CC BY
67
Снятие корпоративной вуали в России и Англии: сравнительно-правовой анализ
Кирилова Мария Владимировна,
независимый исследователь, младший юрист, ООО «Редль и партнеры»
E-mail: maria.kirilova@yandex.ru
Конструкция юридического лица удобна для гражданского оборота, но может использоваться его недобросовестными участниками в незаконных целях, в том числе как инструмент обмана кредиторов. Это особенно актуально для России, учитывая довольно простую и быструю процедуру регистрации юрлиц и минимальные требования к уставному капиталу для непубличных акционерных обществ и обществ с ограниченной ответственностью. Для защиты прав кредиторов и существуют доктрины снятия (прокалывания) корпоративной вуали (piercing/lifting corporate veil) и проникающей ответственности (Durchgriffshaftung), позволяющие привлечь к ответственности участников корпорации и контролирующих ее лиц, игнорируя принцип отделения юридической личности. В статье исследуется правовая природа доктрины снятия корпоративной вуали путем сравнительно-правового анализа ее закрепления в российском и английском статутном законодательстве и использования в правоприменительной практике. Автор приходит к выводу, что несмотря на ряд отличий, целью применения исследуемой концепции как в России, так и в Англии является привлечение к ответственности участников корпоративных правоотношений, недобросовестно использующих конструкцию юридического лица, таким образом, снятие корпоративной вуали является разновидностью последствий злоупотребления правом.
Ключевые слова: снятие корпоративной вуали, принцип отделения, злоупотребление правом, сравнительно-правовой анализ.
Введение
Как отмечает Е.А. Суханов, принцип отделения юридической личности и имущества корпорации от личности и имущества ее участников составляет фундамент корпоративного права [16, с. 152]. Согласно п. 2 ст. 56 Гражданского Кодекса Российской Федерации (далее - ГК РФ), участник юридического лица или собственник его имущества не отвечает по обязательствам компании, а юридическое лицо не отвечает по обязательствам участника или собственника. По общему правилу корпорация отвечает по своим обязательствам только принадлежащим ей имуществом.
Конструкция юридического лица удобна для гражданского оборота, но может использоваться недобросовестными участниками в незаконных целях, в том числе как инструмент обмана кредиторов («фирмы-однодневки» и т.д.). Это особенно актуально для Российской Федерации, учитывая довольно простую и быструю процедуру регистрации юридических лиц и минимальные требования к уставному капиталу для непубличных акционерных обществ и обществ с ограниченной ответственностью - наиболее распространенной организационно-правовой формы ведения бизнеса в России. Для защиты прав кредиторов и соблюдения баланса существуют в целом идентичные доктрины снятия (прокалывания) корпоративной вуали (piercing/lifting corporate veil) и проникающей ответственности (Durchgriffshaftung), представляющие собой исключение из общего правила о раздельной правосубъектности корпорации и ее участников или контролирующих лиц (для целей настоящей статьи «снятие (прокалывание)» корпоративной вуали и «проникающая ответственность» употребляются как синонимичные термины, хотя определенные различия между этими конструкциями в английском и немецком праве, безусловно, присутствуют). Смысл данных правовых конструкций заключается в игнорировании принципа самостоятельности корпорации и в возможности привлечения участников юридического лица в правоотношения, складывающиеся между корпорацией и третьими лицами. Эти концепции применяются, когда юрлицо «используется лишь в качестве некоего покрова, маскирующего действия и интересы реальных субъектов», а «в целях осуществления правосудия такой покров должен быть снят» [15, с. 16]. Доктрина снятия корпоративной вуали и аналогичные ей конструкции позволяют привлечь к ответственности недобросовестных участников корпоративных правоотно-
5 -а
сз
<
шений, действия которых ведут к «фактическому прекращению деятельности корпорации в качестве самостоятельного субъекта права, утрате собственной воли и интересов, отличных от воли и интересов контролирующих ее лиц» [15, c. 8].
Доктрина снятия корпоративных покровов, ее правовая природа, закрепление (или отсутствие такового) в законодательстве РФ и применение судами при разрешении корпоративных споров достаточно долгое время является предметом обсуждения в российском юридическом сообществе. На данную тему написано значительное количество литературы, а законодательное закрепление механизмов снятия корпоративной вуали предлагалось в Концепции развития гражданского законодательства, хотя многие из предложенных изменений так и не были приняты. Все это свидетельствует о неугасающем интересе к концепции проникающей ответственности.
Исследователи сходятся во мнениях, что доктрина снятия корпоративной вуали берет свое начало в общем праве. Уже в 1839 г. эта фраза фигурирует в тексте судебных актов американских судов, а конец девятнадцатого века ознаменовал собой принятие решения по делу Salomon v. Salomon & Co Ltd. в Англии. Учитывая, что концепция снятия корпоративной вуали укоренилась в странах англо-саксонского права значительно раньше, чем в России, для более разностороннего анализа и понимания данной доктрины необходимым представляется рассмотрение особенностей ее применения и в странах общего права. В рамках данной статьи мы ограничимся анализом применения доктрины в Англии, поскольку объем работы не позволяет углубиться в особенности снятия корпоративной вуали в Великобритании в целом или США, особенно с учетом различий применения рассматриваемой доктрины в отдельных частях Соединённого Королевства и штатах. Компаративный метод позволит установить основополагающие черты прокалывания корпоративной завесы и выдвинуть ряд предложений по усовершенствованию регулирования доктрины в современном российском частном праве.
Снятие корпоративной вуали в российском законодательстве и правоприменительной практике
Многие авторы отмечают сложность определения правовой природы доктрины снятия корпоративной вуали, не относя проникающую ответственность ни к договорной, ни к деликтной [14, c. 29] и считая, что она наступает при злоупотреблении правом [16, c. 163] управления корпорацией и нарушении обязанности действовать добросовестно и разумно в интересах самого юридического лица, его участ-— ников и кредиторов.
S2 В России источниками регулирования данной й концепции выступают нормативно-правовые ак-° ты (в первую очередь ГК РФ, Законы об акцио-5в нерных обществах и обществах с ограниченной
ответственностью, Закон о банкротстве), а также систематизированная судебная практика, и кодифицированные акты высших судебных органов Рф, такие как постановление Пленума Верховного Суда РФ касательно привлечения контролирующих должника лиц к ответственности при банкротстве [13]. Обращает на себя внимание отсутствие единообразия в нормативно-правовых актах: нормы о солидарной ответственности дочернего общества, закрепленные в законах об отдельных организационно-правовых формах юрлиц не соответствуют положениям ГК РФ: так, согласно Закону об акционерных обществах, основное общество может быть привлечено к ответственности по сделкам дочерней компании, заключенным во исполнение обязательных указаний основного общества, но только в том случае, если право давать такие указания предусмотрено в договоре с дочерним обществом или в его уставе [4, п. 3 ст. 6]. А в аналогичных нормах ГК РФ [1, п. 2 ст. 67.3] и Закона об обществах с ограниченной ответственностью [5, п. 3 ст. 6] речь идет только о праве основного общества давать указания, обязательные для дочернего, и не упоминается, где и каким образом данное право должно быть закреплено.
Законодательство РФ устанавливает открытый перечень признаков контроля над юридическим лицом, поэтому к проникающей ответственности может быть привлечен широкий круг субъектов, особенно это актуально для контролирующих должника лиц в рамках процедуры банкротства корпорации [3, ст. 61.10]. Несоблюдение общей для всех участников гражданского оборота обязанности действовать разумно и добросовестно в большинстве случаев является необходимым условием для наступления проникающей ответственности [3, п. 10 ст. 61.11, п. 2 ст. 20.3], при этом применяется «правило делового решения» [13, п. 18]. Нарушение этой обязанности нередко становится основанием снятия корпоративной вуали и в зарубежных правопорядках: так, в прецедентном праве Англии корпоративные покровы могут быть сорваны, только если имеет место недобросовестность (impropriety), использование корпоративной структуры для уклонения ответственности (подробнее см. следующий раздел). Схожая тенденция существует и в зарубежных странах континентальной правовой системы: так, в немецкой судебной практике преобладающим мотивом применения проникающей ответственности являются «ссылки на недобросовестное поведение и несоблюдение общего запрета нарушать «принцип доброй совести» (Treu und Glauben)» [16, c. 156].
Для прокалывания корпоративной завесы не всегда имеет значение наличие или отсутствие вины (так, в этом нет необходимости при привлечении к ответственности основного общества по сделкам дочернего, совершенным в исполнение обязательных указаний основного общества [1, абз. 2 п. 2 ст. 67.3]), но иногда необходимо доказательство вины в конкретной форме прямого
умысла [4, абз. 3 п. 3. ст. 6], что нередко затрудняет привлечение к проникающей ответственности.
В российском законодательстве закреплены три случая «внешнего» снятия корпоративной вуали: солидарная ответственность основного общества по сделкам дочернего, если они заключены по указанию или с согласия основного общества [1, абз. 2 п. 2 ст. 67.3; 5, абз. 2 п. 3 ст. 6; 4, абз. 2 п. 3 ст. 6], солидарная ответственность лиц, осуществляющих фактический контроль в ходе реорганизации компании [1, п. 3 ст. 60] и субсидиарная ответственность контролирующих лиц, в том числе основного общества, при наступлении несостоятельности контролируемой корпорации [5, абз. 3 п. 3 ст. 6; 4, абз. 3 п. 3; 3, ст. 61.11-61.12].
В первом случае необходимо установить, что общества относятся друг к другу как основное и дочернее, то есть одна компания имеет возможность определять решения, принимаемые другой. О такой возможности свидетельствуют преобладающее участие основного общества в уставном капитале дочернего, заключенный между обществами договор, либо иные обстоятельства, например, особая корпоративная структура группы компаний, порядок заключения сделок, установленный внутри такой группы, степень участия в управлении юридическим лицом со стороны иных участников компании [1, п. 1 ст. 67.3]. Как разъяснил Пленум Верховного Суда РФ, фактическая возможность основного общества определять решения, принимаемые дочерней компанией, «не связана напрямую с размером участия одного общества в уставном капитале другого или наличием договора между ними», таким образом, «отсутствие формального признака контроля ... не препятствует установлению наличия у основного общества фактической возможности определять решения, принимаемые дочерним обществом» [6, п. 13].
Основное общество отвечает не по всем сделкам дочернего, а только по сделкам, заключенным во исполнение указаний или с согласия материнской компании. При этом ГК РФ не относит к даче согласия случаи голосования основного общества по вопросу об одобрении сделки на общем собрании участников дочернего общества, а также одобрения сделки органом управления основной компании, если необходимость получения такого одобрения предусмотрена в уставе одного из обществ [1, абз. 2 п. 2 ст. 67.3]. Исходя из анализа судебной практики можно сделать вывод, что именно доказывание того факта, что дочерняя компания действовала во исполнение указаний основного общества, вызывает основную сложность при применении этой нормы [8]. Если суды и привлекают основное общество к ответственности, обычно это происходит не ввиду прямого закрепления права основного общества давать указания дочернему в уставе подконтрольного общества или в договоре с ним, как того требует Закон об акционерных обществах [4, абз. 2 п. 3 ст. 6], а на основании косвенных доказательств, таких как схожие или одинаковые виды деятельности и общие экономиче-
ские интересы обществ; их расположение по одному адресу; особенности корпоративной структуры компаний; недостаток имущественной базы и активов у дочернего общества для ведения самостоятельной хозяйственной деятельности [10]. При применении данной нормы наличие вины основного общества в возникновении убытков у дочерней компании не имеет значения и не входит в предмет доказывания. Законы об отдельных видах юридических лиц не унифицированы с Гражданским кодексом и требуют наличия факта дачи обязательных указаний для привлечения основного общества к ответственности по сделкам дочернего.
Для применения положения, предусматривающего привлечение к ответственности лиц, фактически контролирующих реорганизованное общество, достаточно доказать причинно-следственную связь между действиями потенциального правонарушителя и возникшими у кредитора убытками, при этом существует некоторая правовая неопределённость относительно субъектов фактического контроля, в частности, возникает вопрос, входят ли в их число участники такого общества. Правоприменительная практика по этой норме крайне малочисленна, и во всех обнаруженных нами случаях попытки возложить ответственность на лиц, фактически контролирующих реорганизуемую компанию не увенчались успехом [12].
Наиболее же часто прокалывание корпоративной вуали встречается в рамках процедуры банкротства при привлечении к ответственности контролирующих должника лиц (далее - КДЛ). В предмет доказывания входит наличие у КДЛ возможности определять действия должника, виновное причинение ими убытков, повлекших несостоятельность компании, и причинно-следственная связь между использованием контролирующими лицами своих возможностей по контролю над компанией и ее банкротством. Основываясь на анализе правоприменительной практики, можно заключить, что в данном случае проблематичным оказывается установление контролирующего статуса правонарушителя [7] и причинно-следственной связи между действиями контролирующего лица и несостоятельностью корпорации [11]. Вероятно, ввиду сложности доказывания этих фактов в Законе о банкротстве и закреплены презумпции наличия контролирующего статуса у ряда субъектов корпоративных правоотношений, а также наличие причинно-следственной связи между действиями контролирующего должника лица и несостоятельностью должника. Хотя господствующим является мнение о прокредиторском подходе судов при разрешении этой категории дел, в последнее время в российской правоприменительной практике в РФ встречаются и кейсы, свидетельствующие р об обратном [9]. ИД
И
-С
т
Снятие корпоративной вуали в Англии А
аз
Поскольку рассматриваемые страны относятся у к разным правовым семьям, закономерно, что в них А
наблюдается неодинаковый подход к закреплению доктрины снятия корпоративной вуали. В Российской Федерации, стране континентального права, случаи прокалывания корпоративной вуали урегулированы в нормативно-правовых актах. В Англии же господствует прецедентное право, поэтому критерии применения концепции прокалывания корпоративной вуали отражены в основном в судебных решениях, хотя и статутное право, в первую очередь Закон о банкротстве, закрепляет «легальные» случаи применения доктрины.
Английское законодательство не знает такого понятия, как «контролирующее лицо», однако также устанавливает ответственность лица, ведущего деятельность компании с какой-либо мошеннической целью и допускает привлечение к ответственности директора юрлица при ведении им дел неправомерным образом. В английском Законе о несостоятельности 1986 г. также закреплено положение об освобождении от ответственности лица, предпринявшего все возможные шаги для минимизации убытков и действующее с должной осмотрительностью и осторожностью [2, section 13]. Аналогично, Верховный Суд РФ разъясняет, что контролирующее должника лицо не подлежит привлечению к ответственности, когда его действия (бездействие) «не выходили за пределы обычного делового риска и не были направлены на нарушение прав и законных интересов» [13, п. 18] компании или третьих лиц. Таким образом, при соблюдении общепринятых стандартов разумности и добросовестности как в российском, так и в английском праве лицо, действия которого пусть и привели к негативным последствиям для корпорации, освобождается от ответственности при отсутствии его вины. На наш взгляд, в данном случае английский законодатель, также как и высшая судебная инстанция РФ руководствовались тем, что юридические лица обычно создаются для ведения предпринимательской деятельности, которая априори носит рисковый характер и допускает возникновение негативных последствий даже при условии добросовестного поведения со стороны контролирующих корпорацию лиц.
В целом, при рассмотрении дел, связанных с применением доктрины снятия корпоративной вуали английские суды довольно трепетно относятся к соблюдению принципа разграничения правосубъектности корпорации и ее участников. Данная позиция была заложена еще в конце девятнадцатого века при разрешении дела Salomon v. A. Salomon & Co Ltd. Верховный Суд РФ также указывает на то обстоятельство, что привлечение к ответственности контролирующих лиц по долгам компании является исключением, идущим вразрез с общим принципом имущественной обособленности и самостоятельной ответственности юридического лица [13, п. 18]. Однако в тексте российских — судебных решений довольно редко встречается S2 этот аргумент; поскольку случаи снятия корпора-й тивной вуали урегулированы в законодательстве ° РФ, при отказе применения доктрины россий-5в ские суды чаще всего ссылаются на отсутствие
каких-либо обстоятельств, входящих в стандарт доказывания.
Не имея законодательных критериев применения исследуемой доктрины, английские судьи разработали определенные концепции, допускающие снятие корпоративного покрова:
- обман, мошенничество (fraud), в других источниках фикция/фасад, притворство (façade или sham), то есть использование корпорации как средство достижения цели, достичь которую законным образом не представляется возможным [18];
- агентские отношения (agency): чтобы применить этот принцип, необходимо доказать, что материнская компания осуществляет контроль над дочерней, что последняя (агент) фактически ведет не собственный бизнес, а дела основного общества (принципала) [20];
- единый экономический субъект (single economic unit), то есть рассмотрение отдельных юридических лиц в качестве единого целого [17]. Однако в начале двадцать первого века английские суды несколько отошли от использования отдельных концепций при прокалывании корпоративной завесы, а, анализируя более ранние судебные решения, формируют общие критерии, при наличии которых допускается применение исследуемой доктрины [19]. Данный подход представляется более предпочтительным, нежели привязка к вышеназванным теориям, тем более с учетом того, что разграничить случаи применения второй и третьей концепций довольно сложно.
С учетом рассмотренных судебных решений представляется возможным выделить следующие обстоятельства, наличие которых критично для применения исследуемой доктрины в Англии:
- злоупотребление конструкцией юридического лица, а не просто владение каким-либо лицом компанией и контроль над ней;
- недобросовестное использование корпоративной структуры лицом, уклоняющимся от выполнения какой-либо обязанности или несения ответственности;
- цель применения данной концепции - не абстрактная защита справедливости или интересов правосудия, а лишение недобросовестного физического или юридического лица привилегий, предоставляемых принципом самостоятельной правосубъектности корпорации;
- применение доктрины только в случае отсутствия других правовых средств защиты. Ввиду того, что Англия является страной общего права, данные критерии существуют только на уровне судебных прецедентов, а не статутного права, что является предметом критики некоторых английских правоприменителей. Поскольку снятие корпоративной вуали возникло и развивается как судебная доктрина, мы считаем нецелесообразным детальное законодательное регулирование применения данной концепции. И тем не менее, на наш взгляд, следовало бы закрепить в российском законодательстве определённые критерии, при наличии которых допускается применение
данной концепции (разумеется, список таких критериев должен быть открытым). При разработке таких положений многолетний опыт английских судов, безусловно, должен быть принят во внимание.
Вывод
Ознакомившись с теоретическими исследованиями, посвященными доктрине снятия корпоративной вуали, проанализировав правовые положения, имплементирующие эту концепцию в российское законодательство, и судебную практику с использованием данных норм, а также английское законодательство и правоприменительную практику, мы пришли к следующим выводам: несмотря на различное регулирование применения концепции снятия корпоративной вуали в российском и английском праве (преобладание нормативно-правового регулирования в первом случае и опора на судебные прецеденты во втором) и неоднозначность мнений относительно необходимости законодательного регулирования данной доктрины, главным основанием прокалывания корпоративной вуали как в Российской Федерации, так и в Англии является недобросовестное использование самостоятельной юридической личности корпорации и ее имущественной обособленности. Таким образом, следует согласиться с господствующей в современной юридической науке точкой зрения, что вне зависимости от принадлежности страны к романо-германской или англо-саксонской правовой системе целью применения исследуемой доктрины является привлечение к ответственности участников корпоративных правоотношений, злоупотребляющих конструкцией юридического лица, основанной на принципе отделения, или, иными словами, снятие корпоративной вуали является «разновидностью последствий злоупотребления правом» [16, с. 162].
Литература
1. Гражданский кодекс Российской Федерации (часть первая) от 30 ноября 1994 г. № 51-ФЗ
2. Закон Соединенного Королевства о несостоятельности от 25 июля 1986 г.
3. Федеральный закон от 26 октября 2002 г. № 127-ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)»
4. Федеральный закон от 26 декабря 1995 г. № 208-ФЗ «Об акционерных обществах»
5. Федеральный закон от 8 февраля 1998 г. № 14-ФЗ «Об обществах с ограниченной ответственностью»
6. Обзор судебной практики Верховного Суда РФ № 1 (2019) (утв. Президиумом Верховного Суда РФ 24 апреля 2019 г.)
7. Определение Арбитражного суда республики Калмыкия от 4 августа 2017 г. по делу № А22-941/2006
8. Определение Верховного Суда РФ от 26 января 2017 г. № 301-ЭС16-19496 по делу № А17-3495/2015
9. Определение Верховного Суда РФ от 10 ноября 2021 г. № 305-ЭС19-14439 (3-8) по делу № А40-208852/2015
10. Постановление Арбитражного суда Московского округа от 6 апреля 2018 г. по делу № А40-11237/2017
11. Постановление Арбитражного суда Московского округа от 22 января 2020 г. № Ф05-10192/2018 по делу N А40-168593/2016
12. Постановление Двадцатого арбитражного апелляционного суда от 22 августа 2018 г. № 20АП-2439/2018 по делу № А62-1812/2017
13. Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 21 декабря 2017 г. № 53 «О некоторых вопросах, связанных с привлечением контролирующих должника лиц к ответственности при банкротстве»
14. Ломакин Д. В., Гентовт О.И. Ответственность контролирующих лиц: правовая природа и механизм привлечения к ней // Хозяйство и право. 2016. № 1. С. 12-39.
15. Ломакин Д.В. Концепция снятия корпоративного покрова: реализация ее основных положений в действующем законодательстве и проекте изменений ГК РФ // Вестник ВАС РФ. 2012. № 9.
16. Суханов Е.А. Сравнительное корпоративное право. М.: Статут, 2014. 456 с.
17. ДиЭйч Эн Фуд Дистрибьюторс Лтд. против Лондонского района Тауэр-Хэмлетс [1976]
18. Гилфорд Мотор Ко против Хорна [1933]
19. Прест против Петродел Ресурсес Лтд и других [2013]
20. Смит, Стоун и Найт Лтд. против Лорда Мэра [1939]
LIFTING THE CORPORATE VEIL IN RUSSIA AND ENGLAND: COMPARATIVE LEGAL ANALYSIS
Kirilova M.V.
Rodl & Partner
Construction of a legal entity is convenient for civil life but can be used by its unscrupulous participants for illegal purposes, including as a tool to deceive creditors. This is especially relevant for Russia, given the fairly simple and quick procedure for registering legal entities and the minimum requirements for authorized capital for non-public joint stock companies and limited liability companies. For the protection of creditors' rights there are doctrines of lifting (piercing) the corporate veil and penetrating liability (Durchgriffshaftung) that allow to hold the shareholders of the corporation and its controlling persons accountable, ignoring the principle of separation of the legal personality. The article explores the legal nature of the doctrine of lifting the corporate veil by means of a comparative legal analysis of its consolidation in Russian and English statutory legislation and use in law enforcement practice. The author comes to the conclusion that despite a number of differences, the purpose of applying the concept under study both in Russia and in England is to bring to justice participants in corporate legal relations using the construction of a legal entity in bad faith, thus, lifting the corporate veil is a kind of consequences of abuse of law. Keywords: lifting the corporate veil, the principle of separation, abuse of law, comparative legal analysis.
References
1. The Civil Code of the Russian Federation (Part one) of November 30, 1994 No. 51-FZ
2. Insolvency act of the United Kingdom of July 25, 1986
5
"O
C3
<
3. Federal Law of October 26, 2002 No. 127-FZ «On insolvency (Bankruptcy)»
4. Federal Law of December 26, 2002 1995 No. 208-FZ «On Joint-Stock Companies»
5. Federal Law of February 8, 1998 No. 14-FZ «On Limited Liability Companies»
6. Review of judicial practice of the Supreme Court of the Russian Federation No. 1 (2019) (approved by the Presidium of the Supreme Court of the Russian Federation on April 24, 2019)
7. Ruling of the Arbitration Court of the Republic of Kalmykia dated August 4, 2017 in case No. A22-941/2006.
8. Ruling of the Supreme Court of the Russian Federation dated January 26, 2017 No. 301-ES16-19496 in case No. A17-3495/2015
9. Ruling of the Supreme Court of the Russian Federation dated November 10, 2021 No. 305-ES19-14439 (3-8) in case No. A40-208852/2015
10. Resolution of the Arbitration Court of the Moscow District of April 6, 2018 in case no. A40-11237/2017
11. Resolution of the Arbitration Court of the Moscow District of January 22, 2020 No. F05-10192/2018 in case No. A40-168593/2016
12. Resolution of the Twentieth Arbitration Court of Appeal dated August 22, 2018 No. 20AP-2439/2018 in case No. A62-1812/2017
13. Resolution of the Plenum of the Supreme Court of the Russian Federation No. 53 dated December 21, 2017 «On some issues related to bringing persons controlling the debtor to liability in bankruptcy»
14. Lomakin D. V., Gentovt O.I. Liability of the controlling persons: legal nature and mechanism // Economy and law. 2016. No. 1. pp. 12-39.
15. Lomakin D.V. The concept of lifting corporate veil: implementation of its main provisions in the current legislation and draft amendments to the Civil Code of the Russian Federation // Bulletin of the Supreme Arbitration Court of the Russian Federation. 2012. No. 9.
16. Sukhanov E.A. Comparative corporate law. M.: Statute, 2014. 456 p.
17. Gilford Motor Co.v. Horne [1933] Ch 935 (CA)
18. DHN Food Distributors Ltd.v. London Borough of Tower Hamlets [1976] 3 All ER462
19. Prest v Petrodel Resources Ltd & Ors [2013] UKSC34
20. Smith, Stone & Knight Ltd.v. Lord Mayor [1939] 4 All ER116
CM
