ПЕРСПЕКТИВЫ РАЗВИТИЯ МЕХАНИЗМА СНЯТИЯ КОРПОРАТИВНОЙ ВУАЛИ В РОССИИ Текст научной статьи по специальности «Право»

КОРПОРАТИВНОЕ ПРАВО

DOI: 10.24412/2224-9133-2023-2-74-79 NIION: 2021-0079-2/23-82 MOSURED: 77/27-025-2023-02-82

МУСИН Артемий Русланович,

студент 4 курса направления подготовки «Юриспруденция» юридического института РГУ имени С.А. Есенина, e-mail: [email protected]

ПЕРСПЕКТИВЫ РАЗВИТИЯ МЕХАНИЗМА СНЯТИЯ КОРПОРАТИВНОЙ ВУАЛИ В РОССИИ

Аннотация. Статья посвящена применению в России «корпоративной вуали». В статье рассматриваются отличительные особенности доктрины, свойственные доктрине в российском правопорядке. Выделяются трудности интеграции и полноценного применения механизма снятия корпоративной вуали в России, а также потенциальные возможности развития и интеграции механизма. В результате исследования, автор приходит к выводу о безусловной актуальности как применения, так и теоретической разработки механизма снятия корпоративной вуали. Обосновывается необходимость и возможность законодательного закрепления наиболее классической и разработанной модели данного механизма, с указанием на наиболее часто используемые судами условия применения механизма, которые могли бы лежать в основе законопроекта.

Ключевые слова: корпоративное право, корпоративная вуаль, снятие корпоративной вуали, злоупотребление правом, корпоративный контроль, аффилированность.

MUSIN Artemy Ruslanovich,

4th year student of the "jurisprudence" at the law institute of Ryazan State University named after S.A. Yesenin

PROSPECTS FOR THE DEVELOPMENT OF A MECHANISM FOR LIFTING THE CORPORATE VEIL IN RUSSIA

Annotation. The article is devoted to the use of the "corporate veil" in Russia. The article discusses the distinctive features of the doctrine, characteristic of the doctrine in the Russian legal order. The difficulties of integration and full-fledged application of the mechanism for removing the corporate veil in Russia are highlighted, as well as the potential for the development and integration of the mechanism. As a result of the study, the author comes to the conclusion about the unconditional relevance of both the application and the theoretical development of a mechanism for removing the corporate veil. The necessity and possibility of legislative consolidation of the most classical and developed model of this mechanism is substantiated, indicating the most frequently used by the courts conditions for the application of the mechanism, which could form the basis of the bill.

Key words: corporate law, corporate veil, removal of the corporate veil, abuse of rights, corporate control, affiliation.

В настоящий период в России отсутствует какой-либо законодательно закрепленный механизм, который способен защищать интересы кредиторов в рамках доктрины снятия корпоративной вуали. Суды используют основные начала гражданского законодательства, что говорит о невообразимо широком просторе для правоприменения и отсутствии единого подхода правоприменителя. Механизм базируется на принципе добросовестности.

Принцип добросовестности является одним из наиболее базовых принципов, который применяется повсеместно в большинстве правопоряд-ков, однако определение его содержания неоднозначно, существует неопределенность. Так, например, английский ученый Р. Гуд говорит о том, что наука достоверно не знает, что представляет собой добросовестность [9]. Тем не менее, существуют различные точки зрения относительно того, что можно понимать под добросо-

вестностью. Сарбаш С.В. говорит о добросовестности, соотнося ее со справедливостью: «Общее требование добросовестного поведения дает юридический инструментарий правоприменителю, который, обнаружив несправедливость в конкретном казусе, при отсутствии конкретной нормы для его разрешения может обратиться к генеральному положению» [10]. Новицкий И.Б. при определении содержания добросовестности подчеркивает необходимость учитывать нормы морали и нравственности, а также исходить из них при непосредственном применении данного принципа в случаях, не урегулированных законом [11]. В праве Англии и США также отсутствует единый подход к пониманию добросовестности. Так, по делу Mediterranean Shipping Company S.A. v Cottonex Ansta суд указал, что в английском праве отсутствует единый принцип добросовестности.

В то же время, несмотря на отсутствие ясного понимания принципа добросовестности, он играет значительную роль в праве, в частности, если речь идет о необходимости снятия корпоративной вуали и защите интересов кредиторов. Следует заметить, что данный принцип характерен тем, что позволяет разрешить те ситуации, когда закон формально соблюдается, однако поведение причиняет определенный вред субъектам определенных отношений, при этом, как правило, такое поведение противоречит среднему и общепринятому в обществе, предполагающему открытость, честность и учет интересов других субъектов.

Говоря о «вредном» поведении, речь идет о недобросовестном поведении, которое является обратной стороной добросовестного поведения. Под недобросовестным поведением можно понимать поведение, которое отклоняется от общепринятого и нормального поведения в обществе.

Несмотря на универсальный характер добросовестности и ориентированность на обычаи, усредненное нормальное поведение участников правоотношений, нельзя отрицать его неопределенность, а значит и невозможность применения его в качестве единственно верного инструмента в рамках такого института, как снятие корпоративной вуали. Более того, как известно, российскому правопорядку в отличие от англо-саксонской правовой системы свойственно формирование законодательства "сверху", когда законодательство формируется не судами, а парламентом. Свойственный же англо-саксонской правовой системе путь формирования законодательства "снизу", когда законодательство формируется путем систематического разрешения судами споров, по результатам которых судами выносятся решения, которые и становятся законодательством, более ориенти-

рован на использование принципа добросовестности и постепенное формирование механизма использования доктрины.

Доктрина снятия корпоративной вуали базируется на общих правовых принципах, что несмотря на более частое обращение судов к доктрине, тем не менее, приводит к отсутствию единого подхода правоприменителя. Зачастую предсказать решение суда не представляется возможным. В связи с этим, в науке существуют различные взгляды относительно необходимости закрепления механизма на законодательном уровне, которые нашли отражения в законопроектах. Первоначальный законопроект изменений в ГК РФ содержал попытку включить механизм в виде ст. 53.4 в редакции Проекта федерального закона № 47538-6 [1]. Статья 53.4. «Ответственность лиц, контролирующих юридическое лицо» содержала случаи, когда лицо несет солидарную ответственность по обязательствам подконтрольного юридического лица за совершенные им действия или бездействия. Среди них следующие ситуации:

1) такие действия совершены или бездействие допущено во исполнение указаний контролирующего лица;

2) совершение действий направлено на ограничение ответственности контролирующего лица, которую оно понесло бы, если бы действия были совершены самим контролирующим лицом, и при этом такими действиями причинен вред другому лицу;

3) контролирующее лицо было обязано предотвратить причинение вреда другому лицу при совершении действий подконтрольным лицом, однако не сделало этого.

В пояснительной записке к законопроекту было указано, что принятие статьи: «усиливает традиционные положения об имущественной ответственности лиц, уполномоченных выступать от имени соответствующего юридического лица (т.е. физических лиц, являющихся его органами -руководителями), а также членов его коллегиальных органов (наблюдательных советов, правлений и т.п.) и лиц, фактически определяющих (контролирующих) его действия». Далее идет отсылка к принципу добросовестности и добросовестному/недобросовестному поведению. Статья была исключена во втором чтении законопроекта. Из статьи 53.4 законопроекта вошло в ГК РФ лишь положение о солидарной ответственности общества или товарищества по сделкам, заключенным дочерним обществом по его указанию или с его согласия - статья 67.3 ГК РФ.

Обосновать невозможность принятия законопроекта возможно тем, что данный подход слишком узок и ограничивает возможность справедливого разрешения целого ряда ситуаций,

которые в настоящий момент могли бы быть решены лишь с опорой на доктринальные общепринятые положения. В то же время, доктринальные положения предусматривают более широкое поле для применения механизма, что хотя и делает его более непредсказуемым и неопределенным, однако дает возможность защитить интересы заинтересованных лиц в целом ряде случаев, как, например, в деле Prest v Petrodel Resources Ltd [2013] UKSC 34, где имущество подконтрольного лица было включено в перечень имущества подлежащего разделу между супругами. Данное дело не могло бы быть решено справедливо на территории РФ, если бы механизм снятия корпоративной вуали ограничивался статьей 53.4 ГК РФ. Статья 53.4 законопроекта скорее рассчитана на наиболее типичные случаи, когда учредить, который создал юридическое лицо для видимости с целью ухода от ответственности.

Не способна работать статья законопроекта и в случаях обратного снятия корпоративной вуали. Простой пример работы обратного снятия корпоративной вуали привел в своей работе Майкл Гертнер. Так, например, материнская компания-автопроизводитель раскрывает информацию о производственных дефектах автомобилей, в то время как дочерняя компания-дилер, желая защитить свои интересы обращается в суд для снятия корпоративной вуали, чтобы избежать ответственности перед покупателями автомобилей [1, 699]. В практике встречаются и иные случаи, в которых может возникнуть вопрос о применении снятия корпоративной вуали. Так, в деле Schenley Corp. vs United States дочерняя компания не хотела приобретать разрешение, которое требуется для любой компании, осуществляющей возмездную транспортировку имущества между штатами. Компания ссылалась на то, что лишь является частью материнской компании и возмездный характер в действительности отсутствует. Однако, Верховный суд США отказал в удовлетворении заявленных требований, указав на то, что материнская лицо самостоятельно определило корпоративную структуру, в связи с чем она не может по своему желанию не учитывать правосубъектности каждой отдельной организации [3].

По делу Cargill, Inc. V. Hedge суд вынес иное решение. Супруги фермеры создали компанию и внесли в качестве имущества свою ферму. Вскоре супруги и ферма не смогли расплатиться с кредиторами, в результате чего должно было быть наложено взыскание на их имущество. Однако, по закону Миннесоты не допускается обращение взыскания на жилище и землю в пределах 80 акров в сельской местности. Суд снял

корпоративную вуаль и не стал обращать взыскание на дом и часть земельного участка.

Заметим, что для обратного снятия корпоративной вуали характерно в отличие от более традиционной формы данного механизма возложение ответственности на компанию по обязательствам ее участника, учредителя.

С учетом вышеизложенной судебной практики, логичным будет вывод о том, что отсутствует полная ясность, определенность и предсказуемость у механизма снятия корпоративной вуали даже в странах системы общего права, откуда в Россию пришел данный механизм. Отсутствует и однородная научная разработанность снятия корпоративной вуали как за рубежом, так и в России, которая позволила бы отойти от использования принципа добросовестности и успешно регламентировать функционирование института снятия корпоративной вуали. Вместе с тем, существует множество судебных решений, которые подтверждают возможность успешно опираться на принцип добросовестности и эффективно применять снятие корпоративной вуали.

В качестве временного решения для функционирования механизма на практике, можно говорить о необходимости законодательного закреплении механизма охватывающего некоторый перечень случаев, а также необходимости выработки (обобщения) универсальных критериев применения доктрины снятия корпоративной вуали на уровне разъяснений Пленума Верховного Суда РФ. Это позволило бы направить правоприменение в направлении создания единой судебной практики. Впрочем, не только сложность доктрины является единственной причиной отсутствия ее законодательного закрепления. Очередное препятствие, препятствующее нормативной регламентации носит экономический и классовый характер. Российский союз промышленников и предпринимателей в замечаниях и предложения РСПП к проекту Федерального закона № 47538-6 «О внесении изменений в части первую, вторую, третью и четвёртую Гражданского кодекса Российской Федерации, а также в отдельные законодательные акты Российской Федерации» отметил крайне негативный характер механизма [4]. Отмечено, что установление неограниченной ответственности участников по обязательствам юридического лица, несомненно приведёт к сворачиванию инвестиционной активности и, как следствие, нанесёт серьёзный ущерб отечественной экономике.

Мы считаем, что обеспокоенность предпринимателей необоснованна, так как сущность доктрины заключается в борьбе со злоупотреблениями и защитой прав кредиторов, если брать в

учет классическую доктрину, а также ограниченную доктрину обратного снятия корпоративной вуали. Это обуславливает необходимость надлежащей научной разработки и направления механизма в направлении единообразного правоприменения, которое удовлетворяло бы цели, поставленные перед ним. Мы пришли к выводу о том, что с целью формирования единства судебной практики представляется возможным определить обязательные условия применения доктрины, которые могли бы быть изложены в Постановлении Пленума Верховного Суда РФ. Предлагаемые обязательные условия классической доктрины основаны на уже сложившейся судебной практике, а также ставших почти "стандартными" положениях доктрины.

Так, прежде всего можно указать на общепринятое условие о наличии контроля, как правило, со стороны участника или учредителя. Это может быть как юридический, так и фактический контроль. Как правило, суды зачастую при снятии корпоративной вуали мотивируют свое решение с указанием на подконтрольность. Так, в деле № А03-14308/2015 суд сослался на отсутствие единого субъекта контроля, который бы определял действия, в том числе и те, которые привели к убыткам у истца [5].

Вторым важным условием является наличие правонарушения или недобросовестного поведения. Так, суд указал на то, что доктрина позволяет устранить недобросовестное поведение лица [6]. Также суд может указать на неразумное или недобросовестное поведение при решении вопроса о применении доктрины [7].

Третьим условием можно назвать наличие определенных негативных гражданско-правовых последствий. В том же Постановлении Президиума ВАС РФ от 24.04.2012 № 16404/11 по делу PAREX Банка можно усмотреть негативные последствия в виде посягательства на имущественные права по депозитам. Также в судебной практике, например, это могут быть долги.

Четвертым условием является наличие причинно-следственной связи между недобросовестным поведением или же нарушением и неблагоприятными гражданском-правовыми последствиями.

Пятым условием является то, что доктрина должна использоваться только в случаях, когда невозможно воспользоваться другими средствами защиты законных прав. Суд указал: «ссылка Внешэкономбанка на злоупотребление правом со стороны ответчиков подлежит отклонению, поскольку истец сам не предпринял разумно необходимых действий для защиты своих прав. Оснований для применения к рассматриваемым отношениям нормы пункта 2 статьи 10 ГК РФ не имеется» [8].

Данные условия, несмотря на молодость рассматриваемого института в правовой системе РФ, являются наиболее определенными и устойчивыми, и могут быть использованы судами в качестве обязательных. При отсутствии перечисленных ранее условий суд отказывает в применении доктрины снятия корпоративной вуали. Для более успешного развития доктрины и более эффективного ее применения на территории РФ, можно прибегнуть к так называемым «laundry lists» спискам, используемым в англосаксонском правопорядке, которые содержат информацию с факторами, свидетельствующими о необходимости применения доктрины. Такие списки активно применяются в странах общего права (common law), так как существенно упрощают работу судей и позволяют применять доктрину единообразно.

Действующее законодательство, регулирующее наиболее распространенную форму юридического лица - общество с ограниченной ответственностью, не способно в полной мере обеспечить возможность снятия корпоративной вуали в ситуациях идентичных делу «Парекс банка».

В п.3 ст. 6 ФЗ «об обществах с ограниченной ответственностью» указано следующее:

«Основное хозяйственное общество (товарищество), которое имеет право давать дочернему обществу обязательные для него указания, отвечает солидарно с дочерним обществом по сделкам, заключенным последним во исполнение таких указаний. В случае несостоятельности (банкротства) дочернего общества по вине основного хозяйственного общества (товарищества) последнее несет при недостаточности имущества дочернего общества субсидиарную ответственность по его долгам». Абзац относительно состояния банкротства не учитывает целый перечень ситуаций. Например, если дочернее общество начало отвечать признакам несостоятельности в результате действий своего директора/учредителя, но в дальнейшем в результате недобросовестных действий управляющих лиц материнской компании, обязательства возлагаются на дочернее общество, которое обладает признаками несостоятельности и заведомо не сможет исполнить обязательства перед контрагентом. Из этого следует, что с учетом действующего законодательства материнская компания не будет отвечать по обязательствам в связи с возникновением признаков несостоятельности еще до возникновения новых обязательств, а установить наличие указаний может быть невозможно, как это было в деле «Парекс банка» [14].

Подводя итоги, можно сделать соответствующие закономерные выводы. Изложенными случаями судебной практики подтверждается актуальность применения доктрины снятия корпоративной вуали, необходимость ее правового

закрепления и дальнейшего применения в целях обеспечения принципа справедливости и достижения целей, которые лежат перед судебной системой. Вместе с тем, российское правоприменение представлено осторожностью судов и партикуляризмом относительно применения рассматриваемой доктрины. Существующая действительность такова, что в ответ на заявленное суду требование о применении доктрины может последовать ответ о том, что доктрина не является источником права, применение доктрины противоречит принципам российского права. Также на основании изложенного материала можно сделать вывод о том, что правовое закрепление механизма снятия корпоративной вуали жизненно необходимо для участников гражданского оборота, однако в связи с особенностями формирования законодательства в российском правопорядке, социально-политическими переживаниями определенных слоев населения, отсутствует достаточный объем судебной практики, позволяющей уверенно закрепить полноценный меха-

низм на уровне законодательства. Тем не менее, в настоящий момент возможно правовое закрепление упрощенного механизма с перечнем обязательных условий для работы механизма, изложенных в настоящем исследовании, которые являются «стандартными» и устоявшимися, в особенности, в англо-саксонском правопорядке. Изложенный материал позволяет констатировать необходимость доктринальной разработки рассматриваемого механизма, условий его применения, в частности, в рамках таких нестандартных случаев, как снятие корпоративной вуали между юридическими лицами, обратное снятие корпоративной вуали. Искусственная правовая разработка механизма сталкивается с его сложностью и неопределенностью несмотря на длительный период его существования за рубежом, что наталкивает на необходимость формирования механизма на практике, прецедентным путем, что в свою очередь требует более лояльного отношения судов к доктринальным источникам права и рассматриваемой доктрине.

Список литературы:

[1] Проект федерального закона N 47538-6 «О внесении изменений в Гражданский кодекс Российской Федерации, отдельные законодательные акты Российской Федерации и о признании утратившими силу отдельных законодательных актов (положений законодательных актов) Российской Федерации» (О внесении изменений в части первую, вторую, третью и четвертую Гражданского кодекса Российской Федерации, а также в отдельные законодательные акты Российской Федерации) (ред., принятая ГД СФ РФ в I чтении от 27.04.2012) [Электронный ресурс]. URL: http://komitet2-10.km.duma. gov.ru/Dokumenty-i-materialy/item/6789/ (дата обращения: 12.03.2023).

[2] Michael J. Gaertner, Reverse Piercing the Corporate Veil: Should Corporation Owners Have It Both Ways? 30 Wm. & Mary L. Rev. 667 (1989) p. 667-704.

[3] Schenley Distilleries Corp. v. United States, 326 U.S. 432 (1946).

[4] Замечания и предложения РСПП к проекту Федерального закона № 47538-6 «О внесении изменений в части первую, вторую, третью и четвёртую Гражданского кодекса Российской Федерации, а также в отдельные законодательные акты Российской Федерации [Электронный ресурс] -URL: http://media.rspp.ru/document/1/6/d/6d769970926e6a51 c4264037f9d335f2.pdf (дата обращения 12.03.2023).

[5] Постановление Седьмого арбитражного апелляционного суда от 28 декабря 2015 г. по делу № А03-14308/2015 [Электронный ресурс] - URL: https://kad.arbitr.ru/Card/1339f926-aaf7-42bf-a7f3-825b4bdb1eb8 (дата обращения: 12.03.2023).

[6] Решение Арбитражного суда города Москвы от 4 декабря 2014 г. по делу № А40-138879/2014 [Электронный ресурс] - URL: https://kad.arbitr.ru/Card/837554e8-24a2-4cde-a55f-babf9107c22f (дата обращения: 12.03.2023).

[7] Решение арбитражного суда Тюменской области от 4 мая 2016 г. по делу № А70-15174/2015 [Электронный ресурс] - URL: https://kad.arbitr.ru/Card/cd2b7d97-e9a2-4744-88a0-1719994d81cb (дата обращения: 12.03.2023).

[8] Постановление арбитражного суда Задано-Сибирского округа от 13 апреля 2016 г. по делу № А03-14308/2015 [Электронный ресурс] - URL: https://kad.arbitr.ru/Card/1339f926-aaf7-42bf-a7f3-825b4bdb1eb8 (дата обращения: 12.03.2023).

[9] Bjarup J. Ought and Reality: Hagerstrom's Inaugural Lecture Re-considered, Stockholm: Stockholm Institute for Scandinavian Law. 11(2000).

[10] Сарбаш С.В. Исполнение обязательств // Хозяйство и право. - 2009. - № 3. - С. 23-28.

чтттжжжжжжжжжжжжтттттття/ж^

[11] Новицкий И.Б. Принцип доброй совести в проекте обязательственного права / И.Б. Новицкий - М.: Книга по Требованию, 2019 - 22 с.

[12] Salomon v Salomon & Co Ltd [1896] UKHL 1 (16 November 1896).

[13] Woolfson v Strathclyde RC [1978] UKHL 5 (15 February 1978).

[14] Постановление Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ от 24 апреля 2012 г. N 16404/11.

[1] Draft Federal Law N 47538-6 "On Amendments to the Civil Code of the Russian Federation, Certain Legislative Acts of the Russian Federation and on Recognizing Certain Legislative Acts (Provisions of Legislative Acts) of the Russian Federation as Invalid" (On Amendments to Parts One and Two , third and fourth of the Civil Code of the Russian Federation, as well as in certain legislative acts of the Russian Federation) (ed. adopted by the State Duma of the Federation Council of the Russian Federation in the first reading of 04/27/2012) [Electronic resource]. URL: http://komitet2-10.km.duma.gov.ru/Documenty-i-materialy/ item/6789/ (date of access: 03/12/2023).

[2] Michael J. Gaertner, Reverse Piercing the Corporate Veil: Should Corporation Owners Have It Both Ways? 30 Wm. & Mary L. Rev. 667 (1989) p. 667-704.

[3] Schenley Distilleries Corp. v. United States, 326 U.S. 432 (1946).

[4] Comments and proposals of the RSPP to the draft Federal Law No. 47538-6 "On Amendments to Parts One, Two, Three and Four of the Civil Code of the Russian Federation, as well as to Certain Legislative Acts of the Russian Federation [Electronic resource] - URL: http: //media.rspp.ru/ document/1/6/d/6d769970926e6a51c4264037f9d335f2.pdf (accessed 03/12/2023).

[5] Ruling of the Seventh Arbitration Court of Appeal dated December 28, 2015 in case No. A03-14308/2015 [Electronic resource] - URL: https://kad.arbitr.ru/Card/1339f926-aaf7-42bf-a7f3-825b4bdb1eb8 (date of access: 03/12/2023).

[6] Decision of the Moscow City Arbitration Court dated December 4,2014 in case No. A40-138879/2014 [Electronic resource] - URL: https://kad.arbitr.ru/Card/837554e8-24a2-4cde-a55f-babf9107c22f (date of access: 03/12/2023).

[7] Decision of the Arbitration Court of the Tyumen Region dated May 4, 2016 in case No. A70-15174/2015[Electronicresource]- URL: https://kad.arbitr.ru/Card/cd2b7d97-e9a2-4744-88a0-1719994d81cb (date of access: 03/12/2023).

[8] Resolution of the Arbitration Court of the Zadano-Sibirsky District of April 13, 2016 in case No. A03-14308/2015 [Electronic resource] - URL: https://kad.arbitr.ru/Card/1339f926-aaf7-42bf-a7f3 -825b4bdb1eb8 (date of access: 03/12/2023).

[9] Bjarup J. Ought and Reality: Hagerstrom's Inaugural Lecture Re-considered, Stockholm: Stockholm Institute for Scandinavian Law. 11(2000).

[10] Sarbash S.V. Fulfillment of obligations // Economy and law. - 2009. - No. 3. - S. 23-28.

[11] Novitsky I.B. The principle of good conscience in the draft law of obligations / I.B. Novitsky - M.: Book on Demand, 2019 - 22 p.

[12] Salomon v Salomon & Co Ltd [1896] UKHL 1 (16 November 1896).

[13] Woolfson v Strathclyde RC [1978] UKHL 5 (15 February 1978).

[14] Resolution of the Presidium of the Supreme Arbitration Court of the Russian Federation of April 24, 2012 N 16404/11.

Spisok literatury:

ytmmmmmmmmmmmmmmmmmmmmmmmmmmmmmmmmmmmmmmmmmmmmmmmm^