CC BY
83
ПАРТИЙНОЕ СТРОИТЕЛЬСТВО В ТАДЖИКИСТАНЕ
Парвиз МУЛЛОДЖАНОВ
политолог, директор Общественного комитета по содействию демократическим процессам (Душанбе, Таджикистан)
Партийное строительство в подлинно демократическом обществе выглядит достаточно просто: народ выбирает, а политическая партия, получившая наибольшее число голосов избирателей, определяет приоритеты политики государства до следующих выборов и формирует правительство. Таким образом, в идеале политические партии должны быть добровольными организациями, связующим звеном между народом и правительством, воплощать эффективную систему по схеме: народ — партии — правительство. При этом проигравшие партии создают оппозицию, будучи уверенными, что их право на политическую деятельность гарантировано самой системой.
Гораздо сложнее выглядит реальное партийное строительство, особенно в странах с неполной или развивающейся демократией, к которым относятся и государства СНГ. Бывшие советские республики начинали с одного и того же — отказа от тоталитарной системы советского образца, характеризующейся господством одной партии и единой идеологией. За последние четырнадцать лет каждая страна Содружества прошла свою часть дороги к демократии. Так, если Туркменистан и Беларусь просто видоизменили старую советскую систему управления обществом, то в Украине и в Грузии
политические партии уже способны оказывать существенное влияние на результаты выборов.
Однако всех их до сих пор объединяет та же неспособность перейти к вышеупомянутой формуле: народ — партии — правительство. Процесс формирования партий и партийного строительства повсеместно оказался в руках местных элит — клановых, региональных, бизнес-кругов, криминальных, семейных и т.д. Для них политические партии служат лишь орудием достижения или удержания власти, ценность которой в условиях продолжающегося дефицита ресурсов и передела собственности многократно возрастает. Народ же в этой ситуации так же отстранен от политики, как и при советском строе. Причем чем меньше ресурсов, тем более ожесточенной становится борьба за власть.
Принято считать, что в Таджикистане политические партии, как правило, формируются по территориальному принципу, а межпартийную борьбу зачастую представляют как отражение противостояния региональных элит. Однако регионализм далеко не сразу превратился в неотъемлемую часть политической жизни нашей республики. Это был достаточно сложный процесс, продолжавшийся не одно десятилетие.
Процесс «клонирования»
Период партийного строительства в Таджикистане можно условно разделить на три этапа. Первый из них пришелся на советское время, когда правящая Компартия составляла единое целое с госаппаратом. Для Таджикистана 1920—1930-х годов это был уникальный опыт построения партии современного типа в условиях восточного общества, причем из Москвы достаточно эффективно сдерживали проявления регионализма и семейственности в местной партийной элите. Однако даже Коммунистическая партия советской эпохи не избежала обвинений в регионализме и местничестве. С конца 1940-х годов в ней доминировали выходцы из северной Ленинабадской (ныне Согдийской) области, то есть представители ленинабадского клана — хотя применительно к Таджикистану термин «клан» не совсем корректен. Справедливости ради следует отметить, что доминирование ленинабадцев (в основном выходцев из столицы области г. Ходжента и частично из г. Канибадама) не было столь тотальным, как это принято описывать сейчас. И все же ленинабадцы занимали большинство первых постов, а для выходцев из других регионов негласно существовал определенный карьерный «потолок», подняться выше которого шансов у них было мало. Борьба за власть шла внутри одной, правящей партии, носила «подковерный» и ограниченный характер, да и сами группировки были достаточно аморфными, непостоянными и не имели четкой структуры.
Положение начало меняться в годы перестройки. Во-первых, в условиях резкого снижения дотаций из Центра и увеличения дефицита ресурсов, все четче стала вырисовываться перспектива предстоящего передела собственности. Во-вторых, позиции ленинабадцев, чье многолетнее доминирование во многом объяснялось поддержкой из Центра, со временем стали казаться не столь уж незыблемыми. Вместе с тем политическая борьба наверху постепенно выходила за рамки чисто внутрипартийного противостояния: пришло понимание, что доминирование ленинабадцев легче оспорить вне сложившейся и закостенелой партийной структуры, чем внутри нее. В борьбе за власть номенклатурные группировки все активнее опирались на «свои» регионы, земляческие неформальные объединения и ассоциации. Таким образом, регионализм и местничество постепенно охватывали все общество, а противостояние по территориальному признаку неожиданно обострилось на всех уровнях власти и общественных объединений — от райкомов до научных институтов и творческих союзов.
В этой ситуации одной из основных форм борьбы против прежней системы распределения власти стало создание новых политических объединений и партий, альтернативных КПСС, что знаменовало собой конец эпохи однопартийности в республике и начало второго этапа в партийном строительстве. В республике возникли первые оппозиционные общественные структуры, еще не имевшие опыта политической борьбы и необходимых для этого организационных навыков.
Процесс формирования альтернативных политических объединений начался в 1989 году, когда в республике была предпринята первая попытка создать Народный фронт, попытка, не имевшая успешного продолжения, видимо, из-за своего явно заказного характера — по сути, речь шла о попытке взять под контроль зарождавшуюся оппозицию. Однако тогда же возникло Народное движение «Растохез», имевшее гораздо больший успех. Во всяком случае, накануне ожидавшихся в начале 1990 года первых парламентских выборов его руководители всерьез заговорили о своем намерении получить как минимум треть мест в новом законодательном органе. Надежды оппозиционеров рухнули после февральских событий 1990 года. Тогда столицу республики впервые охватили насилие и беспорядки, в организации которых обвинили лидеров «Растохеза». А выборы, прошедшие в обстановке чрезвычайного положения, привели к формированию однопартийного по своей сути парламента (коммунисты получили в нем 95% мест).
Разочарование привело оппозиционно настроенную часть общества к пониманию необходимости создавать новые политические структуры. В августе 1990 года в республике
появилась первая альтернативная политическая организация — Демократическая партия Таджикистана (ДПТ), куда перешли многие активные участники движения «Растохез». А уже 27 сентября состоялась учредительная конференция Партии исламского возрождения Таджикистана (ПИВТ), история которой началась с середины 1970-х годов, когда на юге республики возникли первые подпольные ячейки исламистов. В конце перестройки они вышли из подполья, сначала в качестве филиала Всесоюзной исламской партии возрождения (с центром в Москве). В декабре 1990-го исламисты добиваются официальной регистрации своей партии в качестве самостоятельной политической организации в Минюсте рес-публики1.
Однако новые политические партии самостоятельными и активными оказались больше на бумаге, чем на деле. Основную часть демократов составляли представители интеллигенции, так как многие из них не видели для себя перспектив в рамках старой системы. Соответственно, демократы страдали от старой болезни подобных «интеллигентских» объединений — оторванностью от масс. А исламисты хронически испытывали недостаток в светски образованных людях (или хотя бы имеющих диплом о высшем образовании), возможно, в силу своего традиционного недоверия к интеллигенции.
В этих условиях не приходилось говорить о серьезном партийном строительстве. Демократы пытались сформировать сеть своих ячеек в регионах, но для этого нужны годы кропотливой работы. Исламисты же, недавно вышедшие из подполья, в тот период вообще оказались неспособными к строительству политической партии современного типа. По сути, оппозиционные партии представляли собой наскоро созданные общественные объединения, не имевшие четкой структуры, партийной дисциплины, разработанной стратегии и тактики. Такие объединения могут эффективно работать лишь в период митингов и демонстраций, когда появляется возможность быстро захватить власть. Обычно и их руководство оказывается в руках лидеров особого склада — с большой харизмой, но неготовых к долгой и кропотливой организационной деятельности.
Возможно, именно по этой причине таджикские оппозиционеры предпочли тактику митингов и демонстраций разработке долговременной стратегии по наращиванию своего влияния в массах. В результате же оппозиционные партии так и не смогли выйти за свои региональные рамки и трансформироваться в действительно общенациональные политические объединения. Они пользовались поддержкой в основном выходцев из Каратегинской долины и Горно-Бадахшанской автономной области (ГБАО), а в остальной части республики их влияние было минимальным. Этим не преминула воспользоваться правящая элита, создавая антиоппозиционные форпосты в южной Кулябской и северной Ленинабадской (Согдийской) областях. Крайне негативно относились к оппозиции и представители основных этнических меньшинств республики.
Разумеется, кризис не сводился лишь к региональному противостоянию. Сам по себе таджикский регионализм — явление многоплановое, обусловленное экономическими, социальными и политическими причинами. Вместе с тем следует учитывать и идеологический фактор, так как старой коммунистической элите противостоял весь спектр оппозиционных движений и групп — от демократов-западников до исламистов.
Неразумная политика верхов привела к тому, что оппозиционеры самых разных, порой даже несовместимых убеждений — сторонники ПИВТ, ДПТ и движения «Растохез» — объединились и к 1991 году выступили единой силой. В ходе разгоревшейся в 1992 году гражданской войны противостоящие оппозиции силы создали Народный фронт, в котором лидирующее место заняли выходцы из Кулябской области2. К началу 1993 года оппозиционные формирования потерпели военное поражение, а руководство и основные лидеры оппозиционных партий перебрались за границу. К власти в республике пришел Народный фронт. И
1 См.: Mullojanov P. The Islamic Clergy in Tajikistan since the end of the Soviet Union / Ed. by Stephane Dudoignon and Komatsu Hisao. London: Islamic Area Studies, Kegan Paul, 2000.
2 См.: Микульский Д.В. Анатомия гражданской войны в Таджикистане. М.: Институт этнологии и антропологии Российской академии наук, 1977.
хотя в начале гражданской войны его представители использовали коммунистические лозунги, в конечном счете они дистанцировались от Коммунистической партии Таджикистана (КПТ) и бывшей элиты.
С этого момента начинается продолжавшийся несколько лет период политической стагнации, когда все альтернативные оппозиционные партии были объявлены вне закона; некоторое время в республике оставалась лишь одна зарегистрированная партия — КПТ. Однако она уже не была частью госаппарата, заняв достаточно неопределенную позицию «рядом с властью». Новое руководство страны не видело необходимости в реанимации прежней доминирующей роли коммунистов в обществе. В республике формировалась новая властная элита, костяк которой составляли уже выходцы из Кулябской области. Она была новой в полном смысле этого слова — ее представители имели не только иное региональное, но зачастую и другое социальное происхождение, отличались от своих предшественников по общественному статусу, образованию и опыту. Соответственно у новой элиты вскоре появился ряд проблем — как преодолеть региональные рамки, распространить свое влияние и укрепить позиции не только в регионах, но и на общенациональном уровне.
Постепенно пришло понимание, что лучшие механизмы и способы достижения этой цели — создание политической партии, то есть организации нового типа, с разветвленной сетью ячеек на всех уровнях общества, со строгой иерархией, ясной стратегией и тактикой. Другими словами, речь шла о партии власти, которая в обществе взяла бы на себя те же функции, что в советское время КПСС, разумеется, с поправкой на новые условия переходного периода. Для решения этих задач была создана Народно-демократическая партия Таджикистана (НДПТ), учредительный съезд которой состоялся 10 декабря 1994 года. Однако ее преобразование в партию власти началось лишь в 1998 году, на четвертом съезде, где председателем партии был избран президент страны Эмомали Рахмонов.
С другой стороны, Договор о мире, подписанный правительством и оппозицией в июне 1997 года, создавал условия для возвращения на политическую сцену оппозиционных партий. Согласно положениям этого документа, официальная власть обязалась снять запрет на их деятельность в республике (прежде всего Партии исламского возрождения Таджикистана и Демократической партии), для чего предполагалось внести соответствующие изменения в Конституцию страны. А оппозиция (на тот момент официально называемая «Объединенная таджикская оппозиция» — ОТО) должна была расформировать свои вооруженные подразделения и перейти к легальным формам политической деятельности. Таким образом, выполнение мирных соглашений заложило основы для установления демократических отношений в республике, в рамках которых политические партии могли конституционными методами бороться за места в парламенте и за своего кандидата на президентских выборах.
Большим шагом вперед стало внесение в Основной закон страны изменений, согласно которым разрешалась деятельность политических партий религиозного характера. Для стран Центральной Азии подобная легализация исламистской организации до сих пор остается единственным прецедентом. Как правило, у сторонников исламских движений в государствах региона сегодня есть лишь один путь в политику — подпольная деятельность.
В новых условиях преимущество получали политические партии, создавшие хорошую организационную основу, к тому же имевшие профессиональные кадры, способные вести повседневную кропотливую работу. Время аморфных общественных объединений и движений образца 1989—1997 годов безвозвратно ушло в прошлое.
Таким образом, в 1998 году в Таджикистане начался новый, третий этап партийного строительства. Он характеризовался возникновением политических организаций нового типа, способных вести политическую борьбу конституционными методами, в условиях многопартийности.
К этому периоду партии пришли с разным политическим багажом и возможностями. Наиболее подготовленными к новым условиям оказались КПТ и правящая Народно-демократическая партия. Первая — благодаря организационному опыту, кадрам и традициям,
накопленным за десятилетия предыдущей деятельности; правда, она уже не располагала ни прежними ресурсами, ни прежним статусом, но у нее было достаточно времени для адаптации. Что же касается НДПТ, то ее преимуществом был административный ресурс и поддержка властей как на местном, так и на федеральном уровне.
В несколько иной ситуации оказались партии, к моменту подписания Договора о мире входившие в ОТО. Вскоре после этого события альянс демократов и исламистов распался. Объединенная таджикская оппозиция была расформирована, демократические силы в то время находились в перманентном кризисе. Движение «Растохез» практически прекратило активную деятельность, а Демпартия в 1996 году распалась на два крыла — сторонников так называемой «Тегеранской платформы» (зарегистрированной Минюстом в 1997 г. как ДПТ) и приверженцев Алмаатинской платформы, более близкой к руководству ОТО. Оба крыла объединились лишь в конце 1999 года, незадолго до парламентских выборов, что, однако, не помогло этой партии получить достаточно голосов для прохождения в Маджлиси Оли (парламент страны)3. А Партия исламского возрождения Таджикистана, составлявшая костяк ОТО, ко времени ее вторичной регистрации имела в своих рядах около 2 тыс. чел. К тому же по своей форме и структуре она больше напоминала общественное движение, а не политическую партию современного типа. Даже по сравнению с довоенным периодом ее база ограничивалась региональными рамками, и во многих районах страны ей пришлось начинать свою деятельность практически с нуля.
После своего возвращения в Таджикистан ДПТ и ПИВТ предпочли прежнюю тактику взаимоотношений с правительством, когда многие возникающие проблемы и вопросы решались на приватной основе. Тем более что согласно мирным договоренностям большинство ведущих руководителей ОТО получило должности во властных структурах республики (в рамках 30%-й квоты) или же им была предоставлена возможность заниматься бизнесом. Это послужило дополнительным стимулом для мирного решения конфликтов и противоречий, постоянно возникавших в течение первого года после заключения мира.
Вместе с тем потепление политической атмосферы вызвало к жизни новый феномен — появление и выход в большую политику новых политических организаций, что к 1998 году уже не считалось неординарным событием. До обретения статуса правящей партии (то есть до того, как ее председателем был официально объявлен Эмомали Рахмонов) та же НДПТ уже несколько лет существовала в качестве самостоятельной политической организации. Однако в преддверии первых (после заключения мира) парламентских выборов, состоявшихся в феврале 2000 года, в республике возник альянс небольших новых партий и объединений (значительная их часть еще не была официально зарегистрирована), взявших на себя роль «новой оппозиции» и основных критиков власти. Наиболее активно заявили о себе движение «Джунбиш» и партия «Адолат ва Тараккиет» («Справедливость и развитие»). И хотя критические выступления лидеров «новой оппозиции» были достаточно умеренными, на фоне осторожного молчания бывших лидеров ОТО, всячески воздерживающихся от конфронтации с властями, они выглядели весьма радикально.
Таким образом, к 2000 году в республике сформировались три основных центра политической силы: во-первых, НДПТ, то есть «партия власти»; во-вторых, «старая оппозиция», представлявшая собой два бывших крыла ОТО — Партию исламского возрождения Таджикистана и Демпартию; в-третьих, «новая оппозиция», в которую в основном вошли недавно созданные движения и партии. Однако выборы-2000 показали, что появление новых партий слабо повлияло на общий расклад и соотношение политических сил в стране, так как по итогам голосования в нижнюю палату парламента прошли только три партии: НДПТ, КПТ и ПИВТ.
Необходимый для прохождения в Маджлиси Оли 5%-й барьер не преодолели не только представители новых партий, разумеется, зарегистрированных к тому времени, но и демократы, что свидетельствовало о кризисе, в котором находилось демократическое движение страны.
3 Данные по партиям приводятся по материалам радио Би -би-си [http://www.bbc.co.uk/persian/tajikistan/].
От выборов до выборов
Выборы 2000 года оказались во многом переломными для политических организаций страны. Итоги голосования наглядно показали, что в новых условиях уже неприемлем принцип партийного строительства начала 1990-х годов. Напомним, тогда политические партии формировались практически на региональной основе, представляли собой аморфные, слабо организованные структуры. Стало очевидным, что в ближайшие годы на первые места выйдут те, кто сумеет преодолеть региональные рамки и стать общенациональными политическими организациями, обладающими равным влиянием и поддержкой как на юге, так и на севере страны.
За минувшие после выборов четыре года политический расклад сил не столько изменился, сколько принял определенную и устойчивую форму. Ряд движений и партий, составлявших или поддерживающих «новую оппозицию» (таких, как «Джунбиш»), сошли с политической сцены, оказавшись неспособными добиться официальной регистрации или не сумев найти необходимых финансовых и других ресурсов для продолжения политической деятельности. К концу 2004 было шесть политических партий, официально зарегистрированных в Минюсте: Народно-демократическая (НДПТ) — партия власти; Коммунистическая партия (КПТ); Партия исламского возрождения Таджикистана (ПИВТ или ИПВ); Демократическая (ДПТ); Социалистическая (СПТ); Социал-демократическая (СДПТ)4.
Таким образом, количественный состав участников предвыборной гонки-2005 остался почти прежним. К списку зарегистрированных присоединилась лишь СДПТ (лидер так называемой «новой оппозиции», до регистрации называвшаяся партией «Адолат ва Таракки-ет»). Однако все эти структуры существенно отличаются друг от друга с точки зрения качества и профессионализма партийной работы, финансовых и организационных возможностей, принципов партийного строительства. Так, только три из них в значительной степени преодолели региональные барьеры и могут считаться «общереспубликанскими», то есть создали действенные представительства во всех или в подавляющем большинстве районов страны. Это прежде всего НДПТ, Коммунистическая партия и ПИВТ.
По своим возможностям на первом месте стоит (практически вне конкуренции) НДПТ, причем не только благодаря значительному административному ресурсу. Она достигла значительных результатов в формировании соответствующей инфраструктуры; в частности, создала разветвленную сеть первичных организаций не только в регионах, но и во всех районах республики; ее базовые ячейки практически везде возглавляют освобожденные секретари, то есть люди, работающие на профессиональной основе. Среди них много бывших функционеров Компартии, которые принесли с собой солидный организационный опыт и знания, накопленные коммунистами за десятилетия партийного строительства. Местные правительственные учреждения, как правило, всячески способствуют проведению мероприятий, организуемых НДПТ; многие госчиновники (правда, далеко не в таких масштабах, как в советское время) являются членами «партии власти», а ее литература активно и едва ли не по разнарядке распространяется по всем регионам республики. Конечно, этой партии еще далеко до того охвата общества, какой был характерен для КПСС, но все же она смогла создать в стране наиболее крупный и самый эффективный политический аппарат. К тому же в ее ряды входят ведущие политики, крупные бизнесмены, наиболее известные представители интеллигенции.
Что же касается КПТ, то, хотя по своему влиянию и количеству сторонников в обществе она и остается стабильно на втором месте, в последние годы для нее самая актуальная задача — удержать прежние позиции, а не завоевывать новые. Правда, партия в основном сохранила электорат, готовый голосовать за нее в любых ситуациях. Однако, как и в остальных странах СНГ, в Таджикистане за коммунистов голосуют главным образом люди старшего возраста, количество ее избирателей имеет устойчивую тенденцию к сокращению.
4 См.: Политические партии Республики Таджикистан. Душанбе: ОБСЕ, 2004.
Особенно пострадала КПТ в кадровом плане: за последние несколько лет многие ее видные деятели перешли в партию власти. Несмотря на это, КПТ остается одной из немногих общереспубликанских партий, которая практически сохранила свою прежнюю структуру и сеть первичных организаций почти во всех регионах страны. При этом коммунисты до сих пор в общем близки (даже лояльны) к властям. Многие в республике вообще не признают за КПТ права называться оппозицией, считая их и правящую партию «двумя сторонами одной медали»5.
Однако наибольший прогресс в области партийного строительства отмечается у Партии исламского возрождения Таджикистана, конечно, если принять во внимание путь, который она прошла от своей вторичной регистрации в Минюсте (1998 г.) и по настоящее время. Действительно, в 1997 году ПИВТ начинала заново, практически с нуля, имея в своем составе всего около 2 тыс. чел., а сегодня в ее рядах насчитывается 22 тыс. чел. Исламисты впервые сумели создать сеть своих низовых организаций по всей республике, в том числе в Согдийской области и в Кулябской группе районов, хотя в свое время там был основной оплот проправительственных сил. Кстати, самое большое по численности отделение партии создано как раз в Согдийской области (около 7 тыс. чел.). К успехам партии можно отнести и появление ее первичных организаций в Бадахшане, точнее — в местной исмаилитской общине, хотя еще относительно недавно ПИВТ считалась чисто суннитской организацией.
За последние годы в партии отмечен и ряд качественных изменений. С одной стороны, из ее рядов вышли радикально настроенные люди, недовольные «соглашательской» политикой в отношении властей. На их место пришли более умеренные граждане республики, которых прежде отпугивал радикальный имидж партии. С другой стороны, в добавление к старым (по опыту работы) лидерам, в партии приобрели влияние представители молодого поколения. Многие из них получили хорошее светское образование и придерживаются умеренных позиций. Разумеется, как и в любой другой партии, в ПИВТ сохраняется деление на «умеренных» и «радикалов». Но примечательно, что на парламентские выборы, которые состоялись 27 февраля 2005 года6, в список ее кандидатов в депутаты Маджлиси Оли вошли представители умеренного крыла. Кстати, этот список подготовлен и утвержден на основе мнений рядовых членов партии.
Процессу трансформации Партии исламского возрождения Таджикистана в политическую структуру конституционного типа способствовала и политика ее лидеров в сфере подбора и обучения кадров (этой работой занимается специально созданный в партии отдел), в результате чего в последние годы вырос уровень квалификации ее руководителей на местах. Сегодня она является в стране второй партией (после НДПТ), финансовые возможности которой позволяют иметь сеть освобожденных секретарей, руководителей первичных организаций. Среди ее сторонников и активистов достаточно много успешных предпринимателей, в основном представителей малого и среднего бизнеса, что также повышает возможности ПИВТ в сравнении с другими оппозиционными партиями.
В отличие от исламистов, светская или демократическая часть оппозиции все еще находится в стадии формирования, неопределенности и раскола. Незадолго до выборов-2005 был арестован председатель Демократической партии Махмадрузи Искандаров, что углубило кризис, из которого она не может выйти уже несколько лет. На две фракции расколота и Социалистическая партия. В несколько лучшем положении находится Социал-демократическая партия, однако она еще не прошла период становления и не может на равных конкурировать с тремя основными партиями.
Общая беда всех партий, представляющих светскую оппозицию, — отсутствие развитой инфраструктуры, дефицит профессиональных кадров и финансовых ресурсов. Влияние их ограничено отдельными регионами, а руководители первичных и районных отделений вынуждены работать на общественных началах. Столь же неопределенны и идеологические
5 Газета «Зиндаги», 20 января 2005, № 3. С. 14.
6 Данная статья сдана в печать до обнародования Центральной избирательной комиссией окончательных итогов голосования на парламентских выборах-2005.
воззрения вышеупомянутых партий. Лишь СДПТ представила достаточно конкурентоспособную предвыборную программу. Что касается СПТ, то ее предложение решить экономические задачи путем увеличения налогов вряд ли повысит рейтинг партии среди электората.
Впрочем, таджикский избиратель, как правило, слаб в вопросах идеологии или экономической политики. Скорее всего, на сегодняшний день для него основными критериями остаются такие факторы, как способность партии, во-первых, обеспечить стабильность и мир в стране; во-вторых, наладить экономику, решить социальные проблемы, повысить уровень жизни населения. В этом смысле НДПТ остается вне конкуренции — для большей части населения она все еще ассоциируется с укреплением стабильности и мира в стране (что само по себе уже способствовало некоторому экономическому подъему в минувшие после конфликта годы). Избирателей привлекает и платформа КПТ, где особое внимание уделяется социальным вопросам. Несмотря на негативные ассоциации, которые исламисты все еще вызывают у значительной части электората, ПИВТ (как и КПТ) располагает относительно постоянным числом избирателей, готовых в любом случае отдать ей свои голоса.
По данным опроса 2001 и 2004 годов, проведенного Информационно-аналитическим центром «Шарк», за три последних года рейтинг НДПТ вырос с 27,4 до 31,4%; ПИВТ — с 2,9 до 8,2%; позиции коммунистов существенно пошатнулись — их рейтинг упал с 44,5 до 20,7%. Однако, как мы уже отмечали, КПТ еще остается второй по влиянию партией в стране.
Приблизительно за месяц до дня голосования большинство местных экспертов высказывало мнение, что итоги парламентских выборов-2005 легко предсказуемы и почти в точности повторят результаты четырехлетней давности: НДПТ получит большинство голосов и проведет по партийным спискам не менее 15 своих представителей; на втором месте будет КПТ (4—6 депутатов); ПИВТ, независимо от своего реального потенциала, получит 2—3 мандата7.
Перспективы
Сегодня в работе политических структур страны наблюдаются две взаимоисключающие тенденции. С одной стороны, все партии стремятся выйти на общенациональный уровень, распространить свое влияние и присутствие на все регионы. С другой — в каждой партии в той или иной степени политическая власть концентрируется в руках выходцев из какого-то одного региона страны. Это противоречие особенно наглядно видно при анализе деятельности крупнейших партий, имеющих разветвленную сеть отделений по всей республике, — на среднем и низовом уровне в число их активистов входят представители всех регионов. Однако в верхнем эшелоне этих партий, как правило, непропорционально высоко влияние представителей одной или нескольких региональных/субрегиональных группировок. Даже партии, которые изначально создавались с предполагаемым иммунитетом к местничеству, рано или и поздно оказывались в тесных территориальных рамках. Так, СДПТ, замышлявшаяся как надрегиональная политическая организация (считается, что ее основатель Р. Зоиров, уроженец Казахстана, свободен от «вируса» таджикского регионализма), в настоящее время трансформируется в партию с опорой на северные регионы, и у нее мало шансов получить адекватную поддержку на юге. Видимо, сложившиеся за последние десятилетия условия уже сами по себе диктуют характер и природу партийного строительства в республике.
Возникает вопрос: как будет выглядеть партийное строительство в Таджикистане через несколько лет, насколько оно будет соответствовать демократическим стандартам народовластия?
Что же касается ближайшего политического будущего, то особых расхождений у политологов нет. О прогнозах относительно состава и деятельности парламента, избранного в
7 См.: Зиндаги, 20 января 2005, № 3. С. 16.
106
2005 году, мы уже говорили. А предстоящие в 2006 году президентские выборы столь же легко предсказуемы. Мало кто сомневается, что если нынешний президент Эмомали Рахмонов вновь выдвинет свою кандидатуру (скорее всего, так и произойдет), то его без особых проблем (даже без привлечения административного ресурса) изберут еще на один срок. Для большинства жителей страны образ нынешнего главы государства ассоциируется со стабилизацией общественной жизни и централизацией власти, что благоприятно сказалось и на экономике. Кроме того, на политической сцене (во всяком случае, сегодня) нет личности, которая на общенациональном уровне смогла бы составить серьезную конкуренцию действующему президенту.
Тем не менее импульс, заданный мирными соглашениями 1997 года и обусловивший экономический рост последних лет, уже в ближайшее время необходимо подкрепить реальными и масштабными реформами в области экономики и в социальной сфере. Ведь на первое место уже выходят такие вопросы, как экономическое развитие, социальная справедливость, обеспечение занятости и повышение уровня жизни населения. Эти проблемы настолько актуальны для сегодняшнего Таджикистана, что любое затягивание их решения неизбежно придаст им политическую значимость.
В настоящий период правительство республики и руководство правящей партии демонстрируют приверженность демократическим преобразованиям и рыночным реформам. По своему мировоззрению представители правящей элиты, ныне формирующие экономическую политику страны, достаточно близки российским идеологам путинских реформ. И тех и других можно охарактеризовать как государственников-рыночников, то есть они сторонники рыночных преобразований, но при усилении роли государства8. Однако государственники-рыночники, как правило, пренебрегают социальной сферой. В годы их правления государство сокращает свои социальные обязательства в отношении населения: отменяет льготы, повышает тарифы на коммунальные услуги, транспорт и т.д. Разница в том, что, отменяя льготы, российское правительство перекладывает ответственность на регионы, а их таджикские коллеги — на плечи трудовых мигрантов (правда, не все, а лишь часть социальных обязательств). В основном государственники-рыночники — сторонники макроэкономических реформ, при этом они обычно декларируют необходимость развития малого и среднего бизнеса, однако реально это направление считают второстепенным.
Таким образом, если нынешние тенденции таджикского правительства в экономике и в социальной сфере сохранятся (что, скорее всего, и произойдет), то в ближайшее десятилетие упор будет сделан на реализацию макроэкономических проектов и постепенное повышение роли государства в области экономики. С другой стороны, сократится набор социальных обязательств государства в отношении населения, а развитие малого и среднего бизнеса отойдет на второй план. Между тем в конкретных условиях сегодняшнего Таджикистана макроэкономическая модель развития (в общих чертах она разработана еще в советское время) не в состоянии обеспечить решение ряда наиболее насущных и актуальных задач, стоящих перед обществом. Мегапроекты «советского дизайна» сегодня не способны обеспечить работой даже небольшую часть населения, а сокращение социальных обязательств государства в условиях растущей безработицы приведет к снижению уровня жизни и, как следствие, к росту социальной напряженности в обществе.
При макроэкономической модели основные ресурсы, как правило, распределяются неравномерно, сосредотачиваясь в руках правящей элиты, в результате чего обостряется борьба между конкурирующими группировками за доступ к рычагам власти, позволяющим контролировать распределение национальных богатств. В нашей стране такое развитие событий вызовет новый всплеск регионализма, что неизбежно приведет к росту социальной и политической напряженности в обществе. В этих условиях регионализм превращается в основной фактор, влияющий на весь процесс формирования и развития как правящей, так и оппозиционных партий.
8 См.: Кагарлицкий Б. Колхоз «Кремль» // Новая газета, 27 января 2005 [http://2005.novayagazeta.ru/nomer/ 2005/06п/п06п -14ММт1].
От степени разрешения экономических проблем будет зависеть и политическая перспектива большинства партий. Если правительство не сможет найти выход из экономического кризиса, то для сохранения власти ему неизбежно придется ужесточать внутреннюю политику, устраняя или ограничивая деятельность возможных потенциальных политических конкурентов — в первую очередь партий и общественных объединений, как наиболее эффективный механизм гражданской мобилизации. В этой связи хорошим уроком для постсоветских властных режимов, не желающих демократических преобразований или неспособных к ним, стали события в Грузии и Украине, где хорошо организованная оппозиция разрушила, казалось бы, незыблемую систему власти.
Таким образом, сфера легального партийного строительства в значительной мере перейдет под контроль государства. По масштабам охвата общества партия власти будет все больше напоминать КПСС, а к участию в выборах будут допускать лишь достаточно лояльные политические структуры. Демократические механизмы и атрибуты полностью сохранятся, однако их будут использовать не для всеобщего блага, а для укрепления действующей власти. Выборы постепенно начнут принимать все более условный характер, а их результаты определятся не в ходе открытой конкуренции между ведущей и оппозиционными партиями, а на основе предварительных и приватных договоренностей между ними. При этом политические партии (как и стоящие за ними элитные группировки) окажутся перед дилеммой: принять новые условия игры или отказаться от легальных методов политической деятельности. Неизбежной станет радикализация партий и объединений, вытесненных за рамки конституционной политической деятельности.
Конечно, такой вариант развития событий возможен только при «успешной» реализации наблюдающихся сегодня тенденций в экономике и в социальной сфере. Однако вполне вероятно, что в процессе экономических реформ многие негативные их аспекты будут устранены или скорректированы. Впрочем, может сложиться так, что после выборов-2006 экономическую политику правительства будет определять уже другая команда специалистов, с иными воззрениями и методами работы. Если в период следующего президентского срока жизнь населения улучшится, а социальная напряженность в обществе будет нивелирована, то это положительно скажется и на общих процессах демократизации в стране. Тогда и партийное строительство может принять формы, гораздо более близкие к нормам и стандартам реальной демократии.
В любом случае в ближайшие десятилетия опыт Таджикистана, как и других стран СНГ, по-видимому, станет еще одним подтверждением общеизвестной истины: развитие реальной демократии невозможно без построения современной рыночной экономики.
