Научная статья на тему 'Повседневность как исследовательская проблема'

Повседневность как исследовательская проблема Текст научной статьи по специальности «Прочие социальные науки»

CC BY
2233
390
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
Ключевые слова
ПОВСЕДНЕВНОСТЬ / ИССЛЕДОВАНИЯ ПОВСЕДНЕВНОСТИ / ОПРЕДЕЛЕНИЕ ПОВСЕДНЕВНОСТИ / СПЕЦИФИКА И ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКИЙ ПОТЕНЦИАЛ ИЗУЧЕНИЯ ПОВСЕДНЕВНОСТИ / EVERYDAY LIFE''S RESEARCH / DAILY LIFE / DEFINITION OF DAILY LIFE / SPECIFIC AND RESEARCH POTENTIAL OF EVERYDAY LIFE

Аннотация научной статьи по прочим социальным наукам, автор научной работы — Зайцева Татьяна Алексеевна

В статье определяется эвристическая значимость обращения к повседневности в контексте развития гуманитарного знания. Предлагается авторское понимание содержания понятия и явления повседневности через обращение к определению предмета повседневности, ее границ и подходов к ее изучению; определяется перспективность исследований в области повседневного, обыденного. Обосновывается особый статус культуры повседневности как самостоятельной исследовательской проблемы, что видится в соединении макрои микропроцессов, уникального и универсального, представленного в повседневности и приобретающего в ее пространстве практическое и знаково-символическое воплощение.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

Daily life as researcher problem

The study defined cognition everyday life research for development humanitarian sciences. Offered author's comprehension notion and phenomenon of daily life over definition subject and border of daily life and researcher approaches. Based special status of everyday culture as separate researcher problem. These status based on combination of macro and micro processes, unique and universal represented and acquired practical and symbolic embodiment in daily life.

Текст научной работы на тему «Повседневность как исследовательская проблема»

Вестник Томского государственного университета Культурология и искусствоведение. 2013. №2 (10)

КУЛЬТУРОЛОГИЯ, ТЕОРИЯ И ИСТОРИЯ КУЛЬТУРЫ

УДК 008:311

Т.А. Зайцева

ПОВСЕДНЕВНОСТЬ КАК ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКАЯ ПРОБЛЕМА

В статье определяется эвристическая значимость обращения к повседневности в контексте развития гуманитарного знания. Предлагается авторское понимание содержания понятия и явления повседневности через обращение к определению предмета повседневности, ее границ и подходов к ее изучению; определяется перспективность исследований в области повседневного, обыденного. Обосновывается особый статус культуры повседневности как самостоятельной исследовательской проблемы, что видится в соединении макро- и микропроцессов, уникального и универсального, представленного в повседневности и приобретающего в ее пространстве практическое и знаково-символическое воплощение.

Ключевые слова: повседневность, исследования повседневности, определение повседневности, специфика и исследовательский потенциал изучения повседневности.

Насколько закономерно возрастание интереса к повседневности, повседневному, обыденному, привычному в гуманитарных исследованиях? Чтобы ответить на этот вопрос, нужно определить, когда появляется этот интерес, как меняется его характер - от простого описания, собрания курьезностей до формирования научного интереса, предполагающего осознание исследовательской ценности повседневности, понимаемой как самостоятельная проблема, открывающая новые возможности в развитии гуманитарного знания. Это сложный процесс, в основе которого лежит принцип смены приоритетов в осмыслении обыденного, что во многом зависит от состояния и степени зрелости научного знания, желания (его наличия) познать себя, окружающую действительность и других. При этом начиная уже с Античности в сочинениях исторического, географического характера можно обнаружить обращение к повседневности, даже если она сама и не была предметом описания, изучения. Она всегда незримо присутствовала на уровне фиксации отдельных явлений, практик, обычаев и пр. Это позволяло проводить сравнения, сопоставления, выстраивать иерархии, последовательности, типологии народов, культур, эпох, государств и т.д. Почему в таком случае повседневность как самостоятельная проблема и предмет научного изучения появляется сравнительно поздно, в то время как без обращения к ней не обходилось ни одно сочинение, хотя бы через ее преодоление (стремление подняться над земным и обыденным).

Возможно, суть проблемы заключается в размытости границ повседневности и терминологической неясности в определении повседневного, бытового. Повседневность, прежде всего, обыденная естественная среда, актуальное «здесь» и «сейчас»; это то, что присутствует всегда, что закрепляется в языке (в широком понимании данного явления), звуках, образах, мотивиров-

ках поступков, принципах поведения (социальных ролях). В повседневности причудливо на первый взгляд переплетается очень многое, но эта причудливость отнюдь не предполагает отсутствия осмысленности. В работе «Повседневность как плавильный тигель рациональности» Б. Вандельфельс отмечает особый характер рациональности повседневности, что и делает ее столь сложной для изучения. Она одновременно фундаментальна («разлита» по всей жизни человека, общества) и постоянно «ускользает», как будто отсутствует, так как все обычное и привычное сложно заметить в отличие от редкого, феноменального, нарушающего эту обыденность. Но в этом кроется и удивительная сила повседневности, она устойчива (не консервативна, но тотальна), сломы повседневности наиболее значительны для человека и общества.

Трудности в определении повседневности (как понятия) приводят к неоднозначности подходов к ее изучению и оценок значимости, на что влияет двойственность ее природы. Она одновременно и конкретная сфера культуры (жизнедеятельности общества, человека), и процесс (способ жизни), реализуемый и представленный различными механизмами, в том числе и адаптационными. В силу этого повседневность может быть определена не как неизменная длительность, но разноплановое осмысление и переживание действительности, стремящееся придать стабильность существованию человека, общества и т.д. Повседневное - не просто рутина и однообразие, но объективный и субъективный опыт, предполагающий универсализм и единичность практик и переживаний, наличие связи и преемственности между поколениями (здесь обращает на себя внимание важность социальных институтов, обеспечивающих связь между поколениями или определяющих характер этих связей).

Это задает методологические сложности в изучении повседневности. Довольно точно, лаконично, но исчерпывающе данную проблему определил Б. Вандельфельс, отметив, что понятие повседневности и сама повседневность - абсолютно разные вещи, т.е. теория и реальность, в контексте изучения повседневности, практически не соотносятся из-за сложности определения границ повседневного.

Сам же Б. Вандельфельс предлагает вариант преодоления (разрешения) заявленной проблемы через противопоставление «повседневного», «повседневности» и «неповседневного», «неповседневности». Повседневность - это субъективное переживание (индивид, социальная группа, общество в целом, культура по-разному могут воспринимать одно и то же событие на эмоционально-чувственном и рациональном уровнях); типичные практические действия (повторяемость и привычка, вырастающие из реальной действительности, ее освоения); длительные ритмы (непрерывность и возвратность); подвижные формы рациональности (изменения реальности, действительности с необходимостью влечет за собой изменение ее восприятия, осмысления, освоения). Неповседневность - объективные структуры и процессы (то, что не зависит от отдельного человека, социальной группы, культуры, от их воли и желания); индивидуальные и коллективные деяния (значительные свершения, имеющие статус единичного); однократные эпохальные события (то, что не может быть охарактеризовано как повторение, цикл); идеальные конструкции и точные методы (не сама реальность, но ее модель и способы создания и

изучения этой модели, в качестве которой могут выступать человек, социальные группы, культуры, народы, эпохи, регионы, цивилизации) [1. С. 17-18].

Именно неповседневное становилось, как правило, предметом пристального внимания, и до определенного времени (XIX в.) на нем основывалось изучение человека и общества в историческом, социальном и прочих аспектах. Повседневное же оставалось за рамками осмысления, удостаиваясь только фиксации на уровне описания, реже - сравнения, так как считалось само собой разумеющимся и не скрывающим ничего существенного (значимого). Трудно не просто увидеть то, что, казалось бы, лежит на поверхности, создает впечатление монолитности и монотонности, но выявить и понять механизмы и структуры, определяющие ход времени, систему ценностей, мировосприятия, т. е. уклад жизни.

Таким образом, повседневность представляет собой очень сложную предметную и проблемную исследовательскую область, так как в мире вещей, действий, представлений и образов можно «потеряться», тем более что они постоянно «ускользают» - не поддаются объяснению с точки зрения законов, закономерностей, принципов «большой истории», где делается акцент на изменения, трансформации и причинно-следственные связи. В повседневности действия и практики «просто» выполняются, многое воспринимается как должное; это специфический опыт познания действительности, порядок жизни, где есть место не только процессу познания, не менее (а иногда и более) значимы переживания, желания, привычки, делающие повседневность «живой» и несводимой к моделям, так как ее (повседневность) можно нарушить, но практически невозможно изменить.

Несмотря на то, что повседневность противопоставлена всему уникальному, она не статична, это «почти неподвижные структуры», которые определяют ход времени. В этом видится значимость повседневности, так как своей «медлительностью» она насыщает большую историю событиями, процессами, людьми, и все значительное обращает на себя внимание современников благодаря повседневности (насколько они выбиваются из привычного и обыденного или трансформируют его). Повседневность, таким образом, может быть определена как «медленная история», в которой, однако, есть место изменениям, подразумевающим парадигмальные сдвиги, предполагающие трансформации структур, считающихся незыблемыми, самоочевидными и не привлекающими к себе внимание в силу своего постоянства.

В дополнение к сказанному выше нужно отметить, что мир повседневности не может быть рассмотрен как сплошное пространство, он дифференцирован по различным признакам и основаниям, в качестве которых выступают социокультурные, региональные, экологические, экономические и политические маркеры. Этот мир наполнен фактами, вещами, практиками и пр., не вызывающими сомнения, проверенные опытом (социальным и индивидуальным). Оказываясь в пространстве повседневности, они становятся истиной, определяют характер бытия, формируют ориентиры, делающие существование человека осмысленным, опирающимся на правила, нормы, привычки, сформировавшиеся в жизненной среде. Таким образом, все, что нуждается к укоренении, восприятии и принятии, должно попасть в мир повседневности. В этом видится одна из важнейших ее характеристик - она делает внешние,

чуждые элементы «своими». Любой факт, идея, представление, какими бы фантастическими они не были, войдя в повседневность, становятся жизнеспособными и функциональными, начинают мыслиться как реальные, то, в чем не сомневаются. Это характеризует пространство повседневности как мир реалий культуры, где бытуют представления о себе и других, внутреннем и внешнем, земном и возвышенном, сакральном и профанном, что находит отражение во всех структурных элементах повседневности (одежде, доме, еде, досуге, социальных ролях, представлениях о теле и т.д.) и говорит о ее мощном дифференцирующем начале и большой функциональной нагружен-ности. Функциональную сторону повседневности сложно переоценить. В ней человек реализует себя в рамках различных социокультурных ролей, в ней он «потребляет» внешний мир в безопасных и привычных для себя дозах и формах. Она делает мир понятным и соразмерным человеку. При этом повседневность задает четкие рамки и границы, используя универсальный механизм дифференциации (мы - они, свое - чужое, здесь - там).

Все перечисленное свидетельствует в пользу исследовательской ценности обращения к повседневности, но только во второй половине XX в. она становится самостоятельной проблемой. Постепенное становление интереса к повседневному можно обнаружить в работах В.Д. Лелеко. В одной из последних ее статей, «Культурология повседневности: становление и современное состояние», представлены обобщающие выводы по заявленной проблеме. В качестве отправной точки берется вторая половина XIX в., представленная историческими сочинениями описательного характера. О самой повседневности в них не говорилось (не употреблялся сам термин «повседневность»), упор делался на быт, развлечения, частную и общественную жизнь, данная тенденция сохранялась и в начале XX в. Поэтому работы А. Терещенко, Н.И. Костомарова, И.Е. Забелина, Э.Э. Виоле-ле-Дюка, П. Гиро, Э. Фукса, на которые ссылается В.Д. Лелеко, можно рассматривать как новый поворот в историческом познании, заложивший фактическую базу для историко-культурных исследований и впоследствии - изучения повседневного, так как элементы, описанные перечисленными авторами, позже стали рассматриваться как структуры культуры повседневности [2. С. 377]. В связи с этим данные сочинения нельзя рассматривать как исследования самой повседневности хотя бы потому, что авторы не ставили перед собой подобной задачи и цель их работы заключалась в попытке реконструкции конкретной эпохи через обращение к предметно-вещному миру и характеру занятий. В контексте развития исследований повседневности об этих работах можно говорить как о необходимой эмпирической базе изучения повседневности (в перспективе), но не как о проблематизации повседневного, методологическом и эвристическом обосновании новой исследовательской области гуманитарного знания.

Следующий этап становления интереса к повседневности, но не просто как быту, занятиям, сведенным к фиксации и описанию данных, но в контексте обоснования необходимости изучения повседневного как сферы, способной сформировать новый взгляд на развитие общества и культуры, В.Д. Лелеко связывает с исследованиями Й. Хейзинги и школой Анналов (1920— 1980). Все же эти исследования в большей степени имеют отношение к развитию исторического знания, в частности к утверждению «истории повсе-

дневности» [2. С. 378], в то время как повседневность не получила статуса самостоятельной проблемы. То есть изучение повседневности, ее структур, как правило определившихся произвольно, должно было способствовать историческим и историко-культурным исследованиям, в которых приоритетными были проблемы ментальности, особенностей мышления, мировосприятия. Это проблемы микроистории и архетипов в историческом познании.

В последней трети XX в. интерес к повседневности, точнее к тем возможностям, которые она открывает в изучении человека, общества, культуры, становится более разнообразным: связь макро- и микроистории, истории культуры и быта, семиотика и эстетика повседневности, социология повседневности, феноменологические аспекты повседневности, обыденное и массовое в культуре [2. С. 379-385]. Новое осмысление повседневности у В.Д. Лелеко начинается с 1990-х гг. в рамках именно «культурологии повседневности», предполагающей изменение подходов к изучению обыденного. Однако немного ранее, в 197080-е гг., появляются работы методологического характера, не имеющие непосредственного отношения в проблемам изучения повседневности, но позволяющие по-новому взглянуть на изучение культуры вообще и истории культуры в частности. Это работы А. Гуревича, в которых затрагиваются вопросы методологии истории культуры и построения «культурных моделей»; У. Эко, определявшего повседневность как знаковую систему, в которой заключен культурный код отдельных социокультурных, экономических и политических образований; исследования Б. Вандельфельса.

И все же институт повседневности не обрел окончательного статуса, на что обращает внимание В.Д. Лелеко, анализируя наиболее известные работы по культуре повседневности, в том числе и учебную литературу. В частности, она упоминает работы М.С. Неклюдовой, Т.С. Георгиевой [2. С. 384]; в дополнение к библиографии, предложенной В. Д. Лелеко, можно предложить работу Л.В. Беловинского «Культура русской повседневности». Всех их отличает хронологически-фактологический подход, соответствующий традиционному изучению истории культуры с акцентом на бытовой сфере, что, в об-щем-то, не добавляет ничего нового к осмыслению повседневности как самостоятельной исследовательской проблемы. Особо может быть отмечено исследование Б.В. Маркова «Культура повседневности», в которой автор не просто перечисляет и дает характеристику «основных форм повседневной культуры», но прослеживает их эволюцию, обусловленную изменением отношения к человеку и основным социокультурным институтам. Кроме того, представлен авторский взгляд на выявление причин актуализации исследований повседневности как процесс, обусловленный изменениями в гуманитарном познании (в частности, истории и философии) [3. С. 27-31]. Сама же В.Д. Лелеко предлагает принцип выделения наиболее существенных характеристик повседневности, что определяется через их универсальность. В качестве таковых констатируются категории времени, пространства, вещи, «субъекта повседневной деятельности» [2. С. 385-389]. Этот подход значительно смещает акценты, помещая в центр исследования саму повседневность, но, не дает ответов на вопросы о том, что такое повседневность и какие новые возможности открываются в социокультурных и историко-культурных исследо-

ваниях с обращением к повседневности, определением ее значимости, статуса, функциональности и пр.

Пытаясь ответить на этот вопрос, необходимо, прежде всего, отметить, что обращение к миру повседневности в значительной степени расширяет границы изучения культуры (несмотря на то, что изначально она интерпретировалась в рамках микроистории, ее «длительность» и «фундаментальность» оказались шире конкретного факта и помогли преодолеть узость эмпирического подхода). В повседневности важен не столько сам отдельный факт, сколько его включенность в целостное пространство повседневного.

Через обращение к повседневному становятся более очевидными механизмы дифференциации различных культур, а также единого культурного пространства на отдельные составляющие; при этом повседневность становится объединяющим фоном структурных элементов культуры, принцип соединения и функционирования которых может быть обусловлен самой повседневностью. Это позволяет включить в поле зрения исследователя аспекты, связанные с непосредственным функционированием структурных элементов культуры в их предметном (вещном) и знаковом (символическом) воплощениях.

Обращение к повседневному открывает новые возможности в области изучения основ формирования картины мира, смыслообразующих установок, где проявляют себя механизмы формирования стереотипов, ментальных установок и мировоззрения в целом.

Кроме того, мир повседневности способствует воссозданию реального (живого) образа культуры в целом, культурных миров отдельных социальных групп и слоев, принципов их взаимодействия в рамках единого культурного пространства, формирования представлений друг о друге и о самих себе. Повседневность ярко демонстрирует общее и особенное в культурах, обозначая основные узлы противоречий, связанных, с одной стороны, с тенденциями к унификации и нивелированию отдельных культур, а с другой - с подчеркиванием уникальности и неповторимости культурного опыта. При этом повседневное не просто констатирует и демонстрирует инаковость или общность, но показывает, почему, в силу каких причин формируется иное или общее (схожее) социокультурное пространство, так как повседневность всегда апеллирует к конкретному опыту, формирующемуся и функционирующему в течение длительного времени. Это способствует формированию механизмов понимания, адекватного восприятия, принятия другого, иной культуры, чужой реальности, поскольку именно повседневность ставит различный культурный опыт в равные условия, утверждает возможность существования множественности культурных миров.

Таким образом, повседневность представляется активно функционирующей и переживаемой знаковой системой (понимаемой как реальность, существующая независимо от воли исследователя), в которой воплощается конкретная культурная модель (конструируемая реальность). В теоретическом и методологическом аспектах обращение к повседневности помогает «оживить» исследовательские построения исторического, социального, этнографического, антропологического характера. Но если в рамках гуманитарного знания повседневность (ее изучение) существенно помогает решить пробле-

му расхождения между теоретическими построениями и исследуемой реальностью, то в отношении самой повседневности это противоречие до конца не разрешено, что делает исследования повседневности перспективными и востребованными в контексте развития гуманитарного знания.

Литература

1. Вандельфельс Б. Повседневность как плавильный тигель рациональности // СоциоЛогос. М.: Прогресс, 1991. Вып. 1. Общество и сфера смысла. С. 17-23

2. Лелеко В.Д. Культурология повседневности : становление и современное состояние // Фундаментальные проблемы культурологии: в 4 т. / отв. ред. Д. Л. Спивак. СПб.: Алетейя, 2008. Т. 1: Теория культуры. С. 377-389.

3. МакаровБ.В. Культура повседневности: учеб. пособие. СПб.: Питер, 2008. 352 с.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.