CC BY
113
2007
НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК МГТУ ГА серия История, философия, социология
№ 113
УДК 9(С)21(470)
ПОЛИТИКА БЕЛЫХ И КРАСНЫХ ПО ОТНОШЕНИЮ К КАЗАЧЕСТВУ В ГОДЫ ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ: ИСТОРИОГРАФИЧЕСКИЙ ОБЗОР
И.С. БАКЛАНОВА
Статья представлена доктором исторических наук, профессором Коваленко Н.А.
Рассматриваются точки зрения исследователей по вопросам политики белых и красных по отношению к казачеству в годы Гражданской войны.
Одной из активных антибольшевистских сил периода Г ражданской войны являлось казачество. Согласно имеющимся в исторической литературе данным, в дореволюционной России казачество насчитывало примерно 4,5 млн. человек, составлявших 11 войск: донское, кубанское, терское, астраханское, уральское, оренбургское, сибирское, семиреченское, забайкальское, уссурийское и амурское [см., например, 8, с. 136; 20, с. 135]. Некоторые авторы, в том числе министр иностранных дел правительства А.В. Колчака И.И. Сукин, к этому числу добавляют еще два войска: енисейское и иркутское [21, с. 261]. Самой многочисленной группой казачества была юго-восточная - 70% общего числа казаков, на втором месте находилась урало-сибирская -21%. Таким образом, меньше всего казаков входило в дальневосточную группу [8, с. 138-139]. Анализируя итоги противостояния белых и красных, русские эмигранты в своих трудах неизменно указывали на ту «громадную роль», которую казачьи войска сыграли в борьбе с красными: их земли являлись базой для формирования вооруженного сопротивления; практически все время Гражданской войны казачество поставляло многочисленные готовые кадры бойцов белому движению [8, с. 10].
Несомненно, что антибольшевистская позиция, занятая войсковым руководством и значительной частью казаков придала Гражданской войне более ожесточенный характер, оттянула сроки ее завершения. Поэтому анализ политики белых и красных по отношению к казачеству помогает лучше понять расстановку общественных сил, подойти к разрешению вопроса об итогах противостояния в Гражданской войне. Историографические же работы призваны привлечь внимание историков к наиболее актуальным в настоящее время проблемам темы, понять, что из научного опыта предшествующих лет следует позаимствовать, а от какого наследства следует отказаться.
Советская историография, базировавшаяся на классовом подходе, определяла гражданскую войну в соответствии с положением В.И. Ленина как «наиболее острую форму классовой борьбы» [14, с. 215]. Она велась, с одной стороны, пролетариатом, возглавлявшим трудящиеся массы, с другой - буржуазией, объединявшей эксплуататорские слои населения. В данной связи крестьянин-бедняк признавался верным союзником рабочего класса, поддерживающим Советскую власть, середняк - колебался, кулак, естественно, занимал враждебную позицию. Аналогичная градация действовала и по отношению к казачеству, чей антибольшевистский настрой частично объяснялся наличием более многочисленного, чем в остальных губерниях России кулацкого строя и его более равномерным распространением на территории казачьих областей [9, с. 46].
Сложнее советским историкам было определить причины негативного отношения к большевистским властям так называемого «трудового казачества», ибо это требовало признания имевших место в прошлом политических ошибок. В работах первых лет Советской власти, но-
сивших часто агитационно-пропагандистский характер, делался упор на обман казачьей бедноты и середняков атаманами, офицерами и казачьей буржуазией, ратовавшей, якобы, за защиту интересов всего казачества. На самом деле они боролись, по мнению советских историков, за сохранение своего господствующего положения, ибо, как указывал, в частности, один из первых исследователей Г ражданской войны Д. Кин, большевики собирались отнимать вольности и землю только у эксплуататоров [11, с. 5-6].
Однако попытки дать объективный анализ причин перехода значительной части казачества в антибольшевистский лагерь приводили советских историков к неизбежной констатации «нетактичности» действий красных вооруженных формирований по отношению к местному населению и даже применения «насилия разного рода» [9, с. 201]. Известный отечественный исследователь Гражданской войны Л.М. Спирин отмечал, что ни летом 1918 г., ни в первой половине 1919 г. рабочему классу не удалось не только «перетянуть» трудовое казачество на свою сторону, но даже нейтрализовать его [20, с. 242, 324]. Данное положение ученый связал, в частности, с реализацией циркулярного письма Оргбюро ЦК РКП(б) от 24 января 1919 г., на основании которого стали проводиться активные мероприятия по «расказачиванию»: станицы переименовывались в деревни и села; запрещалось носить соответствующую одежду. Даже слово «казак» изгонялось из обихода. Само принятие и жесткий тон циркулярного письма Л.М. Спирин объяснил «страшными зверствами», чинимыми казаками над рабочими и бедными крестьянами1, а нарушение классового подхода (пострадало большинство казаков, в том числе их «трудовая» часть) - нечеткостью формулировок документа, а отсюда - ошибками в действиях местных партийных и советских работников. Последние, по мнению ученого, не смогли перестроиться даже после приостановки 16 марта 1919 г. мер январского циркулярного письма. В результате весной 1919 г. донские казаки восстали [20, с. 322-324].
В литературе русского зарубежья казачество объявлялось естественным союзником антибольшевистских сил. Генерал А. С. Лукомский, последовательно занимавший должности начальника штаба Добровольческой армии у генерала Л.Г. Корнилова, начальника военного управления, помощника главнокомандующего и председателя Особого совещания при генерале А.И. Деникине в своих «Воспоминаниях» отмечал, что выбор места для формирования Белой армии объяснялся предположениями о невосприимчивости Донского, Кубанского и Терского казачеств к идеям большевизма [14, с. 274]. Данное положение было развито в научных работах полковника А. А. Зайцова и генерала Н.Н. Головина, опубликованных в 30-е гг. XX в.
По мнению первого автора, одной из причин неприятия казачеством большевизма являлось противоречие между «особым корпоративным казачьим духом и укладом жизни» и «нивелирующими стремлениями большевиков» [8, с. 10]. Головин Н.Н. отметил несоответствие демократических традиций казачества и деспотического характера советской власти [3, с. 28-29]. На взгляд исследователя Ленин лишь умело использовал слово «советы», утверждая один из самых деспотичных в истории образов правления [6, с. 89].
В контексте данного дискурса отметим, что подобная точка зрения имеет место и в так называемой «постсоветской» историографии. Так, например, Л.И. Семеникова отмечает, что большевики, идущие к власти, провозглашали введение демократических принципов в систему государственного управления. На самом деле они установили жесткую централизацию, неукоснительное выполнение решений вышестоящих органов, единоначалие ответственных должностных лиц. Советы являлись лишь витриною. «Неправовой, чрезвычайный характер управле-
1 Такой информированный современный отечественный исследователь как В.П. Булдаков в своей работе «Красная смута. Природа и последствия революционного насилия» отмечал, что «их (т.е. казачий - И.Б.) грабеж перерастал в нечто непостижимое». Массовые изнасилования. Другие акты жестокости. В основе этих действий ученый увидел «ощущение собственного бессилия, для преодоления которого требуются садистские формы самоутверждения» [1, с. 237].
ния, взимание контрибуций с «эксплуататорских элементов», заложничество, внесудебные наказания, насилие и террор - вот лицо новой власти», - констатирует ученый [19, с. 42].
С данной позицией полемизирует С. Г. Кара-Мурза, считающий, что к социальным конфликтам масштаба революции нельзя подходить с точки зрения абстрактного гуманизма. В условиях кризиса государственности реальным гуманизмом отличается лишь политика, минимизирующая страдания населения [10, с. 243]. При этом, по мнению В.П. Булдакова, «красный террор» носил характер «дисциплинирующего насилия»: во имя установления определенного государственного идеала большевики не жалели ни чужих, ни своих [1, с 236]. Идеократическая же государственность, созданная большевиками, на взгляд В.В. Кожинова, «в конечном счете, соответствовала тысячелетнему историческому пути России» [12, с. 219]
Практически все белоэмигрантские авторы в качестве одной из основополагающих причин недовольства казачества политикой красных указывали на поддержку большевиками противостоящих казакам социальных групп: на юге - «иногородних», на востоке - «новоселов»2. В литературе отмечается, что последние две категории являлись «пришлым» населением, поселившимся на казачьих территориях сравнительно недавно. В частности, в группу «иногородних» вошли и те крестьяне, которые были включены в постоянное население ранее отмены крепостного права (так называемые «коренные крестьяне») [7, с. 17]. Все «иногородние», несмотря даже на наличие на новом месте жительства земельных владений, числились крестьянами тех губерний, из которых они происходили. Именно в этих губерниях они должны были получать паспорта [18, с. 11].
Покровский Г. в своей работе отметил дискриминацию «иногородних» в политическом и экономическом отношениях. Администрация и суд находились в руках казаков, которые на Кубани владели и большим количеством земель (данный автор указывал на то, что 1 339 430 казаков пользовались 60% посевной площади, в то время как на долю 1 646 901 «иногороднего» приходилось лишь 37% сельскохозяйственных угодий [там же, с. 11, 12]).
Несколько иную, более благополучную картину положения «пришлого» населения, правда, уже на Дону, рисует В. Добрынин. По его мнению, на каждую душу казачьего населения приходилось в среднем 4,3 десятины земли. В то же время «коренные крестьяне» в среднем имели на хозяйство по 5,2 десятины. 39% крестьянских хозяйств приобрели еще по 17,5 десятин земли. И даже те «иногородние», которые или имели очень небольшое количество надельной земли, или не имели ее вовсе, владели сельскохозяйственными угодьями на местах своего постоянного места жительства, а также являлись арендаторами земель на Дону [7, с.17,18].
Следует отметить, что В. Добрынин приводит несопоставимые данные. Цифры, определяющие количество земли, приходящейся на «крестьянскую душу», автор так и не назвал. Если опираться на данные В. Добрынина, то не ясны причины того жесткого противостояния в казачьих областях, о котором Н.Н. Головин писал как о разделении «на два враждебных лагеря: казаков, считающих себя историческими хозяевами своего края, и «иногородних», считающих себя несправедливо обиженными» [3, с. 28].
В соответствии с доктринальными положениями советские историки в своих работах постоянно подчеркивали бесправное положение «иногородних» [9, с. 118]. На основании классового анализа населения казачьих областей был сделан вывод о том, что большевики, как политическая сила, выражающая интересы угнетенных, в регионе могли рассчитывать на прямую или косвенную поддержку не менее половины его жителей [там же, с. 119]. В эмигрантской же литературе нашла свое выражение концепция обмана красными народных масс. Так, например, по мнению Н.Н. Головина, лозунги большевиков: «Мир - народам!», «Земля - крестьянам!», нашедшие поддержку в среде «иногородних» и части казаков, являлись лишь демагогическим приемом Ленина. На самом деле большевики жаждали мира на внешнем фронте для того, что-
2 Правда, Н.Н. Головин указывал, что на Востоке из-за отсутствия земельного голода накал противостояния был намного меньше, чем на Юге [4, с. 66].
бы освободить силы для ведения еще более кровавой войны - войны гражданской. Право же собственности, как считал Н.Н. Г оловин, абсолютно противоречило коммунистической идеологии [2, с. 13-14].
Общим местом в литературе русского зарубежья является обвинение большевиков в жестокости к казачеству, заставившей его взяться за оружие, чтобы дать отпор насильникам и убийцам. В то же время эмигрантские авторы свидетельствуют об аналогичных действиях по отношению к казачьему населению, но уже со стороны Белой армии[18, с. 49, 51]. Лукомский А.С. отмечал, что только в Новочеркасско-Ростовский период (до ухода в «Ледяной» поход) не поступало жалоб от населения на какие-либо насилия или грабежи войсковых частей [15, с. 299]. В дальнейшем ситуация изменилась. Г рабежи гражданских лиц во фронтовой зоне стали действующей практикой, являвшейся, по мнению участников антибольшевистского движения, следствием, во-первых, недостаточности централизованного снабжения всем необходимым и поэтому перехода к «самоснабжению»; во-вторых, - изменением состава Добровольческой армии. Она стала комплектоваться по набору. В нее шли и сознательно - ради наживы. В боях же с красными первыми погибали идейные борцы с большевизмом [17, с 207, 209]. Шульгин В.В. по этому поводу писал, что «белое дело», начатое «почти святыми» попало в руки «почти бандитов» [22, с. 292].
Но, как отмечалось в эмигрантской литературе, и в тот период, когда казачьи области являлись тылом Белой армии, взаимоотношения между добровольцами и казачеством были далеки от идиллии. Генерал А.И. Деникин расценивал все территории, на которых действовали антибольшевистские силы как территории распространения своей диктаторской власти. Донской атаман П.Н. Краснов (16 мая 1918 г. - 15 февраля 1919 г.) указывал, что сначала представители Добровольческой Армии просили о снабжении всем необходимым. По мере укрепления своих позиций Главное командование стало требовать обязательных поставок [13, с. 259-260].
Еще в большей зависимости от А.И. Деникина оказалась Кубань - житница Юга России. В дореволюционный период край занимал и первое место в стране по посеву и сбору подсолнечника. Во время же существования деникинской диктатуры, как отмечал последовательный критик политики Главнокомандующего ВСЮР Г. Покровский, из Кубани выкачивались все ее богатства. Взамен в область поступали ничего не стоившие керенки [18, с.200, 254].
Несмотря на сохранение на казачьих территориях традиционных органов самоуправления, А. И. Деникин жестко подавлял попытки укрепления казачьей государственности, обвиняя войсковое руководство в «сепаратизме». В ход, как указывали эмигрантские авторы, шли шантаж (сначала признание верховной власти Деникина, потом - военная помощь) [13, с. 303, 309]), интриги [там же, с. 255, 262, 263, 301-302 и др.], устранение неугодных лиц [18, с. 125, 127] и др. Только тогда, когда положение белых на Юге России стало практически безнадежным, Главнокомандующий ВСЮР пошел на определенные уступки [там же, с. 271-272].
Известный отечественный историк П.Н. Милюков, являвшийся и председателем конституционно-демократической партии, в числе причин неудачи антибольшевистского движения назвал «отрицательное отношение белых армий к национальным и автономистским стремлениям населения тех областей, на территории которых эти армии складывались, жили и действовали, как до своего наступления на более центральные части России, так и после (выделено П.Н. Милюковым - И.Б.) отступления оттуда» [17, с. 5-6]. С чем же связана такая позиция А.И. Деникина и других руководителей белого движения? На этот вопрос попытался дать ответ в своем исследовании Н.Н. Головин, предложив, на наш взгляд, интересную концепцию.
Исходным пунктом рассуждений Н.Н. Г оловина, видимо, стало положение П.Н. Милюкова об «известной слабости сцепления и цементирования частей, составляющих социальный агрегат» России [16, с. 29], нашедшей свое выражение, в частности, в отчуждении интеллигенции от народных масс [там же, с.35]. Отсюда, по мнению историка, и специфическая черта российской интеллигенции, являвшейся вплоть до революции начала XX в. «максималистской, абстрактно-мыслившей» [там же, с. 36].
По мнению Н.Н. Головина, данные характеристики П. Н. Милюкова сохранили силу и на период Гражданской войны. Оторванность от российской действительности, абстрактный образ мыслей не позволили лидерам Белого движения понять сущность процессов, происходивших в стране. Будучи типичными представителями интеллигенции (либеральной ее части) они, как и все российские интеллигенты (независимо от убеждений) являлись державниками, сторонниками Великой Российской Империи. Но, как считал Н.Н. Головин, бывшая «Велика Россия» являлась плодом творчества Царской власти. С ликвидацией же самодержавия была уничтожена и государственность (Н.Н. Головин сравнил Российскую империю с аркой, в которой замковым камнем была Царская власть. После того, как был вынут замковый камень, арка развалилась). В период Гражданской войны надо было строить новое здание Российской государственности, начиная с нижних этажей, т.е. объединяя местные антибольшевистские режимы, областные правительства. По мнению исследователя, начинать следовало даже не с федерации, а с конфедерации освободившихся от большевизма областей [5, с. 147-149].
Генерал же А. И. Деникин в своей деятельности выражал идею немедленного восстановления унитарного и централизованного государства «вокруг Добровольческой Армии», что и привело к ослаблению лагеря антибольшевистских сил, к конфликтным ситуациям во взаимоотношениях с казачеством [6, с. 74].
Таким образом, и в советской историографии, и в литературе русского зарубежья наработан определенный опыт исследования темы. В так называемый «постперестроечный период», когда было провозглашено освобождение от диктата идеологии, появилась возможность благодаря анализу всего существующего и в России, и за рубежом массива источников, концепций советских, эмигрантских, западных авторов выйти на новый уровень понимания темы. К сожалению этого не произошло. Отечественные исследователи основное внимание в настоящее время уделяют Белому движению, как правило, «осваивая» наследие эмигрантской и западной историографии. Поэтому сравнительный анализ политики противостоявших друг другу в Гражданской войне сил продолжает оставаться насущной необходимостью.
ЛИТЕРАТУРА
1. Булдаков В.П. Красная смута. Природа и последствия революционного насилия. - М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 1997.
2. Головин Н.Н. Российская контрреволюция в 1917-1918 гг. Ч. 2. Кн. 3. Большевистский переворот превращает контрреволюцию в противобольшевистское движение. - Париж, 1937.
3. Там же. - Ч. 2. Кн. 4. Образование областных противобольшевистских движений.
4. Там же. - Ч. 2. Кн. 5. Развитие общероссийского противобольшевистского движения. .
5. Там же. - Ч. 4. Кн. 8. Освобождение Сибири и образование «Белого» военного фронта Гражданской войны.
6. Там же. - Ч.5. Кн. 12. Освобождение Дона и Кубани и образование «Белого» южного фронта Гражданской войны. Общее заключение.
7. Добрынин В. Борьба с большевиками на Юге России. Участие в борьбе Донского казачества. Февраль 1917-март 1920. (Очерк). - Париж: Славянское издательство, 1921.
8. Зайцов А.А. 1918 год: Очерки по истории Русской гражданской войны. - Б.м., 1934.
9. Какурин Н. Как сражалась революция. Т. 1. 1917-1918 г. ; Под ред. Н.Н. Попова. - М.-Л.: Государственное издательство, 1925.
10. Кара-Мурза С.Г. Советская цивилизация. Кн. 1. От начала до Великой Победы. - М.: Алгоритм, 2002.
11. Кин Д. Деникинщина на Украине. - Берлин, 1927.
12. Кожинов В.В. Россия. Век ХХ-й (1901-1939). История страны от 1901 года до «загадочного» 1937 года. (Опыт беспристрастного исследования). - М.: Алгоритм, 2001.
13. Краснов П.Н. Всевеликое Войско Донское // Архив русской революции. Т. 5. - Берлин, 1922.
14. Ленин В.И. Русская революция и гражданская войн // Полн. собр. соч. - 5-е изд., доп. Т. 34.
15. Лукомский А.С. Воспоминания. Т. 1. - Берлин: Кирхнер, 1922.
16. Милюков П. Россия на переломе. Большевистский период русской революции. Т. 1. - Париж, 1927.
17. Там же. Т. 2. - Париж, 1927.
18. Покровский Г. Деникинщина. Год политики и экономики на Кубани: 1918-1919 г. - Берлин: Издательство З.И. Гржебина, 1923.
19. Семенникова Л.И. Гражданская война. За что воевали, кто победил? // Наука и жизнь. № 10. 1919.
20. Спирин Л.М. Классы и партии в гражданской войне в России (1917-1920 гг.). - М.: Мысль, 1967.
21. Сукин И.И. Записки о Правительстве Колчака // За спиной Колчака: Документы и материалы. - М.: Аграф, 2005.
22. Шульгин В.В. Дни. 1920: Записки. - М.: Современник, 1989.
POLITICS OF WHITE AND RED LEADERSHIPS DEAL WITH COSSACKS WITHIN CIVIL WAR: THE HISTORIOGRAPHIC REVIEW
Baklanova I.S.
The points of view of researchers concerning the politics white and red leaderships deal with cossacks within Civil war are considered.
Сведения об авторе
Бакланова Ирина Семеновна, окончила МГУ им. М.В. Ломоносова (1980), кандидат исторических наук, доцент МГТУ ГА, автор более 10 научных работ, область научных интересов - военная история, история гражданской войны в России, историография.
