CC BY
142
ВОПРОСЫ УГОЛОВНОГО ПРАВА
© Кузнецов В. И., 2005
ПОСТАНОВЛЕНИЯ ПЛЕНУМА ВЕРХОВНОГО СУДА РФ: ДИСКУССИОННЫЕ ВОПРОСЫ
Руководящие разъяснения высшей судебной инстанции России по применению уголовного законодательства всегда имели доминирующее значение в практике уголовно-правовой борьбы с преступлениями различного характера. Подавляющее большинство опрошенных по специальной анкете сотрудников правоохранительных органов признали, что с позиций действующего закона юридическая сила разъяснений Верховного Суда РФ является либо обязательной для судебно-следственных органов (40 %), либо, как минимум, рекомендательной (41 %)1. Особенную значимость постановления Пленума Верховного Суда страны приобретают в обстановке, когда прежние разъяснения по делам данной категории намного «пережили» старый Уголовный кодекс, к нормам которого они и относились, а судебная практика просто «задыхается» в попытках правильного толкования новых законоположений. Напомним, что статьи УК РФ, посвящённые незаконному обороту оружия, наркотиков, психотропных веществ, преступлениям в сфере половой свободы заметно изменились и в процессе принятия нового УК России, и при тотальной корректировке его текста печально знаменитым законом РФ от 8 декабря 2003 г.2 Вполне естественно, что судебное толкование серьёзно отстало от динамичного уголовного закона, и усилия Верховного Суда РФ по ликвидации этого диссонанса нужно только приветствовать.
Однако не со всеми принципиальными положениями новых (равно как и готовящихся к принятию и разосланных в правоохранительные органы для обсуждения) постановлений по уголовным делам можно согласиться. В частности, огромные проблемы в правоприменении способен породить п. 1 постановления Пленума Верховного Суда РФ № 11 от 15 июня 2004 г. «О судебной практике по делам о преступлениях, предусмотренных ст. 131 и 132 Уголовного кодекса РФ»3. Данное постановление уже получило отклики в научной печати, иногда довольно спорные. Например, В. Коняхин и Н. Огородникова4 оценили почти как новаторское изложенное в п. 1 постановления понятие полового сношения: «Половое сношение - это половой акт между мужчиной и женщиной». Этот термин является центральным в объективной стороне состава изнасилования - и, кстати, призван разграничивать упомянутое посягательство от сходных, содержащихся в той же 18-й главе Уголовного кодекса.
Приходится с сожалением констатировать, что такое определение явилось шагом назад и предельно расширило понятие насильственного полового сношения в диспозиции ст. 131 УК РФ за счёт автоматического включения в него иных
действий сексуального характера, до сих пор предусматривавшихся специально введённой ст. 132 нового УК РФ. Подчеркнём, что разделение этих понятий в 1996 г. признавалось почти всеми комментаторами как несомненное усовершенствование закона. В период действия прежнего УК РСФСР 1960 г. в юридической науке и практике существовало понятие «половой акт в извращённой форме». Оно включало в себя, в частности, половое сношение per anum или per os и квалифицировалось судами как разновидность изнасилования по ст. 117 УК РСФСР5. Однако в юридической литературе эта проблема была остродискуссионной. Некоторые специалисты соглашались с подобным подходом в определении полового акта, считая таковым введение мужского полового члена в любую естественную полость тела женщины (и ставя во главу угла социальный признак - нарушение отношений, обеспечивающих женщине половую свободу)6. Другие учёные признавали более верным подход, учитывающий каноны медицинской науки и исходивший из физиологического признака - направленности действий на продолжение рода и возможности зачатия ребёнка в их результате. Согласно данной концепции, половым актом называлось только введение мужского полового члена во влагалище женщины7. Таким образом, обоюдный контакт половых органов, таящий в себе возможную беременность потерпевшей, признавался изнасилованием и в трудах многих теоретиков, и, что немаловажно, даже в позиции высшего судебного органа Советского Союза по конкретному уголовному делу. Так, квалифицируя действия Р. как развратные (а не как изнасилование), Верховный Суд СССР указал, что виновный, гинеколог по профессии, удовлетворял свою половую страсть тем, что во время медицинских осмотров манипулировал собственным пальцем во влагалище женщины8. По нашему мнению, именно последняя концепция верна, поскольку лишь при взаимном контакте половых органов возможна беременность потерпевшей - всегда нежелательная для неё. Ведь происходит всё в стрессовой ситуации изнасилования - например, ночью, вдалеке от медицинских учреждений, в условиях несвободы и невозможности предохранения. Это заметно повышает общественную опасность содеянного, появляется дополнительный правоохраняемый объект - здоровье женщины (потому что она вынуждена прерывать затем беременность, что не добавляет ей здоровья, особенно при первом аборте). И, между прочим - чем меньше возраст потерпевшей, тем большую опасность для её здоровья создаёт нежелательная беременность как результат изнасилования
(в сравнении, например, даже с половыми актами per anum или per os, самими по себе оскорбительными и неприятными для потерпевшей). Жаль, что законодатель не учёл этой разницы в санкциях ст. 131 и 132 УК РФ, написав их, впрочем, как и квалифицирующие признаки - словно бы под копирку.
При таком подходе Верховного Суда, выраженном в п. 1 постановления, практически потеряет свою значимость (при гетеросексуальных контактах) ст. 132 УК РФ, которую до сих пор довольно часто и правильно применяют местные суды. Так, абсолютно верно были квалифицированы по совокупности п. «в» ч. 2 ст. 131 и п. «в» ч. 2 ст. 132 УК РФ действия К., совершённые им при следующих обстоятельствах. В феврале 2004 г. он проезжал на своей машине в Иркутск из Тулуна, и в пути встретил незнакомую ему Ф-ву. Продемонстрировав обрез ружья ТОЗ-63 и угрожая убийством, он повёл её в лесной массив возле ст. Белая Куйтунского района и совершил насильственные действия сексуального характера путём введения полового члена в рот потерпевшей. Через полчаса он приказал ей снять брюки и нижнее бельё и совершил с нею насильственный половой акт в естественной форме9.
Свидетельством непродуманного подхода Пленума является то, что случаи понуждения женщиной мужчины к совершению с нею нормального полового акта путём применения к мужчине физической силы, т. е. своеобразное «изнасилование с переменой ролей» именуются в постановлении уже как «иные действия сексуального характера» (хотя по своим объективным характеристикам полового контакта они ничем не отличаются от изнасилования - разница только в инициаторе этого действия!).
Таким образом, п. 1 рассматриваемого постановления, по нашему мнению, правильнее было бы изложить в другой редакции: «Половое сношение - это естественное совокупление мужчины и женщины, при котором входят в контакт друг с другом их половые органы».
Многие годы создавало разнобой в судебной практике очень спорное положение из п. 9 постановления Пленума Верховного Суда РФ № 4 от 22 апреля 1992 г. ( в редакции 21 декабря 1993 г.) «О судебной практике по делам об изнасиловании»1 . Там говорилось, что действия участника изнасилования подлежат квалификации как совершённые группой лиц, даже если все остальные участники не были привлечены к уголовной ответственности ввиду их невменяемости, недостижения установленного возраста либо по иным законным основаниям. В современной российской действительности имеется немало случаев, когда 14-летний и 13-летний подростки-акселераты объединяют свои усилия в поисках сексуальных развлечений и по предварительному сговору совместно совершают изнасилование потерпевшей (как правило, выполняя оба по очереди объективную сторону данного преступления). Повышенная общественная опасность содеянного бесспорна - но так ли уж прав был Пленум, игнорируя теорию соучастия?.. С принятием нового УК РФ данное разъяснение вошло в прямое противоречие с понятием соучастия, чёт-
ко сформулированным в ст. 32 Кодекса. И, тем не менее, среди криминалистов и по сей день имеются сторонники ужесточения ответственности, минуя институт соучастия - для этого даже выдвигается оригинальная концепция т. н. «сгово-ра»11. Пленуму Верховного Суда в новом постановлении нужно бы не отделываться «фигурой умолчания», а прямо и чётко разъяснить, что совершение изнасилования или иных действий сексуального характера с использованием лица, не подлежащего ответственности в силу возраста (ст. 20 УК) или невменяемости (ст. 21 УК) не создаёт соучастия в преступлении и не может квалифицироваться по п. «б» ч. 2 ст. 131 и 132 УК РФ.
Значение принятого 12 марта 2002 г. постановления Пленума Верховного Суда РФ № 5 «О судебной практике по делам о хищении, вымогательстве и незаконном обороте оружия, боеприпасов, взрывчатых веществ и взрывных уст-12
ройств» трудно переоценить, поскольку в нём даны руководящие разъяснения по множеству сложных вопросов квалификации незаконных действий с общеопасными предметами в условиях, когда действует ФЗ «Об оружии» и серьёзно изменились диспозиции статей 222, 223, 226 и других в новом УК РФ. И, тем не менее, данное постановление само породило спорные проблемы. Например, имеется очевидное противоречие двух его соседних пунктов, первый из которых абстрагирован от теории российского уголовного права, а следующий полностью ей соответствует. В п. 12 сказано, что «ответственность по ст. 222, 226 УК РФ наступает за незаконный оборот, хищение либо вымогательство не только годного к функциональному использованию, но и неисправного либо учебного оружия, если... лицо имело целью привести его в пригодное состояние и совершило какие-либо действия по реализации этого намерения». Здесь непригодное оружие почему-то считается предметом преступлений против общественной безопасности, хотя никакой опасности для окружающих оно не представляет, ибо ничем не отличается от груды железяк. И цель приведения его в пригодное состояние ещё не предрешает квалификацию хранения либо приобретения его по ст. 222 УК РФ. Если же виновный совершил какие-либо конкретные действия по реализации этого намерения - например, с помощью забитого штифта ликвидировал рассверленное боковое отверстие в патроннике учебного автомата Калашникова, то его действия всё равно подпадают под признаки не ст. 222, а ч. 1 ст. 223 УК РФ (незаконный ремонт огнестрельного оружия).
Показательно, что в соседнем же, 13-м пункте постановления приведено теоретически безупречное разъяснение правовых последствий фактической ошибки: если лицо похитило непригодное к функциональному использованию огнестрельное оружие, полагая при этом, что оно исправно - содеянное следует квалифицировать как покушение на хищение огнестрельного оружия (т е. именно потому, что отношениям общественной безопасности фактически не причинено никакого ущерба).
Весьма трудным для понимания (и, по меньшей мере, спорным) является данное в п. 8 названного постановления разъяснение правоприменителям по поводу соотношения административной и уголовной юрисдикции - «когда допущенное лицом административное правонарушение (например, нарушение правил хранения или ношения оружия и боеприпасов, их продажи, несвоевременная регистрация и перерегистрация оружия и т. п.) содержит также признаки уголовно-наказуемого деяния, указанное лицо может быть привлечено лишь к административной ответственности». Комментируя этот пассаж, член высшей судебной инстанции страны Н. А. Петухов объясняет такое положение общеправовым принципом, согласно которому должна быть применена норма менее репрессивной отрасли права13. Нам кажется, что такое возможно только при некачественном законе, ибо не могут быть составы административного проступка и уголовного правонарушения сформулированы идентично! Иначе признание деяния преступлением зависит не от законодателя, а от усмотрения правоприменителя. Приведём простой пример. Допустим, человек незаконно приобрёл нарезное охотничье ружьё, и, не имея лицензии (где указывается возможность его хранения и использования), пошёл с ним в собранном виде на охоту в пригородный лесной участок прямо по территории населённого пункта. Данное деяние (ходьба с незачехлённым оружием) предусмотрено в ч. 2 ст. 20.8 действующего КоАП РФ - «нарушение правил ношения оружия». Одновременно это вроде бы подпадает и под диспозицию ч. 1 ст. 222 УК РФ - «незаконное ношение огнестрельного оружия». В таком случае виновный, как нам кажется, подлежит как раз уголовной ответственности, а не административной, ведь он не имеет права даже держать в руках это ружьё, не говоря уже о ношении - Уголовный кодекс ему запрещает!.. И незаконное ношение оружия более опасно с точки зрения закона, чем законное ношение, но с нарушением правил ношения. Для сравнения видоизменим пример: если бы человек не пошёл с этим ружьём по городу, а просто незаконно хранил дома без лицензии, тогда в его действиях был бы налицо состав преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 222 УК РФ - незаконное хранение оружия (хотя общественная опасность содеянного во втором случае явно ниже). Где же тут логика?.. К сожалению, постановление не коснулось сложнейшей проблемы правовой оценки переделки гладкоствольных охотничьих ружей (каковые до 21 июля 2004 г. считались предметом преступления, предусмотренного ст. 222 УК РФ) в обрезы длиной менее 800 миллиметров. С одной стороны - налицо выполнение объективной стороны состава ст. 223 УК РФ. С другой стороны -и до, и после переделки предмет посягательства относился к одной и той же категории оружия -огнестрельному, упомянутому в одной и той же ч. 1 ст. 222 УК РФ, так что повышения общеопасных свойств предмета вроде бы не случилось. Более того, при обрезке он даже утерял часть своих поражающих свойств, из него уже нельзя прицельно стрелять на расстоянии несколько десятков метров. Суды квалифицировали подобные
случаи на свой страх и риск. В частности, по ч. 2 ст. 223 УК РФ (незаконное изготовление огнестрельного оружия, совершённое группой лиц по предварительному сговору) были расценены действия К. и Д. Они в ноябре 2003 г. в г. Свирске Иркутской области изготовили обрез из одноствольного охотничьего гладкоствольного ружья ИЖ-16, хранившегося у К. незаконно14.
Для отнесения к оружию (особенно к холодному) кустарно изготовленных предметов требуется проведение экспертизы. При этом нужно учитывать 3 признака оружия, сформулированных в теории отечественного уголовного пра-ва15. Жаль, что нынешнее постановление Пленума не обратило на это никакого внимания - а вот в отменённом теперь постановлении Пленума Верховного Суда от 19 марта 1991 г. они были указаны! Первым признаком оружия является физический - способность данного предмета причинить хотя бы лёгкий вред здоровью человека. В этом отношении актуален вопрос оценки самодельных ножей, у которых лезвия не выбрасываются автоматически и не фиксируются, а жёстко скреплены с рукояткой, длина достаточно большая, канавки для стока крови не имеется - в реальной жизни их можно встретить часто. Сейчас среди экспертов Иркутской области не сформулировано общепризнанных критериев отнесения предмета к холодному оружию по физическому признаку, хотя лет 10-20 назад они имелись. А вот эксперты МВД РФ применяют такие критерии: длина клинка более 90 мм, ширина более 6 мм, выступ для разделения с ручкой более 5 мм и твёрдость металла - более 25 единиц Роквелла. Вторым признаком оружия является целевой - предназначенность предмета специально для поражения цели, причинения вреда здоровью и жизни человека, а не для хозяйственных нужд. И третий признак - юридический -отсутствие разрешения соответствующих органов на изготовление или использование данного предмета (обычно его дают подразделения разрешительной системы в рамках МВД РФ). С учётом всех трёх признаков в спорных случаях суды могли бы решать вопросы об отнесении к предмету ч. 4 ст. 222 некоторых модных атрибутов молодёжной субкультуры, носимых с собою группами подростков. В частности, это касается самодельных бейсбольных бит, которые изготовляются с нестандартными параметрами (т. е. длиннее положенного размера по правилам игры, твёрже по крепости материала, с наличием дополнительных шипов, каковые при игре могли бы только помешать, и т. д.).
Наиболее сложными для толкования представляются нормы, содержащиеся в гл. 25 УК РФ и посвящённые незаконному обороту наркотиков и иных психоактивных веществ. Это связано в основном с двукратной кардинальной ломкой законодательства - в 1996 и 2003 гг., причём имело место «фирменное» для российского законодателя шараханье из одной крайности в другую - от драконовских мер, применяемых к рядовым наркоманам, до безбрежной либерализации ответственности за незаконные действия с целыми десятью средними дозами героина. Действующее пока постановление Пленума Верховно-
го Суда РФ № 9 от 27 мая 1998 г. «О судебной практике по делам о преступлениях, связанных с наркотическими средствами, психотропными, сильнодействующими и ядовитыми вещества-ми»16 морально устарело, и в правоохранительные органы и научные учреждения разослан для обсуждения и корректировки уже второй, уточнённый проект нового постановления под одноимённым названием. Но и он содержит достаточное количество спорных моментов, могущих серьёзно повлиять на судебно-следственную практику. Прежде всего, речь идёт о толковании нового, включённого в ст. 228-1 УК РФ лишь в декабре 2003 г. термина «производство наркотических средств, психотропных веществ или их аналогов». Постановление 1998 г. считает его разновидностью изготовления - что, в общем-то, вполне резонно. Но теперь, когда закон 2003 г. предусмотрел ответственность за изготовление и производство наркотиков в разных статьях УК РФ, серьёзно отличающихся по уровню репрессии, Пленум просто вынужден выбираться из поставленной законодателем западни. Ведь, если признать получение 9 средних разовых доз героина (0,9 г) без цели сбыта изготовлением -это влечёт административную ответственность по ст. 6.8 КоАП РФ. Если признать то же самое производством - наступает уже нешуточная уголовная ответственность в виде лишения свободы на срок от 4 до 8 лет по ч. 1 ст. 228-1 УК. И какой же выход пытается найти Пленум Верховного Суда в упомянутом проекте нового постановления?.. В п. 7 он предлагает считать незаконным изготовлением «совершённые в нарушение законодательства РФ умышленные действия, направленные на получение из наркотикосодержащих растений, лекарственных, химических и иных веществ одного или нескольких готовых к потреблению наркотических средств или психотропных веществ». Далее, в п. 9 проект трактует производство как «серийное получение таких средств или веществ из химических веществ или растений (например, с использованием специального химического или иного оборудования, осуществлением производства наркотических средств или психотропных веществ в приспособленном помещении, изготовлением наркотика партиями, в расфасованном виде или по определённой технологии). При этом для квалификации действий лиц по ч. 1 ст. 228-1 УК РФ как оконченного преступления не имеет значения размер полученного наркотического средства или психотропного вещества, а также то, с какой целью они были получены»17.
Если вдуматься, то никаких значимых критериев различения этих столь разных по правовым последствиям деяний проект так и не предложил!.. Производство наркотика тоже возможно и из растений, а не только из препаратов, и даже в принципе-то без специального оборудования, и в мизерном размере, и без цели сбыта, только для личного потребления. Единственное формальное различие - серийность получения наркотика при его производстве. Но какая такая «серийность» может быть, если в результате всё ограничивается 7-8 дозами героина, а содеянное по закону считается производством и подпадает
под признаки ч. 1 ст. 228-1?.. Станет ли кто-то из наркодельцов строить ради этого химлаборато-рии? Вопрос сугубо риторический. Поэтому п. 9 проекта постановления нужно изменить, дополнив указанием на существенный признак, резко повышающий общественную опасность содеянного - обязательную цель сбыта при получении наркотиков или психотропных веществ, и только тогда считать это именно производством со всеми вытекающими отсюда правовыми последствиями.
Весьма показательна также представленная в п. 23 проекта трактовка склонения к потреблению наркотических средств или психотропных веществ (ст. 230 УК РФ): «любые умышленные действия (в т. ч. и однократного характера), направленные на возбуждение у другого лица желания их потребления (уговоры, предложения, дача совета и т. п.), а также обман, психическое или физическое насилие, ограничение свободы и другие действия с целью принуждения к приёму наркотических средств или психотропных веществ лицом, на которое оказывается воздействие. При этом для признания преступления оконченным не требуется, чтобы склоняемое лицо фактически употребило наркотическое средство или психотропное вещество». К сожалению, позиция Пленума не изменилась ни на йоту по сравнению со старым постановлением (п. 14) и свидетельствует о том, что Верховный Суд не учитывает результаты социологических исследований и обобщения судебной практики по проблеме момента окончания данного посягательства. А результаты такие имеются и уже были опубликованы. В частности, опрошенные автором этих строк по специальной анкете сотрудники правоохранительных органов - судьи, следователи, прокуроры, оперуполномоченные, адвокаты (всего 250 чел. в гг. Москве и Иркутске) -в большинстве своём (55 % из тех, кто встречался с этой проблемой в служебной деятельности) считают ядром общественной опасности не сами разговоры и убеждения на тему курения гашиша, например, а их результат, т. е. факт потребления наркотика хотя бы одним «свежим» человеком под влиянием действий виновного. Именно тогда причиняется реальный ущерб правоохраняемому объекту - здоровью населения, и наркомания распространяется «вширь», затягивая в своё болото всё большее число нормальных людей, поражая различные социальные слои российского населения. Ведь во многом именно благодаря результативному склонению количество только официально зарегистрированных потребителей наркотиков в нашей стране сейчас выросло до нескольких миллионов, хотя в середине 80-х гг. прошлого века их насчитывалось всего несколько десятков тысяч. Потому-то в ч. 1 ст. 230 УК РФ и установлена довольно строгая санкция - до 5 лет лишения свободы - ведь не за пустопорожние же разговоры на тему о приятных моментах курения гашиша или инъекций героина! Сами по себе разговоры считаются законом всего лишь пропагандой наркотических средств, психотропных веществ и их прекурсоров и предусмотрены в ст. 6. 13 КоАП РФ, согласно которой
возможно только наложение штрафа на граждан, должностных и юридических лиц.
Кстати, именно ошибочная трактовка Пленумом момента окончания данного преступления невольно способствует крайне малой применяемости ст. 230 в судебной практике. По признаниям работников ОБНОН, сделанным ими в неофициальных беседах, они не считают справедливым карать столь строго за не слишком уж опасный проступок и не возбуждают уголовные дела, хотя формально имеются все признаки состава ст. 230 УК. Значит, Пленуму Верховного Суда РФ необходимо учесть жизненные реалии и мнение юристов, и трактовать состав склонения как материальный, а сами неудавшиеся действия по приобщению к наркотику нового человека считать покушением на преступление.
Кстати, иногда местные суды решают данную проблему куда более оперативно и грамотно, чем даже вышестоящие органы. Показателен в этом отношении случай из давней практики Бо-ханского народного суда. Ранее судимый за изготовление наркотиков Яковлев зашёл в дом к своему знакомому Супруну и в разговоре с ним предложил выкурить начиненную гашишем папиросу. Получив согласие, он вынул папиросу из пачки и протянул её Супруну. Их разговор слышала находившаяся в соседнем помещении за перегородкой жена Супруна. Быстро войдя в комнату, она выбила из рук Яковлева папиросу, выгнала его из дома и сообщила о случившемся в милицию. Приговором суда действия Яковлева были квалифицированы по ст. 15 и ч. 1 ст. 224-2 УК РСФСР 1960 г. (ч. 3 ст. 30 и ч. 1 ст. 230 УК РФ 1996 г.)18.
Нелишне напомнить, что по преступлению, объективная сторона состава которого сформулирована в ст. 150 УК РФ аналогично - вовлечению несовершеннолетнего в совершение преступления - высший судебный орган страны трижды менял свою позицию, признавая данный состав то формальным, то материальным, так что прецедент для корректировки позиции Пленума уже имеется.
Впервые в истории уголовного права Пленум пытается дать развёрнутое толкование признаков состава ещё одного важного деяния - организации либо содержания притонов для потребления наркотических средств или психотропных веществ (ст. 232 УК РФ). Данная статья кодекса также незаслуженно редко применяется в практике, хотя в последние 2-3 года Иркутское региональное управление Госнаркоконтроля резко активизировало свою работу в данном направлении, что нужно всячески приветствовать. В п. 28 проекта постановления Пленума под организацией притона понимаются «действия лица по подысканию, приобретению или найму жилого или нежилого помещения, финансированию, ремонту, обустройству помещения различными приспособлениями в целях создания условий для потребления наркотических средств или психотропных веществ несколькими лицами и т. п. При этом для признания данного преступления оконченным не имеет значения, использовалось ли фактически такое помещение для потребления наркотиков или психотропных веществ». С такой
трактовкой можно согласиться, надо лишь отметить, что Пленум понимает физический признак притона слишком узко - только как помещение. Между тем в г. Иркутске и других регионах страны появилась своеобразная «мода» на предоставление наркоманам за плату в зимнее время салона автомобиля для производства там инъекций героина и других наркотиков опийной группы. Внутри салона созданы вполне комфортные условия (что очень важно именно для потребления опиатов), а тонированные снаружи стёкла делают процесс потребления наркотиков довольно скрытным для посторонних глаз. Кроме того, в принципе возможно в летнее время в тёплых регионах страны создание притона в зарослях парка или на берегу реки в кустарнике - соответствующим образом оборудовав данный участок местности и замаскировав его от чужих взоров.
Целевой признак притона - предназначенность его для незаконного потребления (т. е. без медицинских показаний)19 любого наркотического средства или психотропного вещества не менее 3 раз в течение года двумя или более лицами, из которых хотя бы одно лицо не является владельцем помещения (транспортного средства) или законно там проживающим либо находящимся. Если же в квартире регулярно принимают наркотики несколько человек, но все они являются членами одной семьи, назвать это притоном нельзя, т. к. данные люди имеют право заниматься в своём жилище чем угодно.
Строго говоря, понятие притона связано с понятием систематичности совершения в нём определённых действий (воровской притон, наркопритон, притон для занятия проституцией). В российском уголовном праве под систематичностью традиционно понимается совершение деяний не менее трёх раз в течение года (например, истязание - это систематическое нанесение побоев, т. е. нанесение их хотя бы 3 раза, если не истёк срок давности для привлечения к уголовной ответственности за каждый факт побоев)20. Поэтому более правильным будет указать в разъяснениях Пленума Верховного Суда РФ на хотя бы трёхкратное - а не двукратное, как сейчас и как предлагается в проекте нового постановления - использование притона (именно так считают 65 % опрошенных нами экспертов).
Юридический признак притона - отсутствие разрешения соответствующих органов на такое использование помещения, участка местности, транспортного средства. Это разрешение практически вряд ли может быть выдано органами милиции, здравоохранения или наркоконтроля - например, на предоставление автомобиля для совершения инъекций героина, которые запрещены ФЗ РФ «О наркотических средствах и психотропных веществах», на открытие «частной клиники» нетрадиционной медицины в собственной квартире.
Затронутые в настоящей статье проблемы толкования признаков составов многих преступлений, часто встречающихся в реальной жизни и в судебной практике, на наш взгляд, имеют существенное значение для людских судеб и для соблюдения законности в стране. Без их критического осмысления и внесения конкретных из-
менений в соответствующие постановления Пленума Верховного Суда РФ невозможно продвижение России вперёд, к подлинно правовому государству.
1 Мадьярова А.В. Разъяснения Верховного Суда Российской Федерации в механизме уголовно-правового регулирования. СПб., 2002. С. 386
2 Рос.газ. 2003.16 дек.
3 Бюллетень Верховного Суда РФ. 2004. № 8. С. 2.
4 Коняхин В., Огородникова Н. Постановление Пленума Верховного Суда РФ «О судебной практике по делам о преступлениях, предусмотренных статьями 131 и 132 Уголовного кодекса РФ» // Уголовное право. 2005. № 1. С. 38.
5 См., например, приговор Иркутского областного суда по делу В. Кулика, вынесенный в 1988 году // Архив Иркутского областного суда, дело № УК ПМ 88-6.
6 Анашкин Г. Квалификация изнасилования при отягчающих обстоятельствах // Сов. юстиция. 1968. № 16. С. 8; Яковлев Я. М. Спорные вопросы квалификации изнасилования // Вопр. уголовного права, прокурорского надзора, криминалистики и криминологии. Душанбе, 1971. С. 60; Кондрашова Т. В. Проблемы уголовной ответственности за преступления против жизни, здоровья, половой свободы и половой неприкосновенности. Екатеринбург, 2000. С. 356; Курс уголовного права : учебник для вузов. Т. 3. Особенная часть / под ред. Г. Н. Борзенкова, В. С. Комиссарова. М., 2002. С. 116.
7 Игнатов А. Н. Об ответственности за половые преступления // Сов. юстиция. 1988. № 3. С. 28; Авдеев М. И. Судебномедицинская экспертиза живых лиц. М., 1968. С. 287; Агафонов А. В. Ответственность за преступления против половой неприкосновенности и половой свободы по законодательству России. Красноярск, 2004. С. 100.
8 Бюллетень Верховного Суда СССР. 1990. № 3. С. 10.
9 Архив Тулунской межрайонной прокуратуры Иркутской области за 2004 г. Дело № 51010.
10 Сборник постановлений Пленумов Верховного Суда Российской Федерации по уголовным делам / сост. С. Г. Ласточкина, Н. Н. Хохлова. М., 2005. С. 156.
11 Галиакбаров Р. Р. Как квалифицировать убийства и изнасилования, совершённые групповым способом // Рос. юстиция. 2000. № 10. С. 17; Святенюк Н. Ответственность за совместное участие в убийстве // Уголовное право. 2004. № 4. С. 36.
12 Сборник постановлений Пленумов Верховного Суда Российской Федерации. С. 265.
13 Петухов Н. А. О судебной практике по делам о хищении, вымогательстве и незаконном обороте оружия, боеприпасов, взрывчатых веществ и взрывных устройств // Бюллетень Верховного Суда РФ. 2002. № 12. С. 18.
14 Архив Иркутского областного суда за 2004 г. Дело № 2 - 179.
15 Тенчов Э. С. Борьба с незаконным изготовлением, приобретением, хранением, ношением, сбытом оружия, боевых припасов и взрывчатых веществ по советскому уголовному праву : автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 1975. С. 6; Чугунов А., Подшибякин А. Привлечение к уголовной ответственности за незаконное ношение, изготовление и сбыт холодного оружия // Социалистическая законность. 1975. № 8. С. 61; Корецкий Д. А. Уголовно-правовой режим средств самообороны : спецкурс по криминальной армалогии. М., 2002. С. 76.
16 Сборник постановлений Пленумов Верховного Суда Российской Федерации. С. 269-278.
17 Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации «О судебной практике по делам о преступлениях, связанных с наркотическими средствами, психотропными, сильнодействующими и ядовитыми веществами» : проект. Официальный текст. М., 2005. С. 6.
18 Архив Боханского районного народного суда Иркутской области за 1987 г. Уголовное дело № 1 - 100.
19 На предназначенность притона именно для немедицинского потребления наркотических средств или психотропных веществ - как целевой признак притона - правильно обращает внимание В. М. Хомутов (См.: Хомутов В. М. К вопросу о понятии «притона» для потребления наркотических средств или психотропных веществ // Рос. следователь. 2003. № 7. С. 36.
20 Постановление Пленума Верховного Суда РСФСР от 25 сентября 1979 г. № 4 (в редакции 21 декабря 1993 г) « О практике рассмотрения судами жалоб и дел о преступлениях, предусмотренных ст. 112, ч. 1 ст. 130 и 131 УК РсфСр» // Сборник постановлений Пленумов Верховного Суда Российской Федерации. С. 144.
