уяснения сущности противоправных деяний террористической направленности, их видов, признаков и иных сопутствующих элементов большое значение имеет обращение к законодательной базе ушедших эпох, а также к трудам ученых разных поколений. Оценивая с современных позиций правовые подходы предреволюционного времени в определенной степени следует руководствоваться мнением выдающегося российского юриста профессора Н.С. Таганцева: «известно то важное значение, какое имеет историческое толкование в сфере действующего законодательства. Если мы, например, желаем изучить какой-нибудь юридический институт, существующий в данное время, то для правильного его уяснения себе мы должны проследить историческую судьбу его, т.е. те поводы, в силу которых появилось данное учреждение, и те видоизменения, которым подверглось оно в своем историческом развитии» [1, с. 21].
Применяемый в таком случае творческий анализ объекта научной разработки дает возможность не только рассмотреть источники права, но и глубже оценить отдельные исторические моменты, характеризующие наше прошлое, проследить его взаимосвязь с существующей действительностью. При этом нередко выявляются качественные свойства законов прошлых лет, в известной степени, приемлемые для творческого и практического современного заимствования.
Так, поражение в Крымской войне 1853-1855 гг. наглядно продемонстрировало российскому обществу и верховной власти объективно сложившуюся необходимость по коренному преобразованию самых различных сторон социальной жизни. Это касалось буквально всего: органов правосудия и реформирования армии; изменения системы местного самоуправления и народного просвещения; принятия новых законов и активного внедрения рыночных отношений в экономику, а главное решение крайне необходимого крестьянского вопроса.
Между тем, отмена крепостного права, проведенная на основании императорского Манифеста от 19 февраля 1861 г., мало изменила многовековую систему земельных отношений. «Временнообязанное состояние, определенное по Положению о крестьянах, вышедших из крепостной зависимости, в котором крестьяне находились до окончательной расплаты с помещиком, породило социальную и политическую напряженность в обществе», - подчеркивает С.В. Жильцов [2, с. 187].
По бескрайним российским просторам прокатились стихийные народные волнения, вызванные половинчатой аграрно-крестьянской реформой. В частности, это выражалось в поджогах хлебных посевов и дворянских усадьб, в оказании сопротивления представителям власти, в упорном распространении слухов о сокрытом помещиками истинном царском Манифесте о земельной реформе. Подобные выступления преследовались самым беспощадным образом.
_МЕЖДУНАРОДНЫЙ НАУЧНЫЙ ЖУРНАЛ «СИМВОЛ НАУКИ» №12-3/2016 ISSN 2410-700Х_
Например, в апреле 1861 г. для ликвидации многотысячного крестьянского бунта в с. Бездна Спасского уезда Казанской губернии, возглавляемого А. Петровым, задействовались армейские подразделения: две роты Тарутинского полка. «После пятого залпа толпа побежала. При этом оказалось убитых до 70 и раненых более ста человек, из которых 21 от ран умерли. Петров был судим по полевому уголовному положению и...расстрелян» [3].
Согласно официальных данных лишь в 1861 г. в стране произошло 1859 антиправительственных выступлений. Для их подавления более чем 400 раз направлялись воинские команды. Вместе с тем, стихийные, разрозненные крестьянские акции неповиновения не привели к революционному взрыву. Это можно объяснить несколькими существенными моментами:
а) В начале второй половины XIX века в России отсутствовали какие-либо политические партии и движения, имеющие собственные, глубоко разработанные научные программы по переустройству общественной жизни, и способные стать реальной оппозицией царскому режиму.
Для сравнения, в некоторых европейских странах такой опыт уже насчитывал не одно десятилетие. В частности, во взаимоотношениях с государством некоторые партийные объединения Великобритании и Франции отражали интересы интенсивно развивающегося буржуазного класса. Между тем, у нас данный социальный слой только начинал формироваться.
б) Крестьянские выступления не имели какой-либо поддержки городских слоев населения, в массе своей состоявшего из мещан, мелких ремесленников и торговцев, губернского и уездного чиновничества, духовенства, отставных военных и пр. Пройдут еще многие годы, прежде чем о себе заявит также еще начавший зарождаться российский пролетариат.
в) В указанное время правящие круги обладали действенным аппаратом принуждения в виде полиции, жандармерии и армии; они пользовались безусловной поддержкой дворянства, имея в своих руках все необходимые финансовые, материальные и другие ресурсы.
Не следует забывать и еще одно обстоятельство. В прошлом деспотизм власти, полное отсутствие гражданских свобод и жесткие общественные противоречия неоднократно приводили к народным восстаниям. В подобных ситуациях для уничтожения повстанческих движений всегда широко применялись вооруженные силы.
«К борьбе с Пугачевским восстанием были привлечены армейские и гарнизонные части и подразделения, специально сформированные дворянские корпуса. В ней со стороны правительства участвовали центральные и местные полицейские и другие административные и судебные учреждения, были затрачены крупные денежные средства», - пишет В.Н. Кудрявцев [4, с. 64].
Однако, несмотря на сохранявшуюся историческую память о кровавых событиях, по-прежнему в крестьянской среде значительное место занимали уникальные, самобытные традиции отечественного социума: общинность, соборность, державность, патриархальность, особое понятие справедливости.
Кроме того, «многовековое наличие самодержавной власти способствовало укоренению идеи патернализма, что выражалось в жестком насаждении в народном сознании мысли о непогрешимости монарха и его обожествлении» [5, с. 34].
Указанные черты отечественного менталитета служили весомой поддержкой органам верховной власти и государственному аппарату в центре и на местах в обосновании определенных решений и действий. Названные особенности являлись неотъемлемыми элементами жизни сельской глубинки. Они сыграли немаловажную роль в том, что так называемое «хождение в народ» разночинных пропагандистов, активно развернувшееся в начале 70-х годов, потерпело крах.
Неграмотным крестьянам были чужды и непонятны, во многом заимствованные у европейских мыслителей, те или иные либеральные идеи по переустройству общества, предлагаемые приезжими агитаторами. Все попытки поднять угнетенные слои населения для давления на правительство «снизу» завершились неудачно. Во многих случаях крестьяне, видя в пропагандистах опасных смутьянов, задерживали их и передавали в руки представителям власти.
На этом фоне естественной базой для достаточно быстрого создания различных объединений радикального толка явилось недовольство представителей разночинных кругов аграрной реформой,
_МЕЖДУНАРОДНЫЙ НАУЧНЫЙ ЖУРНАЛ «СИМВОЛ НАУКИ» №12-3/2016 ISSN 2410-700Х_
проведенной в интересах правящего дворянского класса.
История российского терроризма ведет свое исчисление с шестидесятых годов XIX века. Начало ему положило покушение на жизнь императора Александра II, совершенное в Петербурге 4 апреля 1866 г. Его осуществил в одиночку Д.В. Каракозов. Несмотря на публичную казнь террориста, проведенную по приговору суда, именно после этого события стали возникать сплоченные группы лиц считавших, что только насильственным путем возможно кардинальное изменение жизни общества и государства. Костяк таких объединений составляли выходцы из разночинной, радикально настроенной молодежи.
Наиболее ярким выразителем и теоретиком нового антиправительственного движения являлся С.Г. Нечаев. Летом 1869 г. при поддержке М.А. Бакунина, Н.П. Огарева и П.Н. Ткачева он подготовил и издал в Женеве «Катехизис революционера». В этой документе сформулированы положения, ставшие, по своей сущности, основополагающими началами для многих будущих революционеров вне зависимости от их политических взглядов, партийных программ и личных позиций.
Согласно позиции авторов «Катехизиса», уничтожению подлежали все представители классов и социальных групп, чьи взгляды хотя бы в некоторой мере расходились с революционными воззрениями. При этом отвергались всякие элементы морали, чести и достоинства; исторические традиции, религия и культура.
Так, в параграфе 4 указывалось, что революционер «презирает общественное мнение. Он презирает и во всем ее побуждениях и проявлениях нынешнюю общественную нравственность. Нравственно для него все, что способствует торжеству революции. Безнравственно и преступно все, что мешает ему».
В свою очередь, в параграфе 13 подчеркивалось, что «революционер вступает в государственный, сословный и так называемый образованный мир и живет в нем только с целью его полнейшего, скорейшего разрушения. Он не революционер, если ему чего-нибудь жаль в этом мире. Если он может остановиться перед истреблением положения, отношения или какого-либо человека, принадлежащего к этому миру, в котором - все и все должны быть ему равно ненавистны. Тем хуже для него, если у него есть в нем родственные, дружеские или любовные отношения; он не революционер, если они могут остановить его
руку» [6].
По нашему мнению, реальную оценку взглядов, настроений и поведения означенной части российского общества выразил советский писатель Ю.В. Трифонов, назвавший один из своих романов, посвященный известному народнику А.И. Желябову и его единомышленникам: «Нетерпение». Они не хотели понимать того момента, что для переустройства общества нужны не только объективные условия духовного, нравственного, политического, экономического и иного характера. Требовалось время, чтобы постепенное осознание необходимости реформ затронуло умы, как революционеров, так и стало потребностью для значительной части российского населения.
Нечаевскими принципами в последующем руководствовались народовольцы, убившие 1 марта 1881 г. императора Александра II, анархисты и, безусловно, эсеры-боевики, активно развернувшие свою жестокую, разрушительную деятельность в начале XX века. В разгар эсеровского террора, помимо конкретных должностных лиц, олицетворяющих царский режим: (министры, губернаторы, генералы), жертвами становились и обычные рядовые обыватели, волею судьбы, случайно оказывавшиеся на месте кровавых актов. Например, десятки людей погибли 12 августа 1906 г. при неудачном покушении эсеров-максималистов на премьера П.А. Столыпина в его летней резиденции, располагавшейся на Аптекарском острове в Санкт-Петербурге.
Здесь необходимо выделить особую деталь социального мнения того периода. На протяжении десятилетий в глазах многих деятелей либерального толка, творческой интеллигенции и студенчества противники государственной власти воспринимались, как герои, увенчанные ореолом мученичества; «рыцари без страха и упрека», идущие на смерть во имя высоких идеалов.
В этом плане заслуживают внимания два факта. Так, в феврале 1878 г. участница народовольческого движения В.И. Засулич стреляла в петербургского градоначальника генерал-адъютанта Ф.Ф. Трепова за его приказ о наказании розгами политического заключенного А.С. Боголюбова. В силу случайного стечения обстоятельств, потерпевший, несмотря на тяжелое ранение, остался жив.
_МЕЖДУНАРОДНЫЙ НАУЧНЫЙ ЖУРНАЛ «СИМВОЛ НАУКИ» №12-3/2016 ISSN 2410-700Х_
Преступление виновной представляло собой классический образец террористического акта. Однако уголовное дело было возбуждено по ст. 9 и 1454 Уложения о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г., предусматривающие ответственность за покушение на убийство частного лица. Санкция статьи определяла наказание в виде каторжных работ на срок от 15 до 20 лет. Вместе с тем, суд присяжных, перед которым предстала В.И. Засулич, 12 апреля 1878 г. вынес оправдательный вердикт, горячо поддержанный и одобренный столичной общественностью.
Решение суда вызвало резкое недовольство, как самого императора, так и других представителей высших правительственных кругов. Буквально на следующий день после беспрецедентного для российской судебной системы случая кабинет министров подготовил служебную записку о необходимости упорядочения отдельных законодательных положений, связанных с террористическими проявлениями. Документ был рассмотрен государем и получил монаршее одобрение.
В соответствии с именным императорским указом все уголовные дела о вооруженном сопротивлении представителям власти, о нападении на чинов войска и полиции, и в целом на должностных лиц при исполнении ими служебных обязанностей, если эти преступления сопровождались убийством или покушением на убийство, нанесением ранений или увечий - направлялись на рассмотрение военных судов.
Отныне деяния данной категории квалифицировались по ст. 279 Устава воинского о наказаниях (1868 г.), что предусматривало для виновного лица наказание в виде лишения всех прав состояния и смертной казни.
Во втором случае, несмотря на жестокость убийства императора Александра II, граф Л.Н. Толстой, находившийся в своем имении в Ясной Поляне, счел необходимым обратиться к новому государю с настоятельной просьбой о помиловании террористов-народовольцев. Ссылаясь на христианские заповеди, великий писатель стремился убедить Александра III в том, что только такой поступок будет соответствовать заповедям божьим.
«Отдайте добро за зло, не противьтесь злу, всем простите. Это и только это надо делать, это воля Бога. Достанет ли у кого или не достанет сил сделать это, это другой вопрос. Но только этого одного надо желать, к этому одному надо стремиться, это одно считать хорошим и знать, что все соображения против этого - искушения и соблазны, и что все соображения против этого, все ни на чем не основаны, шатки и темны».
С трудом верится, что после такого шага императора ситуация в стране резко изменилась бы в лучшую сторону. Наоборот, для подавляющего большинства радикалов это явилось бы четким показателем слабости государственной власти, которой можно предъявлять практически любые требования.
Не только многие современники Л.Н. Толстого, но мыслители и правоведы более поздних поколений не разделяли столь гуманистическую писательскую позицию. В частности, по мнению философа И.А. Ильина, непротивление в смысле отсутствия всякого сопротивления означало бы приятие зла. Тот, кто совсем не сопротивляется злу, воздерживается и от порицания его [7, с. 9].
Несколько отклоняясь от основной темы, подчеркнем, что в советское время обструкционный подход ко всей деятельности императора Александра III достиг высших пределов. Безоговорочной критике подвергались так называемые «контрреформы», общее состояние дел внутри страны, власть бюрократии.
В.И. Ленин характеризовал означенное правление «самодержавием полиции». Однако напомним, что у будущего вождя большевиков имелись личные счеты с правящей династией, ибо его старший брат Александр был казнен за подготовку покушения на государя. Поэт А.А. Блок в поэме «Возмездие», обращаясь к XIX в., называл его веком «железным, воистину жестоким веком».
Если касаться «жестокости века», то в действительности суды Российской империи в период 18831890 гг. вынесли 58 смертных приговоров, но только 12 из них были приведены в исполнение. Остальным осужденным император заменял смертную казнь на пожизненное тюремное заключение или каторжные работы. Либеральной общественности такие цифры казались необычайно огромными. «Вряд ли яростные критики правления императора Александра III могли представить, какого размаха достигнет революционный террор в России в первой четверти двадцатого века, реально ставшего жестоким веком» [8 с. 40].
_МЕЖДУНАРОДНЫЙ НАУЧНЫЙ ЖУРНАЛ «СИМВОЛ НАУКИ» №12-3/2016 ISSN 2410-700Х_
Н.А. Зенькович говорит, что в этом деле все рекорды побили социалисты-революционеры. На их счету - два министра, тридцать три губернатора и вице-губернатора, шестнадцать градоначальников и двадцать четыре начальника тюрьмы, семь генералов и пятнадцать полковников. В списке их жертв -прокуроры и начальники сыскных отделений, приставы и околоточные, присяжные поверенные и провокаторы [9, с. 80].
Параллельно нельзя отрицать и того факта, что отдельные представители из числа оппозиционеров при некоторых условиях не исключали возможности применения легальных и мирных средств для достижения своих политических целей. Так, упомянутый народоволец А.И. Желябов, выступая на процессе по делу об убийстве императора Александра II, констатировал следующее:
- «по своим убеждениям я оставил бы эту форму борьбы насильственной, если бы только явилась возможность борьбы мирной, то есть мирной пропаганды своих идей, мирной организации своих сторонников. В своем последнем слове во избежание всяких недоразумений я сказал бы еще следующее: мирный путь возможен; от террористической деятельности я, например, отказался бы, если бы изменились внешние условия» [10, с. 343].
К сожалению, на тот момент царское правительство не было готово идти на какие-либо уступки в деле предоставления заинтересованным лицам, или их объединениям возможности открыто излагать свои взгляды, отличающиеся от официальной позиции. Лишь через годы, в результате трагических событий 1905-1907 гг., связанных с первой русской революцией, в Российской империи появились, хотя и ограниченные, но определенные гражданские свободы.
Кроме того, руководящими кругами допускались иные серьезные ошибки, со временем приводившие к тяжким последствиям. Особенно это касается области межнациональных отношений и сферы народного образования.
Так, в 1887 г. министр просвещения граф И.Д. Делянов подписал циркуляр «О сокращении гимназического образования». В нем директорам гимназий и прогимназий предлагалось принимать в учебные заведения исключительно материально обеспеченных детей. В директиве подчеркивалось, что «при неуклонном соблюдении этого правила гимназии и прогимназии освободятся от поступления в них детей кучеров, лакеев, поваров, прачек, мелких лавочников и тому подобных людей, коих, за исключением разве одаренных необыкновенными способностями, не следует выводить из среды, к коей они принадлежат».
Сей акт вошел в отечественную историю под печальным и ироничным названием «Указ о кухаркиных детях», хотя они в нем как раз и не упоминались.
В дальнейшем, непоправимые последствия от такого рода решений выразились в том, что власть оттолкнула от себя огромную часть молодежи из низших слоев общества. Именно они с начала XX века, в период царствования Николая II, активно пошли в эсеровский террор, влились в ряды большевистской партии и в иные радикальные революционные движения.
Российская императорская власть отвечала на преступления террористов правовыми мерами, базирующимися на законах того времени. Кратко коснемся лишь некоторых из них.
До начала XX века основным нормативно-правовым актом, закреплявшим санкции, позволяющими бороться с терроризмом, являлось Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. По своему внутреннему построению и содержанию это был громоздкий и казуистический документ. Так, в первоначальном варианте Уложение насчитывало 2224 статьи. В 1866 г. и в 1885 г. оно претерпело существенные изменения и подверглось новому редактированию. Однако Уложение по-прежнему осталось сложным в правоприменительной практике даже для юристов высшей квалификации. Уголовно-процессуальная сторона следственных и судебных действий регламентировалась правилами Устава уголовного судопроизводства 1864 г. [11].
После убийства императора Александра II в условиях крайнего обострения внутриполитической обстановки правительство пошло на принятие неординарных шагов, вступающих в противоречие с вышеуказанными законами.
Как уже говорилось, из ведения судов присяжных были изъяты все уголовные дела, связанные с
_МЕЖДУНАРОДНЫЙ НАУЧНЫЙ ЖУРНАЛ «СИМВОЛ НАУКИ» №12-3/2016 ISSN 2410-700Х_
террористической деятельностью. Законом от 14 августа 1881 г. вводился в действие «Положение о мерах к охранению государственного порядка и общественного спокойствия». Данный акт предоставлял реальные диктаторские полномочия генерал-губернаторам на подведомственных им территориях, объявленных в состоянии усиленной охраны. Например, они могли «передавать на рассмотрение военного суда отдельные дела о преступлениях, общими законами предусмотренных» [12].
Кроме того, Положение позволяло без излишних процессуальных процедур принимать превентивные меры воздействия к определенным лицам, чаще всего, лишь подозреваемым в принадлежности к антиправительственным организациям или готовящихся к совершению тяжких преступлений. Например, министр внутренних дел страны наделялся полномочиями применять без суда ссылку, заключение в крепость или в тюрьму только на основании различного рода подозрений, в том числе полученных агентурным путем.
В последующие десятилетия увидели свет другие законы и подзаконные акты, регламентирующие права и обязанности полицейских структур и жандармского корпуса; порядок производства дознания и следствия о политических преступлениях; регулирующие деятельность негласного аппарата, органов цензуры и пр.
В 1903 г. принимается новое Уголовное уложение, но по ряду политических причин закон в полном объеме так и не вступил в силу. Во многих случаях продолжали применяться правила Уложения 1845 г. Некоторые статьи, главы и разделы Уложения вводились в действие отдельными императорскими вердиктами.
В частности, антиправительственные выступления 1905-1907 гг. послужили поводом для обнародования гл. III Уложения «О бунте против Верховной Власти и о преступлениях против Священной особы Императора и членов Императорского двора». Основополагающий элемент означенной главы состоял в том, что в ч. 1 ст. 99 подчеркивалось: «посягательство на жизнь, здравие, свободу или вообще на неприкосновенность Священной Особы Царствующего Императора, Императрицы или Наследника Престола карается смертной казнью». В свою очередь, ч. 3 ст. 101 закрепляла наказание в виде смертной казни и для субъекта, виновного к приготовлению к совершению вышеназванного преступного деяния.
Данные правила позволяли трактовать те или иные действия определенных лиц крайне широко. Например, при определенной ситуации подготовка к покушению могла выражаться лишь в форме бесед, разговоров, в идеологической обработке отдельных индивидов, как перспективных участников будущих террористических акций. Однако закон предусматривал только вышеуказанную безальтернативную санкцию.
Такие законодательные положения вызывали справедливое непринятие со стороны многих демократически настроенных российских юристов. Их критический подход базировался не только на собственных взглядах и выводах, но и подкреплялся правовой практикой ряда европейских государств, где в зависимости от стадии совершения преступления дифференциация наказаний имела четкое нормативное отражение.
Вместе с тем, положительно, что уже тогда Уложение жестко защищало территориальную целостность государства и незыблемость его границ. Объяснение этого заключалось в том, что сепаратистские настроения отдельных групп населения активно разжигались определенными политическими движениями и их лидерами.
Наиболее ярко сепаратизм процветал в Великом княжестве Финляндском, царстве Польском и в прибалтийских провинциях. В меньшей степени, но подобные взгляды также выражали многие представители интеллигенции и духовенства коренных национальностей Закавказья и Туркестана. Компетентные государственные структуры (жандармерия, полиция, военная контрразведка) было хорошо осведомлены, что распространение таких идей нередко имело существенную финансовую поддержку из-за рубежа.
Поэтому в ст. 100 Уложения говорилось следующее: «виновный в насильственном посягательстве на изменение в России или в какой-либо ее части, установленных Законами Основными образа правления или порядка наследования Престола или на отторжение от России какой-либо части, наказывается смертной
_МЕЖДУНАРОДНЫЙ НАУЧНЫЙ ЖУРНАЛ «СИМВОЛ НАУКИ» №12-3/2016 ISSN 2410-700Х_
казнью».
Важными дореволюционными законами, позволявшими достаточно эффективно бороться с терроризмом, выступали Устав воинский о наказаниях и Устав дисциплинарный, а также идентичные их требованиям, документы подзаконного характера, издаваемые Военным министерством в виде приказов и распоряжений.
Это обусловлено тем, что с восьмидесятых годов XIX века и до начала революционных событий 1917 г. при возникновении конфликтных ситуаций в ряде губерний и иных областей Российской империи для наведения общественного порядка вводилось военное положение. В таком случае приостанавливалось действие общегосударственного уголовного законодательства и реализовывались нормы военно-правового содержания. Террористические преступления и иные опасные деяния рассматривались военно-полевыми судами, которые применяли карательные санкции, присущие военному времени.
Во время Первой русской революции сложнейшая общественно-политическая обстановка в стране и многочисленные террористические проявления послужили основанием для того, чтобы более четко определить полномочия военно-полевых судов.
В данном вопросе руководящим, нормативно-правовым актом явилось принятое 19 августа 1906 г. постановление Совета Министров «Об учреждении военно-полевых судов». В п. 1 означенного документа подчеркивалось:
- на основании статьи 87 Свода Основных Государственных Законов издания 1906 года: в местностях, объявленных на военном положении или в положении чрезвычайной охраны, Генерал-Губернаторам, Главноначальствующим или облеченным их властью лицам предоставляется в тех случаях, когда учинение лицом гражданского ведомства преступного деяния является настолько очевидным, что нет надобности в его расследовании, передавать обвиняемого Военно-Полевому Суду, с применением в подлежащих случаях наказания по законам военного времени» [13].
Отметим, что активная деятельность военно-полевых судов продолжалась всего восемь с половиной месяцев. После стабилизации обстановки, страна возвратилась к общегосударственным законам.
По нашему мнению, только опора на военное законодательство позволила властям Российской империи быстро покончить с терроризмом, политическим и другим бандитизмом в период революции 1905-1907 гг. и в последующие годы. Именно жесткими мерами был восстановлен порядок в прибалтийских провинциях, царстве Польском и Закавказье; в Москве и на Транссибирской магистрали; в Севастополе, Кронштадте и Свеаборге и в иных областях, охваченных антиправительственными выступлениями и волнениями.
Например, после восстания на крейсере «Очаков» по законам военного времени были расстреляны лейтенант П.П. Шмидт с группой единомышленников; за покушение на премьера П.А. Столыпина повешен Д.Г. Богров; ликвидированы эсеровские ячейки боевиков в столице и повстанческие группы в Лифляндии и Грузии. Общественную и государственную безопасность, в основном, удалось поддерживать вплоть до начала Первой мировой войны.
Существенную роль в снижении конфликтности и социального напряжения сыграл и обнародованный 17 октября 1905 г. «Манифест об усовершенствовании государственного порядка», подписанный императором Николаем II, под давлением премьера С.Ю. Витте [14].
Этот документ в значительной степени способствовал расколу оппозиционных сил. В частности, революционные идеи сразу отвергли российские либералы, посчитавшие Манифест реальной попыткой правительства перейти на путь реформ. Левые революционные партии также оказались в крайне ослабленном состоянии, поскольку их лозунг «Вся власть Учредительному собранию» лишился своей притягательности. В дальнейшем предполагалась активная законотворческая деятельность Государственной Думы.
Выводы:
- с наступлением XX века резко возросло количество террористических актов, совершаемых в различных регионах Российской империи против представителей правящего режима, ибо на политическую авансцену вышло новое поколение революционеров;
- в борьбе против террористов власть использовала имеющийся в ее распоряжении арсенал правовых
МЕЖДУНАРОДНЫЙ НАУЧНЫЙ ЖУРНАЛ «СИМВОЛ НАУКИ» №12-3/2016 ISSN 2410-700Х
средств, в целом соответствующих уровню социальных отношений того времени;
- в период правления императора Александра III с выступлениями террористов фактически было покончено, поскольку в результате репрессий партия Народная Воля прекратила свое существование;
- однако наступившее внешнее спокойствие не избавило российское общество и государство от широкого спектра проблем, ибо половинчатость в решении аграрного вопроса и обезземеливание крестьян способствовали их миграции в города для работы в крайне тяжелых условиях на заводах и фабриках;
- в стране объективно складывался класс пролетариата, в недалеком будущем ставшим наиболее последовательным противником существовавшей власти;
- основным средством реального снижения уровня общественного противостояния могли быть только кардинальные, демократические реформы всех сторон социальной жизни, но решиться на такой шаг царское правительство оказалось неспособным;
- его категорическое нежелание начинать процесс демократизации предопределил революционный взрыв 1917 года и, как следствие, волну красного и белого террора, охватившего всю нашу страну.
Список использованной литературы
1. Таганцев Н.С. Курс уголовного права. СПб., 1874. Вып. 1. С. 21.
2. Жильцов С.В. Смертная казнь в истории России - М.: ИКД Зерцало-М, 2002. С. 187.
3. Хрестоматия по истории СССР. 1861-1917 / под ред. В.Г. Тюкавкина. М.: 1990. № 1. С. 62.
4. Кудрявцев В.Н. Стратегии борьбы с преступностью. М.: Наука, 2005. С. 64.
5. Гогин А.А. Правонарушение: общетеоретический, межотраслевой и отраслевой аспекты. - М.: Юрлитинформ, 2016. С. 34.
6. Революционный радикализм в России: век девятнадцатый. Документальная публикация / Ред. Е.Л. Рудницкая. М., Археологический центр, 1997.
7. Ильин И.А. Путь к очевидности. М., 1993. С. 9.
8. Гогин А.А. Очерки военных реформ Х!Х и начала ХХ веков. Памятники российского права. В 35 т. Т. 20. Памятники права в период Первой мировой войны (1914-февраль 1917 гг.). Учебно-научное пособие. -М.: Юрлитинформ, 2016. С. 40.
9. Зенькович Н.А. Покушения и инсценировки: от Ленина до Ельцина. М.: ОЛМА-ПРЕСС, 1998. С. 80.
10. К 25-летию 1881-1906 гг. Дело 1-го марта 1881 г. Процесс Желябова, Перовской и др. Правительственный отчет / Со статьей и примеч. Л. Дейча // Свободный труд. - СПб., 1906. С. 343.
11. Судебные уставы 20 ноября 1864 года. Часть вторая. Устав уголовного судопроизводства. СПб., С. VII-XVIII.
12. ПСЗ. Собрание третье. Т. 1. 1. № 350.
13. ПСЗ. Собрание третье. Т. XXVI. Отделение первое. № 28252.
14. ПСЗ. Собрание третье. Отделение первое. № 26803.
© ГогинА.А. 2016.
УДК 340
Гогин А.А.
доктор юридических наук, доцент, профессор кафедры теории и истории государства и права Тольяттинский государственный университет г. Тольятти, Российская Федерация
ПОНЯТИЕ, ПРИЗНАКИ И ВИДЫ ТЕРРОРИСТИЧЕСКИХ ПРЕСТУПЛЕНИЙ
Аннотация
В данной статье анализируется содержание отечественных нормативно-правовых актов,
