CC BY
42
УДК 82-1:808.1"1990"
ПОЭМА «ДВЕСТИ ДЕСЯТЬ ШАГОВ» Р. И. РОЖДЕСТВЕНСКОГО В КОНТЕКСТЕ ЛИТЕРАТУРНОГО ПРОЦЕССА 1970-Х ГГ.
Н. Я. Сипкина
Хакасский государственный университет им. Н. Ф. Катанова
В статье рассматриваются проблемы изучения поэмы «Двести десять шагов» Р. И. Рождественского. Исследуется история создания и критическое прочтение поэмы в контексте литературного процесса и общественно-политической обстановки бывшего Советского Союза 1970-х гг. Научная новизна исследуемого материала состоит в том, что впервые в отечественном литературоведении изучается одна из значимых поэм в творчестве Р. И. Рождественского. В статье анализируется художественное своеобразие произведения на примере одной из глав поэмы.
Ключевые слова: поэма, «Двести десять шагов», история создания, литературный процесс, критическое осмысление, идейно-тематическое содержание, жанровое разнообразие, структура, стиль, тропеические образы.
Время написания и издание (1978) поэмы «Двести десять шагов» Р. И. Рождественского совпадают со сложным этапом в общественной жизни нашей страны. В произведениях писателей - товарищей по поколению (Р. Рождественского, Е. Евтушенко, А. Вознесенского, Б. Ахмадулиной и др.) - в эту пору появляется «...конформизм как обнаруживающиеся в годы застоя своего рода особенность психологии, двоедушие и двоемыслие наступившего брежневского периода правления.» [1, с. 118]. Например, «Свирепое лицо Родины» (В. Луговской) в творчестве Е. Евтушенко 1970-х - начала 1980-х годов - наиболее распространённый образ, в который причудливым образом вплетаются величие и мелочность, святое и безнравственное...» [1, с. 118].
Но в то же время 1970-е годы отличаются и плодотворной творческой деятельностью известных поэтов. Так, у Р. И. Рождественского в этот временной промежуток было опубликовано 13 сборников стихов («Всерьёз» -1970 г., «Горячий Север» - 1971 г., «Радар сердца» - 1971 г., «Возвращение» - 1972 г., «Линия» - 1973 г., «За двадцать лет» - 1973 г., «Перед праздником» - 1974 г., «Огромное небо» - 1975 г., «Баллада о красках» -1976 г., «Не просто спорт» - 1976 г., «Голос города» - 1977 г., «Всё начинается с любви» - 1977 г., «Избранные произведения» - 1979 г., две публицистические книги: «И не кончается земля» - 1971 г., «Разговор пойдёт о песне» - 1979 г., а также сборники песен на стихи поэта - 1974 и 1975 гг.).
В отмеченное время поэт публикует многие свои поэтические произведения в отечественных журналах и газетах. Он активно сотрудничает с их редакциями и помещает в периодических журнальных и газетных изданиях свои статьи по вопросам литературы и искусства, рецензии на сборники стихов поэтов-современников. В этот же период жизни и творчества ярко высвечиваются и другие грани творческой натуры Р. Рождественского: он плодотворно занимается переводческой деятельностью, на Центральном телевидении ведёт передачу «Документальный экран», его неоднократно выбирают в состав правления Союза писателей РСФСР и СССР, участвует в совещаниях и семинарах молодых писателей, Днях советской литературы в республиках Советского Союза и зарубежных странах, проводит творческие вечера.
В 1972 году Р. И. Рождественскому присуждается премия им. Ленинского комсомола, а в 1979 году за книгу стихов «Голос города» и поэму «Двести десять шагов» он удостаивается Государственной премии СССР.
В статье «Нас выбрало время» (1981) Р. Рождественский, рассуждая о своём поэтическом поколении, пытается разубедить любителей поэзии в «устоявшемся» мнении, что они «пришли в литературу словно бы все вместе, чуть ли не с каким-то заранее составленным манифестом, в котором «определили свою гражданскую позицию». «Уверяю вас, что ничего подобного не было, - пишет он. - И путями мы все шли разными, поскольку каждый из нас был непохож друг на друга: и Евтушенко, и Вознесенский, и я, и Окуджава, и Юнна Мориц... А объединили нас просто потому, что всех нас вместе критиковали и вместе хвалили. Просто вокруг нас была такая атмосфера. Но если серьёзно говорить о том, что нас действительно объединяло, так это время, в которое мы пришли в литературу. Это время было подготовлено всем предыдущим литературным процессом, просто как-то так получилось, что всё пришлось на наши плечи. Да, так можно сказать: нас выбрало время» [2, с. 5].
Писатель В. Аксёнов считал поэтов-шестидесятников, продолживших свою творческую деятельность и в последующие десятилетия (Р. Рождественского, Е. Евтушенко, А. Вознесенского, Б. Окуджаву, Б. Ахмадулину), - «главной обоймой» поэтической России 1970-х гг. И в то же время, по его мнению, поэты-кумиры 1960-х гг. были вовлечены в процесс постепенного «поглощения властью»: «Конечно, Р. Рождественский не принадлежал никогда к правому лагерю, но, тем не менее, он стал, в конце концов, удобной фигурой для них» [3, с. 98-103].
В одной из своих статей Р. Рождественский объясняет причину небывалой популярности поэзии 1960-х -1970-х гг. и её авторов: «Стремление жить одной жизнью с нашей страной, ее народом, по-моему, вполне естественно. И потому выход на миллионные читательские аудитории, желание раздвинуть границы того мира, в котором мы живём, продиктованы не мелочным тщеславием, а потребностью души» [2, с. 5].
Приведённой цитатой можно объяснить известность поэмы Р. Рождественского «Двести десять шагов». Поэма-лауреат впервые была опубликована в газете «Комсомольская правда» 17 декабря 1978 года, а позже вышла отдельными книгами в издательствах «Молодая гвардия» (1979), «Известия» (1981), а также в г. Петрозаводске (Карелия, 1982). В 1982-м году поэма была издана на латышском языке в г. Риге, перевод осуществил поэт Л. Бридака [4].
Из беседы (1990) Р. Рождественского с критиком А. Мальгиным мы узнаём историю создания знаменитой поэмы: «Мне всегда хотелось написать о Москве... Потом уже пришёл образ 210 шагов. Эти мальчики, чеканным шагом, даже отчаянно как-то идущие через площадь к Мавзолею, они ведь идут мимо множества разных людей, а я это понимаю шире - мимо разных событий, времён. Они идут не просто по Красной площади, они идут во времени, в истории.» [5, с. 19-23]. А из статьи поэта, опубликованной в «Литературной газете» (1978), мы узнаём и историю появления названия поэмы: «Захотелось узнать, сколько шагов делает караул. Вначале я посмеялся даже над этим своим желанием, потому что казалось: если и узнаю цифру, что, собственно, даст замыслу? Но потом, когда после многоступенчатых расспросов цифра выяснилась, то обнаружилось, что эти двести десять шагов по земле многое расставили в ещё не написанной поэме» [6, с. 3].
С критической точки зрения, поэму «Двести десять шагов» отличает полярность суждений о ней [7-13]. По мнению старшего поэта, современника Р. Рождественского, Н. Грибачёва в поэме неотступно «ощущение нерасторжимости связи времён. Поэма представляет собой диалог прошлого с настоящим. Образ Времени - центральный в поэме. Час, прожитый героем Рождественского, - это не просто отрезок физического времени, это прежде всего отрезок времени духовного. Час вместил в себя и воспоминание о прошлом страны, осмысление настоящего, и заглядывание в будущее. Поэма «210 шагов» стала ценнейшим нашим общим обретением» [9].
По мнению писателя В. Коротича, для него «урок поэмы «Двести десять шагов» состоит в её художественной и политической убедительности» [10, с. 6].
Критик А. Мальгин так определил роль поэмы «Двести десять шагов» в творчестве Р. И. Рождественского: «Во многом поэма "Двести десять шагов" была итоговой. В ней звучат отзвуки многих стихов Рождественского. Например, глава «Война» - стихи о военном училище. Да и сам сюжет поэмы, сам её центральный образ разве не звучал уже в стихотворении «Голос Красной площади» (сборник «Возвращение»): «В голосе /Красной площади, / верящей в чудеса, / будущие и прошлые / переплелись / голоса?..» Именно в поэме «Двести десять шагов» эти голоса зазвучали в полную силу» [11, с. 157-161]. Он обозначил и масштабы поэмы: «Двести десять шагов» - самая большая по объёму поэма Рождественского» [11, с. 157-161].
Писатель, драматург, киносценарист Юлиу Эдлис не воспринял «ложную святость» поэмы «Двести десять шагов»: «Я антисоветский мальчик, рождённый за границей, я не успел быть пионером, у меня свои отношения с советской властью. Для меня всей этой святости нет. Я не понимал, как мог Роберт - честный человек, искренний человек, написать такое» [12, с. 108].
По утверждению Е. Евтушенко, поэма «Двести десять шагов» перенасыщена риторичностью: «Я всю жизнь боролся и до сих пор борюсь с риторикой. Это было болезнью нашего поколения, какой-то отравой газетной...» [13, с. 114.].
«Двести десять шагов» по своему идейному содержанию перекликается с другой поэмой Р. Рождественского -«Письмом в ХХХ век» (1963), а также с поэмой Е. А. Евтушенко «Братская ГЭС» (1965). В. П. Прищепа и автор этой статьи по этому поводу заметили следующее: «В поэмах ощущается мифологическое восприятие бурных событий истории России. Так, герои поэмы «Письмо в ХХХ век» верны Красному знамени, проверяли себя «правотой Революции», которая была для них «совестью, матерью». В поэме Е. А. Евтушенко создаётся миф о Ленине, человеке, который видел всех людей сразу («сквозь все сводки»), себя забывал, знал, что все идеи - «только пустые «измы», если на деле забыты русские избы». Ленин - это сами ходоки, которые идут к Ленину, сквозь «разруху и метели, видит живые лица, словно лицо идеи» [14, с. 159].
В заключительном эпизоде поэмы «Двести десять шагов» звучат такие слова: «Но / останется жить / наша правда! / ...Но / от имени / нас / будет /Ленин! /И от имени / нас / будут эти / двести десять шагов / по планете!» [15, с. 191]), которые выражают «убеждения шестидесятников о чистоте ленинских идей, которые нужно возродить» [14, с. 159].
Безусловно то, что рассматриваемая поэма Р. Рождественского отражает исторические события, подтверждение чего, в частности, находим в главе «Историческое отступление о крыльях», в которой говорится о том, что сам поэт изучал историю Москвы и в одной из книг он прочитал: «В конце XVII века на Ивановской площади в Кремле (то есть на Красной площади, как она теперь называется) какой-то человек пытался взлететь с помощью сконструированных им крыльев и ему это удалось. Именно с поверхности земли пытался взлететь, вот что удивительно (с колоколен-то доморощенные "воздухоплаватели" прыгали испокон веков). И ещё я удивился тому, что происходило это в апреле, то есть в том самом апреле, который позже, много лет спустя, выведет в космос Юрия Гагарина» [5, с. 19-23].
Из другой статьи Р. Рождественского мы узнаём и другую версию «неудачного полёта» «русского Икара», который лёг в основу содержания главы «Историческое отступление о крыльях»: «В «Истории города Москвы» И. Забелина я прочёл: «В 1695 г., апреля 30, закричал (на площади) мужик «караул» и сказал за собою государево слово, и приведён в Стрелецкий приказ и расспрашиван, а в расспросе сказал, что он, сделал крылья, станет летать как журавль. По царскому указу предложение было принято. Сделал он себе крылья из слюды... Мужик... хотел лететь. Да не поднялся... Боярин на него разкручинился» [6, с. 3].
Указанная глава построена по принципу драмы: состоит из диалогов и слов автора, разъясняющих действия «смутьяна мужика» и «боярина Троекурова».
Используя различные художественные средства, автор отражает быт и нравы «Древней Руси»: «Подземелье. / Стол дубовый. /И стена / на три крюка» (метонимия); «Дыбой гнули мужика» (метафора) [15, с. 153]; «из белужьих жабр / хитрый клей варил»; «из ворот / скособоченных» (эпитет, олицетворение) [15, с. 154]. В описании чуда-мастерства русского умельца используются эпитеты, метафоры, сравнения и др.: «Были кры-
лья угловатыми / и мощными. /Распахнулись - / всех зажмуриться /заставили! /Были тоненькими очень - / да не морщили. / Были словно ледяными - / да не таяли. / Отливали эти крылья / сверкающие / то ли -кровушкою, /то ли - пожарами...»; «Крыльеврадужных таких/земля не видела» [15, с. 155].
В поэтическом повествовании можно найти следы русской фольклорной традиции: «Ой, взлетели батоги / посреди весны! / Взвился каждый батожок / в небе / пташкою...» (народное причитание, метафора, сравнение) [15, с. 157]. Язык главы стилизован под говор «старины далёкой», в частности, в нём используются архаизмы и старинные просторечия: «дело Государево!!», «Кто таков?», «Почто вопит!», «странный тать», «на оных», «аки птица», «холоп», «надобно», «подъячего», «ды чтоб», «великих крыла», «Будя!», «давай по-хмуримся» [15, с. 152-158].
Атмосфера бытия наших далёких предков передаётся с помощью экспрессивных выражений: «закричал вовсю / в Кремле, / на Ивановской» [15, с. 152]; «мозгля крамольная?!», «потеха знатная?!» [15, с. 153]; «От рассветной зари / до тёмных небес»; «Он старался - чёрт, / он смеялся - бес»; «Лихие дела!»; «... ды чтоб мне с места не встать!» [15, с. 154]; «приготовилась ахнуть / вся Ивановская!..» [15, с. 155] и др.
В данной главе автором используются лексические новообразования. В художественном контексте поэмы неологизмы (например: «крылатых дел» [15, с. 154], «Обещался, так взлетай, / окаянина...» [15, с. 156]) выступают как своеобразные «свёрнутые» метафоры; с точки зрения лексико-синтаксической они являются «заместителями» описательной, аналитической языковой конструкции. Так, неологизм «крылатых дел» имеет несколько значений: 1) в прямом истолковании - собирательное значение необходимых материалов для изготовления крыльев (одного из первых «летательных аппаратов»); 2) в переносном - данным неологизмом передаётся восхищение неиссякаемым оптимизмом «русской души», которая не успокаивается хождением по земле, ей нужно обязательно взлететь, парить в небесах, «яко птица». Другой неологизм -«окаянина» - по этимологическому значению связан с именем Каина, которое стало «нарицательным для злобного, завистливого человека, способного на подлости (необязательно на убийство) по отношению к самым близким людям. Восточнославянская этимология проводит параллель между именем Каина и древнерусским глаголом ОКАЯТИ в значении «проклясть», от которого произошло современное слово «окаянный» [16]. Во-первых, в поэмном варианте - слово «окаянина» употребляется в форме существительного, в значении ругательного слова. Во-вторых, этим неоднозначным словом выражается злая насмешка над человеком, который пытался взлететь, но «чуда» не получилось, не оправдалась надежда толпы: «Крыльев радужных таких / земля не видела. /И надел их мужик, / слегка важничая, / Вся Ивановская площадь / шеи / вытянула, приготовилась ахнуть вся Ивановская!..» [15, с. 155].
Отдельные эпизоды главы соединены стилистическим приёмом - рефреном: 1) рефреном-выражением с ироничным оттенком «Мужичонка-лиходей - /рожа варежкой» и сокращённым вариантом данного выражения «Мужичонка...» [15, с. 152, 154, 155, 157], которые повторяются четыре раза, и 2) рефреном-диалогом:
- Что творишь, холоп?..
- Не худое творю!..
- Значит, хочешь взлететь?..
- Даже очень хочу?..
- Аки птица, говоришь?..
- Ну а как не взлетишь?..
- Непременно взлечу!.. [15, с. 153, 154].
Диалог Троекурова с «мужичонком-лиходеем» повторяется три раза, но в третьем случае он претерпевает лексическое видоизменение, сохраняя при этом эмоциональное напряжение первых двух диалогов:
- В землю смотришь, холоп?..
- В землю смотрю...
- Полетать хотел?..
- И теперь хочу...
- Аки птица, говорил?..
- Аки птица, говорю!..
- Ну а дальше как?..
- Непременно взлечу!.. [15, с. 157].
Неудавшаяся попытка «воздухоплавателя» взлететь выражается с помощью повествования-перечисления (нагнетание глаголов разной семантики: «надел», «важничал», «взмахнул», «сделал», «замахал», «взмок», «встал», «не взлеталось», «надул», «взлететь», «молился», «плакал», «отдыхал», «подпрыгивал», «поохивал», «присвистывал», «махал», «семенил», «стучали», «мотался», «обдавала» [15, с. 155-156].
В эпизоде неудавшегося взлёта, помимо тропеических средств (метафоры, метонимии, сравнения и др.), автором используется контаминированный сатирический приём - сочетание иронического и комического: «А когда он завопил: / «Да где ж ты, Господи?!» - и купца задел крылом, / пробегаючи, / вся Ивановская площадь / взвыла / в хохоте, / так, что брызнули с крестов / стаи галочьи!.. / А мужик упал на землю, / как подрезали. /И не слышал он /ни хохота, ни карканья... » [15, с. 156].
В изображении символического образа «Ивановской площади» как русского государства характерно использование контраста: «Посреди государства, / затаённого во мгле, / посреди берёз / и зарослей смородинных, / на заплаканной, / залатанной, / загадочной Земле / хлеборобов, / храбрецов / и юродивых. / Посреди иконных ликов / и немыслимых личин, / бормотанья / и тоски неосознанной, / посреди пиров и пыток, / пьяных песен и
лучин...» [15, с. 158]. Символичен образ и «мужичка-лиходея», выступающего прообразом будущих «летающих» людей: «... лежал на Ивановской, / будто чёрный крест - /руки в стороны», «И спина его горела / не от царских батогов, -/прорастали крылья в ней. /Крылья. /Крылышки» [15, с. 157, 158].
Таким образом, поэма «Двести десять шагов» есть определённый итог поэтической деятельности Р. И. Рождественского в период 1970-х гг. ХХ века. В ней различимы мотивы стихотворений, поэм, созданных художником в 1960-1970-х гг. В поэме воедино связаны исторические события с современными для поэта проблемами, вопросы быта с вопросами морали и нравственности. Слог поэмы отличается богатством использования художественных приёмов и средств. В ней выразились идейно-эстетические убеждения поэта. Поэма «Двести десять шагов» сыграла значимую роль в отечественном литературном процессе рубежа 1970-х годов.
Библиографический список
1. Комин, В. В. Он пришёл в XXI-й век / В. В. Комин, В. П. Прищепа. - 3-е изд. - Иркутск, 2009. - 427 с.
2. Елин, Г. Нас выбрало время: беседа с Робертом Рождественским / Г. Елин // Литературная Россия. - 7 августа 1981 г.- № 32. - С. 5.
3. Аксёнов, В. Два не очень трезвых бога / В. Аксёнов // Роберт Рождественский: удостоверение личности. - М: Эстепонт, 2002. - С. 98103.
4. Двести десять шагов: Поэма // Комсомольская правда. - 1978. - 17 дек.; То же / [Худож. В. Носков]. - М.: Молодая гвардия, 1979. -79 с.: ил.; То же. М.: Известия, 1981. - 61 с.; То же / Ил. С. Бродского; [Оформ. А. Бродского]. - Петрозаводск: Карелия, 1982. - 101 с.: цв. ил.; То же. Divisimt desmit solu: Poema / Пер. с рус. Л. Бридака; худож. И. Хелмутс. - Рига: Лиесма, 1982. - 143 с.: ил. текст латыш., рус.
5. Мальгин, А. В. Беседы о поэме (Интервью критика с Е. Евтушенко. Р. Рождественским. Л. Озеровым, Е. Исаевым, И. Шкляровским, А. Вознесенским). - М.: Знание, 1990. - С. 19-23.
6. Рождественский, Р. Шаги истории: за строкой поэмы / Р. Рождественский //Литературная газета. - 20 декабря 1978 г. - С. 3.
7. Королёва, Л. Урок по поэме Р. Рождественского «Двести десять шагов» в Х классе / Л. Королёва // Литература в школе. - 1980. - № 1. -С. 42-45.
8. Архангельский, А. В поисках утраченного жанра: Заметки о поэме 70-х - нач. 80-х гг. / А. Архангельский // Вопросы литературы. -1987. - № 10. - С. 117-119.
9. Грибачёв, Н. О поэме «210 шагов» / Н. Грибачёв // Литературная газета. - 1979. - № 4.
10. Коротич, В. Времени шаги / В. Коротич // Литературная газета. - 1979. - 24 января. - С. 6.
11. Мальгин, А. Р. Рождественский. Очерк творчества / А. Малыгин. - М.: Художественная литература, 1990. - С. 157-161.
12. Эдлис, Юлиу. Это было счастливое время / Юлиу Эдлис // Роберт Рождественский: удостоверение личности. - М.: Эстепонт, 2002. -С. 108.
13. Евтушенко, Е. А. «Мы цапаемся жёстко, мы яростно молчим» / Е. А. Евтушенко // Роберт Рождественский: удостоверение личности. -М.: Эстепонт, 2002. - С. 108-114.
14. Прищепа, В. П. Орфей великой эпохи. Биография поэта. Поэтическое творчество Р. И. Рождественского: 1940-е - первая половина 1960-х годов / В. П. Прищепа, Н. Я. Сипкина. - 2-е изд., доп. и дораб. - Иркутск, 2012.- 444 с.
15. Рождественский, Р. И. Семь поэм / Р. И. Рождественский. - М.: Молодая гвардия, 1982. - 191 с.
16. Википедия. - URL: http://ru.wikipedia.org/wiki/%CA%E0%E8%ED.
© Сипкина Н. Я., 2014
УДК 81366.541:811.512.1
НОМИНАТИВНЫЕ ПРЕДЛОЖЕНИЯ С ПОВЕЛИТЕЛЬНЫМ ЗНАЧЕНИЕМ В ХАКАССКОМ ЯЗЫКЕ
Л. И. Чебодаева
Хакасский государственный университет им. Н. Ф. Катанова
Статья посвящена исследованию побудительных номинативных высказываний хакасского языка. По мнению автора, в хакасском языке номинативные высказывания могут рассматриваться как некатегориальный имплицитный тип выражения побудительных отношений. Побудительная семантика в номинативных высказываниях хакасского языка реализуется на уровне употребления нерегулярно, в зависимости от внеязыкового окружения речевой ситуации.
Ключевые слова: повелительное наклонение, императивность, номинативные предложения, хакасский язык, побудительная семантика, речевое общение, речевая ситуация, внеязыковая (невербальная) ситуация, императивные показатели, коммуникативная установка, эксплицитное и имплицитное выражение семантики императива.
Значение императивности в хакасском языке, как и в других языках, выражается не только посредством специализированных форм императивных показателей, но и с помощью других, неспециализированных, маркеров [1; 2; 3; 4; 5 и др.]. Несмотря на то, что повелительные предложения составляют значительную часть речевой продукции носителей хакасского языка и с их помощью регулируется процесс их речевого общения, данный вопрос до настоящего времени не был предметом специального изучения. В описательной грамматике хакасского языка (далее - ГХЯ-1975), в учебниках и учебных пособиях по синтаксису хакасского языка для студентов вопрос о повелительных предложениях возникает при классификации предложений с точки зрения их коммуникативной установки [6; 7; 8]. Так, в ГХЯ-1975 отмечается, что побудительные предложения используются для выражения приказа, просьбы, советов и других оттенков побуждения к действию или запрета его совершения и выражаются главным образом формами повелительного и желательного наклонений, а также неопределённой формой глагола и некоторыми другими средствами, подкреплёнными побудительной интонацией [6, с. 287]. Таким образом, недостаточная разработанность в хакасском языке вопроса о природе формирования побуждения, многообразие способов выражения типового значения императивности, необходимость их систематизации и детального изучения вызывает интерес к конструкциям, выражающим значение волеизъявления субъекта речи.
