CC BY
289
ФИЛОЛОГИЯ И КУЛЬТУРА. PHILOLOGY AND CULTURE. 2015. №3(41)
УДК 821.111
ПАРАДОКСЫ ПОСТКОЛОНИАЛЬНОГО ПРОСТРАНСТВА
© С.П.Толкачев
В статье рассматриваются проблемы пространства постколониальной литературы, возникновение которой обусловлено важнейшими историческими реалиями ХХ века - распадом колониальной системы и образованием постколониального пространства. Феномен «реактивной колонизации» -заселение бывшей метрополии гражданами бывшей империи - привело к возникновению особого слоя культуры и литературы, которая и получила название «мультикультурной». Делаются попытки дать разносторонний анализ специфике пространства британской кросскультурной литературы, обобщить и вывести закономерности, которые лежат в основе гибридного мировидения писателей неанглийского происхождения, пишущих на английском языке.
Ключевые слова: мультикультурализм, гетероглоссия, гибридность, гибридизация, кросскуль-турная литература, писатели-мигранты, «пограничная» проза, пороговость, метисация, межпро-странственность, диаспора.
В своих научных трудах американский исследователь Э.Саид [1] упоминает о появлении в ХХ-ХХ1 веках феномена новых международных или «паранациональных формаций», ссылаясь на феномен, исследованный Р.Уильямсом в труде «Культура» (1981). Тенденция движения многочисленных мигрирующих масс с периферии империи состояла в том, чтобы завоевать лидирующие позиции в центре-метрополии. До некоторой степени такие формации - Париж 18901930 годов, Нью-Йорк 1940-70-х - являются результатом появления новых эффективных рыночных сил, которые интернационализировали культуру. Возникновению феномена «западной музыки», искусства ХХ века сопутствовало «соучастие» в авангардистских движениях иммигрантов, носителей локальных национальных культур, провинциальных по отношению к метрополии.
Генезис общественных и исторических образований, сопрягавшихся с топосами города -гильдий, профессий, клубов и движений, с постепенным переходом к более сложным социальным феноменам: школам, фракциям, выступлениям диссидентов и восстаниям масс, рассматривается в другой книге Р.Уильямса - «Деревня и Город» [2]. Исследователь подробно говорит о том, что имеет отношение к законам развития в рамках единого национального социального порядка, о «социологии встреч в метрополии и связях иммигрантов» с основными общественными группами, которые создают «особо благоприятные условия поддержки для диссидентствующих групп» [2: 83-85].
О самостоятельных, не нанесенных на карту городских пространствах, заселенных национальными меньшинствами, рассуждает в своей книге «Местоположение культуры» Х.Бхаба [3].
Обращаясь в своем исследовании к книге Ф.Джеймисона «Постмодернизм, или Культурная логика позднего капитализма» [4], Х.Бхаба замечает: «Никакой другой критик не изменял так бесстрашно движение материалистической диалектики прочь от ее централизации в лице Государства и его идеализированных эстетических и дисциплинарных категорий по направлению к городским пространствам. Это заставило Джеймисона предположить, что демографическое и феноменологическое влияние меньшинств и мигрантов в пределах Запада может быть решающим в восприятии транснационального характера современной культуры» [5: 214].
Картография глобальной мультинациональ-ной сети, опирающаяся на мегаполисы как узловые структуры, также имеет тенденцию не обретать качества неустойчивости, амбивалентности. Эта амбивалентность свидетельствует как «за», так и «против» теории Ф.Джеймисона, если припомнить фантастические образы, которые он расположил в центре Лос-Анджелеса. Отношения субъекта к неиндивидуализированной социальной тотальности рассмотрены в ряде статей, собранных в вышеупомянутой книге Ф.Джеймисона. Отель «Бонавентюр» у исследователя становится символом постмодернистского паноптикума. Ф.Джеймисон фиксирует мгновенные снимки с реальности, столкновение с которой сравнивается со спуском в лифте-гондоле с конечным приземлением в карнавальной атмосфере холла. В гиперпространстве отеля человек полностью теряет порой чувство самосохранения и выдержку. В драматический момент мы оказываемся лицом к лицу с неспособностью нашего сознания «зафиксировать на карте огромную глобальную мультинациональную и децентрализованную коммуникационную сеть» [4: 44].
Мысль исследователя о том, что «несинхронная темпоральность глобальной и национальной культур приоткрывает культурное пространство - третье пространство, - где переговоры о несоизмеримых различиях создают напряжение, свойственное пограничному существованию», иллюстрируется в главе «Новый мировой порядок»1. Примечательна фигура театрального художника Гильермо Гомес-Пенья, который живет в пространстве между Мехико и Нью-Йорком, играя с гипотетическим читателем и расширяя его чувства до пределов нового транснационального мира и его гибридных наименований: «Это новое общество характеризуется массовой миграцией и странными межрасовыми отношениями. В результате появляются новые гибридные и переходные идентичности. Пример тому, - сумасшедшие сЫса-ririoua, которые являются продуктом смешанного брака пуэрториканцев-мулатов и метисов-чикано. <...> Понятие «плавильного котла», обанкротившееся за последнее время, было заменено моделью, которое является более соответствующей времени. В соответствии с этой моделью, большинство ингредиентов действительно плавятся, но некоторые огнеупорные болванки, не исчезая, склонны к существованию на поверхности» [6: 74].
«Постколониальное пространство», образ которого получает в трудах многих представителей постколониальной теории наименование «третьего» пространства - это попытка обустроить новую площадку и обосновать теорию на основе уникального смешения критических пространственных точек зрения изо всех гуманитарных наук. Здесь необходима ссылка на так называемое третье пространство креативной гибридности и инновационных идей, включая многочисленные отсылки к работам о «третьем пространстве», «третьем мире» и «третьем кинематографе»2.
1 Здесь Джеймисон использует игру английских слов order - 'порядок' и border - 'граница'.
2 Третий кинематограф (исп. Tercer Cine) - направление в кинематографе, осуждающее политику неоколониализма, капиталистическую систему и голливудскую модель кинопроизводства, основной целью которой является зарабатывание денег и не дающую зрителю ничего, кроме праздного развлечения. Термин «третий кинематограф» впервые появился в совместном интервью аргентинских режиссеров Фернандо Соланаса и Октавио Хетино, которое они дали журналу «Кубинское кино» (исп. Cine cubano) в марте 1969 года. В том же году в кубинском журнале «Три-континенталь» (исп. Tricontinental) было опубликовано эссе «По направлению к Третьему кинематографу», в котором аргентинские режиссеры формулировали основные положения нового направления в мировом кинематографе.
Данное «третье» - противопоставление логике бинарных оппозиций и больших дихотомий, таких как «колонизатор - колонизируемый», «Восток - Запад», «капитализм - социализм», поскольку в данном случае происходит поиск неких альтернативных пространств, некоего «третьего», неких иных способов мышления и логических путей, способных объяснить сложность явлений человеческого мира, а также новых путей осмысления постколониального состояния и его непрекращающейся борьбы за вполне реальные колониальные пространства.
Несмотря на это бесконечное концептуальное теоретизирование, постколониальная теория в общем и постколониальные пространственные исследования в частности все еще остаются разделенными на два больших дискурсивных лагеря. Один мир благоденствует и преуспевает на пространственных метафорах, таких как топос, топография, локус, картография и пейзаж, он работает с художественной литературой и отличается тонким и глубоким текстуальным анализом. Другой мир тяготеет к тому, чтобы возвышать свой откровенно открытый пространственный акцент, остерегается метафорического флера и борется за солидную материалистическую трактовку реальной политики и стратегии угнетения. Эти постколониальные миры и их культуры репрезентации отчасти совпадают, но в то же время остаются во многом независимыми и отличными друг от друга, особенно на уровне глубинных парадигматических смыслов. Оба мира обычно представлены в самом широком контексте в международном исследовательском поле, хотя предпринимаются творческие попытки стимулировать их сближение и даже начало гибридного между ними диалога.
Особенно значительным в этом контексте является американский исследователь Эдвард Со-уджа с его основополагающим научным трудом «Третье пространство» [7], который доказывает, что понятие пространства очень часто использовалось и привлекалось при анализе человеческого опыта, в том числе и в идеологических и, естественно, политических целях. Исследователь отмечает, что невнимание науки к этому концепту в истории человечества, начиная с эпохи Просвещения, приводит к помещению различных феноменов истории в темпоральной последовательности вместо использования более важного и интересного приема - «помещения феноменов друг рядом с другом в пространственной конфигурации» [7: 168]. Но только недавно, во второй половине ХХ века, такому порядку - пренебрежению пространством - был брошен вызов. Данный труд знаменует переход к некоему «про-
странственному ренессансу», который начинает признавать непреходящую важность локуса и соположения феноменов в пространстве.
В области постколониального гуманитарного знания категория пространства, однако, всегда занимала центральное место. С самого первого момента исследователи колониального и постколониального дискурсов идентифицировали пространство во всех его формах как неотъемлемую часть постколониального опыта. В частности, классический труд основоположника постколониальной теории исследователя Эдварда Саида «Ориентализм» тесно связан с пространственными категориями, как иллюстрируют две выдержки из его работ, в частности «Воображаемая география и ее интерпретации: Ориентализация ориентализма» в книге «Ориентализм» [8: 49-72], а также введение из более поздней книги Саида «Культура и империализм» [1], которое касается взаимоотношения между империей и географией. Эти вопросы стоят в центре внимания в очерке Э.Саида «География, нарратив и перевод» [9], в котором автор пишет о том, что изучение постколониальной литературы должно быть укоренено в той же самой «конкретной географии», которая определяет тематику работы другого крупного теоретика постколониализма, Реймон-да Уильямса с его книгой «Деревня и город» [2: 84].
За работами Саида последовала конкретизация и углубление вопросов роли пространства и локуса для конкретизации постколониального дискурса в поздних работах, попадающих в сферу компетенции постколониальных исследований. К примеру, работы Дж.К.Нойеса «Колониальное пространство: Пространственность в дискурсе немецкой юго-западной Африки» [10], а также Р.Марцека «Экология и постколониальные исследования литературы: От Даниеля Дефо до Салмана Рушди» [11] чрезвычайно показательны при анализе вопросов корпуса постколониальных исследований по пространству, в то время как разделы в книге Й.Чемберса и Л.Курти «Постколониальный вопрос: Общее небо - разделенные горизонты» [12], а также сборника работ ряда авторов во главе с Б.Эшкрофтом по постколониальной теории [13] укрепили важность вопросов пространства в определении постколониальных исследований как дисциплины.
Пожалуй, наиболее ярко проявил себя наиболее влиятельный постколониальный критик Хо-ми Бхаба, который воспринял взгляды на роль пространства Э.Саида и фактически явился его наследником по этим вопросам. И его понимание «третьего пространства» как местоположения гибридности, и его внимание на нации как пло-
щадке колониального столкновения [3: 1-7, 291322] говорят о географическом, нежели историческом критицизме. В то же время внимание к пространству очень часто выражается через осознание местоположения как фактора, который является крайне важным. Мысль о том, что локус играет важную роль в процессе определения человеком своей идентичности и, равным образом, как эта идентичность определяется окружающими, постоянно присутствует в постколониальных исследованиях. В частности, колониальная манипуляция национальными границами и последующий вызов для постколониальных государств в формировании единого пространства новых постколониальных и мультикультурных идентичностей в рамках терминов этих унаследованных границ сделали вопрос о роли национального центральной темой в обсуждении проблем постколониализма.
Такие работы, как «Вне места: Английскость, империя и местоположение идентичности» Я.Баукома [14], «Салман Рушди и третий мир: мифы нации» Т.Бреннана [15], «Пространственные стратегии гегемонии» С.Дешпанде [16], «Зоны нестабильности: литература, постколониализм и нация» И.Земана [17] и «Карты английского: создавая идентичность в культуре колониализма» Саймона Гиканди [18], определили способы, которыми национальное выстраивалось в отношении к колониальной и постколониальной повесткам дня. Теория по данным вопросам расширилась за счет публикации таких работ, как «Женские сюжеты: гендер и нарратив в постколониальной нации» Э.Бёмер [19], «Гендер и колониальное пространство» С.Миллз [20] и «Исследование гендера в Индии: женщина и нация в колониальных и постколониальных нарра-тивах» С.Рей [21], которые добавили гендерную составляющую в исследование вопросов национальной политики. Этот интерес расширяется также за счет исследования вопросов, связанных с выявлением постколониальной идентичности на уровне более локальных пространств - в городах, в сельских сообществах, в кругу семьи, в школах и другом общественном и частном окружении. Так, работа Р.М.Джорджа «Политика «домашнего очага»: постколониальное перемещение и литература ХХ века» [22] рассматривает, как общественные дискурсы империи воспроизводятся в частном масштабе. Монография Дж.Маклафлинга «В урбанистических джунглях: прочтение империи в Лондоне от Конана Дойла до Томаса Стернза Элиота» [23] отслеживает роль городского имперского пространства в виде модели колониального предприятия. Исследовалась и проблема, связанная с тем, как постколо-
ниальный опыт преодолевает национальные границы и, кроме того, как они оказываются переплетены в современный период с дискурсами глобализации [24]. Работы «Повествования о путешествиях и империя» С.Кларка [25], «Глаза империи» М.Л.Пратт [26], «Риторика Империи: Колониальный дискурс в журналистике, траве-логах и документах имперской администрации» Д.Сперра [27], «Путешественники по Африке: Британские травелоги 1850-1900 годов» Т.Янгса [28] и «Этика путешествия: от Марко Поло до Кафки» С.М.Ислама [29] привлекли внимание к путешествию как к возможности передвижения через пространство и исследовали использование этого передвижения для продуцирования колониальной точки зрения. Исследование пространства во всех представленных масштабах раскрывает всеобъемлющее влияние колонизатора на нации, которые он покоряет или в которых оседает, но также и разнообразные способы, которыми постколониальное население может ставить вопросы об идентичности и той роли, которую они унаследовали от колониализма.
Зачастую эти проблемы высвечивают многогранные и даже противоречивые концепты «постколониального». Противоречивая политика индивидуального пространства личности, пропущенная через своего рода фильтр новых знаний о гендере, классовости, религии, привлекает внимание к различным проявлениям постколониальной идентичности. Равным образом эти вопросы касаются и личного, и общественного опыта, и они адресуются сложнейшим взаимосвязям между постколониальным субъектом, семьей, сообществом, нацией и более глобальными пластами коллективного-бессознательного человечества.
Как уже было отмечено, именно в работе Со-уджи наиболее эффективно разрабатывается понятийный, теоретический аппарат, что позволяет пространству занять в постколониальных исследованиях привилегированное место. Исследователь, однако, признает приоритет Мишеля Фуко в данной области, чьи поздние работы становятся примером перенесения пространственных концептов в область философии. Именно Фуко пророчески свидетельствовал, что «грядущая эпоха как никакая другая увидит торжество пространства» [30: 22]. Если говорить еще шире, Соуджа признает влияние философского контекста французского постструктурализма, который пронизывает исследование Фуко и уже показал свою актуальность в плане анализа пространственных измерений. Подобное влияние также просматривается как действенный фактор в работе Эдварда Саида, для которого возвеличива-
ние пространства становится центральным понятием в отношении к практике колониального дискурс-анализа.
Известно, что на Саида действительно сильно повлияло понимание дискурса в интерпретации Фуко, но не так хорошо известно о том, что теоретизирование Фуко, касающееся темы магии пространства, впрямую повлияло на понимание Саидом колониализма. Эти связи раскрываются в работе Нойеса, чье собственное прочтение колониального пространства сознательно сосредоточивается на постструктуралистской терминологии. Теория колониального пространства Нойеса раскрывает модель постструктуралистских принципов различия (difference) и следа, поскольку «все более жесткая организация пространства в условиях колониализма постоянно угрожает тем, что может разрушить целостность пространства, которое она же пытается создать» [10: 20]. В каждом из этих примеров, «органичная и неотъемлемая пространственноподобность человеческой жизни» [7: 1] раскрывается как вдвойне интересная проблема и для постколониальных, и для постструктуралистских специалистов.
Эта взаимосвязь между постколониальной и постструктуралистской теориями, находящимися в сфере влияния пространственных вопросов, проявляется в том, как современные исследования стимулируют существующие гуманитарные науки.
1. Said E. Culture and Imperialism. - London: Vintage, 1994. - 380 p.
2. Williams R. The Country and the City. - New York: Oxford University Press, 1973. - 344 p.
3. Bhabha H. The Location of Culture. - London: Routledge, 1994. - 409 p.
4. Jameson F. Postmodernism, or, The Cultural Logic of Late Capitalism. - Durham: Duke University Press, 1991. - 438 p.
5. Bhabha Н. Nation and Narration. - London: Routledge, 1990. - 352 p.
6. Gomez-Pena G. The new world (b)order // Third Text. - vol. 21 (winter 1992-3). - Р. 74.
7. Soja E.W. Thirdspace: Journeys to Los Angeles and Other Real-and-Imagined Places. - Oxford: Blackwell, 1996. - 334 p.
8. Said E. Orientalism. - Harmondsworth: Penguin, 1995 [1978]. - 365 p.
9. Said E. Geography, Narrative, Interpretation. - New Left Review. - I / 180, March-April 1990 - Pp. 81 -97.
10. Noyes J.K. Colonial Space: Spatiality in the Discourse of German South West Africa 1884-1915. -Chur: Harwood, 1992. - 317 p.
11. Marzec R.R. An Ecological and Postcolonial Study of Literature: From Daniel Defoe to Salman Rushdie. -Basingstoke: Palgrave Macmillan, 2007. - 200 p.
12. Chambers I. and Curti L. The Post-colonial Question: Common Skies, Divided Horizons. - London: Routledge, 1996. - 269 p.
13. Ashcroft B., Griffiths G., and Tiffin H. (eds.) The Post-Colonial Studies Reader. - London: Routledge, 1994. - 526 p.
14. Baucom I. (1999) Out of Place: Englishness, Empire and the Locations of Identity. - Princeton, NJ: Princeton University Press, 1999. - 260 p.
15. Brennan T. Salman Rushdie and the Third World: Myths of the Nation. - London: Macmillan, 1989. -224 p.
16. Deshpande Satish. Hegemonic Spatial Strategies: The Nation-Space and Hindu Communalism in Twentieth-century India // P.Chatterjee and P.Jaganathan (eds.) Subaltern Studies XI: Community, Gender and Violence. - London: Hurst, 2001. - Pp. 167 - 211.
17. Szeman I. Zones of Instability: Literature, Postcoloni-alism, and the Nation. - Baltimore, MD: Johns Hopkins University Press. - December 30, 2003. - 264 p.
18. Gikandi S. Maps of Englishness: Writing Identity in the Culture of Colonialism. - New York: Columbia University Press, 1996. - 268 p.
19. Boehmer E. Stories of Women: Gender and Narrative in the Postcolonial Nation. - Manchester & New York: Manchester University Press, 2005. - 239 p.
20. Mills S. Gender and Colonial Space. - Manchester: Manchester University Press, 2009. - 210 p.
21. Ray S. En-Gendering India: Woman and Nation in Colonial and Postcolonial Narratives. - Durham, NC: Duke University Press, 2000. - 208 p.
22. George R.M. The Politics of Home: Postcolonial Relocations and Twentieth-Century Fiction. - Cambridge: Cambridge University Press, 1996. - 276 p.
23. McLaughlin J. Writing the Urban Jungle: Reading Empire in London from Doyle to Eliot. - Charlottes-ville, VA: University Press of Virginia, 2000. -234 p.
24. During S. Postcolonialism and Globalization. - Cultural Studies. - 2000. - 14 (3/4). - Pp. 385 - 404.
25. Clark S. Travel Writing and Empire. - London: Zed Books, 1999. - 224 p.
26. Pratt G. Spatial Metaphors and Speaking Positions. Environment and Planning. - D: Society and Space,
1992. - Pp.10: 241 - 4.
27. Spurr D. The Rhetoric of Empire: Colonial Discourse in Journalism, Travel Writing, and Imperial Administration. - Durham, NC: Duke University Press,
1993. - 213 p.
28. Youngs Tim. Travellers in Africa: British Travelogues, 1850-1900. - Manchester: Manchester University Press, 1994. - 235 p.
29. Islam S.M. The Ethics of Travel: From Marco Polo to Kafka. - Manchester: Manchester University Press, 1996. - 256 p.
30. Foucault M. Of Other Spaces, trans. J.Miskoweic. -Diacritics, 16 (1), 1986. - Pp. 22 - 27.
PARADOXES OF THE POSTCOLONIAL SPACE
S.P.Tolkachev
The article touches upon the issues of space in postcolonial literature. This phenomenon was caused by the collapse of the colonial system and creation of the postcolonial space which became one of the most important events of the 20th century. "Reactive Colonization" - the settlement of the former Empire citizens in the territory of the former metropolis - has led to the emergence of a particular kind of culture and literature, which is now called multicultural. We make an attempt at conducting a comprehensive analysis of the specifics of British cross-cultural literature, and generalize and reveal the patterns that underlie the hybrid world view of non-English writers writing in English.
Key words: multiculturalism, heteroglossy, hybridity, hybridization, cross-cultural literature, migrant authors, "Border" prose, liminality, cross-breeding, interdimensionality, diaspora.
Толкачев Сергей Петрович - доктор филологических наук, профессор кафедры литературного мастерства Литературного института имени А.М.Горького.
123104, Россия, Москва, Тверской бульвар, 25. E-mail: [email protected]
Tolkachev Sergey Petrovich - Doctor of Philology, Professor, Department of Literary Craftsmanship, Literary Institute named after A.M.Gorky.
25 Tverskoy Boulevard, Moscow, 123104, Russia E-mail: [email protected]
Поступила в редакцию 12.05.2015
