CC BY
72
УДК 82-1
Sipkina N.Ya. A LYRIC PUBLICISTIC POEM "TWO HUNDRED TEN STEPS" BY R. I. ROZHDESTVENSKY: IDEOLOGICAL AND AESTHETIC ORIGINALITY. This article studies the ideological, aesthetic and genre-related originality in the poem "Two Hundred and Ten Steps" by R. I. Rozhdestvensky in the context of a literary process of the 1970s. The scientific novelty of the test material is determined by the first attempt in the Russian literary study to analyze one of the most important poems of R. I. Rozhdestvensky. The author's research proves that R. I. Rozhdestvensky has created a new modification of a journalistic lyric poem, which possesses features of the traditions of the Russian literature.
Key words: R. I. Rozhdestvesky, poem, "Two Hundred and Ten Steps", ideological and aesthetic originality, variety of genres, structure, style, images, trails, lyricism, declarative, journalistic.
Н.Я. Сипкина, канд. филол. наук, сотрудник каф. литературы Института филологии и межкультурной
коммуникации Хакасского гос. университета им. Н.Ф. Катанова, г. Абакан, E-mail: [email protected]
ЛИРИКО-ПУБЛИЦИСТИЧЕСКАЯ ПОЭМА «ДВЕСТИ ДЕСЯТЬ ШАГОВ» Р.И. РОЖДЕСТВЕНСКОГО: ИДЕЙНО-ЭСТЕТИЧЕСКОЕ СВОЕОБРАЗИЕ
В статье рассматриваются идейно-эстетическое и жанровое своеобразие поэмы «Двести десять шагов» РИ. Рождественского в контексте литературного процесса 1970-х гг. Научная новизна исследуемого материала состоит в том, что впервые в отечественном литературоведении изучается одна из наиболее значимых поэм в творчестве Р.И. Рождественского. На основе проведённого исследования доказывается, что Р.И. Рождественским была создана новая модификация лирико-публицистической поэмы, которая несёт в себе черты традиций русской литературы.
Ключевые слова: Р.И. Рождественский, поэма, «Двести десять шагов», идейно-эстетическое своеобразие, жанровое разнообразие, структура, стиль, образы-тропы, лиризм, декларативность, публицистичность.
Поэма «Двести десять шагов» (1978) сложно и неоднородно выразила идейную и художественную эволюцию РИ. Рождественского конца 1970-х годов. Вслед за Я.В. Смеляковым, А.Т. Твардовским, В.А. Луговским, вместе Е.А. Евтушенко и другими поэтами-шестидесятниками, Р.И. Рождественский, охватывая события с точки зрения исторической объективности, передал свое понимание событий, произошедших в нашей стране.
Поэма «Двести десять шагов» вместила в себя многие жанровые особенности русской поэмы середины ХХ века. Сам Р.И. Рождественский так характеризовал этот вид поэтического творчества: «Жанр поэмы существует, с этим приходится считаться. Жанр очень свободный, подвижный, меняющийся и в то же время не изменяющий своим основным законам. Видоизменяться этот жанр, видимо, будет и дальше, вместе со временем, с людьми, с уровнем их размышлений, уровнем задач, которые ставит перед художником действительность, столь же подвижная и не стоящая на месте» [1, с. 19-23].
Поэма состоит из нескольких глав «под названием «Шаги», в центре которых - чеканный шаг солдат, несущих вахту у Мавзолея; из повествовательных глав - «Имена», «Труд», «Война», «Мир», «Пуля»; а также из нескольких «отступлений» -«лирического», «нелирического», «исторического», «утреннего» [2, с. 157-161].
Основную идейную нагрузку поэмы несут главы «Шаги» (5 глав).
Сам Р.И. Рождественский определил структуру «глав-шагов» в поэме следующим образом: «Главы о шагах - это как бы мостики, проложенные между отдельными главами поэмы. Этот приём позволил мне совмещать, сталкивать различные, подчас далекие друг от друга времена - войны, мира, зарождения у человека мечты о полете, объединил лирические, балладные отступления» [3, с. 3].
В другой статье Р. Рождественским также выделяет значимость главок «Шаги» в идейном содержании поэмы: «Шаги» - не просто связки между другими главами, это стержень (так, во всяком случае, мне хотелось), на котором держится все произведение. Потому каждая такая глава, начинаясь одинаково, имеет свою тему, свою направленность» [4, с. 3].
В главах «Шаги» отразились мировоззренческие особенности Р.И. Рождественского - одного из представителей «эстрадной» поэзии, которые «укрепляли в общественном сознании миф о Ленине как о самом «человечном человеке», настойчиво внедряли его как в своем, так и в читательском сознании («начинаемся с Ленина мы» - у Р.И. Рождественского, «Ленин - мой
самый интимный друг» - у Е.А. Евтушенко, «Уберите Ленина с денег» - у А.А. Вознесенского), поэты тем самым, максимально приближались к мифологическому образу Ильича. Очищение от наслоений сталинского времени изначально «гуманных» идеалов революции оборачивалось созданием целого ряда попутных мифологических образов: «комиссары в пыльных шлемах» (Б.Ш. Окуджава), «коммунисты», которые шли только впереди» всех - навстречу реальным опасностям (А.П. Межиров), «коммунизм - самая высшая поэзия» (РИ. Рождественский), «коммунары не будут рабами» (Е А. Евтушенко)» [5, с. 35].
В главах «Шаги» поэт торжественно «клянётся» в верности своим идеям-«идолам»: «Но / останется жить / наша правда!», «Но / от имени / нас/ будет /Ленин! / Но / от имени / нас / будут эти / двести десять шагов /по планете!» [6, с. 191]). «Молитвой» звучит обращение к Красной площади, как к святыне, определённому божеству «атеиста» Р. Рождественского: «Дай мне / уверенности твоей, Красная площадь! / И помоги мне себя отыскать - завтрашнего... /Главная площадь, ты поддержи, выслушай, вывези...» [6, с. 147]. В «Шагах» звучит мысль, похожая на «самогипноз», о глобальном значении символического образа - «двести десяти шагов», повторяющегося в 5-ти главах «Шаги» множество раз: «Двести десять шагов, / двести десять шагов... / Через всё, что мы вынесли, превозмогли, - / двести десять шагов /непростого пути... / вся история / нашей живучей / земли - предисловие / к этим двуустам десяти!../ Двести десять шагов, / двести десять шагов...» [6, с. 158-159].
Р. Рождественский - оратор, «неизлечимый» поэт «оттепели», представитель «громкой поэзии» - «эстрадной поэзии». Так, в главе «Имена» используется ораторский приём - «клятва в верности» погибшим «сыновьям» за Революцию и «вечной» Памяти о них: «И, задохнувшись, / я говорю: / отныне - / и каждый день - по этому / каменному / букварю / я бы учил / детей! / Нет, не по буквам, / не по складам, / а по этим жизням / учил! / Я бы им /главное передал. /Вечное /поручил...» [6, с. 151-152].
Глава «Имена» по своему жанру тяготеет к повествованию. По утверждению А. Мальгина, «.все образы и сюжетные ходы поэмы берут свой исток именно на Красной площади» [2, с. 157-161].
Образы-тропы вводят нас в сложную и не однозначную по своему содержанию главу «Имена». Поэт доказывает, что выбитые на Кремлёвской стене имена выдающихся людей по алфавиту «от «А» до «Я» - «Азбука / яростного бытия, / Азбука Октября.». С помощью метафор: «Когда Москва /бросается
в сны - / вчерашний день воскрешать», «А ветер / над общей судьбою / гудел. / На длинной стене / имена высекал» [6, с. 149], сравнений: «Начинает светиться, / будто заря, / алфавит / от «А» до «Я». / Азбука / яростного бытия. / Азбука октября...», «На груди стены / имена /полыхают, /как ордена!..» [6, с. 149] и олицетворений-эпитетов: «на траурных плитах / кремлёвской стены / начинают / буквы мерцать» [6, с. 152] утверждается правильность выбора образа «гранитного букваря». Поэтом перечисляются легендарные личности, имена которых достойны памяти, их истории жизни должны изучаться, помниться, а их героические поступки достойны подражания: «Каждое имя / в ночи горит / своим, / особым огнём... / Дзержинский. / Гагарин. / Куйбышев. / Рид. / Чкалов. / Жуков. / Артём...» Поставленный синтаксический знак препинания -точка - после каждого имени-легенды предполагает паузу-воспоминание о подвигах перечисленных героев.
Поэт использует приемлемые в этом случае риторические вопросы, обращения и восклицания: «Кто пулю искал?», «Но если бы, / если бы только здесь! Если бы / только они! /А то -/повсюду!... Не помнить об этом - /нельзя!..», «... твои, /Революция, / сыновья - /любимые дети твои» [6, с. 149-152].
В главе явно слышны «отголоски» рождественской поэмы «Реквием» (1960). В «Реквиеме» мы читаем такие строчки: «Разве погибнуть ты нам завещала, / Родина?...» [6, с. 30], в «210 шагах»: «Кто смерти / хотел?» [6, с. 149] В «Реквиеме»: «Продолжается жизнь. / Приближается время дождей. / Нарастающий ветер / колышет / большие хлеба. /. так же птицы / поют на земле / без нас (погибших воинов). / И светлеет река. / И летят облака /над нами. /Без нас...» [6, с. 38], тот же самый мотив в «210 шагах»: «Последнюю зависть к живым затая, / лежат / ... Там, / где тоскуют перепела, /там, /где почти на весу / лёгкая, / утренняя пчела / пьёт из цветка / росу. / Где клёны/околицу сторожат/и кукушка/пророчит своё../солдаты лежат, /изнутри, /согревая /её...» 6, с. 150-151].
Тематика главы «Имена» схожа и с 4 главой поэмы «Письмо в ХХХ век» (1963) Р. Рождественского, где поколение людей ХХ века становится первоначалом для будущего поколения ХХХ века: «Мы - / основа. / Фундаменты / ваших плотин» [6, с. 55], в «210 шагах» звучат следующие подобные слова: «Они (отдавшие жизнь) - / фундамент. / Начало начал... / держат они /на своих плечах / эту стену / и эту страну» [6, с. 151] .
В тематике поэмы «210 шагов» слышны переклички и с поэмой «Братская ГЭС» Е. Евтушенко. Так рождественское выражение: «Азбука Октября» [6, с. 149] синонимична названию одной из главы поэмы Е. Евтушенко «Азбука Революции» [7, с. 486]. Схожи мотивы и о павших воинах. В «Братской ГЭС» мы читаем: «Лежат, / убитые, / среди / чебреца / и тот, / из Питера, / и тот, / из Ельца,/ и тот, / из Барабы ...» [7, с. 488], и как продолжение евтушенковской мысли в поэме «210 шагов» Р. Рождественского звучат слова: «Всех их / не перечесть. / Их много. /Куда не взгляни... /Но если бы только здесь! Если бы / только они! / А то - /повсюду!» [6, с. 150].
Закачивается глава афоризмом: «Мы мало живём. / Но живём / не зря!..» [6, с. 152]. Автор доказывает своё умозаключение: жизнь дана человеку не зря, в жизни есть место и для подвига. И как утверждение данной мысли ставится финальная точка-сравнение: «Веет ветер / с Москвы-реки. / Перед лицом / гранитного букваря / караул / чеканит / шаги» [6, с. 152].
В последующей главе «Шаги» [6, с. 146 - 149] чувства трепета пребывания поэта в «центре истории нашей страны» - Красной площади - помогают раскрыть образы-тропы и специфические художественные приёмы, которые характерные для творчества Р.И. Рождественского.
Поэт использует следующие образы-тропы: сравнение: «Крутые зубцы на кремлёвской стене - будто шлемы / витязей. /И Спасская башня - /правофланговым / в этом строю», «стрелки курантов / сойдутся, / как лезвия ножниц», «как молотом по наковальне. / Хлестко и гулко / вдруг зазвучали / шаги», «Квадратных плечей разворот», «Я глядел в глубину / огромной стены. / Будто в тёмное море /без берегов», «Вбивая в гранит / каблуки» [6, с. 146 - 149].
Время, неотступное, как сама жизнь, определяется поэтом с помощью метафор, отличающихся лиризмом: «и безвозвратно прожитый мной / час отстригут. / Прожитый час /жизни моей / Час без названья. / Бывшее время, / в котором осталось /моё «Помоги!..», «Каждый час./начинается /прямо от Спасских ворот», «И остаток века /над миром /шёл.», «что
соединится должны / время жизни моей / и время / шагов!..» [6, с. 146 - 149].
Используя гротеск: «Гоохот сердец», «По планете.../две-сти десять / весомых, / державных шагов!», «огромной стены» и др. поэт выражает значимость шагов военного караула.
Эпитеты-олицетворения раскрывают восторженное состояние души поэта, «соединяющегося» с историческим пространством: «холодной дымкой / плывущей с реки», «знакомых дверей», «опалённого славой (поста караула)», «молчаливого входа», «торжественной дрожью».
Р. Рождественский - поэт-ритор, поэтому в этой главе «Шаги » используется риторическое обращение: «Дай, мне / уверенности твоей, / Красная площадь!».
Излюбленный прием поэта-«оттепели» - использование контраста: «неожиданной тишины», «грома внезапнейшего»; «перед глазами друзей и врагов», «Грохот сердца. / И высохших губ немота».
С точки зрения рифмы, исследуемая глава «Шаги» отличаются богатством данного стихового элемента. Автором используется следующие виды рифм:
1. Корневая-предударная: внезапнейшего - завтращне-го, напророчить - площадь, вывези - витязей; названья -наковальне, шёл-оглушён, размножась - ножниц;
2. Конечная: стою - строю, помоги - шаги, секунд-от-стригут, минут-секунд, разворот - ворот, врагов-шагов, ждал-подсчитал, сюда-загадал, сне - мне, стены - должны, берегов - шагов, немота - поста, дверей - Мавзолей, реки -каблуки, штыков - шагов;
3. Ассоциативная: выслушай-вывези, кремлёвской - шлемы, на башне - домашних, скрупулёзно - курантов, грохот-разворот, прямо-памятные, ответа - остаток;
4. Тавтологическая: «Л тогда в ночи (стоял - оглушён)» - «Л тогда в ночи (я ответа ждал)», «Это я потом / шаги подсчитал. - Это я потом /шаги подсчитал», «что-то (заранее)» - «что-то (самое)»; «время (жизни)- время (шагов)».
А вторая половина главы организуется с помощью тавтологической рифмы - рефрена - «шагов» и «Двести десять шагов» (повторяются 4 раза). Это повторы, словно пульс в движении содержания главки.
Следующая глава «Шаги» [6, с. 158-160] написана ораторским стихом и отличается патетичностью. «Двести десять шагов» «превращаются» здесь в образ-символ «Пути» истории страны. В этой главе присутствует и ещё один символически образ - «Памяти», которая из категории абстрактного понятия превращается в существенное - звучат многочисленные риторические обращения к ней («Память, память / за собою / позови../ ты друзей моих ушедших / оживи, / а друзьям живущим / молодость верни», «Память, Память, / ты же можешь! Ты должна», «Дай мне воли / до конца тебя / нести. / Дай мне силы / ничего не забыть») [6, с. 158-160].
Интонационная особенность содержания главы - разговорная манера изложения поэтического текста. Данная мысль доказывается наличием в повествовании экспрессивных оборотов речи и интонационных жестов. Например, стихотворное предложение «Вся история /нашей живучей / Земли - / предисловие / к этим/ двуустам десяти!..» по своему значению обладает афористическими оттенками, утверждением авторской идеи хода исторических событий всемирного масштаба. В данном предложении используется и стилистическая фигура - эллипсис, с помощью неожиданной паузы увеличивается значение «двухсот десяти шагов». Автор использует неравные стиховые предложения: «Скоро полночь» и «Отражаясь от каменных стен и веков, / эхо памяти / медленно плещет во мне...» и переносы, неупорядоченность пауз и строф: «Я хочу не просто вспомнить / имена. / Я хочу своим друзьям / в глаза взглянуть. Посмотреть в глаза / и глаз не отвести». Эмфатические паузы вносят элемент недосказанности. Автор предлагает читателю самому додумать масштабность исторических событий нашей страны, которую символизируют «двести десять шагов»: «Грохочут шаги в тишине.», «двести десять шагов / непростого пути.», «и большую усталость /последней войны.», «Уставать, / шагать / и снова уставать.».
Следующая глава «Шаги» [6, с. 167-169] - сверхмонументальна. Это Предисловие к главе «Война» - «Парад Памяти», «магическое» действо: Р.Рождественский «призывает» погибших воинов отдать последнюю честь своим прославленным коман-
дорам, имена которых выбиты на Кремлёвской стене. Интонационный строй стиха главы отличается высокой патетичностью ораторской речи. Соответственна и торжественная, возвышенная лексика: «парадных», «парад», «озарённые», «суровый», «тревожно», «скорби», «государственный», «слова команды...-парят», «марши», «команда», «Командармы» и др.
Из использованных художественных средств выражения выделяются символ, аллегория, фантастика: с помощью символических образов погибших воинов, якобы призванных на предполагаемый Парад Победы, шагающих торжественным маршем по ночной Красной площади и отдающих честь «Командорам / далёких дней, / чашу / выпившие до дна». Р. Рождественский доносит до читателей мысль, что жизнь прославленных командиров, отданная за самое святое - за Родину, во имя Победы -пожертвована не напрасно.
Для достижения монументальности Р. Рождественский также использует расширенные сравнительные обороты: «Двести десять /парадных/шагов!/ Словно это и впрямь - парад». Метафоры: «Небо тёмное / без берегов», «На стене имена горят», «...луной, /продирающейся /сквозь облака...», «(гром) перекатывается под полком!..», «Ветер скорби / хлещет в ушах», «...марши /парят», «(командоры) Застывают /возле камней, там, где выбиты / их имена...» придают торжественность воображаемого действа.
«Революционный романтизм» поэта-шестидесятника выражают эпитеты и олицетворения: «парадных шагов», «(парад) Необъявленный, / странный, / ночной!..», «круглой луной», «. в суровом строю - / сводный полк / Неизвестных солдат!..», «В потрясающей / тишине / государственный / слышан / шаг!», «грустные марши, «далёких дней», «бесшабашные трубачи», «Невесомые / руки их - / у невидимых / козырьков».
Масштабность присутствия воинов-защитников выражается с помощью метонимии: «Все / пришли в эту ночь / сюда / отовсюду, / где шла война: / с ноздреватого / невского льда, / из-под Бреста / и Бородина! / С Даугавы, / с Дона, / С Днепра», «Снова чуют / цокот / подков...» и контраста: «И безмолвным громом / «ура-а!».
Экспрессивное выражение: «(командоры) чашу / выпившие до дна» видится нам как неизбежность судьбы выдающихся командиров-предводителей - погибнуть, отдать свою жизнь Родине.
В следующей главе «Шаги» «Двести десять шагов» выступают уже символами Памяти и Славы. Глава начинается и заканчивается афоризмом-зачином и афоризмом-выводом: «Для сердца / любая окраина - / близко» и «Есть память, / которой не будет забвенья. / И слава, / которой не будет конца».
Символичны образы Обелиска, Спасской баши, Пятиконечной Звезды доносятся до читателя с помощью расширенных сравнительных оборотов: «Но в каждом селенье / сто-
Библиографический список
ят/обелиски, /похожие чем-то/на башни/Кремля... /Стоят обелиски / над памятью вечной, / над вдовьей тоской / с такой же звездою / пятиконечной, / с такой же / спокойной и светлой / звездою, / с такой же, которая так же алеет, / которую так же / боятся враги...» [6, с. 184].
В содержании главы происходит иллюзия исчезновения пространства, автор как бы из космоса обозревает нашу землю. Точка отсчета, концентрации - Красная площадь и расстояние в 210 шагов: «Я вижу: / под гроздьями облаков, / летящих над миром, / до каждой / могилы / от Спасских ворот - / двести десять шагов! / До каждой!» [6, с. 184].
Таким образом, жанровая система поэмы «Двести десять шагов» сложная (повествования, философские размышления, диалогическая и монологическая речь, беседы, фантастические сюжеты и др.); центральная идея произведения решается на контрастном материале связывающимися между собой при помощи главок «Шаги» (субъективизм - патриотизм, «революционная романтика» - исторические события, «жизнь и смерть»). Автор поэмы (он же и лирический герой) поднимает актуальные, сложные вопросы современной поэту действительности.
В поэме осваивается форма монолога, диалога, беседы, разговора, спора, где она имеет функцию временного и смыслового скрепления исторических и современных событий: в главах - «Имена», «Шаги» автору удалось раскрыть волнующие его темы: преклонение перед подвигами героев Отечества, чьи имена выбиты на Кремлёвской стене, философско-этичес-кие вопросы о смысле жизни, в котором есть место для подвига.
Сама личность автора является структурно-сюжетным фактором в поэме и содержание лирического сюжета можно определить как философско-ассоциативное.
Поэма «Двести десять шагов» отличается многообразием в использовании художественных приёмов выражения поэтического слога:
1. Образы-тропы - метафоры, сравнения, сравнительные обороты, эпитеты-олицетворения, метонимия, символ; 2. Афоризм; 3. Рефрен; 4. Контраст; 5. Стилевые фигуры - перечисление, градация и др.; 6. Риторические фигуры - риторические обращения, риторические восклицания, риторические вопросы; 6. Стилевые приемы - клятвы, молитвы, самовнушения, риторичность и др.; 7. Поэтический синтаксис - интонационные паузы, эмфатические паузы, эллипсис, инверсия; 8. Рифма - корневая-предударная, конечная, внутренняя, ассоциативная, тавтологическая и др.
Таким образом, Р.И. Рождественским была создана новая модификация лирико-публицистической поэмы в результате сочетания лиризма - патетики, сомнения - восторженности, монументальности - «революционного романтизма» - патриотизма, риторичности - искренности, острой субъективности - отстранённой объективности.
1. Мальгин, А.В. Беседы о поэме (Интервью критика с Е. Евтушенко. Р. Рождественским. Л. Озеровым, Е. Исаевым, И. Шкляровским, А. Вознесенским). - М., 1990.
2. Мальгин, А. Р. Рождественский. Очерк творчества. - М., 1990.
3. Жегис, В. Что-то нужно досказать: беседа с Р. Рождественским // Литературная газета. - 1980. - 2 мая.
4. Рождественский, Р. Шаги истории: за строкой поэмы // Литературная газета. - 1978. - 20 декабря.
5. Прищепа, В.П. Шестидесятничество: споры, суждения, оценки // Гуманитарные науки в Сибири. Российская академия наук. Сибирское отделение. - 2000. - № 2. - Сер. Филология.
6. Рождественский, Р.И. Семь поэм. - М., 1982.
7. Евтушенко, Е. Собрание сочинений: в 3 т. / предисл. Е. Сидорова. - М., 1983. - Т. 1. Стихотворения и поэмы. 1952 - 1964. Bibliography
1. Maljgin, A.V. Besedih o poehme (Intervjyu kritika s E. Evtushenko. R. Rozhdestvenskim. L. Ozerovihm, E. Isaevihm, I. Shklyarovskim, A. Voznesenskim). - M., 1990.
2. Maljgin, A. R. Rozhdestvenskiyj. Ocherk tvorchestva. - M., 1990.
3. Zhegis, V. Chto-to nuzhno doskazatj: beseda s R. Rozhdestvenskim // Literaturnaya gazeta. - 1980. - 2 maya.
4. Rozhdestvenskiyj, R. Shagi istorii: za strokoyj poehmih // Literaturnaya gazeta. - 1978. - 20 dekabrya.
5. Prithepa, V.P. Shestidesyatnichestvo: sporih, suzhdeniya, ocenki // Gumanitarnihe nauki v Sibiri. Rossiyjskaya akademiya nauk. Sibirskoe otdelenie. - 2000. - № 2. - Ser. Filologiya.
6. Rozhdestvenskiyj, R.I. Semj poehm. - M., 1982.
7. Evtushenko, E. Sobranie sochineniyj: v 3 t. / predisl. E. Sidorova. - M., 1983. - T. 1. Stikhotvoreniya i poehmih. 1952 - 1964.
Статья поступила в редакцию 01.04.14
