СОЦИАЛЬНЫЕ И ГУМАНИТАРНЫЕ НАУКИ
ПРАВО
Научная статья УДК 342.72/.73
https://doi.org/10.24412/2687-0185-2023-4-138-142 NIION: 2007-0083-4/23-367 MOSURED: 77/27-005-2023-04-567
Права человека и гражданина как юридическая конструкция
Марат Вильданович Саудаханов
Российский технологический университет — МИРЭА, Москва, Россия, viento_del_norte@bk.ru
Аннотация. Рассматривается проблематика прав человека в разрезе синтеза естественно-правовой концепции и позитивизма. С помощью диалектического подхода предпринята попытка рационального обоснования прав человека и гражданина в плоскости конкуренции указанной категории с установками и доктринами позитивного права. В исследовании поднимается вопрос надпозитивности прав человека, которая может выступить предпосылкой нуллификации конституционного строя, выступающего их гарантом. Автор интерпретирует права человека и гражданина как законные интересы и конституционные свободы субъекта.
Ключевые слова: Конституция, правовое положение личности, государство, права человека и гражданина, надпозитив-ность права, субъективные права, неоктроированность прав и свобод
Для цитирования: Саудаханов М. В. Права человека и гражданина как юридическая конструкция // Криминологический журнал. 2023. № 4. С. 138-142. https://doi.org/10.24412/2687-0185-2023-4-138-142.
Original article
Human and civil rights as a legal construct
Marat V. Saudakhanov
Russian Technological University — MIREA, Moscow, Russia, viento_del_norte@bk.ru
Abstract. The article touches upon the problems of human rights in the context of the synthesis of the natural law concept and positivism. In the work, with the help of a dialectical approach, an attempt is made to rationalize human and civil rights in the plane of competition of this category with the attitudes and doctrines of positive law. The study raises the question of the over-positivity of human rights, which can act as a prerequisite for the nullification of the constitutional system acting as their guarantor. In his article, the author interprets human and civil rights as legitimate interests and constitutional freedoms of the subject.
Keywords: Constitution, legal status of the individual, state, human and civil rights, supra-positivity of law, subjective rights, non-enactment of rights and freedoms
For citation: Saudakhanov M. V. Human and civil rights as a legal construct. Criminological Journal. 2023;(4): 138-142. (In Russ.). https://doi.org/10.24412/2687-0185-2023-4-138-142.
Отечественное конституционное нормирование в рамках положений Основного Закона о правах и свободах человека и гражданина выступает ничем иным, как концентрацией политико-правой доктрины западноевропейского либерализма. В связи с этим права человека и гражданина, как юридическая конструкция, не могут осмысливаться вне рамок либеральной доктрины, предполагающей не просто комплекс определенных идей в рамках договорной теории, но и определенные правовые последствия в области диспозитивной составляющей правового статуса личности [1, с. 22].
Права человека и гражданина как юридическая конструкция в своей имманентной сущности содержат ответ на целый ряд следующих вопросов. Во-первых, как соотносятся категории «человек» и «граж-
данин» в рамках своего юридического содержания? Во-вторых, как можно сравнить права человека и права гражданина? В-третьих, в чем сходство и различие таких категорий, как «права» и «свободы»?
Соотношение категорий «человек» и «гражданин» в рамках либеральной доктрины имеет место как родовой и видовой термин, при этом, подобная схема опирается на положения естественно-правовой концепции и индивидуалистические идеи. Классикой указанного направления выступает доктрина Дж. Локка, который выделял категорию неоктроир ов анных пр ав человека. Основатель западного либерализма полагал, что субъект правоотношений в некоторых случаях вправе сам выступать себе судьей в догосудар-ственный период развития человеческой цивилизации. Английский мыслитель также обосновывал то, что
© Саудаханов М. В., 2023
SOCIAL AND HUMAN SCIENCES
LAW SCIENCES
произвол и самоуправство являлись доминирующим инструментарием в эпоху, когда государственные институты еще не обрели четкие очертания. В подобной ситуации, когда права и обязанности зиждились прежде всего на произволе субъекта, государство выступает гарантом безопасности общественных связей. Так, по Дж. Локку, субъекты делегируют часть своих прав в пользу государства, отказываясь от самостоятельности в сфере правоприменения. В этой связи осмысление государства сквозь призму либеральных идей как результат и следствие общественного договора предусматривает жесткие границы государственного вмешательства в диспозитивную составляющую правового статуса личности. Кроме того, западный либерализм тяготеет и к ограничительным тенденциям в вопросе функций государства [3].
Вместе с тем там, где оканчиваются полномочия государственных институтов, расположена сфера частного интереса, которая обладает и своим фундаментом из неоктроированных прав. Обычно указанный кластер осмысливается через призму свободы частного предпринимательства.
В рамках либеральной доктрины именно человек выступает субъектом. Человек в своей субъектности не зависим от государства, так как обладает социально-экономической самодостаточностью и политико-правовой самоценностью. В то же время гражданин выступает той стороной, которая имеет с государством прочную политико-правовую связь. Именно в статусе гражданина проявляется октроированный характер его прав, обусловленных юридическими качествами государства как властного субъекта. Подобный подход предполагает существование института раздельного суверенитета между человеком и государством, так как первый субъект не является политическим актором в отличие от второго, который понимается как совокупность граждан и проводник их общей воли. Современные ученые именно так толкуют положение Декларации 1789 г., последовательно разграничивая такие понятия, как «человек» и «гражданин», а также категории «гражданское общество» и «государство» соответственно [7, с. 69].
Подобный взгляд на юридическую природу прав человека позволяет вести речь о логико-правовом разграничении системы социума на неполитический (гражданское общество) и политический (государство) структурные элементы. Такая позиция относит категорию «права человека» во внеюридическую сфе-
ру, так как предусматривает их реализацию вне рамок государственно-властного регулирования. Указанный концептуальный метод осмысления прав человека демонстрирует их внеюридическое происхождение и имманентную независимость от государственной воли. При этом норма отечественного Основного Закона на первый взгляд фиксирует идею прирожденных и неотчуждаемых прав (ч. 2 ст. 17). Однако в рамках указанной статьи содержится и долженствование о недопустимости нарушения прав и свобод других лиц при реализации прав и свобод человека и гражданина (ч. 3 ст. 17). Тем самым Конституция РФ отказывается от абсолютизации прав человека, нормируя их как созависимую от обязанностей категорию [11, с. 271-272].
Нередко гражданское общество понимается учеными как институт, функционирующий в рамках правовых обычаев и исключительно частного права. Подобный взгляд на природу естественных прав видится не слишком удачным, поскольку права человека, даже неоктроированные, не могут лежать вне сферы государственного регулирования. В этой связи точка зрения В. С. Нерсесянца на проблематику прав человека представляется более обоснованной, так как ученый видит их, прежде всего, в сфере позитивного регулирования. Кроме того, указанный автор относит права человека в кластер публичных правомочий [7, с. 69-70].
В случае экстраординарных обстоятельств права человека как юридическая категория могут выступать в виде надпозитивного публичного регулятора, если государство неправомерно вторгается в сферу частного интереса. С формально-юридической точки зрения свойство надпозитивности прав человека появляется тогда, когда нарушена правотворческая процедура, так как по общему правилу «законы должны преследовать идею общего блага». Тем не менее, даже когда нарушен консенсус в регулятивной сфере и права человека могут формально заместить нормативный массив государства, право народа на восстание — не более чем миф, так как сопротивление угнетению не может выражаться вне правовых форм.
Авторы Декларации 1789 г. в качестве имманентной сущности прав человека видели право народа на сопротивление угнетению наравне со свободой, собственностью и безопасностью [10, с. 50]. Однако так сложилось исторически, что любое восстание неминуемо влечет за собой нуллификацию свободы, безо-
СОЦИАЛЬНЫЕ И ГУМАНИТАРНЫЕ НАУКИ
ПРАВО
пасности и собственности, нивелируя знак равенства между такими категориями, как «право народа на восстание» и «право народа сопротивляться угнетению». По сути, понимание феномена нарушения государством «общественного договора» расположено в субъективной плоскости, что в высшей степени затрудняет легитимацию восстания как правомерного действия. Идея права народа на восстание сомнительна еще и потому, что по своему содержанию отрицает не только государственную власть, но и само позитивное регулирование. Так, по мнению Ф. Лю-шера, сопротивление угнетению не может быть вне правовой формы кроме случаев, когда само государство выступило источником устранения законного инструментария борьбы за свои права [4, с. 370]. Ученый подчеркивает, что права человека как юридическая конструкция обладают деструктивным потенциалом в области конституционного строительства, так как, признавая их неоктроированный характер, правоприменителю трудно их разграничить по субъекту. При этом амбивалентность этой категории проявляется еще и в том, что юридически они расположены вне сферы государственного регулирования при параллельной обязанности государства их гарантировать [4, с. 258].
Есть и более категоричные взгляды на проблематику надпозитивности категории прав человека. Так, по мнению Б. Н. Чичерина, права человека не могут обладать внеюридическим свойством, поскольку это противоречит самой природе правовой регуляции, инициируя анархические тенденции и нарушая правила элементарного общежития [9, с. 301-302]. Отечественный мыслитель полагал, что концепция прав человека должна преодолеть доктрину раздельного суверенитета для того, чтобы получить юридические качества и, следовательно, гарантии защиты со стороны публичной власти. В сущности, Б. Н. Чичерин указывал на то, что именно индивидуалистические начала естественно-правовой концепции несут в себе стремление встать над позитивным правом, параллельно обосновывая право на восстание. При этом представители указанного направления не могут объяснить, как в случае нуллификации позитивного права можно сохранить единство общества и безопасность важнейших политико-правовых ценностей [9, с. 302].
В целом современная конституционная доктрина постепенно отказывается от понимания прав человека в разрезе права народа на восстание. Ожидаемо
купируются и идеи делимости суверенитета и не-октроированности прав, так как отсутствие гарантий со стороны государства лишает категорию прав человека юридического характера. В этой связи так или иначе приходится переосмысливать сущность гражданского общества, роль государственности в поддержании правопорядка, денонсируя «общественный договор» как повод нуллификации текущего правопорядка. Все это означает неуклонный дрейф категории «права человека» в сферу позитивного права. Подобный подход к детерминации прав человека в современной отечественной конституционной доктрине представлен следующими направлениями.
Первое направление видит в категории «права человека» спектр субъективных прав. Представители указанного подхода отстаивают позитивистскую концепцию, видя в государстве гаранта обеспечения прав человека, отвергая их неоктроированность. По сути, государство само определяет границы автономии воли индивида, занимая по отношении к нему патерналистскую позицию [6, с. 219]. При этом представители подобного подхода не признают антагонизм между позитивизмом и естественно-правовой доктриной, полагая, что категория «права человека» осуществляет свое правовое бытие в рамках позитивного права [6, с. 220]. Так, по мнению Е. А. Лукаше-вой, «основные права являются субъективными правами» [6, с. 221].
В свою очередь, А. В. Поляков полагает, что смысл договорной теории в полной мере осмысляется в контексте значимости и незыблемости государственной власти [5, с. 3-4]. Ученый считает, что права человека — это реальные субъективные права, которые формально определены в рамках институционной связи между правоуполномоченной и пра-вообязанной сторонами. При этом указанная связь объективируется в нормах права и легитимизируется в рамках социокультурной среды общества [5, с. 19].
В то же время в русле указанного направления имеет место некоторая приоритетность естественно-правовых взглядов на сущность прав человека. Так, по мнению Л. И. Глухаревой, в анализируемой сфере наблюдается презумпция обладания правами и свободами каждой личностью независимо от политической конъюнктуры. В этом смысле автор отстаивает наличие универсальности и наднациональности в такой категории, как права человека, которые осуществляют свое правовое бытие вне рамок норма-
SOCIAL AND HUMAN SCIENCES
LAW SCIENCES
тивного закрепления и государственного признания [2, с. 42]. При этом ученый не отказывается от факта существования прав человека в форме субъективного права [2, с. 225].
Оставляя вне критики идею неоктроированности прав человека, мы одновременно ставим под сомнение сам факт их государственной гарантированно-сти. В этой связи концепция прирожденных прав должна иметь ограниченное толкование. По сути, обладатель неоктроированных прав выводится из сферы гражданства, а его правомочиями обладают апатриды и иностранцы.
Второе концептуальное направление видит в категории «права человека» законные интересы субъектов. Ключевым свойством здесь выступает государственный суверенитет, который детерминирует все без исключения общественные отношения. В свою очередь, гражданское общество представлено как сфера общедозволительных и диспозитивных начал. Подобная трактовка в понимании регулятивной специфики прав человека в отечественном Основном Законе признается приоритетной (ч. 1 ст. 55). Сама сущность общедозволительного типа правовой регуляции предусматривает правовое бытие прав человека «по умолчанию». Тем не менее, подобный абстрактный подход как раз и мешает полноценной защите и гарантированности прав человека, так как круг обладателей субъективного права и, что важно, спектр обязанных лиц неопределен.
Судебная защита законных интересов претворяется в жизнь посредством применения аналогии закона и аналогии права. Гражданское общество, с точки зрения права, также может быть обозначено как область имплементации законного интереса субъектов. Тем не менее, при обращении к отечественному Основному Закону (ч. 2 ст. 36) становится очевидным, что законный интерес не коррелируется с субъективными правами. В рамках отечественного конституционного нормирования законные интересы выступают не чем иным, как дозволениями — общественными отношениями, где отсутствует обязанная сторона. В этой связи законные интересы при их нормативном опосредовании уже нельзя назвать «правами человека», так как они выступают в образе субъективных прав, совершая дрейф из общедозволительной сферы в публичную область правовой регуляции.
И, наконец, третье направление в осмыслении категории «права человека» замыкается на идее того,
что указанная категория представляется в образе конституционных свобод. Так, концепция прав человека сопряжена с правовой фикцией человека свободного, ненуждающегося, независимого. Без подобного допущения многие юридические конструкции, такие как свобода договора, нерушимость соглашения и пр., будут несостоятельными. При этом, если человек самодостаточен, то в положительных услугах государства он не нуждается, так как для подобного субъекта важно либо законное бездействие публичной власти, либо защита от противоправных действий других лиц.
В связи с этим в рамках подобной трактовки права человека оказываются не чем иным, как специфической разновидностью предусмотренных правом публичных субъективных прав, обычно опосредованных конституционным инструментарием. Таким образом, права человека здесь не могут существовать без признания значимости государства. Кроме того, категория прав человека не может осмысливаться и как ограничительный инструментарий для позитивного права. Другими словами, если права человека понимать как конституционные свободы, то необходимо отказаться от их надпозитивности, неоктроированности и, возможно, естественности. В сущности, права человека в рамках указанного направления выступают следствием государственного самоограничения, которое обладает свойством добровольности.
Необходимо подчеркнуть, что наибольшую юридическую защиту получают именно свободы. Указанная гарантированность, в свою очередь, придает правам человека правовой характер и юридическую значимость. Так, Р. А. Ромашов отмечает, что категория прав человека наиболее близка конституционным свободам. Ученый ратует за отказ от прав человека как юридической абстракции, предлагая заменить указанную категорию на термин «правовой минимум человеческого достоинства», под которым Р. А. Ромашов понимает государственные гарантии [8, с. 39].
В заключение необходимо отметить, что политико-идеологическая фундаментальность категории «права человека» не в полной мере коррелируется с концептуальной проработанностью указанной конструкции. Сама концепция «прав человека» в рамках конституционной доктрины обладает некоторой амбивалентностью, так как она одновременно и вторична, и избыточна. При этом важнейшие функции обеспечения прав и свобод личности нередко отданы
СОЦИАЛЬНЫЕ И ГУМАНИТАРНЫЕ НАУКИ
ПРАВО
на откуп иным правовым категориям. Скрупулезный анализ категории «права человека» позволяет отметить пагубность императивного толкования их как надпозитивного феномена. Индивидуалистическая парадигма, которая оформляет понимание прав человека, прежде всего, как право народа на восстание сущностно нуллифицирует сам факт правомерности пренебрежения государственностью и правовой регуляцией. С другой стороны, в процессе осмысления прав человека как важнейшей категории конституционного права следует отказаться он противопоставления естественно-правового подхода и позитивистского подхода, так как именно их симфония гарантирует фактическое претворение в жизнь прав человека. Таким образом, права человека и гражданина есть не что иное, как законные интересы и конституционные свободы субъекта.
Список источников
1. Грошев С. Н., Саудаханов М. В. Конвергенция естественно-правовой концепции и нормативизма через призму метода историзма // Вестник экономической безопасности. 2021. № 2. С. 21-24.
2. Глухарева Л. И. Права человека в современном мире (социально-философские основы и государственно-правовое регулирование). М., 2003.
3. Локк Д. Два трактата о правлении // Сочинения в трех томах. Т. 3. М., 1988.
4. Люшер Ф. Конституционная защита прав и свобод личности. М., 1993.
5. Поляков А. В. Антрополого-коммуникатив-ное обоснование прав человека // Права человека: вопросы истории и теории: мат. межвуз. науч.-теор. конф. СПб., 2004. С. 3-24.
6. Проблемы общей теории права и государства: учебник / под общ. ред. В. С. Нерсесянца. М., 2002.
7. Права человека: учебник. М., 2001.
8. Ромашов Р. А. Обеспечение правового минимума человеческого достоинства: вопросы теории и прак-
тики // Права человека: вопросы истории и теории: мат. межвуз. науч.-теор. конф. СПб., 2004. C. 35-40.
9. Чичерин Б. Н. Собственность и государство. Т. 2. М. : тип. Матрынова, 1882.
10. Хрестоматия по истории государства и права зарубежных стран. Новое и новейшее время. М., 1999.
11. Эбзеев Б. С. Конституция, власть и свобода в России: опыт синтетического исследования. М., 2014.
References
1. Groshev S. N., Saudakhanov M .V. Convergence of the natural law concept and normativism through the prism of the method of historicism // Bulletin of Economic Security. 2021. № 2. P. 21-24.
2. Glukhareva L. I. Human rights in the modern world (socio-philosophical foundations and state legal regulation). M., 2003.
3. Locke D. Two treatises on the board // Works in three volumes. Vol. 3. M., 1988.
4. Lusher F. Constitutional protection of the rights and freedoms of the individual. M., 1993.
5. Polyakov A. V. Anthropological and communicative justification of human rights // Human rights: questions of history and theory: mat. inter-university. scientific-theoretical conf. SPb., 2004. C. 3-24.
6. Problems of the general theory of law and the state: textbook / ed. V. S. Nersesyants. M., 2002.
7. Human rights: textbook. M., 2001.
8. Romashov R. A. Ensuring the legal minimum of human dignity: issues of theory and practice // Human rights: questions of history and theory: mat. inter-university. scientific-theoretical conf. SPb., 2004. P. 35-40.
9. Chicherin B. N. Property and the state. Vol. 2. M. : type. Matrynova, 1882.
10. A textbook on the history of the state and law of foreign countries. New and modern times. M., 1999.
11. Ebzeev B. S. Constitution, power and freedom in Russia: the experience of synthetic research. M., 2014.
Информация об авторе
М. В. Саудаханов — доцент кафедры государственного и административного права Российского технологического университета — МИРЭА, кандидат юридических наук, доцент.
Information about the author
M. V. Saudakhanov — Associate Professor of the Department of State and Administrative Law of the Russian Technological University — MIREA, Candidate of Legal Sciences, Associate Professor.
Статья поступила в редакцию 18.06.2023; одобрена после рецензирования 22.06.2023; принята к публикации 15.10.2023. The article was submitted 18.06.2023; approved after reviewing 22.06.2023; accepted for publication 15.10.2023.